Третий глаз
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
По тайге ползали и, лязгая челюстями, разгоняли таёжную живность стальные монстры. Могучие бульдозеры бесцеремонно срывали с горы зелёные верхние одежды и сдирали толстое глиняное исподнее. С обнажившихся твёрдых пород направленные взрывы откусывали куски и превращали в крошку. Ковши гигантских экскаваторов неутомимо грызли, соскребали с горы слой за слоем и сплёвывали в кузова исполинских самосвалов.
Валера, как всегда, подогнал свой БелАЗ на площадку и отошёл в сторонку, наблюдая за погрузкой породы. Среди кусков серого камня вылупился и мелькнул в ковше экскаватора круглый голубовато-зеленоватый предмет. Валера махнул Петрову, чтобы опустил ковш. Позвал ребят, и они помогли аккуратно выгрузить находку на землю.
Почти идеально круглый диск больше метра в диаметре выглядел так, как если бы взяли две суповые тарелки и склеили их по окружности, донышками наружу.
- Ничего себе! Тяжёлая дура! - присвистнул Валера.
- Да, килограмм двести будет! - подтвердил экскаваторщик, который спустился с небес и с наслаждением потягивался, разминал спину.
Мужики рассматривали диск со всех сторон и строили предположения.
- Вот кто мог изваять такую большую посудину?
- Какой-то великан, не иначе, - рассудительно сказал Васька. - На ребро посмотрите. Так точно выточено - определённо, чья-то рукотворная вещица.
- Ага, изготовили, а потом позабыли игрушку в толще глины на миллионы лет, - засомневался Валера.
- С чего ты взял, что миллионы? - спросил Петров.
- Ну, а сколько лет угольным пластам?
- Хрен его знает! Всегда тут были.
- Думаешь, древние люди? - продолжал докапываться Валера.
- Ну да, слепили тарелочку, а сами вымерли как мамонты, - Васька щурил и без того узкие глаза и хитренько улыбался.
- А может, инопланетяне подкинули? - схохмил Петров.
- Кончай базар! Работа стоит, а вы тут лясы точите! - Бригадир добавил ещё пару крепких словечек для убедительности и разогнал работяг по рабочим местам.
Извлечённую из толщи земли древнюю штуковину отволокли бульдозером подальше и поставили вертикально, воткнув ребром в кучу породы. Там и стояла тарелочка, выделяясь светлым пятнышком на тёмном фоне лунного пейзажа. А люди снова принялись копать, грызть и терзать местность, недра которой таили несметные угольные залежи.
Однажды ночью, возвращаясь порожняком с отвала, Валера остановился у поворота. Показалось, что тарелка сдвинулась с места и начала излучать слабое свечение. Валера спрыгнул на землю, подошёл ближе. Так и есть. Вот же след, где стояла раньше - метрах в трёх отсюда. Странно, будто кто-то пытался утащить, но не справился. И да - она светится и даже гудит вроде, вибрирует помаленьку. Обойдя диск, на другой стороне ничего особенного не увидел. Почудилось , - подумал Валера. Он помочился. Не зря же остановился: простои БелАЗов не поощрялись. Обедаешь на ходу, за рулём: достаёшь из пакета пирожки или бутеры и запиваешь кофе из термоса. В туалет идёшь, выскакивая из машины, если уж совсем припрёт. Время тянется долго, когда накручиваешь рейсы, и - пролетает пулей, если вдруг остановишься передохнуть.
Повертел головой: красота, звёзды как нарисованные! Но любоваться ночным небом совершенно некогда, ещё пять рейсов до конца смены надо сделать. Застегнул ширинку. Да ну нафиг, кому она нужна? Кто потащит такую дуру, и главное - куда? Свечение... Показалось. Это всё от усталости. Свет - отражение от фар, а гудение... После двенадцати часов за рулём днём-то всё тело гудит. А ночные смены и того хуже. Ноги и руки отваливаются, башка трещит, а ещё пять рейсов - умри, но сделай. Недаром Наташка говорила, брось эту работу, найди что-нибудь полегче рядом с домом.
Дома Наташка по обыкновению встретила злобным шипением:
- Еш-шь и спать лож-жись. Быстрее ляжешь, быстрее встанешь.
- А тебе какое дело, когда я встану? - огрызнулся Валера.
- Как какое? Сходили бы куда-нибудь, в кино или театр.
Жена оживилась, кокетливо поправила на груди платье в розовый цветочек. Кажется, он сам когда-то ей подарил это платье.
- Зачем? Какой театр? Вон телевизор включи - чем не кинотеатр? - сказал устало Валера и вошёл в ванную.
Идти никуда не хотелось. Ломило всё тело, просило отдыха. Он вообще не понимал, зачем куда-то идти, когда так славно можно отдохнуть, поваляться на диване перед огромным - во всю стену - теликом: специально же купил, думал порадовать жену, а она... Стоя под душем, Валера размышлял, отчего всё так хреново. Ведь было же всё хорошо, была любовь. Он дарил ей цветы и платья. Наташка шептала смешные словечки на ухо, сама тянула в постель. Три года назад, после того, как выдали замуж единственную дочь, Наташку словно подменили. Шипит как змеюка подколодная. И спят давно врозь. Всё ей не так. Всё не этак. Скучно ей, видите ли. Смотри фильмы - вон их сколько на Кинопоиске! Да ещё сериалы про бандитов - Валера их любил особенно. Ну, не хочешь про бандитов, не нравятся боевики - смотри про любовь: этого добра тоже хватает. Нет ведь - и сама не смотрит, и на мужа шипит. Скучно ей! А он ведь ради неё старается, зарплату домой приносит - сама теперь покупает себе платья, какие хочет. С ребятами пиво не часто пьёт. И на рыбалке давно не был. Вот там отдых! А не эти ваши театры...
- Ты всё время на смене: день, ночь, отсыпной, выходной, - как заведённый. А я всё одна и одна, - продолжала зудить Наташка, когда он вышел из душа.
- Давай дачу купим! - примирительно предложил он.
- Вот ещё - в земле возиться. К маме-то в деревню не езжу, потому что не хочу... Я ведь не старая ещё, - Наташка обиженно поджала губы, ставя на стол тарелки.
Её подбородок противно задрожал: сейчас примется реветь, а этого Валера на дух не переносил. Предложил миролюбиво:
- Ну, хочешь, давай на рыбалку вместе поедем. Мужики в следующие выходные зовут на Ускат: щучки там славные!
- Сам лови, сам и жри! А мне твоих рыб вонючих и даром не надо.
Наташка окончательно разозлилась - лицо пошло красными пятнами. Швырнула ложку, та просквозила по всей поверхности стола и со стуком упала на пол.
***
Через несколько дней на разрез приехали специалисты: старенький очкастый профессор и средних лет маленькая женщина в джинсах. Они прозвонили находку металлодетектором, дозиметром и теплосканом. Определили, что материал, из которого изготовлен артефакт - не камень и не металл, а окаменевшая, пропитанная кальцитом глина, аргеллит. Но вот кто его вылепил - матушка-природа или мастера какой-то древней цивилизации - точно сказать не могли, сами друг с другом спорили. В конце концов, учёные объявили, что вероятнее всего, это обычная конкреция, шаровидный минеральный агрегат, каких в природе - миллионы, и уехали.
Так и остался стоять на обочине поставленный на ребро голубоватый диск, словно чей-то наблюдающий за миром гигантский глаз. Валера, наматывая трудные свои километры по технологической дороге, каждый раз поглядывал на тарелку, проверяя, на месте ли, и ехал мимо. И каждый раз ему чудилось, что штуковина снова переместилась, отодвинулась ещё на несколько метров. И вроде как светится...
На выходных поехали на рыбалку. Коля Петров посадил своего старшего за руль. Нива мчалась впереди, подпрыгивая на кочках, и с размаху, поднимая веер брызг, проскакивала лужи и мелкие ручьи. Валера ехал на своём Патриоте , любовно оборудованном специально для поездок по тайге: усиленный бампер, мощная лебёдка и всяческие мелкие усовершенствования для удобства походной жизни. Сейчас экипаж УАЗика составлял Васька и сам Валера. Наташка ехать категорически отказалась.
Остановились на берегу Уската - небольшой речки, змеящейся плавными поворотами по заросшей ивняком долине. На безоблачном небе сияло солнце. Тишину нарушали смачные всплески на поверхности воды.
- Красотища! - Васька щурил на солнце узкие глазки и улыбался щербатым ртом.
- Смотри, рыба так и плещется! - Коля показал сыну на речку.
- Ух ты! Рыбки не золотые, а простые - серебряные! - Артём начал разматывать удочки.
Валера открыл заднюю дверцу, опустил вмонтированный изнутри двери крошечный раскладной столик, достал из специально оборудованных загажников раскладные стаканчики, откупорил бутылку.
- Ну, идите, мужики, выпьем натощачок!
Васька очистил луковицу. Коля порезал хлеб и сало.
Выпили по одной.
- Красота! - повторил Коля, закусывая, и неожиданно спросил: - А медведи тут не ходят?
- Какие на хрен медведи! Лето на дворе, - сказал Валера. - Ну всё, мужики, давайте ещё по одной и баста. Надо лагерь до темноты поставить.
- Хорошо пошла, - Васька погладил тощий живот.
Одной - дело не ограничилось. Под чёрный хлебушек да сало с розовыми прослойками, щедро сдобренное горчицей, прикончили всю бутылку и даже ополовинили вторую.
- Я что про медведей-то спросил, - оживлённо продолжал Петров, - у нас в Карлыке они повадились из тайги выходить и шастать по дачам.
- Да ну, медведи - летом? - снова не поверил Валера.
- Говорю тебе - настоящие! На соседней улице мишка компостную кучу у бабки одной разрыл и собачонку помял, а в деревне рядом с дачным посёлком корову зарезал.
- И всё один и тот же? - усмехнулся Валера.
- Кто? - не понял Коля.
- Ну, я говорю, и кучу, и собаку, и корову - один и тот же мишка?
Коля задумался.
- То ли ещё будет! - многозначительно произнёс Васька.
- Смотрите, что я поймал! - издали закричал Артём и, подойдя, бросил на траву ещё живую, раздувающую жабры щуку.
- О! Молодец, сын! Килограмма полтора будет! На что поймал?
- На блесну. Два раза спиннинг закинул - ничего. А на третий - вот! - горделиво сказал Артём, любуясь добычей.
Мужики встрепенулись, достали удочки и пошли наконец рыбачить.
Вечером, у костра, под ушицу и водочку, разговор продолжился.
- Да что там медведи, - сказал Коля. - Нас нынче мыши на даче одолели. Полчищами лезут откуда-то из леса. Мыши, крысы, грызуны самые разные. Я таких и не видел никогда раньше.
- А дома-то, дома - тараканы ходят, бр-р, - брезгливо добавил Петров-младший. - Когда я маленький был, тараканов полно было. А потом, как сотовую связь придумали, они повымирали. А сейчас вот снова...
- То ли ещё будет, - зловещим голосом повторил Васька.
- Да что ты заладил? Что будет-то? - взорвался Валера.
- А то и будет. Коль мыши да крысы, да тараканы поползли полчищами - значит, быть болезням. Давно в больнице были? Видели, сколь там народу?
- И то верно. Я недавно в поликлинику ходил, так люди с пневмонией и даже туберкулёзом в очереди сидят. Это когда такое было?
- Говорили, ещё в советские времена туберкулёз победили. А теперь вон и коклюш проснулся, и корь у детишек в садиках.
Валера вспомнил, что он уже слышал подобные разговоры от Наташки.
- Это оттого, что мамочки прививки детям делать отказываются, - авторитетно заявил он.
- Вовсе не в прививках дело, - возразил Васька. - Всё это оттого, что люди разрушили равновесие между добром и злом. У нас старики говорили, что когда перекопают всю шорскую землю, из всех щелей начнут вылезать монстры со змеиными глазами.
- Тю! Скажешь тоже! - скептически сказал Коля и подбросил в костёр сухих веток.
- Старики говорят, откроют охоту за душами страшные духи айна, - как по-написанному шпарил Васька. - И чем больше они выпьют людских душ, тем толще и сильнее делается жадный Эрлик, тем могучее станет его жажда, тем больше народу сведёт в могилы.
- А мы как раз и копаем. И ты, Васька, сам копаешь и от зарплаты не отказываешься, - сказал Валера.
- А куда деваться? Детей кормить надо - вот и копаю. Да и не копаю сам - машины ваши чиню. Но Эрлик...
- Какой такой Эрлик? - заинтересовался Петров-младший.
- Да не слушай его, Артём! Васька лишнего выпил, вот и буровит чего не попадя. Кому интересны теперь эти сказочки! Давайте, мужики, ещё выпьем да спать пойдём, а то проспим. Самый клёв - на зорьке будет.
После выходных на участке случилось ЧП. Валера не успел доехать до места погрузки, как его остановил по рации голос бригадира:
- Стоп! На четвёртом уровне произошло обрушение почвы.
- Кто? - спросил Валера.
- Не знаю пока. Но дело плохо.
Два экскаватора и бульдозер провалились в невидимую и не обнаруженную никакими приборами полость. Погребённого заживо в толще породы экскаваторщика Петрова спасти не удалось. Когда откопали переломанное, словно пережёванное чьими-то гигантскими зубами тело, сразу завернули в чёрный мешок. Так и отправили - в мешке. Двух горняков увезли в областную реабилитационную больницу. Машинист бульдозера скончался уже там. А второй экскаваторщик выжил, но получил такие телесные увечья и душевные травмы, что больше на разрезе не появлялся.
Оплакивая погибших горняков, проливало слёзы лето. Дождь смачивал землю, машины, одежду и каски людей. На мокрые поверхности оседали новые слои пыли и сбегали кривыми дорожками. Это длилось бесконечно долго: холодный дождь, слякоть, чёрная угольная пыль, изгвазданные робы. Закончив смену, шахтёры понуро садились в вахтовый автобус.
- Как так-то? - сокрушался по дороге Валера. - Всё лето по этому месту ездили - и ничего. А тут...
- Петрова жалко! - сказал кто-то. - Дети без отца остались.
Как так-то? - думал Валера. - Только на днях водку на рыбалке пили. Уху хлебали. Артёмка его хоро-ошую щуку выловил! И нет Коли, как не было .
- Наверное, хоронить в закрытом гробу будут... и не попрощаться толком.
- Ох, то ли ещё будет! - многозначительно сказал Васька.
- О чём ты? - спросил Валера и сердито прикрикнул: - Хватит каркать!
Васька замолчал и, сощурив глаза, жестом показал на рабочих. Валера окинул взглядом товарищей. Согбенные спины. Опущенные плечи. Хмурые лица. Ничем не смываемые траурные полоски на веках подчёркивали тревожное предчувствие, ожидание чего-то ещё более страшного.
Закончилось лето. Природа расщедрилась и подарила прекрасную осень. Стояли пронизанные тончайшими паутинками хрустальные деньки. Ранним утром вторая бригада ехала на смену. В салоне вахтового автобуса тихонько звучал Вальс бостон , за окном облетали и прилипали к стёклам жёлтые листья. Кто-то досматривал недосмотренные сны, кто-то, прикрыв глаза, слушал Розенбаума. Валера просто глядел в окно, настраиваясь на долгий рабочий день. Закончился лес, и машина поползла по серпантину технологической дороги. За окном уже ничего интересного не наблюдалось: километры лунного ландшафта и сотни оттенков серого.
Внезапно на дорогу выскочило и преградило путь что-то непонятное. Огромная лохматая туша с расплывчатыми очертаниями растопырила все шесть лап и упёрлась в капот. К лобовухе прижалась чудовищная морда и уставилась неподвижными глазами с узкими щелями вертикальных зрачков. Валера примёрз к сиденью, дыбом встали волосы. Чудище клацнуло зубами и раззявило пасть. Меж жёлтых клыков высунулся толстый зеленый язык и медленно пополз по стеклу, оставляя на нём слюнявый след. А потом нос вахтовки приподнялся, и, опрокинутая монстром, машина полетела вниз. Было ощущение, будто сидели в лифте, а он оборвался и ухнул в пропасть.
После того, как вахтовый автобус слетел в обрыв и, упав с восьмиметровой высоты на собственную крышу, сплющился, словно яичная скорлупка, живых осталось немного. Валера оказался в их числе. Они помогали друг другу вытаскивать переломанные тела из смятой вахтовки, не трогая тех, кому помощь была уже не нужна. Куда делось шестилапое чудовище, никто сказать не мог. Да и уверенности в том, что оно не привиделось, ни у кого не было. Всё произошло слишком быстро.
Вызвали полицию. Показания, которые записывал следователь со слов потерпевших, были весьма противоречивы:
- Перед падением машины с обрыва кто-то выскочил на дорогу, в аккурат под колёса.
- Прямо перед лобовухой выросла огромная ушастая голова.
- Голова была круглая, но ушей не заметил.
- Три жёлтых глаза на морде.
- Дыра во лбу вместо глаз.
- Толстый мясистый язык.
- Раздвоенное жало.
- Острые клыки.
- Зубы с зазубринами, как у пилы.
- Когтистая лапа.
- Рука, как у человека, только огромная.
Пострадавшие давали разные показания, все сходились только в одном - жуткая тварь опрокинула машину намеренно.
На разрез прибыло начальство - своё, из управления, и областное.
Коротенький круглый чиновник вылез из крутого внедорожника, опередив охранников, напыщенным колобком прокатился по дороге, молча постоял у нафаршированной останками шахтёров вахтовки, зачем-то поддел ногой рабочий ботинок, из которого выглядывала чья-то оторванная ступня, и неожиданно для всех плюхнулся на колени, прямо в угольную пыль.
- Простите меня, люди! - с бабьим завыванием выкрикнул он.
Собранные в кучку по случаю приезда высокого начальства шахтёры опустили глаза от неловкости.
Начальник поднялся, отряхнул колени, повернулся и, окинув взглядом десятки квадратных километров раскуроченной земли, сказал:
- А что? И в угольных пейзажах есть романтика! Виновных в нарушении техники безопасности мы, конечно, накажем, пособие семьям погибших выпишем. А вам надо продолжать работать. Нужно увеличить добычу. Родина нуждается в результатах вашего труда.
- Даёшь стране угля, - сквозь зубы процедил Валера.
Работать приходилось больше: за себя и за погибших, пока не нашли парням замену. Карьерная техника ведь не должна простаивать. Бульдозеры продолжали сдирать зелёные одеяния тайги и освобождали от глиняного исподнего угольные пласты. Экскаваторы хищно откусывали у природы лакомые куски, сплёвывая глыбы ненужной породы в гигантские кузова БелАЗов. А те неутомимо сновали по дорогам: сперва отвозили породу - на отвал, а потом, когда обнажится вожделенное тело, возили уголь - туда, куда он давно уже был продан торговцами земных недр.
После очередной смены Валера сидел за столом и пил водку, закусывая нестерпимо кислыми маринованными огурцами. Магазинными. Наташка, не дождавшись, когда он уйдёт со своей опасной работы, ушла сама. Уехала жить к маме - в ненавистную прежде деревню. И это после двадцати четырёх лет совместной жизни. Полгода до серебряной свадьбы не дожили - и всё?! Все годы - коту под хвост?
Размазывая по лицу пьяные сопли, Валера оплакивал не только свою незадавшуюся семейную жизнь. Он не знал, что делать, как жить дальше. Пугало неожиданно обрушившееся на него одиночество. Как он без Наташки? Совсем один. Раздражали и вводили в ступор чрезвычайные события последнего времени. Эти жуткие аварии на карьере. Нелепая и ужасная смерть товарищей.
- Это что же получается? Погибли все, кто видел, как Петров выкопал эту хреновину. Да, точно! Сначала Коля Петров, потом вторая бригада, почти в полном составе.
От страшных догадок по шее пробегал морозный ветер, шевелились волосы на затылке. Забывало биться сердце. Валера опрокинул в себя полстакана и с хрустом откусил огурец.
- Ну и кислятина!
Пил стакан за стаканом, но водка не помогала.
- А как же я? Но я ведь жив! - Он сморщился и швырнул огрызок в мусорное ведро.
Пока. Пока ещё жив . - Кто это сказал, Валера так и не понял.
Он так и не лёг в кровать, уснул прямо за столом. Увидел во сне себя, маленького, с растопыренными ногами в натянутых на валенки штанах со снежными катышками. Ватаги уличных пацанов рыли в снегу пещеры и окопы, играли в войну, стреляли из деревянных автоматов, и не было сил оторваться от игры, чтобы сбегать в туалет. Пока рассупонишь многочисленные одёжки, ненароком надуешь в штаны, почувствуешь сначала тепло и облегчение, а потом штаны схватятся ледяной коркой, встанут колом. Но и тогда уходишь с улицы не сразу, а когда уже окончательно замёрзнет попа и сведёт от холода руки в заледенелых рукавицах. Мама не разрешает опускать в тёплую воду, а заставляет совать ладошки под только что снятое с мороза бельё. Ах, как оно пахло! Сейчас и запахов-то таких не бывает.
Проснулся оттого, что свалился со стула. Удивлённо моргая глазами, никак не мог понять, что это за лужа под ним. Какая противная вонючая лужа! О, боже! Подобного с ним не случалось лет сорок. Вот стыдоба! Ему стало очень плохо, неуютно, тревожно. Наверное, именно в такие моменты к человеку приходит смерть.
- Фу, чёрт! Похоже, допился до точки! Пора завязывать.
Валера заметался по кухне, хватаясь за тряпку, подтирая лужу и на ходу снимая мокрые штаны.
- Я ещё жив! Жив ещё, - принимая душ, повторял, словно мантру, Валера. - Надо что-то делать, пока жив. Пока жив.
В вахтовке по дороге на работу Валера подсел к Ваське. Надо расспросить его поподробнее. Что он там молол на рыбалке? Был ли это пьяный бред или Васька действительно знает что-то такое?
***
Васька жил в своём доме на окраине города. Хорошо жил. У него была русская жена, двое детей, старик отец и лошадь Ласточка. Хорошо жили. Жена работала в школе учительницей младших классов, дети ходили в садик, старый Толай ухаживал за Ласточкой. А сам Васька работал механиком на разрезе, получал неплохие деньги. Хорошо жили, пока...
Васька почти сразу понял, отчего в их краях начались всякие непонятности. Люди стали болеть чёрт-те откуда вылезшими старыми болезнями, которые давно считались побеждёнными современной медициной. В школах и детсадах поселилась пневмония, давным-давно забытые оспа и корь косили дошкольников. Чуть ли не на каждой улице, как грибы после дождя, росли салоны ритуальных услуг. Газеты пестрели заголовками: Автобус со школьниками столкнулся с гружёным углем КамАЗом , Бездомные собаки загрызли семилетнего ребёнка , Участился суицид среди подростков , Коклюш набирает обороты .
У него и дома стало плохо. Шибко плохо. И всё это началось - теперь Васька знал это наверняка - после того, как Коля Петров выкопал на карьере ту тарелку, голубой глаз. Но что мог поделать со всем этим Васька - представитель маленького умирающего народа?
Он сидел на крыльце, строгал палочку-саблю для своего шестилетнего сынишки. Раздумья прервал отчаянный крик. Васька оглянулся. Только что дети были здесь - и вот их нет. Опять в конюшню убежали, сорванцы! Громко заржала Ласточка. Что там могло случиться? Васька побежал на крик и в дверях столкнулся с женой. На той не было лица. Они вместе заскочили в конюшню, и обомлели.
Кричала, точнее, выла сиреной Леночка, с её крохотного пальчика стекала кровь. А Марик сражался с огромной крысой. Он тыкал в неё палочкой и отгонял от сестры. Крыса злилась, дрожала и норовила цапнуть зубами мальчика или хотя бы прутик в его руке.
- Ну-ка, расступитесь!
Супругов бесцеремонно оттолкнул старый Толай. Он с маху вонзил вилы в серую спину, наколов крысу сразу на все на зубья, как шашлык на шампуры. На пол, покрытый слоем опилок, закапала кровь. Дети в голос заревели. Забила копытом Ласточка. Васька велел жене увести детей в дом. Подошёл успокоить Ласточку. Лошадь уткнулась в плечо, продолжая коситься на пол влажным глазом, и нервно вздрагивала. Тельце крысы всё ещё билось на вилах, трепыхался голый розовый хвост, маленькие глазки горели злобой.
- И давно у нас завелись крысы? - Спросил Васька у отца.
- Да. Как у всех, однако. С начала осени набежали. В городе крысы, в Андреевке крысы, вот и у нас тоже, - сказал Толай.
- Отчего же так много крыс нынче?
- Дед Шердей говорит, люди сильно обидели Орлика. Духи айна казнят грешников.
- Ну. А крысы при чем?
- Так это духи айна и есть. Они же по-разному людям представиться могут. Это как в боксе: каждый в своей весовой категории. Большому человеку - большой дух, великан, чудище трёхголовое покажется. А мелким - вон как Ленка с Мариком - маленький дух подойдёт. У них ведь и души ещё мелкие - только маленькой айна напиться хватит.
- Бред какой! - рассердился Васька. - На дворе двадцать первый век, а тут... Бред и средневековье!
- Зачем средневековье? Эрлик - древний, с начала земли со своим братом Ульгенем живет. Ещё людей в помине не было. И айна древние...
- Свежо предание, а верится с трудом, - сказал Васька, который знал от своей русской жены-учительницы немало умных фраз.
- Хошь верь, не хошь - не верь, - согласился отец. - Только от Эрлика ещё никому уйти не удавалось.
Дома Васька на цыпочках подошёл к кроватке дочери.
У Леночки был жар. Она металась на кровати, всхлипывала и приговаривала во сне: Клыса, клыса .
Вызвали скорую.
- Как она? - спросил у жены, когда они вернулись.
- Спит. Доктор поставил укол от бешенства. Она же ей пальчик прокусила!
- Папа, почему они нас не любят? Что мы им сделали плохого? - спросила Леночка, проснувшись.
Она смотрела куда-то за спину отца. Он оглянулся. Комнату наполняли крысы. Они толпились в дверях, злобно сверкали красными глазками, серым потоком текли в комнату, наводняя пространство вокруг кроватки.
Васька не успел ответить. Он принялся распинывать зверьков ногами, расшвыривать руками, только бы отогнать их от маленькой дочки. Откуда взялись эти монстры? Приближаясь к кроватке, они росли в размерах. Кольцо чёрных тварей было плотным. И... оно сжималось.
- Кто сказал, что мы вас не любим? Очень даже любим таких маленьких вкусненьких девочек, - вкрадчиво забормотала лохматая тварь, вылезая вперёд из первого ряда соратников.
Она плотоядно облизнула свою крысиную мордочку длинным зеленоватым языком и засеменила к Леночке на розовых лапках.
- Папа, ты же меня защитишь? Не дашь им меня сожрать, - Леночка хватала отца за штанину и кривила губки, изо всех сил стараясь не заплакать.
- Я тебя защищу, - сказал Марик и выставил вперёд маленькую сабельку, которую Васька не успел дострогать до конца.
- И ты здесь?..
Васька хотел сказать, что такой маленькой недоделанной сабелькой крыс не победить, но опять не успел. Его самого уже атаковала тварь, только гораздо более крупных размеров. Похожая на собаку и медведя одновременно, она прыгнула ему на спину и провела когтями от лба до затылка. В глазах потемнело от острой боли. Казалось, сейчас лопнет голова, и сердце, и сам он лопнет, как воздушный шар. Васька замер столбом, парализованный болью и ужасом. А крыса уже приблизилась к Леночке, подпрыгнула и укусила за руку. Девочка заревела. И тотчас, словно по сигналу, на Леночку и Марика ринулись целые тучи крыс. Звери наползали друг на друга, карабкались по розовой Леночкиной пижамке, по синему комбинезончику Марика, становились на задние лапы, только бы оказаться поближе к свежатинке.
Вот они уже лезут под пижамку, просочились в рукава. Марик отчаянно махал сабелькой, но, сбитый мохнатыми чудищами с ног, упал навзничь. Зверюги рвали нежные тела детей когтями, вгрызались зубами, словно гусеницы в яблоко, продирались внутрь, к трепетным сердечкам. С чудовищным чавканьем лакали, вылизывали кровь, выпивали души. Пробирались ещё глубже и занимали место выпитой жидкости и съеденных тканей. Вскоре от Васькиных детей остались одни полупрозрачные серые оболочки, набитые мышами и крысами доверху, словно плюшевые игрушки - поролоновыми шариками. Твари шевелились, устраивались внутри поудобнее и выглядывали из всех естественных отверстий. Из глаз, ноздрей и ротиков близнецов высовывались маленькие усатые мордочки, зыркали чёрные бусинки глаз.
Огромным усилием Васька оторвал от себя монстра, пнул между глаз и кинулся к детям.
- Назад! Руки прочь! - Остановил его грозный окрик. - Поздно! Ты уже ничего не сможешь сделать, - грозно кричал старый Толай. - Духи айна напились, Эрлик стал сильнее. Теперь нам придётся ему служить.
***
Город накрыло угольной пылью. Ещё с ночи бесновалась и куражилась чёрная вьюга. В вахтовке по дороге на работу Валера подсел к Ваське. Надо расспросить его поподробнее. Что он там молол на рыбалке? Был ли это пьяный бред или Васька действительно что-то знает?
Но что мог сказать ему убитый горем отец. Васька раскачивался на сиденье, маленький тощий, несчастный Васька, у которого духи айна сожрали сразу двух деток. Валера поразился тому, как он изменился: прямо-таки мумифицированный старик с горящими угольками вместо глаз. А ведь молодой ещё мужик: ему же нет ещё сорока.
- То ли ещё будет! - бессмысленно шептал Васька.
Валера теребил плечо товарища, пока тот не попросил:
- Хватит меня трясти. Думаешь, я сумасшедший?
- Да ничего я не думаю, - с облегчением сказал Валера. - Просто расскажи поподробней, что ты там говорил на рыбалке?
- А то и говорил. Они были на равных: добро и зло, Ульгень и Эрлик. Мы сами, вот этими руками, - Васька показал тёмные заскорузлые ладони, - изрыли и испоганили нашу землю. Выпустили духов айна. Эрлик стал сильнее. Но этого показалось мало, мы оскорбили его лично - украли глаз.
- Что? Какой такой глаз? - продолжал допытываться Валера.
- У Эрлика было три глаза. Один видит прошлое, другой - настоящее, третий - смотрит в будущее. А мы... Мы украли его третий глаз.
- Подожди, подожди... Ты хочешь сказать, что та голубая хреновина, которую Выкопал Колька Петров, - и есть тот самый глаз?
Васька остановил на нём несчастный взгляд.
- Да. Украли тот самый. Третий. Поэтому Эрлик больше не видит будущего. Слышишь, друг? Эрлик не видит будущего. Его у нас просто нет. Ни у кого из нас нет будущего, - истерически прокричал Васька и вдруг стянул с головы шапку.
На них стали оглядываться шахтёры. Один даже покрутил пальцем у виска, кивнув на Ваську и подмигнул. Валера показал жестом, мол, всё в порядке, и снова повернулся к Ваське. Васькин лоб и стриженую чёрную голову пересекали безобразные, едва подсохшие шрамы.
- Что это? Откуда у тебя? - спросил Валера, но Васька, быстро надев шапку, засунул руки глубоко под мышки и отвернулся к окну.
- Так, стоп! Не хочешь - не говори. Во-первых, не паникуй. На вот, попей водички, Вась, - Валера протянул пластиковую бутылку. - А во-вторых, должен же быть какой-то выход!
Но Васька молчал, прикрыл глаза коричневыми сморщенными веками и до самого разреза не проронил ни слова.
Надо увезти этот чёртов глаз да скинуть в отвал, - решил Валера, - сами выкопали, сами закопаем .
Беда заключалась в том, что глаз Эрлика бесследно исчез. Как в воду канул. Как ни приглядывался к обочинам технологической дороги Валера, нигде не смог его найти: ни в том месте, где он стоял раньше, ни в каком-то другом.
***
Угольной пылью накрыло уже всю область. Даже рано пришедшая в этом году зима не смогла обелить землю. С неба летели чёрные снежинки, которые не умели таять. Они порхали в воздухе, оседали на крышах и стенах домов, в лёгких людей и животных. В аптеках стали дефицитом медицинские маски. Дети и взрослые харкали чёрными сгустками.
Валера решил съездить к тёще, поговорить с Наташкой. Пусть возвращается. Негоже жене отдельно от мужа жить.
Остановился у калитки. Обычно тёща, едва заслышав рокот УАЗика, выходила встречать. Но не сегодня. Калитка была заперта. На двери дома висел замок. Валера постоял немного и, уже собираясь возвращаться, услышал где-то вдалеке, за домом, какие-то неясные звуки. Пахло дымом и чем-то ещё, пока непонятным.
Почему-то решив подойти незамеченным, Валера пригнулся и, сойдя с дорожки, спрятался за кустами смородины. Так и пополз.
Увиденная на заднем дворе картина была вполне мирной. Под сосной за низким, прикрытым рогожкой столиком сидела тёща и, быстро орудуя ложкой, хлебала что-то из глубокой миски. Рядом сидел одетый в рваный зипун старик, чем-то похожий на Ваську, и грыз какую-то кость. Сам Васька, в шапке и подпоясанном шарфом стеганом халате, стоял у ржавой металлической печурки с куцей трубой, из которой поднимались к небу клубы дыма. Он что-то помешивал половником с длинной ручкой в большом котле. Тихонько потрескивали дрова, булькающее варево издавало густой аромат: мясо и какие-то жгучие приправы. Валера выполз из-под кустов и, широко улыбаясь, подошёл к компании.
- По какому случаю пир? А где Наташ... - Вопросы застряли в горле, улыбка медленно сползла с губ.
Увиденное повергло в шок, лишило разума. Компания оторвалась от трапезы, вперив в незваного гостя совершенно пустые равнодушные взгляды из-под нависших век и снова принялась жадно жрать мясо и ловко хлебать наваристый бульон. А рядом валялись кости. Много костей, больших и маленьких, похожих на человеческие. Закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Валера повалился в траву, прямо рядом с лежащими в ряд черепами.
Когда очнулся, обнаружил себя связанным. Он сидел, прислонившись спиной к корявому сосновому стволу. Рядом лежали в ряд несколько черепов. Некоторые были большие и щерились на Валеру коричневыми, будто от никотина, зубами. Другие - поменьше, и зубки у них поаккуратнее - бабские - определил Валера. А два черепа совсем маленькие, похоже, детские. Запах от жуткого варева усилился. Валеру снова вырвало. Что тут происходит? Где Наташка? Почему тут, в тёщином доме находится Васька? И кто этот старик? Всё было как в тумане, вопросы роились в этом наполнившем голову тумане, и пока он не найдёт на них ответы, Валера решил пока не обнаруживать себя, понаблюдать из-под прикрытых век. Компания пила водку и закусывала кусками сероватого разваренного мяса. Мерзкий запах перерос в невыносимую вонь. Что у них там за приправы? - промелькнула неуместная мысль. Потом старик отвалился, сыто рыгнул и замер с закрытыми глазами, словно заснул. Васька поднялся из-за стола, подошёл к котлу, убедился, что дрова под ним уже прогорели, начал вытаскивать шумовкой и складывать в таз вываренные добела кости.
Потом Валерина тёща убрала посуду, сняла рогожку, стряхнула на землю крошки и начала тщательно протирать голубовато-зеленоватую круглую поверхность. Тряпка в её руках удивительно напоминала кусок Наташкиного платья, того самого, в розовый цветочек. Воспалённый мозг отгонял страшную загадку, не позволяя додумывать на неё ответ. Взгляд снова упёрся в зеленоватую поверхность стола.
Да это же наш диск! Чёртова конкреция, из-за которой весь сыр-бор! - озарило Валеру, он дёрнулся, открыл было рот, но решил, что оживать пока не время.
Тёща закончила натирать диск, он сиял гладкой поверхностью, которая выглядела теперь не выпуклой, как дно у тарелки, а слегка вогнутой. Блестящий полированный блин, казалось, мясляно светился и с вожделением ждал угощения. Васька принялся раскладывать подношения на этом огромном каменном блюде, соблюдая анатомию жертвы: череп приставлен к позвоночнику, к нему же - рёбра. Длинные кости рук, берцовые и бедренные кости на диск не поместились и поэтому свисали на припорошенную снегом траву. Однако кисти рук и стопы Васька любовно расположил по краям тарелки, замыкая в круг.
- Что надо делать дальше? - спросил Васька, оглядываясь на старика.
Тот очнулся, подхватил лежащий в сторонке бубен и начал слегка постукивать в него палкой, обмотанной какой-то тряпкой в розовый цветочек. Сначала старик сидел, потом поднялся и начал пританцовывать. Ветер раздувал его странную, похожую на лохмотья одежду, ласкал старое морщинистое лицо. Удары колотушкой становились громче, чаще, ритмичней. К ритуальному танцу вскоре присоединился Васька и Валерина тёща. Они кружились, покачиваясь и подпрыгивая, бормоча слова, которые невозможно было разобрать. У Валеры пошла каруселью голова, а тело сковало от ужаса.
Бесовские пляски вызвали чудовищные видения. И было совершенно непонятно, происходит ли это наяву, или в покалеченном воображении.
Из каких-то неведомых щелей вылезали всё новые и новые стаи оснащённых острейшими зубами и когтями тварей. Они рвали кожу и мышцы, выпивали кровь, грызли и обсасывали кости людей. О, духи айна были отчаянно голодны. Миллионы лет они томились под землёй, удерживаемые соглашением о равновесии между братьями, между добром и злом. И каждый день, каждую минуту мечтали, что когда-нибудь выберутся из нижнего мира наверх и будут жрать, жрать, жрать...
И вот это время настало. Люди сами нарушили равновесие. И теперь им не избежать возмездия. Духи айна выпущены из подземелий. Потоки мышей, крыс, тварей покрупнее, тварей, похожих на волков, медведей, гиен и россомах. А за ними вышел из преисподней исполин с бычьей головой, повелитель всемирного зла - сам всемогущий Эрлик. Шею Васьки-Эрлика украшает ожерелье из свежих черепов, в руках аркан для ловли душ и жезл с чёрным черепом, обозначающим власть над земными сокровищами. И по мере того, как насыщаются духи айна - наливается силой и плотью могучее тело темнейшего, крепче делаются руки, длиннее, толще, острее становятся рога. Зорче смотрят расположенные на бычьей морде два глаза. Следят за тем, чтобы никто не смог избежать жуткой участи. От них невозможно спрятаться. От них нет спасения.
На месте третьего глаза зияет большая чёрная дыра.
- Валерка, очнись, зятёк, ну же, скорее!
Валера открыл глаза: рядом стояла тёща. Оба глаза у неё были на месте, и дырки на лбу не наблюдалось. Зато в руке тёща держала большой кухонный нож. Валера дёрнулся, но верёвки, опутавшие руки и ноги, держали крепко. Ну, всё, теперь точно конец! - промелькнуло в голове. Но тёща долго рефлексировать не позволила, перерезала верёвки и велела бежать.
- Уезжай быстрее отсюда и глаз этот подземный увози от греха, пока эти, - она кивком показала на Ваську и его старого папашу, - спят. Они в трансе пока, но скоро очнутся и снова начнут свежее мясо искать, жертвоприношения безумному своему божку приносить. Тёща старалась говорить быстро, но было видно, что слова даются ей с трудом, словно она преодолевала действие каких-то затормаживающих речь лекарств.
- А где Наташка? Я без Наташки никуда не пойду, - воскликнул Валера.
Тёща с сожалением поглядела на зятя, смахнула слезинку.
- А ты разве не понял ещё, кто был их последней жертвой?! - Она закашлялась.
- Я.. это.. не поверил глазам...
- Ладно, некогда рассусоливать, совсем мало времени у нас. Давай грузить в машину проклятую штуковину! Давно ждала тебя. А ты, зятёк, не шибко торопился за женой...
- Да я...
- Молчи! Открой калитку.
Вдвоём они тащили диск волоком по сухой траве, сгребая по пути тоненький слой свежего снега. Доволокли до калитки, Валера открыл заднюю дверцу Патриота . Чёртова штуковина мелко вибрировала и то и дело норовила выскользнуть, сопротивляясь. С трудом втиснули её в багажник.
- Ну, всё, езжай, с Богом! - сказала тёща и на прощание перекрестила.
- А как же вы?..
- А со мной уже всё кончено. Да за этими приглядеть надо.
Тёща пощупала лежащий в кармане предмет, убедилась, что нож на месте, и поковыляла к дому.
А Валера погнал. Он ехал на самой большой скорости. Голова была пустая и ясная. В ней крутилась и подгоняла одна-единственная мысль: Скорее. Скинуть в отвал этот диск, вернуть, то что забрали, может вернётся всё, как было . На скорости миновал городские многоэтажки, частный сектор на окраине, потом погнал по шоссе, свернул на технологическую дорогу. До вагончиков доехал чуть позже вахтовки, которая несколькими минутами раньше привезла рабочих ночной смены.
- Валера, а чего тут? Вроде не твоя смена теперь? - спросил кто-то из работяг.
- Да я это... подменился. Помоги закинуть в кузов хреновину, на отвал отвезу. Вернуть хочу, то что взяли без спросу.
- Дык, экскаватором надо...
- Экскаватором и закинь, - коротко бросил Валера и сел за руль.
Рабочие возражать почему-то не стали. Не стали и задавать лишних вопросов, словно и так все понимали необходимость того, что собирался сделать Валера.
БелАз надсадно взревел и рванул с места.
В вечерних сумерках Валера не увидел, как кружилась вокруг машины лохматая тень. Покружилась и присела, спряталась где-то сзади, вне зоны видимости. Валера ехал на отвал, насвистывая весёлые мелодии. Настроение поднималось. Скоро всё закончится, жизнь наладится, вернётся на круги своя. Вскоре от заднего колеса поднялся дымок, который Валера тоже не заметил. Да и как его заметишь в вечных клубах чёрной пыли, которую не мог прибить даже моросящий в сумерках дождь со снегом? Он не услышал, а каким-то шестым чувством просёк посторонний шум в работе колёсной передачи и даже успел подумать, что надо бы проверить уровень масла. Но больше ни о чём подумать не успел. Трёхтонное колесо взорвалось на повороте, подбросив кверху машину. Тут же загорелось и лопнуло второе, парное. Объятый пламенем БелАз накренился и начал сползать в отвал. Дважды перевернувшись, машина уткнулась носом в породу и замерла. Система пожаротушения не сработала.