Эшли, Роуз. Один

ГОРОД ПЕПЛА

ЭШЛИ ДЬЮАЛ

Больше, чем выбор.
Больше, чем жизнь.
Меньше, чем любовь.

Аннотация

Одэтт Блайнт живет в новом мире. В мире, где не терпят ошибок.

За каждую оплошность приходится платить, любое несогласие влечет за собой строгое наказание, полет мыслей - равняется предательству. Ей чужден свет, ей чужда тьма. Она знает, что жизнь давным-давно предрешена, и не пытается сопротивляться, не хочет бороться до тех пор, пока не встречает его: человека, перевернувшего с ног на голову все её убеждения, всю её веру. Человека, изменившего её судьбу.

Впервые Одэтт осознает, что ей предстоит нечто гораздо большее, чем просто борьба человека с несправедливостью. Ей предстоит пройти через одно единственное и самое сложное испытание в жизни: через борьбу человека с самим собой.

ОТ АВТОРА: Дальше, чем нужно. Ближе, чем остальные.

ПРОЛОГ

Я растерянно оглядываюсь. Вижу, как папа подбегает ко мне, забираю из его рук свернутого в плед трехлетнего брата, и сглатываю. Происходит что-то серьёзное, но я не знаю что именно.

- Слушай меня внимательно, - отрезает он, кашляет и хватает меня за руку. Тащит по вытянутым, серым коридорам, внимательно следит за часами. - Я не пойду с вами. Теперь ты главный. Теперь ты отвечаешь за брата, ясно? Не подведи.

- Я не понимаю. - Мне страшно. Сердце бьется в груди бешено, неистово. Я смотрю на высокого, темноволосого отца рядом и боюсь выпускать его ладонь: вдруг убежит?

Оглядываюсь, и внезапно в открытой комнате на кровати вижу маму. Она спит. Наверное. Волосы свисают на пол, руки безвольно расставлены в стороны.

- Почему она там? - в горле крик. - Почему мама не идет с нами?

- Когда выберитесь, следуй по карте, которую я положил в карман твоих брюк, - папа не обращает внимания на мои вопросы, на мои слезы и на мой испуг. Он указывает пальцем на штаны и кивает. - Услышал? Читай внимательно все пункты. Я подробно описал каждую деталь.

- Пап, я...

Не успеваю договорить.

Отец заталкивает меня в большую, темную комнату. Тащит к встроенному в стене лифту и нажимает на кнопку вызова. Двери открываются.

- Ты должен быть взрослым, слышишь? - неожиданно он прижимает меня к себе. Проводит руками по волосам, смотрит в глаза горько, с болью. Обнимает. - Мой сынок. - Я едва сдерживаю слезы. Ничего не понимаю. Мне просто жутко страшно. - Прости меня. Пожалуйста, прости.

- За что, папа?

- Проследи за ним, - теперь он целует в лоб моего маленького брата. - Защити, если понадобиться. Не дай в обиду.

- Но, папа, что происходит? Почему мама спит, а ты не хочешь идти с нами?

- Я..., - он срывается. Начинает сильно кашлять. Отворачивается, горбится, и едва не падает на пол.

- Пап?

- Все, нормально. Сынок. Пора.

- Пора? О чем ты? Я..., - он выпрямляется и вновь поворачивается ко мне. - Я не понимаю. Что происходит?

Неожиданно папа сжимает мою ладонь и шепчет:

- Мы с мамой очень любим вас.

Затем отец буквально толкает меня с братом в лифт. Я сталкиваюсь спиной с ледяным железом, ошеломленно выпучиваю глаза и растерянно вскидываю брови. Делаю непроизвольный шаг вперед, однако перед лицом резко закрываются стеклянные двери.

- Отец! - аккуратно кладу брата в угол лифта и вновь смотрю в серые глаза папы. - Что ты делаешь? Открой! - начинаю стучать кулаками по преграде. - Открой! Выпусти нас!

- Очень любим вас, - повторяет он. Прикладывает ладонь к стеклу и болезненно морщится. Я вижу мокрые полосы на его щеках, вижу морщинки около глаз. Пытаюсь докричаться, ору, как дикий. Но папа не обращает на это внимания. Даже, когда силы покидают меня, и я панически валюсь на колени, он не открывает дверцы. Смотрит, садится, словно в зеркальном отражении, напротив меня и повторяет: будь сильным, будь сильным, будь сильным.

А у меня в ушах лишь звон. Я так сильно плачу, что готов выплюнуть легкие. Жар в груди сковывает движения. Смотрю то на отца, то на брата. Абсолютно не понимаю, что происходит, почему родители бросают нас? Почему?

Но рассуждение прерывает резкий толчок. В последний раз вижу лицо папы. Лифт дергается, и мы с братом движемся вниз.

ОДИН.

В уставе прописана определенная скорость движения. Его нельзя нарушать, если, конечно, не хочешь обрести проблем на голову.

Я иду в пятом ряду. Около меня Ева. Впереди её парень - Гилфорд. Он едва заметно протягивает назад руку, и они сплетают пальцы.

- Не боишься, что заметят? - я шепчу, так как громкость, с которой должны быть произнесены слова в полдень, тоже прописана в уставе, убираю назад длинные волосы. - Любите рисковать?

- А кто не любит?

Усмехаюсь. Не любит тот, кто хочет остаться в живых. Но Ева и Гилфорд явно не из таких.

Первый ряд сворачивает вправо: ребята строго колонной иду по своим домам. Они движутся не слишком медленно, и не слишком быстро. Все без исключения одеты в серые костюмы, держат в левой руке серые школьные чемоданы.

Я сжимаю пальцы. Рюкзак сегодня особенно тяжелый.

Мы продолжаем движение, только теперь я не в пятом ряду, а в четвертом.

- Слышала о новом наборе? К нам в школу придут из высших инстанций. Будут выбирать кандидатов в институт на военное дело. - Подруга фыркает. - Как думаешь, кто пройдет?

- Нам придется постараться. Иначе окажемся в "Яме".

- Не знаю, как тебе, а мне дорога в "Вышку" явно не светит. У отца проблемы на работе, нашу семью порядком придавили. Мать с ума сходит, папа молчит. Не знаю, что происходит, но чувствую, как надвигается нечто плохое. - Ева прикусывает губу. - Дочь предателя не возьмут в институт. Это факт. Так что "Вышка" только для избранных.

- Не выдумывай. Если мы не будем нарушать правил, то сможем пробиться. - Я поднимаю глаза вверх и рассматриваю за облаками огромный, летающий город. Город ангелов, как говорит моя мама. "Вышка", как называют в простонародье. Парящая страна, населенная управленцами сего мира. Мечта любого человека, проклятье каждого из нас. Оказаться там - значит либо заплатить огромное количество денег, либо добиться невозможных высот, либо иметь крепкие связи. Так как здесь, в "Центре", ни у кого нет возможности дать взятку, приходится рассчитывать на удачу и на знакомых. Но это ведь так глупо, не правда ли?

- Кого ты обманываешь, Одэтт, - Ева горбится и недовольно выдыхает. - Мы с тобой прекрасно понимаем, что нас ждет. Ты попадешь в "Вышку", так как брат твоего отца отвечает за набор студентов, а я попаду к Луису, в "Яму". Отпраздную с ним Хануку.

- Перестань. Жизнь под землей не для тебя.

- Но и в небе меня не ждут.

Я опускаю глаза на свои серые туфли.

- Черт, - горячо тянет Ева. - Жить и понимать, что прогресс не осуществим - невыносимо. Ты обычный человек, у которого абсолютно нет никаких привилегий, в то время как кто-то другой, не прикладывая ни малейшего усилия, обрел уйму привилегий, даже не пошевелив пальцем. Разве это справедливо? Я училась всю свою жизнь, думала смогу выбиться, стать кем-то большим. Но с возрастом я не приобрела уверенности в себе. Наоборот, я лишь осознала, что мои желания не соответствуют моим возможностям. Хотя кто определил мои возможности?

- Все люди равны, Ева, - неуверенно отрезаю я, на что слышу саркастический смешок.

- Сейчас это чушь. Побеждает тот, у кого больше власти. И это касается не только учебы. Это касается буквально всего. Куда не посмотри, а повсюду порхают зеленые бумажки. Приостанови этот беспредел и получишь страну бедняков, потому что по воле странного случая, богатыми являются не те, кто чего-то достиг, а те, кто ими родился.

Меня пугают данные рассуждения Евы. Я знаю, что ей трудно жить, знаю, что проблемы дома не дают ей спокойно спать. Но все её слова кроют в себе желание революции. Сейчас это не то, что плохо, сейчас это недопустимо. За подобные мысли, она может лишиться жизни.

Я не замечаю, как оказываюсь в первом ряду. Ева мимолетно прощается с Гилфордом. Светловолосый парень улыбается ей и следует колонной в сторону своего дома.

- Мы хотим сбежать.

Слова подруги вырывают меня из мыслей. Я ошеломленно вскидываю брови. Что-то сдавливает грудную клетку, хочется остановиться и отдышаться, но приходится держать темп, установленный уставом.

- Что вы хотите сделать? - испуганно переспрашиваю я.

- Сбежать, - Ева неуверенно пожимает плечами. Видит мои удивленные глаза и нервно облизывает губы. - А что нам ещё делать? У Гила вообще отец умер во время Великого Отбора.

- И что теперь? Все семьи пострадали. Оглянись, погибла половина города.

- Да, но не у половины города такие же проблемы с финансами. Он хочет найти работу в "Яме". Присылать маме деньги и...

- В "Яме"?! - я резко останавливаюсь, хотя не имею на это права. Кто-то сильно врезается мне в спину, я морщусь и случайно выпадаю вперед. Слышатся недовольные возгласы. Растеряно осматриваюсь: вижу ошеломленные лица школьников, и задерживаю дыхание. Не успеваю одуматься, как тут же по улице проносится гул сирены.

- Одэтт! - Ева испуганно смотрит на меня и хватает за руку. Я нарушила правило. Меня заметили, и теперь должны наказать. На лице у подруги виноватое выражение. Мне хочется наорать на неё за подобное признание, но слова застревают в горле.

Холод охватывает спину, когда к нашей колонне подходит регулировщик. Высокий, крепкий мужчина. На вид лет тридцать. Не курит, несколько часов в день уделяет физической подготовке. Описать его я смогла бы и с закрытыми глазами: сейчас все одинаковые. После отбора не осталось слабых: выжили только сильнейшие. Но разум затуманивается, и даже вблизи, я не способна рассмотреть его лицо.

Регулировщик молча хватает меня за руку. Приподнимает рукав рубашки и читает на запястье мой личный селф-номер. Затем он выписывает мне штраф, отрывает листок, и я дрожащими пальцами забираю его.

- Продолжить движение. - Орет мужчина.

Нас вновь выстраивают по рядам. Со свистком, я, Ева и ещё пара людей, стоящих в нашей колонне, начинаем движение с правой ноги.

Мои руки до сих пор потные. Сердце до сих пор бешено стучит. Однако теперь карман юбки ещё и оттягивает штраф, написанный корявым, неразборчивым почерком. Придется выполнить его до конца недели.

- Прости, - шепчет Ева. - Не думала, что ты так остро отреагируешь.

- А как я должна была отреагировать? - голос дрожит. Я откашливаюсь и тяжело выдыхаю. - Вы совсем с ума сошли? Ты хоть знаешь, что такое "Яма"?

- Да, но...

- Это подземный мир, Ева. Туда отправляют преступников, или тех, кто не в состоянии платить по счетам. Люди работают в шахтах, разгребают дерьмо за всеми нами.

- Ты не права. Я считаю, что в "Яме" живут лишь те, кого кинуло наше правительство. И это отнюдь не значит, что она кишит преступниками.

- Это значит, что она кишит дикими, отчаявшимися параноиками, которые оторвут голову любому, кто связан с "Центром" или "Вышкой".

- Одэтт, параноик сейчас ты, - Ева недовольно цокает. - Рассуждаешь так, словно в "Яме" и вовсе не люди живут, а монстры.

- Друг моего папы говорит, что повстанцы планируют восстание, - я шепчу и взволнованно прикусываю губу. - Понимаешь, что это значит?

- Что, наконец, восторжествует справедливость?

- Что вновь погибнуть люди. Очередная версия Великого Отбора. Мы ещё не оправились от прошлых потерь, а сейчас грядут новые. Такие действия предпринимают только сумасшедшие.

- Но сколько можно мириться с подобным отношением? - Ева осматривается, убеждается, что нас никто не слушает и горячо выдыхает. - Если завтра мы не окажемся в числе тех избранных, кто отправится в "Вышку", у нас будет два пути. Или всю жизнь проработать здесь, или после глупой оплошности оказаться там, - она указывает на землю. - Разве это справедливо? Каждый заслуживает нормальной жизни.

- Тебе и так дают возможность вырваться, - решительно отрезаю я. - Каждые полгода к нам приходят люди из высших инстанций, и забирают с собой около сотни человек. Если хочешь выбиться, учись. Да, связи и деньги играют огромную роль, но не купюры правят миром. А мозги.

- Тебе меня не понять, - Ева выдыхает. - Мы с тобой подруги, но нас разделяет огромная социальная черта. Брат моего отца погиб во Время Великого Отбора. А брат твоего отца держит под крылом половину служащих в "Вышке". Естественно, разногласия неизбежны.

- Всем трудно жить, но это не значит, что нужно совершать необдуманные или глупые поступки. Неужели ты не понимаешь, что за собственное мнение сейчас людей лишают жизни?

Мы доходим до своих домов. Наша колонна отделяется от коробки и следует в направлении коттеджей. Я останавливаюсь, чтобы свернуть к себе и слышу последние слова Евы:

- И это действительно та страна, за которую я должна бороться?

Слежу за тем, как подруга проходит на несколько метров вперед, поворачивает к себе. Она доходит до двери и скрывается за порогом.

Я сильно волнуюсь за Еву. Мне не нравится её желание восстановить справедливость, и не потому что я не вижу огромной разницы в уровнях жизни людей, а потому что знаю: такие, как она не побеждают. Их отлавливают и убивают. Правительству не нужны дети революции. Им нужны рабочие и подчиненные. Жаль, что она не видит, насколько обречены на провал все её попытки изменить мир.

Я отмираю. Иду в дом. Пока достаю карту, удостоверяющую личность, осматриваю улицу, вид за высокими зданиями, мост, соединяющий два берега, и черное Эри. Пожалуй, это загрязненное озеро единственное, что осталось у нас от прежнего мира.

Грустно выдыхаю, заталкиваю карту в отверстие и прохожу в дом. Как всегда никого нет. Учеба заканчивается в 16:30. Часы прибытия родителей с работы - 20:00. С девяти до двенадцати нам подарено свободное время, в течение которого мы можем сходить в парк, выстроенный гринписовцами с "Вышки", или посетить освободительный театр. Подростки обязаны быть дома уже в одиннадцать, ну, а взрослым позволено подышать свежим воздухом ещё часок.

Просто, а главное узаконено. Любой, кто окажется на улице после полуночи будет наказан в соответствии с третьим пунктом Конституции, а именно его придадут физическому избиению на главной площади, с целью профилактики искоренения подобных нарушений.

Я помню каждое предложение из свода правил наизусть. Папа тому виной. Он считает, что не знание закона не освобождает от ответственности, поэтому решил ввести меня в курс дела с самого младенчества.

Бросаю тяжелый портфель на пол, прохожу на кухню и наливаю себе воды. Сегодня удивительно жарко, не смотря на то, что приближается декабрь. Погода изменилась, после Великого Отбора. Осень перестала быть осенью, а зима - зимой. Загадка истории.

Отпиваю пару глотков, как вдруг вспоминаю о наказании. Лениво достаю штраф.

- Так.

Поджимаю губы и медленно, растянуто читаю:

- Житель номер 143655741, обязан прибыть на северную станцию, для уборки местности в десять утра. Срок нахождения на объекте - пять часов. При себе иметь спец.одежду и перчатки.

Выдыхаю, безвольно опускаю руку.

Мама разозлится, когда узнает, что я наказана. Папа припомнит, что его брат не будет помогать той, у кого проблемы с законом. Разговор мне предстоит не радужный, что уж тут скрывать, но я не думаю, что стоит бояться. Так ведь?

Убираю стакан в сторону, прячу штраф в карман.

Дел сегодня предстоит выполнить огромное количество, поэтому на рассуждения нет времени.

Поднимаюсь к себе в комнату, переодеваюсь в спортивную одежду.

Подхожу к зеркалу, и как всегда в отражении вижу серую, бледную себя. Завязываю светлые волосы в тугой пучок. Наклоняю голову в бок, надеясь увидеть хотя бы какие-то изменения, но не нахожу их. Физические упражнения не позволяют моему телу измениться. Я такая же угловатая и бледная. Хотя папа считает меня красивой, а мама говорит, что когда-нибудь внешность сыграет в моей жизни огромную роль. Не хочется, чтобы красивые глаза решили исход моей судьбы. Но если это необходимо - да будет так.

Сегодня я бегаю дольше обычного. На единственном восстановленном стадионе пусто. Мысли о Еве не дают мне покоя, поэтому я ношусь по кругу, словно одержимая, специально доводя организм до изнеможения. Пот льет по лицу, ноги жутко ноют, болят плечи, покалывает живот. Но я не останавливаюсь, ведь перед глазами стоит лицо подруги: её зеленые яркие глаза.

Бегу быстрей. Упорней. Жестче.

Затем я почему-то вижу, как Ева восстает против системы, её отлавливают.

Прибавляю скорость. Разгоняюсь до такого состояния, что кровь бурлит в венах, звенит в ушах. Горят легкие, к горлу подкатывает судорожный кашель.

Подругу придают смертельной казни на главной площади.

Резко останавливаюсь и испуганно прикрываю руками лицо. Громко дышу. Смахиваю с лица пот. Откидываю назад голову и устало, медленно, безвольно закрываю глаза.

Черт бы побрал Еву. Почему она вдруг решила, что может что-то изменить?

- Одэтт Блайнт. Решила, что сможешь победить природу? Не думаю, что она смилуется и одарит твое тело мышцами.

Открываю глаза и вижу, как ко мне подходит Крейвен Коварди. В его глазах столько же доброты, сколько в нашем мире справедливости.

- Крейвен, - киваю. - Пришел заниматься?

- Естественно, ведь завтра важный день.

- Да. Будут выбирать кандидатов в "Вышку".

- И мы с тобой знаем, кто пройдет. - Подмигивает. Мама Коварди посол, который регулярно посещает город ангелов. Шансы, что Крейвен не окажется в списке избранных такие же маленькие, как зарплата моего отца. - Мне кажется, или ты стала выше?

- Тебе кажется. - Я выдавливаю улыбку. Мне по природе не нравятся люди, которые считают себя достойней остальных, но в нашем мире нет места обидам и причитаниям. Приходится вести себя так, словно тебя всё устраивает. - Желаю завтра удачи.

- Одэтт, она нам не понадобиться.

И он прав.

Зачем нам удача, если мы имеем отличные связи? Как бы гадко это не выглядело, но я являюсь той, кому путь в "Вышку" открыт, а на дороге постелена красная дорожка. Пытаюсь не думать о такой дикой несправедливости. Ведь никому в городе ангелов до нее нет дела: почему я должна волноваться? Но мысли окутывают голову. Мне так жаль, что я не могу взять с собой Еву, так жаль, что я пройду испытания, являясь чуть ли ни самой слабой в группе.

- Не унывай, Блайнт, - Крейвен ухмыляется и как-то по-человечески выдыхает. Неужели он умеет читать мысли? - Окажешься в "Вышке", станешь авторитетом. Станешь авторитетом, сумеешь замолвить словечко за тех, кто будет ждать тебя здесь.

- Так говоришь, словно понимаешь о чем речь.

- Конечно, понимаю. Моему отцу скоро сорок девять, и мы оба догадываемся о том, что это значит.

Парень поджимает губы. Смотрит куда-то вдаль, а я устало вытираю потный лоб.

Всем известен тринадцатый пункт Конституции: по исполнению пятидесяти лет, гражданин становится недееспособным и влечет за собой деградацию нации. Вследствие этого, его необходимо изолировать и обезвредить.

- Обезвредить, - Крейвен ядовито усмехается. Наверняка, так же в голове прокрутил два смертоносных предложения. - Только идиот не знает о том, что происходит с людьми на загадочном "курорте" для пятидесятилетних.

- Мне жаль. Правда. - Это единственное, что я могу сказать. В груди что-то ноет, ком поднимается к горлу и неприятно жжет, но я встряхиваю головой. Не мой долг волноваться за жизни родителей Крейвена. В конце концов, его мать посол. Она придумает что-нибудь. Точно придумает. - Сейчас твоя задача не провалиться. Так что не стоит забивать голову лишними мыслями.

- Как скажешь, - парень усмехается. - Кстати ходят слухи, что ты после отбора возглавишь группу.

- Глупые слухи. - Недовольно выдыхаю и отвожу взгляд. - Мой дядя любит приукрасить.

- И, тем не менее. Ох, не хотел бы я попасть к тебе. Ты же ничего не умеешь! Только людей погубишь.

- Да, у меня нет груды мышц, но есть другое.

- Что? Папин влиятельный брат?

Мне хочется сказать об уме и целеустремленности. Но я не двигаюсь. Просто смотрю перед собой и тяжело дышу. Нужно привыкнуть к тому, что люди начнут указывать на несправедливое решение высших инстанций.

- Ты, Одэтт, счастливица. Мало того, что проходишь по блату, так ещё и занимаешь лидирующую позицию. И где же тут справедливость?

- Справедливость? - усмехаюсь и ошеломленно смотрю на Крейвена. Он, наверно, нагло шутит. - Да, брось. Ты хочешь казаться особенным, но это полная чушь. На самом деле мы с тобой поразительно схожи. Ведь ты, как и я, нечестным образом окажешься в списке тех, кому обеспечено хорошее будущее.

- Это все? Что-то как-то совсем немного общего у нас с тобой, Блайнт.

- Нет. Есть ещё кое-что. - Делаю шаг навстречу парню и пронзаю его серьёзным, тяжелым взглядом. - Несмотря на все наши привилегии, мы с тобой тупые пешки в огромной сложной игре правительства, и даже оказавшись там, наверху, мы не станем её частью. Так что можешь дальше лелеять свои мысли о том, что заслужишь доверие главенствующего и спасешь отца от гибели. Это невозможно, и мы прекрасно об этом знаем.

Крейвен сутулится и стискивает зубы.

- Ты только кажешься безобидной. - Осматривает меня ядовитыми глазами. - Под копной золотых волос кроется будущая замена нашему сегодняшнему "любимому" главенствующему. Не боишься, что нарвешься на огонь и вилы? А?

- Встретимся завтра. - Поджимаю губы. - Лучше потренируйся. Это окажет более полезное воздействие на твой мозг, нежели шевеление извилинами.

Срываюсь с места. Знаю, что была резка, но вскипаю от гнева. Надоело выслушивать в свой адрес мысли о несправедливости. Сначала за собой проследите, а уже потом высказывайте что-то мне.

Как же я сгораю от желания оказаться на месте другого человека, избавиться от вечных наставлений, причитаний и прочей чуши.

Протираю руками лицо и громко выдыхаю.

Некоторые вещи просто неосуществимы, независимо от того, как сильно мы хотим их исполнения. А жаль.

ОДЭТТ

ЕВА

Комментарии: 8, последний от 17/07/2013. © Copyright Эшли, Роуз (nika-tory@yandex.ru) Размещен: 17/06/2013, изменен: 17/06/2013. 25k. Статистика. Глава: Фэнтези ГОРОД ПЕПЛА Иллюстрации/приложения: 3 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: В общем, вот и новое произведение. Абсолютно ни в чем не уверена... Пишу то, что взбредет в голову... Идея сумбурна) В мыслях лишь некоторые моменты, которые, надеюсь, скоро воплотятся на бумаге. Это новая история о девушке, которая абсолютно не уверена в себе. Но ей придется бороться, придется сделать свою жизнь лучше, и, конечно, силы у неё появятся благодаря любви. Может банально, но сердце у меня от того, что я пишу эту историю, наполняется теплом) вот как-то так)) ПИШИТЕ СВОИ КОММЕНТАРИИ, ПОЖАЛУЙСТА! ВЫ МНЕ ВСЕ ОЧЕНЬ И ОЧЕНЬ НУЖНЫ!!! С любовью, ваш автор.

Эшли, Роуз : другие произведения.

Один