Следователь Блудов разгладил на своем рабочем столе клочок нотной бумаги, найденной у мертвого трактирщика. Надел пенсне, начал рассматривать его под светом настольной электрической лампы, дабы электричество, по непонятным причинам, все еще продолжало поступать в этот глухой уезд. С торца стола к клочку припал судебный секретарь Илья Панкратович Шубейкин. Он тряс своей бородкой, похожей на большую кисть художника, шевелил черными усиками, моргал острыми, как патефонные иглы, коричневыми глазками.
-С нотной бумагой все ясно, - сказал Шубейкин. - Дочь Бубновых пыталась музицировать, поэтому в доме наверняка оставалась нотная тетрадка. Непонятно другое - коль убийце была необходима эта схема, почему он не забрал недостающую ее часть из рук целовальника, после того как его убил? И что этот чертежик собой представляет, какие-то циферки: 1250, 1380.
-Да, странно, - согласился следователь. - Кривая линия, думаю, это русло какой-то реки. В другом клочке наверняка что-то отмечено. Бубнов не хранил дома деньги после событий в Петрограде. Может, он прятал свое состояние в тайге? Но для кого тогда предназначалась эта карта?
-Пока не выясним, кто его убил, не ответим на этот вопрос. Нужно осмотреть домашний сейф трактирщика. Но вы говорите, вдова заявила, что ключ от него пропал из связки, найденной у убитого.
Не успел Блудов ответить, как в кабинет, пыхтя и обливаясь потом, вломился фельдфебель Журкин. В огромных лапах, наклонившись несколько назад для равновесия, он держал серо-зеленый сейф, размером с объемный скворечник. Тут же, под удивленные взгляды следователя и секретаря, взгромоздил его на соседний стол, за которым ранее сидел следователь Семён Кузьмич Задрёмов, пропавший несколько месяцев назад. Возможно, как и многие жители уезда, Задрёмов решил поискать лучшей жизни в других местах. Семён Кузьмич считал себя декабристом и человеком "прогрессивных" взглядов, а потому Шубейкин не исключал, что тот подался к большевикам. Ходили слухи, что пропавший следователь стал личным адъютантом самого Троцкого. Но толком о его судьбе никто не знал.
Несгораемый сейф был лондонской фирмы "Milners", с одной двусторонней ручкой и замочной скважиной.
-Я же вам велел, Архип Демьянович, только осмотреть сейф. - Блудов встал, подошел к сейфу, зачем-то потрогал пальцем его ручку и замочную скважину. - А вы его сюда притащили. Разве вдова не возражала?
-Ни единым манером не высказала своего недовольства, - ответил Журкин. - Более того, велела мужичкам мне помочь донести сию шкатулку до суда, ну а в околотке я уж справился сам. Как можно было оставить там сейф, раз ключ от него пропал? Вот я и решил...
-Правильно сделали, господин фельдфебель, - сказал судебный секретарь. - Как же вы сами, Алексей Алексеевич, не подумали, что сейф следует немедленно изъять?
Шубейкин уставился на следователя ехидным, колючим взглядом. Он очень любил поддевать людей, за что его многие не любили. Но Блудов давно привык к поддевкам Шубейкина, а потому на них не реагировал.
-Вы правы, Илья Панкратович, - ответил следователь. - Это я дал маху. Хорошо, что в наших рядах остались профессиональные сотрудники. Благодарю за службу, господин Журкин.
-Рад стараться, ваше благородие! - Фельдфебель вытянулся по струнке и на его лице появился счастливый румянец.
Как же мало человеку нужно для счастья, вздохнул про себя Блудов.
-И чем мы будем его открывать?
-Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Я всё предусмотрел. Эй, Чухонцев, заходи! - крикнул Журкин так, что зазвенели стекла.
В кабинет вошел щуплый мужчина лет сорока, с длинными как у обезьяны руками. Его лицо напоминало морковь - широкое сверху, узкое внизу и красное, вероятно, от волнения.
-Кто это? - Следователь недоуменно заморгал.
-Знакомьтесь. Лучший друг сейфов, господин Чухонцев по кличке Чуха. Имел 8 лет каторжных работ. На Волыне, где он и ему подобные хлыщи свинец добывали, охрана после красного переворота разбежалась. Каторжники кто куда, а этот не промах, к "золотым людишкам" прибился. Ну, Чуха, не упади в наших глазах, давай, открывай шкатулку.
Чуха вопросительно взглянул на следователя, сразу определив в нем, а не в Шубейкине главного.
-За что каторгу получили? - спросил Блудов и тут же махнул рукой: - Ах, да, что я спрашиваю, с медведем подружились. Приступайте.
-Слушаюсь. - Чуха вытер рукавом синего, несвежего кафтана нос, потом без слюны сплюнул в сторону. Воздел красные руки кверху, словно собирался молиться, подошел к английскому сейфу. Принюхался. Он напоминал бродячего пса, выискивающего съестное. Вынул из кармана штанов крючки-отмычки, но сразу в скважину их вставлять не стал. Зачем-то легко постучал ими по крышке сейфа. Теперь прислушался. Снова постучал. Журкин хотел что-то ему сказать, но каторжник предупредительно поднял средний палец вверх, мол, молчи.
-Ишь, ты, - процедил фельдфебель, но на этот раз палец к губам поднес следователь - не мешай.
Постучав по сейфу теперь с обеих сторон, Чуха молниеносно провернул отмычки в скважине, повернул двойную ручку, и дверца железного тайника с тонким скрипом открылась.
-Вот это да! - вырвалось у судебного секретаря.
Чуха самодовольно улыбнулся, отошел в сторону. Все бросились к сейфу. Но в нем, кроме нагана и пачки патронов к нему, ничего не было.
-Что за... - Журкин запустил огромную лапу во чрево металлического ящика, но и так было понятно, что, ни ожидаемых векселей, ни расписок должников там нет.
-Понятно, - произнес задумчиво Блудов.
-Что понятно? - спросил Шубейкин.
-А то, что ничего не понятно. Ерунда какая-то, прости господи. Кто же мог сейф обчистить, если вдова утверждает, что утром была дома, и никто к Бубновым не приходил. Ясно только, что этот некто воспользовался ключом, на сейфе нет следов взлома. Обыск у Любезного провели?
-В его квартире Хомутов орудует, а я за этим каторжником бегал, он у вдовы Прянишниковой ночевал, мужики нашептали. - Фельдфебель кивнул на Чуху. - Куда его теперь, ваше благородие? Может, на наши нары отправить?
-На каком основании? У нас нет ни дела на него, ни средств, чтобы содержать. Идите, Чухонцев, вы свободны. Да, но из поселка пока не удаляйтесь, возможно, понадобитесь. Сидите у своей вдовицы.
Уговаривать Чуху не пришлось, он под неодобрительный взгляд Журкина, бросился к выходу. И в дверях столкнулся с околоточным надзирателем Хомутовым. Столкновение было таким сильным и неожиданным, что околоточный выронил сверток, который нес. На полу звякнуло, а надзиратель отточенным движением ухватил Чуху за шиворот.
-Что это?..
-Отпустите, - сказал следователь. - Это беглый каторжник, теперь на прииске обретается. Он нам сейф Бубнова вскрыл, только там ничего интересного для нас не оказалось. Пусть топает.
Надзиратель отпустил Чуху, дал ему напоследок пинка, отчего тот врезался в угол двери и тут же за ней скрылся.
-В сейфе, может, ничего и нет, а вот у меня улов жирный, - сказал Хомутов. - Я сразу понял, что это волосатик целовальника порешил.
Он поднял сверток, положил его на стол следователя, предварительно отодвинув микроскоп Аббе фирмы "Карл Цейс".
-Все эти ваши разглядывания грязи с башмаков под макроскопом, чепуха. Вот.
Рогожная тряпка отлетела в сторону и все увидели большой разделочный тесак, наподобие мексиканского мачете, лезвие которого было в запекшейся крови и стоптанные полусапоги. Хомутов поднял один сапог, продемонстрировал следователю подошву. На ней тоже запеклась кровь.
-Это всё я нашел в квартире Серафима Любезнова. Так что дело можно считать раскрытым. Остается только допросить его со всем пристрастием.
-Понятно. - Блудов помял подбородок. - Странно.
-Что именно?
Вместо следователя ответил, вернее, спросил Шубейкин:
-А в каком месте квартиры вы нашли сии предметы?
-Да к, башмаки валялись прямо в прихожей, а тесак лежал рядом, за сундуком со всяким хламом.
-В прихожей? - Блудов взял башмак, осмотрел его со всех сторон. Потом, надев перчатки, поднес к глазам "мачете". Осторожно опробовал острие. Им можно было точить карандаши. - Очень интересно. А что, Любезнов похож на идиота?
Хомутов заморгал глазами:
-Не понял, ваше благородие.
-Ну, только идиот мог побежать к нам, чтобы заявить о своей непричастности к убийству трактирщика, о чем уже судачила, по его словам вся округа, и оставить в прихожей неопровержимые улики своего преступления.
Доводы следователя застали околоточного надзирателя врасплох. Он как рыба, вытащенная из воды, то открывал, то закрывал рот, но ничего вразумительного так произнести и не смог.
-Господин фельдфебель, уберите-ка пока в шкафчик эти улики и приведите сюда из "темной" Серафима Любезнова. Кстати, его сегодня покормили?
-Как же, кормили, - ворчливо ответил Хомутов. - Самим жрать нечего.
-Мы с вами представители закона и потому должны свои обязанности выполнять по закону.
Хомутов махнул рукой:
-Где он теперь закон, эх. Ладно, получит в ввечеру баланду.
Убирая в шкаф улики, Журкин опрокинул с полки стеклянный графин, который разлетелся на мелкие осколки.
-Я сейчас, я уберу. - Фельдфебель схватил несколько крупных осколков и порезался. Выругался.
-Дубина косорукая, - бросил ему Хомутов.
-Оставьте, Архип Демьянович. - Следователь достал из тумбочки пузырек с йодом, смазал ватой порез на пальце Журкина, перевязал бинтом.
- Пустяки. До свадьбы заживет.
Фельдфебель поморщился: он уже пятый раз был женат, но все жены ему быстро надоедали. Теперь присматривался к еще одной женщине, дабы вдов в уезде было достаточно.
-Спасибо, ваше благородие. - Журкин поднял вверх забинтованный палец, чему-то рассмеялся. Вероятно, вспомнил, что в детстве "их благородия" нещадно пороли его и его отца, а теперь милосердно оказывают медицинскую помощь.
-Идите за Любезновым.
-Слушаюсь, ваше благородие.
Следователь сделал соскоб крови с тесака, положил его на предметное стекло микроскопа, покрыл его другим стеклышком. Начал внимательно рассматривать.
Через несколько минут фельдфебель привел хмурого, помятого от лежания на плохо струганных нарах, Серафима.
Вежливо с ним поздоровавшись, следователь предложил Любезнову чаю.
-Мне не доставит удовольствия совместное с вами чаепитие, - с вызовом ответил "студент". - К тому же мне пора, у меня дел полно.
-Куда же ты торопишься, выхолощ? - ухмыльнулся Хомутов. - Тебя же уездные винокурки в клочья порвут. Чем им платить станешь, может, собой? Ха-ха.
Надзиратель залился сиплым смехом, вытер рукавом взмокшие глаза. Поговаривали, что когда-то Хомутов переболел неприличной болезнью, но каким-то чудом вылечился. Однако, когда он смеялся, все обращали внимание на его сиплость, свойственную определенной стадии этого недуга. Журкин старался не подавать Хомутову руки.
-Скажите, Серафим Назарович, а от кого конкретно вы узнали об убийстве целовальника, - обратился к парню следователь, когда тот сел на стул напротив него. Рядом в спинку стула, словно клещами вцепился Журкин, пристально следя за его движениями.
Торговцу понравилось, что его назвали полным именем. Вызов в его глазах несколько попритух. Он попросил у Блудова папиросу, наконец, ответил:
-Вышел я утром покурить, а у дома мужики кучкуются. Увидели меня, косо глянули и так бочком-бочком кто куда. А дьячиха, та и вовсе в меня плюнула, назвала убивцем и тоже заторопилась прочь. Я ее догнал: да что случилось-то, спрашиваю. А она мне: Все знают, что ты намедни с трактирщиком поцапался, грозил ему. А теперь он в своем кабаке мертвый, с прорубленной головой валяется.
-Вот, значит, как, - Блудов помял ухо, взялся за микроскоп, но передумал в него глядеть. - Не иначе мальчишка растрезвонил. Ольга Ильинична бы не стала.
-Какая разница кто растрезвонил, - ответил торговец. - Я сразу сюда, в окружной суд. А меня этот держиморда за шиворот и в "Дерюгу" к вам поволок.
-Ну, ты...- Обиделся на "держиморду" Хомутов, показал "студенту" кулак. - Слова-то выбирай.
-Понятно, - произнес свое любимое слово следователь. - То есть, вы официально заявляете, что целовальника не убивали. Так?
-Ну, так. Сколько раз можно повторять.
-А как же вы тогда объясните это? Архип Демьянович, голубчик, достаньте из шкафчика улики. Только не порежьтесь более.
-Постараюсь, - ответил Журкин, нехотя отлипая от стула Любезнова.
Сапогом он сгреб осколки графина в сторону, достал сверток. По команде следователя развернул его на столе.
Парень, казалось, с ужасом взглянул на тесак и свои ботинки, схватился за голову:
-Как я не подумал!
-О чем не подумали, о том, что надо спрятать неопровержимые улики? - спросил Шубейкин.
-О том, что вы непременно проведете в моей квартире обыск и найдете это. Но я и не собрался прятать тесак с сапогами.
Шубейкин налил в стакан холодного чаю, бросил в него немалый кусок желтого сахара. Делопроизводитель любил сладкое, говорил, что от сахара лучше работают мозги. На этот раз он поставил стакан перед Любезновым. Серафим, не размешивая сахара, выпил залпом все до дна.
-Да, не думал, - повторил торговец. - Потому что это кровь...не человечья.
Все, кроме следователя переглянулись.
-А чья же? - участливо спросил Шубейкин.
После некоторой паузы Серафим ответил:
-Я езжу на телеге по хуторам, да деревенькам. Теперь полно лихих людей. Наганов и ружей не люблю, признаться, даже боюсь их. А вот мачете, он почти как меч, надежнее. Я его купил на рынке у безногого солдата, говорит, из Австрии привез, на тесаке действительно над желобом что-то не по-нашему написано. Такими мачете на Кубе сахарный тростник рубят.
-Ну-ну, - поторопил парня Блудов.
-У хутора Заплёсово, два дня тому назад прямо на меня из леса выскочила косуля. Задняя нога у нее была то ли сломана, то ли вывихнута, вероятно, от волков убегала. Не жилец, словом. Я ее этим мачете и добил. Ну и сапоги, разумеется, измазал.
-Куда же тушу дел? - недоверчиво поинтересовался Хомутов.
-Да на хуторе бабке-знахарке Циклопихе - у нее одного глаза нет - и продал за два рубля. Мне столько мяса ни к чему, один живу. Спросите у бабки, она подтвердит.
-Спросим, - пообещал Журкин. - И с тебя спросим, ежели врешь.
-Не врет, - твердо сказал следователь, оторвавшись от микроскопа. - Эритроциты у людей и животных разные. Это такие клетки крови, которые разносят по телу кислород. Так вот, у человека эритроциты двояковогнутые, а у животных, в частности парнокопытных, к коим относится и косуля, круглые. Есть и еще множество отличий, но я не буду нагружать ваши головы. На тесаке и башмаках господина Любезнова действительно кровь животного, а не человека. Можете сами взглянуть.
Следователь пододвинул к секретарю Шубейкину микроскоп:
-На этом стеклышке соскоб крови с мачете, а на другом кровь Архипа Демьяновича, который вовремя порезал пальчик.
Шубейкин припал к микроскопу и долго глядел в него. Хомутов не выдержал, не совсем вежливо подвинул секретаря:
-Ну-ка, дайкось я теперь гляну. Во как, вот это да! У тебя, Журкин, эхритроциты какие-то сморщенные, в зелень отдают. У оленя и то лучше. Помрешь, видно, скоро. Ха-ха.
-Дайте мне-то на свою кровь-то посмотреть.
Хомутов с трудом оторвался от прибора, уступил его Журкину.
-Ничего и не зеленые, - проворчал фельдфебель, это у тебя, Хомутов, зенки уже мхом поросли.
ОстрОта понравилась надзирателю, он не обиделся, а пуще рассмеялся своим пугающим смехом.
-Ну, я же говорил, я говорил! - воскликнул Любезнов, которому следователь тоже позволил взглянуть в микроскоп.
Хомутов, отсмеявшись, принял обычный для него мрачный вид. Он был явно расстроен, что найденные им "неопровержимые" улики оказались пустотой.
-И что теперь с ним делать? - кивнул он на "студента" и посмотрел почему-то на Шубейкина.
Тот пожал плечами, в свою очередь, кивнув на следователя.
-А что делать? - Блудов пододвинул полусапоги Любезнову. - Тоже пусть идет. Вы свободны, Серафим Назарович.
У Любезнова вспыхнули глаза:
-Я знал, что еще остались в России честные, благородные следователи. Спасибо!
Он сделал жест, как будто собирался обнять Блудова, но вовремя опомнился. Подхватил свои сапожки, протянул руку к мачете, но следователь отрицательно помахал указательным пальцем:
-Нет, этот ножичек пока останется у нас. Если не возражаете.
-Конечно. - Фигура Любезнова находилась в согнутом, подобострастном изгибе, пока он задом не коснулся двери.
-Минуточку, - остановил его Блудов. - Еще одна формальность.
Он взял чистый лист, пододвинул к краю стола:
-Будьте так любезны, оставьте напоследок нам на листочке отпечатки пальчиков обеих рук.
- С радостью. Давайте краску, я знаю, как это делается.
-Не сомневаюсь. Но теперь без красочки, просто плотно коснитесь пальчиками бумажки-с.
Серафим исполнил всё как велел следователь и опять задом, но уже без подобострастного изгиба, двинулся к двери. У нее резко развернулся и мгновенно скрылся за ней.
-Да-а, - выдавил Журкин. - Чудно всё это.
-И мне странно, что волосатик вдруг оказался ни при чем, - мрачно сказал Хомутов. - Ну, ежели вы, Алексей Алексеевич, так считаете...
-А я еще пока определенно ничего не считаю, - ответил Блудов. - Вам, господа, не кажется странным, что окровавленные сапоги и тесак оказались в прихожей практически на виду. Будто Любезнов специально их туда положил, чтобы обеспечить себе алиби?
-То есть, вы хотите сказать, что торговец знал, что к нему непременно придут с обыском, - сказал в свою очередь секретарь суда, не ответив на вопрос, - потому что твердо решил убить своего обидчика Бубнова, а все уже знали, что накануне он с целовальником сильно поцапался.
-Есть только нюансы, - Блудов щелкнул пальцами. - Запекшейся крови зверя действительно несколько дней, а убили трактирщика сегодня утром. Почему, спрашивается, Серафим не отмыл эти предметы сразу, как только вернулся с товаром из деревень? Забыл? Что-то не верится.
-Ага. - С глаз Хомутова пропала мрачность. - Выходит, поссорились ли волосатик с трактирщиком или нет, Любезнов все равно собирался его убить.
-Не думаю, что непременно убить, но такого исхода Серафим, возможно, не исключал. Дело в другом.
-В этой карте на нотной бумаге, - догадался Шубейкин.
-Именно, - кивнул следователь. - Предположим, что убийца все же Любезнов. Возможно, сначала он пытался получить план добром, но трактирщик заупрямился.
-Но тогда непонятно, - встрял фельдфебель Журкин, почему волосатик не вытащил из кулака Бубнова недостающий фрагмент плана.
-Мы уже это обсуждали. Убийцу вспугнул мальчик. И здесь опять же возникает "но". Любезнов мог испугаться мальчика? Мог. А кто бы не испугался? Матерый преступник. Он бы малого также спокойно порешил, как Бубнова и забрал план.
-Возможно, преступник не знал, что мальчишка пришел один.
-Не исключено, - согласился следователь. - Нужно уточнить у вдовы, во сколько конкретно кабатчик вышел из дома и направился в свой трактир. И в котором часу с минутами к ней прибежал Ермилка Збруев.
-Сделаем. - Журкин с готовностью взял под козырек. - Разрешите, сразу этим и заняться, ваше благородие?
-Конечно, Архип Демьянович.
Фельдфебель снова растекся внутри, как масло на сковородке.
-Да, и узнайте у Ольги Ильиничны, не приходил ли к Бубнову домой кто-нибудь накануне: вечером или даже ночью.
Промычав что-то невразумительное, Журкин скрылся за дверью.
Неожиданный поворот
Следователь снова пододвинул к себе микроскоп. Внимательно осмотрел в него лист с невидимыми обычным взглядом отпечатками пальцев Любезнова. Затем разгладил перед собой обрывок нотной бумаги.
-Видите, края рисунка смазаны, - сказал он задумчиво. - Грифель был не чернильный, обычный, графитовый, но жирный, с добавлением масла для яркости написания. Тот, кто ухватился за другую часть листа, непременно измазал бы пальцы. И отмыть их просто так сразу не удастся.
-Вы к чему клоните, Алексей Алексеевич? - Шубейкин зачем-то внимательно осмотрел свой большой палец. - К тому, что у Любезнова пальцы чистые?
-К этому, дорогой мой Илья Панкратович. Вот можете сами взглянуть на листик через приборчик. Ни одной пластиночки графита и ни следов масла. То есть, это не Серафим пытался вырвать у кабатчика чертежик.
-Так кто же тогда, черт возьми, укокошил нашего целовальника?! - не сдержал долго копившиеся эмоции околоточный надзиратель.
-Думаю, тот, на кого мы меньше всего думаем, это...
Но договорить он не успел, в кабинет влетел, будто за ним гнались собаки, помощник надзирателя Журкин. Он хватал ртом воздух, будто выброшенная на лед рыба.
Следователь поднялся:
-Ну же!
-Вдова повесилась, - наконец выпалил Журкин застрявшие, словно пробка в горле, слова.
-Не может быть! - вырвалось у Хомутова.
-И для меня, признаться, это полная неожиданность,- сказал озадаченный Блудов, - ведь я думал, что это Ольга убила мужа. Причина - отдельная тема. Ну не сама, разумеется, убила, наняла какого-нибудь безработного ухаря из сплавщиков. У них силища немереная, таким человека разрубить с макушки до пяток, раз плюнуть.
-Неожиданно, - только и произнес Шубейкин. - Идемте-с, господа.
Массивные ворота двухэтажного дома Бубновых были раскрыты настежь. У крыльца на блюстителей закона набросилась лохматая сторожевая собака.
-На цепи же сидела, - проворчал себе под нос Журкин и начал лихорадочно расстегивать кобуру.
Но его опередил Хомутов. От нескольких выстрелов с деревьев и с крыши дома трактирщика, поднялись с диким карканьем вороны. Собака уткнулась носом, размером со свиной пятачок, в землю, застыла в нелепой позе с задранным задом.
-Ну, зачем, Валерьян Лукич, - укорил надзирателя Блудов, хотя сам в душе был рад такому исходу, он с детства боялся собак и даже "Му-Му" Тургенева его впечатляло.
-Так всё одно теперь пес был бы никому не нужен, с голоду бы сдох, - ответил Хомутов, убирая наган не в кобуру, а в карман кителя, будто ожидал, что оружием еще придется воспользоваться.
Вдова висела на бельевой веревке, приделанной к массивной люстре с хрустальными "сосулькам", в своей комнате. Комната на втором этаже была довольно простой, без "купеческих" изысков: узкая девичья кровать, застеленная китайским шелковым покрывалом в цветах, у стены рядом с кроватью два стула, круглый обеденный стол, сундук в оконном углу, обитый железом, шкаф для одежды на кривых ножках да туалетный столик с зеркалом. На нем стояли флаконы с духами, коробочки кремами, мазями, пудрами.
Лицо мертвой вдовы вытянулось еще больше чем при жизни, напоминало висюльки на люстре. Глаза выпали из орбит, синий, распухший язык тоже вывалился наружу. От этого ужасного зрелища фельдфебель Журкин закашлялся, отвернулся. За годы службы в полиции он, конечно, повидал всякого, но никак не мог привыкнуть к подобным сценам.
Шубейкин равнодушно подошел к Ольге, висевшей довольно высоко, пощупал ее голую пятку. На другой ноге Бубновой оставался тапок.
-Еще немного теплая, - констатировал секретарь. - Смерть наступила несколько часов назад.
Скрипнула дверца шкафа. Это следователь поинтересовался что внутри. Ничего особенного: платья, кофты, шляпки и, кажется, песцовая шуба.
-А как она в петлю-то залезла? - Хомутов, задрав голову, глядел на массивную люстру. - Под ней ведь ни стола, ни стула опрокинутого, что в таких случаях бывает.
-Ну, слава богу, заметили. - Блудов прикрыл дверцу шкафа, подошел к Шубейкину, тоже потрогал Ольгу за пятку. - Верно, Бубнову повесили недавно, со стола, потом стол придвинули обратно к стене. Видимо, преступник снял свою обувь в прихожей, на столе нет грязных следов. Значит....Значит, Ольга его впустила в дом, как родственника или хорошо знакомого человека. Снимите.
Журкин и Хомутов поспешили выполнить приказ следователя. Для этого они взяли два стула. При этом невысокий фельдфебель и такой же коренастый Хомутов, вынуждены были вставать на цыпочки.
-Разумеется, повесили, - согласился судебный секретарь. - И зачем-то вернули стол на место. Логично было бы инсценировать самоубийство.
-Неопытный преступник. - Следователь поддержал за штанину Журкина, который чуть не свалился со стула. - При этом довольно высокий преступник.
Ольгу сняли, положили на кровать. Блудов, надев перчатки, начал осмотр тела с головы и тут же воскликнул:
-Ну, так и есть!
На затылке мертвой вдовы была большая синяя шишка, но кровь не прорвалась наружу, запеклась внутри.
-Сначала оглушили. Потом, возможно еще живую Ольгу Ильиничну, сунули в петлю.
Дальнейший предварительный осмотр больше ничего не дал. Разве что на запястьях убитой тоже были синяки.
Сняв перчатки, следователь подошел к окну, закурил. У открытых ворот уже собрался народ. Двое мальчишек тыкали палками в мертвую собаку. К окну приблизился и Шубейкин.
-Выстрелы услышали, прибежали, а тут пес дохлый, - сказал он.
-Валерьян Лукич, - обратился следователь к Хомутову. - Выйдите, объясните людям, что можно, все равно узнают о смерти вдовы. Ну, а вам, Архип Демьянович, в очередной раз предстоит привлечь мужичков к транспортировке тела в больничный ледник.
Оба полицейских козырнули, отправились выполнять приказы.
-Что вы про всё это думаете, Илья Панкратович? - спросил следователь Шубейкина, присаживаясь на сундук.
-Признаться, я в полном недоумении, - развел руками судебный секретарь. - Ну, целовальника убили из-за карты на нотной бумаге, а вот за что Ольгу.... Кстати, не теряя времени, нам нужно осмотреть дом.
-Разумеется. - Блудов поднялся, обыскал сундук, на котором сидел. В нем кроме "бабьих" тряпок ничего не было, затем скорым шагом направился в другие комнаты.
Первым делом нашли кабинет целовальника там же, на втором этаже. Он был и его спальней. У трактирщика, в отличие от жены, стояла широкая кровать с ангелочками по бокам, крашенными в бледно-розовый цвет. Повсюду старинные вещицы: лакированное бюро из орешника, явно прошлого века, рабочий стол из красного дерева, электрические и керосиновые лампы в зеленых и красных абажурах. На стенах гобелены, словно вывезенные из музея, на них крест накрест одноствольные и двуствольные ружья. А между гобеленами с изображениями охоты каких-то иностранных герцогов, как и в трактире, вырезанные из журналов лики святых. Под цветным изображением какого-то старца с вьющимися до плеч белыми волосами, которые обтягивал красный обруч и длинной бородой, стояла бутылка вина. Ее принялся разглядывать через треснутое пенсне секретарь.
-Типичная натюрморт-солянка для разбогатевшего трактирщика, - дал заключение Шубейкин. - Сам-то Никодим Савельевич не употреблял пойло, которым травил сплавщиков и "золотых людишек", предпочитал изысканные французские вина. - Он, не притрагиваясь к бутылке, прочитал на этикетке: - Chateau Haut-Brion Rouge.
Секретарь приблизил лицо к картинке:
-О, здесь надпись: "Новгородский князь-старейшина Гостомысл". И еще мелким шрифтом, не разберу.
К Шубейкину подошел Блудов, прочел: "Идоша за море к Варягомъ и ркоша: "земля наша велика и обилна, а наряда у нас нѣту; да поидѣте к намъ княжить и владѣть нами".
-Этот новгородский староста Гостомысл призвал варягов в 9 веке, - пояснил следователь.
-На нашу голову, - усмехнулся секретарь.
-Ну почему же?
-От иностранцев нам одни беды.
-Без них не было бы и Руси, руси - это название дружины Рюрика или его семейства, ученые до сих пор спорят. Вас ничего в этой картинке не удивляет?
- Надпись на старославянском сделана от руки.
-Именно. Вопрос - для чего? И кто ее сделал? Вряд ли необразованный трактирщик, который и слыхом не слыхивал о "Повести временных лет". Ольга? Она ведь говорила, что обучалась в уездном благородном пансионе.
-Да, это возможно,- согласился Шубейкин. - Надо бы этого Гостомысла с собой прихватить.
Не дожидаясь ответа следователя, Шубейкин снял со стены картинку, которая держалась на четырех кнопках.
На тумбочке под тремя образами с горящей лампадой было отчетливо видно пыльное квадратное пятно. Там, понял следователь, и стоял сейф трактирщика, который притащил в околоток Журкин.
Взяв стул, Блудов пошарил сначала под образом Святого Николая, потом под суровым ликом Создателя и наконец под иконой Божьей матери. За ней он нашел двусторонний ключ.
-Нет сомнений, ключик от сейфа Бубнова. Но мы уже и без него обошлись. Зачем только целовальник спрятал его, когда всегда носил в связке?
-Или его сняли со связки уже у убитого трактирщика, - предположил Шубейкин.- И это могла сделать только...
-Ольга, - завершил фразу за секретаря следователь. - Убийца требовал у нее этот ключ от сейфа, считая, что в нем находится оригинал плана с тайником в тайге. Но, не добившись от нее результата, в гневе ударил беднягу по голове, а потом повесил.
-И побежал сюда, в кабинет целовальника искать ключ, но всё обыскать не успел, пришел фельдфебель Журкин и забрал сейф, - продолжил Шубейкин.
-В котором никакого оригинала карты не оказалось. Да, любопытно. Может, вообще не существует оригинала, а чертежик на клочке бумаги Бубнов сделал по памяти.
- Резонно, - кивнул секретарь. - Тогда получается, что вдову отправил на тот свет не тот, кто убил целовальника, иначе откуда он мог узнать, что Ольга забрала ключ у убитого мужа. Не мог же он вернуться после нас в подвал и проверить связку ключей на покойнике.
-У него на это не было времени: Журкин шустро отыскал мужиков с телегой, отвез труп в ледник, а я опечатал и подвал, и трактир. Итак, получается убийц двое, оба ищут карту и действуют автономно. Нам сейчас нужно, во что бы то ни стало понять, что на карте. Стоп! - Следователь так крепко стукнул себя по лбу, что даже в глазах помутнело. - Нотная бумага. Ищем нотную тетрадь, из которой был вырван лист!
-Точно, - сразу понял мысль следователя судебный секретарь. - Комната дочери Бубновых должна быть внизу.
Нотная грамота
Комната Катерины, находящейся теперь, по словам её матери, в уездном благородном пансионе, действительно оказалась снизу, под лестницей. Она больше напоминала коморку прислуги, чем комнату дочери зажиточных людей, видно родители Катерину особо не баловали. Но прислуги в доме Бубновых не было, помощники работали лишь в трактире. В комнатке, обитой гладко струганными, крашенными в светло-коричневый цвет досками, стояла такая же "девичья" кровать, как и у Ольги. Только застелена она была не дорогим китайским шелком, а простым серым покрывалом. На столике с зеркалом лежали детские плюшевые, уже выцветшие от времени игрушки, и флейта.
Шубейкин взял инструмент, примерил его к губам, но не прикоснулся ими к нему.
-Ольга ничего про флейту не говорила, - сказал судебный секретарь.
-Какая разница, - с некоторым раздражением ответил следователь. Он быстро и шумно открывал ящики в тумбочке у кровати, потом в кособоком шкафчике, в котором висело одно платье в горошек. Но искомой нотной тетради нигде не было. Взял стул, осмотрел шкаф сверху, однако и там ничего.
В комнатушку вошел Хомутов.
-Родственнички Ольги приехали, - недовольным голосом произнес он. - Из соседней деревеньки Скрябово притащились на двух телегах, человек десять: бабы, старик и двое сопливых отпрысков, уже кто-то им сообщил.
Шубейкин всё не расставался с флейтой, любовался ею, словно невиданной диковиной.
- Не пускайте их пока в дом, - распорядился он. - Напрасно отправили фельдфебеля искать мужичков, тело вдовы придется отдать родственникам. Нам оно все равно ни к чему, вскрытие проводить некому да и незачем. Скоро, видно, и фамилия целовальника прибудет.
-Не прибудет, - уверенно ответил Хомутов. - Пока стоял во дворе, мне все про него рассказали. Никодим Савельевич был один как перст. Отец его служил в Коканде, там и сгинул, мать бросила в младенчестве, уехала с каким-то офицером. Паренек рос в сиротском доме. Но выкарабкался, обосновался здесь, записался в "золотую артель". Говорят, нашел большой самородок, который утаил от начальства прииска, на нем и поднялся.
-Понятно, - произнес Блудов, продолжая по второму разу осматривать ящики. - Раз так, пусть родственники Ольги забирают и тело трактирщика из больничного ледника. Составьте им, Илья Панкратович, необходимые бумаги.
-Сделаем, - ответил Шубейкин. Хоть он и значился судебным секретарем, но чувствовал себя не ниже следователя, ведь все равно кроме них в околотке более никого из "благородных" не было. Но при этом, из-за двойственности натуры, не манкировал приказами Блудова, соблюдал субординацию.
Он, казалось, мысленно пребывал где-то очень далеко, возможно, в концертном зале, где звучала изумительная мелодия из этой флейты.
Вернулся Журкин, развел руками:
-Никто из мужиков не хочет самоубийцу в больничку вести. Говорят, раз руки на себя наложила, значит, вверила душу черту.
- И не надо, - сказал следователь. - Родственники Ольгу заберут.
-Ну и ладно. - Фельдфебель вздохнул с облегчением, уж очень не хотелось ему самому возиться с мертвой вдовой. Он вытер пот со лба рукавом: - Апрель, а такая духота.
Расстегнув несколько пуговиц на кителе, Журкин тяжело опустился на девичью кровать. Под тяжестью его огромного тела она прогнулась, чуть ли не до пола, подушка съехал с изголовья. На матрасе, у железной передней спинки лежала тетрадь, на которой был изображен нотный стан.
Блудов даже не поверил своим глазам.
-Архип Демьянович, вы заслужили лишний червонец к жалованью.
Ничего не понимающий Журкин встал, отряхнул китель.
-Премного благодарен, ваше благородие, только...
Однако следователь не дал ему договорить, обратился к фельдфебелю:
-Забыл в комнате Ольги саквояж, там фонарик английский. Сходите, будьте так любезны.
Очень уж не хотелось Журкину идти одному в комнату покойницы, но кашлянув несколько раз, он пошел выполнять просьбу-приказ начальника. Вернулся, чуть ли ни молнией.
Следователь вынул фонарик из саквояжа, пристроился к зеркалу. С другой стороны обосновался Шубейкин, надев очки с мощной диоптрией.
Тетрадь на треть была заполнена готовыми нотами каких-то песен и мелодий. Другая ее часть состояла из пустых нотных станов, в которые следовало вставлять музыкальные "буквы".
-Вот тебе и нотная грамота, - сказал Шубейкин, почесав затылок флейтой.
Каждую страницу следователь высвечивал фонарем, затем смотрел - нет ли на следующей странице каких-либо отпечатков.
-Надо найти вырванную страницу, - посоветовал Журкин, который, наконец, понял, что ищет "их благородие", - а за ней уже глядеть.
Шубейкин со следователем недобро взглянули на фельдфебеля, но в результате Блудов начал быстро перелистовать толстую нотную тетрадь. Вырванный лист оказался почти в конце тетради. С трепетом он припал к следующему за ним нотному листу.
-Есть отпечатки, - выдохнул он. - Грифельный карандаш приходится сильно нажимать, чтоб сделать им запись.
На стане за вырванной страницей проступали ноты: до, ре, ми фа, соль, ли, си. Нота "соль" была перечеркнута крестиком. Внизу изогнутые линии, обозначенные теми же цифрами, что на клочке, найденном у мертвого целовальника. Левая линя сверху упиралась в букву "Ш", справа в "Л". Между цифрами 1250 и 1380 был нарисован кружок.
Точно скопировав изображение на чистый лист, следователь помял подбородок:
-Соль, это же речка в ста верстах отсюда, приток Черничной. У нее берега в белой извести, потому и прозвали "Солью". Там раньше старатели золотишко мыли, но потом ушли, говорят, иссякла река.
- Вот как! Поздравляю, Архип Демьянович, вы еще пару червонцев заработали.
Хомутов, набычившись, сопел. Его обошел какой-то фельдфебель, помощник, а он стоит и пускает пузыри. Околоточный надзиратель напряг мозги и не напрасно - ему пришла в голову светлая мысль.
-Возможно "Ш" - это село Шангарское, а "Л" - Лаврентьево. Если сложить цифры на карте, получится около 2 с половиной тысяч. Как раз между селами такое расстояние в верстах, если плыть на лодке и есть.
-Прекрасно!- воскликнул следователь. - С какими профессионалами нам доводится работать, а, Илья Панкратович!