Аннотация: Когда я пишу про "Кожемяки", как будто возвращаюсь в детство...
Я до сих пор боюсь мыркотки. Прошло уже столько лет, детские страхи меня больше не беспокоят, а я нет-нет, вспомню и вздрогну. Честно говоря, сейчас думаю, что пугать детей мифическими чудовищами нельзя. Никогда не буду так делать. У нас в темном коридоре не будет жить бабайки, на улице страшных ведьм, а под кроватью лапы. Про мыркотку я своей дочке тоже не расскажу. Слишком уж она для меня реальна.
***
Мне где-то шесть или семь лет. Я уже занимаюсь гимнастикой. Меня хвалит тренер и умоляет не наедать бока и щеки у бабушки в деревне. Я улыбаюсь во весь рот. Мол, конечно, Ларис Санна, никаких содничков из бабушкиной печки и домашнего сала. Только фрукты!
Конечно, бабушка встречает нас нашими любимыми содничками. Если вы введете это слово в гугл, яндекс или любую другую поисковую систему, то вам предложат узнать про роднички. Потому что ни гугл, ни Яндекс не знают, что такое соднички. А я знаю. Правда, только на вкус! Их рецепт есть в памяти моей бабушки Наташи, которая научиласт их делать у своей мамы. Не уверена, что уже моя мама сможет их приготовить. Да и как? Соднички, это как итальянское прошутто и моцарелла, настоящий вкус которых можно ощутить только под жарким средиземноворским солнцем. Соднички колоритны, как пряники, которые можно любить в России, и довести до состояния камня в Германии. Не то. Все, что я знаю о содничках, это то, что они получаются сладкими и немного рассыпчатыми, а пахнут они удивительно. Русской печкой, потрескивающими дровами, бабушкиной любовью, многолетними традициями и рецептами, которые не скачать и не прочитать. Они остались только в памяти моей бабушки. И даже если позвонить ей, и расспросить о содничках, какой с этого рецепта толк? Мне? В Германии?
Запах содничков - это запах моего детства. Лета. Беззаботности. Добрых бабушки и дедушки, нашей войны с сестрой, у кого форма содничка получится лучше, нашей колли Джесси, которая вьется вокруг стола и ждет, когда же? Когда? А потом, когда уже все готово, оставляет неглубокие зарапины от когтей на голубой клеенчатой скатерти в белую ромашку.. Конечно, бабушка прибежит на звук опрокинутой алюминевой миски, замахнется на Джесси полотенцем, но так и не ударит, а лишь бережно соберет соднички обратно в миску, чтобы мы с сестрой съели их на обед с парным молоком.. Умение любить животных и природу - это у меня тоже от бабушки. Никогда она не садилась доить корову, не сказав той пару нежных слов. И хлеб для нашей Красули она выбирала тоже самый лучший. Душистую, мягкую горбушку..
***
Я уплетаю соднички, передразнивая сестру и хвалюсь бабушке своими оценками за год.
- Конечно, моя внучка не может быть не отличницей, - вступает в разговор дедушка Слава.
Он как всегда что-то мастерит. Я всегда любила смотреть на его руки. Сейчас пишу о них и думаю, что у нынешних мужчин таких рук нет. Они не то чтобы золотые, они настоящие. Мужские. Умеющие и починить, и сломать, и поддержать, и в то же время быть нежными и ласковыми.
Я доедаю соднички, запивая парным молоком. Бабушка всегда говорила, что три стакана молока в день от нашей Красули - запас витаминов на весь год. Я злилась на нее, когда она будила нас с сестрой в 7 утра, поднося стакан еще теплого молока к нашим сонным мордочкам.
- Ну нет, бабушка, я не хочу, - сонно ворчала я.
- Все-все витамины в этом стакане! И ромашка, и клевер, и чабрец, и душица. Ничего-ничего плохого Красуля не ест. Никаких болезней не будет. Никаких!
Я лениво приподнималась на одном локте на подушку и залпом выпивала стакан. Пока солнце едва прокрадывалось лучами сквозь белые занавески, мне снилась Красуля, которая, должно быть, сосредоточенно ступает по лугу и внимательно рассматривает траву. Так-так, клевер, ромашка, чабрец... Это все полезно. Никаких болезней. Никаких.
Я заканчиваю с содничками и выбегаю на крыльцо дома.
- Вот егоза! Ничего себе ты вымахала! Невеста! Лен, ты слышишь? Невеста подрастает! Самая настоящая!
Мамин дядя, бабушкин брат - дедушка Кадя почти всегда был хорошем настроении. Я любила его всей душой. Он мне напоминал...меня. Обычно он приходил и рассказывал нам с сестрой небылицы. Мы были уже в том возрасте, когда понимали, что грибов размером с его ногу в овраге за домом нет. Но все равно слушали и смеялись.
Я хорошо помню, что тем вечером было невероятно тихо. Соседские собаки уже дождались своего череда, и получили еду после всего прочего скота. Ничего замысловатого. Остатки комбикорма, заваренного для свиней. Вода из обмытой после супа кастрюли. Очистки от вареной картошки, немного хлеба и косточки. Джек, который весь день сидел на привязи, всегда терпеливо дожидался своей очереди. Когда ему подносили кастрюлю, то он всегда сперва нырял мордой на дно и искал там косточки. Вытаскивал их, долго терзал по земле, и лишь расправившись с ними, принимался за бульон, а потом долго лежал и облизывался.
В тот вечер Джек уже поужинал и деловито прочесывал территорию по двору. Дедушка спустил его с цепи, и он проверял, что же изменилось со вчерашнего дня. А дедушка Кадя добавлял, что Джек-дуралей просто разминает кости.
Мне же хотелось, чтобы внимание было приковано ко мне. Хотелось, чтобы все заметили, как ровно, по начерченной на земле полосочке я умею делать колесо. И еще "переворот назад".
- Да что там колесо? Эх, ты бы пробежала до ворот и обратно, а мы сосчитали за сколько секунд, - говорит дедушка.
- Пап, а давай со мной? - загорелась я - Кто быстрее? До ворот и обратно?
- Ты чего это одна не хочешь? Мыркотки боишься что ли? - бросил, прищурив глаз, дедушка Кадя.
Все засмеялись.
- Мыркотки?
- Ты что не видишь что ли? Вон! Воооооооон там на березе качается, свесив хвост и глазами своими зыркает "зырк-зырк".
- Это ветер!...
- Какой ветер? Все девочки так думают, что это ветер, а потом мыркотка хватет их своим хвостом и затаскивает на самый верх огромной березы и все, поминай, как звали.
Я прислушалась к шорохам и звукам, доносившимся с высокой березы, которая качала своими ветками и издавала неприятный звук "шшшшш" "шшшшшш" "шшшшшш".Тонкие ветви свисали почти до земли, и освещаемые месяцем, бросали на чисто выметенную дорожку к дому длинные тени, которые, словно крались, и норовили схватить тебя за ноги.
- Нет там никакой мыркотки!
- А ты иди, проверь...
***
Мне почти 26 лет, но я до сих пор боюсь мыркотки. Я всегда знала, что ее там нет. Я была смышленой девочкой и не верила в сказки. К тому же мама мне рассказала, что когда она была маленькой, дедушка Кадя говорил ей, что на той же березе сидит мыркотка.
Помню, что мне как-то даже стало жалко эту самую мыркотку. Столько лет все сидеть на одной и той же березе, и все ждать, когда непослушная девочка замедлит и не пронесется быстро-быстро мимо нее, и она успеет ухватить ребенка за грязную босую пяточку.
Мне почти 26 лет, но в своих мыслях и воспоминаниях о нашей деревне, беззаботном детстве я боюсь оказаться темным, летним вечером под этой березой. Согласно легенде, которую придумал дедушка Кадя, мыркотка хватала и утаскивала наверх толко непослушных девочек, которые бродят одни поздним вечером.
Я много раз пыталась представить, какая она эта мыркотка? Одинокая, зубастая, с шершавой кожей и злыми глазами? Днем я частенько замирала и старалась вглядеться в крону высокой, толстой березы, которая шелестит своими листьями-сережками, кажется, уже несколько сотен лет. На ощупь она грубая и старая. А из дырочки, которую мы расковыряли капает вкусный березовый сок, который прозрачный и чистый. Как слезы. Кого-то там, кто живет высоко-высоко на ветках и ждет непослушных девочек.
***
Мне почти 26 лет. Дом в нашей деревне обветшал. Окна заколочены крест-накрест. Моего дедушки нет с нами уже почти два года. Бабушка коротает одинокие дни в городской квартире. Дедушка Кадя по-привычке разводит пчел. В своем другом, каменном доме с водой и отоплением. Красули, Джека и Джесси тоже давно уже нет
Мне почти 26 лет. Березу, стоящую у начала дорожки, ведущей к нашему дому в деревне Кожемяки давно спилили. Лавочку, которая ютилась под ней, выкорчевали и выровняли землу. За последние 13 лет, что я не была в деревне, там все изменилось. Старики умерли или уехали к детям. Молодые уехали в город. Те, кому некуда податься, доживают свой век, слушая, как поздним вечером откуда-то издалека доносится грустное "шшшшш" "шшшшшш" "шшшшш".
Они думаю, что это ветер. А мне кажется, что это мыркотка, которая осталась совсем одна и не приглядывает больше за непослушными детьми. Ведь больше нет ни детей, ни дома, ни подметенной дорожки, ни высокой-высокой березы, которая упиралась в самое небо, бурча всю ночь "шшшшшш", "шшшшшш", "шшшшшш"......