Пролог. Выходит автор. Я большой зануда. Зануда.
Потому что редко вру. Почти
как Свидригайлов. Мой текст не
выдерживает никакой критики. Да,
критики. Но дело в том, что всё, что... то, что...
вы сейчас увидите, действительно
происходит с моим...э, героем
Хоть это и абсолютно невозможная ситуация.
(Становится понятно, что автор пьян.)
Начало.
Метро. Герой приезжает на эскалаторе. Внизу топчется невнятная фигура.
Герой. "...А вам - до меня"... М-м-м, ла-ла...
Фигура. (Как бы про себя.) Почему это станция называется "Чистые пруды", когда пруд один?
Герой. (Проходит мимо, но неожиданно останавливается. Явно хочет ответить, но не знает, что.) Это... у Сытина... (икает) там тоже. Ну, как обобщённое название местности... этой... то есть которая наверху.
Фигура. Ага.
(Неловкая пауза.)
Интересно, что кранты вот тоже одни.
Герой. Ну это как сказать!
Фигура. Нет, всего одни они. Двум крантам не бывать, а одних не миновать. Единственная мудрая народная муд...
Герой. Послушайте! (Покосившись на проходящий поезд.) Охота Вам в
метро об этом думать. Вы время не подскажете?
Фигура. Время на табло. Хотя, смотря какое время Вас интересует.
Герой (растерявшись). Ну... настоящее. (Пауза).
А какое же ещё могло...
Фигура. Да мало ли... (Резко меняя тон на деловой.) Вы не подскажете, где находится Подколокольный переулок?
Герой. Под колоколо...(понял, что шутка неудачна.) Ой, ну это далеко. Ехать надо.
Фигура. Ну да. Куда хоть ехать-то?
Герой. Э-э-э... (Делает движение, как будто хочет уйти, но неуверенно произносит:) хотите, покажу?
Трамвай, почти пустой, сидят свободно.
Фигура. А Вам-то куда?
Герой. Понимаете... Когда человек попадает в большое дерьмо, ему сначала надо из него выбраться, а потом уж станет понятно, куда. (Пауза.) Вы никогда не падали в дерьмо?
Фигура (уже весело). Знаете ли, нет.
Герой. А я на даче постоянно падал. Еду на велосипеде всё равно куда, и вот обязательно проезжаю мимо какой-нибудь навозной кучи и - падаю в неё, ну!
Фигура (непроизвольно покосившись на героя). Судьба, видать.
Герой (воодушевившись). Смотрите, можно аллегорию такую придумать:
А л л е г о р и я.
Попадает человек в дерьмо. Причём не с какой-то целью - он не ассенизатор, а так, судьба. И думает: чего ему в нём делать? Понятно, что находиться в этом дерьме надо с достоинством, гордо подняв голову, и постараться поскорее из этого дерьма выбраться, тоже с достоинством, а не хвалить, какое оно, дерьмо, хорошее, не окунаться в него с головой, не говорить, что надо к нему просто приспособиться и адаптироваться (а кому не нравится - люди просто дезадаптированные, и их попытки выбраться - это бегство от реальности); и не тонуть в нём, опустив руки и думая: раз уж попал в дерьмо, то надо и радоваться тому, и грешно из него самому выбираться.
Фигура. Интересно.
Герой. Ну и вот... Мы, кстати, приехали.
Фигура. Не знаю, насколько кстати... А я думаю, в жизни нельзя следовать жёстким планам. Пусть всё идёт так, как случается, а там посмотрим. Понимаете, чем дальше - если хотите, выше, - цель, тем больше погрешность. А чем меньше ты в жизнь вмешиваешься, тем, между прочим, больше узнаешь...
Герой. ...дерьма.
Трамвай резко тормозит, слышна ругань водителя.
Герой. Ну вот, посмотрите. Два красавца.
Смотрит на скульптуру на углу Подколокольного и Яузского. Трамвай тем временем трогается и набирает ход.
Герой. ...Баба и мужик. Баба на вытянутой руке держит тяжеленную винтовку, а мужик игриво помахивает отбойным молотком, в другой же руке, смотрите, держит книгу, заложенную пальцем. Интересно, можно долбить и читать одновременно?
Фигура. А, вы про статуи. Это символ. Аллегория, можно сказать.
Герой. Символ? Символ чего? Уродства? Фрейдизма? Идиотизма?
Фигура. Ну, может, это бессмысленный символ.
Герой. Слушайте, а мы проехали!
Фигура (отмахивается) Да ладно. Вы знаете, сколько народу из этого дома было репрессировано? В каждой квартире... А по всей стране!.. Больше, чем в войнах погибло! И ведь у тех, кто это сделал, ещё хватает совести до сих пор что-то вякать!
Герой. М-м-м, там о совести говорить лишнее. Что им наше презрение? "Хотя бы и на протяжении миллионов лет мученичества"... Что им наш сарказм, сатира, обвинения, апелляции к совести, человечности?! Они субнравственны. Им непонятно наше осуждение. Ну, всё равно их время ушло. Вот пускай они побудут диссидентами!
Фигура. Как вы жестоки.
Герой. Почему жесток? Если принять, что все люди живут по золотому правилу этики, то всё, что они делают другим людям, они допускают и по отношению к себе. Так что всё нормально!
Фигура. Они сейчас не убивают - и ладно. Уже хорошо. Спасибо Сергеичу. Представляете - чего не смогли сделать декабристы, Чаадаев, там, Сахаров, Солженицын, Ростропович с Вишневской, Новодворская - куча умных и смелых людей - сделал какой-то безграмотный комбайнёр!
Герой. Ха-ха-ха!.. Но он тоже успел поубивать, в Вильнюсе в том же... Хотя, похоже, сейчас мы действительно живём в самое свободное время за всю историю страны. Перестройка - это чудо.
Фигура. Я про что и говорю!.. А как вы относитесь к чуду? Вам нравится, когда с вами делают чудо?
Герой. Вот если б его делал я... Нет, это всё равно... Вот этот, как его, ученик Гур... Прототип Петра Пустоты? Успенский! Полжизни провёл в "поисках чудесного" и считал это важнейшим делом. Не знаю, нашёл он что для себя или нет, но меня в таком поведении всегда что-то смущало. Чудо, понимаешь, решил искать! Наверно, я увидел наивность и безнадёжность своих собственных поисков. Хотел в Тибет ехать или аскетом стать. Но смотрите - христианский аскет мучается, чтоб блаженство вечное получить. Он просто платит за блаженство. Это же "новый русский"! Он решил пораньше заплатить, чтоб побольше получить! Вот вам и аскетизм! В любом случае, он думает о себе в первую очередь! О своём этом "вечном блаженстве"! Поэтому нерелигиозная нравственность - гораздо выше и чище! Когда человек помогает другим без надежды получить что-то для себя... Да. А чудо я потом нашёл, уже когда учился в университете. Понимаете, в нашем бессознательном могут быть такие "белые пятна", которые не всплывают ни при каком психоанализе, и что там находится - ведает только Бог. Может, он там и находится. Как бы то ни было, бессознательное исполнит все наши желания, пусть даже самые скрытые и ужасные.
Фигура. Да, страшновато. А чего-нибудь посимпатичнее не хотите?
Герой. Знаете, это можно назвать бегством от реальности, неприспособленностью к жизни, дезадаптированностью, эскапизмом и чёрт знает как ещё, но чудо - единственное, чего я жду. Чего тут ещё искать-то?
Фигура. А смысл жизни не хотите поискать?
Герой. Ха-ха! Мой друг Пономарев-Полянский уже доказал, что смысла жизни не существует (а не "вопроса о смысле жизни", как ему изменили в редакции), так что- искать тут нечего! Впрочем, смерть - штука тоже интересная и непонятная, как и чудо...
Фигура. Ну, не беспокойтесь: уж что-то из них будет обязательно!
Герой. А? Хм, действительно. Вот видите - я счастливый человек! Хоть что-то из того, чего я жду, обязательно будет! Ура!
(Яркая вспышка, мат водителя.)
Водитель (гнусаво, в микрофон). Фу-фу! Стоим!
Пассажиры (противно). Чиво? А чиво, не поидет? Чиво, сломался? А?!
Водитель. Не поедет, не поедет! Вагон дальше не пойдёт!
Фигура. Смотрите, какой-то автобус. Давайте пересядем!
Герой. Откуда тут автобус? Ну давайте.
Вам нужен билет?
Фигура. Нет, у меня служебное.
Герой. Так о чём мы говорили?
Фигура. Что-то о том, что ожидание чуда - это дезадаптация и чёрт знает что ещё.
Герой. Вот-вот! Дезадаптация?! Но к чему? Мир настолько сложен, может, к нему и невозможно адекватно адаптироваться! Вот кто более адаптирован - "новый русский" или тот же монах? А? Не знаете? И никто не знает! А дезадаптация - ещё и показатель непохожести, и независимости, между прочим! По крайней мере, независимости взгляда. Может, я и не хочу к этому говну адаптироваться?! Я хочу быть выше этого, ну!
Фигура. Да, что-то похожее мы уже обсуждали. Давайте о говне больше не будем.
Герой. Не знаю, получится ли... (Посмотрел в окно). А где это мы едем?
Фигура. Видите, Вам в мире ещё что-то интересно. Вы хотите просто наблюдать? Не влезая?
Герой. Ну да, не влезая. Известно во что. (Пауза). А Вы предпочитаете грязевые ванны?
Фигура. Можно сказать, что "всё в жизни попробовать" - это глупо, и часто опасно, но без этого мы не были бы нами. Мы же развиваемся благодаря своему опыту?
Герой. А куда мы этот опыт?! В рай с собой потащим? Это какой же должен быть рай, если для него нужен такой, извините, дерьмовый опыт? Я боюсь, наш опыт в чужие условия и невозможно перенести. Даже в рамках нашей жизни - вон как мучаются эмигранты!! А ампутация тела от души - вообще тяжелейшая травма. Какая уж тут радость! Это всё равно, что при потере руки говорить: "Ой, мне сразу так легко стало!" А тут всё тело теряется! Да мы же общаемся больше мимикой, имиджем, невербально, телом, мы вот с Вами встретились - и ещё без всяких слов начали общаться, слова уже потом появились, причём глупые. Без этого внешнего, телесного общения мы бы и не вели сейчас свои душевные разговоры. Даже Эйнштейн говорил, что лиши его тела - и он не сможет думать. Как же можно выбросить ту часть мозгов, которая отвечает за тело, за чувства, которые с телом неразрывно связаны, за... что, и любовь должна вместе с телом исчезнуть? И что же на "душу"-то останется? Процентов 5%? Это же уродец!
Фигура. Понимаю. Получается, если есть "загробная жизнь", э т а жизнь обесценивается...
Герой. А не наоборот!
Фигура. ...так как мы набираем неадекватный для "вечной жизни" опыт. Мы же не можем... Нам что здесь, ангелов из себя изображать? Это уже психопатология.
Герой. Да, мы с вами далеко не ангелы. Я могу даже сказать, что не знаю ни одного претендента на эту роль.
Фигура. Я-то человек, и Вы, судя по всему, тоже. Поэтому, лучшее, что в нас есть - это... ну, человечность.
Герой. Гениально. Только что это?
Фигура. Как раз наиболее человеческие качества. Это же интуитивно понимается - человечность, чуткость, внимание, юмор, доброта... Это так хрупко... Зато, может, единственное, что сохранится в наших уродцах-душах.
Герой. Чтоб сохранить, надо эту доброту в себе воспитать. А с какого я буду этим заниматься? Может, я даже согласен, что людям надо добро дарить. Но я не понимаю - а что для них добро?
Фигура. А для Вас? Что Вы для себя считаете высшей ценностью?
Герой. Э-э... ну вот это и считаю - способность добро дарить.
Фигура. Значит...
Герой. Значит, лучшее, что мы можем дать людям - это заставить... э-э... направить...
Фигура. Да нет, загнать!..
Герой. Тьфу ты черт!.. Конечно, нельзя решать за людей, что для них добро. Но что, делать им то, что они сами хотят? А мало ли чего они хотят! Они, может, убивать хотят. Или грабить. Материальная помощь развращает людей. Анна Достоевская милостыню детям не давала! Чем больше мы людям помогаем, тем... по крайней мере, тем они становятся слабее. Чем надо помогать-то?! Вот мы даже на такие элементарные вопросы ответить не можем! Конечно, если человека надо вытащить из концлагеря...
Фигура. ...или из дерьма (подмигивает).
Герой. ...А потом? В обыденной-то жизни что делать?
Фигура. По-моему, работы до чёрта. Всегда можно найти человека, которому знаешь, как помочь. Не такая уж это проблема. Тут не разговорами надо...
Опять вспышка, автобус качнуло. У героя с плеч случайно падает на пол автобуса плащ ("с кровавым подбоем"), а у фигуры - неопределенной формы куртка, которую она уже специально с себя снимает: Становится ясно, что Герой, оказывается, похож на античного героя, будто сошедшего с постамента древнегреческой статуи, а Фигура - девушка с потрясающей фигурой и милым лицом, очень современная, в прозрачном платье.
Герой (в пылу разговора, не замечая пока). А вот Вы, Вы что бы хотели, чтоб я Вам сделал?..
Фигура. -Э-э... поцеловаться...
Герой наконец смотрит на Фигуру. Целуются.
Герой. Ну вот это - добро?
Фигура. Ага!
Автобус улетает в рай.
Василий Пономарев-Полянский, март 1999 г.