Молоко тонкой пленкой оседает на стенках чашки остывшего каппучино.
Столик стоит в углу рядом с большим окном. Из него видно, как плачут небеса, страдая о безвинных и виновных. Страдай, небо, страдай. Хоть ты выплачешь те слезы, что жгут пламенем мои глаза. И может быть снимешь часть моей боли.
Дождь все каплет, каплет, прозрачной влагой растекаясь по стеклу. Слезы текут вниз. Одна капля прямо напротив меня сорвалась, скользнула в бесконечное падение. Она летела по прозрачной плоскости стекла, оставляя причудливо вьющуюся дорогу... и врезалась в другую, сливаясь воедино.
Пятая таблетка уже не сводит зубы, заставляя морщиться. Ко всему привыкаешь, даже к омерзительной отраве, названной лекарством... Тогда почему? Почему меня используют, как таблетку?! Вываливают на меня всю грязь своей души и уходят. А я мучаюсь чужой болью, терзаюсь страданием, в который раз разрываю свою душу на ядовитых шипах предательства.
И весь смысл в кончике сигареты, который умирает с каждым вдохом.
Выдох.
Дым рисует в воздухе причудливых животных и расходится по залу пыльной поволокой.
Черно-белый пепел падает на темное стекло, горький пепел течет по моим венам, тягучий пепел сковывает мое сердце крепчайшей броней. Долго ли продержится эта броня? Еще час, день, неделю? Когда треснет лед? Я жду этого. Я просто знаю, что это случится, как знала, что он уйдет.
Глаза сухие, как только что вытащенная из пачки сигарета. Я не плачу. Я не сломаюсь. Я просто буду жить дальше.