Аннотация: Попадание из 2020 в 1967 год. Но нормальное попадание. без выдуманных жупелов.
Часть 2
Славка
-- Нет, это правильно. Славка, я совершенно искренне тебе говорю - это всё правильно. Ты не подумай.
Славка молча курил у окна.
Танька вылезла из-под одеяла и встала рядом.
-- Я не кокетничаю, я не по-бабски. Правильно. Так и надо делать. Это будет правильно для всех. Ты даже и не думай.
Славка молча курил. Нет, если вдуматься, то действительно всё было правильно, да в общем-то и не могло быть никак по-другому. Но всё же привычка - огромная сила! Как мало человеку нужно, чтобы привыкнуть к чему-то, к кому-то, к каким-то, как говорят психологи, "ритуалам", - особенно, если эти ритуалы просты и приятны.
Уже три года он был здесь, в старом и одновременно новом мире 60-х. Всё вокруг текло своим чередом, как и помнил Вячеслав Григорьевич, все его выводы о том, как стоит жить, а как не стоит, были приняты Славкой, а потому жизнь его действительно можно было считать простой и приятной. Даже слишком приятной, - куда приятнее, чем жизнь многих окружающих.
Вячеслав Григорьевич "задним умом" помнил, что в советские времена можно было вполне неплохо, а то и роскошно жить, если только выполнять одно-единственное, вроде бы не самое сложное условие - не пить. Вот Славка и не пил. Ну - почти. И потому на работе был не то, что на хорошем, а на прекрасном, на исключительном счету. А отсюда - и шикарная по тем временам отдельная однокомнатная квартира с раздельным санузлом. Отсюда - и почти что членство в партии. Отсюда - и постоянные "выдвижения", доски почета и прочие нематериальные радости.
Хотя и материальных было ничуть не меньше Премии, прогрессивки - это само собой. Две подработки по полставки в двух магазинах - в тот же карман. "Рублики-полтиннички" от благодарных жильцов и правда почти что сравнивались в сумме с зарплатой, хотя Славка рвачом, особенно по сравнению со своими коллегами, отнюдь не казался. (Ещё одно напутствие памяти Вячеслава Григорьевича: "Зарываться не надо".) Плюс - редкие, но меткие и весомые халтуры. А еще - появившиеся с год назад рублики из редакции областной газеты, куда он, опять же по памяти и привычке Вячеслава Григорьевича, начал таскать сначала свои фотографии, а потом еще и заметки и фельетоны. В результате и там он оказался на особом счету, как молодой, безусловно перспективный, и едва ли не лучший в области рабкор.
Его уже усиленно подталкивали к тому, чтобы получить профессиональное журналистское образование, но тут Славка был крепок и отметал эту мысль категорически, - пять лет в Москве или Ленинграде были для него неприемлемы во всех смыслах, и в квартирном, и в денежном, и во многих других. А в Калинине этому не учили.
Опять же - Танька. Тоже всё просто и ясно. В койку он ее затащил через пару месяцев после приезда - аккурат в тот день, когда получил квартиру, и пришел за вещами. Впрочем, кто кого затащил, это тоже большой вопрос. Но Славка в этой койке и остался. То есть жил он конечно у себя, но и у Таньки ночевал едва ли не каждую неделю. Что, помимо всего прочего, позволяло ему не тратить время и силы на поиски каких-то других гормональных приключений.
Танька была мягкая и теплая - во всех смыслах. Их отношения были скорее отношениями друзей, а не любовников. Хотя даже и друзей - не самых близких. И он и она четко держали некую грань, дальше которой заходить не мог никто, и о какой-то полной, всеобъемлющей взаимной откровенности речи здесь не шло. Встретились - приятно провели время, отдохнули, утолили голод, и - разбежались. На неделю, редко - на две.
Каких-то претензий на будущее Танька никогда не высказывала. Было очень похоже на то, что жизнь в одиночестве, без семьи и детей, с регулярными визитами друга-любовника, её вполне устраивала. Витька всё знал, но тоже не выражал какого-то неудовольствия, а танькины соседи так вообще почему-то считали Славку её родственником, чуть ли не вторым братом, как и Витьку.
К слову, с Витькой они за это время прилично сдружились. И вместе мастерили всякие штуковины из привезенного со свалки барахла (в танькином огороде давно уже стоял не только мангал, но и коптилка), и выбирались временами на рыбалку или на футбол. А иногда Славка помогал Витьке и иным образом, - тем, который имел в виду тогда еще сержант, советуя "солдатику" пойти работать в жилконтору.
Витьку перебросили аккурат на этот участок, - каким-то начальником над участковыми. И он конечно был заинтересован в том, чтобы иметь полную информацию о том, где у него, что и как происходит. Не в смысле мордобоев или самогонки - нет, самогонку Витька порой гнал и сам. Его интересовало лишь нечто крупное. Как он выражался, "не для галочек, а для звездочек". За три года "крупного" оказалось немного: сначала Славка навел "братца" на наркопритон, а потом существенно помог в "посадке" одного дельца из Ювелирторга, при обыске у которого опера нашли много больше того, что найти ожидали.
Первая "совместная операция" не принесла тогда уже старшине Виктору Рогову ничего, кроме благодарности и честно поделенной со Славкой премии, зато вторая, вылившаяся в весьма громкое дело, всё же уронила Витьке на погоны первую звёздочку.
Познакомился Славка и с его семьей, - с женой Аллой, и с тещей Ниной Александровной. И, прямо скажем, не слишком поддержал Таньку в её отношении к первой, хотя и вполне поддержал в отношении ко второй. Тёща точно смахивала на мегеру, во всяком случае по внешности и манерам. Алла же...
Вряд ли даже время способно исправить детские впечатления, детские трагедии и детские болезни. Родилась Алла в гарнизоне на Дальнем Востоке, встретила 41-й в гарнизоне под Читой, - её отец, коренной, как и мать, ленинградец, был кадровым офицером и колесил по стране от приказа к приказу. За пару недель до войны мать отвезла четырехлетнюю Аллу к сестре в Ленинград, - отдохнуть, посмотреть большой город, познакомиться с двоюродной сестренкой-ровесницей Женей. А уже через пару недель после начала войны отец Аллы отправился эшелоном под Москву, а мать её осталась одна, и выехать за дочерью в Ленинград не стало уже никакой возможности.
Успокаивало письмо сестры, - о том, что та берет детей и уезжает подальше от фронта, в Вологду, к родственникам погибшего еще до войны мужа. Нина Александровна не знала, что никуда сестра не уехала, что она погибла в тот же день под бомбежкой, а детей забрали в детдом, который эвакуировать так и не успели. Она пыталась гнать от себя плохие мысли и списывать отсутствие других писем просто проблемами почты.
Найти Аллу удалось лишь в самом конце войны, в одном из подмосковных санаториев для детей-блокадников. Сестер вывезли по дороге жизни одними из первых, но Женю так и не спасли, а Алле предстояло еще лечиться и лечиться. Благодаря содействию мужа, Нине Александровне удалось найти жилье и работу поблизости, в Калинине.
Сам же муж, к концу войны полковник Сергей Евсеевич Каверин, или не простив жене того, что она, вопреки его желанию, увезла-таки дочь в Ленинград, что потеряла её, а то и "погубила", или по причине иной, закрутил на фронте роман с молодой корреспонденткой армейской газеты, а незадолго до того, как Алла нашлась, и расписался с ней официально, оформив развод с Ниной Александровной. Поговаривали, что именно из-за этой истории, большая, "генеральская" звезда, на погоны ему так и не упала.
Тем не менее, он помог бывшей жене (а точнее, наверное, дочери), и сейчас Нина Александровна уже давно трудилась небольшой начальницей в системе городского ЖКХ, пристроив Аллу на работу потише и поспокойнее - в архив. Что было совершенно, и наверно единственно правильным: Алла с трудом переносила большое общество, могла впасть в оцепенение от громких звуков, к тому же обмороженные руки и правда работали не слишком хорошо. Хотя, при этом, в спокойной обстановке, среди "своих", она была человеком весьма приятным, как внешне, так и в общении. Может, поэтому Витька и мечтал, накопив "звездочек", да получив наконец-то диплом, перевестись куда-нибудь в район, - подальше от шума городского, да от тёщи-мегеры.
Впрочем, Танька своего отношения к семейству Кавериных менять не желала. Даже несмотря на то, что имела, как выяснилось, немало общего с невесткой, - и по характеру, и по женским болячкам: ни та, ни другая не могли иметь детей. Почему так произошло с Аллой, в общем, понятно, - счастье еще, что выжила. А вот за что такого "подарка" удостоилась Танька, оставалось неизвестным. Но факт есть факт: ни за полгода жизни с неудавшимся мужем, ни за два с лишним года жизни со Славкой, она так и не смогла забеременеть. И, кажется, вполне свыклась с этим, - даже если раньше, может быть, и хотела ребенка. А, может, и не хотела никогда...
И, как бы это кощунственно ни звучало, но Славку это тоже вполне устраивало. Его вообще всё устраивало в этой жизни, хотя копаться ему приходилось не в книгах или в каких-нибудь механизмах, а в умывальниках, да в унитазах. Вот - всё устраивало, целиком и полностью.
Пока не появилась Лена.
Лена
Елена Сергеевна Каверина - да, да, да - младшая дочь Сергея Евсеевича, сводная сестра Аллы. Именно она вдруг появилась в Калинине, и, кажется, повернула всю славкину жизнь под крутым углом, причем в нескольких плоскостях сразу.
Полковник, закончив в этом звании войну, так в нём и остался. Поначалу вроде пыжился, добиваясь генеральских лампасов, но был задвинут на "завхозные" должности, начал выпивать, ссориться с начальством, - да так и остался "вечным полковником". Пару раз его уже пытались отправить на заслуженный отдых, но - то не к чему было официально придраться, то некем было заменить, и только сейчас его удалось перевести на "почетно-пенсионную" должность в калининский областной военкомат. Тоже, в общем-то, на должность "завхозную".
Приступить к несению службы на новом месте он должен был с 1 ноября 1967 года - аккурат под юбилей Революции. Уже готовилась квартира, и Славка уже знал, где именно - на его участке, напротив его дома. Вроде бы было уже приготовлено место и для его жены, Ларисы Викторовны, преуспевшей в карьере куда больше мужа, - от фронтового корреспондента она доросла до заместителя главного редактора крупного ленинградского издательства. Не было проблем и с переводом Лены - студентки-медички - из питерского мединститута в калининский. Вопрос стоял лишь о том, когда именно ей переводиться.
Сергей Евсеевич решил его по-полковничьи, и решительно отправил дочь в Калинин загодя, - летом, во время каникул. Дескать, переходить во время учебного года - неудобно, оставлять одну в Ленинграде, с его соблазнами, на полгода с лишним, - опасно, а так - заодно и с сестрой познакомится, а, глядишь, у неё и поживёт...
Вроде бы и логично. Но для Лены всё сложилось не так безоблачно. С сестрой она, конечно, встретилась, но жить пошла в общежитие. Где, по звонку сверху, её разумеется поселили, но - притеснив при этом нескольких старожилок, которые не преминули отплатить "блатной" за обиду по-своему, по-бабски, с присущим молодёжи максимализмом. Полтора месяца учебы стали для Аллы настоящим адом, - она давно бы съехала оттуда, сняв жилье на стороне, но стипендии хватало только на еду, а "баловать" дитя деньгами родители не привыкли. Просить же взаймы она считала ниже своего достоинства.
Именно на почве всех этих злоключений и познакомилась она со Славкой. Собственно, познакомились-то они еще летом, как раз во время встречи сводных сестер. Те разговаривали, сидя на скамейке в парке, а Славка случайно проходил мимо, и, заметив Аллу с какой-то симпатичной девушкой, не мог не подойти. То ли он прервал их разговор, то ли он уже и так заканчивался, но Алла успела лишь познакомить их, и Лена тут же ушла. А спустя пару-тройку недель Славка встретил её в местном ДК.
Там, в фотоклубе, он был частым гостем. А Лена просто бродила по городу, чтобы не оставаться в общежитии. Она не могла там быть подолгу - соседки тонко и изощренно изводили её - и предпочитала все свободное от занятий время проводить или в библиотеке, или в лабораториях, или просто гулять по городу, если позволяла погода. И как-то, прячась от дождя, зашла в этот самый ДК, где и наткнулась на обвешанного какими-то фотографическими причиндалами Славку.
Который просто не мог не узнать её, пусть даже их первая встреча длилась не больше пары минут. Высокого роста, симпатичная девушка, с длинными русыми волосами, почти без косметики на лице. Она конечно проигрывала накрашенным штатным "красоткам", но, думается, приложи она хоть немного желания, и они были бы позорно посрамлены. Может, это и было еще одной причиной травли её соседками по общежитию, именно такими "красавицами"?
Слово за слово, и они стали встречаться. Нет, не в интимном смысле, - на это не было и намека. Для Лены появился друг - тот, кому можно рассказать о чем-то таком, о чем нельзя рассказать родителям, а тем более сокурсницам. Для Славки... Славка сам не понимал, что именно для него изменилось. Но только с Леной ему хотелось быть насколько возможно откровенным, именно с ней он даже сейчас, всего лишь через полтора месяца после их знакомства, уже был более откровенным, чем с Танькой. Более откровенным, и потому в чем-то более свободным. Во всяком случае, он ощущал себя именно так.
Он старался пораньше закончить работу, отказывался от выгодных "шабашек", - только бы поскорее встретиться с Леной. Да и она теперь знала, куда и к кому ей идти, если идти некуда и не к кому. До приезда родителей оставалось всё меньше и меньше...
-- Сла-а-а-авка! - истошно орала на всю улицу бухгалтерша Зинка, высунувшись в форточку. - Сла-а-авка! Тебя к телефону! Женщина!
Славка плюнул, отложил ножовку и пошел к выходу из подвальной мастерской. Кто это там? Телефон из женщин знают только Танька и... Лена. Никто ему никогда, ни разу, не звонил, да и привычки такой не имеют. Если только случилось что-нибудь...
-- Слав, мы можем сегодня встретиться? - По голосу Лены Славка понял, что да - случилось.
-- Ну конечно, мы же договаривались.
-- А пораньше не сможешь? - голос Лены то ли прерывался, то ли дрожал, и Славка конечно же смог.
Лена ждала его на "их" месте, неподалёку от ДК. Рядом со скамейкой стояли два чемодана.
-- Слав, ты прости меня, но я не смогла. - в её глазах стояли слёзы. - Всего три дня осталось, а я не смогла. Мне надо комнату снять или гостиницу...
Славка всё понял.
-- Так. Поехали ко мне. У меня поживёшь.
-- Но я же не могу. Так нельзя!
-- Фигня. Соседей предупрежу, что сестра приехала. А сам... Ну мне есть где. У приятеля переночую. - Он подхватил чемоданы и пошел к остановке. Лена всхлипывая старалась не отставать.
Славка открыл дверь и впустил Лену в квартиру. Утром он наверно забыл выключить свет, и теперь видел только её силуэт. Контровое освещение оттеняло и делало какими-то особенными все её движения. И Славке вдруг показалось, что так было всегда. И что так должно быть всегда. Он захотел тут же сказать ей об этом, но только вытащил из кармана горсть бумажек, положил их на стол, буркнул что-то вроде "Все в холодильнике, ключ на столике", и ушёл.
К Таньке.
Дом
-- Правильно всё, Славка, не переживай, - повторяла Танька, и трудно было понять, то ли она действительно всё понимает и принимает, то ли хорошо скрывает обиду. А то ли ей действительно всё это безразлично: ну, мол, есть друг-любовник, ну не будет его - найдется другой, а глядишь - и останется всё как есть, хоть и придется делить его с другой женщиной. Хотя, в общем-то и делила же! Во всяком случае мысленно вполне могла делить - откуда ж ей знать, один ли был Славка все те дни, когда у нее не появлялся, или с кем-то?
-- Ладно, - Славка затушил папиросу, - посмотрим, как оно всё выйдет. Время покажет. Давай одеваться - Витька скоро придёт. Да и тебе на этот концерт скоро.
-- Успею, всё успею, - напевно промычала Танька и игриво, медленно, будто демонстративно, начала одеваться. Под аккомпанемент русских народных песен, доносящихся из репродуктора, это выглядело даже оригинально.
"Стриптиз наоборот" - мелькнуло в голове у Славки. Впрочем, от стриптиза из "той жизни", хоть даже и наоборот, тут было не так уж много. Когда-то, уже давно, тоже осенью или почти зимой, Славке пришла в голову мысль, что привычки молодежи в "той жизни", которые в этой назвали бы "падением нравов" и "торжеством свободной любви", были в немалой степени обусловлены ничем иным, как успехами легкой промышленности. Что с женским бельем было "там"? Трусики, колготки разных видов на все случаи жизни. Да еще - прокладки, хоть обычные хоть ежедневные. В любой момент всё чисто, сухо, "быстросъёмно", всегда готово к употреблению, - стянул колготки вместе с трусами - и вот, оно. Вячеслав Григорьевич, правда, особым бабником не был, да и возраст уже не способствовал этому в последние времена, но представлял себе он всю эту процедуру вполне живо. А тут - резинки, крючочки, чулки, пояса, поверх - рейтузы с начёсом, - как со всем этим разобраться! Пока до нужного места доберешься - всё желание пропадёт, - и это уже вполне живо и на собственной практике ощущал Славка. Да и для самих женщин решиться снять внезапно и вдруг всю эту сбрую - дело ох, какое непростое. Вот, наверно, и не стремятся они этим заниматься так легко и бездумно, как это принято в "той жизни". При том, что желания и страсти у них ничем не меньше, - и это Славка тоже успел ощутить на собственной практике. Хотя, как и Вячеслав Григорьевич, бабником тоже не был. Ну - почти.
-- Где старший по бараку? - послышалось из-за стены. - Танька, на концерт свой поедешь на нашем воронке. Я договорился. Наши тоже едут, и тебя прихватят. Собирайся.
Танька, наспех поправляя что-то в своем гардеробе выскочила за дверь, а Славка, вспомнив, что сидит почти голышом, озаботился наконец поиском своих брюк.
-- Да ладно, не гоношись, - возник в дверях Витька. - Одевайся, и давай к столу. Я тут принес кое-что. Посидим, поговорим, помозгуем. Вот Танька только уедет... А закусить мы и сами сообразим.
Вот же ж некстати, - Славка передернулся. Угораздило. Ведь наверняка про женитьбу на Таньке говорить хочет. А какая уж тут женитьба... И именно сегодня, - вот непруха.
Спроси у Славки, почему именно сейчас, спустя всего сутки после того, как Лена появилась в его доме, он твердо решил, что женится на ней, - не ответил бы. Вот так как-то легло, вот таким вдруг он увидел свое будущее, - хотя даже и не поцеловал ее еще ни разу. Вот - почему? А ведь и решил, и даже сказал об этом Таньке. Зачем? Хорошая ситуация: невеста еще не знает, что она невеста, а тут уже...
Витька, громко шурша бумагой, разворачивал пакеты. Как и всякий нормальный мент, в магазины он привык ходить не только с главного входа, но и "через заднее крыльцо". Правда, не злоупотребляя, - только в особых случаях. Сегодня, судя по всему, был как раз особый: на стол уже были выгружены палка сырокопченой колбасы, связка сосисок, какой-то балык, а из пакетов появлялись одна за другой еще и консервные банки с яркими наклейками. И это - не говоря уже про две бутылки коньяка и прочую не помпезную снедь.
-- Что за концерт-то у Таньки? - чтобы прервать молчание лениво поинтересовался Славка.
-- Хрен знает. Какие-то молодые, я вроде таких и не слышал. И у Таньки на работе билеты распространяли, и у нас, - наверно что-то... не особо. Но на безрыбье - сам понимаешь. Пусть сходит. На вот - колбасу режь. Картошка-то есть у Таньки?
-- Есть. Даже вареная вроде есть. Почищу.
-- Ну вот и займись. Момент - я Таньку посажу, - издалека уже доносилось надсадное дребезжание "газика" райотдела, спутать которое с чем-то иным было сложно.
-- Славка, дождешься? - сунулась в дверь Танька. В вопросе послышалась надежда. Или показалось?
-- Дождется он, дождется. И я дождусь, - подпихнул ее к выходу Витька.
Ну да. Значит точно о женитьбе. Вот уж свезло так свезло. И зачем я приехал?
Газик уехал, Витька вернулся и молча продолжил собирать на стол. Славка тоже молча чистил картошку, потом селедку, потом что-то еще, - так, что к концу приготовлений на столе образовалось совершенно непомерное количество закуски, во всяком случае на двоих мужиков, и на две бутылки коньяка. Впрочем, у Таньки наверняка есть и еще что-нибудь в заначке, но всё равно обилие яств внушало тревожное опасение, что ожидается нечто большое, важное и наверняка надолго. Это не просто хлопнуть по стакану и разойтись.
-- Ну вот. - разлил по первой Витька. - Теперь давай по паре рюмок примем, а потом и поговорим. Пока на двоих. А потом и Таньку придется подключать. Но это - уж как мы с тобой договоримся. Дело серьезное.
Тьху, чёрт. Точно.
Выпили, закусили, налили снова, опять выпили, закусили, закурили, и вот наконец Витька, кажется, начал приближаться к делу.
-- Знач так, дорогой. Есть у меня к тебе большое и важное дело. Я бы даже сказал - новости, - чувствовалось, что разговор дается Витьке с трудом.
"У меня тоже есть" - чуть было не брякнул Славка, всё больше предчувствуя неприятности.
-- Как ты наверно слышал, у нас новый министр - Щелоков. И начал он нашу систему сильно чистить. И очень большие замены пошли. Кого выгоняют, а кого и сажают...
-- Ээээ, тебя увольняют что ли? - Славка ничего не понимал, но опасная тема вроде бы уходила в сторону.
-- Молчи и слушай. Нет, не увольняют. Наоборот. Предлагают повышение. На место уволенного. Солидное повышение. Считай через ступеньку. А может и через две. Но, - Витька значительно поднял палец, - в районе. Можно сказать в глухомани. Хотя - как посмотреть. Свежий воздух, тихо, народу мало, лес... В общем всё то, что Алке надо. Грибы-ягоды, охота-рыбалка опять же... И я, честно говоря, уже почти согласился. Алке там работа есть, тёще давно на пенсию пора, цветы выращивать... Квартира, жилье - без проблем, и даже можно сказать на выбор. Но...
Славка ждал.
-- Хочу я и Таньку с собой взять. Ей там тоже и жилье дадут, и работа есть - как раз в больнице старшая медсестра на пенсию уходит. В общем - так. Что думаешь?
-- Ну а я-то что? - вскинул глаза Славка. - От меня-то что может зависеть?
-- Нуууу, не скажи. Ты как бы уже почти член семьи. - Витька хмыкнул, - Без штанов. Да и вообще. Таньке кстати я пока ничего не говорил. Как там у вас с ней?
-- Да так...
-- Да понимаю, - не дал договорить Витька. - Всё понимаю. И что свадьбой тут не пахнет, но всё же. Всё-таки тут ты есть, а там...
-- В гости приезжать буду - буркнул Славка.
-- Будешь, будешь... А может и не будешь. Мне-то пойми - всё равно как бы. Я почти решил, говорю же. Мне это и для жены нужно, и карьера опять же... Так что тут без вариантов. Ну - почти без вариантов. Я про другое. Бросать Таньку я не хочу. Ты с ней неизвестно сколько будешь - уедешь там, женишься на ком-нибудь.. А она одна останется, и возраст уже не тот, чтобы что-то менять. Да и дом. Она и сейчас-то не справляется, а - без меня и без тебя? А там - квартира. Никакого тебе огорода. Знай работай. Да и я помогу...
-- Вить, ну от меня-то ты чего ждешь? Благословления? - Славка искренне перестал понимать, почему этот разговор оказался обставлен с такой важностью. - Ну да, я согласен. Ты прав. И приезжать я по-любому буду. И к Таньке и к тебе. Но это ж вы с ней должны решать, я-то каким боком?
Витька встал и задумчиво прошелся по комнате, будто готовясь к чему-то важному.
-- Вооот. А каким боком - я тебе сейчас объясню. Вопрос неприятный, сразу скажу. Денежный.
-- Денежный? - встрепенулся Славка. - Я что, что-то не доплатил?
-- Да упаси господи, - замахал руками Витька. - Не о том я. - он наклонился в Славке. - Дом!
-- Что дом?
-- А дом-то кому оставить? Государству? Просто так? - Таньке же выписываться придется.
-- Ну так продай, в чем дело?
-- Э, нет. Это не так всё просто. У нас ведь законы какие? По одному - вроде можно продать, а по другому - частной собственности у нас нет. А людей добрых хватает... Вот въедут сюда чужие люди, а кто-нибудь и настучит, дескать родная сестра сотрудника правоохранительных органов нажилась на продаже дома... И всё, крышка моей службе. А ведь настучат сволочи...
-- Опять же - а я-то тут при чем? - всё еще не понимал Славка.
-- А ты при том, что ты единственный... - Витька перешел на шепот, - Ты единственный, кто может этот дом купить, и никто никуда стучать не будет, все ж думают, что ты родственник. Ну - уехала Танька, родственник остался, всё нормально. А давай ты его купишь?
Славка никак не ожидал такого поворота событий и молча сидел с широко открытыми глазами.
-- Ну правда, а? Я б тебе его и даром отдал. - продолжал Витька - Но сам понимаешь, там обустроиться надо. Да и квартиры там дают. Квартиры, а не дом. А Алке бы может дачку какую-нибудь... Нет, я ж тебе со скидкой продал бы. А можно и в рассрочку если что. Свои ж люди... Деньги у тебя есть, ты вроде и сам что-то прикупать собирался...
Да, Витька знал, что деньги у Славки есть, - он особо не скрывал этого, хотя конечно и не обо всём рассказывал. И была у него действительно когда-то мысль купить себе частный дом, и говорил он ему об этой мысли. Потом правда передумал, - куда еще и домом с огородом заниматься. Но сейчас, когда собрался жениться... Ну, поживут они с Леной в его однокомнатной служебке. А дети пойдут? Дадут им квартиру больше? Это вряд ли. А если и дадут, то какую? Двушку? И не пойдет ли отсчет "служебного срока" с нуля? А тут - да, тут дом большой, хороший, крепкий. И ни от кого и ни от чего не зависишь. И газ вроде бы обещали подвести скоро...
Витька все так же молча, и кажется даже заискивающе смотрел в глаза.
-- Наливай, - прервал молчание Славка. - Огорошил ты меня. Никогда на эту тему не думал. Надеюсь, я не прямо сейчас ответить должен? Подумать ведь надо. Дело-то куда как серьезное...
-- Да подумай, подумай, конечно, я же не гоню, - засуетился Витька, расплескивая коньяк. - Просто ты пойми, - для меня это считай что единственный вариант. А для тебя - ну выгода же. Сколько этот дом по-настоящему стоит, ты сам знаешь. А мы где-нибудь и за две трети можем договориться. Или за половину. Свои ж люди. А если что - я и подождать могу...
-- А Танька-то что скажет, ты подумал? - опрокинул стопку Славка. - А если она не согласится?
-- Согласится, - мрачно пробурчал Витька. И подумав повторил, как будто убеждая себя самого, - Согласится. Ну не дура ж она. Там ей тоже и повышение и квартира. А ты если что приезжать будешь... Согласится...
Новоселье
Новоселье семейство Кавериных решило совместить с празднованием Нового года. Разумеется, приехав в Калинин в конце октября, с вокзала им пришлось отправиться не в новую, приготовленную для них квартиру, а сначала в гостиницу, а затем в скромную комнатку Дома офицерского состава в военном городке на окраине города. Дом, как оно и происходило часто, к сроку сдан не был, к юбилею Октября тоже, и строителям с трудом, впахивая в авральном режиме, удалось сдать его лишь в середине декабря, как бы к Новому году. Хотя, по слухам, работы там всё равно ещё хватало. Тем не менее ордера и ключи были вручены счастливым новоселам, в числе коих разумеется присутствовали и Каверины, - получившие весьма неплохую трехкомнатную квартиру-распашонку на престижном втором этаже.
Лена, разумеется, с момента их приезда жила с родителями. Те три дня, что она была хозяйкой Славкиной квартиры, не прибавили и не убавили ничего в их отношениях. Только вот в гости к Славке она теперь ездить всё-таки начала, - нечасто, и как бы стеснительно. Но всё же он считал это достаточным основанием для того, чтобы считать ее больше, чем просто другом, и уже неоднократно собирался сделать ей официальное предложение. Но как-то всё то обстоятельства мешали, то ли ему так казалось, а скорее всего молодой и наивный Славка в такие моменты брал верх над опытным, а в чем-то и наглым Вячеславом Григорьевичем. Последней же идеей Славки было не просто сделать Лене предложение, а сделать его торжественно, в присутствии ее родителей, на том самом новоселье, куда, как он надеялся, он никак не может быть не приглашен. Что в общем и выглядело вполне логично: ведь он, в качестве то ли просто "друга", то ли "сокурсника", активно помогал Кавериным с вещами, переездами, и даже некоторым ремонтом того, что досталось им в новой квартире. Так что был уже в какой-то степени знакомым, а может быть даже, как ему казалось, "своим".
Свой же, бывший танькин, дом при этом был в некотором запустении, и временами Славка даже жалел о том, что согласился на эту авантюру. Витька перед отъездом подсказал было один хитрый ход, который позволил бы не только получить дом, но и сохранить служебную квартиру: просто прописать в доме кого-то "постороннего" (и Славка уже знал, кого именно), но жить, хотя бы временами, в нем самому, - для создания видимости перед соседями, не выписываясь при этом из служебной квартиры. - "Ну а пото женишься когда-нибудь, - так жену сюда пропишешь. А там - срок пройдет и квартира тоже твоя будет.". Но - горой встала Танька. То ли ее напрягли намеки на будущую славкину женитьбу, то ли действительно посчитала опасным прописывать посторонних людей, допуская еще и утечку информации от паспортистки, но - наотрез отказалась прописывать в доме кого-то кроме Славки. На чем и пришлось порешить.
И - сдать служебную квартиру. В которой, вроде бы маленькой, однокомнатной, как с удивлением обнаружил Славка в процессе переезда, накопилось уже столько вещей, что часть танькиной мебели даже пришлось выносить в летнюю кухню или в сарай. Зато это произвело немалый, и в общем-то полезный, эффект на соседей: такой набор пожиток создавал безусловное впечатление, что человек вселяется человек мало того, что "свой", знакомый, но и весьма солидный, деловой: новые диван и сервант, почти новый гардероб, куча посуды, множество фотопринадлежностей, включая полутораметровой высоты фотоувеличитель, модная рижская радиола, и, как венец всему и как символ престижности, - пишущая машинка. Которая, как известно, была очень и очень далеко не в каждом доме. В общем, соседи Славку определенно зауважали, и ни у кого из них не возникло ни капли сомнения в логичности и законности такой смены хозяев. Хотя, признаться, "добрых людей", по выражению Витьки, в округе было действительно немало.
И доброта их уже успела дотянуться и до Славки. Не прошло и недели с его переезда, как вдруг навестил его бывший витькин заместитель, теперь уже в ранге "и.о.", "в целях реагирования" на жалобу одного из местных "доброжелателей". Согласно которой он, Славка, на построенной вместе с Витькой коптильне, "в целях наживы" коптил и продавал купленную по дешевке у местных алкашей-рыбаков рыбу. "Реагирование" закончилось, разумеется, далеко за полночь распитием еще оставшейся от "братца" самогонки и совместным прослушиванием западных голосов посредством рижской всеканальной радиолы. Однако - сам факт.
А вообще Славке не очень нравился его новый дом. Особенно после хоть и маленькой квартиры, но зато со всеми удобствами. Если бы переезд состоялся летом, тогда может быть привыкание и не было бы таким неприятным, а тут - печку натопи, воду наноси, удобства на улице... Хочешь не хочешь, а и сам дом, и жизнь в нем требовали не только внимания, но и времени. Даже чтобы протопить дом к ночи, нужно было не меньше полутора-двух часов, которые нужно было бы отнимать или от сна, или от возможности побыть с Леной или заняться проблемами ее родителей. Тестя с тещей, как называл их про себя Славка.
Между тем, они и не догадывались не только о его претензиях на "пост" зятя, но и в принципе не имели представления о том, кто он такой. "Друг" и всё. Может даже имя его они вспомнили бы не сразу. Да и не до того им было, по правде говоря. Глава семьи, явно уставший ото всего подряд, а на новом месте попавший не только в кучу проблем с обустройством, но и во всеобщую истерику по поводу Великого юбилея и связанных с ним мероприятий, кажется вообще не смотрел вокруг. Ему бы на пенсию, цветы разводить, да в шезлонге сидеть, - как и советовали сослуживцы и даже начальники уже довольно давно, но - нет. С одной стороны - накрепко прирос к погонам, и жизни без них он уже представлял. С другой - служба давала ему и возможность и причину не так много времени проводить дома, с женой, которая в силу множества причин уже явно и достаточно агрессивно претендовала на главенство. А позиция подкаблучника Сергея Евсеевича не только не устраивала, но и заранее пугала.
Смена социальных статусов - так это называется. Если, когда они познакомились в армии, он был уже подполковником, а она всего лишь корреспонденткой с каким-то маленьким фиктивным званием, то теперь он застыл и кажется уже начал рассыпаться под тремя полковничьими звездами, а Лариса Викторовна наоборот - бодро и уверенно шагает вверх. Была уже и депутатом Ленсовета, и каким-то, хоть и небольшим лауреатом, а здесь, в Твери, плотно заняла место заместителя главного редактора областной газеты, и активно стремилась к тому, чтобы от приставки "заместитель" как можно скорее избавиться. Что и занимало львиную долю ее времени, усилий и мыслей. Да и разница в возрасте, больше десяти лет, с учетом грядущих в весьма скором времени физиологических изменений, да и вообще перспектив, тоже не могла не наводить некоторого уныния на полковника.
Да, "будущая тёща" стала начальником Славки, хоть и не прямым, - между ними, по счастью для него, было еще две ступеньки иерархической лестницы. А, как сотрудник внештатный, он заходил в редакцию нечасто, и общался только с этими, промежуточными "ступеньками". Да и работал под псевдонимом, так что, даже знай она его фамилию, вряд ли могла бы обнаружить ее в редакционных списках. Хорошо это или плохо для будущих взаимоотношений, нужно ли наводить такую конспирацию, Славка толком не знал. Но всё же следовал ей, дожидаясь того момента, когда.... Какого? По большому счету, этого он не знал тоже.