Многорукий дух погрузил свое тело в вязкую, пахнующую илом и грязью воду болот.
Многорукий дух опускает веки, и мир в этот миг перед вертикалями зрачков обретает иные очертания: зелень деревьев рябит, будто светясь изнутри, ночное небо ударяет о сетчатку неоном, а монета луны слепит подобно лучу софита.
Вода остужает. Вода успокаивает. Вода дарит покой.
Многорукий дух устал.
Здесь, посреди леса, подумал он, вот именно здесь можно было бы умереть.
"Нельзя", - отвечает шелестом ветра в кронах деревьев сладкий, тягучий, приятный голос. Он отражается от мощных стволов звоном колокольчиков, уханьем совы, лисьим шагом, разбивающейся каплей дождя о ровную водную гладь.
Она идет.
Он не слышит, но точно знает: она здесь.
Рядом.
Близко.
Она - повсюду.
Многорукий дух не хочет играть в эти игры. Он запрокидывает голову, затылком укладываясь на мягкое покрывало изо мха и осоки на берегу, когда чувствует теплые ладони, касающиеся твердой поверхности маски, скрывающей лик многорукого духа от мира.
Приподняв маску, она заколебалась и опустила ту на место. Чуткие холодные пальцы коснулись острых выступов плеч. Надавили. И еще. Грузное тело по самую шею опустилось в воду. Плавающие на поверхности водоросли липли к подбородку, еще дюйм - и болото коснулось плотно сомкнутых губ. Бледное тело клевали рыбы, скользкие пиявки впивались в кожу, вгрызались глубже в бесполезных попытках найти горячую, живую кровь и вновь проваливались на илистое дно.
Девочка, девушка, женщина и старуха - она опустила руки, позволяя многорукому духу подняться над поверхностью.
Костяной гребень скользнул в мокрые волосы цвета воронова крыла, тонкие пальцы вплетали в пряди черные перья и вереск, шепот леса и песни земли, девичий звонкий смех и сиплый предсмертный вздох, и когда она закончила - тень ее развеялась над болотом, сладкой пыльцой улетела с ветром, утренней росой рассыпалась на листьях, соловьиной третью разнеслась по лесу.
Многорукий дух открыл глаза.
На бледную маску падали косые лучи рассвета, расплавленным золотом опускаясь на дно непроницаемой радужки.
В волосах его - вереск и перья, шепот леса и песни земли, девичий звонкий смех и сиплый предсмертный вздох, а на губах - мед первого поцелуя весны.
Настоящей весны.
Многорукий дух улыбнулся бескровным ртом.
Он почувствовал себя живым.