Есть люди, которые делами и подвигами украшают Отечество и свое время. Достойное место в этом ряду занимает и Герой Советского Союза генерал армии МАРКИАН МИХАЙЛОВИЧ ПОПОВ.
Время, в котором генералу армии ПОПОВУ М. М. пришлось жить и трудиться очень сложно и многогранно. Мы еще мало знаем о нем, так как многие документы пока еще остаются закрытыми для широкого круга читателей.
Думается, что далеко не все знаем мы и о самом генерале армии ПОПОВЕ М.М. и поэтому не можем однозначно и полно судить об этой непростой личности. Одно бесспорно: в достижении нашей исторической победы в Великой Отечественной войне есть и его значительный вклад.
История расставит все по своим местам и воздаст людям, показывающим образцы исполнения долга, людям храбрым, честным и неподкупным.
Она уважает людей, уверенных в своем призвании, людей, добросовестно исполняющих свое дело, людей правдивых, способных творчески мыслить, вдохновенных, которые беззаветно служат своему народу и Отечеству.
Надеюсь, что в год празднования 50-летия победы в Великой Отечественной войне, книга откроет для нас еще одну страничку истории.
Ведь жизнь Героя Советского Союза генерала армии М.М.ПОПОВА, его полководческое искусство, высокие качества патриота-бойца, беззаветное служение Отечеству - есть яркий пример для всех воинов Российских Вооруженных Сил. Именно таким он и представлен в повести " Когда решать судьбу людей дано...".
КОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСКАМИ ЛЕНИНГРАДСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА
генерал-полковник С.Селезнев.
Маршал Советского Союза А.М.Василевский в книге "Дело всей жизни" пишет: "Маркиан Михайлович Попов был человеком большого военного дарования, умел хорошо разбираться в оперативных, стратегических вопросах. Много мне приходилось встречаться с ним при проведении серьезных стратегических операций. Он был разносторонне образованным военоначальником, интересным собеседником и к тому же очень добрым человеком".
Начальник Генерального штаба генерал армии С.М.Штеменко подчеркивает, что в годы Великой Отечественной войны выдвинулась замечательная плеяда военных руководителей, среди которых находится и имя М. М.Попова.
Маршал Советского Союза К.К.Рокоссовский отзывался о нем, "как о здравомыслящем военном руководителе, приятном собеседнике, когда в дружеской беседе легко договаривались о взаимодействии своих армий".
Маршал Советского Союза Л.А.Говоров отмечает энергичность, работоспособность, большой боевой опыт и превосходную оперативно - стратегическую подготовку М.М. Попова.
Будущий полководец, Герой Советского Союза генерал армии Маркиан Михайлович Попов родился в семье учителя в станице Усть-Медведицкой /ныне г. Серафимович Волгоградской области/ области Войска Донского.
И вопреки официальной дате не в 1902, а в 1904 году 15 ноября, о чем свидетельствует его отец: "... в доме ветеринарного врача Кораблевского, что за оврагом..., родился Маркиан 1904 года 2 ноября ст. стиля, утром. По этому случаю я пропустил урок в женской гимназии". Это письменно подтверждают и сестры Маркиана Михайловича Валентина и Лидия, и автор настоящего эссе. Он прибавил себе два года, чтобы попасть в Красную Армию. По сообщению официальных органов, подлинного документа о дате его рождения не сохранилось.
Отец его Михаил Петрович был сыном надворного советника, одно время служившего исправником в городах Новоржеве и Порхове Псковской губернии. По окончании Московского университета им.М.В.Ломоносова в 1900 году, Михаил Петрович Попов женился на Марии Алексеевне Соловской, дочери секретаря уездного Новоржевского дворянского собрания. Некоторое время он служит в Пробирной палате мер и весов в Москве, затем в Харькове, потом учителем реального училища в Усть-Медведицке в гимназии г. Лодзи, которую с начала Первой Мировой войны вывозят в г. Новочеркасск.
В начале лета 1916 года по ходатайству Думы города Новоржева Михаил Петрович назначается директором только что открываемой мужской гимназии. В квартире при ней, большой и неуютной, он и поселяется вместе с сыновьями Мотей и Петро - так их называли на Дону. Мой отец был утвержден в гимназии преподавателем греческого языка. А так как отношения с тестем у Михаила Петровича были натянутыми, то на правах родичей мальчики буквально дневали и ночевали у нас, здесь же и питались, до приезда Марии Алексеевны, что имело немаловажное значение при начавшихся продовольственных затруднениях. Мне кажется, Маркиан никогда этого не забывал и всегда питал приязнь к нашему семейству. К осени в Новоржев приехала Мария Алексеевна с дочерьми: Ниной, Валей, Лидой. Она быстро сошлась с моей матерью и до последних дней своих поддерживала личную и письменную с нею связь. Теперь уже всей семьей бывали у нас на Опочецкой улице.
Братья на зависть всем городским мальчишкам щеголяли в казачьих брюках на выпуске с красными лампасами, попыхивая папиросами "Дядя Костя", названными так в честь знаменитого тогда артиста К. А. Варламова.
Особенно выделялся Мотя, Марком его начнут называть позже - после женитьбы и войны. Внешне интересный, веселый, с открытой улыбкой и оригинальной "мушкой" на щеке (родимым пятном). Он был предметом "обожания" многих девочек, к тому же на три года старше меня.
Осенью этого же года мальчики были приняты в Новоржевское Высшее начальное училище - Маркиан в третий класс, а Петро в первый. В гимназии тогда открылись только старшие классы. Поступил в начальную школу и я, до этого занимавшийся дома с приходящей мадам. В ту пору из Пскова в старшие классы гимназии перевелся и мой брат Леонид со своими друзьями. Теперь у нас в доме все чаще звучали молодые голоса: новых товарищей брата, моих и наших родичей Моти и Петро.
Шла война, и мы увлекались военными играми, втайне мечтая стать вроде прапрадеда Ефима Алексеевича Попова, который геройски участвовал во всех войнах с Наполеоном, пройдя путь от солдата до ротмистра, командира эскадрона кирасирского Её Императорского Величества полка. Вместе с потомством записанного по определению Псковского дворянского депутатского собрания в третью часть дворянской родословной книги. (ЦГИА.ф. 1343, оп. 27, д. 5666,л. л. 19-20).
И играли мы не с ребятами "своего круга"- бойскаутами, а с мальчишками с Зеленой улицы, на которую выходил наш сад. И нередко схватывались со скаутами, и верховодил нами Маркиан, хотя он больше тяготел к группе старших во главе с Леонидом, чем к нам "мелюзге". И тут на память приходят некоторые эпизоды из жизни будущего военачальника, командовавшего в годы Великой Отечественной войны рядом фронтов, доселе никому неизвестные, кроме сестер Вали и Лиды и его племянницы Татьяны Петровны Яремчук, которым я кое-что рассказал.
Еще в детстве у него появлялась способность находить выход из труднейшего положения, какая-то мгновенная реакция - и решение найдено. Случай первый. За кузницами, на краю городка, находилось большое поле, где проводились ребячьи военные игры. Здесь было сооружено несколько крепостей - добротно сделанных землянок, в том числе и бойскаутовских. В одной из таких игр партия ребят во главе с Маркианом погнала противника. Часть из них бежала за подмогой, другая со знаменами укрылась в крепости. Нужно было захватить их до прибытия помощи. По его команде, из ям, где обжигался уголь (в метрах трехстах), была притащена огромная дымящая головня и засунута в землянку сверху. Перепуганные, заплаканные "враги" сдались со знаменами вместе.
Случай второй. На уроках фон Горст, преподававшей немецкий язык, произошел скандал. Она выпорхнула из класса и устремилась к инспектору училища А.К.Даву. Классу грозила по тем временам большая неприятность, вплоть до вызова родителей. Маркиан бросился за нею, догнал у самой учительской, схватил в охапку и принес в класс, где все коленопреклоненно извинились перед Леопольдиной Юлиановной, и инцидент был исчерпан. Шла Масленица 1917 года. У нас была выездная лошадь "Воронец", купленная отцом из числа выбракованных из армии. Она хорошо ходила рысью, но при ударе кнутом немедленно переходила на галоп. Для нас, мальчишек и девочек Поповых и соседок Альбрехт, было устроено катание. Папа предупредил - особенно не гнать "Воронца". Все мы разместились в санях, а Маркиан как самый старший, уселся на козлах с Фрейманом, пленным австрийцем, корнетом, ухаживавшим за лошадью и обучавшим меня немецкому языку. С шумом, гамом выбрались на Зеленую улицу, и упрашивали Фреймана ехать быстрее, но он был неумолим. Тогда Маркиан, повернувшись к нам, сделал знак и на ухабе стегнул коня, который, присев, прыгнул и пустился галопом. Австриец кубарем полетел на дорогу, вожжи оказались в руках Моти. О! Это была лихая езда!
И еще. По существовавшей традиции в состоятельных семьях отмечались дни рождения каждого из ее членов и особенно торжественно дни ангелов или именин. На 14 году жизни в день святого Маркиана Мотя получил от деда подарок - серебряные часы. Они были на цепочке, заводились ключиком и являлись для него предметом гордости. У мальчика тех времен - часы! Ни у кого их не было, и как мы ему завидовали, когда он со звоном открывал крышку. И случилось нечто такое, что открыло присущую черту его характера. Все мы хорошо знали горбатенького мальчика, сынишку очень бедной женщины, жившей в убогом домишке на берегу реки. В самый канун Рождества, он, захватив топорик, направился через озеро в лес за елкой, а когда возвращался, сильно завьюжило, сбился с дороги и замерз. По елочке его лишь и обнаружили. Весть эта нас всех ужаснула, тронула до слез. Устроили складчину на похороны. Среди собравшихся мальчиков были Мотя и Петро, и у того и у другого ни копейки. Маркиан достает часы, отстегивает цепочку от кармана и говорит:
- Вот, возьмите, заложите их у часового мастера Миценгендлера, а деньги на похороны, я их потом выкуплю.
Ни у кого не поднялась рука принять этот дар сердца. Кто-то из вошедших взрослых восполнил образовавшуюся прореху.
Школьные годы тогда/1917-18/ отличались необыкновенной кипучестью и широтой интересов, взглядов. В происходивших спорах, диспутах Маркиан оказывался на стороне наиболее революционно настроенных юношей и девушек, принимавших самое живое участие в строительстве новой жизни молодой России, без деления на богатых и бедных.
После окончания в 1918 году Новоржевского Высшего начального училища, реформированного осенью в школу 2-й ступени, под влиянием своих друзей-комсомольцев К. Шарикова /будущего профессора, директора Ленинградского института марксизма-ленинизма/, г. Юпатова/впоследствии ответственного работника Ленинградского ГУБКома РКПб/, брата моего - Л. Попова, вступает в комсомол и получает направление на должность избача Туровской волости. Так началась самостоятельная жизнь Маркиана Михайловича. Туровская волостная библиотека, которую он организовал, скоро стала притягательным центром для молодежи села. Нередко в ней проходили заседания Комбеда, через который шло пополнение Красной Армии.
В 1920 году по путевке комсомола М. М. Попов 6 мая вступает в ряды Красной Армии, принимает присягу, с которой была связана вся его дальнейшая жизнь.
Перед отъездом он заехал проститься, брат Леонид уже был в Армии. Правда, два года спустя, это сделал и Петро, направляясь в Михайловское артиллерийское училище. А вот отец их Михаил Петрович, став заведующим школой 2-ой ступени, у нас уже не появлялся из боязни скомпрометировать себя.
В течение десятилетия шаг за шагом постигал он азы ратного труда, включая сюда и бои с белополяками, продвигаясь по служебной лестнице.
В свою очередь и я, после окончания школы 2-й ступени, уехал к брату в Ленинград, где он со своими друзьями заканчивал университет, последние пристроили меня чернорабочим на завод "Промет". Там я получил специальность шлифовальщика металла. Все свое свободное время, а то прихватывая и ночное, отдавал литературным опытам - писал небольшие рассказы, сценки, к которым пристрастился еще в школе. Один из рассказов понравился друзьям Леонида и по их совету направил известному тогда журналисту Михаилу Кольцову. И сверх ожидания получил от него весьма одобрительный ответ с пожеланиями учиться и учиться. И письмо это сыграло положительную роль при поступлении в Ленинградский университет, несмотря на мое неблагополучное социальное происхождение, - я был принят.
И случилось это летом 1926 года, а осенью Маркиан, встретившись с Леонидом, которого он очень уважал, пригласил всех нас, новоржевцев, в том числе и Шарикова, Юматова, к себе, на зимние квартиры 33-го стрелкового полка, где он был начальником полковой школы. Здесь, собственно, и отметили мое поступление в университет. Познакомились с его женой Клавдией Ильиничной, очень милой, общительной, к тому же прекрасной хозяйкой, хотя она была простая работница.
Маркиан, живой, несколько раздавшийся в плечах, был крайне рад этой встрече и от всей души потчевал каждого из нас. Причем, блестя глазами от выпитого, сообщил, что представлен к должности командира батальона. В полку со всеми ровен, без подобострастия к начальству. Время провели весело. Потом он с Клавдией побывал у нас с Леонидом на Съездовской линии, что называется, с ответным визитом.
Следующая наша встреча состоялась уж не совсем в обычных условиях. Летом сотни студентов ЛГУ были призваны на высшую военную допризывную подготовку в лагеря 33-го стрелкового полка, разместившегося в дачной местности в Дибунах.
На первом построении щеголеватый, подтянутый комбат, обходя строй, вдруг подмигнул мне. Ба! Маркиан! Командиром нашего взвода являлся недалекий малый, но службист Моисеев, которому доставляло истинное удовольствие "поездить на ученых". Ему ничего не стоило положить людей в грязь, в болото ("свинья грязь найдет"). Но однажды дневальный вызывает к комбату. Явился, а тот с упреком - почему не заходишь? За чаем, я попытался объяснить, что это нарушение субординации, а заодно рассказал о "художествах" комвзвода Моисеева. Маркиан улыбнулся и заметил: "Сволочь он, конечно, порядочная, а ты намекни ему, что мы родичи".
И на вопрос комвзвода, зачем вызывал комбат, я многозначительно ответил: " Да так, просто чайку попить". И что стало? С той поры, придирки к студентам - как рукой сняло. Его характерной чертой была порядочность, обязательность. В августе 1941 года, когда немцы рвались к Ленинграду, Леонид попросил Маркиана, командовавшего фронтом, помочь вывезти родителей и сына из Валдая, он, не задумываясь, дал машину и двух солдат.
Будучи непосредственно связанным с красноармейцами, он проявляет исключительную заботу об их обучении, морально психологическом состоянии, бытовых условиях, снискавшую ему авторитет в полку. Именно здесь он научился разбираться в людях, и положено было начало формированию у него ответственности за их судьбы. Не случайно на окружных маневрах его батальон занял одно из первых мест, а сам он получает по приказу Реввоенсовета СССР, подписанного Уншлихтом, назначение преподавателем школы переподготовки командиров запаса (ЦГАСА, 10.8.1978,684)
А в 1929 году переводится на должность начальника штаба моторизованного отряда 11-ой Ленинградской дивизии.
До 1931 года я и брат встречались с Маркианом Михайловичем то у нас, то у него. Иногда дискутировали на острые политические темы того времени - борьба с троцкизмом, коллективизация, а то и на литературные, в связи с выходом первой части "Тихого Дона". Он был искренне тронут, когда я подарил ему вышедшие в свет свои пьесы - " Облигацию" и "Дурман" с теплым автографом.
А затем мы увиделись только через 14 лет. Это были годы взлетов и падений множества людей, поломанных судеб, смертей.
Я издал несколько пьес, состоял членом Московского общества драматургов, писателей и композиторов (МОДПиК), и в то же время увлекался педагогикой, стремясь на "человеческом материале" попробовать свои силы и духовно возродить запущенного подростка. Она скоро сделалась приоритетной в моей жизни. Я стал одним из организаторов военизированных учебно-воспитательных заведений для беспризорников. И успешно решал эту проблему в условиях военизации.
В июне 1934 года С.М.Киров, принимая меня, беспартийного руководителя, что было для тех времен уже редкостью, сказал: "Вы делаете государственное дело. Побольше бы таких школ!". По сути, предшественников суворовских училищ. Через год школы были переданы в ведение НКВД, а 21 августа 1935 года газета "Ленинградская Правда" в статье, инспирированной органами, объявляет меня классовым врагом. Арест, тюрьма, дикая судебная расправа: военный трибунал приговаривает меня к 8 годам лишения свободы. Поруганная честь, растоптанная справедливость, почти 5 лет было вырвано из жизни.
В 1940 году Верховный суд СССР пересмотрел дело по моей десятой жалобе и освободил. Возможно фраза, сказанная Кировым, сыграла свою роль, а может в преддверии войны, просто нужны были люди.... Но всё, что произошло со мною, не озлобило, не опустошило, не сломило человеческого достоинства, не лишило веры в будущее. Прозрение придет много позже.
В годы моего падения продолжался служебный взлет Маркиана Михайловича. Еще в 1931 году командир и комиссар 11-й дивизии А.Г.Туровский, аттестуя начальника штаба моторизованного отряда (Попова), пишет: "Выдающийся командир, способный, инициативный и работающий над собой. Хорошо ориентируется в обстановке и быстро реагирует на ее изменение. Несколько горяч. Достоин выдвижения на должность командира отдельной части". /Военно-исторический журнал, 1972, 10, с.125./
В 1936 году М. М. Попов по окончании Военной Академии имени Фрунзе направляется на Дальний Восток, где провел три года, в начале в должности начальника штаба механизированного корпуса. Военный талант, прекрасные организаторские способности позволили ему занять пост начальника штаба 1-й Отдельной Краснознаменной армии, а с 1 июня 1939 года назначен ее командующим.
Все свои силы, опыт, знания отдает повышению боевой готовности войск и укреплению границ. Активно участвовал в боях против захватчиков в 1938-39 гг.
Жили они тогда в Никольско-Уссурийске /до 1957г. г. Ворошилов/ в весьма простой, непритязательной обстановке. "Даже было как-то неловко, - вспоминает Клавдия Ильинична, - принимать живого, всамделишного Поганеля, профессора Полежаева, Александра Невского - нашего тогдашнего любимца Николая Константиновича Черкасова. Маркиан Михайлович уделял много внимания этой гастрольной поездке в частях и соединениях армии".
14 января 1941 года М. М. Попов назначен командующим войсками Ленинградского военного округа. Возвращение в город молодости было радостным и вместе с тем тревожным. "В те дни, - говорил Маркиан Михайлович, - уже пахло грозой, но никто из нас не подозревал, что война буквально на носу".
Имелись сведения о развертывании немецких войск на Мурманском и Кандалакшском направлениях. В Финляндии проводилась скрытая мобилизация и переброска войск к советской границе. В состав округа входили три армии: в Заполярье - 14-я армия /генерал-лейтенант В.А.Фролов/, в Карелии - 7-я армия/генерал-лейтенант Ф.Д.Гореленко/ и на Карельском перешейке 23-я армия /генерал-лейтенант П.С.Пшенников/.
В округе имелись все рода войск. Однако бронетехника была, в основном, старого типа. В наличии имели всего 8 единиц Т-34. Принималсь меры по укреплению Северо-западных границ, разработан был план их прикрытия на случай войны.
В истории ЛВО отмечается, что в середине июня командующий войсками генерал-лейтенант М. М. Попов вместе с руководящим составом округа и 14-й армии совершил полевую поездку на Мурманском и Кандалакшском направлениях. И он лично имел возможность с пограничной вышки убедиться, как войска противника двигаются к границе. Артиллерия занимала основные позиции, на дорогах усиливалось движенье. На свой страх и риск /вопреки запретам/ приказал войскам 14-й армии, прикрывающей Мурманское направление и побережье полуостровов Рыбачий и Кольский, скрытно выдвинуться к границе и принять оборону. Для усиления северной группировки 19-го июня из района Пскова началась переброска 1-й танковой дивизии. Приказал войскам ПВО не допускать безнаказанно полетов военных самолетов других государств над нашей территорией, и немедленно проверить систему противовоздушной обороны Ленинграда и Петрозаводска. Входящие в округ флоты приведены в готовность N1. Случись подобное на других участках границы, война могла бы пойти совсем по иному сценарию. И в этом убеждают нас боевые действия созданного Северного фронта во главе с Поповым, когда 29 июня немецко-фашистские войска перешли в наступление на Мурманском и Кандалакшском направлениях, а финны 1 июля севернее Ладожского озера, то они успеха не имели. После ожесточенных 15-дневных боев враг был остановлен. Угроза Ленинграду с севера на время была снята.
Между тем, развернувшееся по призыву партии добровольческое движение набирало силу. Свыше 160 тысяч добровольцев составили 10 стрелковых дивизий: 29 тысяч членов партии и 75 тысяч комсомольцев стали их боевым костяком, беззаветно преданными Родине бойцами.
Не считаясь с потерями, немецко-фашистские войска рвались к Пскову и Острову. Таким образом Ленинграду возрастала угроза с юга, откуда появление противника никак не предполагалось. В связи с чем военный Совет Северного фронта 5 июля принял решение создать Лужскую укрепленную позицию, и для ее обороны сформировать оперативную группу под командованием генерал-лейтенанта К.П.Лядышева. Своевременность этой акции очевидна: 9 июля, захватив Псков, немцы устремились к Луге, где десятки тысяч советских людей строили укрепления. На этом рубеже и в предполье глубиной 10-15 километров, создавались заграждения и минные поля с проходами для отступающих частей Северо-Западного фронта. Одноврменно десятки новых тысяч горожан строили и узлы сопротивления на линии Петергоф-Пулково.
По распоряжению командующего сюда были направлены резервные - части из Петрозаводска, Карельского перешейка и несколько военных училищ.
Командованию фронта стало известно, что враг сходу стремится, захватив Лугу, взять Ленинград и соединиться с финнами. И действительно немецко-фашистские войска уже к 11 июля вышли к предполью, но натолкнулись на стойкую оборону. Воины и ополченцы мужественно , героически сражались. Днем и ночью не стихали бои. Активная оборона Луги, длившаяся полтора месяца, сорвала план сходу захватить Ленинград. По своему значению она может быть поставлена вровень со смоленским сражением, обороной Одессы. Хотя нередко ее роль принижается. Так в 12-томной "Истории второй мировой войны 1939-1945 гг" в разделе дат важнейших событий лишь упомянуто начало битвы, а 6-томной "Истории Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг" в аналогичном разделе нет и упоминания о ней.
На этом решающем участке часто бывали командующий фронтом, сотрудники штаба, политорганов. Лужская операция Северного фронта заставила противника перенести направление главного удара на Кингисепп, что явилось сигналом для наступления основных сил финнов на Онежско Ладожском направлении, где они смогли пробиться на северо-восточное побережье Ладожского озера. Создалась критическая ситуация - рвущаяся с юго-запада группа армий "Север" и с севера - финны.
В свою очередь Лужская операция дала выигрыш во времени для укрепления подступов к городу на Неве. Генерал-лейтенант М. М. Попов и маршал К. Е. Ворошилов, возглавлявший командование Северо-Западного направления, получив данные разведки фронта о движении гитлеровцев к Кингисеппу, тотчас отбыли туда, чтобы на месте принять срочные меры для прикрытия этого участка.
.На Карельском перешейке после непрерывных боев, длившихся целый месяц, соединения 23-й армии под давлением превосходящих финских войск, отошли к границе 1939 года, дополнительно укрепленной, - фронт стабилизировался до лета 1944 года.
23 августа Северный фронт был разделен на Ленинградский (командующий - М.М.Попов, начальник штаба полковник И.В.Городецкий) и Карельский - (командующий генерал-лейтенант В.А.Фролов, начальник штаба полковник Л.С. Сквирский). С захватом Новгорода и Чудова противник перерезал Октябрьскую железную дорогу и устремился к Ленинграду с юго-востока. Командующий отдал приказ оставить Лугу, отведя войска на заранее подготовленные позиции. В войсках почти непрерывно находились командующий фронтом, работники штаба, политорганов. Тем более, что громадная квартира на Кронверкском была пуста. Жена Клавдия Ильинична с сынишкой и семьей члена Военного Совета фронта, корпусного комиссара Н.Н.Клементьева, еще в начале июля эвакуированы в Челябинск: прямо с дачи в Левашово с запасом зимних вещей, "...Война будет затяжная"-напутствовал он отъезжающих на Московском вокзале. Сестра Нина, с которой он за это время виделся раза два, отказалась эвакуироваться, осталась работать в Ленинграде.
Несмотря на увеличивающиеся потери, немецко-фашистские войска продолжали движение к Ленинграду, и неслучайно сами немцы называли этот путь - "дорогой смерти". Причем наступление велось в нескольких направлениях. Это ставило командование фронта в крайне тяжелое положение. Оно лишалось возможности совершать крупные маневры и маневрировало небольшими резервами, направляя их на самые опасные участки. Поэтому командование фронта, работники управлений и отделов родов войск работали с исключительным напряжением, нередко 24 часа в сутки.
29 августа противник вышел к Колпино, где и был остановлен солдатами 55-ой армии генерала И.А. Лазарева, ополченцами и рабочими ижорцами, стоявшими "намертво". Провалился план войти в Ленинград по Московскому шоссе, не удалось врагу и выйти к Финскому заливу, этого он достигнет позже. Таким образом упорным сопротивлением войска фронта под командованием генерал-лейтенанта М. М. Попова удалось сбить темп продвижения врага более, чем в два раза, а на отдельных участках остановить его.
В связи с ликвидацией Ставкой Северо-Западного направления, 5 сентября командующим Ленинградским фронтом становится маршал К. Е. Ворошилов, а М. М. Попов - начальником штаба.
Командующий авиацией фронта генерал А. А. Новиков вспоминает: " У Климента Ефремовича была слабость к совещаниям. В большинстве случаев присутствие многих из нас и не требовалось... Люди надолго отрывались от исполнения своих непосредственных обязанностей и нервничали. Предпочитали иметь дело с Поповым и его ближайшими помощниками. Тут все решалось быстро, без лишних разговоров и столь же быстро достигалось взаимопониманием! Однако через несколько дней Попов был отозван в распоряжение Ставки, сдав дела тому же полковнику Городецкому. Вражеским войскам, превосходившим наши силы, удалось прорваться через реку Мгу, захватив 8 сентября Шлиссельбург, и отрезать с востока Ленинград, блокировать его с суши. Попытки форсировать Неву и соединиться с финнами успеха не имели. 9 сентября гитлеровцы начали новое наступление на Ленинград. Хотя немецко-фашистские войска все ближе и ближе подходили к городу у его защитников и мысли не было о том, что город Ленина может быть сдан противнику! В этот критический момент Ставка решила усилить руководство войсками Ленинградского фронта, направив сюда Члена Ставки генерала армии Г. К. Жукова, который 13 сентября вступил в командование фронтом. 16 сентября немцы прорвались к Финскому заливу в районе Стрельны, отрезав от основных сил 8-ю армию.
Отозваннный в распоряжение Ставки М. М. Попов ( далеко не сразу ) получает назначение командующим 61-й армией, находящейся в резерве, которая в ноябре начала сосредотачиваться на рубеже Ряжск-Мичуринск. 6 декабря передовые отряды двух ее дивизий вступили в бой в районе станции Павелец. 8 декабря 61-я армия была подчинена командованию юго-западного направления. С созданием Брянского фронта 61-я армия передается в его состав и участвует в наступлении фронта, остановленного противником на подступах к Оке.
В январе 1942 года 61-я армия переподчиняется Западному фронту, которым командует Г. К. Жуков. Соседом ее оказывается 16-я армия, командующим которой был К. К. Рокоссовский. Маркиан Михайлович находит с ними взаимопонимание, тесное взаимодействие в боевых операциях против брянско-болховской группировки, уничтожить которую им не удалось, но враг был полностью изгнан из Московской и Тульской областей.
В период с 5 по 12 июля обе эти армии успешно действовали на Брянском направлении против 2-ой танковой армии, и гитлеровское командование, чтобы приостановить их наступление, вынуждено было перебросить из резерва три дивизии.
12 июля М. М. Попов назначается командующим 40-й армии Воронежского фронта и вместе с 60-й армией генерала И.А. Черняховского предпринимает по указанию командующего фронтом генерала Н.Ф. Ватутина частную операцию по освобождению части Воронежа, захваченной врагом. Удалось лишь занять небольшой район в северной части города. 15 сентября началась повторная операция, когда 40-я армия генерала М.М. Попова добилась некоторого успеха - овладела пригородом Воронежа - Чижовкой - и очистила от противника несколько улиц в центре города. 60-я армия успеха не имела.
Вспоминает М. М. Попов: "Став в начале октября 1942 года заместителем командующего Сталинградским фронтом, я по поручению командующего войсками фронта генерал-полковника А.И. Еременко первые дни дотошно знакомился с положением войск, контролировал организацию и проведение частных операций, проверял боевую деятельность артиллерийской группы фронта, созданной на левом берегу Волги, восточнее Сталинграда, и почти все время находился в войсках. В штабе фронта бывал только для доклада об итогах своей работы. 21 октября в блиндаже командующего фронтом были собраны все начальники родов войск фронта и командующие армиями. Нас ознакомили с замыслом Ставки на контрнаступление, предупредив, что в целях соблюдения тайны никаких письменных директив отдаваться не будет.
Уже с первых минут совещания мы почувствовали, что находимся в центре событий, которые по значению, масштабам и способам действия войск не имели себе равных в истории военного искусства. Когда же нам сообщили, что, разделавшись с армией Паулюса, войска нескольких фронтов будут развивать наступление в направлении Ростова и Донбасса с перспективой отрезать противника на Северном Кавказе, - это чувство еще более окрепло и наполнило нас гордостью.
Мне же поручалось руководить войсками в полосе 51-й армии, сюда входили войска этой армии и прибывающие 4-й механизированной, 4-й кавалерийский корпус и некоторые другие части". Началась активная подготовка к наступлению, которую он, как заместитель командующего фронтом, возглавил, и с прибывшим сюда членом Военного Совета Н.С. Хрущевым, контролировал, проводя все время в войсках. Существенными, главными элементами этой подготовки являлись: скрытность сосредоточения наших войск, маскировка их, разведка на широком фронте, расположения минных полей неприятеля, его огневых средств, состояние инженерного оборудования, резервы, сосредоточение своих материальных средств, готовность медицинских учреждений
. Особое внимание обращали на наступательный дух войск. "Н.С. Хрущев, - отмечает Маркиниан Михайлович, - мастерски умел использовать всякий подходящий момент для того, чтобы все помыслы воинов обращать на будущее наступление, прибегая к простым и понятным для них доводам и примерам". И приводит такой эпизод, когда они, незадолго до наступления, оказались в районе сосредоточения 4-го механизированного корпуса. Во время теплой и дружеской беседы с танкистами на небе появилась черная точка. Она росла, постепенно приближалась. Наконец, все ясно увидели степного орла, уверенно парившего на могучих крыльях. Никита Сергеевич, наблюдавший за орлом, заметно оживился.
-А скажите, товарищи, что это за примета, - обратился он к танкистам, указывая на орла. Любуясь птицей, молодые танкисты замолчали. Тогда Н. С. Хрущев рассказал им , что у русского народа издревле живет примета: если орел над войском - будет победа.
-Но как говорится, - закончил рассказ, на Бога надейся, а сам не плошай!
Солдаты заулыбались и дружно заверили, что драться они будут как орлы. И весть
об этой примете пошла гулять по войскам.
"На всю жизнь запомнилась мне ночь на 20 ноября, - говорит М. М. Попов, - ночь перед наступлением. Не спят солдаты в траншеях, у танков и орудий, бодрствуют командиры в землянках... Предстоит решительная схватка с врагом".
Подчиненные ему войска глубоко вклинились в оперативную глубину противника. 23 ноября войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились, замкнув кольцо окружения армии Паулюса. Чтобы предупредить деблокирование шестой армии со стороны нижнего течения реки Чир, где сосредотачивались значительные резервы противника, - Сталинградскому фронту передавались только что сформированная 5 ударная армия, и ее командующим по совместительству назначался М. М. Попов. Этой же армии придавался свежий 7-ой танковый корпус генерал-майора П. А. Ротмистрова, старинного дружка Маркиана Михайловича еще по 11 дивизии, где они командовали ротами. 14 декабря соединения этой армии прорвали вражескую оборону, овладели Нижнечирской и, сбросив врага с плацдарма, надежно обеспечили правый фланг Сталинградского фронта. Заканчивая свои воспоминания, Маркиан Михайлович пишет: "Вскоре была получена телеграмма из Москвы - В.Д. Цветаев назначался командующим 5-й ударной армии, а я освобождался от этой должности и возвращался на пост заместителя командующего войсками фронта. Через несколько дней я получил назначение на должность заместителя командующего Юго-Западным фронтом".
Наряду с действиями войск Воронежского фронта по освобождению юго-восточных районов Украины, с 23 января 1943 года развернулось и наступление войск Юго-Западного фронта в Донбассе. Главная ударная сила была подвижная группа генерала М.М. Попова, на которую возлагалась основная задача: через Славянск - Красноармейское - Мариуполь отрезать пути отхода войск группы "Дон" за Днепр. Но боевые возможности группы были ограничены: во всех танковых корпусах (3 и 4 гвардейские, 10 и 18 ) имелось лишь 137 танков, обеспеченных заправкой горючего и одним - двумя комплектами боеприпасов. К 9 февраля 4-й гвардейский корпус подвижной группы, развивая наступление, вышел в район Красноармейского. Враг не просто отступал, а, обороняясь, отходил на заранее подготовленные рубежи. К средине февраля наступательные возможности юго-западного фронта были исчерпаны. Войска понесли большие потери, испытывали серьезные перебои в материальном снабжении, разрыв между ними и тыловыми базами уже превышал 300 км.
Командующий подвижной группой, оценив обстановку как весьма опасную, обратился к командующему фронтом с просьбой разрешить отвод войск к северу от Красноармейского и получил отказ с требованием продолжать наступление. Выполнить этот приказ группа не могла, имея всего 25 исправных танков, с трудом удерживая позиции от наступавших свежих сил противника. Лишь 25 февраля Ставка дала согласие на отход войск правого крыла фронта.
Блестящую характеристику деятельности командующего подвижной группы дает начальник Оперативного управления Генштаба генерал С.М. Штеменко.
"В тяжелейших условиях обстановки Маркиан Михайлович использовал всю
полноту власти заместителя командующего фронтом, проявил личную храбрость, настойчивость и умение организовывать отпор врагу. В районе Барвенково была создана стойкая оборона, о которую разбились все попытки немецко-фашистского командования прорваться к Харькову через Северный Донец", в точности следуя завету Владимира Равноапостольного:"Станем крепко, не посрамим земли русской".
Не менее лестную оценку дает несколько ранее газета "Ленинградская правда": В передовице " Военачальники Красной Армии" в связи с награждением только что установленного орденом Суворова 1-й степени выдающихся военачальников, " чье зрелое, уверенное мастерство венчается успехами на поле сражений с немецко-фашистскими захватчиками. Среди первых награжденных маршал Советского Союза Жуков, маршал артиллерии Воронов, генералы Батов, Василевский, Ватутин, Говоров, Рокоссовский, Попов и др.
Как-то по весне, я уже был помощником начальника разведотдела штаба 5-го гвардейского стрелкового корпуса и докладывал разведсводку командиру корпуса, а тогда им был еще в звании генерал-майора Афанасий Павлович Белобородов, который после доклада вдруг сказал мне:
- МОТЕ (он и начальник штаба П.Н. Бибиков на Дальнем Востоке служили под началом М.М. Попова) привалило: назначен командующим Резервного фронта...
Так я узнал о новом взлете Маркиана Михайловича. Однако в должности командующего Резервным фронтом и войсками Степного военного округа он пробыл недолго - с апреля по июнь 1943 г. С получением звания генерал-полковника М.М. Попов был назначен командующим Брянского фронта. В новую должность и в обстановку ввел его, как говорится, прямо на местности начальник Генерального штаба А.М. Василевский. Начальник штаба фронта генерал-лейтенант Л.М. Сандалов вспоминает:
"7-го июня генерал - полковник Попов прибыл в Юрьево. Новый командующий обладал богатым опытом крупных наступательных операций. Мы быстро договорились с ним и я остался на прежней должности. Молодой, очень подвижный Маркиан Михайлович сразу включился в подготовку Орловской операции".
Эта операция готовилась, когда на Белгородско-Харьковском направлении шло еще оборонительное сражение, и в ней задействованы были войска Брянского, Западного, Центрального Воронежского и Степного фронтов. Брянский фронт наносил главный удар на левом крыле из Новосиля в общем направлении на Орел.
Командующий фронтом М.М. Попов обращал внимание на взаимодействие частей и соединений, на тщательность оперативной маскировки. Не обходил вниманием и службы тыла, в частности, материально-технического снабжения, медико-санитарную, госпитализацию легко раненных, как источник пополнения резервов. Особенное внимание уделял разведке, на собираемые ею данные о противнике, нацеливая разведуправление армии, разведотделов корпусов на скрупулезную проверку и анализ поступающих с низов боевых донесений, разведсводок о составе частей неприятеля, его потерях, в которых нередко много преувеличений, а то и просто вранья, перепроверяя их опросом пленных, захваченных документов.
Неслучайно кто-то из членов Военного Совета зло пошутил: "Если суммировать все потери противника по наградным листам, то окажется, что фрицев перед нами и вовсе нет". Он потребовал от разведчиков всех рангов при проведении разведки обращать внимание на, казалось бы, незначительные мелочи, которые могут иметь важное значение. Вот что по этому поводу замечает генерал С.М. Штеменко: Генеральный штаб волновала орловская группировка, противостоящая Западному и Брянскому фронтам, она могла явиться ближайшим источником пополнения гитлеровских сил при наступлении на Курск. Не было никаких признаков изменения в группировке врага. Как вдруг назначенный командующий Брянского фронта М. М. Попов доложил по телефону, что в этой группровке произошли изменения, которые ему пока неизвестны. Оказывается, один бывалый солдат при посещении командующим передовой сказал, что у немцев произошла пересменка частей. На вопрос М.М. Попова, почему он сделал такое предположение, солдат ответил: "Фриц не тот, товарищ генерал, - Раньше-то он ходил в рост, стрелял в свое время по назначенным районам, перерывы делал в семь утра и в час дня. Видать, завтракали и обедали. Все чин-чином. А этот по всему заметно новый, стреляет бестолково, в рост не ходит, а бегом да ползком всё прячется. Перерыв на завтрак и на обед делает в другое время".
Проведенные несколько поисков языков из этого соединения подтвердили правильность суждений солдата. Было установлено, что часть ослабленных своих дивизий противник вывел на отдых и пополнение, но не под Курск.
Готовые к наступлению 61-я и 3-я армии были усилены танковыми корпусами, построение ударных группировок было двухэшелоннное. Плотность артиллерии составила 150 орудий и минометов на километр фронта.
В разгар самой подготовки операции внезапно в Юрьево приехала с сыном Клавдия Ильинична. Без предупреждения, хотя разговор о приезде имел место, правда, сроки не оговаривались. После двухлетней разлуки эта встреча обрадовала и раздосадовала Маркиана Михайловича. Уж слишком он занят и еле-еле выкраивал время для свиданий с женой и любимым Аликом. Услужливые связистки мигом сшили сынишке военный костюмчик, соорудили сапожки и фуражку, и штабной фотограф не раз заснял его в таком виде с отцом.
-Пребывание наше было недолгим, - вспоминает Клавдия Ильинична, - хотя и урывками все же я пыталась восстановить подобие семейной жизни. Даже грибы сушеные захватила, но адъютант Блинов раздобыл свежие, чтобы сварить Марку любимую им еще с детства грибную похлебку. Вдруг через адъютанта Марк предупредил - приехал Жуков, будет у нас ужинать. Засуетились мы с поваром и вторым адъютантом Языковым, но подготовились так, как надо. Я уже принимала начальника Генерального штаба А. М. Василевского.
Вечером явился и сам маршал и еще несколько генералов и среди них ленинградский знакомец, теперь тоже маршал Александр Александрович Новиков (у нас он авиацией командовал). За столом мне пришлось немного побыть, разговор шел о делах. Маршал ушел в сопровождении Маркиана Михайловича и генералов. Через некоторое время воротился Новиков и сказал мне:
-Клавдия Ильинична, собирайтесь! Больше вам здесь оставаться нельзя. Завтра утром моим самолетом летите в Челябинск.
Позже вернулся Марк и подтвердил сказанное. Не знаю, дела ли так требовали или маршал так решил... Словом, утром мы были на аэродроме. Прощаясь, Марк сказал, что нас скоро перевезут в Москву, туда же переедут и его родители.
Получив указание Сталина - вылететь к Попову и вводить Брянский в дело фронт, маршал Жуков Г. К. пишет: " Вечером 9 июля, как было указано Верховным, я был в штабе фронта, где встретился с командующим М. М. Поповым, членом Военного Совета Л.З.Мехлисом и начальником штаба фронта Л.М. Сандаловым. Они уже получили указание Ставки о переходе в наступление войск фронта. Планирование в армии было заранее продумано и подготовлено. Во главе армий стояли исключительно способные и опытные генералы. По мере возможности оказал командованию помощь своими советами".
Наступление началось 12 июля после мощной артиллерийской и авиационной подготовки, когда на Курской дуге в районе Прохоровки развернулось знаменитое танковое сражение. Гитлеровское командование объединило 2-ю танковую и 9 ударную армии, противостоящие нашим войскам, под общим руководством генерал-полковника Моделя, слывшего "львом обороны". В течение двух лет здесь немцы создали глубоко эшелонированную оборону с развитой системой полевых укреплений, где оборонялись до 37 дивизий, до 600 тысяч солдат и офицеров, более 7 тысяч орудий и минометов, 1,2 тысячи танков и свыше 1,1 тыс. боевых самолетов.
Но "льву обороны", не удалось остановить начавшееся наступление. Войска Брянского фронта, хотя и с трудом, но прорвали оборону противника. Для ускорения темпа продвижения ему были переданы Ставкой 11-я гвардейская, 11 и 4 танковые армии и 2-й гвардейский кавалерийский корпус. 5 августа был освобожден Орел и в этот же день войска Степного фронта захватили Белгород. Знаменательно, что первый салют дан был в честь войск, руководимых генералом Поповым.
В приказе Верховного командования генерал-полковнику Попову, генерал - полковнику Соколовскому, генералу армии Ватутину, генерал-полковнику Коневу отмечались заслуги Брянского и других фронтов и указывалось, что "сегодня 5 августа в 24 часа столица нашей Родины Москва будет салютовать нашим доблестным войскам, освободившим Орел и Белгород, двенадцатью артиллерийскими залпами из 120 орудий". С этого времени московские салюты в ознаменование побед Советской Армии стали традицией.
С ликвидацией Орловской группировки ставка поручила Брянскому фронту развивать наступление на Запад и, овладев Брянским плацдармом, наступать на Гомель. Впереди знаменитые брянские леса, топи, болота, реки, западные берега, которые хорошо укреплены.
Командующий фронтом, теперь уже генерал армии Попов, в своих воспоминаниях пишет: "Оценивая обстановку , мы убедились, что подготовленная в труднопроходимой местности оборона противника - совершенно исключает возможность добиться успеха путем лобовых атак. Наступая в лесу, войска фронта вынуждены будут действовать вдоль немногочисленных дорог и растекаться отдельными ручейками, путь которых очень легко преградить... Все эти обстоятельства требовали от нас решения стоящих перед фронтом задач на флангах брянской группировки противника или на одном из них. Фланговый удар позволял лишить противника сильных сторон обороны, уже налаженной по лесам и рекам, и вывести основные силы фронта в тыл противника. Развивая успех в глубину, мы могли разорвать железнодорожную связь и нарушить взаимодействие войск группы".
Предпринятое в период с 17 по 26 августа наступление на флангах успеха не имело - силы и средств фронта не хватало. Тогда командующий с разрешения Ставки замышляет нанести удар на правом фланге южнее и юго-западнее города Кирова. Для чего потребовалось в течение четырех суток переместить на 80-100 км на север 50-ю армию со средствами ее усиления. Скрытно этого сделать не удалось. Противник принял меры к усилению обороны, и стало ясно, что прорыв обороны на этом участке обойдется слишком дорого - тысячами солдатских жизней. А его кредо, начиная с Ленинграда: воевать малой кровью, не позволило на эту операцию. Нужно было иное решение.
И такое решение командующий фронтом нашел, о чем рассказывает будущий начальник Генерального штаба С. М. Штеменко, приводя это как пример разумного риска и полководческого искусства.
М. М. Попов 2 сентября 1943 года натолкнулся в разведсводке соседнего справа Западного фронта на упоминание о легком захвате небольшой высоты на стыке с Брянским фронтом, ранее неоднократно и безуспешно атакованной нашими войсками. Были пленены солдаты противника из нестроевых частей. Стали выяснять, почему так произошло. Оказалось, что ранее оборонявшие эту высотку гитлеровские части перегруппированы на другие участки обороны, а сюда были введены подразделения, сформированные из тыловиков.
Тогда-то у М. М. Попова и возникла мысль нанести удар через полосу соседа в районе захваченной у противника высоты, прорвать ослабленную здесь оборону и бросить в прорыв кавалерийский корпус генерала В.В. Крюкова. Стремительный рывок массы конницы, направленный в тыл главных сил противника перед Брянским фронтом, должен был, по мысли командующего фронтом, дезорганизовать оборону немецко-фашистских войск.
Ставка не сразу дала согласие на проведение операции из-за ее рискованности. Предстояло, в частности, перегруппировать вдоль фронта значительную массу войск, действовать через полосу соседа. Такого рода перегруппировку проводить в непосредственной близости от противника, в данном случае именно так, очень опасно. К тому же на успех операции можно было надеятся только в случае внезапности действий. Чтобы обеспечить последнюю, нельзя было на той местности перетягивать в другой район артиллерию Брянского фронта, и приходилось рассчитывать только на удары авиации и "катюш". Комфронта решил использовать артиллерию соседней 10-й армии Западного фронта, но ее было мало, а боеприпасов и того меньше. Поэтому снаряды для орудий соседа приходилось нести на руках тем войскам, которые перегруппировались для задуманного флангового удара. Конечно, все передвижения предстояло проводить только ночью, при строжайшей маскировке, а перегруппировку сил выполнять всего за 40 часов на расстояние 80-100 км. Не было сомнений, что даже при самых благоприятных обстоятельствах коннице предстояли в тылу противника чрезвычайно тяжелые бои.
Ни один раз Верховный Главнокомандующий задавал тогда Генеральному штабу вопрос: какая вероятность успеха есть в этой операции? Ответ был однозначным - все были убеждены в успехе замысла командующего Брянским фронтом. По настоянию М.М. Попова днем 5сентября 1943 года А.И. Антонов доложил И.В.Сталину еще раз по поводу флангового удара Брянского фронта и высказался за проведение операции. Верховный главнокомандующий, однако, сам позвонил тогда командующему фронтом и спросил, ручается ли тот за успех? Командующий поручился. Начало наступления здесь же наметили на утро 7-го сентября. Блестяще задуманный, умело исполненный маневр через полосу соседа принес свои плоды.
Внезапность удара решила исход боя, ворвавшийся в полосу прорыва конный корпус дезорганизовал оборону противника. Брошенные в прорыв силы фронта 17 сентября освободили Брянск и Режицу без тяжелых потерь. 9-я немецкая армия начала отход на запад. Точно в срок, определенный Ставкой, 2 октября войска Брянского фронта вышли на берег Сожа, форсировали реку и захватили плацдарм на правом берегу, создав благоприятные условия для наступления на Гомельском направлении.
В начале октября Ставка упразднила Брянский фронт, передав часть его войск Центральному фронту, остальные армии с Управлением направились в район севернее Великих Лук, где развертывался Балтийский фронт, командующим которого назначался М. М. Попов.
20 октября 1943 года Прибалтийский и Калининский, соответственно, переименовались во 2-ой и 1-й Прибалтийские фронты.
В создавшейся паузе между боевыми действиями, когда армии перебазировались и шел процесс оформления нового фронта, М. М. Попов урвал все же времечко для устройства личных семейных дел. Все они, и дети, и родители оказались разбросанными кто-куда. Один Петр, служивший в Артиллерийском управлении Наркомата обороны, прочно обосновался в Москве. Отец и мать не захотели эвакуироваться и остались в Бологом, где он учительствовал. Недалеко от него жила сестра Валя. Старшая Нина в блокированном Ленинграде, младшая Лида где-то воюет. Его семья в Челябинске, словом, кто где! Будучи в Москве, договорился о выделении ему квартиры с семьей и родителями, которые помогут опекать Алика и освободят время для учебы Клаве, не оставаться же ей с семилеткой! Теперь надо реализовать эту возможность. О том, как все это произошло, свидетельствуют факты, открывшиеся полвека спустя.
1994 год. Я сижу в квартире Клавдии Ильиничны на Каменноостровском проспекте Петербурга. Хозяйке 89 лет, гостю - 86. Седая, с короткой стрижкой, сухонькая, но еще проворная, с поблекшим лицом, почти не тронутым морщинами. Перед нами груда фотоснимков, разбираем, рассматриваем давно ушедших людей, здесь же - полных жизни, надежд. Рядом стопочка писем Маркиана Михайловича. Бисерно - каллиграфическим почерком написаны эти маленькие листочки, по объему текста каждый из них равен машинописному листу. Некоторые приходилось читать с помощью захваченной мною лупы. Во многих содержатся теплые слова в адрес жены и сына. И вдруг нахожу большой лист, вырванный из служебного блокнота командующего Брянским фронтом. Дата: 30.10.43., а он уже 10 дней как командует 2-м Прибалтийским фронтом, видно, не было другой бумаги для письма, даже не письма, скорее записки. Почерк здесь броский, крупный, читаю вслух:" Здравствуйте, мои дорогие Клава и Алик! Вот и явился за вами мой Языков. Раньше никак не удавалось. Думаю, что с ним доедете благополучно. Он же вас устроит и в Москве. О себе не пишу. Языков все вам расскажет. Я жив и здоров, чувствую себя неплохо. Поздравляю вас с праздником Октябрьской революции, вы, очевидно, эти дни проведете в вагоне.Крепко, крепко вас целую. Привет Михайловым, Клементьевой. Ваш Марк" г. В.Л.
- Точно, праздники встретили в поезде. Ехали долго, намучились. На вокзале Языков куда-то позвонил, приехала эмка, погрузились и прямо на Арбат. У дежурного он получил ключи. Поднялись на девятый этаж, квартира трехкомнатная, громадная, со всеми удобствами, отдельная ванная. И, главное, уже обставленная: а то у нас ни стола, ни стула, одни чемоданы. Одна комната для родителей, они вскоре и объявятся, не помню, может Языков за ними и ездил. Приехали с внучкой Таней, дочкой Нины. Она в начале войны отправила ее к ним, а та там и осталась. Прожили они у нас что-то около года, потом переехали на Гончарную набережную, там же и Валя поселилась. Самая большая комната была то ли столовая, то ли гостиная, пианино еще там находилось. Марк - то хорошо играл, по стопам отца и Алик пошел. С началом учебного года поступил он в музыкальную школу, Таня в первый класс пошла.
- А вы? как?
-А что я? Завертелась, как белка, ему-то на фронте хорошо: повар, ординарец, адъютанты, а тут семья - изготовить, убрать, обшить. Алика отвести и привести. Дел хватало !
При скромности Маркиана Михайловича, повар для его нужд привлекался лишь при наезде высоких проверяющих. А так обычно пища в термосах доставлялась из штабной столовой Военного Совета. Бывало и такое, когда ординарец и адъютант отлучались по его заданию, то и самому генералу приходилось жарить любимую им картошку с тушенкой /"вторым фронтом"/.
К месту сказать, что у меня есть такой снимок, где генерал "на досуге" чистит картошку.
Ставка поставила задачу деблокировать Ленинград, очистить от врага оккупированные районы Ленинградской области и создать необходимые условия для освобождения Прибалтики. В операции по деблокированию Ленинграда, имевшей важное историческое значение, задействованы три фронта: Ленинградский, Волховской и 2-й Прибалтийский. О последнем нередко средства массовой информации умалчивают, а между тем, именно войска этого фронта первыми, еще 12 января, перешли в наступление. По плану, предусмотренному Генштабом, 2-му Прибалтийскому фронту надлежало: сковать силы противостоящей ему 16-й армии группы армий "Север" и не допустить переброски ее частей под Ленинград и Новгород. Затем нанести лобовой удар по Идрице, открыв путь на Ригу. Но Военный Совет фронта - командующий генерал М. М. Попов, член Военного Совета генерал Н.А. Булганин, начальник штаба генерал Л.М. Сандалов высказались против сосредоточения усилий на Идрицком направлении. Там были очень плотная оборона, подвижность резервов. Выполняя первую задачу, предложили, во избежание громадных потерь, менее глубокий удар на Новоржев, где можно было объединить усилия нескольких армий. И.В. Сталин с этим тогда согласился. Соединения фронта атаковали врага юго-западнее и севернее города Новосокольники. Девять дней и ночей не затихали бои, в результате которых захвачена была станция Насва, перерезана железнодорожная линия Новосокольники - Дно, и 18-я армия, блокировавшая Ленинград, не только лишилась помощи со стороны 16-й армии, но по этой дороге не могли поступать и подкрепления из резерва группы армий "Север".
Эти успехи способствовали наступательным действиям Ленинградского и Волховского фронтов, начатые 14 января, которые привели к ликвидации блокады города на Неве, и их войска, ломая сопротивление, устремились к Луге, а затем к Псковско-Островскому укрепленному району и Нарве.
29 января войска 2-го Прибалтийского фронта овладели крупным железнодорожным узлом и городом Новосокольники и продолжали бои в направлении Идриц, однако в глубокий прорыв они не переросли, но создали реальную угрозу окружения левого крыла 16-й армии, где южнее Старой Руссы перешла в наступление и 1-я ударная армия фронта. Поэтому германское командование предприняло отход на широком фронте своевременно, незамечанное частью войск 2-го Прибалтийского фронта. Запоздалое продвижение за отходящим врагом, помешало энергичному преследованию и позволило ему занять заранее подготовленные рубежи.
В то же время по предложению первого заместителя начальника Генерального штаба генерала А.И. Антонова, Ставка подписала командованию фронта вернуться к ранее отвергнутому плану нанесения главного удара на Идрицу, с привлечением к этому уже и правого крыла 1-го Прибалтийского фронта и вспомогательных ударов на Новоржев, Опочку и Остров.
После такого решения командующий фронтом М.М. Попов уже не находил взаимопонимания с Генеральным штабом /с Антоновым/ и обязан был выполнить волю Ставки, хотя и отчетливо представлял себе, чего будут стоить эти бои. Они принесут ничем не оправданную гибель множества людей! Но не выполнить эту волю Ставки он не мог. Приказ - есть приказ!
С тяжелыми боями соединения 1-й ударной и 22-й армий продвигались к Новоржеву, опорному пункту промежуточного рубежа - от Порхова до Пустошки, на ответвлениях знаменитой мощной оборонительной линии "Пантера", центру пересечения дорог главного направления. 1-го марта 1944 года газета "Правда" сообщила: "Сегодня на рассвете (29 февраля,-А.П.), преодолевая завесу ураганного артиллерийского и минометного огня, наши части штурмовали Новоржев и стремительным ударом ворвались на его восточные окраины, завязались тяжелые уличные бои..."
Новоржев был захвачен, и Маркиан Михайлович посетил город детства и юности. И позднее писал: "Мне удалось побывать в Новоржеве вскоре после освобождения, куда я приехал через Воронкову Ниву, к этому времени занятую нашими войсками, и далее через Оршу. Оставив машину за искалеченным собором, я пешком прошел по главной улице города, абсолютно разрушенной и неузнаваемой. С трудом в нагромождении битого кирпича и камня угадывались знакомые с детства здания: вот развалины бывшего высшего и начального училища, где я учился, а после Октябрьской революции - школа II ступени; вот развалины большого красивого особняка, называвшего новоржевцами "львовским домом", когда-то принадлежавшего крупному помещику Львову. Развалины, руины, тяжелое потрясающее впечатление...", и тут же им была оказана помощь уцелевшим жителям и властям: восстановлена пекарня, построен мост, выделены тягачи для расчистки завалов.
В шеститомной "Истории Великой Отечественной войны 1941-1945 годов" (т.4, с.47) и двенадцатитомной "Истории Второй Мировой войны 1939-1945 годов" (т.8,с.129) указывается, что, несмотря на значительное продвижение войск Ленинградского, 2-го Прибалтийского фронтов, им не удалось полностью выполнить поставленной задачи, и они, по ее указанию, "1-го марта перешли к обороне". Но это не соответствует действительности. Явная ошибка. Тому свидетельство маршала Советского Союза С.М. Тимошенко и начальника Оперативного управления Генштаба генерала С. М. Штемен- ко - представители Ставки, координировавших действия обоих прибалтийских фронтов, перешедших 1 марта 1944 года в наступление. О чем последний сообщает в уже известной книге на стр. 270-276.
29 февраля в Спичино на командный пункт 2-го Прибалтийского фронта для встречи с представителями Ставки прибыл командующий 1-м Прибалтийским фронтом генерал-полковник И.Х. Баграмян. Оба командующие быстро договорились обо всем и доложили маршалу, что они готовы начать наступление 1-го марта.
1-го марта в 11 часов 20 минут, после артиллерийской подготовки, войска обоих фронтов атаковали противника. Результаты первого дня были неудовлетворительными. "Весь день мы находились на фронтовом КП, - говорит генерал Штеменко, - и своими глазами видели, как яростно оборонялись немцы, настолько плотным оказался и пулеметный огонь. Он буквально не давал хода нашей пехоте".
На следующий день повторные удары тоже оказались малоэффективными. Наступление было приостановлено. "3 марта, - рассказывает генерал Штеменко, - все вновь собрались на КП 2-го Прибалтийского фронта и пришли к выводу, что прорыв очень сильной обороны противника на Идрицком направлении не может дать желаемого результата... без большого перевеса в силе и средствах. Решено было отсрочить операцию до 10 марта. Признано целесообразным отказаться от прорыва в лоб идрицкой группировки. Главный удар 2-го фронта предполагался Севернее железной дороги Пустошки- Идрица, на запад, о чем и сообщили в Ставку". Через несколько часов последовал ответ, привлекающий наше внимание вновь к району Идрицы.
10 марта наступление возобновилось. "Проводилось оно, - отмечает Штеменко,- энергично, но результатом были лишь две вмятины в обороне противника - одна в 25, другая в 20 километров по фронту и 7-9 километров в глубину", не говоря уже о больших потерях в людях и технике. 18 марта маршал С. М. Тимошенко созвал совещание командующих фронтами, членов Военных Советов и начальников штабов. 1-й Прибалтийский: генералы И.Х. Баграмян, член Военного Совета Д. С. Леонов, начальник штаба В.В. Курасов, от 2-го Прибалтийского - М.М. Попов, член Военного Совета Н.А. Булганин, начальник штаба Л.М. Сандалов. Взгляды командующих не расходились с представителями Ставки. В донесении Главнокомандующему докладывалось о причинах неудачи. При этом указывалось, в частности, что на Идрицкое направление противник сумел перебросить с Ленинградского фронта 24-ю пехотную, 28-ю легкопехотную 12-ю танковую дивизии, и с других участков - 132, 290, и 83 пехотные дивизии. Не скрывалось, что в сложных условиях Прибалтики требовалась более тщательная подготовка к наступлению и несколько лучшая организация боя. "Для подготовки новой операции испрашивался месячный срок. В числе других просьб были более существенные две: пополнение фронтов боеприпасами и довести численность дивизий до пяти-шести тысяч человек. Со всем этим Ставка согласилась, и мы еще с большей энергией взялись за дело", - заключает генерал Штеменко.
Апрельское наступление фронтов Ленинградского с рубежа реки Нарвы и восточных подступов к Пскову, 2-го Прибалтийского на Идрицу, 1-го Прибалтийского к Полоцку и Витебску снова оказалось малорезультативным. Согласно приказу Ставки войска этих фронтов переходили к обороне. До июня 1944 года здесь воцарилась пауза. Вопрос о разгроме Прибалтийской группировки рассмотрен был заново в Генштабе. Разработан был совершенно иной план, в котором уже был задействован и создаваемый новый фронт - 3-й Прибалтийский. Сделаны были и организационные выводы: М.М. Попов снимался с командования фронтом. Командующим 2-м Прибалтийским фронтом назначался герой Сталинградского фронта генерал А.И. Еременко. Вместо ставшего уже стереотипом сталинского требования: "такого работника мне не нужно, уберите его" последовало более унизительное решение - понижение и в должности, и в звании, с переводом на Ленинградский фронт.
27 апреля 1944 года генерал-полковник приступил к исполнению должности начальника штаба Ленинградского фронта и тотчас включился в планирование и подготовку операции по освобождению Карельского перешейка. Он и виду не подавал о постигшей его беде, обиде, уязвленном самолюбии. Внешне выдержан, спокоен - весь в делах, достигалось это громадным волевым напряжением... Ну, а что на душе... Утешало, что в прошлом ближайшие помощники 1941 года, тогдашние полковники и подполковники в тех же должностях, но в генеральских званиях встретили его возвращение с должным пониманием. Командующие - артиллерией Г.Ф. Одинцов, бронетанковыми войсками и механизированными войсками В.Н. Баранов, начальники инженерных войск Б.В. Бычевский, оперативного отдела А.В. Гвоздиков, разведки П.П. Евстигнеев, войск связи И.Н. Ковалев - вновь стали надежной опорой.
Перед командованием фронта стояла архитрудная задача прорыва трех мощных линий обороны. При наличии многочисленных минных полей, десятков километров надолб, естественных преград. В 1939-40 гг. на преодоление линии Манергейма и взятие Выборга ушло 3,5 месяца. Теперь требовались меньшие сроки и меньшие потери. Быстрый прорыв обороны поставил бы Финляндию перед катастрофой. Для этой цели фронт располагал 21-й армией, Артиллерийским корпусом прорыва и другими средствами усиления, 23-й армией, занимавшей оборону на Карельском перешейке от Финского залива до Ладожского озера. Боевые действия обеспечивала 13-я воздушная армия с приданными ей из резерва Главного командования двумя бомбардировочными авиадивизиями и Краснознаменный Балтийский флот. И командующий и его начальники штаба прекрасно знали предстоящий театр военных действий. Первый являлся участни- ком прорыва линии Маннергейма, второй командующим военного округа фронта в 1941 г. С учетом их опыта, знаний сведений фоторазведки и разведывательных групп в тылу противника, план операции, в ходе которой решались судьбы многих тысяч людей, отличался оригинальностью, новаторством. Главная задача возлагалась на 21-ю армию, второй эшелон заменялся резервом фронта в составе 23-й армии, не имевшей самостоятельного участка и вводимой в действие после прорыва обороны 21 -й армией, в перспективном направлении.
При развитии операции в глубине предусматривалось эшелонирование сил армий.
Авиация начинала действовать до общего наступления. Особое значение уделялось предварительному разрушению долговременных оборонительных сооружений первой полосы, т.е. действию артиллерии, в том числе флота - корабельный и крепостной, авиации, что позволит избежать больших потерь.
"Более месяца, - отмечает Маркиан Михайлович,- шла боевая тренировка войск 21 и 23 армий". Во всех дивизиях были созданы опорные пункты и учебные поля по типу финских. Под руководством генерал-полковника М. М. Попова проводились оперативно-тактические игры командного состава. И он, и командующий фронтом, часто проверяли боевую готовность войск. Внешне суховатый, немногословный Л.А. Говоров был человеком высокой военной культуры, вносивший в каждую фронтовую операцию много творчества, ярких мыслей, особенно в деле артиллерийского обеспечения.
В ропшинском дворце , в центральном зале стоял большой макет района предстоящих боевых действий. Здесь собирались руководящий состав армий, корпусов, дивизий, командующие всех родов войск.
- Разрешите начинать? -спросил у Говорова начальник штаба фронта М. М. Попов.
К макету подошел командующий 21 армией генерал-лейтенант А. Н. Гусев с длинной указкой. Он подробно охарактеризовал оборону противника и изложил свое решение, затем докладывали командиры соединений.
У макета "генерал прорыва", так Говоров называл командира 30-го гвардейского пехотного корпуса генерала Н.П. Симоняка, которому принадлежала ведущая роль в прорыве обороны.
Попов с обостренным интересом следил за тем, что скажет его старший товарищ. Он уже не раз побывал на учениях в корпусе. Как и ожидал начальник штаба - Симоняк с большей убедительностью оценил оборону противника и изложил собственное решение.
Предстояла нелегкая задача: с 6 мая по 7 июня перебросить из района Ропши и Стрельны 21-ю армию на Карельский перешеек и перегруппировать войска. Маркиан Михайлович вспоминает: "Вся эта очень сложная перегруппировка войск велась скрытно от противника - он ничего не предполагал о готовящемся наступлении вплоть до дня прорыва.- За день до начала операции генерал армии Л.А. Говоров вновь собрал весь руководящий состав армий, соединений, родов войск и еще раз уточнил план действий и, - продолжал Маркиан Михайлович, - когда мы остались одни, произошел очень интересный разговор. Леонид Александрович попросил меня, как участника операций под Москвой, под Сталинградом, на Орловско-Брянском направлении и в Прибалтике, со всей искренностью сказать, верю ли в успех подготавливаемой операции. Откровенно говоря, подобный вопрос был для меня неожиданным. Подумав, я с полной убежденностью дал положительный ответ".
Утром 9 июня авиация фронта с приданными ей силами под руководством прибывшего представителя Ставки, главного маршал авиации А. А. Новикова в течение часа наносила мощные удары по оборонительным сооружениям врага. Затем началась длившаяся без перерыва 10 часов методичное разрушение вражеских дотов, дзотов, командных пунктов противника.
В тот же день авиация нанесла еще два массивных удара по прифронтовым железнодорожным станциям противника. Вечером проводилась разведка боем принятая противником за начало наступления, в ходе которой была уточнена система уцелевшего огня и противостоящих участков.
Утром 10 июня соединения 21-й армии находились уже в полной боевой готовности. За огневым шквалом артиллерии и минометов вновь началось разрушение и уничтожение оборонительных сооружений, узлов связи, командных пунктов неприятеля. Морская артиллерия вела огонь в районе Белоострова по тылам финнов. Спустя час началась 30-минутная авиационная подготовка. Нанесен был мощный удар по дзотно-траншейной системе и опорным пунктам. В 8 часов 20 минут 21 армия пошла в наступление. Первая полоса обороны была прорвана. На главном направлении вдоль выборгского шоссе действовал 30-й гвардейский корпус генерала Симоняка. Вперед, на Выборг! 18 июня был объявлен указ Президиума Верховного Совета и Постановление правительства о присвоении звания маршала Советского Союза А. А. Говорову и звание генерал-полковников А.А. Жданову и Д.Н. Гусеву. Через 9 дней после начала наступления три линии мощных финских укреплений оказались позади, и солдатские потери были не столь велики. А 20 июня на башне старинной крепости Выборга развивалось трехметровое красное полотнище. Оставались считанные дни до катастрофы Финляндии. На груди генерал-полковника Попова появился второй орден Суворова 1-ой степени, и он получил указание командующего готовить операцию против нарвской группировки. 26 июля войска 2-ой ударной и 8-й армий овладели городом-крепостью Нарва, важнейшим опорным пунктом на эстонском направлении. В это время состоялась моя встреча с Маркианом Михайловичем.
После второго тяжелого ранения я был демобилизован и 9 или 10 июля 1944 года вернулся в Ленинград. Квартира и все наше имущество погибли во время артобстрела, поэтому я на 20-ом номере трамвая направляюсь прямо в Парголово. Там в бесхозном маленьком домишке временно обосновались родители. Брат, будучи главным прокурором желдорвойск фронта, с помощью Маркиана реэвакуировал всех родных. Через райвоенкомат я получил ордер на жилье и документы на вывоз семьи из эвакуации.
А в это время Леонид собирался к Нарве, за которую велись бои, и предложил мне сопровождать его, рассчитывая на возможную встречу с Маркианом Михайловичем, который как-то справлялся у него обо мне. На меня заготовлены были соответствующие документы, тем более, что я носил еще военную форму.
Когда мы приехали в Нарву, она еще горела. Кругом вместо домов торчали бесформенные каменные коробки без крыш. Все население угнали или оно разбежалось. Пусто. Только солдаты. Справив свои дела, брат поинтересовался у командира железнодорожной бригады, восстанавливающей мост через реку Нарву, где сейчас находится штаб фронта. Тот назвал какое-то местечко, выразив опасение, что штаб уже на колесах.
Леонид, посмотрев на карту, приказал шоферу во всю гнать машину, несмотря на объезды, воронки, и мы успели. Маркиан Михайлович встретил нас радушно, особенно меня после стольких лет разлуки. Он заметно постарел, казался порядком замотанным, вроде бледнее стала на щеке привычная мушка. За столом, наскоро сооруженным расторопным ординарцем, он поведал тогда неизвестную мне и брату историю смещения его с поста командующего 2-м Прибалтийским фронтом. Последовательно изложил все события, в том числе и освобождение города нашего детства и юности Новоржева, развалины которого сфотографировал адъютант, который сейчас в отлучке, а он не знает, где они хранятся, чтобы показать их мне.
Маркиан Михайлович целенаправленно акцентировал внимание на таких фактах и частностях, когда менялся взгляд на всю ситуацию. Это прежде всего относится к характеристике генерала А.И. Антонова. По его словам, это очень умный, крайне осторожный человек, обладающий эрудицией и высокой общей и военной культурой, с сильно развитым самолюбием; недопускающий критику в адрес Генштаба. Сказал о близости его к Сталину - почти то же самое, что позднее скажет выдающийся авиаконструктор, Герой Советского Союза генерал-полковник А. С. Яковлев, хорошо знавший "кухню" правительственного олимпа. "Антонов был очень близок к Сталину, который считался с его мнением, питал к нему явную симпатию и доверие, проводил вдвоем с ним долгие часы, обсуждая положение на фронтах, планировал будущие операции".
Отсюда становится ясным почему Антонов "переиграл" (по выражению Маркиана) план Военного Совета фронта, в свое время одобренного Сталиным. И далее. Оказывается, Попов после начавшего малорезультативного апрельского наступления имел крупный разговор с Антоновым:" Я сказал ему, что успеха можно добиться только при обходном, севернее Идрицы, наступлении, при одновременной поддержке с юга армий Баграмяна и действий Говорова на Псковско- Островском направлении". Это было уже принципиальное расхождение, порочащее замысел Генштаба и диктовавшее новый подход к решению проблемы освобождения Прибалтики. Позднее стало известно, что Генштаб работал над этой проблемой, исправляя допущенную ошибку, 18 апреля создал 3-й Прибалтийский фронт. Нелады с Антоновым и предвзятые высказывания члена Военного Совета Булганина, бывшего председателя Совнаркома РСФСР, подлили масла в огонь! "Не виноват, - продолжал он,- а в вину ставят мне ошибки другого. Отход части армий противника на участке 1-й ударной армии генерала Короткова, не был замечен его разведкой, утверждают же - войсками 2-го Прибалтийского фронта. - Тень... на весь фронт, значит виноват Попов! Хотя в условиях лесисто-болотистой местности концентрация их в армейских подвижных группах была более чем разумным актом. Мне-то эти места с детства знакомы.
Антонов обвинил меня в том, что, якобы обладая превосходством в силах над противником, я не выполнил задач, поставленных Ставкой. В действительности только одну: не захватил Идрицу, но в этом повинен Генштаб, сам Антонов. В дивизиях тогда едва насчитывалось по 2-3 тысячи человек - какое уж тут превосходство!
Далее пошли уже булганинские размышления: что я зазнался, не терплю критики, встречаю в штыки предложения, исходящие из Генштаба, не знаю истинного положения войск, отсюда - неподготовленность операций. Правда, сказанное он относили на себя, говоря: "мы...оба и т.п. - для камуфляжа этого провокационного словоблудия. В итоге, - и он, пододвинув большую коробку с папиросами, угостил нас излюбленным "Казбеком". После фронтовой махорки, дрянных немецких сигарет и своих третьесортных папирос, я с удовольствием затянулся приятным дымком "Казбека" - он же после глубокой затяжки с надрывом сказал: "В итоге: решением Государственного Комитета Обороны я был снят с командования фронтом, понижен в звании и переведен сюда - и он рукой указал на блиндаж с тремя отделениями явно немецкого происхождения, - а Булганин, вскоре с повышением в звании, назначен Замнаркома Обороны".
И здесь небольшое отступление. Начальник архива Ленинградского военного округа Б.М. Рагозин поставил меня в известность, что у них нет приказа о смещении М. М. Попова с командования 2-м Прибалтийским фронтом и назначении его начальником штаба Ленинградского фронта. Имеется лишь распоряжение, подписанное самим Поповым 27 апреля 1944 года. В свою очередь и ЦГСА сообщил, что подобными документами также не располагает. Наконец, и Российский Центр хранения и изучения документов Новейшей Истории письменно уведомил, что в центре " не обнаружено приказов о понижении и перемещении Попова Маркиана Михайловича".
В довершении всего привожу полностью текст письма, полученного мною из Главного управления кадров Министерства Обороны Российской Федерации от 31 августа 1994 года за N 173/7/И-26390:
"Уважаемый Антонин Александрович!
Сообщаю, что на хранении в Главном управлении кадров имеется личное дело Героя Советского Союза генерала армии Попова Маркиана Михайловича, в котором значится, он Постановлением Государственного комитета Обороны N 5689сс от 20 апреля 1944 г. снят с должности командующего войсками 2-го Прибалтийского фронта и понижен в звании с генерала армии до генерал-полковника. Однако вышеуказанного Постановления на хранении в Министерстве Обороны Р.Ф. не имеется, т.к. оно уничтожено за давностью лет. Поэтому навести интересующую Вас справку не представляется возможным.
Начальник Направления информационного центра Лученок."
Круг замкнулся. Российский Центр хранения коллекции документов Государственного Комитета Обороны извещает об отсутствии документов, относящихся к М. М. Попову, а Министерство Обороны сообщает об их уничтожении "за давностью лет"! Ситуация более чем интересная - феномен, которому я не мог найти объяснения. А если разгадка в буквах "сс"?
Таким образом документов в подтверждение причин случившегося пока нет, и будут ли они найдены неизвестно. Поэтому можно предположить, что все сказанное Маркианом Михайловичем имело место в действительности как объективная реальность, а не как субъективная данность. И видимо, дело здесь не в недостатках руководства войсками 2-го Прибалтийского фронта, тем более, что начальник Оперативного управления Генштаба С.М. Штеменко утверждает, что подготовка к апрельскому наступлению велась энергично. Причем в этом малоэффективном наступлении участвовали три фронта, а козлом отпущения оказался Попов.
"сс" - совершенно секретно
Начальник его штаба Сандалов остался на месте, а Член Военного совета фронта Булганин пошел наверх, назначен замнаркома Обороны.
Следовательно, побудительным мотивом отстранения Попова явились даже не столько принципиальные расхождения с Антоновым (что весьма существенно), сколько происки, оговор Булганина, при прямом или молчаливом согласии первого и недоброжелательности самого Верховного. Недаром Хрущев считал, что "Булганин был стукачем у Сталина, который за это сделал его маршалом". К тому же все, что Маркиан рассказал нам, хорошо было известно брату Петру, сестре Валентине, его родителям, которые в разное время с теми или иными нюансами напоминали об этом автору.
Много позже, когда я занимался составлением биографии М.М. Попова, все им сказанное подтвердил генерал армии А. П. Белобородов, одно время занимавший пост начальника Главного управления кадров Министерства обороны. И надо полагать, хорошо знавший историю смещения генерала Попова по документам, хранившимся в его личном деле, и подоплеке их возникновения. Это же подтвердили и генералы П.Н. Бибиков, сославшийся на мнение генерала армии И.Х. Баграмяна, и Н.П. Духанов, опиравшийся на высказывания руководящих сотрудников штаба Ленфронта.
Помолчав, он предложил выпить за нашу общую победу над врагом. И с одобрением отозвался о моем вступлении в партию еще в тяжелейший 1943 год, когда я, тогда дивизионный разведчик, как и многие, верил в светлое будущее социализма и коммунизма. И вдруг поинтересовался здоровьем нашего отца: "Скажите ему, что собор разбил я". А узнав, что он вышел в заштат, как-то неопределенно улыбнулся и отреагировал так: "И в наши дни вера на большие дела поднимает людей, - продолжал. - Командовал я 5-ой ударной армией. Дивизия, которая вела бои в направлении главного удара, встретила упорное сопротивление в одном населенном пункте на господствующей высоте с церквушкой. Я поехал в низы и во избежание излишних жертв принял решение: специальной группой попытался ночной атакой взять село, но для этого требовался инициативный, энергичный командир. Комдив доложил - есть у меня такой боевой капитан. Только, - тут он подзамялся, - набожный очень, перед каждым боем крестится.
Вызвали. Поставили задачу - безшумно, без огневой поддержки, в бронежилетах захватить село. Сказав при этом: насколько мне известно, человек вы верующий, ваша задача освободить и храм, превращенный черт знает во что. От бронежилетов он отказался, попросил лишь после броска открыть огонь по путям отхода противника. Группу отобрал он сам, подготовил ее и ночью повел в атаку с возгласом "С богом, за Родину".
Путь был открыт. Я распорядился наградить этого капитана. Как-то после доклада начальник-особист возмущенно говорит мне:
- Товарищ командующий, известно ли вам, что в некоторых частях офицеры поднимают солдат в атаку с криком не "За Сталина", а с "Богом", как вам это нравится?
Я догадался о ком идет речь и осадил: "А мне хоть с чертом, только бы задача была выполнена!".
Потом эту фразу, там... наверху мне как-то припомнили... - доставив ему, надо полагать, немало горьких минут. Вот почему он быстро переключил разговор.
Справился у меня, как обстоят дела с ногой.
-Цела, и, пожалуй, благодаря тебе.
-При чем здесь я? - удивился он, предлагая выпить по последней.
-А вот при чем. Начальник Разведотдела 5-го Гвардейского стрелкового корпуса, у которого я был помощником, отправляя меня с письмом в госпиталь, просил врачей оказать внимание "брату" командующего Брянским фронтом. И бумажка эта подействовала, ногу сохранили. Маркиан Михайлович улыбнулся.
-Получилось, как с комвзвода Моисеевым, помнишь, и то ладно... Прощаясь, спросил у нас: как в Ленинграде? Будучи новичком я ответил: "Разрушений многовато".
- Не то слово, жертв много. Когда в начале 41-го года Сталин назначил меня в Ленинградский округ, то пообещал голова с плеч, если хоть один волос упадет с головы ленинградцев, а вот как все обернулось... Не этим ли объясняется его "особое отношение" ко мне? Это как зарубка на сердце...
С улыбкой очень уставшего человека он простился с нами, крепко пожав руки. Я попросил через Леонида передать мне фотоснимки уничтоженного Новоржева. Он пообещал.
Уходя, я посмотрел на рабочий стол с аккуратно сложенными картами, папками, стопкой газет " На страже Родины", паспорту: с фотографией мальчика, видимо, сына Саши. И удивился: томик Ремарка "Возвращение", впервые увиденный мной в русском переводе! И где? В боевой обстановке. Не потому ли, что автор антифашист?
Что касается "особого отношения" к нему Сталина, то догадка Маркиана Михайловича через 45 лет нашла свое документальное подтверждение. Здесь я позволю себе (опять) некоторое отступление. Собирая материал для этого же эссе, я натолкнулся на совершенно секретную шифрованную телеграмму в Ленинград членам ГКО В.М. Молотову и Г. М. Маленкову, хранившуюся в архиве ЦК партии и прямо относящуюся к М. М. Попову.
29 августа 1941 г. Ленинград
совершенно секретно (шифром)
СЕКРЕТАРЮ ГОРКОМА КУЗНЕЦОВУ для МОЛОТОВА, МАЛЕНКОВА
"Только что сообщили, что Тосно взято противником. Если так будет продолжаться, боюсь, что Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов и Ворошилов? Они даже не сообщают о мерах, какие они думают предпринимать против такой опасности. Они заняты исканием новых рубежей отступления, в этом они видят свою задачу. Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности своей судьбе? Что за люди - ничего не пойму. В Ленинграде имеется теперь много танков КВ, много авиации, эресы. Почему эти важные технические средства не действуют на участке Любань - Тосно? Что может сделать против немецких танков какой-то пехотный полк, выставленный командованием против немцев, без этих технических средств? Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке? Не кажется ли тебе, что кто- то нарочно открывает немцам дорогу на этом решающем участке и что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду? Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием ленинградского командования. Я думаю, что 29-го ты должен выехать в Москву. Прошу не задерживайся. Сталин "
В сложившейся ситуации у Сталина, обладавшего подозрительным характером, тотчас возникает образ врага:"кто-то нарочно открывает дорогу немцам.. .что за человек Попов?" Если эту мысль довести до логического завершения, то врагов следует немедля уничтожить.
Над Маркианом Михайловичем нависла смертельная угроза и, надо полагать, что скажи Молотов или Маленков хоть одно худое слово в адрес командующего Ленинградским фронтом, - его постигла бы участь руководителей Западного фронта генералов Павлова и Климовских, которые были расстреляны. Потом их реабилитировали, как неповинных в измене Родине.
Но червь сомнения сохранился. А что это так, свидетельствуют "Воспоминания и размышления" маршала Г.К. Жукова, хотя к этому времени М.М. Попов стал уже заместителем командующего Сталинградским фронтом. Вот что он пишет (т.2, стр. 100 - 109):
"11 ноября я сообщил Верховному по "БОДО"... проверка показала: лучше идет подготовка к " Урану" (план контрнаступления - А.П.) у Толбухина. - Попов работает неплохо и дело свое знает...".
Следовательно, он имел задание проверить не только как идет подготовка к контрнаступлению, но, видимо, и как ведет себя М. М. Попов, как работает. Лишь после такого заключения последовали новые назначения (командование Резервным, Брянским, Прибалтийским, 2-м Прибалтийским фронтами), звания, награды.
Генерал Сандалов писал:" За успешное проведение Орловской наступательной операции командующему Брянским фронтом М. М. Попову было присвоено звание генерала армии, командующему 11-й гвардейской армией И.Х. Баграмяну звание генерал-полковника.
Поздравляя по телефону М.М. Попова с присвоением ему звания, И.В. Сталин пошутил... " а свои генерал-полковничьи погоны вместе с моими поздравлениями передайте Баграмяну!"
Но стоило генералу армии Попову потерпеть неудачу на 2-м Прибалтийском, а они были и на других фронтах, так назначенный Говорову захват Нарвы на 18-е февраля не состоялся. Не состоялся также захват Себежа Баграмяном и... ничего. Тут же сработало "особое отношение", правда, с пользой для дела, но и ударом по человеческому достоинству: понижение в звании и должности. К тому же отголоски этого отношения отозвались и в Челябинске на семье Попова. Когда слушок о его снятии дошел до эвакуированных жен, "ответственных" Бумагина, Кузнецова и др. - заговорили о Попове чуть ли "как не о враге народа". Жену Клавдию с сыном сняли со снабжения военторга. Все отвернулись за исключением Клементьевой Агриппины Сергеевны, которая, обремененная тремя детьми, делилась продуктами, большую часть которых приходилось покупать на обменные вещи. Узнав об этом, Маркиан Михайлович, будучи командиром 61-й армии, вынужден был обратиться в Челябинский обком партии, чтобы помочь семье. В свете сказанного многое из прошлого Маркиана Михайловича проясняется, в частности, его скоропалительный отзыв в резерв Ставки с поста начальника штаба Ленфронта в сентябре 1941-го. Также, как и задержка с назначением командармом 61-й. Действовал все тот же "червь сомнения"! Да и сейчас, в этой загадочной истории снятия с должности командующего фронтом, где клевета превращается в явь без какой-либо проверки, видимо, также не обошлось без "особого отношения". Спустя годы Маркиан Михайлович при встрече с братом Леонидом в Крыму как-то проговорился, назвав свое дело "строго секретным, о котором знали лишь единицы". Тогда становится объяснимым отсутствие приказов по Наркомату Обороны и штабу Ленфронта о перемещении генерала Попова, с чем я столкнулся. Но это никак не исключает поиска самого решения ГКО и соответствующего ему протокола, который если не все, то многое может расставить по своим местам.
В конце августа - начале сентября 1944 года Ставка Верховного Главнокомандующего поставила перед войсками Ленинградского и тремя Прибалтийскими фронтами задачу - расчленить и уничтожить группу армий "Север" и освободить Прибалтику. Ленинградскому фронту с Балтийским флотом предстояло освобождение Эстонской ССР.
Штаб фронта под руководством М. М. Попова, штабы армий и соединений сумели спланировать операцию, хорошо организовали взаимодействие родов войск и управление ими. 22 сентября была освобождена столица Эстонии Таллин, а 23 - город и порт Пярну на берегу Рижского залива, а к 25 сентября войска фронта полностью очистили все южное побережье Финского залива от неприятеля.
За 10 дней боев враг понес тяжелые потери. Газета "На страже Родины" от 30 сентября в передовице "Славная победа наших войск" сообщает, что взято в плен и убито 45.745 солдат и офицеров. Советское правительство высоко оценило действия войск фронта, наградив тысячи солдат и офицеров. Награжден был указом от 5 октября и начальник штаба фронта М. М. Попов орденом "Красного знамени" (третий по счету).
Однако часть сил противника отошла к Риге и на острова Моонзундского архипелага, где, укрепившись, прикрывала с севера прибалтийскую группировку, блокировала Финский залив. Ставка отдала приказ об освобождении Моонзундских островов во взаимодействии с Балтийским флотом, возложив эту операцию на командование Ленинградским фронтом. Вот что сообщает по этому вопросу командующий флотом адмирал В.Ф. Трибуц.
"Прибыв в Таллин, он отправился в штаб фронта, разместившийся в одном из уцелевших домов на окраине города.
Командующий войсками маршал Л. А. Говоров, страдавший гипертонией, чувствовал себя очень плохо. Сказывалось напряжение минувших дней. Зато начальник штаба генерал-полковник М.М. Попов был полон энергии. Он шутливо нападал на меня по поводу отсутствия наших кораблей в Моонзунде и мне приходилось отбиваться. Мы обсуждали предстоящую операцию по освобождению островов.
-Что вы дадите для высадки и перевозки дивизий генерала Старикова?- спрашивал Попов.
-Ночью мы заняли остров Вормси, а теперь... начали сосредотачивать в Хаапсалу... и других пунктах на побережье торпедные катера, катерные тральщики, "охотники" и морские бронекатера. Надеюсь, что через два-три дня мы сможем высадить одновременно десанты и на Хиума, и на Муху.- Хотел бы знать, Леонид Александрович,- обратился к маршалу - Какое вы примите решение по организации командования в операции?
-Командование поручим генералу Старикову, а заместителем к нему по морской части - контр-адмирала Святова. Авиация фронта и флота будут тесно взаимодействовать... Маршал посоветовал нам с М.М. Поповым выехать в штаб командующего 8 армией генерала Старикова в Хаапсалу"
Как дальше развивались события рассказывают их непосредственный участник контр-адмирал И.Г. Святов. "Координация взаимодействия всех сил, участвующих в десанте, осуществляли генерал-полковник М. М. Попов и командующий флотом адмирал В.Ф. Трибуц, которые ЗО сентября прибыли на командный пункт командующего 8 армией. Десанту предстояло форсировать водную преграду шириной 22 км. К вечеру 30 сентября погода засвежела, ветер достиг 6-7 баллов от зюйд-веста, вследствие чего высадка десанта на катерах стала невозможной. Генерал-полковник М.М. Попов приказал отложить высадку до улучшения погоды, а это время использовать для производства разведки пунктов высадки и огневых средств противника, а также для тренировки личного состава десанта и катеров по посадке на посадочные средства и высадки с них".
Размещение в Хаапсалу оперативной группы штаба фронта имело положительное значение. С улучшением погоды успешно была осуществлена-высадка на острова Муху и Хиума и войска овладели ими. 5 октября началась операция по десантированию на центральный остров Сарема. К исходу 8 октября остров Сарема, за исключением полуострова Сырве - ключа к Финскому заливу, - был очищен от противника. Бои за него не прекращались ни днем, ни ночью. В наших войсках остро ощущалась нехватка артиллерии, танков, боеприпасов и личного состава. Полное освобождение острова затягивалось. В эти напряженные дни, продолжающихся боев Маркиан Михайлович все же находит время написать семье письмо.
"Действующая армия. 20.10.44 г.
Здравствуйте, мои дорогие Клава и Алик.
Ждал, ждал я от вас письма, так и не дождался, хотя считал, что вы поздравите меня с награждением. Наверно обиделись, что я не послал посылочку. Звонил как-то Петр, но переговор не состоялся по причине повреждения связи. Узнал, что вы здоровы и даже узнал, что Алик дрынкает на пианино. Я здоров, если не считать насморка. В городе я так и не был с июня, когда проезжал мимо. В августе был буквально пару часов. Предложенную квартиру Языков забраковал, сейчас ремонтирует новую.
Вы сможете приехать ко мне на пару дней во второй половине ноября.
Целую. Ваш Марк"
Вызванные в Ставку Попов и Трибуц доложили обстановку, попросили дополнительное время (15-20) суток, чтобы сосредоточить силы и средства для решительного удара. Ставка согласилась. Маркиан Михайлович позвонил на Арбат. Никто не ответил. По дороге на аэродром заехал на полчаса к родителям и сестре Вале и встретил там Алика. От него узнал, что "мама вчера уехала в Ленинград" и услышал ответ отца на свои вопросы, обнаруженные мною в письме к Михаилу Петровичу (хранившегося в его дневнике): Почему вы съехали с арбатской квартиры на Гончарную набережную? В чем причина охлаждения ваших отношений с Клавой? И услышал такое... от чего кровь ударила в голову, (по словам Вали, отец рассказал ему о полковнике из Генштаба, который катал Клаву на машине) и помчался на аэродром. Вопреки договоренности с адмиралом о полете в Ленинград настоял на возвращении в Хаапсалу. С головой ушел в дела, нетерпеливо ожидая звонка из Ленинграда. Разговор состоялся, но был немирным, взрывным. Это не была размолвка, ссора, а нечто большее, имевшее печальные последствия, о чем пояснение ниже. С той поры он общался только с сыном.
Накануне наступления начальник штаба фронта генерал-полковник М.М. Попов провел совещание командиров дивизий, полков и начальников политотделов 8-oй армии, на котором были рассмотрены все детали наступления, позволяющие избежать больших потерь.
18 ноября начался прорыв обороны противника на полуострове Сырве. К 24 ноября после упорных боев наши войска овладели полуостровом. В этот же день по приказу Верховного Главнокомандующего Москва салютовала воинам-ленинградцам и морякам-балтийцам. Более 585 тысяч воинов фронта были награждены медалями и орденами. В этом числе и начальник штаба фронта, получивший орден Кутузова 1-ой степени к уже имеющемуся. Он же в тайне рассчитывал на возвращение утраченного звания.
Из 59 дивизий группы "Север" 26 были разгромлены и 3 дивизии полностью уничтожены. Основные силы оказались изолированными на Курляндском полуострове. Корабли Балтийского флота получили возможность выхода на просторы моря. Флот противника не мог теперь действовать в Финском и Рижском заливах и восточных районах Прибалтики.
И в этом не малая заслуга М. М. Попова. Дважды герой Советского Союза генерал армии А. С. Жадов пишет: "Лично М. М. Попов участвовал в подготовке и проведении операций по разгрому врага на Карельском перешейке: и в операции, и освобождении эстонской ССР и Моондзунских островов".
Наступил 1945 год общего стратегического наступления советской армии, частью которого явился разгром немецко-фашистских войск в Восточной Пруссии и северной Польше, развернулись ожесточенные бои на Берлинском направлении. Но 16 и 18 армии группы армий "Север", переименованной в январе 1945 г. в группу армии "Курляндская", продолжали сопротивляться. Здесь, между Тукумсом и Либавой, не имея сухопутной связи с Германией, оказались прижатыми к морю 33 немецкие дивизии. Против них действовали 2-oй и 3-ий Прибалтийские фронта, объединенные в марте в один 2-й Прибалтийский фронт, под одновременным командованием маршала Говорова, начальником штаба которого стал М. М. Попов. В этот фронт включили и войска с Карельского перешейка, Эстонии, Латвии. Войска фронта успешно решали задачу - не допустить переброски сил Курляндской группировки на другие участки, нанося ощутимые удары по врагу, изматывая его силы. Координируя действия 6-ой гвардейской и 51 армий Маркиан Михайлович с трудом находил время написать сыну.
"Действующая армия. 24 марта, 45 г.
Здравствуй, дорогой Шурик!
Прости, что долго не отвечал на твои письма, которые ты мне прислал через Ленинград. Я снова на фронте воюю и бью немцев, гоним их в шею, берем в плен, уничтожаем, добьем совсем.
Стихотворение твое мне очень понравилось. Если сочинишь что-нибудь еще, присылай обязательно. Буду очень и очень рад. Погода у нас не совсем хорошая. Жив и здоров. А вот как ты себя чувствуешь, как твое здоровье? Как твои музыкальные успехи? Ты мне обо всем напиши. Буду ждать твое письмо.
Крепко, крепко целую, твой папа!"
Ни звука, ни слова о матери, словно отрезанный ломоть. Ведь понятно, что за двумя этими письмами восьмилетнего мальчика стоит она, пытаясь как-то восстановить отношения, не случайно письма направлены на ленинградскую квартиру. И как она дальше настроит ребенка будут зависеть, - сохранит он или утратит сына. Это была саднящая рана, не дававшая ему покоя, и его охватывало чувство вины.
1-го апреля Ставка ликвидировала 2-й Прибалтийский фронт, включив его в состав Ленинградского, и Маркиан Михайлович по поручению командующего начинает подготовку операции по ликвидации Курляндской группировки. Во второй половине апреля маршал Говоров утвердил план последней Ленинградского фронта боевой операции уничтожения Курляндского "котла".
Но проводить ее по сути не пришлось. В ночь на 7 мая, когда столица Германии уже перестала быть полем боя, Берлин пал. Вражеские дивизии стали отступать на главную оборонительную линию. Отход был замечен и в бой вступили главные силы первого эшелона. В этом числе и соединения 67-й армии, которой командовал Герой Советского Союза генерал-лейтенант И. П. Симоняк, недавно переведенным из 1-го Белорусского фронта, где он успешно воевал у Жукова. Ранним утром передовые части его армии ворвались в город Тукумс. Но наступление было приостановлено, так как маршал Говоров обратился с ультиматумом к командному составу Курляндской группировки о безоговорочной капитуляции, который заканчивался словами: "Плен не акт позора, а акт благоразумия". Наши войска застыли в ожидании ответа или уничтожающего удара по врагу. Шли часы.
- Наконец, 8 мая около 8 часов утра, - рассказывает М.М. Попов, начальник разведуправления генерал-лейтенант П.П. Евстигнеев доложил командующему, члену Военного Совета В. Н. Богаткину и мне, как начальнику штаба фронта, о радиограмме командующего войсками Курляндской группы генерала пехоты Гильперта о принятии капитуляции. В 11 часов маршал Говоров подписал ответную радиограмму... о месте встречи представителей сторон, о прекращении военных действий и выставлении белых флагов по переднему краю немецкой обороны.
Вести переговоры с представителями Гильперта Военный Совет фронта поручил мне".
Прежде чем выехать, Маркиан Михайлович позвонил на КП командарма 67-й, своему другу Симоняку.
-Слышал, Николай Павлович?- весело спрашивал Попов, - Гильперт дважды передавал в эфир - шлет парламентеров. Капитулирует!
-А что им другое остается. Или руки поднять, или пулю в лоб.
-Готовься принять капитулянтов. Я сейчас выезжаю.
С группой офицеров он выехал в поселок Эзера. В небольшом домике в 18 часов встретились с представителями Гильперта генерал-майором Раузером и двумя подполковниками.
Газета "На страже Родины" от 12 мая сообщала: "Уполномоченных генерала Гилперта принял начальник штаба фронта генерал-полковник Попов. Раузер передал ему личное письмо Гильперта на имя маршала Говорова, заявив: мы принимаем условия безоговорочной капитуляции".
"Но это было далеко не так, - поясняет М.М. Попов. Генерал Раузер пытался толковать безоговорочную капитуляцию довольно своеобразно. Он начал переговоры, выдвинув требование - не переводить капитулирующих на положение военнопленных и отпустить их в Германию с сданным оружием. Того же хотел и Гильперт. Я разъяснил господину Раузеру, в понятие "безоговорочная капитуляция" отнюдь не входят подобные предложения. Если не будут приняты условия, содержащиеся в ультиматуме командующего фронтом, то наши войска вынуждены будут применить силу. Тут генерал Раузер стал бить отбой, принял наши условия и подписал от имени Гильперта документ о порядке капитуляции и разоружении немецких войск".
Встретился Маркиан Михайлович и с генералом Альбертом Ферчем, бывшим начальником штаба 18-ой армии, ответственным за разрушения Новгорода, Пскова, Нарвы, руины Пушкина, Петергофа, Павловска, обстрелы из дальнобойных орудий Ленинграда, за гибель сотен тысяч ни в чем не повинных горожан города-героя. Я спросил его:
- Как вы себя чувствуете в роли побежденного?
- Я морально подавлен и совершенно убит. Берлин пал. Что будет с нами, я не знаю? Я не знаю, есть ли у меня еще дом, семья... - Вы помните, что Бисмарк не один раз поучал немецких вояк не ходить в Россию? - Прекрасно помню. - Ну и что же? Зачем пошли на этот раз? Ферча передернуло и он нервно ответил:
- Когда готовили поход на Россию, военных не спрашивали, как и во всех других делах господствовала диктатура неграмотного в военном отношении фюрера... Не только себе, но и детям запрещу думать о походах на Россию.
Так отвечал Ферч весной сорок пятого года. После 10 лет заключения Ферч, ревностно служивший Гитлеру, с таким же рвением стал служить НАТО",- заключает свои воспоминания М. М. Попов, как истинный патриот предупреждением, что будущий агрессор получит новый, еще более жесткий удар. В то время, когда он и его офицеры обсуждали с представителями Гильперта порядок разоружения войск и передачи оружия и боевой техники, об очищении от немецких войск Либавы, Виндавы и ряда других городов, аэродромов и сосредоточения всех их соединений в специально подготовленных лагерях, - фронт фашистских войск уже распадался.
Всюду белели платки, простыни.
Всю ночь на 9 мая в расположении наших войск раздавался грохот тысяч орудий и минометов, треск пулеметов и автоматов. Небо Курляндии озарилось тысячами ракет, сверкающими трассами очередей. Это был салют победителей. Война кончилась!
Это был последний день войны и для Маркиана Михайловича Попова. Война для него была и удачливой и связанной с поражениями. Как тут не вспомнить слова маршала А.М. Василевского: "М.М. Попов во время войны то повышался по служебной должности, то опускался ниже. Начал войну командующим Ленинградским фронтом, а закончил начальником штаба того же фронта. То же самое произошло и с воинским званием, в войну вступил генерал-лейтенантом, в 1943 году получает звание генерала армии, а заканчивает войну генерал-полковником. И все это при его исключительных способностях".
"Неудачников", подобных ему было не так уж и мало. Среди них лидировал адмирал флота Н.Г. Кузнецов, который дважды был контр-адмиралом, трижды вице-адмиралом, дважды адмиралом и дважды имел самое высшее звание на флоте - адмирал флота Советского Союза.
А ведь войска под командованием Попова отличились при освобождении городов Орла, Брянска, Бежецка, Унеча, Дно, Мценска, Старой Руссы, Новосокольников, Новоржева, Кричева и др. Он участвовал в подготовке и проведении операций по освобождению Карельского перешейка, Эстонии, Моондзунских островов и, наконец, принял капитуляцию Курляндской группировки. Командовал шестью фронтами, на двух был заместителем, рядом армий, начальником штаба двух фронтов. Ему многим обязан и Ленинград, не случайно в истории военного округа говорится: "Напряженным поиском наиболее эффективных способов осуществления операций характеризовалась деятельность таких крупных полководцев, как К.Е. Ворошилов, Л.А. Говоров, Г.К. Жуков, К.М. Мерецков, М.М. Попов, возглавивших войска Ленинградского направления в различные периоды Боевых действий" (стр. 442-443).
А сейчас, в настоящее время "9 мая 1945 года, с раннего утра, - писала "На страже Родины", - по дорогам Курляндского полуострова тянулась нескончаемая вереница немцев, направляясь в лагеря для военнопленных". В плен сдались 189 тысяч солдат и офицеров и 42 генерала.
![Генерал Маркиан Михайлович Попов чистит картошку []](/img/p/popow_a_a/1/markian.jpg)