- Отец! Что ты собираешься делать, отец?! - в пламени факелов волосы высокого эльфа вспыхивали медными бликами. В глазах его метались недоумение и гнев. Лицо того, у кого он требовал ответа, было каменно-спокойным.
- Я отрежу путь слабодушным. Никто не отступит от данных клятв.
- Но как же наши родичи, отец? Как же твой брат, как его сыновья? Ведь они...
- Вернутся в безопасный Валинор, где их укроют и защитят Валар. Им ничего не грозит. Их простят, как только узнают, что они не ведали причины схватки.
- И все же...
- Ты так и не понял, Нельяфинвэ, почему я это делаю? Скажи мне, что хуже - умереть телом или отравить свою душу злодеянием?
- Отравить душу. Но причем здесь...?
- Вспомни, о том, что произошло после нашей Клятвы.
Посему Финголфин и сын его Тургон воспротивились Фэанору - и родились злые слова, и снова гнев прилил к остриям мечей*.
Догадка озарила лицо Маэдроса.
- Я понял тебя, отец. Я понял. Им не придется больше отравлять душу братоубийствами...Я не буду препятствовать тебе - но и участвовать в этом не хочу. Прости меня.
***
Он стоял на берегу, устремив взгляд на огромный костер, не мигая смотрел он, ибо глаза кузнеца привыкли к пламени. Никто не мог прочесть его мыслей - ни по лицу, ни проникнув в разум, ибо он закрылся от всех.
"Пусть это назовут предательством, а меня ославят предателем. Пусть. Я спас тебя, брат. Я спас тебя от Клятвы. Я спас тебя... от себя самого".