"Какого цвета были чернила - черные или синие?... Черт побери! Не может быть!"
Поль Клейр заново открыл свою рабочую тетрадь. Именно здесь несколько мгновений назад он записал последние формулы, в руке держал шариковую ручку, все было на месте. Опять закрыл тетрадь.
"Какого цвета были чернила?"
Опять повторялась та же история. Инженер отлично помнил все, что записал, но каждый раз, как закрывал тетрадь, уже не мог вспомнить, какого цвета были чернила, или была ли бумага в линию или в клетку. Опять открыл и закрыл тетрадь несколько раз. Каждый раз было одно и то же. Замкнутый круг!
"Что-то происходит с моей памятью," - испугался Поль Клейр. - "А может быть это не память?"
Попробовал вспомнить все, что записал в течении дня.
"Спокойно!" - сказал сам себе. - "Я должен сосредоточиться, закрыть глаза и проанализировать все это".
Так и сделал. Думая о своей работе, воспроизвел в памяти все идеи и все формулы, но никак не мог вспомнить ни форму тетради, ни в какой форме выразил свои мысли, ни какой шариковой ручкой записал их. И вообще записал ли что-нибудь? Нет, это не был провал в памяти, а скорее всего какое-то психическое расстройство.
"Может быть я сплю?"
Нет, это не был сон. Во сне не выполняют такие монотонные занятия в течении такого времени и не помнят всех размышлений в течении последних часов. Последних часов?
"А что было раньше, чем я начал работу? Как я сюда попал? Почему занимаюсь этими подсчетами?"
В этом месте память действительно отказывала. Некоторые расплывчатые образы, как куски полузабытого сна: лицо какой-то женщины, которая улыбается, говорит ему что-то, но он ее не слышит, только видит движение губ. Внезапно это лицо искажается ужасом, женщина кричит и... все исчезает. Потом - несколько часов работы.
"Что это была за женщина? Может быть, моя жена? А есть ли у меня жена?"
Вот здесь инженер не на шутку испугался. Если кто-то не помнит - женат он или нет, то что-то очень даже не в порядке.
"Кто я? Как меня зовут?"
Сразу вспомнил свое имя - Поль Клейр. Также вспомнил, что был инженером. В этом смысле все было в порядке. В памяти у него были записаны формулы, теоремы высшей математики, чертежи, которые когда либо видел или сделал сам.
Поль Клейр успокоился немного. Память сразу начала работать лучше - всплыли какие-то воспоминания об университете, уличные сцены, лица разговаривающих мужчин и женщин... Но на этом все и кончалось.
"Может быть я болен?"
Опять открыл глаза и посмотрел на письменный стол.
"Вот здесь - тетрадь. Могу открыть ее. Это - письменный стол. Но все это выглядит как-то странно. Вижу письменный стол, вернее знаю, что я его вижу. Но не так, как я привык видеть вещи. Видеть - значит воспринимать все детали: форма, цвет, царапины, пыль, какие-нибудь дефекты. Одним словом, видеть то, что делает каждую вещь реальной и индивидуальной. А я сейчас вижу эти предметы, знаю, что они передо мной и я могу трогать их руками, но только закрою глаза, и не могу сказать ничего конкретного, кроме того, что я знаю, что видел эти предметы. Тогда, что это такое?"
Инженер знал, что не будет работать пока не найдет ответ на этот вопрос. Работа уже не имела смысла. Любое занятие теряет интерес, если не знаешь, для чего его делаешь.
Таким образом Поль Клейр мысленно отказался от работы, которую выполнял до этого, не зная зачем, и сразу же почувствовал чье-то присутствие в своем кабинете. Инженер открыл глаза и увидел мужчину среднего возвраста, в очках, в обычном сером костюме, короче говоря - невыразительной внешности. Если бы кто-нибудь спросил инженера про его посетителя, он бы его так и описал: мужчина среднего возраста, в очках, в обычном сером костюме, и не смог бы добавить ничего больше.
- Кто вы? - почти вскрикнул Поль Клейр.
- Вальтер Крамер, психиатр - "серый" человек пошевелил головой и улыбнулся.
"Какая неприятная неожиданность!" - подумал Поль Клейр. - "С другой стороны, если это психиатр, значит со мной что-то не в порядке... А может быть это какая-то иллюзия. Вот сейчас закрою глаза и не смогу вспомнить, какого цвета волосы у этого тира, или есть ли у него вообще волосы".
Но он не сделал ничего подобного. Наоборот, пожал протянутую руку психиатра и представился:
- Поль Клейр, инженер.
И глядя на врача, не заметил, что, пожимая его руку, ничего не почувствовал. Обычно замечаешь, если рука сухая или влажная, если кожа гладкая или шершавая, если пожатие руки было сильным или тебе дали руку так, не сгибая даже пальцев. У инженера осталось в памяти только " пожал руку", и больше ничего.
- Я здесь, чтобы помочь вам. Я так понимаю, что вы нуждаетесь в помощи...
- Да, это так. Если понимаю правильно, у меня... не все в порядке. Со мной происходят странные вещи, хотя мне кажется, что я еще не потерял способность логически мыслить.
- Ничего серьезного. Вы преувеличиваете свои проблемы. Вы находитесь в Исследовательском Центре и работаете в проекте реактивного двигателя. И хотя я - психиатр, я нахожусь здесь не для того, чтобы лечить, а только для консультаций. Похоже, что у вас просто перегрузка.
"Это правда, работаю над конструкцией двигателя. В этом все ясно. Возможно, что этот тип прав. Посмотрим, чем он мне может помочь. А, может быть, хорошо было бы поспать немного". - Инженер заметил, что уже давно не спал, хотя у него не было желания спать, только чувство огромной усталости.
- Посмотрим. Расскажите мне, что вас мучает.
Поль Клейр рассказал ему все, начиная с эксперимента с тетрадью и кончая сомнениями насчет своих умственных способностей.
- То, что с вами происходит - это результат глубокого утомления. Постараюсь объяснить вам это на простом языке. Я думаю, что, будучи человеком науки, вы меня поймете легко. Очень важно, как и в случае любого расстройства, знать причины. Каждый знает кое-что из психологии вообще, но мало кто знаком с тем, как в мозгу обрабатываются зрительные образы...
- Я боюсь, что вы теряете время со мной.
- Не важно. Мы только поговорим немного о причинах тех явлений, о которых вы мне здесь говорили.
- Хорошо.
- Смотрите. Каждый образ, который записывается в сетчатке глаз, передается в мозг по тысячам нервов. Как только доходят до определенных сфер, все эти сигналы анализируются по различным каналам. В одном из этих каналов анализируется целостность образа, то есть, соответствуют ли эти сигналы одному объекту или группе объектов. Вы меня понимаете.
- Да. У меня этот уровень работает хорошо, - улыбнулся инженер.
- Отлично. Обратите внимание, речь идет только о зрительных образах. В этом заключаются основные трудности. Другой уровень обработки образа - это анализ формы - целиком и по частям. Если у предмета сложная форма, его образ разлагается на составные части, которые в свою очередь анализируются, как если бы были независимыми. Кроме этих каналов, производится опознавание предмета, и параллельно, на других уровнях, анализируется цвет и другие подробности. И все это совершается сравнивая информацию анализируемую с той, которая была раньше записана в памяти. И кроме этого, все эти опознавания производятся одновременно и - это очень важно - независимо друг от друга, то есть в различных частях мозга. Таким образом создаются более десятка образов или "карт" в нашем сознании, которые потом объединяются и накладываются друг на друга, образуя одно единное понятие или мысленный образ наблюдаемого предмета.
- Теперь я понимаю. В моем случае работают только некоторые каналы. На других происходят сбои, и в конечной схеме нехватает некоторых карт. Вижу предмет, узнаю его форму, опознаю его, но дальше этого не иду...
- Вы схватываете все это быстрее, чем я ожидал. Поэтому мне нравятся люди науки.
- Но почему только эти уровни работают, а другие нет? Может быть, что откажут первые, а остальные работают хорошо?
- Да. Так происходит у новорожденных. Они видят цвета и детали, но не могут составить из этих элементов разноцветной мозаики цельного образа. По крайней мере в первые недели. И совсем не случайно, так как уровни опознавания предмета связаны, по большей части, с жизненным опытом индивидуума, с динамическим познанием.
- Это очень интересно. А зрение у животных, или зрительное восприятие, работает по этой же схеме?
- В случае животных все намного проще. Они тоже опознают предметы, но для кошки, например, два разных стола - это два совершенно различных предмета, а для человека два стола - это материализация одного и того же понятия, хотя и со своими индивидуальными особенностями, которые их отличают. Кроме того, животные видят меньше цветов. Вообще, они доверяют меньше зрению, чем другим чувствам, например, обонянию.
- Это, вероятно, связано с абстрактным характером человеческого мышления?
- Именно в развитии абстрактного мышления человеческий мозг уделяет все меньше внимания более высоким и менее приоритетным уровням, отдавая предпочтение более общему анализу, поиску более простого и более существенного, пренебрегая, в некоторой степени, сложным и индивидуальным, или конкретным. Поэтому, видимо, у вас отказывают те уровни, у которых меньший приоритет, и потому - меньшая защита.
- Да. Все это очень интересно. Сейчас я вспоминаю, что иногда думал о чем-то похожем. По-моему, человек удаляется от природы по мере своего развития. Настолько, что я думаю, что человек живет не в реальном мире, а в мире, созданном его собственным воображением, в мире понятий, порожденных им самим. Только дети видят мир таким, какой он есть. Образование - это ни что иное, как подмена непосредственного восприятия действительности какой-нибудь более удобной, более логичной, но более бедной моделью, со своей собственной шкалой значимости, созданной в соответствии с доктринами, преобладающими в данный момент, общественными отношениями, и так далее. Другими словами, в соответствии с системой аксиом, созданных самим человеком.
- Это очено любопытное наблюдение. Продолжайте, пожалуйста, только более подробно.
К инженеру Полю Клейру наконец вернулось настроение. Ученый человек, если встретит собеседника, готового выслушивать все его рассуждения и, кроме того, по видимости умного, забывает обо всем остальном.
- Я думаю, - продолжил инженер, - что мы живем в искуственном мире. Мы обманывам сами себя, когда говорим, что нам нравится природа. Мне нравится гулять по парку. Но дело в том, что в парке трава подстрижена, кусты подрезаны, земля подметена. Кроме того, деревья и кусты посажены в соответствии с определенной схемой, придуманной садовником, то есть, человеком с его понятиями о красивом. И нам нравится именно это! Но если кто-нибудь из нас наталкивается случайно на пустырь или на какой-нибудь заброшенный участок, заросший сорняками, с кустами всякого сорта, с мусором, разлагающимися остатками какого-нибудь животного, где даже трудно ходить из-за камней и колючек, - нам не нравится такая природа в своем естественном состоянии. Вообще, можно сказать, что природа надоедает человеку очень быстро. Только усталость, напряжение гонят человека из города в деревню, в горы, на пляж, где человек, как только отдохнет, восстановит душевное равновесие, так сразу же ему это надоедает, от возвращается в город, к геометрическим формам, в свой - в конечном счете - мир.
Инженер так увлекся своими фантазиями, что даже не смотрел на своего собеседника, хотя и можно было спросить, был ли там какой-нибудь собеседник.
- Помню как в университете мне нравилось гулять по тропинке, которая соединяла административное здание с исследовательским центром. Выйдя из здания, сразу попадал в аллею, обрамленную двумя рядами деревьев. Деревья были посажены далеко друг от друга, с редкими ветвями устремленными вверх. И сквозь эти зеленые "стены" была видна вся территория университета, с коротко подстриженной травой ярко зеленого цвета, и голубое небо. Однажды мне пришло в голову, что то, что меня привлекало, была не сама природа, а совершенные формы этого призрачного коридора с его воображаемыми прозрачными, прямыми стенами, помеченными деревьями. А мы продолжаем обманывать самих себя - природа! Нет, мы уже слишком далеки от нее.
- Вы просто настоящий психолог - заметил Вальтер Крамер со странной улыбкой. - Остается только добавить, что любая наука, включая также инженерную с высшей математикой, - это высший уровень абстрагирования, представление реальных отношений, которое очень далеко от конкретной действительности. Заметьте, Земля - это эллипсоид вращения, на котором нет места для вечернего заката на берегу моря, дерево - это не что иное, как ствол с силами, распределенными по поперечному сечению. И какое дело до того, что некоторые цветы имеют очень необычную форму или редкий запах? Все это зашло так далеко, что люди науки более часто, чем другие страдают различными расстройствами в восприятии действительности.
- Но это можно исправить?
- Конечно да. Но только вы не спешите. Мне хотелось бы поговорить об одном конкретном аспекте вашей проблемы. Как вы видите образы чисто научные?
- Что вы хотите этим сказать?
- Объясняю. Это связано со зрительными образами. Невозможно думать о чем-то, не представляя себе что-то, какой-нибудь предмет, хотя бы он не имел ничего общего с предметом мышления. Это общий закон. Что бы ни было объектом вашего мышления, вы его ассоциируете с чем-то в вашем воображении, и это что-то имеет какую-то форму и какой-то цвет. Даже думая о ни о чем, вы представляете что-то, может быть черное пятно, или серый экран, или что-нибудь в этом духе. С материальными объектами все просто, вы их представляете такими, как они есть, или что-то похожее. Но с абстрактными понятиями дело усложняется. Каждый представляет их себе на свой манер. Все зависит от обстоятельств, при которых индивидуум познал или мысленно осознал это понятие. Например, можно говорить о числах вообще. Как вообразить понятие числа? Давайте говорить о более конкретном случае - целые числа, хотя надо иметь в виду, что конкретные числа продолжают быть абстракциями. Например, число три. Вы можете представить себе число три, не видя ничего в воображении?
Инженер, раньше чем ответить, задумался на мгновенье, потом улыбнулся:
- Да, это правда. Я представляю себе равнобедренный треугольник.
- Очень интересно. И наверняка этот треугольник какого-нибудь цвета...
- Точно. Желтый... Не очень ясно, то что-то желтое.
- Это очень важно. Большая часть людей представляет себе число три в виде соответствующей цифры какого-нибудь цвета. Я, например, вижу три - красного цвета, четыре - зеленого, пять - голубого, и так далее.
- Да, вы правы. То же самое происходит с буквами. Моя буква А - красная, Б - тоже, но более темная, М - синяя, С - желтая...
- Хорошо. Теперь давайте перейдем к более сложным понятиям, таким как интегралы, функции, уравнения. Особенно, уравнения. Как решаются уравнения. Все это реализуется подсознательно и сопровождается зрительными образами.
- Как это странно. Никогда раньше не думал об этом. Наверняка интеграл или формула видятся написанными на бумаге или на доске.
- Нет. На самом деле все не так просто. Вы сосредоточтесь, постарайтесь решить какую-нибудь проблему. Например, интеграл. Как вы считаете интеграл? Что чувствуете, или вернее говоря, что видете? Вы меня понимаете?
Инженер погрузился в размышления.
- Как интересно! Никогда раньше не думал об этом... - инженер смотрел в пространство перед собой, напрягая свое воображение. - Значит так, вижу что-то, что движется слева направо. Какую возьмем функцию? Хорошо, пусть будет полином... С ним ассоциируется фигура... Нет, это очень сложно. Я не могу вычислять и в то же время описывать эти размытые фигуры.
- Не важно. Совсем не обязательно выражать это словами. Достаточно думать об этом. Попробуйте еще раз. Это очень важно.
- Хорошо. Это какая-то фигура. Сочетание окружностей разного цвета, немного расплывчатых. Все это движется направо... Да, к этому приближается что-то... Не могу описать... Игра цветов... Как интересно! Сейчас появляется какое-то другое сочетание, совсем другая фигура... Все, интеграл вычеслен.
- Отлично, а теперь давайте попробуем с решением уравнений.
... После несколький часов упражнений с интегралами, функциями, графиками и чертежами, инженер заметил, как все вокруг закружилось и начало удаляться от него. Вот в этот момент он впервые подумал: "Как странно! Почему психиатр говорил со мной здесь, а не в своем кабинете? Кто его позвал? И вообще, где я и что со мной происходит?"
Но все эти вопросы остались без ответа, так как инженер быстро погрузился в глубокий сон.
II.
- Вы меня вызывали, господин генерал?
- Да. Проходите и садитесь здесь. Вы знаете, Флеминг, что я назначен руководить этим проектом недавно. Сейчас я хотел бы немного познакомиться с технической частью. Расскажите мне об этом, только коротко; я не очень понимаю в этом, в ваших компьютерах.
Генерал Дуглас выпрямился в кресле, зажег сигару и приготовился слушать. Инженер, начальник отдела программирования, Ричард Флеминг, тоже сидел в кресле, но не чувствовал себя очень удобно; дело в том, что он боялся генералов.
- Постараюсь быть кратким. С тех пор, как в Отделе Безопасности был создан Суперкомпьютер, у нас в руках оказались неограниченные возмижности. Но оказалось, что мы не в состоянии использовать огромную способность этой машины, потому что никакой компьютер не работает без программ, а имея в руках Суперкомпьютер, мы не имели суперпрограмм. Тогда возникла идея приспособить для него программы самого совершенного компьютера, который когда-либо существовал в природе - человеческий мозг. Мозг, хотя и имеет совсем другую материальную базу, то есть, другой носитель программ, - вместо электронных цепей работают белковые цепи, - имеет похожую структуру. Мы произвели серию экспериментов с мозговым веществом, вынутым из трупов и смогли расшифровать некоторые участки, записывая их в памяти Суперкомпьютера. Мы уже умеем имитировать почти все умственные процессы. Конечно, мы не можем записать весь человеческий мозг. Для этого потребовались бы тысячи суперкомьютеров. Но зато обнаружили ту часть мозга, в которой осуществляется интелектуальная, творческая работа, то есть логический процесс. Можно сказать, что Суперкомпьютер имитирует работу ученого, инженера или писателя...
- Только имитирует? Я думал, что возможности этого компьютера были намного большими. Если речь идет об имитации, очень легко, согласитесь со мной, платить высокие зарплаты ученым и инженерам. Они сделали бы ту же самую работу. В таком случае, зачем Отдел Безопасности тратит столько долларов на этот Суперкомпьютер?
- Да, то вы не принимаете во внимание временой фактор. Живой инженер посвящает очень мало времени собственно научной работе. Если мы проделаем нужные вычисления, то это нам даст несколько часов в год. Остальное время - это частная жизнь: семья, друзья, развлечения, сон, тоже работа, но в свое обычное рабочее время инженер решает задачи, которые редко связаны с деятельностью, собственно говоря, творческой. А мы записываем в Суперкомпьютере только те части, в которых осуществляется научная работа. Конечно, туда попадает также много такой информации, которая не имеет ничего общего...
- Извините. Как вы переносите содержание мозга в компьютер?
- О! Это очень сложная операция! Нужно достать из мозга ту часть, которая нас интересует. Потом ввести в нее специальные датчики - сверхтонкие иглы. Их сотни, и каждая из них имеет свое особое назначение. После этого магнитное поле, управляемое портативным компьютером, разрушает по частям невроны, то есть, мозговые клетки. Сигналы, которые возникают при распаде клеток, собираются датчиками и записываются в памяти компьютера. Их миллиарды, но так как процесс быстрый, за два или три часа можно закончить с небольшим фрагментом мозга.
- Можно записать содержание живого мозга?
- Нет. Мозг очень надежно хранит содержимое своих невронов. Чтобы извлечь информацию из клетки, ее нужно разрушить.
- Если я вас правильно понял, то, что вы записываете - это часть личности, хотя уже мертвой. Вы согласны, что эта часть сохраняет сознание своего собственного Я, сознание своего существования? Это может означать возможность бессмертия, хотя и внутри компьютера.
- Вы правы, это часть его личности, хотя и ограниченная - мы вынимаем только маленькую часть всей информации. С этой личностью можно даже общаться, используя специальные программы. Но говорить о бессмертии еще очень рано. При записи теряется очень много информации, так как в мозгу очень трудно провести точные границы между участками, которые функционально различны. Кроме того каждый мозг имеет свои особенности. Но наша цель - не восстановить целую личность, а наоборот, убрать, стереть все, что мешает научным функциям индивидуума. То есть, стереть все индивидуальное и оставить то, что мы можем рассматривать как компактную программу для специальных целей. Для этого мы используем особую программу, которая позволяет диалог с "материалом" в памяти. Эта программа называется "Психиатр" или "Вальтер Крамер" - так зовут инженера, который ее создал. Эта программа взаимодействует с записанной личностью. Она имитирует диалог между "психиатром" и субъектом. В этом диалоге определяются части личности, которые лишние. Потом все это стирается и создается очень компактная программа, у которой уже нет ничего личного, она только работает над задачами, которые ей задают. Преимущества этого метода в том, что занимается относительно мало места в памяти и работает двадцать четыре часа в сутки без усталости и даже больше, так как компьютер работает быстрее, чем человеческий мозг. Это ответ на ваш вопрос. Один конденсированный интелект за несколько минут создает то, что живой специалист не сделал бы за целый год. У нас уже записаны десятки конденсированных профессионалов...
- Теперь я понимаю. Этот проект имеет также другое преимущество. "Конденсированный" ученый ни с кем не разговаривает, только через Суперкомпьютер. Значит решен вопрос о государственных секретах.
- Мы быстро продвигаемся вперед. Внутри Суперкомпьютера работают несколько "научно исследовательных центра", которые выполняют работу для Отдела Безопасности. Но не все идет так быстро, как нам хотелось бы. Дело в том, что не каждый день умирает какой-нибудь известный ученый...
- Хорошо, Флеминг. Благодарю вас за информацию. Вы свободны.
Ричард Флеминг вздохнул с облегчением, когда за его спиной закрылась дверь генеральского кабинета.
Генерал подошел к письменному столу, взял телефон и набрал номер.
- Полковник, вы получили инструкции?... Хорошо, постарайтесь сделать все чисто. Речь идет об известных личностях. Не забывайте, всегда должен быть несчастный случай и больше ничего. И одна деталь - голова не должна быть раздавлена... Что вы говорите? Уже не раз это делали?... Очень хорошо. Жду результатов.
III.
Поль Клейр быстро просыпается. В его памяти еще блуждают отрывочные воспоминания какого-то странного сна, но по мере того, как он просыпается, все это забывается, как если бы мокрая тряпка стирала линию за линией беспорядочные записи, сделанные мелом на доске. Последнее движение - и доска чистая.
Поль Клейр чувствует необычный душевный подъем, его сознание распространяется над рабочим пространством и наполняет большой освещенный круг. Из темноты, которая его окружает, входят в круг разноцветные фигуры различной формы. Все это сходится в центре круга, образуя структуры всех цветов, откуда начинают отделяться другие фигуры, которые удаляются и теряются в темноте.
В памяти Поля Клейра уже не остается ничего от того странного сна. Он уже полностью поглощен игрой форм и цвета.