Я молча проклинал всё на свете. Благодаря жёсткому сиденью ровера моя задница уже превратилась в один саднящий синяк. Казалось, водитель специально направляет этого ревущего монстра на самые жёсткие ухабы и рытвины. Где-то вверху с характерным стрекотом пронеслась пара Апачей. Через минуту в обратном направлении пророкотал Чинук. Проклятье, я уже по звуку лопастей определяю вертолёты. Вдали грохотали тридцатимиллимитровыми рарденами Скимитары. Ещё год назад вся эта какафония была для меня лишь хаотичной смесью рёва, гула и далёких очередей. Оператор, сидящий на переднем сиденье рядом с водителем, пытался разобрать что-то в безумном смешении голосов, доносившихся из радиостанции. Наводчики, пилоты, пехотинцы и информационный пункт говорили одновременно. Наконец, ровер подъехал к нескольким Викингам, вокруг которых копошились морские пехотинцы, и остановился. Между двумя машинами полевые командиры устроили импровизтрованный штаб: на походном столе примостились радио, несколько ноутбуков, пара телефонов и ворох бумажных карт и каких-то документов. Стараясь не хромать я подошёл к бригадиру Магоуэну. В этот момент как раз затихла пальба и неожиданно наступившую тишину нарушал лишь рокот вертолётов, кружащих в тёмном небе.
- Сэр, по приказу...
- Форд! - не дав отрапортовать по уставу прервал меня бригадир. - Нет времени. Робинсон! - оклик уже относился к одному из присутствующих, красный берет которого указывал на принадлежность к военной полиции. - Это мистер Форд. Отвечаешь за него головой. Отзовите всех! Прибыл переговорщик!
Я подавил вздох. Из раза в раз одно и то же. Только узнали, кто я, сразу зашевелились, похожие на муравьёв, подхваченных волной. Сторонятся, смотрят с надеждой, отводят глаза и в то же время подглядывают исподтишка. Как противоречива человеческая натура. И хотя бы кто-нибудь объяснил, что происходит. Будто бы я сам должен догадаться! Хотя, возможно, по их мнению, так и есть. Я же переговорщик.
- Сэр, мне нужны подробности дела.
- Робинсон!
В моих руках, словно по волшебству появилась папка с документами. Когда они только успевают? Явно же только всё началось, а уже настрочили ворох бумаг. Я быстро пролистал всё, что у них было. В основном - какие-то смазанные фотографии, планы местности... Ничего об истинной цели моего пребывания здесь. Так дело не пойдёт. По разлившемуся в воздухе напряжению даже простой человек мог бы сказать, что дело идёт на минуты. Бригадир уже отвлекся и теперь яростно спорил с невидимым собеседником по радио. Кажется, доказывал, что точечный удар не нужен, пока они не испробовали более мирные варианты. Причём, историческая ценность места... Я ещё раз внимательно всмотрелся в нашивки стоявшего рядом со мной военного полицейского. Кажется, капрал. Буду надеяться, что не ошибся - они ужасно не любят, когда гражданские путаются в званиях.
- Капрал, не могли бы вы вкратце объяснить, что происходит?
- Новая манифестация, сэр, - сразу же отозвался Робинсон. Если я и ошибся в звании, меня не поправили и никак не выказали недовольства. - Боевая форма, неуправляемая.
Допустим, это я и так понял. Почему-то все считают, что моя специализация - как раз новые манифестации, и чаще всего они в начальной стадии неуправляемы. Шок от новых переживаний, вызванная ими эмоциональная нестабильность ... Можно сказать, все мы через это проходили. Но вот то, что это произошло рядом с базой королевских военно-воздушных сил... И присутствие военной полиции должно мне о чём-то говорить. О чём?
- Кто-то из ваших? - довольно тихо спросил я, закрывая папку. Достаточно тихо, чтобы Робинсон мог сделать вид, что не услышал. Я закрыл глаза, расслабляясь. 'Отпустить' сознание получилось легко; от меня, как от брошенного в воду камня, во все стороны разбежались невидимые волны, цепляющиеся за людей, окрашивающие их в разные цвета. Разные оттенки красного, бордовый, густо разлитая зелень, немного коричневого и даже вкрапления чёрного: готовность к действию, любопытство, чуть-чуть гнева. И страх, много страха, замешанного на неуверенности. Похоже, большая часть присутствующих не знает, что происходит на самом деле. Где-то в вышине опять пророкотал Апач, делая очередной круг вокруг невидимой мне цели. Его пилоты отличались от остальных, кто находился на земле. Их цвета были приглушёнными, но не из-за расстояния, а из-за удивительного умения контролировать себя. Хотя, нервных ребят на такую работу не берут. Злость и решимость. 'Не в нашу смену', - шептали они в моей голове. - 'Ляжем костьми, но не дадим'. Что настроило их на такой лад? Что они не дадут? Что они хотят предотвратить? Странно. И от этого ещё более интересно. Я ещё раз посмотрел на Робинсона. Ну да, всё совершенно секретно, поэтому он мне не сообщит никаких деталей. Ни имени, ни личности того, кто так неудачно манифестировал. Хотя это могло бы крепко помочь в переговорах. - Я готов, где он? - вместо сотни вертящихся на языке вопросов сказал я.
- В соборе старого Сарэма, пойдёмте, - Робинсон кивнул. Мы начали карабкаться на холм. Я был когда-то здесь, в прошлой жизни. Тогда я был простым смертным, работал в офисе, рисовал красивые картинки. В тот раз мы приехали на экскурсионном автобусе и поднимались к развалинам со стороны дороги. Живописные пасторали, оградки, пение птиц и стук редких капель по зонту. Теперь я где-то среди полей, весь в грязи, над головой предрассветное небо, только-только начавшее сереть на востоке, вокруг такие же перемазанные пехотинцы, запах пороха, масла, дыма и навоза. И где моя карьера иллюстратора? В жопе, как и вся прежняя жизнь.
Мы, наконец, выбрались на тропинку и подъём пошёл проще. Живая изгородь была выжжена, кое-где кусты ещё потрескивали искрами, земля взрыта. Целые пласты дёрна сорваны. Прямо рядом с входом в развалины замка стояла парочка Скимитаров, один из них подозрительно дымился. Оба они смотрели в сторону собора, точнее отреставрированных колонн, которые показывали его прежнее расположение. За ними ярко пылала сувенирная лавка. Здесь дымом и копотью пахло особенно сильно. Ещё маслом, пулями, и страхом. Страхом, страхом, страхом. Местные пехотинцы были почти в ужасе, не то, что ждущие внизу холма соратники. В импровизированном госпитале два медика обрабатывали стонущего солдата. Мне хватило лишь мимолётного взгляда. Никогда не отличался крепкими нервами, и спокойно смотреть на обгоревшего человека без содрогания не мог. Раненный T1, как сказали бы военные. Похоже, скоро сюда опять прибудет Чинук. Интересно, скольких увёз прошлый?
В любом случае, в отсутствии чувства прекрасного пока что неизвестного мне 'злодея' обвинить было нельзя: место для противостояния было подобрано восхитительное. Руины замка Генри I, нормандский собор, возвышенность, с которой открывался прекрасный вид на окрестности. Огонь пожара очень выгодно подсвечивал старую кладку стен, придавая окружению зловещей загадочности. Я вопросительно посмотрел на своего сопровождающего, тот лишь кивнул в сторону развалин собора. Кажется, дальше мне нужно идти одному. Я проверил рацию, прикреплённую к поясу - мой единственный способ связи с внешним миром. Никаких микро-гарнитур, через которые суфлёр мог бы мне нашёптывать подсказки или кричать падать на землю, если нас решат полить свинцовым дождём. Надо мной вновь пророкотал Апач, словно предупреждая, чтобы я даже не думал ни о чём, что могло бы нести опасность тому, кто ждал меня в темноте. Так встревоженные птицы кружат над гнездом, пытаясь отогнать хищника от кладки. Когда я ступил на спёкшуюся грязь, в которую превратился газон, разбитый между остатков стен, я был уже точно уверен: с трудом проглядывающий впереди силуэт, уставше прислонившийся к алтарю - один из них, один из Апачей. В груди ожило странное чувство - я видел многих пилотов раньше, за последний год пришлось порядочно поездить по военным объектам, а пилотов Апачей всегда было мало. Окажется ли этот человек одним из моих знакомцев? Я медленно шёл подняв руки, пока силуэт не шевельнулся, поворачиваясь ко мне. Я остановился. Сейчас нас разделяло метров шесть. С такого расстояния я должен был уже точно знать, что он чувствует, о чём думает, но вместо этого ощущал лишь окружающее пространство. Немного искажённо, не так, как его воспринимал я. Сейчас я смотрел на мир чужими глазами. Не знаю, с чего военные под холмом вообще решили, что это неуправляемая манифестация. Такому хладнокровию можно было только позавидовать - даже я не мог держать свои эмоции под таким жёстким контролем. Я прислушался сильнее. Можно сказать, выкрутил яркость мира на максимум. Боль пехотинца, лежащего у Скимитаров, хлестнула по нервам. Я всматривался в человека перед собой. Такой же испачканный, как и я. Грязные кеды, изорванные денимы и джерси, валяющаяся на земле у алтаря. Футболка с парой дыр и подпалин. На щеке большая ссадина, руки расцарапаны, словно он продирался сквозь кустарник. Хотя почему 'словно'? Скорее всего так и было. Усталость. Немного отчаяния. Безнадёжность. Он смирился с тем, что не уйдёт отсюда живым.
- Я Мэтью Форд, переговорщик, - громко произнёс я. Надюсь, мой голос звучал уверенно. Он, мать его, должен был звучать уверенно.
- Том Оуэн, - человек встал мне навстречу. С такой комплекцией он мог бы быть и десантником. - Уорент-офицер.
Нет, я не знал его. Никогда не видел этого лица. Но почему-то в ту же секунду, что он заговорил, я уже был уверен - он славный малый. А в последнее время я редко ошибаюсь в людях, почти никогда.
- Бригадир Магоуэн вызвал меня в надежде, что нам удастся мирно завершить текущее противостояние, - запустил пробный камень я. Том скептически хмыкнул, но бросаться на меня не стал. Я был благодарен ему - сейчас мы были с ним один на один. Даже Апачи не смогли бы защитить меня, пойди что-нибудь не так. - Вы не против, если я опущу руки? У меня нет с собой оружия.
Уорент-офицер кивнул и вновь сел на свою джерси.
- Я так понимаю, вы манифестировали сегодня вечером, - продолжил я. - И ваши новые способности как-то связаны с огнём, - я выразительно окинул взглядом окружающее нас выжженное пространство.
- Верно.
- Я бы хотел знать, как это произошло, если вы не против.
Оуэн подозрительно посмотрел на меня. По крайней мере мне так показалось - в полутьме не разобрать. 'Думает, что заговариваю ему зубы, небось', - почему-то подумал я вместо него. Придётся объяснить свою позицию: - Я не могу заставить ваш дар замолчать, но по крайней мере могу о нём рассказать. Видите ли, я такой же, как и вы, пусть мои способности лежат в ином поле. Каждый раз, когда где-нибудь проявляется дар, вызывают меня, переговорщика. Чаще всего первое столкновение с новыми способностями вызывает шок, ужас, отчаяние... Эмоциональная нестабильность ведёт к нестабильности манифестации, что может повлечь за собой довольно значительные разрушения. Я прихожу, чтобы успокоить, внушить уверенность...
- Что-то не сильно получается пока что, - буркнул Оуэн.
- Ну, мне сложно поспорить с двумя Апачами, которые готовы превратить в пар любого, кто посмеет плохо о вас хотя бы подумать.
Мне опять показалось или я смог его удивить?
- Которые что?
- Апачи на вашей стороне, уорент-офицер Оуэн.
Его плечи расслабились. Он весь обмяк, будто шина, из которой спустили воздух. Вот он, момент его слабости. Я правильно угадал, дальше должно пойти легче - мне удалось наладить контакт. Сейчас я могу заглянуть под капот этой рептилии. Покажи мне свой самый большой страх, уорент-офицер.
Передо мной возник чёрный вертолёт. Лопасти роторов беззвучно вспарывают воздух. Тихое шипение и из своего гнезда вырывается хелфайр. Он несётся прямо на меня. Я ясно вижу на его носу нарисованный мелом оскал акулы. За стеклом кабины два пилота, их лица наполовину закрыты чёрными визорам, у каждого монокль напротив правого глаза. Они пристально смотрят на меня, и я не могу разгадать этого взгляда - ожидание? Порицание? Надежда? И огненная плеть, которая вырывается из моего тела. Апач расцветает в небе раскалённым цветком. Обломки сыпятся вниз. Никому не выжить после такого. Видение исчезло так же быстро, как и появилось. Я понял, что с трудом стою на ногах: меня крепко трясло. Рубашка неприятно липла к телу. Быть вынужденным драться со своими - такого никому не пожелаешь. Сразу стало как-то зябко. Я только сейчас заметил, что при каждом выдохе изо рта вырывается облачко пара.
- Позвольте вам помочь, - справившись с дрожью, повторил я. Человек напротив меня размышлял несколько секунд.
- Что я должен делать? - наконец, спросил он.
- Для начала расскажите мне что произошло.
Оуэн молчал какое-то время, видимо, собираясь с мыслями, подбирая слова.
- Мы были в Солсбери, воскресенье вечер. Купить кое-что по мелочи, паб... последний выходной перед длинной неделей. Возвращались на базу, - Оуэн закрыл глаза, вспоминая. - На встречку выскочил фургон... Не знаю, может, потерял управление. Я вывернул руль, пытаясь избежать столкновения. А потом - провал. Пришёл в себя в канаве. Вокруг огонь, - он замолчал. Опять дал слабину своим чувствам, и я смог ясно увидеть обочину дороги. Пылающий фургон поперёк дороги, покорёженный ровер, такой же, на котором привезли сюда меня. В голове гудит, во рту кислый привкус метала. Дышать тяжело, возможно, сломал пару рёбер. Рядом с ровером на асфальте кто-то лежит. Острый укол вины и страха.
- Карл!
Я бегу, ноги заплетаются. Проверяю пульс, дыхание. Жив. Осторожно осмтариваю, внешних кровотечений нет. Шевелить его нельзя: вдруг сломан позвоночник. В сторону фургона стараюсь не смотреть - там творится какой-то ад. Вряд ли кто-то выжил. Странно, как он мог так взорваться? Он вёз топливо, что ли? Со стороны города слышу вой сирен - похоже, я был в отключке довольно долго, раз они уже рядом. К нам несутся полицейские машины и скорые. Не доезжая пару десятков метров, машины останавливаются. Полицейские выскакивают на проезжую часть и направляют на меня пистолеты.
- Руки вверх! Медленно отойди от него!
Я не понимаю, что происходит. Почему они медлят? Карлу нужна помощь. Срочно. Почему скорая не приближается? Почему меня держат под прицелом?
- Подними руки! Быстро! - я слышу в их голосах страх. Медленно встаю, поднимаю руки. Карл стонет и начинает шевелиться. Кажется, он приходит в себя. Я непроизвольно дёргаюсь в его сторону и тут один из полицейских запаниковав стреляет. Я ясно вижу пулю. Я вижу, как она летит в мою сторону. Это невозможно, но это так. И я понимаю, что если её не сбить с траектории, она пробьёт мне правое лёгкое. И вдруг из моего тела навстречу ей вылетает огненная дуга. Хлыст жидкого огня, похожий на высоковольтный разряд. Пуля исчезает, превратившись в облачко металлического пара, но хлыст летит дальше. Полицейская машина взрывается, картинно взлетая в воздух, как в боевиках. Полицейские разлетаются в стороны. Я не вижу, зацепил я их или они живы.
- Нам нужен мед-вертолёт! - доносится от второй машины. - У нас раненные! Боевая манифестация, срочно подкрепление!
Я ошарашен. Я растерян. Я не понимаю. Боевая манифестация? Где? Почему медики не бегут на помощь? Я опускаю глаза и сталкиваюсь взглядом с Карлом. Он внимательно смотрит на меня. Не шевелится, будто замер перед хищником, пытаясь не спровоцировать атаку. Хищник - это я. Боевая манифестация - это я. Я смотрю на покорёженный ровер. Одно стекло уцелело и я вижу своё отражение. Вместо волос - огненная шапка. Глаза - два озера лавы. Проклятье. Я достаточно знаю про неконтролируемые манифестации. Про разрушения, которые они несут. Я только что взорвал полицейскую машину. Перед этим - фургон. И я не остановлюсь. Я сам участвовал в ликвидации нескольких таких, с проснувшимся даром, который они не смогли контролировать. И теперь я - один из них. Нужно уходить. Как минимум найти какое-то безлюдное место, где я никому не смогу причинить вред. Но куда?
Я пошатнулся, вновь возвращаясь в развалины. Что ж, о дальнейших событиях можно легко догадаться.
- Могу вас порадовать, уорент-офицер Оуэн, вы очень хорошо контролируете свой дар.
Он вскинул голову, изучая меня. Кажется, я прервал его рассказ. Ну, да.
- Но я же...
- Это инстинктивная самозащита. Каждый раз существовала прямая угроза вашей жизни. Поверьте, нет ничего более естественного, чем это.
Я сам чувствовал невероятное облегчение. Такого лёгкого дела у меня, кажется, не было ни разу за мою короткую, но сложную и полную опасностей карьеру. Ненавижу истеричек.
- Вполне возможно, что на самом деле вы манифестировали уже давно, просто у ваших способностей не было случая проявиться. Вы слишком хорошо контролируете себя, чтобы такое случилось в обычной жизни. Не против, если я закурю?
Пилот ошарашенно кивнул. Порывшись в карманах, я выудил пачку, зажигалку. С наслаждением затянулся. Хоть что-то хорошее. Спина адски мёрзла в промокшей одежде. Вспомнив о правилах приличия предложил сигарету своему собеседнику. И вот меньше чем через минуту мы уже вдвоём сидели под алтарём, пытаясь укрыться от ветра. По вполне понятной причине я не стал бросать в Оуэна пачкой, а вручил в руки.
- Так как вы уже в армии, мне намного проще будет объяснить, что будет дальше, - я выпустил облако дыма. Опять начал накрапывать дождь. Стоило заканчивать побыстрее: хотелось куда-нибудь в тепло и сухость. Да и позавтракать бы... - А может, вы и так уже знаете.
- Тестирование, тренировки, отдельный корпус одарённых? - не очень уверенно спросил Оуэн.
- Не хочу обнадёживать, но, возможно, вы даже останетесь там, где есть сейчас, - подбодрил его я. - Ударный вертолёт, усиленный вашими способностями... - я замолчал, позволяя его воображению дорисовать картину. Старой жизни ему не видать: не только Королевские войска охотились за одарёнными. Талибы и другие радикальные группировки были не прочь пополнить свои ряды живым, уникальным оружием. Другой вопрос, насколько комфортной станет его новая жизнь.
Мы опять замолчали. Я снова не мог почувствовать, о чём он думает, но в этом и не было нужды. Бездумно уничтожать всё в округе он точно не станет. Сейчас необходимо было подать весточку людям, ждущим у холма.
- Вы не против, если я воспользуюсь рацией? - опять спросил я. - Бригадир Магоуэн будет рад узнать, что нам удалось наладить диалог.
Оуэн опять кивнул.
Ещё пятнадцать минут, и мы были в импровизированном госпитале возле догорающей лавки. Скимитары уже пыхтели где-то внизу, оставив после себя широкие колеи вывернутой гусеницами земли. Апачи всё так же кружили над головами, но я больше не чувствовал от них угрозы. Термосы с горячим чаем и пледы - вот он, верх блаженства. Ещё пятнадцать минут, и мы спускаемся. Нас сопровождал капрал Робинсон.
- По правилам для транспортировки вас должны усыпить, - объяснял тем временем я. - Хотя не уверен, что это в вашем случае необходимо.
- Если этого требуют правила, - пожал плечами уоррент-офицер. - Я не против.
Я кивнул. Стандартная процедура - это хорошо. Только когда Том заснёт, я смогу свернуть свои 'круги на воде' - такова инструкция, а в последнее время я ценю всё, что может сберечь жизнь. Постоянный шум посторонних мыслей и эмоций уже порядком начал раздражать. Наверху было проще - там почти никого не было. Но здесь, у подножия, бурлил настоящий муравейник. Да, Викинги уже упаковались, и мы увидели лишь их габаритные огни, но всё равно в лагере было ещё слишком много народу.
Какое-то копошение на краю... Я повернулся туда, пытаясь рассмотреть детали. Огромный конопатый детина с угрюмым лицом. Явно не из военных, прёт прямо к нам. Кто-то попытался его остановить, но безуспешно. Его ещё не заметили толком, не осознали, кто он и чего хочет. Все ещё заняты своими делами. А в нём слишком много ярости, слишком много гнева. Слишком много. Читать такого проще, чем букварь. Он был там, ехал за фургоном. Точнее, вместе с фургоном. Он видел, что произошло, но истолковал неверно. Оуэн не видел его, зато он видел Оуэна. Ему не хватило лишь пары минут, чтобы добраться до него там, в огнях. Отомстить. Полиция всё испортила. Понадобилось время, чтобы найти новое место, вычислить, где прячется этот ублюдок. Сейчас у него всё получится. Братья смогут спать спокойно.
Ненавижу, когда это происходит. Словно пружина выстреливает внутри тебя. Детина ещё не достал нож. Он ещё не подошёл достаточно близко, чтобы Оуэн смог оценить угрозу. Нужно действовать с опережением. Я, в отличие от Тома, неплохо контролирую свой дар. В отличие от него, я не смету своей огненной плетью ещё десяток рядом стоящих человек. Это даже не мысли - я провожу оценку и принимаю решение быстрее, чем мозг умеет думать.
Все вокруг замирают, попавшись в сети моей силы. Мне не нужно подходить к врагу, чтобы заглянуть ему в глаза. Я мог бы просто оглушить его, чтобы военные потом разобрались с ним по правилам. Но вместо этого я методично, тщательно вытираю его. Мысли, чувства, воспоминания, сознание. Всё то, что делало его человеком. Ненавижу тех, кто ненавидит таких, как я. Не мы выбрали свою участь пять лет назад, когда изменилась история человечества. Когда после аномального сияния во всё небо, которое до сих пор лучшие учёные умы не в силах объяснить, начали появляться такие, как я. Такие, как я. Сначала нас боялись. Нас до сих пор боятся. Но тогда нас просто убивали на месте, если могли. Теперь всё иначе. За каждым теперь охотится армия. Все хотят, чтобы мы работали именно на них. Я отпустил сеть. Люди в удивлении оглядывались, не понимая что произошло. Только детина со странным булькающим звуком осел на землю. Теперь до конца своей жизни он будет лишь овощем, умеющим есть через капельницу и гадить под себя. Может, жестоко с моей стороны, но я не просил его приходить сюда и угрожать мне.
- Что?.. - Оуэн ошарашенно смотрел на детину. Его одежду, грязь на ботинках, следы копоти на штанах и руках. Осознание медленно проступило на его лице. Взглянул на меня. - Вы?.. - в этот момент доктор ввёл шприц ему в вену. Ещё несколько секунд и он отрубится.
- Самозащита - инстинктивная реакция, - пожал плечами я. Но Том - славный малый. Он всё понял. И то, что я мог не убивать этого человека. И то, почему я это сделал. И то, что наш разговор там, в руинах мог быть совсем другим. Переговорщики - не беззащитные котята, как бы мы ни выглядели со стороны. Что бы о нас ни думали другие. Он кивнул, соглашаясь с моим объяснением.
- Я рад, что у вас такие быстрые инстинкты, мистер Форд. Вы только что спасли много жизней, - пробормотал он прежде чем провалиться в сон.
Я только хмыкнул в ответ.
Наконец-то встало солнце.
#
Звонит телефон. Я со стоном вытаскиваю руку из-под одеяла и шарю по тумбочке. В комнате темно, но это неважно - всё равно я нащупываю кнопку и нажимаю отбой не открывая глаз. Но не успеваю я заснуть, как телефон начинает звонить опять. От виброзвонка он ползёт по деревянной поверхности похожий на назойливого таракана.
- Алло, - я надеюсь, мой голос несёт в себе всю усталость мира. Пусть звонящий хотя бы чуть-чуть раскается в том, что разбудил меня.
- Форд, - я узнаю Луизу. На заднем плане слышны голоса птиц и далёкий гул автомобилей. - Твой транспорт будет у дверей через пятнадцать минут. Собирайся.
- Да, мой капитан.
Она отключается. Её бесит, когда я так её называю. Я выбираюсь из-под одеяла и бреду к окну. Поднимаю штору, какие обычно используются в комнатах с проекторами. В лицо бьёт яркий свет. Голубое небо с невинными облачками. Клумба с цветами, старый клён на маленькой лужайке и пара скамеек под его кроной. Часы на телефоне показывают два часа дня. Мои окна выходят на закрытый задний двор, поэтому легко представить, что я живу в обычном месте, в обычном доме с обычными людьми. Только пуленепробиваемые стёкла и огнеупорное покрытие стен выбиваются из 'обычности' окружения. Сходить в туалет, умыться, почистить зубы, провести мокрой рукой по волосам. Одежда со вчерашнего вечера валяется в кресле. Я позволяю себе потратить пару минут, чтобы подобрать свежую футболку и носки ей в тон. Замшевый пиджак пахнет тысячей посторонних запахов, но я не обращаю внимания. Ровер у парадного уже ждёт меня.
- Доброе утро, - я привычно вскарабкиваюсь на заднее сидение и мы трогаемся. Водитель приветливо кивает в ответ. Мы едем в относительной тишине: гудит мотор, время от времени похрюкивает радио. Водитель и радист впереди меня молчаливы. Я не спрашиваю куда мы едем - всё равно толку от этого знания нет. Скорее всего новая манифестация. Об остальном же гадать бесполезно: каждый раз не похож на предыдущий. Кто мне попадётся теперь? Растерянный пятилетний ребёнок или опьянённый новой силой подросток? Может, сумасшедшая старушка, решившая утащить с собой на тот свет население всего города, чтобы не было скучно одной? Даже если мне сейчас дадут какие-то стартовые данные, когда я прибуду на место, скорее всего окажется, что построенные на них предположения неверны.
Вопреки моим ожиданиям мы не выезжаем за пределы базы, но меня подвозят к уже готовому ко взлёту чинуку. Значит, ехать нужно далеко. Такое случается довольно редко: все територии поделены между переговорщиками, и чтобы добраться до самых дальних уголков вверенного мне участка обычно не нужен воздушный транспорт. В вертолёте кроме меня уже сидит отряд угрюмых пехотинцев. Один из загрузчиков подаёт сигнал пилотам и мы отрываемся от земли. Сердце привычно ухает в желудок. Повозившись в ремнях безопасности я, наконец, нахожу более менее удобное положение и откинув голову на перегородку, засыпаю.
На лётном поле меня встречает почти такой же ровер, что и забирал от дома. Мы опять едем, в этот раз за пределы базы. Вывеска гласит, что мы в КВВС Нитишилд. Норфолк, значит. Я без особого интереса рассматриваю окружение. В какой из местных городков мы припрёмся? Я пытаюсь вспомнить, кто из наших отвечает за этот регион. Без особого успеха. То ли это Марк, то ли Анжи...
Но ни в какой город или даже завалящую деревушку мы не приезжаем. Сворачиваем на очередном перекрёстке и останавливаемся в небольшой роще у дороги. Прям перед нами стоит ещё один военный ровер, родной брат того, на котором приехали мы. Время от времени я слышу, как мимо по трассе проносятся машины. В кронах деревьев поют птицы. Где-то недалеко блеют овцы перезваниваясь колокольчиками. Лает собака. Я выпрыгиваю на дорогу и в этот же момент звонит телефон. Я даже не смотрю на экран, я и так знаю, что это Луиза.
- Мы на южном краю рощи, возле загона с овцами.
- Да, мой капитан.
- Возьми в аптечке что-нибудь для понижения давления. Может пригодиться, - и не успел он что-нибудь ответить, как она вновь отключилась. Для понижения давления? Интересно.
Наконец, я на месте. Опёршись о каменную ограду курит Анжи. Его соломенные волосы растрепались, делая похожим на пугало, а густые пшеничного цвета брови и добродушное веснушчатое лицо завершали образ провинциального простачка. Как и обычно, при этом был он одет в строгий костюм-тройку легкомысленного голубого цвета, на белоснежной рубашке расстёгнуты две верхние пуговицы, открывая ключицы. Мягкие замшевые дезерт-буты были перепачканы налипшими листьями и старой травой, как и у меня. Но добродушно-наивное выражение лица у Анжи никогда не вязалось с его глазами - будто две льдинки пытаются проморозить тебя насквозь. Хотя, насколько я успел заметить, кроме других переговорщиков никто не замечал его настоящего взгляда. Я пристроился рядом и тоже закурил. Курение - профессиональная привычка каждого переговорщика. Пока не начал заниматься этой работой никогда не прикасался к сигаретам. Луизы нигде не было видно. Я молчал - по негласному правилу Анжи должен был заговорить первым. Наконец, он докурил, защёлкнул переносную пепельницу и спрятал в карман. Дождался, пока докурю я, и только когда моя пепельница тоже скрылась с глаз, произнёс:
- Думаю, это мышь.
Что ж, это многое объясняет. У каждого из нас есть свои особенности. Анжи, в отличие от меня, умеет внушать людям разное. Я могу только оглушать, разрушать, стирать. Но я, в отличие от него, могу воздействовать на любые живые организмы, обладающие хоть какими-то зачатками сознания. Он же может работать только с так называемым 'высшим' сознанием. Анжи не победить мышь, поэтому вызвали меня.
- Может, хорёк, я не понял, - добавил он.
- Какой дар?
- Какая-то фигня с гравитацией. В случае опасности всё вокруг плющит в прямом смысле слова, - Анжи поморощился, протянул руку и легко коснулся моего виска. Правило хорошего тона среди переговорщиков - физически касаться друг друга при передаче. Я ясно увидел поляну недалеко отсюда: смятая, будто катком трава, сломанный кусок ограды с раскрошившимся камнем и дурно пахнущее кровавое пятно, некогда бывшее собакой. - Я нашёл этого хомяка, но дальше ничего поделать не могу. Он недалеко отсюда, - Анжи махнул рукой в сторону кустов, что росли у ограды ниже по склону. - Вон там.
- Посмотрим, что можно сделать, - я отряхнул штаны и направился в ту сторону.
- Осторожнее, близко не подходи, - только крикнул мне вслед Анжи, но следом не пошёл.
Вот ещё удивительная штука, о которой никогда не писали в фантастических книгах и не рассказывали в фильмах: супер-способностями в человеческих выдумках наделяли только людей. Не было собак-икс или дельфинов-икс, не было историй об овце-пауке. А когда дело дошло до реальности, то почему-то оказалось, что все млекопитающие могут обладать даром. Хорошо ещё, что пока что не встречалось супер-птиц и супер-тараканов. Хотя, кто знает, что ещё за сюрпризы нас ждут. Супер-бактерии? Бррр... Я остановился не доходя до кустов метров пятнадцать - раза в два больше, чем был радиус примятой травы из картинки Анжи. Расслабился, 'отпуская' сознание. Привычно разбежались вокруг волны. Чтобы было проще работать, у меня, как и у других переговорщиков, было настроено несколько разных фильтров: для людей, для высших животных, для низших. Я медленно дышал, опуская порог всё ниже и ниже. Голова постепенно наполнялась гулом. Природа звучит совсем не так, как мы думаем. Загород - это страшное и мрачное место. Я ощущал присутствие Анжи где-то на периферии сознания - тёплая искорка дружественного разума. А вот и наш мыше-хомяк. Что-то грызёт. Я осторожно 'прощупал' его. Всё в порядке, обычный мыше-хомяк, даже не подозревает, что наделён какими-то особенными силами. Ну что же. Животных, обладающих сверх-способностями, но при этом не поддающихся дрессировке и чей дар слишком опасен, чтобы держать в лаборатории для экспериментов, необходимо уничтожать на месте. Я потянулся к его разуму, но тут словно в меня впилился автобус на полном ходу. Весь воздух вышибло из лёгких и во Вселенной выключили свет.
Странный гул и звон. Ещё качает. Я на корабле? Яркий свет. Какие-то всполохи, пятна... Кажется, это люди? Хаос звуков распался на пиликанье букашек, птичий щебет и чей-то настойчивый голос. Анжи... Анжи? Я резко открыл глаза и попытался сесть. Ничего не произошло - тело не слушалось меня. Я мог только моргать и двигать глазами туда-сюда. Я попробовал сглотнуть, но остался неуверен, вышло у меня это или нет. Блядь.
- Старик, ты не дёргайся лишний раз, - обеспокоенно говорит Анжи. И, кажется, он именно это имеет ввиду. Что со мной? Меня расплющила эта чёртова мышь? Моему позвоночнику хана?! Мне с трудом удалось удержать волну паники.
- Сраная мышь, - прохрипел я. Сам не узнал своего голоса. С другой стороны то, что я вообще смог хоть что-то произнести, несказанно радовало.
- Дар - штука непредсказуемая. Особенно 'дикий' дар, - Анжи осторожно ощупывал меня. Я это видел, но совершенно не чувствовал, и это откровенно пугало. - В остальном вроде бы цел, - обратился он к кому-то вне поля моего зрения.
- Хорошо. Отпускаю.
Луиза. Я совершенно забыл про неё, хотя не стоило. Но тут завеса, которой она меня укутала и держала, упала, и мне стало ни до чего. Вся чувствительность вернулась разом. Я свернулся клубком, пытаясь удержать содержимое желудка на месте. Хорошо, что не успел ничего съесть перед выездом.
- Сраная... мышь... - сквозь зубы на выдохах прошипел я. Голова кружилась так, что хотелось просто лечь и подохнуть, лишь бы эта карусель остановилась.
- Ты ударился головой об камень, когда падал, - пояснил Анжи. - Рассёк немного кожу. Думаю, сотрясение.
- Форд, в следующий раз будь менее самонадеян, - голос Луизы буквально излучал холод. Как жидкий азот.
- Да... мой капитан... - я зажмурился в надежде, что так будет легче, но нет. Луиза хмыкнула. Они замолчали, ожидая пока я справлюсь с собой. Наконец, удалось вернуть на место все фильтры и заслоны. Мир вокруг затих и поблек. Только пульсирующая боль от удара не торопилась исчезать. Я осторожно сел. Карусель опять вернулась. Пришлось подождать ещё немного. Собака, лающая откуда-то со стороны овчарни, походила на звонкий колокольчик. Или она лает в рупор?
Наконец, я смог медленно встать. Часть кустов была разломана в щепы, в мою же сторону от них тянулась гладко утрамбованная дорожка, будто по ней пробежало стадо слонов. В самом начале она была где-то в метр шириной, но потом постепенно истончалась, пока не исчезала совсем. Рядом со мной трава не была примята вовсе. Похоже, меня приложило на излёте. Да, от такого таблетки для понижения давления не спасут. Глупая шутка.
- Попробуешь ещё раз? - поинтересовалась Луиза. Сегодня она, как и всегда, выглядела замечательно: свежее лицо, блестящие голубые глаза, макияж на пятёрочку. Каре её медных волос не растрепалось ни на йоту. На шее нитка жемчуга, в ушах скромные жемчужные серьги - единственное её украшение. Чистая белая блузка, деловая обтягивающая юбка до колен, колготы, туфли-лодочки. Через руку переброшен пиджачок. Вся в светлых тонах, сияющая и благоухающая чистотой, будто только что вышла из какого-то вип бизнес-центра, а не стоит посреди поля в поисках паранормального грызуна.
- Да, - я не стал кивать, опасаясь, что в этот раз не сдержусь и меня вырвет. - Только стану подальше.
Надо же, чёртов грызун собрал двух региональных переговорщиков и куратора, будто бы нам больше заняться нечем. С другой стороны, ни Луиза, ни Анжи не могли с ним ничего поделать - они могли работать только с людьми, и ещё Луиза - с высшими животными. Какой им смысл здесь торчать мне было непонятно. Разобрались что к чему - поезжайте дальше по своим делам, зачем на меня пялиться? Будто бы работы другой у них нет. Я попытался нащупать грызуна ещё раз. Пусто. Пусто. Пусто.
- Он переместился к овчарне, - подал голос Анжи. Когда голова не пытается укатиться прочь поиск выходит получше. Я повернулся в ту сторону. Да, вот эта маленькая тварь. Не приближаться к ней ближе, чем на двадцать метров. С такого расстояния и мне сложнее работать, но ещё раз повстречать автобус как-то не хотелось. Зверь притаился между оградой и стеной овчарни. Рядом бродили несколько овец, жевали траву. Если я ударю сейчас, то их расплющит. Я живо представил разлетающиеся во все стороны кишки и брызги крови. Но если пытаться выманить или выгнать мышь куда-нибудь в другое место, кто знает, чем всё закончится? В конце концов мы можем её тупо потерять - что тогда? Ночевать здесь, что ли? Я с тоской посмотрел на рощу, где нас ждали машины. Наверное, со стороны мы выглядим забавно: двое ребят в цивильном, и дамочка на каблуках бродят вдоль оградки.
Я остановился на расстоянии, которое казалось мне более-менее безопасным. Для верности сел на землю - после падения ноги что-то плохо держали - и принялся ждать. Наконец, овцы отошли. Они были всё ещё слишком близко, но уже не настолько близко. Ну, попробуем. Я опять 'потянулся' к грызуну. На этот раз всё прошло гладко. Никаких атак, никаких катков по траве, брызг крови и автобусов. Я даже на мгновение усомнился ту ли мышь я 'вытер'. Но нет, вроде бы всё правильно.
Грызун в итоге оказался обычной полёвкой. Не знаю, как его можно было принять за хорька или что-нибудь ещё. Его упаковали в пластиковый контейнер, а контейнер - в холодильник. Сейчас я к транспортировке был совершенно не годен, но с другой стороны оставить регион без переговорщика... Я выпил несколько таблеток и теперь пытался дождаться, когда же они, наконец, подействуют. Луиза и Анжи вместе с грызуном ехали в другом ровере, оставив целое заднее сидение полностью в моё распоряжение. Водитель старался вести как можно аккуратнее, но всё равно даже самый маленький камешек или неровность на дороге вызывали у меня всё новые приступы тошноты и мигрени. Определённо сотрясение. Не меньше недели покоя. А лучше с месяц. Чтобы как-то отвлечься я принялся думать об этих двоих. Все знают, что Анжи и Луиза встречаются. На самом деле сложно представить для переговорщика более идеальную пару. Даже если клянёшься всеми известными святыми, что никогда не будешь заглядывать в голову другому человеку, он никогда не сможет избавиться от мысли, что на самом-то деле ты можешь сделать это когда захочешь. И иногда бывают такие моменты, когда удержаться чертовски сложно. А другой переговорщик избавляет тебя от соблазна - когда мы учимся закрываться от чужих мыслей и эмоций, этот блок в большинстве слуачев работает в обе стороны. Я немного завидую им: мои отношения распались после того, как во мне проснулся дар. Вообще всё стало очень сложно. И за последний год я пока не нашёл никого, с кем хотелось бы попытаться вновь. Построить что-нибудь новое. Всё ерунда. Я выжил, я жив - и это главное. Несмотря на то, что так паршиво мне уже давно не было.
Сам того не заметив я задремал. Мне снился наш старый дом. Солнце неторопливо садилось, но на улице ещё было тепло. Длинные тени розовых кустов перекинулись через весь дворик и даже забрались на забор. Я сижу в старом плетёном кресле. На столе рядом открытая бутылка вина. Я неторопливо потягиваю из своего бокала и любуюсь закатом. Птицы словно сошли с ума, щебечут не умолкая. Где-то в вышине гудит самолёт, я вижу тонкий белый росчерк выхлопа двигателей.
- Ты всегда делаешь только то, что хочешь, - произносит Алиса. Я узнаю этот тон. Она зла и чем-то недовольна. Она всегда говорит с такой интонацией, когда хочет выплеснуть обиду. - И всё забываешь. Если ты что-то не хочешь делать или тебе что-то не нравится, ты просто об этом забываешь!
- Алиса... - я даже не успеваю ничего сказать, как она меня перебивает:
- Я ждала тебя пять часов, а ты даже не извинился!
- Прости, - но я понимаю, что произношу это слишком поздно. Ждала меня? Где? Когда? Я не помню, чтобы мы о чём-то договаривались. Выходит, я извиняюсь сам не знаю за что, но лучше так, чем слушать её монолог, полный возмущения и негодования. Но она не останавливается, начинает вспоминать все мои прегрешения, и у них нет срока давности. Некоторые, которые кажутся ей особенно ужасными, она повторяет по два, по три раза. Я больше не слышу птиц. Голова полна её голосом. У меня начинает гудеть в ушах. Я не вижу уже заката, и садик кажется каким-то сумрачным местом, полным затаившейся угрозы. Алиса всё говорит и говорит. Кричит. Я не могу разобрать слова, я слышу лишь всё истончающийся визг. Что-то не так. Я подношу руку к лицу - пальцы в крови, из носа течёт кровь. Я...
Удар выбрасывает меня в реальность. Где я? Я смотрю в крышу ровера. Ничего не понимаю. В ушах стоит звон. Чьи-то ледяные пальцы крепко сжимают мою голову. Я поднимаю взгляд. Бледная Луиза выглядит жутковато: её кожа словно восковая, а зрачки расширились так, что глаза кажутся чёрными. Весь лоб в испарине, и на кончике носа застыла капля пота. Что произошло? Адреналин запоздало холодит внутренности - уже поздно пугаться, но я всё равно напрягаюсь. Похоже, я отключился и на какое-то время потерял над собой контроль. Я не хочу знать, что я успел натворить. Но узнать это придётся рано или поздно.
- Всё плохо? - одними губами спрашиваю я. Луиза моргает, и её взгляд вновь становится осмысленным. Она шумно выдыхает и, наконец, отпускает меня.
- Твою мать, Форд, - бормочет она, устало откидываясь на спинку сидения. Кажется, я впервые слышу, как она матерится. - Лежи, - добавляет она заметив, что я пытаюсь сесть. Я послушно ложусь обратно. Чувствую, как прогибается сидение у меня в ногах: Анжи тоже запрыгнул в машину.
- Что я сделал? - спрашиваю я. Голос хриплый, плохо слушается, как тогда, в поле. Видимо, это побочный эффект действия дара Луизы. Мне очень страшно услышать ответ на свой вопрос. Но когда-то же я должен узнать. Лучше раньше, чем позже.
- К счастью, все живы и даже целы, - откликается Анжи. - Я вовремя заметил, что ты пошёл в разнос.
Я с облегчением выдыхаю и опять закрываю глаза. Сраная мышь.
- Я буду держать тебя всю дорогу, - сообщает Луиза. - У нас с собой нет медикаментов, чтобы отправить тебя в глубокий сон. На базе решим, что делать дальше. Похоже, ты попал на долгую реабилитацию.
Я молчу.
- Трогаемся, - говорит Анжи водителю, и я слышу, как тот заводит двигатель. Луиза держит мою голову на коленях. Её прохладные пальцы не отпускают мои виски. Анжи придерживает мне ноги, видимо, боится, что я решу вскочить и убежать - иронизирую я про себя. Я не могу даже повернуться на бок. Опять в ушах начинает нарастать гул, тошнота подкатывает к горлу. Я пытаюсь совладать с собой, но не уверен, что выходит хоть что-то. Луиза сжимает пальцы, я вижу, как она опять стремительно бледнеет.
- Мэт, старикан, - словно сквозь воду доносится до меня голос Анжи. - Ты бывал когда-нибудь на побережье?
Его голос помогает мне сосредоточиться.
- Ездили пару раз, - откликаюсь я.
- Расскажи, - то ли просит, то ли приказывает он.
Я начинаю вспоминать подробности, тщательно описывать их. Как однажды я чуть не утонул, когда был мальчишкой, как мы бегали дразнить соседского пса, как сестра потеряла свою любимую куклу и мы искали её в лесу несколько дней. Это помогает мне держаться на плаву. Наконец, мы въезжаем на базу. Нас уже ждёт команда докторов. Я вижу, как мне вводят лекарство, но по-прежнему ничего не чувствую: Луиза уже сама в полуобморочном состоянии, но держит меня крепко. Проснусь ли я вновь? Что-то внутри шепчет: лучше бы не.
Палата просторная и светлая. Окно - яркий прямоугольник солнечного света. Я долго лежу без движения слушая: как за окном дует ветер, как вдали кто-то разговаривает. Вот по коридору кто-то прошёл. Такие простые звуки. И никаких шёпотов чужих мыслей. Беззвучно капает лекарство в капельнице.
Я вздыхаю. Хотелось бы лежать вот так, в белой кровати, в белых одеждах. И чтобы неподвижность момента длилась вечно.
Дверь с тихим щелчком открывается, в палату бесшумно заходит медсестра. Я прикрываю глаза и наблюдаю за ней сквозь ресницы. Проверяет капельницы, аппаратуру, что-то записывает в своем блокноте. Вдруг более внимательно вглядывается в один из приборов, потом пытливо смотрит мне в лицо. Выбегает в коридор:
- Он приходит в себя! - слышу я её голос. Чёрт. Ещё минута и вокруг меня уже толпится около десятка докторов. Луиза в накинутом на плечи халате кажется кем-то инородным в этом царстве белизны. Она внимательно следит за мной, но пока что ничего не предпринимает. Вроде бы.
- Как вы себя чувствуете? - интересуется тот, кого я сразу определяю в главного врача.
- Вроде бы нормально, только слабость.
- Хорошо, - кивает доктор. Кажется, он хочет сказать что-то ещё, но Луиза перебивает:
- Если вы не против, я бы хотела провести тестирование, прежде чем вы перейдёте к стандартным процедурам.
Врач медлит несколько мгновений, но потом согласно отходит в сторону, подпуская её к кровати:
- Да, конечно.
Доктора несколько разочарованно тянутся к выходу: несмотря на то, что всем интересно, правила безопасности требуют очистить помещение, пока идёт проверка дара. Луиза брякает чемоданчик с тестами на мою кровать. Открывает, копается какое-то время. Я всё так же лежу пытаясь вернуть себе состояние сатори. По крайней мере в голове больше не гудит, и то хлеб. Начинается нудная часть: угадывать изображения на карточках, произносить вслух текст, который читает про себя куратор, рассказывать о её мыслях. К смертоносной части моего дара мы не обращаемся.
- В целом, удовлетворительно, - наконец, кивает она доведя меня к тому времени до состояния выжатого лимона. - Я позову докторов обратно.
- Что со мной было? - я знаю, что врачи всё равно расскажут, пусть и в своих высоко-научных терминах, но мне тяжело даётся тишина, пока она собирает свой чемоданчик.
- Отёк мозга, пара треснувших костей, ушибы внутренних органов. Мышь тебя хорошо отделала, - она сухо улыбается, одними губами - глаза остаются предельно серьёзными. - Тебя неделю продержали в искусственной коме. Сейчас будут пристально следить. Если почувствуешь, что хоть что-то не так - сразу дай знать. Тревожная кнопка, - она кивком указывает на пульт, лежащий у моей правой руки. Я устало закрываю глаза. Неделю в искусственной коме. Надо же.
На несколько минут я снова остаюсь один. Есть немного времени подумать. Я не признался Луизе, что в этот раз 'отпустить' сознание было чертовски сложно. В какой-то момент я даже начал надеяться, что вновь стал нормальным, но нет. Как странно: когда дар только просыпается, он фигачит из тебя фонтаном, и его тяжело укротить. Но со временем ты контролируешь его всё лучше, и иногда наступают моменты, когда даже не думаешь о нём, удерживая подсознательно. Как дети: в младенчестве ты гадишь всё время и никак не контролируешь процесс. Потом начинаешь осознавать... И в итоге у тебя даже начинаются запоры. Понимаю, что немного не та ассоциация, но довольно похоже.
Прошла ещё неделя, прежде чем мне позволили самостоятельно передвигаться по корпусу. От седативов я походил на сонную муху, еле двигающую конечностями. Добраться до лавочки во дворике каждый раз было настоящим подвигом, и я почти полчаса после этого просто сидел и приходил в себя. Кроме Луизы больше меня никто не навещал. Да и вряд ли знал, что со мной что-то случилось, если не считать тех переговорщиков, на кого взвалили контроль за моим временно осиротевшим регионом. По прогнозам докторов на полигон для восстановления квалификации меня выпустят не раньше, чем через месяц.
Я сидел на своей 'героической' лавочке, когда в дальнем конце дворика появилась Луиза. Никогда не любил с ней встречаться, даже сейчас, когда она единственная приходила ко мне в клинику: редко когда она приносила добрые вести. Если Луиза на горизонте - жди беды. Луиза пришла - твоему отдыху настала пизда. И всё в таком духе.
- Тебя снимают с региона, - вместо приветствия сообщила она.
- Ага, - только и сказал я в ответ.
- Вместо тебя будет Лирой, на прошлой неделе он подтвердил квалификацию.
- Хорошо, мой капитан.
Она молчала, будто ждала от меня каких-то ещё слов. Но что я мог добавить? Сняли с региона - это даже хорошо. Денег будут платить меньше, но зато не будет больше полуночных звонков, да и опасных миссий тоже. Тем более, не будут же все ждать, пока я вернусь с вынужденного больничного и делать две работы, свою и мою. Есть всё же положительный момент в том, что я 'особо одарённый': без работы мне сидеть не дадут. Точнее, даже не позволят. В своё время я ведь не хотел становиться переговорщиком, но выбора мне не оставили. Может, теперь пойду в допросные. Непыльная работёнка обрабатывать пленных и проверять потенциальных шпионов.
- Не хочешь спросить, чем ты будешь заниматься теперь? - наконец, не выдержала Луиза.
- Ну, ещё где-то полгода реабилитации, - предположил я. - А потом посмотрим. Нет?
- Тебя переводят в Лондон. Спецподразделение по борьбе с организованной преступностью.
Блин, из огня да в полымя.
#
Полигон для тренировок особо одарённых, как нас называли официально, представлял из себя несколько десятков квадратных километров ограждённой местности. Здесь были макет маленького городка, заправочная станция, небольшой лесок, поле и даже скалистый холм. Множество различных неживых мишеней для остальных и пара животных, пригнанных сюда специально для меня. Я приехал рано утром - раньше всех. Одарённым можно тренироваться только с теми, кто обладает схожим даром, и то - в крайнем случае, чтобы не происходило никаких наложений или помех. Да и вероятность дружественного огня никто не отменял. Так что расписание полигона было очень жёстким и плотным.
Напротив меня стоял старый баран. Его неплохо бы на скотобойню, но какая разница, как он умрёт?
Я 'потянулся' к нему. Это было моё первое вытирание после сраной мыши. Ничего не произошло. Скотина стояла, где была и меланхолично жевала траву. Я попробовал ещё раз, и ещё. По нулям. Похоже, нужно признаться самому себе, что с моими способностями творится какая-то жопа. Только я отвлёкся, как даже круги, позволяющие видеть и читать чужие мысли и чувства, растаяли. Раньше приходилось прилагать усилие, чтобы держать их в узде, чтобы они не расползались во все стороны при малейшей возможности. Теперь же наоборот - чтобы услышать хотя бы то, о чём думают рядом со мной, приходилось попотеть.
Я махнул рукой на барана и потопал обратно к ресепшну - небольшому двухэтажному домику на краю полигона. С другой стороны возле него была автомобильная стоянка, а внутри всегда можно было найти смену чистой одежды, аптечку и чашку чая.
В большой светлой комнате с французскими окнами на полигон сидел только один человек в ожидании своей очереди. Откинувшись в кресле он листал какую-то газету.
- Доброе утро, - поздоровался я.
Человек посмотрел на меня поверх листов.
- Привет, - Том расплылся в улыбке. - Ты что здесь делаешь?
Пилот апача, на манифестацию которого меня вызывали прошлой весной. Он почти не изменился с той нашей встречи, разве что безнадёжность исчезла.
- Восстанавливаю квалификацию. Неудачно столкнулся с мышью.
- С мышью? - уоррент-офицер Оуэн выглядит озадаченным.
- С даром управления гравитацией. Или что-то в таком духе. Плющила всё вокруг, ну и меня за компанию приложила тоже, - я заварил чай и взяв пару бисквитов устроился в соседнем кресле. Должен признать, мне было приятно встретить Тома. Я редко вижу людей, с кем приходилось работать в моменты пробуждения их способностей, и почти никогда не знаю об их дальнейшей судьбе. А здесь такой подарок. Причём, Том - славный малый. - Кома, долгая реабилитация, и вот я здесь.
- Ого. И как?
- Ну, для начала я больше не переговорщик, - я улыбаюсь сам себе. Может, если так пойдёт дальше, то я действительно опять стану нормальным? - И, похоже, у меня какие-то проблемы с даром.
Том молчит. Видимо, не знает, что сказать. Такого ещё ни разу не было, чтобы кто-то потерял свои способности. Можно сказать, что я оригинал.
- А ты как? - интересуюсь я.
- Жду тренера и дока, - откликается Том. - В девять должна начаться практика. Пока что есть кое-какие проблемы с управлением плетью - не всегда выходит инициировать её на расстоянии от тела. Представь, что будет, если она взорвётся внутри вертолёта.
- Дааа... - вздыхаю я. Похоже, Тому всё же придётся расстаться с карьерой ударного пилота. Тем более, что всё это время его скорее всего не подпускали к вертолётам, а значит навыки его проржавели до основания.
Мы молчим. Я пью чай с бисквитами, Том в задумчивости разглаживает газету на коленях.
- А скажи... Проблемы - они какого рода? - в задумчивости спрашивает он и поспешно добавляет: -Если тебе не тяжело говорить об этом, конечно.
- Несложно. Я даже немного этому рад, - откликаюсь я. - Стало намного сложнее пользоваться своими способностями. Сегодня попробовал 'вытирание' - до этого не было возможности потренироваться - так вообще не сработало. Такое впечатление, что я становлюсь нормальным.
- Надо же, - мне на мгновение показалось, что с завистью, произносит Том. Стучат входные двери, о чём-то своём разговаривают док и тренер. Я слышу их приближающиеся шаги, но никак больше не ощущаю - мои волшебные волны почти перестали слушаться.
- Том, ты уже здесь, - слышу я до боли знакомый голос и непроизвольно стискиваю зубы. Приходится сделать усилие, чтобы расслабиться. Он не должен видеть, что я чувствую. - Ты готов?
Том кивает и отложив газету поднимается из кресла. Он уже привык, что Ханниган никогда не здоровается. Я сижу, не шевелясь, будто это может помочь скрыться, слиться с местностью, но мой затылок без всяких волн чувствует внимательный взгляд.
- Кто это с тобой? - наконец, после паузы слышу я вопрос. Я медленно поворачиваюсь и заставляю себя улыбнуться:
- Здравствуйте, доктор, давно не виделись.
- Форд? - Ханниган в удивлении поднимает брови, но кому, как не мне знать, что всё это притворство. Он заметил и узнал меня сразу, чёртов стервятник. - Вот так сюрприз! Да, давненько. Почему не заходишь?
- Дела, всё дела, - я продолжаю улыбаться. Ни Оуэн, ни полковник (кстати, не видел его раньше, интересно, кто он?) не видят фальши в нашей игре. Стёкла очков Ханнигана поблёскивают, словно прицел снайпера на солнце. И этот прицел смотрит ровно мне в лицо.
- Я слышал, у тебя проблемы с даром? - вдруг 'вспоминает' док. - Зайди ко мне на неделе, я хочу посмотреть. Может, увижу что-то, что пропустил твой лечащий врач.
- Постараюсь, - киваю я. Чёрта лысого я к тебе зайду на неделе, ублюдок. Я хлопаю себя по коленям и встаю. - Ну что ж, мне пора, нужно отметиться у дока. Сожалею, что не смогу составить вам компанию, - я пожимаю руку Оуэну, киваю незнакомому полковнику и пытаюсь прорваться в сторону выхода, но Ханниган кладёт руку мне на плечо, заставляя прижаться к спинке стоящего рядом кресла. Проклятие, до чего же маленькая гостиная! Её стены буквально физически давят на меня.
- Я буду ждать, - едва слышно шепчет он мне на ухо. Я даже рад, что телепаты всегда закрываются друг от друга, да и мои волны так слабы сейчас, что даже захоти - я не смог бы услышать его мыслей. Но одного прикосновения, пусть и сквозь одежду, одного ощущения его дыхания на моей коже достаточно, чтобы меня накрыло. Я чувствую, как теряю контроль. Я даже успеваю на мгновение испугаться, но почти сразу сознание переходит в позицию стороннего созерцателя, и я могу лишь равнодушно наблюдать, как спиралью вокруг моего тела начинает раскручиваться сила. Ханнигана отбрасывает в сторону, кресла превращаются в щепки, набивка из подушек взлетает к потолку странной пеной. Полковник стоит довольно далеко, его не зацепило, но Том прыгает в его сторону, заодно уходя с линии силы. Выхватывает пистолет у него на поясе и развернувшись с колена стреляет в меня. Я не чувствую укола седатива - а неуклюжий большой пистолет заряжен шприцами, а не пулями - только толчок. Потом, когда - если - я приду в себя, я буду благодарен Тому за скорость его реакции, а пока что я не чувствую ничего, даже удара об пол, когда падаю. Я слышу странный звук - это кричит от боли док. Злорадство просачивается в моё сознание, но почти сразу же его вытесняет оттуда темнота.
Поют птицы, но воздух сух и пахнет антисептиком. 'Запись', - думаю я. Конечно, где в больничной палате найдёшь кучу живых певчих птиц? Глаза открывать не хочется. Я не слышу писка аппаратуры, так что есть надежда, что никто ещё долго не заметит, что я проснулся. Где я? Сколько прошло времени? Меня эти вопросы не интересуют. Хочется лежать в темноте и только слушать записанные голоса. Если бы это могло длиться вечно...
Я перебираю в памяти последние события. То, как тренировался на полигоне, как вернулся в домик, как не успел дойти до своего дока, и как встретил на первом этаже Томова дока, Ханнигана. И что произошло потом. То, что я вытворил, никак не походило на мои 'обычные' способности. Раньше я ничего подобного не делал, просто не мог: телекинез вообще не мой конёк. За таким лучше обращаться к разным сраным мышам... Внутри похолодело от адреналина. Постойте. Уж слишком то, что я сделал, отдавало способностями одного небезызвестного грызуна. Может ли быть такое, что я перенял его способности? Да ну, чушь. Никогда такого ещё не было, чтобы дар одного существа переходил другому.
Тело затекло, я устал лежать. Да и мочевой пузырь напомнил о себе. Похоже, моё сладкое ничегониделанье пора прекращать. Настало время вернуться в реальность и выяснить где я. Может, меня определили в одноместную камеру в каком-нибудь из центров для особо одарённых? Или теперь я стану подопытной крысой, на которой будут изучать невиданный ранее феномен? Я осмотрелся. Палата, как палата, за окном темно, свет выключен, сквозь матовое стекло на двери пробиваются тусклые блики ламп из коридора. Кроме меня больше никого нет, никакой жизнеобеспечивающей аппаратуры, только тревожная кнопка для вызова медсестры и всё. Руки-ноги не прикованы. Я сел. В стене напротив темнела ещё одна дверь, похоже, в санузел. Я пошарил по тумбочке возле кровати, заглянул в ящики: ни часов, ни телефона, никаких других личных вещей. Я не мог даже сказать который сейчас час, не говоря уже о дне недели или месяца.
Ванная комната оказалась оборудована по последнему слову техники, в углу даже стояла маленькая стиральная машина с верхней загрузкой. И нормальный смеситель на умывальнике, никаких пробок в раковину. Я рассмотрел себя в зеркале: осунувшийся, с кругами под глазами и хорошо заметной щетиной. Причёска не изменилась, значит, меня не стригли; судя по длине волос, я не мог проваляться в забытьи больше двух недель. Я в задумчивости почесал подбородок. Если меня к тому же и не брили, то сейчас первая или вторая ночь после происшествия. Скорее первая. Разрешив все первоочередные потребности я вернулся в комнату. Под окном стоял ещё один небольшой столик. На нём - ваза с цветами, а рядом кувшин с водой и два стакана. То, что нужно. Я неторопливо налил воды, наслаждаясь каждым глотком выпил. Есть не хотелось, и это было прекрасно: последнее, что мне хотелось бы сейчас заняться, так это поисками сэндвича. За окном был виден кусок парка, фонари подсвечивали скамейки, а дорожки, вымощенные маленькими квадратными плитками, выныривали на эти островки света, а потом ныряли обратно в темноту. Ночные насекомые заливались вовсю - окно было открыто на проветривание, и обрывки бурной жизни доносились и до меня. Только сейчас я заметил, что больше не слышу птиц, но когда они исчезли я не заметил. Были ли они вообще? Может, это слуховые галюцинации? У меня уже было так однажды. Мне с трудом удалось удержать себя в руках, чтобы не удариться в панику. Не думать об этом. Не вспоминать. Что было, то прошло. Чёртов Ханниган.
Я вернулся обратно в постель и поплотнее укутался, оставив снаружи только нос. Я не стал выглядывать в коридор, не стал даже проверять открыта ли дверь. Какой толк? Куда я попрусь среди ночи, если на мне только больничная пижама? Я не собирался сбегать - всё равно некуда, да и смысл? - а другой причины шастать по спящему зданию у меня не было. Это только в приключенческих книгах герой первым делом пытается куда-нибудь сбежать только продрав глаза.
Я лежал в надежде, что сон вернётся опять, но безрезультатно. Весь дом спал, не скрипели половицы, не вздыхали собаки в своих конурах. Даже машины не проезжали мимо. Будто бы я единственное живое существо во всём мире, если не считать сверчков в парке.
На фоне окна чернела ваза с цветами. Ромашками и какой-то невнятной зеленью, как модно сейчас оформлять букеты. Никогда не любил запах ромашек. Я высунул из-под одеяла палец и направил в сторону вазы.
- Пиу, - прошептал я, будто стреляя из невидимого пистолета. Ваза едва заметно пошатнулась, словно бы я её действительно толкнул. Похоже, моя новая способность никуда не делась. Со вздохом я опять укутался поплотнее. Становилось жарко. Я закрыл глаза расслабляясь. 'Отпустил' волны. И к моему удивлению они послушно хлынули во все стороны. Ни стены, ни деревья не были им преградой. Рядом со мной в соседних палатах спали несколько человек, видимо, такие же пациенты, как и я. На первом этаже в своей каморке несколько охранников смотрели футбол, дежурные медсестры и врач спали через две комнаты от них. Собаки, как я и думал, отдыхали возле гаража. Три волкодава, неплохо. И больше не было никого. Очень странно. Интересно, где же я тогда, если здесь так мало народу?
Я перевернулся на спину и принялся рассматривать потолок. При мне сейчас два дара - мой изначальный, телепатический, и ещё один, приобретённый, телекинетический. Как такое может быть? Может, после столкновения с мышью мои способности скачкообразно развились заиграв новыми гранями? Я в очередной раз вернулся к этой мысли и в очередной раз отбросил её: ни разу за всё время после Сияния такого не было. По крайней мере я ни разу ни о чём таком не слышал. У каждого одарённого был один дар, и он никак и никогда не менялся, от манифестации и до самой смерти носителя. Значит, мой дар тоже не менялся, здесь что-то другое: как бы я ни хотел верить в свою исключительность, не думаю, что я хоть в чём-то уникален. Ханниган, будь ты проклят. Каждый раз, когда ты появляешься в моей жизни, всё летит к чертям.
Постойте. Постойте-постойте. Мой дар телепата манифестировал как раз тогда, когда Ханниган чуть меня не убил. Дар такой же, как у самого Ханнигана. И он ведь меня пытался убить при помощи дара. Не банальным стиранием - это было бы слишком скучно и слишком явно для следствия - а внушением, галлюцинациями и шёпотами в голове. В итоге я бросился под автобус, лишь бы избавиться от наваждения. Точнее, я его даже не заметил, просто убегал от своих демонов. Тоже кома, долгая реабилитация и запрет на занятия парашютным спортом. А также конец всей моей прошлой жизни, потому что когда я пришёл в себя, оказалось, что я могу видеть чужие эмоции и мысли. Дар пробуждался толчками, прямо как сейчас. Может, мой дар заключается в том, что я вбираю в себя чужие дары? Те способности, которые меня чуть не убили? А может, вообще все дары, с которыми сталкивался? Просто до этого я никогда не пытался к ним обратиться. Я и сейчас не стал бы обращаться к телекинезу, это случайно вышло, просто потому, что мои 'оригинальные' способности дали сбой, что иногда бывает после таких травм.
Я тихо засмеялся в темноте. Ну и мысли. Так я могу додуматься до того, что я - бог.
Я перевернулся на другой бок. Интересно, в этот раз меня кто-нибудь придёт проведать? Вряд ли. Вообще удивительно, что я до сих пор жив. С одарёнными, не способными контролировать себя, не особо церемонились. Может, Лиза замолвила за меня словечко в надежде, что я выкарабкаюсь и вернусь к ней на службу? Переговорщик, что ни говори, был из меня хороший. Даже замечательный, я бы сказал. Один из лучших. А может, дело в другом. Может, они копают под Ханнигана и я могу стать свидетелем обвинения?
Так проворочался я с бока на бок до самого рассвета. Пытаясь отвлечься от тревожных мыслей я ушёл в 'волны'. Пытаясь понять где же я, я растягивал и растягивал их, покуда хватало сил. Ничего. Пусто. Кроме людей в 'моём' здании вокруг больше не было никого. Собаки, зайцы, белки, мыши и другая мелочь. Пара лисиц... Похоже, я действительно находился в какой-то глуши, и уж точно ни на какой базе. Может, где-то поблизости среди пастбищ и рощ притаился небольшой городок, но даже полкилометра для меня были непреодолимым расстоянием.
День разбудил меня ярким солнцем и птичьим пением. Словно какой-то рубильник повернулся впуская в мою голову всю яркость жизни. Я невольно зажмурился: так сладко было дрейфовать в сером ничто после бессонной ночи, так не хотелось возвращаться обратно в этот бренный мир.
В палате был кто-то ещё. Именно его присутствие разбудило меня на самом деле. Я резко открыл глаза. Адреналин запоздало похолодил внутренности, предупреждая о неведомой опасности.
Человек в белом халате доктора сидел на стуле рядом со мной. Волосы с проседью, очки в тонкой оправе, в целом худосочный, на правом виске еле заметный белый шрам, серые внимательные глаза, губы сжаты, но руки лежат на коленях свободно, без напряжения. Никогда не видел его. Какое впечатление? Кроме щемящего чувства опасности - пока никакого.
- Я доктор Ланкастер, меня вызвали из Америки, чтобы изучить ваш уникальный случай.
- Приятно познакомиться. Я так понимаю, вы уже знаете, кто я, - я несколько неуклюже сел в кровати.
- Да, мистер Форд. Рад видеть вас в сознании. Как вы себя чувствуете?
- На удивление хорошо, спасибо. А в чём уникальность моего случая? - вдруг он расскажет мне что-нибудь новое?
- Вы ничего не знаете? - слегка наигранно удивился доктор.
- Я затрудняюсь сказать что-то определённое, - я решил быть осторожным. Мало ли какими способностями обладает этот американский док?
- Вы проявили новую грань дара, скрытую раньше. То ли вам удавалось скрывать её раньше, то ли раньше телекинезом вы не владели. И то, и то заявление требуют пристального рассмотрения, - док улыбнулся. Если бы не это странное чувство опасности, я бы уже расплылся тюфяком и выложил ему все свои подозрения, как на духу, не заткнёшь.
- Я думал об этом, когда проснулся.
- И что же вы надумали?
- Я никогда раньше не пробовал пользоваться телекинезом, может, именно поэтому я не знал, что так умею.
- Но вы проходили стандартные тесты по определению границ вашего дара?
- Да.
- И тогда эта ваша способность не была обнаружена?
- Именно так.
Доктор наклонил голову к правому плечу, будто с любопытством меня разглядывая:
- Это очень интересно.
Я лишь пожал плечами в ответ.
- В этом случае возможны два варианта, и оба звучат фантастически: то ли ваш дар усилился, то ли его раньше не было вовсе.
- Вы так верите этим тестам?
- Я сам их разрабатывал.
Я сделал удивлённое лицо, но больше ничего не добавил. Он не ответил прямо на мой вопрос, толкуй, как хочешь. Знает, подлец, что я могу отличать ложь от правды - это было написано в моём деле.
- Я вот о чём подумал... - продолжил тем временем док. - Вы не находите странным, что ваш дар очень, прямо-таки подозрительно похож на дар доктора Ханнигана?
- Правда? - удивился я, и притворства в этом удивлении было не так уж и много: я не обладал достаточным уровнем доступа, чтобы читать чужие досье. Я и своё-то видел только урывками, если уж на то пошло. Конечно, я и раньше подозревал, что наши способности во много схожи (глаза и думалка у меня всё же на месте), но чтобы 'подозрительно' схожи...
- Да. Я поднял старые дела, вы ведь выдвигали обвинение против доктора Ханнигана, но дело заглохло из-за отсутствия доказательств. По вашим словам он вас чуть не убил.
Я ничего не ответил. Дело давнее, тёмное. Других жертв не нашли - либо я был первым, либо док хорошо заметал следы. В последнее время я даже начал сомневаться, что всё было именно так, а не как-нибудь иначе. Может, так себя на самом деле проявлял мой просыпающийся дар? Но новая встреча с Ханниганом расставила всё на свои места: я просто занимался самообманом, а первое впечатление оказалось единственно верным.
- Это было давно, - выкуси. Я тоже умею говорить обтекаемыми фразами.
- И теперь этот случай с мышью.
Сраная мышь. Что примечательно, док ни разу не заглянул в папки с данными, как у них частенько было принято, хотя они лежали здесь же, рядом с ним. Будто помнил наизусть всё до последней закорючки и был полностью уверен в этом. Как бы мне хотелось заглянуть в эти коричневые папки хоть краем глаза.
- Вы не думали, что ваш дар на самом деле не в телепатии? - поинтересовался Ланкастер так и не дождавшись от меня хоть полслова.
- Почему вы так думаете?
- Просто есть только два варианта: либо ваш дар изменился со временем добавив к телепатии телекинез, либо ваш дар не изменился, но тогда он заключается не в телепатии, а в чём-то другом. Например, в возможности копировать чужие способности в определённых условиях.
- Хм... И к какому варианту вы склоняетесь?
- Если у вас первый случай, то придётся пересмотреть всё, что нам на данный момент известно об одарённых, поэтому второй мне нравится больше.
- Такое уже бывало раньше?
- По крайней мере мне об этом неизвестно.
Мы оба замолчали. Видимо, док от меня чего-то ждал, но я совершенно не представлял, что сказать или сделать. Каких-то явных штук, огранивающих мои способности я сейчас не чувствовал: видимо, док знал что-то, чего не знаю я и по какой-то причине считал, что ему ничего не угрожает. Или был очень наивным человеком, во что я совершенно не верил. Может, блеф?
- И что теперь? - наконец, не выдержал я.
- Я бы хотел провести эксперимент, чтобы понять, с чем имею дело.
- Попробовать убить меня с помощью дара и посмотреть, что получится?
- В общих чертах да, - кивнул Ланкастер. Вот сволочь. Хотя с другой стороны - он не юлит и сразу говорит по делу.
- И я должен на это согласиться?
- К сожалению, у вас нет выбора.
- Если я попробую сбежать?
- Вы сами знаете, что будет дальше.
Я замолчал, раздумывая.
- Должен вас сразу предупредить: если эксперимент окажется удачным и у вас действительно второй вариант - новый не встречавшийся ранее вид дара - правительство может счесть вас слишком опасным.
- Спасибо за откровенность, - проворчал я.
- К сожалению это всё, что я могу для вас сделать. По крайней мере пока. Как бы там дальше ни вышло, знайте, что я на вашей стороне, - док взял папки с тумбочки и встал. - Мы, уникальные среди уникальных, должны держаться вместе.
- Вы не боитесь прослушки? - не выдержал я, но Ланкастер лишь сухо улыбнулся в ответ. Не боится. Я уже понял, что он тоже не простой смертный, но какой же у него дар? - Кто вы?