Хохма хлопнул себя по губам, мол, всё, ни слова больше. Шелест только поморщился да покачал головой.
Уже неделю они выходили к дороге и всегда старшим назначали не его, а Месяца. И это несмотря на то, что он, этот Месяц, совсем недавно чуть не завалил всю банду, прозевав след имперских "собак"! Шелест никак не мог понять, почему атаман ему доверяет. Нет, никто не спорит, Месяц выше на голову любого в банде, а его кулак размеров с голову ребенка шести лет, однако его умственные способности... оставляют желать лучшего. И это при том, что сам Шелест закончил военную академию в Хорессе, и не просто, а с отличием. Нет, положительно понять логику атамана сложно... И правильно - тролль он и есть тролль. Не человек...
-- Какой наглый... - шепотом произнес Хохма. - Один едет, не боится ничего, дурак. Одет хорошо, купец видать. И лошадь шки... шикр...
-- Шикарная, - подсказал Шелест, выглядывая из укрытия, которое находилось всего-то в трех шагах от дороги.
Хохма прав, подумал он, оглядывая всадника с ног до головы. Высокий, с длинными светлыми волосами, одежда из светлой кожи, сразу видно, купленная не у захудалого торговца, меч на поясе в красиво украшенных ножнах. Да и лошадка действительно хорошая. За такую можно и монетку золотую выбить. Если знать, как выбивать и из кого.
Внезапно Шелестом овладела тревога. Он вжал голову в плечи, оглянулся по сторонам, сделал глубокий вдох. Интуиция его еще никогда не подводила. Шелест вспомнил, как она позволила спастись во время бойни на юге, лет семь назад, когда войска шаха почти на голову разбили армию северных королевств. Тогда он в одиночку, сквозь огонь и кровь, вывел из самой гущи битвы свой десяток. Но лишь только для того, чтобы он пал под ударами элитных конников Халифата. Выжил лишь Шелест, да и то лишь потому что сбежал с поля боя. Впрочем, он никогда об этом не жалел. Жизнь одна и ее надо беречь. Честь, славу, женщин, друзей - всё это можно продать, если мешает, и выкупить позже, когда понадобится. А вот жизнь... Жизнь обратно не купишь.
И поэтому сейчас, когда внезапно его охватило чувство тревоги, Шелест понял: что-то здесь не так. Уже давным-давно мало кто осмеливался путешенствовать по Броннскому тракту один, зная его дурную славу. И рисковали только или гонцы, нападать на которых себе дороже, или... Или "засадники". Те, кто став легкой добычей, вдруг вскрикивал нечеловеческим голосом - и появлялись воины новой Империи, суровые, могучие, беспощадные. А вместе с ними всегда были и мадды. Мастера пыточных дел.
Шелест вздрогнул. О них ходили легенды. Даже в военной академии предпочитали молчать о так называемой Гильдии, или Академии Пыток, где с раннего возраста аколитов обучали извлекать информацию из людей, используя при этом разные, порой самые извращенные и жестокие методы. И никто из тех, кто попадал в подземные камеры Гильдии, так и не возвращался. Никто и никогда.
-- Может, не надо? - еще тише сказал Шелест. - А вдруг это засада?..
-- Ты чё, в штаны наклал? - резко повернулся к нему Месяц.
Морда у него была устрашающая, благодаря страшному шраму, что протянулся от левой брови до самой шеи. Эффект усиливался идеально бритым черепом. Ходили слухи, что Месяц прежде служил палачом. Благо внешность подходящяя. На севере, в отличие от юга, палачи масок не носили.
-- Струсить решил, курва?! - продолжал Месяц, угрожающе придвинувшись.
-- Здесь что-то нечисто, - спокойно сказал Шелест, положив ладонь на рукоять короткого меча. Так, на всякий случай. - Я думаю, это засада...
-- Плевать я хотел на то, что ты думаешь! - Месяц сплюнул. - Атаман назначил старшим меня, а это значит, что думаю здесь только я! - Он отвернулся, понизил голос. - Подождем немного и кинемся! Ясно?!
Шелест проглотил ругательство.
Айрон всегда знал, что из поездки в Калахон, к отцу и его новой... жене ничего хорошего не выйдет. Он буквально всем телом чувствовал это, покидая родной замок и отправляясь один в путешествие сквозь всю Империю. Айрона больше пугала не опасность, какая грозила одинокому путнику на некогда спокойных, а теперь заброшенных трактах, а то, что его ждало в Калахоне.
"Хотя сначала, - подумал Айрон, пуская коня шагом по безлюдной, уходящей в глубь леса дороге, - сначала я думал, что все обойдется. Отец принял меня с радостью, поселил в комнату, бывшую моей в далеком детстве, приказал устроить пир, созвав всех знатных людей города... Пообещал вместе съездить на охоту, отдать чести матери, познакомить с каким-то важным человеком, одним из советников императора... И на какую-то долю мгновения мне даже казалось, что всё будет хорошо, что всё будет по-прежнему. Как раньше, когда мать еще была жива..."
Айрон вздохнул, поправил ножны с мечом, провел рукой по длинным золотистым волосам. Еще день назад блестевшие чистотой, сейчас они покрылись изрядной коркой грязи. Что ж, долгая дорога даёт о себе знать. Сейчас, когда Калахон уже достаточно далеко, можно и отдохнуть.
"Я верил, что это возможно, - продолжал вспоминать Айрон. - Оказалось, зря. Пришла эта... эта... женщина и я не сумел сдержаться. Нагрубил. Нахамил. Поднял руку. Не совсем, конечно, но едва-едва. Да, я не правильно себя вёл. Но отец должен был понять! Я не могу сидеть и смотреть, как она распоряжается всем, что он имеет! Не могу видеть, как отец сидит и помалкивает, несмотря всё, что она творит!.."
Конь неожиданно остановился, предостерегающе фыркнул. Айрон положил руку на эфес клинка из знаменитой алиэрской стали, наследия ушедших давным-давно во тьму веков эльфов. Фамильный меч рода. Единственное, что оставил отец. Все остальное - даже право на высокое кресло в Калахане - он решил забрать обратно. Чтобы отдать тому выродку, что родится от этой... женщины.
Вокруг было тихо. Подозрительно, если не сказать угрожающе тихо. Так, словно кто-то притаился в кустах и чего-то ждет. Айрон усмехнулся, медленно и беззвучно потянул меч из ножен. Сейчас самое время подраться.
Он вовремя успел спрыгнуть с коня. Из высоких кустов у самой дороги вылетели трое - огромный мужик с не менее огромным топором, совсем еще молодой парень с погнутом шлеме и грязной кольчуге, в руках меч, в глазах злость. И третий, гораздо более опасный. Айрон увидел это сразу - выправку военной академии сложно было не узнать. Особенно ее лучшему выпускнику.
Они напали одновременно, с трех сторон, словно умелая, закаленная в сотне битв и сражений команда. Айрон легко увернулся от топора, подождал, пока инерция заставит его обладателя сделать лишний шаг и рубанул. Срубленная голова отлетела к коню, тот отпрыгнул, но не побежал. И правильно - кони южных пород хозяев не бросают.
Парень в шлеме уже вроде занес руку для удара, но замер, следя за падающем в пыль телом. За эту ошибку он поплатился жизнью. Айрон резко ткнул его в шею и тотчас отдернул меч. Впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы парень повалился рядом с обезглавленным мгновением раньше мужиком. Он еще боролся за жизнь, пытаясь руками закрыть небольшую, но смертельную рану на шее. Однако у Айрона не было времени наблюдать за ним.
Третий, с выправкой военной академии, ударил быстро и, казалось бы, наверняка. Но не зря Айрон в свое время приглашался в элитную сотню императора, так называемую Гвардию Великих, куда берут не просто лучших, а самых лучших. Ему хватило лишь краткого мига, мелкого, едва уловимого движения - и меч последнего противника прошел рядом. Близко, очень близко, настолько, что Айрон почти ощутил холодное прикосновение стали.
Он не дал напавшему ни единого шанса. Ударил, но не мечом, нет - кулаком. Этого оказалось достаточно. Напавший потерялся, замахал перед собой мечом. Замешательством противника Айрон воспользовался с блеском - рубанул, в последнее мгновение изменив траекторию удара. И вместо головы на землю упала отрубленная кисть, сжимавшая рукоять клинка. Напавший с глухим стоном повалился на землю, прижал к груди раненную руку. Но не зажмурился, как делали многие перед смертью, те, кого Айрон, лучший выпускник десятилетия военной академии Фароула, уже отправил на тот свет. И это отличие заставило его промедлить.
...Давным-давно, когда молодой и совсем "зеленый" Айрон по настоянию отца только еще поступал в академию, ее ректор, старенький и сгорбленный старичок, еще при жизни получивший столько наград, что не хватило бы и пальцев на семи пар рук, выступил перед будущими аколитами. Он говорил недолго, едва слышно, но его слова Айрон запомнил на всю жизнь: "Вы пришли сюда для того, чтобы научиться сражаться. Каждый из вас решил пойти по жизни путем меча, и это выбор, достойный настоящего мужчины. Но если вы думаете, что здесь обучают убивать, то можете смело разворачиваться и проваливать туда, откуда пришли. Здесь, в стенах этой славной академии, учат не отнимать жизнь, а даровать её. Тем, кто доблестно сражался и до последнего мгновения защищал не свою жизнь, но чужую. Чтобы различить этот момент, слушайте своё сердце. И если вы научитесь понимать, когда нужно быть беспощадным, а когда проявить милосердие... Тогда я скажу, что вы проучились здесь не зря. И оказались достойны чести быть увековечаны в Книге Вечной Памяти".
Айрон помнил его речь так, будто она была произнесена вчера. Однако с того дня прошло семь лет. И с тех пор в каждой битве, схватке, даже простой и знакомой каждому уличной драке Айрон всегда слушал собственное сердце. И сейчас, глядя на последнего разбойника с отрубленной кистью, он словно по-настоящему слышал его, сердца, голос, шепот и всего лишь одно слово.
Милосердие.
...Айрон вздохнул, вогнал меч в ножны, тем самым безмерно удивив единственного напавшего, кто остался в живых. И еще больше этот разбойник удивился, когда Айрон сказал:
-- Поднимайся. Я дарю тебе жизнь. - Он развернулся, прошел к лошади, запрыгнул в седло. - Но прежде - скажи своё имя. Так, на всякий случай. В следующую нашу встречу мое милосердие ограничится одним взмахом меча.
-- Ше... Шелест... - раздался хриплый, сильный голос.
Айрон кивнул и пустил коня в галоп. Он, конечно, не мог знать, но предчувствовал, что эта их встреча отнюдь не последняя.