Викинг продемонстрировал все свои навыки настоящего "гребца". Ладья не застряла ни на одной отмели, не попала ни в одну стремнину, словно он знал наперечет все проблемные места на реках. Никита с Данилой только диву давались.
-И зачем, ты Ульрик, к нам разбойничать подался, раз такой умелый гребец?- спросил с усмешкой Данила. - Тебе самое место на Холодном море. Твой конунг, поди, давно о твоем недовольстве христианством позабыл.
-Сам ты разбойник,- огрызнулся Эклунд и грозно оскалился, продемонстрировав свою "волчью пасть".
Напугало это только помощников погибшего негоцианта Бжужинского.
По Висле шли споро, преодолевая засветло большие расстояния. Но за день пути до Гданьска, штормовой ветер порвал паруса, чуть не опрокинул ладью, смыв за борт двух помощников. Одного норманн спас, второй бесследно сгинул в водах кипевшей реки.
В затоне дождались, когда буря стихнет, дальше двинулись уже на веслах. Как оказалось, их было всего пять: то ли остальные находились в сгоревших кораблях, то ли смыло за борт. Словом, гребли только двое - Ульрик и по очереди уцелевшие поляки. Собирался сесть за весла и Никита, но норманн сказал, что Рюриковичу не пристало заниматься "черной работой".
-Это у вас, за Холодным морем, конунгам и форингам зазорно заниматься простой работой, а у нас князья лихо топорами и молотами машут.
Поляки, услышав, что норманн назвал Кота Рюриковичем, низко ему поклонились, стали что-то лепетать, на что Никита сплюнул:
-Тебя бы надо было прозвать не Волчьей пастью, а Длинным языком,- сказал он Ульрику.
На это норманн только рассмеялся, а после заорал что-то на поляка, сидевшего спереди на веслах. Пятое, никчемное весло держал Данила, ожидая, когда понадобится совершить резкий поворот, чтобы вставить его в левую или праву уключину ладьи. Но этого не понадобилось.
К вечеру вошли в широкую бухту, на берегу которой располагался город Гданьск.
Аббатство Казимира находилось на другом краю обширной бухты, почти на берегу Варяжского моря. Сам "крепкий католический приход", как утверждал погибший негоциант, оказался двумя невысокими домами с плоскими крышами, за деревянной оградой. Над домиками криво торчали железные, видно, недавно выкованные кресты. К воротам, на которых болталась медная табличка с выбитой на ней римской цифрой "V", была привязана коза. Ее не доенное вымя касалось земли.
К странникам вышел сам архиерей Казимир. Он был невысокого роста, с длинным носом, желтым лицом, тонким, как нить ртом, опущенными уголками губ, словно он был чем-то недоволен. Черный подрясник до пят, подвязанный грубой веревкой, делал его внешность смиренной и в то же время, несколько жалкой. Сопровождавший приятелей поляк по имени Филипп, ему что-то прошептал на ухо, и архиерей пригласил их в дом.
К известию о том, что Бжужинский погиб, он отнесся спокойно - мол, был Якоб еще не до конца преданным вере, вот Создатель его и не уберег. Но был близок к просветлению. Да пополнит он ряды мучеников, как те Пять братьев-католиков, что были убиты за свою веру язычниками.
Архиерея переводил Данила и частично помощник Бжужинского, но Никита и так его неплохо понимал.
-Наше бенедектинское аббатство носит имя этих Пяти братьев - мучеников, - пояснил Казимир. - Поэтому на воротах наших указан символ "V".Но если вы идете в Гнезно, чтобы поклониться их мощам, то вы опоздали. Богемский король Брежетислав перенес их в Прагу.
-Мы торопимся в Гнезно по другой причине, - ответил Сугроб.- Мы хотели бы получить просветление от самого...
- Короля Болеслава,- перебил товарища Никита.- Хотим получить его высшее благословение на распространение католической папской веры в Рюриковой Руси.
Эта мысль пришла Коту только что. Говорить аббату, что они идут в Гнезно в местное архиепископство за просвещением, значит обидеть Казимира, а этого теперь делать было ни к чему. Он ведь тут "князь горы" и должен стать их помощником, а не врагом.
-Отчего же вас не устраивает византийская, восточно-римская вера? - спросил Казимир. - Отличий у нас не так много и раскола я между нами не предвижу.
-Мы мало об этом имеем знаний, а потому и суждения иметь не можем, - ответил Данила. - Где теплее, туда человек и тянется.
-Душой надо тянуться, душой, а не телом!- воскликнул аббат.- Что, и свей решил христианство постичь?
Ульрик скрипнул зубами, но промолчал, что далось ему нелегко: из своего дома из-за насаждения христианства сбежал, так нет, теперь и на чужбине приходится изображать из себя страждущего просветления.
-А вообще, я вам так скажу,- не дождавшись ответа на вопрос, продолжил Казимир. - Раскол между католичеством и православием назревает. Так как византийский патриарх и Римский папа никогда не найдут согласия в вопросах литургии. Богослужение должно проводиться...
-Ерунда, - вдруг встрял норманн. - Литургия, обряды, всё это чепуха. Какая разница вашему богу, каким образом вы перед ним на четвереньках ползаете: задом наперед или головой назад, двумя пальцами креститесь или щепотью? А если ему это важно, то, что же это за бог такой неблазный? Рим и Византия не хотят потерять свое влияние на Балканах и в Эуропе. Вон, уже в моей стране, идолов Одина жгут, как ненужный хлам, скудоумцы. В этом причина раздора. Верьте сами в кого угодно, хоть в пиявок болотных, но чужие хамры, души, по-вашему, не насилуйте, не рвите! Да, славься великий Один во веки веков...
Монолог норманна прозвучал, как гром среди ясного неба. Казимир понял не все слова, но смысл уловил полностью. Он раскрыл рот, да так и оставался, пока Филип не подал ему глиняный стакан с вином. Аббат выпил, спросил:
-Кто вы на самом деле такие?
-И опять не дождался ответа:
-Я вам благодарен, что вы сохранили часть груза из каравана Ярека Бжужинского и честно доставили его в Гданьск. Но ересь в Польше я распространять не позволю!
-Так вот потому к вам и пришли, дабы избавиться от ереси,- сказал Никита, пытаясь оправдать горячий монолог норманна. И его слова возымели действие: чего, мол, на непросвещенных сердиться.
Аббат остыл и даже предложил странникам вина и хлеба. Ели, пили молча, думая каждый о своем. Потом Казимир отвел их подвал, спускаться в который по каменным ступенькам было непросто: они скользили под ногами, и их было немало.
В подвале стояли две большие винные бочки, а за ними лежала куча соломы. Свет в него пробивался через круглое отверстие в высоком потолке.
-Лучшего места для ночлега предложить вам не могу,- сказал Казимир, затворил за собой решетчатую дверь из прутьев с большой палец Ульрика, запер ее на большой висячий замок. - Ждите просветления.
Его шаги вскоре стихли, сверху хлопнула прилестничная дверь.
-Чего боялся, то и произошло,- сказал Никита, опускаясь на солому. - Подвел ты нас, Эклунд.
-И что тебя дернуло, Волчья пасть, с аббатом спорить, да еще своего Одина восхвалять? - спросил Данила, засовывая палец в кран бочки. Потом постучал по ней стоявшей рядом деревянной колотушкой. - Полная.
-Не мог я сдержаться, - ответил норманн.- Уж больно отвратительная рожа у этого Казимира. Так бы и двинул по ней палицей. Простите, товарищи.
Кружек не нашлось, поэтому пили красное молодое вино по очереди, прямо из краника.
Утром появился аббат.
-Что, полакомились кровью Христовой? - ехидно спросил он, почесывая длинный нос. - Знатное вино, не хуже римского. Пора вам и свою кровь пролить во имя Сына божьего. Познать муки его во имя спасения человечества. Кто их не познает, тот не войдет в царство небесное.
-Мы не торопимся,- ответил Данила. - Выпусти нас отсюда!
Архиерей рассмеялся:
-Э, какие торопливые. Молитесь, молитесь Всевышнему, как умеете, и примет он вас в свои объятия, ибо доброта его имя.
Норманн ухватил решетку своими ручищами, затряс, но она была крепкой и ничуть не поддалась.
Снова рассмеявшись, архиерей удалился.
-Опять ловушка, - констатировал Никита, покосился на Ульрика.- И почему нам так везет на лободырников?
-Потому что сами такие, - отрезал Волчья пасть.- Грязь к грязи пристает.
-Ну ты, свей...- воскликнул Данила и замолчал. А что тут возразишь, когда влипли, как мухи? Только не в мед.
Наверху раздался шорох. В потолочную дыру просунул лицо помощник Бжужинского Филипп, что привел их к аббату. Оно было размером с отверстие.
-Казимир хочет распять вас крестах, чтоб вы приняли смерть как Христос, - "обрадовал" он.
-Открой дверь подвала,- попросил Данила.
-Не могу. Ключи только у аббата, да и в доме сидит его братия, монахи - бенедиктинцы. Человек десять. Они уже кресты деревянные для вас заказали.
-И после этого вы будете мне говорить, что ваше христианство - добро?! - воскликнул Волчья пасть.
-Каждый понимает Христа в меру своего ума и совести,- ответил Никита смиренным языком, как поп Варфоломей.
-К дьяволу, к Локи вашу веру, что требует жестокие жертвы.
-Можно подумать, свей, твое язычество с Бальдрами, Тюрами, Хёдами и прочими лучше, менее кровожадное.
-У нас каждый бог в Асгарде отвечает за свое, но большинство за светлое, доброе: жена Тора - громовержца Сиф управляет плодородием, Фрейя - дает любовь...
-И у нас было много богов, - сказал Данила с некоторым сожалением. За любовь у нас отвечала Лада...
-Ага, а теперь вы все свалили на одного Христа - сына Божьего, а кто такой сам Бог, его отец, вы и не знаете. И творите от имени Бога чего хотите.
-Не обобщай,- сказал Никита.
Филипп наверху не выдержал:
-Вы долго будете спорить?
-А что нам еще остается,- вздохнул Никита. - Кувшин с водой нам хоть спусти. После вина Казимира все нутро горит.
Ульрик, задрав голову, пытался определить размер дыры в потолке.
-Нет, даже если Филипп спустит нам веревку, мы не пролезем,- сказал он.
-Ты не пролезешь, свей,- ухмыльнулся Данила.
-Никто не пролезет, видите, даже моя голова целиком не входит.- Филипп попытался полностью просунуть в дыру лицо.- Но мы вас не бросим.
-Кто это мы?
-Товарищи Бжужинского, пусть покоится он, с миром... Вы нас спасли от разбойников, довели до Варяжского моря караван. Мы уже распродали гостям товар.
-Караван же оплачивал Казимир, как же вы распродали товар?- удивился Никита.
-Аббат обманул Ярека, деньги ему давали ростовщики из порта, а Казимир хотел все присвоить себе.
-Ну и фуфлыга этот ваш аббат,- сказал Данила. - Как же вы нас не бросите, монахов, что ль перережете?
-Нет. Есть одна задумка.
-Какая еще "задумка"?
-Сжигать вас на мысе собираются завтра утром. Ну, пока.- Филипп исчез из дыры.
Через некоторое время на веревке им спустили два кувшина с водой. Но она почти не пригодилась. Ульрик резонно заметил, что глупо лечиться простой водой, когда полно "живой воды".
-Вот и полечимся.
-У нас говорят: клин клином вышибают, - поддержал норманна Данила, прикладываясь к кранику бочки.
-А у нас: день хвали вечером, меч после битвы...,- ответил Ульрик.
-Ты это к чему?
-К тому, что неизвестно что за "задумка" появилась у помощников Ярека и вообще глупо надеяться на их помощь.
-И что ты предлагаешь?
-Как что? Пить! Тут полно живой воды!
Ульрик стукнул по второй бочке колотушкой так, что дно ее вылетело, она оказалась пустой.
-Чертовы монахи, все уже вылакали, - проворчал Данила.
А Ульрик крепко задумался. Потом сказал:
-Не заною, что придумали помощники, но мы устроим попам такое представление, что они будут помнить вечно. Только бы Филипп не пропал.
И Филипп не заставил себя ждать - он спустил на веревке странникам хлеба и сыра. Волчья пасть велел ему принести трех дохлых собак и несколько рогожных тряпок да поскорее.
Помощник не на шутку перепугался:
-К чему вам это?
-Свейский языческий ритуал будем проводить,- ответил Ульрик.- И не медли!
Волчья пасть не стал раскрывать "знаки тора" товарищам. Лишь тихо, иногда широко улыбался. Никита опасался - уж не тронулся ли норманн умом. Но тот был уверен, что делает все правильно - подобное он однажды уже проделал, когда попал в руки к языческому славянскому племени мерей. Они захватили его на одном из Варяжских островов, когда он вез донесение от конунга Якоба королю Дании и так же посадили в каменный мешок.
К вечеру появился Филипп. В дыру просунул трупик тощей, облезлой собаки, сбросил двух дохлых крыс.
-Больше собак не удалось отловить, всех съели после прошлогоднего неурожая - оправдывался он. - Только крысы.
-Ладно, - ответил норманн.- И крысы сойдут.
К его ногам упали рогожные тряпки. От них и от мертвой собаки жутко воняло.
-Теперь слушай внимательно.- Ульрик встал точно над дырой, задрав голову выговаривал каждое слово с паузами, чтобы поляк ничего не перепутал. - На рассвете ворвешься в спальню аббата Казимира, закричишь в страхе, что в подвале, где мы сидим, что-то треснуло, грохнуло, сверкнуло так, что осветило окрестности. Понял?
-Уразумел, пан. Только...
-Где нас собирались на крестах сжигать?
-На мысе. Уже к палкам перекладины привязывают.
-Ночью обмажешь кресты смолой, а после того как разбудишь архиерея, ты или твои товарищи, подожжете их.
-Мы хотели кресты подпилить,- сказал Филипп, чтобы вы упали. А раз виселица или крест не выдерживают, жертву освобождают.
-Слабо у вас с фантазией, - ухмыльнулся Никита, который теперь понял замысел норманна.
-Смотри, помощник, не подкачай, сделай все как велено, иначе будешь вечно гореть в огненной ступе Локи, - добавил Ульрик.
-Не подкачаю, - заверил Филипп.- А коль спасу, с собой возьмете? Вы смелые, с вами не страшно. Надоело тюки с рыбой и паклей таскать, хочется пойти на славное дело.
-Еще один попутчик,- ухмыльнулся Данила, взглянув на Ульрика. - Как великий князь Никита Всеволодович скажет, так и будет.
Норманн деланно поклонился Никите, он уж и забыл, что тот Рюрикович.
-Ладно, - согласился Кот. - Еще один странник, как показала жизнь, не помеха. - И рассмеялся, глядя на Волчью пасть.
Не успел забрезжить рассвет, сверху раздались душераздирающие вопли: кричал Филипп. "Czary Lucyfera, Ratujcie się!"
-Правильно кричит,- сказал норманн, указав на пустую винную бочку. - Пора.
Все трое, с трудом, но уместились в её чреве. Ульрик пытался прикрыть за собой бочку выбитым им кувалдой дном, но не за что было ухватиться. Пришлось вставить ее задом наперед, то есть краником вовнутрь. "Надеюсь, не заметят, не до того им будет".
Вскоре на лестнице появились монахи с факелами, впереди со связкой ключей аббат Казимир. Он загремел в замке ключами, отпер его, вошел внутрь подвала и замер.
У входа на каменном полу, лежало что-то, прикрытое рогожей. Он велел одному из монахов снять тряпицу и тут же все ахнули: под ней оказались три трупика - собаки и двух крыс по бокам. Пленников в погребе не было, обыскали каждый угол. Ульрик молил Одина, чтоб монахи не обратили внимания на бочку, где они сидели.
Казимир стоял у двери, дико вращая глазами, наступил на полу длинного подрясника, упал. Монахи принялись его поднимать. Снова раздался голос Филиппа и еще чей-то: "Колдуны там, на мысе, у крестов!" "Спасайтесь, братья, от нечистого!"
Монахи бросились вверх по лестнице, крестясь, громко произнося молитвы. Выскочили со двора, побежали к мысу и тут увидели, то, что их окончательно добило: все три креста на краю обрыва, предназначенные для принесения жертвы Всевышнему, горели ярким пламенем. А между ними металась, дико блея, объятая пламенем коза.
Казимир упал на колени, запричитал:
-Люцифер, дьявол явился в трех лицах! Убереги, бог, от чар злых, забери, люцифер, обратно посланников своих. О-о!
А "посланники" спокойно выбрались из подвала, потом из аббатства. На тропе к порту их ждал Филипп с каким-то человеком в рыбацкой накидке, державшим в руках деревянное ведерко.
-Это мой брат, Антоний,- представил его Филипп. - Он мне помогал. Без него бы у меня ничего получилось. Возьмите и его с собой. Мы не подведем, вы же видите, что на нас можно положиться. Монахи-то, монахи, не иначе, все рясы изнутри перепачкали!
-Видим, что вы не промах, - ответил Ульрик, забрав у Антония ведерко с жидкой смолой и кистью.
Волчья пасть вернулся к аббатству, обмазал смолой ворота, дома архиерея. Зашел в пустые покои, где на столе горела свеча, подпалил ею смолу. Вскоре аббатство запылало так, словно его с небес облили "греческой черной водой".
-Вот когда и мертвая вода во благо. Не знаю насчет византийского христианства,- сказал Эклунд, довольно потирая нос, к которому пристала смола, - но в папском католичестве я полностью разочаровался.
Странники, а теперь их уже было пятеро, незаметно пробрались в порт, погрузились на ту самую ладью, на которой и пришли в Гданьск. К отплытию ее заранее приготовил Антоний - поменял паруса, запас едой, оружием. Особенно порадовало Никиту, что в лодке оказался добротный лук и колчан со стрелами. Но он тут же вспомнил: именно его "меткий" выстрел из византийского лука погубил княжеских детей и для того, чтобы успокоить свою совесть, он теперь идет с товарищами спасать княжну, вроде как пребывающую в плену на Ледницком острове. Спасать? А нуждается ли она в спасении, как верно задал вопрос великий князь Ярослав.
Кот положил лук на место, чему про себя улыбнулся Сугроб, поняв мысли товарища, а Волчья пасть тут же его подхватил, попробовал на изгиб клееное древко, на прочность тетиву. Остался доволен.
Не теряя времени, споро поплыли по Висле, в сторону Плоцка, который уже миновали седмицу назад.
Проходя под мысом, они видели, как всё ещё горят "жертвенные" кресты, на которых они должны были принять мученическую смерть якобы во имя Христа. А по поляне, между крестами и пылающим аббатством, бегали, воздев руки к небу, монахи - бенедиктинцы.
Никто не проронил ни слова, только Волчья пасть сплюнул в мутные после дождя воды Вислы.
"Да восславится в веках имя великого Одина",- прошептал он, когда "люциферов" мыс скрылся за поросшим соснами холмом.