Попов Александр Георгиевич : другие произведения.

Akladok Конец света будет зимой Часть 5 глава 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  А.Г.Попов
  
  АКЛАДОК КОНЕЦ СВЕТА БУДЕТ ЗИМОЙ
  
  Часть V
  
  15
  
  - Черт! - удивился Семен. И вскочил с места. - Нет, вы видели? Вы поняли, там же Настя! Настя там..., - он посмотрел на пустой Настин стул и заорал, - Вы поняли! Она там! Она там осталась!
  - Чего? Кто?... - с лицом человека, который только что вынурнул с большой глубины, выдохнул Сергей, - Там? А вообще-то да. И Иван? А где Иван, где Люба?!
  - Чего кричишь, их нет... Вроде бы, - Анжелина с выражением непонимания на лице озиралась как и все остальные, - И там, на перевале тоже нет. Это как?
  - А я вот не уверен, - засомневался Роман и начал массировать лицо. - Но ведь мы там были. Были все. Выходит, там можно остаться, или не остаться... Тут, как посмотреть. Тогда мы просто вернулись, а их где-то там позабыли. Нехорошо это. Всем срочно обратно! Да, Григорий Василич, да?
  - Да, да, да! Давайте продолжим! - закричал Максим. - Я видел, там эти ниндзя... Кажется, их не всех перебили, один за портьеру спрятался. И что с Хисс?
  - Тебе понравилась Хисс? - отвлекся от призывов идти всех спасать Роман. - Офигительгная, правда? Я и говорю, надо вернуться!
  Алекс вздохнул. Надо было что-то делать. И не пускать этот треп на самотек.
  - Стоп! Никаких продолжений без команды Василича! - заявил он как можно более жестким тоном. И поймал себя на мысли, что ему тоже надо туда. Мысль выглядела понятной и авантюрной.
  - Слушай, Василич, - попытался уточнить он, - Что-то мне кажется, так не должно быть, что бы люди пропадали.
   - Не должно, - почесал затылок Василич. - Хотя можно было предвидеть. Кто клал печь?
  - Печь? Да нормальный парень. Только из тюрьмы вышел, работу искал. Старательный такой. Но ее, по сути, не клали, там внутри металлическая вставка. Ничего индивидуального.
  - Ничего индивидуального, тяга хорошая, - почесал бороду Василич. - А он все равно ловит внимание и переводит. Ты понимаешь, как он это делает? Он делает это на волне внимания. Уважаемый лорд Эйзя обладает очень сильным и практически непрерывным вниманием. Оно интенсивнее, чем у обычного человека, и обычный человек может быть спровоцирован к отождествлению объекта внимания и субъекта.
  - Василич, мы тут как-то не все философы, - скромно заметил Семен. И нервно уперся руками в стол.
  - Сем, ты чего не понял-то? - мягко удивился Василич. - В коммуникациях то, что запомнили обо всех этих событиях разные лица. Весь фокус в том, что мы приходим к этому через нашего уважаемого гостя, поэтому наши сознания в этих коммуникациях люфтит. Улавливаешь? И ты можешь случайно зацепится за другое лицо и пойти с ним. Или вообще зависнуть.
  - Вот они там и зависли! - дошло до Сергея.
  - Зачем? Это почему? А почему мы не зависли? - очнулся Родион.
  - А им, Родь, кажется, кто-то помог, - сделал попытку объяснить Алекс.
  - Вот ведь, гандоны, вот ведь сволочи, - возмутился тот. Но, пару раз угрожающе качнувшись из стороны в сторону, затих.
  И Алекс посмотрел на Василича. Да, ты все сказал верно, "помогли", - говорило его лицо. Кто-то серьезный, он близко, он хочет нас выманить. Сначала он толкает нас в сторону, потом отрывает.
  Отрывает! Алексу захотелось незлобно ругнуться. Хотя злиться или расстраиваться было глупо, по меньшей мере, неэффективно. Ну, оторвал. Было бы странно, если бы все шло гладко. Нужно просто принять это: кто-то неизвестный и сильный хочет взять происходящее под полный контроль. Для начала разъединив просто их. И пока совершенно не ясно зачем. Хорошо, принял. Что дальше. Они не "свяжут"? В конце концов, а они с Василичем на что? Да и эти пришельцы из иных параллельных краев, тоже не дети. Их не то что оторвать, их с места не сдвинешь.
  - Я чего-то не врубаюсь. Василич, расшифруй, - потребовал Семен. - И чего теперь будет? С ребятами, с Настенькой? И вообще..., ей же там нужна охрана. Как мне туда попасть?
  - Сем, подожди, - проговорил Алекс и посмотрел на Василича. - Слушай, а если я пойду пройдусь, я этого отрывалу со стороны определю?
  - Сань, я с тобой, - быстро отреагировал Семен. - Я его... в лед заколочу, пидара!
  - Нет, ты пожалуй, останься, - хитро посмотрел на него Василич. - Тебе пока туда не надо ходить.
  - Не надо? Это почему?
  - Потому что там, куда ты хочешь, Сем, уже утро.
  
  
  *
  
  Утро, удивилась Настя. И поняла, что спускается по лестнице в Большой зал. Похоже, к завтраку.
  В Большом зале Ум-Талир полыхал камин, и между присутствующими на завтраке шла вялая беседа. Вик Зеленый Меч и лорд Эйзя пили что-то горячее из больших кружек и разглядывали какую-то карту. Не до конца проснувшаяся Хисс пила кофе. Она действительно очень красива. Нет ничего странного, что придворные кавалеры обращают на не внимание.
  - Доброе утро, - поприветствовала всех Настя.
  Ей кивнули, и даже улыбнулись. А Хисс пристально посмотрела, но, не узнав, вежливо улыбнулась тоже. Действительно, чему им удивляться: в длинном платье с высоким воротником Настя похожа на придворную даму из какого-то старого фильма. Особенно если смотреть через мутное зеркало в ее спальне. Но если отойти от него, начинаешь ждать, что пробьют часы; платье превратиться в джинсы и свитер, а большая зала с витражами в отделанную толстыми досками комнату Алекса.
  И ее отсюда заберут! Заберут?
  Длинный стол, громадные тарелки из очень тонкой глины, чашки, кубки, ножи и даже нечто похожее на ложки и вилки.
  Слуга, словно официант из хорошего ресторана, отодвинул перед ней кресло с высокой спинкой. Сидящий напротив человек привстал, и Настя узнала в нем ночного знакомого. Только теперь он был одет не в халат - на нем был изысканный темно-синий камзол с высоким воротником, закрывающим половину затылка, и небольшая брошь, а волосы на непокрытой голове тщательно зачесаны назад.
  - Простите, что не успел представиться. Я барон Снегг, - представился он. Насте показалось, что она не просто слышит его имя, а как бы видит буквы, которыми оно написано. Очень красивые буквы, и в зависимости от обстоятельств, эти буквы можно читать как Снэгк, Снекх или Снэкг, но она может называть его просто - более близким ей словом Снег.
  - Настя, - ответила она, и, немного подумав, добавила, - Мой титул сложно воспроизвести. Я из семьи военных. Мой папа - полковник.
  - О-о! - с уважением кивнул Снег. - Хотя объяснить ваше мужество не возможно даже таким происхождением.
  - Мужество? - перед Настей возникло что-то похожее на кашу со странным неаппетитным запахом. - Я чуть не умерла от страха!
  - Бросьте, я видел, как умирают от страха, - голос барона прозвучал сдержанно и мягко, - Вам это не угрожает. Вы удивительны, и я вами восхищаюсь.
  - Вы... видели, как умирают от страха?
  - Да. По долгу службы мне приходится много путешествовать. В общем, такая судьба. А судьба, как сказал один бродячий музыкант, это просто пьеса, которую кто-то когда-то написал, а мы играем. Иногда это веселая музыка, иногда драматичная. А нам кажется, что это импровизация.
  - Красивое сравнение, - согласилась Настя. И у нее возникло подозрение, что она знает того музыканта, о котором было сказано. Но отвечать было не с руки. Каша, несмотря на запах, оказалась приятной на вкус и даже вызвала аппетит.
  - А как вы полагаете, барон, какая же музыка будет звучать сегодня? - спросила Настя. - Ведь согласитесь, сегодняшняя ночь - очень страшная увертюра.
  - М-м-м... Может быть, конечно и увертюра, - задумался тот. - Я тоже слышал, что иглибы всегда возвращаются, если что-то недоделали. Но не волнуйтесь, я думаю, это пьеса не ваша и не моя. В этой гостинице всегда было спокойно. Даже в такое дурное время.
  - Вы говорите, в гостинице? - удивилась Настя.
  - Да, здесь не употребляют этого слова, - согласно кивнул барон, изящным почти незаметным движением отправляя в рот ложку лапши. - Но, мне показалось, оно вам знакомо. Верно?
  - Знакомо! - улыбнулась Настя. Барон вызывал у нее чувство доверия, и она задумалась, как ему все объяснить.
  - Зато здесь, - она показала взглядом на окружающие их высокие своды, - Здесь мне, на самом деле, многое неясно. Я оказалась тут неожиданно, и сейчас только пробую сориентироваться.
  - Понимаю, - улыбнулся Снег, - Здесь часто оказываются те, чей путь не прост. Нейтральное место; этот перевал, как известно, не принадлежит никакому царству, поэтому многие часто сбегают сюда. Приезжают пересидеть неясное время. Такие места - находка для путешественников!
  - И куда отсюда можно уехать?
  - Если ехать на север, и следовать долине реки Бенегуца, можно добраться до скрытого города Дю. Я живу недалеко от него.
  - Скрытого города... А еще?
  - Еще..., - Снегг посмотрел в сторону герцога и Вика Зеленый Меч, - Полковник Настя, не судите строго вашего покорного слугу, но такие вещи я могу объяснить только опираясь на карту.
  - Значит карта! - каши осталось совсем немного. Она оказалась не только вкусна, но еще и согревала внутри. И даже, кажется, внушала оптимизм. - Карта... - После завтрака обязательно попрошу ее у хозяина!
  - Да, - вежливо кивнул ее новый знакомый. - Здешний хозяин - добрый человек. Есть шанс, что он вам ее даст.
  - Есть шанс? А... карта это - какая-то тайна?
  Снегг развел руками с ложкой и кружкой и на секунду задумался.
  - Понимаете, мой опыт подсказывает, что вся эта заваруха тут вон из-за того молодого лорда, который завтракает с Виком Зеленый Меч. Хозяин наверняка не против, что бы они Виком покинули его заведение, пока его не полностью разнесли невидимые, и, боюсь, только поэтому дал им самую подробную карту, какая у него есть.
  - Если он потом не даст эту карту мне, мое дело плохо, - попыталась объяснить Настя. Ее охватило беспокойство, и скрывать его показалось глупо. - Барон, понимаете, если хозяин не даст мне карту, это будет значить, что я потерялась.
  - Да!? Только не говорите ему об этом. И... ни в коем случае не берите здесь проводника.
  - Почему?
  - Это непросто объяснить... Отсюда можно выбраться только самому. С проводником вы попадете туда, куда нужно проводнику, а не вам.
  - Но я заплачу, - Настя вспомнила о сундуке, стоящем в ее комнатах. Если, конечно, это ее сундук. - Я могу заплатить!
  - Не сомневаюсь, но это вряд ли поможет; они знают только одну дорогу. Они могут вернуться только к себе.
  - Кажется, я понимаю... Впрочем, - Настя поняла, что говорит неправду. На самом деле важный смысл, мелькнувший в словах барона, не давался, ускользал, как невиданная рыба, силуэт которой проплыл между камней и ушел куда-то в глубину, но впечатление, говорившее Насте о том, что она видела выход, осталось. - Впрочем, до сих пор я ведь как-то выбиралась? - закончила она.
  - Увы, здесь это ничего не гарантирует. Но помните, барон Снег Бенегуц Дю всегда будет рад быть вам полезным!
  
  *
  
  
  В ее комнатах все было по-прежнему. Только горничная зажгла благовония и пастель за откинутым наполовину балдахином была застелена как в каком-нибудь замке-музее Средней Европы.
  Думать! Не спать! - подстегнула себя Настя и отвела взгляд от влекущей поверхности покрывала. Или действительно отдохнуть? Она присела на пуфик застеленный красным покрывалом. Тяжелая голова, тело, которым так трудно шевелить, потому что тяжесть скатывается с головы прямо в него и наполняет все больше и больше. Закрыть глаза? Только на одну минуту?
  И в это момент в одной из ее сумок зазвонил телефон.
  Боже, это та самая сумка, с которой она ехала к Алексу! - поняла Настя. Куплена в прошлом году в duty free аэропорта Галлифакса за сто тридцать семь долларов.
  В прошлом году?
  - Але?
  Рука противно дрожала. Нужно куда-то сесть, решила Настя, но так и осталась стоять.
  Когда она училась на третьем курсе, умерла ее бабушка. Бабушка жила в другом городе, Настя видела ее лишь несколько раз, но помнила всегда очень хорошо. И вот, кажется, на третьей неделе после похорон бабушка позвонила ей по телефону.
  - Але, бабушка, - закричала тогда Настя, - но шли какие-то помехи, и та ее не слышала. - Але, бабушка! Бабушка, здравствуй! Ты где?
  - Я здесь. Але..., Але..., - доносился голос бабушки сквозь шелест и хрипы, но когда Настя наконец поняла, что бабушка ее слышит, все кончилось. Она проснулась.
  Впечатление от сна было на удивление реальным и сильным. Я действительно с ней разговаривала, решила Настя. И этот факт оставил в памяти величественное и глубокое воспоминание. И вот теперь происходило что-то очень и очень похожее.
  - Але! Слушаю! - кричала Настя.
  - Настюнь, это Григорий Василич. Как ты там?
  - Ничего. Пока жива. А вы?
  - Мы? - послышалось в трубке, и голос Василича исчез среди помех. Кажется, что он сказал "Без тебя не продолжаем"?
  - The subscriber is available now. Абонент не отвечает или временно недоступен, - договорил за него автомат.
  Немедленно найти в телефоне номер, с которого ей звонили! Настя догадывалась, что перезвонить все равно будет невозможно, но вдруг? Вместо номера последнего входящего вызова на экране возникла аббревиатура "G.V.". Настю передернуло. Она не вводила человека с такими инициалами. Кроме того, таких длинных номеров не бывает! Строка цифр расплывалась перед глазами, и значок, обозначающий критический разряд батареи тревожно мигал в верхнем правом углу экрана. Но, где тут можно зарядить телефон?
  - Мадам, - появившаяся на пороге горничная тускло смотрела в ее сорону. Она чего-то смущалась или просто боялась.
  - Барон Снегкх Бенегуц Дю, мадам.
  Не выпуская из рук телефон, Настя вышла из спальни.
  - Нужно ехать немедленно! - красиво поклонился барон и протянул Насте рыжую меховую шубу. - Буду счастлив сопроводить вас до места, где вас встретят, но... проводником будете вы.
  - Да, но вещи...
  - Я обо всем предупредил хозяина. Быстрее выходите, прошу вас. Вот так...
  Настя быстро запахнула шубу, схватила сумку и устремилась вслед за бароном. Ей отчего-то показалось, что его приход как-то связан со звонком Василича, что они с ним заодно. И вот лестница, большая зала, парадный вход....
  - Барон Снегг, что случилось, я должна знать! - попыталась выяснить она.
  - Шкипер с вашего корабля бежал, губернатору все известно.
  - Как? - новость и правда выглядела страшной. Настя попыталась понять почему, но все ее попытки вспомнить, кто такой губернатор, и, что она собиралась от него скрыть, были тщетными. Но то, что ей теперь следует бежать, - отчего-то не вызывало никаких сомнений, словно кто-то внутри нее, прекрасно знал, о чем идет речь. Знал, но ничего не говорил ей самой.
  - Они без меня не начнут, - зачем-то сообщила она Снеггу.
  - Значит, у вас есть все шансы, - барон распахнул двери черного хода и быстро втолкнул ее вглубь небольшой кареты. Убедившись, что она внутри, он крикнул кучеру что-то непонятное, и через секунду оказался напротив нее.
  Настю вдавило в спинку. Карета быстро набрала скорость, и, плавно подлетая на снежных ухабах, понеслась прочь от Перевала Бурь Ум-Талир. В ней было явно теплее, чем на улице, а мягкие сиденья и обивка из пушистого меха скрадывали шумы. Удивительно, но скрип снега под копытами и полозьями показался Насте привычным. Словно она еще ребенок, и ее снова везут в детский сад на алюминиевых санках с полукруглой спинкой.
  Так прошло несколько минут. За окном почему-то стемнело.
  - А вы? Барон, а вы сможете вернуться? - спросила она.
  - Смогу.
  - Точно? Может быть, мне все-таки ехать одной?
  - Нет. Вы не выспались.. вам нужен кто-то, кто вас видит.
  Настя пожала плечами.
  - Плохо понимаю, о чем вы. И вообще, простите, я сегодня что-то не в очень хорошей форме. Все происходит так быстро!...
  Кажется, Настя говорила что-то еще, но поняла это только тогда, когда карета остановилась.
  - Что это? - вырвалось у нее.
  Барон откинул меховую занавеску и стал тревожно вглядываться в темную морозную даль.
  - Что там? Что случилось? Почему вы молчите?
  - Я... не могу этого описать, - тихо ответил Снегг, и его бледное лицо, ставшее безжизненным и плоским, провалилось вглубь кареты.
  Кажется, они не успели, поняла Настя, и почувствовала, что все ее тело охватывает какой-то странный обездвиживающий холод.
  
  
  *
  
  
  Морозный воздух искрился под светом фонаря. Лес, отражая его лучи снежными шапками на лапах елей, казалось, не источал никакой тревоги. Следы от многочисленных ног и двух его лыж покрыл легкий пух. Такой же пух лежал на крышах машин, и таял на капотах - двигатели были еще теплыми.
   Алекс медленно прошел по тропинке, вышел в поле. Вдалеке кучной россыпью по-прежнему светились огни поселка. Там было электричество. Это, конечно, странно, но это, как показывал свежий опыт, ничего не значит. Возможно, это совсем уже не тот поселок, из которого пришла Анжелина и Мария Петровна. Темная стена леса правее огней тоже не говорила ни о чем. Все молчало. Он прошел дальше, оглянулся.
  Отсюда было хорошо видно, как из трубы поднимался дымок. Сначала почти вертикально, потом, отклоняясь в сторону поля и там рассеиваясь, уносился куда-то к водохранилищу.
   Алекс попытался представить. Это получалось без труда. Без всяких стеблей, резонансов и вспышек. Удивительно.
  Там, над трубой, был очень странный мир. И в то же время знакомый, словно что-то подобное он читал в каком-то романе или видел в кино. Возможно, так оно и есть; что-то из этого мира отражалось в нашем, или творчество человека нашего мира порождало происходившее там. Или все это было следствием чего-то третьего.
  Интересно. Алекс сосредоточился. Нужно немного поддаться, и тогда он вступит в контакт с этим некто. Кто из того мира, кто хочет их увести.
  Все-таки Василич не слабо усилил его бытие. Алекс мог войти в дым, понять, что вошел и отпустить кусок сознания, следя за ним, как опытный рыбак следит за поплавком. Он стоял, вынув руки из кармана, впустив в себя все то, что происходило рядом, и чувствовал, как снег под его ногами постепенно уплотнялся.
   И вот поплавок дернулся. Тот, кто тянул, был с другой стороны дома, в лесу. И он был хитер: сначала только попробовал, потом дернул немного сильнее.
  Когда-то так его водил Василич. Водил много. Тихо и незаметно собирая крупицы его, Алекса, разбросанного внимания, он, слеплял их в нечто, что было способно видеть, и вел. Это показывало ему, Алексу, каков реальный мир, и что в нем твориться на самом деле.
  А еще он показывал ему, что надо делать, когда ведут; когда ведет непонятно кто и не известно куда. Все просто, нужно расслабиться и следовать движениям ведущего. Тогда сила принуждения минимальна, и ее легко преодолеть. В то же время, ведущий совершенно не понимает, кого он ведет. Но это не все. Давая вести себя, ты должен видеть, хорошо видеть. И понимать, куда следуешь. Сейчас же все было как-то не так. Кажется, он слишком много видит, он стал слишком большой, что бы его вели.
  - Эй! - подошедшая сзади серая фигура держала его за локоть. Левый локоть.
   И Алекс почувствовал, что улыбается.
   - Эй, ты не хочешь иди? - спросил голос, исходящий откуда-то сверху.
   - Понимаешь, - ответил ему Алекс. - Я могу ходить сам.
   Громадный мир, о котором он помнит, но ничего не знает. Мягкий и податливый, мир, где ты - волшебник, где ты можешь изменить все, и мир, который словно удивительный сон, бьет тебя неожиданностью и тем, чего ты не можешь объять. Алекс вздохнул, как его учил Василич. Да, его возможности безграничны, но сам он ничтожен.
   - Эй, а я мог тебе многое показать, - усмехнулся Серый.
   Алексу захотелось спросить, что именно, но спрашивать было нельзя. Можно только отвечать. И слушать ответы.
   - Если он велик, я его увижу отсюда, - сказал Алекс.
   - Увидишь. Ибо он воистину велик.
   По спине Алекса понеслись многочисленные мурашки, внутри похолодело. Он вдохнул и выдохнул еще раз. И понял, что да. Да, он мог его увидеть. Ибо тот, кого хотел ему показать Серый, был везде, куда бы не посмотрел человек. И сейчас это странный бог смотрел на него.
   - Вас уже не двенадцать, - говорил его строгий и одновременно алчущий взгляд.
   - Ну и что? - возразил Алекс, хотя ему совсем не следовало возражать. И получил ответ. Сразу на все вопросы, которые хотел задать.
   - Я пришел, что бы получить все, а вы будете отторгнуты, - обещал ему этот ответ, и это могучее и страшное образование, эта черная опора мира страшно заскрежетала.
   И Алекс расслабился. Как может расслабиться только тот, кто тренировался много жизней подряд. Он стал легким и пустым, он собрал сознание и вцепился в него, и только тогда смог ответить.
   - У тебя не получится. Ты не один, - проговорил он, почти не слыша своего голоса.
   - А ты - легкий, а ты - легкий, - с некоторой завистью бубнила за его левым плечом серая личность. - Но он найдет, он найдет, за что тебя схватить! - пригрозила она.
   - У меня.., у нас есть, чем держаться, - не сдавался Алекс.
   Тогда тот, кого можно увидеть везде, Тот, Кому не следует возражать, подбросил Алекса высоко в холодное звездное небо. И небо стало, словно канал. Страшное могучее существо повлекло его через черные узкие протоки, и все эти темные пути, которыми он летел, неминуемо обрывались вниз - все ниже, ниже, а когда они пришли совсем вниз, то шарахнули Алекса о землю. Земля содрогнулась, и, словно ставя точку во всем этом разговоре, Могучее Существо сказало,
   - Но я - здесь!
   И Алекс понял, что по-прежнему стоит около своего дома и смотрит на дым из трубы.
   - Осталось три часа, - сообщила фигура в сером, и отпустила его руку. - Три часа, - повторила она. - И вы примете или будете отторгнуты.
  Алекс сделал несколько правильных вдохов и выдохов. Было пора обратно. Эксперимент дал результат. И в нем надо было разобраться.
   Ступени крыльца под его ногами тихо и тревожно скрипнули. Серая фигура смотрела ему вслед своим серым лицом. Равнодушным и предупреждающим о чем-то страшном.
  - Каждый решит сам, - сказал ему Алекс.
  - Разумеется. За всех остальных решим мы, - возникло где-то уже у леса.
  Из-за двери пахнуло теплом и запахом благовоний, которые кидали в огонь. Алекс тщательно отряхнул ноги, повесил куртку и огляделся.
   Все стулья, стоящие в комнате были пусты. Один из них лежал на боку недалеко от печки, а кружки и чашки, оставленные где попало, слабо, слабо дымились.
   - Эй, вы где? - позвал Алекс, и, бросив куртку около вешалки, сел на ближайший стул. Он понял, что ему никто не ответит. Они ушли. И где они теперь, он не знает.
  
  
  *
  
   До дома Алекса было не больше двух километров.
  Мызарь ухмыльнулся, здоровой рукой выхватил кинжал и разрезал мех. Который обтягивал стены небольших саней. Кожа с треском разошлась, из разреза поднялось легкое облачко пара. Его подельник посветил внутрь самовоспламенившимся факелом. В глубине, словно в гнезде из дорогих мехов лежал мужчина в темном камзоле и девушка.
   - Фу ты, он шевелится, - передернулся Здоровый и сильнее придавил в снегу странное образование, которое несколько секунд назад было кучером.
   - Хе-хе! Не дай ему убежать, - ухмыльнулся Утюг. Он стоял по другую сторону от саней и неспокойно озирался вокруг.
   - Слышь, эта девка была с ними, - продолжил разглядывать лица лежащих Мызарь. - Видно, уйти хотела. Но от нас не уйдешь! А этот..., этот похож на того, с завязанной башкой, но шмотки другие. И что с ними делать?
   - Они наши, кхе! Сожжем.
   - Прямо живыми?
   - Ну да. А что? Им теперь один пень, отторжение, а нам сила.
   Здоровый нерешительно кивнул.
   - Но ты это, давай, хе-хекс, не упусти, он нас дальше повезет.
   - Но он опять!
   И в этот момент в лесу, который темнел впереди, что-то скрипнуло.
   - О-о-ой! - закричал Здоровый, и кучер под ним зашевелился активнее.
   - Эй, кто там? - Мызарь воткнул факел в снег, повернулся к деревьям и выставил вперед меч.
   Никто не ответил.
   - Эй ты, иди сюда, мы тебя видим! - закричал Утюг и, немного подождав, сделал шаг в сторону леса. - Выходи, мы тебе ничего не сделаем.
   - Что-о-о? Мне-е-е? Мне, бля-а-а-а-а! - заорал кто-то в ответ совсем близко.
   Лошади заржали и шарахнулись в сторону поля. Мызарь отскочил назад и обнажил свой громадный меч.
   - Ну, давай, давай бля-а-а! - снова прокричали из леса, и поле позади них, ответило громким, но странным эхом, холодным и металлическим. А когда эхо стихло, воздух разрезали три сухих хлопка выстрелов. Лошади дернулись. То, что недавно было кучером, плоской тенью мелькнуло в кусты, и сани рванули в поле.
   - Ах ты..., ах ты...- начал ругаться Утюг, жадно глотая воздух. Ругаясь он разрастался, его руки, поднимаясь и переворачиваясь, словно клубы дыма, быстро заслоняли собой поле и небо, а голова и туловище, которые увеличивались вслед за руками, начали светится, мигая то тут то там холодными и резкими всполохами.
   - Бля..., - воскликнул Здоровый, быстро отступая к оврагу.
   - Сила! - с завистью сказал Мызарь.
   И тут все остановилось. Утюг напряженно застыл, раздувшись до размеров приличного облака, а из саней, которые остановились на краю поля, появилась фигура в длинном плаще.
   - Ап-п! - фигура сделала эффектный кругообразный пасс руками и сани скрыло гигантское снежное облако. А громадный Утюг стал словно прозрачным, и внутри его, кружась и закручиваясь, летели неправдоподобно большие, но редкие снежинки.
   - Получил?! Теперь держись, бля-а-а-а-а! - послышалось из леса.
  
  
  *
  
   Алекс прислушался. Опять этот лесной урод. Где-то недалеко. Он неподвижно простоял на крыльце еще несколько секунд, но выстрелов больше не было. Хорошо, что он не успел сесть в машину и не завел мотор; теперь он хотя бы приблизительно знает, где стреляли. Дом закрыт, дверца печки-камна тоже. Что ж, тогда в путь.
   Дежурный джип исчез. Колея его здоровых колес выглядела свежей. Все понятно, Василич увез их в другое место. Место, откуда сложнее отрывать. Если такое есть. Ему, Василичу, видимо нужно быстро, очень быстро во всем разобраться. А для этого нужно принять эти коммуникации. Опасно, но что делать, если без этого многое неясно.
  Алекс погрузился в Настин вседорожник, отодвинул сиденье по своему росту и завел двигатель. Двигатель работал ровно, уровень бензина показывал половину бака, а компьютер говорил, что машина может проехать без заправки двести шестьдесят три километра. А если он включит приемник?
   Алекс включил. Эфир звучал темой из Твин Пикс. Очень уместно. Он попробовал поймать что-то еще. Какой-то тупой попсовый ритм с дурными словами, вкрадчивый загробный голос, который читал выдержки из Библии в очень странном переводе, еще один дебильный ритм... Нет уж, на фиг, лучше слушать мотор. Или выстрелы, если они еще повторятся. Он приоткрыл водительское окно до середины, нажал на газ и услышал скрип снега под колесами машины.
   Дорога была пустынной и белой. Алекс вырулил на нее без особого труда, - большой дежурный джип прошел как бульдозер. При боковых кренах под днищем что-то постукивало, видимо износились подушки крепления раздатки или коробки передач, но это не огорчало, а скорее настраивало на оптимистичный лад - мир был похож на себя.
   Поселок тоже выглядел как обычно. В длинном трехэтажном доме почти все уже спали, Анжелинкин магазин подсвечивали жидкие рождественски-новогодние гирлянды, круг для разворота автобусов был, как всегда, плохо расчищен. А дорога благополучно вела дальше: загибалась вдоль забора санатория, спускалась к мосту и после поворота на турбазу шла, как и следовало от нее ожидать, резко вправо.
   Здесь, по этому берегу реки Алекс ездил редко. Но и тут все было обычно и буднично. Могучие дубы, посаженные лет триста назад каким-то местным помещиком, как всегда высились по правой стороне, редкие фонари освещали низкие домики деревни под странным для этих мест названием "Петухова гора", - странным, поскольку никакой горы тут никогда не было. Хотя, как сказать; может теперь быть, и была.
   Свет фар выхватывал громадные снежинки. Алекс отъехал на пару километров от деревни, остановил машину, заглушил двигатель, выключил фары и вышел на дорогу. Может быть, он не там ищет? Нет, он совершенно не знает, как искать.
  Вокруг, в темноте поля летел крупный, но невидимый снег, а за полем, где за снежной завесой просматривался лес, окаймлявший овраг с этой стороны реки, не было заметно ничего особенного. Может быть, он опоздал?
  Тупо стоять и ждать показалось бессмысленным. Вперед! - скомандовал себе Алекс, сел в машину и поехал дальше. Скоро будет поворот на дом отдыха, а около него - стоянка; она рядом с лесом, ближе всего к тому месту, где стреляли. Алекс вгляделся в то, что среди снежных потоков мог выхватить свет фар, и уже собрался включить сигнал поворота, но в это время заметил, что слева, почти напротив съезда, светятся какие-то огни. Огни говорили о чем-то важном.
   Алекс свернул. Стоянка, низкий одноэтажный павильон, два входа: один в магазин, другой в бистро или что-то подобное. То самое, которое местные бандиты сожгли в девяносто третьем году, предварительно убив всех, кто там был. Неужели здесь? Алекс зарулил на стоянку и вошел внутрь заведения. За стойкой читала журнал женщина в синем пиджаке. У нее были крашенные рыжие волосы и усталое лицо. Единственный посетитель - какой-то сержант-срочник, сосредоточенно терзал вилкой большую сардельку в пластиковой тарелке. Из двух старых колонок, привинченных к стене по обе стороны от стойки, хрипело что-то на удивление спокойное и приятное.
   - Добрый вечер, - негромко проговорил Алекс.
   Продавщица устало улыбнулась и поприветствовала его теми же словами.
   - Простите, тут мои друзья - такая странная компания, - никто из них с последние полчаса сюда не заглядывал?
   - Знаете, сегодня что-то много странных, - пожаловалась женщина. - Но последние ушли минут сорок назад. Два каких-то парня в кожаных куртках и один такой... как бомж. Так орали, о чем-то спорили, что я хотела охрану вызвать.
   - Понятно, - вздохнул Алекс, - Я их тоже сегодня видел. Зря не вызвали, - и в этот момент его пронзила неожиданная догадка. - Дайте мне тогда чашку кофе, какую-нибудь булочку и чекушку водки, - попросил он, и, почесывая бороду, попытался незаметно посмотреть на солдата.
   Перед Алексом возникла овсяная лепешка, открытая бутылка и белый пластиковый стакан.
   - Садитесь, кофе я принесу, - сказала официантка. - Вам капучино, эспрессо?
   - Лучше по-американски, - ответил Алекс и двинулся к столикам.
   - В самоволке? - спросил он, присев около сержанта.
   Тот быстро поднял голову, оставил в покое сардельку и затравленно посмотрел на него.
   - А вам чего? - опасливо спросил он.
   - Так..., - пожал плечами Алекс, - Выпьешь?
   - Опять? - паренек в солдатской форме посмотрел на возникшую перед ним бутылку, и на его лице отразился ужас. - Опять??? Нет! Нет! - закричал он и попятился назад вместе со стулом. - Нет, теперь все! Что вам всем от меня нужно?! Я все! Нет, все! Больше не выдержу!
   - Так..., - Алекс протянул стакан и твердо сказал, - Спокойно, я доктор. Теперь все будет хорошо. Пей! Для тебя сейчас это - лекарство.
   Солдат испуганными расширенными зрачками осмотрел бутылку, затем Алекса и нетвердой рукой взял в руки стакан.
  
  
  *
  
  
   Появилась музыка. Пламя, в стоящих по углам канделябрах дернулось и стало медленно гаснуть. И чем более тусклым становился их свет, тем грустнее становилась музыка, звучащая где-то за толщами стен.
  - Надо выпить, - решительно сказал Иван. И посмотрел на Любу.
   - Вань, - произнесла она и улыбнулась. Это оказалось совсем не трудно, улыбнуться ему именно так, улыбнуться откуда-то изнутри себя, улыбнуться самой. И даже возникло чувство, что, улыбаясь ему так, она делает что-то, соответствующее некоему грандиозному космическому замыслу, выполняет какое-то свое предназначение, и от этого, нечто внутри Любы, то, что люди называют забытым словом душа, улыбнулось тоже.
   - Вань, послушай, но мне кажется, все осталось там, у Алекса, - сказала она.
   - Нет, ну а кружка с кофе, - расплылся широкой приширокой улыбкой Иван. - Я ее в руках же держал, вот она.
   - Послушай, - вернулась Люба к своим прежним мыслям. - Я догадываюсь, что это не просто кофе. Послушай, а что, если мы сейчас вот возьмем и не будем его пить? Если он у нас случайно весь прольется, например? Мы что, так и останемся здесь? Навсегда?
   - Да нет..., - замялся тот. - То есть я не знаю. Думаешь, Алекс в это кофе чего-то добавил?
   - Ну ладно, Вань, - Люба снова попыталась улыбнуться, - Вань, послушай, ну ведь ты же знаешь, в чем дело. Зачем водить меня за нос. Неужели даже ты не можешь мне сказать, что это?
   - Вообще, Люб, если хочешь знать мое мнение, это какая-то наркота, этот фунилус - сделал серьезное лицо Иван. - Она смещает сознание, смещает еще больше. А кофе... может быть возвращает, а?
   - То есть, для этого мы то нюхаем дым, то пьем? - Люба попыталась скрыть свое возмущение, но вопрос все же был поставлен ребром.
   - Видимо, - грустно ответил Иван. - А почему ты так говоришь? Ты что, хочешь навсегда остаться в этой комнате?
   - Но тут же есть дверь!
   - Есть. Но вдруг, мы тогда вообще сместимся?
   - Что значит вдруг? - не поняла Люба. - И куда вообще? И что с нами тогда будет?
   - Я... Я думал, ты знаешь, - потупился Иван. - Ты все-таки была женой Алекса.
   - Была. И что теперь? - до Любы стало доходить, что ее возмущение, видимо, совсем не по адресу. - Вань, хороший ты мой, я, правда, ничего не знаю.
   - Прости, - ответил тот.
   - Но музыка..., - Любе показалось, она должна сказать ему о чем-то близком, о чем-то хорошем. - Вань, музыка просто потрясающая.
   Иван улыбнулся в ответ.
   - Трам- там-там, - напел он.
   - Трам-там-там, - ответило что-то.
   - Тра-да-да-да-да-ду-бам..., - продолжил Иван, и это что-то повторил в соседней комнате целый оркестр
  Иван удивленно улыбнулся.
   - Вот это да! - Люба почувствовала, что ее охватывает забытое детское чувство восторга.
   - Послушай, а можно..., - уставился куда-то в пол Иван. И вдруг поднял на нее по-заговорчески веселые глаза. - В общем, давай потанцуем, а?
   - Давай! - ответила Люба. Нужно вести себя естественней, подумалось ей, а что может быть более естественным, как ни танцевать под хорошую музыку. С замечательным человеком Ваней, которого она не видела столько лет. И она, улыбаясь, поднялась со стула.
   Руки Ивана были нежными и очень музыкальными, словно она, Люба, являлась не женщиной, а таким же инструментом, как труба или скрипка. И эти руки совсем не портили музыку, как это часто бывало, а наоборот, делали ее звуки чем-то более космическим, чем просто мелодия, пусть в этой мелодии и проявлялась гармония сфер.
   - Что это за танец? - спросила она.
   - Не знаю. А как бы ты его назвала? - руки Ивана закрутили Любу в некий странный полуоборот, и она не сразу ответила.
   - Знаешь, название должно быть какое-то морское. Например, волны.
   - Волны? - повторил Иван.
   И последняя свеча в канделябре погасла.
   - Что будем делать? - спросил он. Они стояли где-то на середине комнаты, и его руки, обнимающие Любины плечи, заметно потяжелели.
   - Тут где-то была дверь..., - напомнила она и попыталась высвободиться из его объятий.
   - Вообще-то да, - сглотнул Иван, продолжая держать ее, только теперь за руку.
   И Люба попыталась подвести его к двери, за которой продолжала играть музыка.
   Ручка двери была теплой, словно долго находилась в чьей-то руке. Это было не очень приятно. Люба потянула ручку на себя, и они вышли в полутемный коридор.
   Коридор вел в небольшую комнату. В комнате сидели несколько музыкантов, которые, увлеченно покачиваясь, играли на своих инструментах.
   При появлении Любы и Ивана они прервали игру и удивленно уставились на вошедших.
   - Мы же просили не беспокоить нас, когда мы репетируем, - величественно возмутился главный из них, и Люба узнала его. Это был сам маэстро, главный музыкант оркестра, в котором когда-то играл лорд Эйзя.
   - Простите, ваша музыка великолепна, и мы просто в отчаянии, что прервали ее, - искренне огорчился Иван, в то время как Любу затрясла крупная дрожь.
   - Где мы? - вырвалось у нее.
   - Вам, действительно, так понравилась наша музыка? - вежливо улыбнулась им женщина, державшая в руках нечто похожее на скрипку.
   - Очень! Восхитительные гармонии, - активно закивал Иван, затем посмотрел на Любу, и по его изменившемуся лицу та поняла, что и он начал осознавать, что произошло что-то весьма необыкновенное.
   - Простите, я только возьму у вас факел. На время..., - быстро заговорил он. - И мы не будем вас беспокоить. Не будем..., - он схватив в одну руку здоровенный факел, а в другую ее, Любину, руку, кинулся назад по коридору.
   - Да, замок Инулка не такой уж маленький, и странно, что вы..., - успела расслышать она слова главного музыканта. И в следующую секунду Иван захлопнул дверь.
   Они стояли в той же комнате. Силуэты погасших канделябр отбрасывали на стены колеблющиеся тени, в печи догорала пара поленьев, а на столе по-прежнему стояла кружка Ивана с недопитым кофе, и от нее поднимался еле заметный пар.
   - Нам надо выпить! - заявил Иван.
   - Пожалуй, - согласилась Люба.
   - Инулка..., - ошалело повторил Иван. - З-замок на большой скале... Офигеть!
   - Да, - снова кивнула она, и вдруг вспомнила: - Кажется, его должны захватить!
   - И потом взорвать! Нет, это непостижимо! - Иван схватил кружку с кофе, поднес к губам, но затем выругался и протянул кружку ей. - Пей, здесь как раз два глотка: два тебе и один мне.
   Люба взяла кружку.
   - Нет, ты первый, - решительно сказала она. А я... я за тобой. И сразу смотрим в огонь.
   - Хорошо, - быстро кивнул тот, - Только, с одним условием. Люб, давай поклянемся, хорошо? Поклянемся держаться и не отпускать друг друга. Никогда.
  
  
  *
  
  
   -...Ночью минус двенадцать - тринадцать градусов, на севере области до минус пятнадцати..., - проговорил приятный женский голос.
   И Настя поняла, что их корабль замерзнет во льдах. Потом его раздавит, а то, что удастся вытащить на берег, занесет снегом. Снегкхом.... И открыла глаза.
   Странно, она полулежала на кушетке и видела над собой белый пластиковый потолок. Потолок был обрамлен в такие же дешевые пластиковые стены, вдоль них стояло несколько стульев, стол, телевизор, белое пляжное кресло, а в кресле сидел крепкий коротко постриженный парень. Парень смотрел маленький телевизор, по которому, передавали прогноз погоды.
   - Что случилось? - спросил парня ее голос.
  - У? - откликнулся тот.
   - Что произошло? Как я сюда попала? - Настя села на кушетке и попыталась вспомнить, что знает об этом сама. Но вспомнила только странный свет, звук, который сдавливал голову и плоское лицо барона Снегга. Но что это? Что теперь? Современный интерьер, ее родная шуба, одетая почему-то только в один рукав. Так значит, она вернулась!?
   - Что произошло? Я почем знаю, что произошло? - незлобно проворчал парень, не отрываясь от экрана. - Укачало вас, вот что, наверное, произошло.
   - Укачало...?
   - Ну да. А вы чего, совсем ничего не помните? Вас мужчина привез. На снегоходе. Такой черноволосый, в крутой меховой шубе. Сказал, что дальше ему нельзя. Ну, в смысле, видимо, по дороге. Ну, ГАИ и все такое... Сказал, за вами тут заедут вроде как, ну заберут. Вот и все. А что? Что-нибудь не так.
   - Нет, все так, все в порядке!
   Да, все в порядке, она вернулась. Все-таки барон молодец. Без него она бы не добралась. Жаль, что она больше его, скорее всего, не увидит. Трогательный и благородный барон...
   - Да, мужчина, кто вас привез, все на дорогу жаловался. Говорил, что чудом добрались. Такая дорога, видимо, сложная. Но снегоход у него, конечно, наикрутейший!
   - Хорошо, - попыталась сосредоточиться Настя, - А кто должен меня забрать, он ничего не говорил?
   - А-а... А вы что, не знаете?
   - Не знаю, - призналась она. - Я... я по дороге уснула, и он мне не успел сказать.
   - Вы не волнуйтесь, если должны приехать, то приедут. На крайняк тут дежурный джип из института весь вечер туда-сюда ездит. Мы договоримся, он вас до станции довезет.
   - Спасибо. А у вас там..., - за приоткрытой дверью в приглушенном желтоватом свете виднелся столик, накрытой дешевой бумажной скатертью, - У вас там кафе?
   - Ну да. Можете подождать там; заказать кофе, чего-нибудь поесть.
   - Да..., - Настя поднялась с кушетки и, улыбнувшись парню, вышла в небольшой зал.
   Играла какая-то спокойная музыка. Усталая женщина в синем пиджаке, которая вытирала стаканы за стойкой, приветливо кивнула при ее появлении. Да, не очень чисто, но мило. Настя немного смущенно кивнула женщине в ответ и прошла дальше в зал. За столиком у окна спиной к ней сидел Алекс и пил водку с каким-то солдатом.
  
  
  *
  
  
   - Капитан Монякин меня убьет, - жаловался солдат. - Точнее, уже чуть не убил, то есть промазал. Два раза. Только вот рукав пробил. А патронов у него еще уйма. Только я не этого боюсь, я вообще теперь видимо боятся не смогу, как все люди, потому что насмотрелся такого! Очень даже всякого насмотрелся.
   А все началось нормально, и капитан был нормальный. Как всегда. После завтрака поставил задачу: нужно отвести что-то химикам для утилизации. Ну и знак мне сделал соответствующий. Ведь тут какая песня, к химикам он всегда сам ездит, ну вот мы с ним и поехали. Утилизировать. Наш взвод часто этим занимается.
   А я до этого раза, вообще-то, всегда любил с ним к химикам ездить. Потому как с химиками у него все схвачено, и если что, можно до них как бы и не доехать. Нет, конечно, когда что-то реально важное и серьезное, ну типа нервно-паралитического газа или типа бактерий каких, все четко по уставу, Морякин - человек серьезный. Хотя теперь не знаю. Может, переродился. Ну, из-за всего этого.
   А так, сколько помню, он поступал правильно и честно: короче, если химия серьезная, то все серьезно. А если какая фигня, которая, с одной стороны, вроде подлежит утилизации, а с другой стороны, совсем не понятно, почему ей подлежит, тогда он просто с химиками договаривался, заранее все бумаги оформлял, и ни к каким химиками мы не ехали. Ведь верно, с какой балды нам туда ехать? Это аж за Воскресенск, целых четыреста кэмэ туда и обратно. Зачем, если мы можем и сами это все утилизировать где-нибудь. В лес вон заехал и выкинул. Тем более, что в этот раз - вообще смех - простые бутылки были, а в них вода. Ну, то есть бутылки-то, конечно, необычные, и, может, когда-то в них была и не вода, потому что на каждой какие-то мудреные надписи были, но столько лет прошло, что теперь все выдохлось. Натурально выдохлось, даже ничем не пахнет, Сам нюхал.
   Зато бутылки такие красивые, в металлической сетке, с пробками, как теперь у дорогого пива бывает, только еще красивее. Если все это, конечно, от пыли оттереть. А забирали мы их на каком-то полуразвалившемся складе. Это вообще считай рядом - на той стороне, за плотиной, в запретной зоне. Говорят, там когда-то секретная лаборатория была, но ее еще перед войной закрыли. Хотя какая там лаборатория! Три дома, и два из них давно сгорели. Остался только этот склад. Ну, даже не склад, а то ли погреб, то ли землянка.
  Но бутылки красивые! Я Монякина уговаривал, мне одну отдать, но он, я говорил, мужик строгий. По уставу, говорит, надо утилизировать, а, поди как у тебя такую бутыль найдут, а? И тогда чего? Зачем нам выводы всякие? Короче, хотел все по уму сделать, даже лучше, а вышло...
   В общем, бумаги все у него были, с главным химиков майором Бухаревым он договорился, и день намечался легким и удачным; вроде, как праздник. Да и сделали мы почти все. То есть, бензин мы, как всегда, леснику слили, он нам соответственно отстегнул - он как раз аванс за елки к Новому Году получил, ну и не пожадничал, как с ним это часто бывает. А целый нормальный человеческий день, считай, впереди. Так что настроение было... замечательное! Утилизировать Монякин решил на обратном пути, что бы в темноте. И все бы зашибись, вот только черт нас дернул перед тем как начать отдыхать в то бистро зайти. Знал бы... Никогда! Хотя, как тут наперед узнаешь?
   Но вы прикиньте, раньше все было нормально, и отдыхал я в такие дни ну просто классно. Мы же с Монякиным так не один раз к химикам ездили, потому как он меня держал за своего. А как иначе? Ну и со мной немного делился. Все-таки бензина мой бенц съедает на хорошие деньги, даже если его за полцены отдавать. Поэтому в такие "химические" дни мы с ним обычно ехали в тутошний райцентр, он давал мне немного бабок, а сам к какой-то знакомой телке чесал. Ну а вечером мы встречались и ехали обратно в часть. Ну, я весь день в кино ходил, к девчонкам клеился. Иногда получалось, в общем, познакомится и все такое. Но тут Монякин не спешил, то ли его новая баба была до обеда занята, то ли еще чего. Короче, захотелось ему пить, зашли мы около переезда в бистро, взяли пива, рыбки немного, и тут подваливает к нам мужик. Такой культурный, в дорогом пальто, совсем седой уже.
   - Ребятки, это ваш там Урал? - спрашивает.
   Монякин думал, может какая халтура, ну кивнул ему в ответ. А он, прямо как Дед Мороз из сказки, говорит, мол, выручайте, у меня тут недалеко джип в кювете застрял. А я вам, короче, не только за пиво заплачу.
   Монякин, конечно, покряхтел для порядка, сказал, что у нас путевка, маршрут, все строго по часам, и мы уже вроде как опаздываем. Дед, ясен пень - мужик тертый, все понял, конечно, и тоже свою песню пропел: выручайте, ребятки, за мной никогда долгов не водилось. А дел всего на две минуты: прикрепить трос, да открепить. Мы, понятно, сделали недовольные рыла, быстро допили пиво, и Монякин согласился. А мужик поблагодарил какого-то кекса, который его довез до бистро, запрыгнул к нам в кабину, и мы поехали.
   Ехать, конечно, оказалось не пять минут, а целых пятнадцать, если не двадцать. И свернули мы на какую-то лесную просеку. Не знаю, как этот крендель на нее заехал, пусть даже и на джипе, но застрять там можно было и на тракторе. Очень даже легко. Но я с детства за рулем, и еще не по таким местам ездил. Да и чем сложнее, тем больше бабок с него можно было слупить, а там, где джип прошел, мой Урал уж точно пройдет. Ну, если не очень тесное место будет, конечно, так что мы ехали. Ехали по этой просеке и ехали. Короче, приехали.
  То есть, это дед сказал, что приехали. Я остановил свой бенц, начал оглядываться в поисках джипа, и тут мужик этот как-то изменился в лице, и от него повеяло чем-то таким родным и добрым..., ну как будто стакан засадил с другом. Тогда все такими же хорошими пацанами кажутся, хочется с ними поболтать, сказать что-то важное, своим пониманием жизни поделиться. Хотя мы вроде и не пили ничего. Только пиво, но ведь всего по бутылке. А хозяин джипа улыбнулся, прямо как родственник, достал из пальто плоскую металлическую фляжку и говорит:
   - Ну что, за успех нашего безнадежного дела?
   Здорово так сказал, по-хорошему. И меня забрало. Да и Монякина тоже. Даже еще больше чем меня. Глаза заблестели, рожа непривычно доброй стала. Тут бы мне насторожится, но... не насторожился вот. С этого все и началось.
  Хотя, трудно сказать, что вообще-то началось. Дед начал про природу говорить. Что будет, если по этой просеке дальше проехать; какой вид откроется, если через ближайший ельник в поле выйти; какое тут болото зимой красивое. Еще рассказывал, каких он тут зверей встречал; здорово так говорил, захватывающе, натурально, и нам с Морякиным так хорошо вдруг стало, так по-родственному мы к нему вдруг прониклись, что выпили еще, потом еще и только после пятой, кажется, мы с дедом полезли в сугроб трос цеплять.
   Нет, не то слово, очень здорово посидели, ярко и по-хорошему. Если бы только знать, чем все закончится!
   Короче, зацепили мы трос, Монякин вышел, проверил. Дед сел в свой джип. И такая вот получается штука, что я только тогда этот джип и увидел. И удивился, как же я его потащу, такой он показался здоровый. Прямо как автобус. Но, сел в кабину, завел двигатель, врубил пониженную, жду команды. А капитан, достает ствол, снимает с предохранителя и "Внимание! На старт!" - кричит. И я еще подумал, может я чего пропустил? Может, не так понял? Но приказ есть приказ, тем более что времени вникать во все не было: Монякин стрельнул, и я тихо так, что бы в снегу не зарыться, поехал. А что произошло дальше, помню не то что бы смутно, реально все очень помню, но осознать не могу. Словно это сон.
   Потому что поехал я в обратную сторону. Как? Ну не знаю я как. Сам понял, что не так, только через пару секунд. Сначала решил, что коробку переклинило, и что воткнул не ту передачу. Отжал сцепление, затормозил, но машина отчего-то двигалась, и двигалась еще даже быстрее. Тогда я решил, что это дед не ту передачу с перепоя воткнул, и это его непомерных размеров джип меня тянет. Теперь-то я, понятное дело, понимаю, что такое невозможно - что бы мой бенц на тормозах сдвинуть с места танк нужен и не самый слабый - но тогда я ничего этого не сообразил, открыл дверь и начал кричать Морякину что бы тот деда остановил.
   И тут, то ли у меня так башка закружилась, то ли в той фляжке какая наркота содержалась, в общем, показалось мне, что снег на просеке поднялся вертикально, стал стеной, и меня тянут не назад, а строго вверх, прямо по этой стене. И не ровен час, трос, за который меня тянут, оборвется, и я полечу вниз, врежусь в лес, который теперь был где-то далеко внизу, в стволы его могучие, порвав высоковольтные провода, что натянуты перед ним и приземлившись прямо на крышу.
   И во мне что-то сработало. Какой-то инстинкт. Так бывает, когда спасаешься от кого-нибудь или когда в клубе назревает крутая мочиловка, и ты вдруг бьешь первый, сам от себя того не ожидая. Короче, я как-то сообразил, что нужно прыгать. Другого выхода нет. И меня закрутило.
   Да, меня очень круто так закрутило. Как будто я попал в бурную реку. Или в водопад, что на плотине у нас в деревне. Меня понесло, понесло, и это все мне совсем не показалось, потому что я не сразу упал. А когда упал, все вокруг еще крутилось и вертелось какое-то время. Такую вот хрень нам это дед налил. Ну, а когда через некоторое время встал, кругом ничего не было: ни деда с его джипом, ни моего бенца, ни даже следов. Только снег, просека, ну и одна бутыль, которую я хотел у Морякина выпросить, и, кажись, плохо в кузове закрепил. Она, значит, вывалилась. Вывалилась прямо на пень и разбилась. А часть почему-то мне на шинель выплеснулась.
  И тишина. Только откуда-то издалека Монякин кричит-матерится.
   А я стою, пытаюсь сообразить, как такое могло произойти, и что вообще произошло. Весь никакой, башка кругом. Протер лицо снегом, сделал вдох и выдох, как меня когда-то бабка учила. Помогло, но не сильно. А еще светло было, почти начало дня, и я первое время, помню, все следы моей машины искал. И вроде как нахожу, но их уже замело. Хотя снег кружится такой редкий, редкий. Короче ужас. И чем дальше я ищу, тем больше в душе этого ужаса.
   Да и не знаю я того, кто бы не испугался. Ну, дед этот, понятен пень, или та же бабка моя. Соседка вот говорит, что она ведьма и еще до войны ведьмой была, так что ее даже НКВД не тронуло. Но они старые, чего им, а я то совсем не подготовленный. И вот я со страху пошел капитана Монякина искать.
   А он то там крикнет, то там. Да так страшно. Никогда не слышал, что бы так кто-то орал, даже сумасшедшие в сумасшедшем доме так не вопиют. Такие звуки кричать может только тот, кто переживает какой-то нечеловеческий кошмар. А я, болван, его искать поперся. И, короче, как поперся, так с просеки и свернул.
   Долго искал. Вышел в березовую рощу: стволы белые, под ними редкие елочки маленькие, все в снегу. И вижу, около одной притаился капитан и в меня из пистолета целится, думает, я не вижу. Я перестал боятся, так как понял, свихнулся наш капитан, и через елки эти по снегу глубокому рванул. От него теперь надо было спасаться, а он в меня бах, бах... И тут у меня словно крылья выросли, и понесли по снегу этому как на лыжах. Вот только куда бежал, не запомнил.
   А тут началось самое страшное. Стало темнеть. И стало чудиться, что я реально в лесу не один. Даже про Морнякина забыл, который за мной, как пить дать, охотился все это время. Причем такие монстры стали в голову лезть, Голливуд отдыхает! Да что Голливуд, ни в одном кошмарном сне не присниться! И я понял, что надо из этого леса выбираться, иначе полный капец. Пропал. Больше сил нет моих психических.
   Это пересказать никаких слов нет. Потому что внешне не отличишь от того что всегда, но сам понимаешь - все другое. Смотришь на дерево в зимних сумерках, и понимаешь, что где-то внизу, под снегом, в корнях его притаился и молчит. До поры до времени. А еще глубже - и того больше. Не знаю, как их назвать, но притаились, ждут. И видят, что я их вижу, и соображают, как теперь быть.
  Теперь понимаю, не зря, совсем не зря я бабу Надю свою тогда вспомнил: помогла она мне оттуда, видно. Совет дала какой или молитву какую шепнула, но как-то я стал ориентироваться. Тем более что звезды появились, а она мне когда-то говорила, какая звезда где, и что значит. И вскоре, часа через два, я вышел на просеку, по которой лесовозы ходят. Хотя, какая звезда на нее указывала... да вроде никакая. Как-то все вместе. На душе не так отчаянно стало, тем более, что по колее идти легче, и я шел, шел. Правда, все равно видел вокруг всякое, и еще круче; не знаю, как и сказать. Короче, шел, словно это шел не я, а кто-то другой, и у него, другого своя жизнь, свой мир. В один момент я был одним, в другой - другим; в какой-то момент знал одно, в какой-то - другое. Я вспоминал то, что не помню, что не положено вспоминать, но у меня уже не было сил бояться. Страх приходил только когда я останавливался передохнуть или про Монякина вспоминал. И вот, пройдя так несколько часов, я вышел в поле. А ниже за полем была дорога, а на другой стороне дороги это бистро.
  Вы не поверите, как я обрадовался! Кто такого не испытал, не поймет. Дорога, огни, знакомое что-то. Я никогда в жизни так рад не был, чем когда оказался в тепле, сел за стол и мне поесть дали. Сардельки вот эти вот. Спокойно так культурно. Человек, женщина. Я... я не мог поверить, понимаете. И только я начал успокаиваться, только меня перестало от страха сводить, как появились вы, поставили передо мной эту бутылку, и посмотрели... Да! Вот так вот посмотрели, словно я умер уже. Почти как тот дед. Точно, как тот дед!
  А может.. Может я вправду помер, а?
  
  *
  
  
   - Нет, нет, все будет хорошо, - сказала Настя
  Алекс обернулся и внимательно посмотрел не нее.
  - Уже вернулась? Молодчина! Ты как?
  - Нормально. А вы едите, закусываете? Наверно проголодались?
   Солдат кивнул.
   - Спасибо, - пробормотал он, и опустил взгляд в тарелку. - Только ты... не думай что я наркоман или псих. Хорошо?
   - Мы совсем так не думаем, - улыбнулась она. Мальчишка пытался хорохориться, и ее это радовало. Значит, выглядит она не совсем безобразно. Хотя, конечно, следовало бы пойти в туалет и понять, что она сейчас из себя представляет. Следовало, но перспектива остаться там одной не радовала совсем.
   - Она - молодец, - сообщил ему Алекс. - И ты - молоток. Но шинель сними.
   - Зачем?
   - Отдай, пусть постирают.
   Парень перестал есть и взволнованно посмотрел на Алекса. Потом оглядел шинель.
  - Как же в часть без шинели? - начал было он.
  - Об этом пока не думай, - посоветовала Настя. Конечно, можно ему сказать, что до части ему теперь будет добраться совсем непросто, но мальчишку не стоит лишний раз пугать описанием происходящего вокруг. Хотя рассказать Алексу о том, что с ней было, хотелось ужасно.
  - Почему? Я же ничего такого не сделал.
  - А ты знаешь, где ты сейчас? - ответил вопросом на вопрос Алекс.
  - Ну, где?
  - Далеко. Почти ночь, дороги перемело.
  - А-а, - успокоился солдат.
  И после этого они почти минуту молчали. Алекс был поглощен жеванием булочки, солдат за компанию с ним доедал содержимое своей тарелки, а Настя думала, как ей рассказать о бароне Снегге и всем остальном, и несколько раз, уже открыв было рот, понимала, что лучше вернуться к этому, когда они с Алексом окажутся одни.
  - Ты только приготовься ничему не удивляться, - мягко сказала она солдату, - Просто произошли некие непонятные вещи. И, может быть, еще будут происходить. И тут важно не пугаться, оставаться спокойным.
  - Вы... вы тоже что-то заметили, да? - с надеждой спросил солдат.
  - В том и дело, - подтвердила она.
  - И вы тоже все это почувствовали?
  - Да!
  - И со мной все в порядке?
  - Да, да!
  - Нет! Нет! - солдат неожиданно изменился в лице и привстал. - Вы не видели того деда!
  - Василича? - предположил Алекс. - Его Григорий Василич зовут.
  - Он совсем не опасный, - Настя попыталась смягчить эффект произведенный на солдата прозрением Алекса.
  Но тот в ужасе положил на стол ложку и вилку, встал.
  - Тогда я пошел, - картонным голосом произнес он и медленно попятился в сторону выхода. - Потому что не хочу, не хочу! Что бы все это меня до конца, совсем до конца..., - прокричал он высоким монотонным голосом, и натолкнулся на Семена. Который энергично входил в кафе.
  - Ты чего, туда? - удивленно спросил Семен, указывая взглядом на улицу. И тут увидел ее, Настю.
  
  
  *
  
  
  - Что такое любовь? Этого никто не знает, это тайна, и, видимо, человеку на Земле нужно что-то этакое, возникающее в нем в виде тайны. Это позволяет ему ощутить бесконечную глубину мира, бесконечность вселенной, бесконечность движения. Тайные пружины бытия. И то, что они добры. Я бы, наверное, не рискнул говорить об этом, как не рискнул бы раскладывать по составляющим красоту любимой женщины.
   А есть много мнений на эту тему. Самое распространенное: любовь - психическая проекция физиологического влечения. А влюбленность в конкретного человека - просо немного аномальный процесс работы этого механизма, возникновение которого скорее сродни возникновению простуды или какой-то другой болезни, чем духовному процессу. Но есть и много других мнений.
   Например, легенда об Андрогине, согласно которой, каждый человек распался на мужчину и женщину, и теперь эти половины целого ищут друг друга. Элемент красивой теория эволюции мира, который проявился из небытия, разделяясь и дробясь, что-то срони китайской теории инь-ян. Есть и такое объяснение, что людей соединяет ребенок, существо, которое желает воплотиться на земле. Оно подбирает мужчину и женщину и собирает их в пару. Впрочем, мне самому ближе другая мысл - мысль о том, что когда мы любим, мы узреваем в любимом человеке его божественную сущность, самого бога. Который, как известно, есть любовь.
   Ибо что будет, если посмотреть на женщин, на любимых женщин, вглядеться в их облик. Это же ангелы. И, если бы я был не музыкант, а живописец, я писал бы божий лик с любимой мной женщины!...
   - Вань, ты это все к чему говоришь? - оборвала монолог Люба. И правильно сделала. Он что-то действительно отвлекся.
  - В каком смысле, - не понял Иван. - Ты что отвернулась? Ты не увидела?
  - Чего не увидела?
  - Ну, я взял каплю своего кофе и плеснул его в огонь. В порядке эксперимента. А ты... ты чего, я о чем-то говорил?
  - Не знаю, чего ты туда плеснул, но ты уже минут пятнадцать говоришь о любви. Красиво, красиво. Вау, как говоришь!
  - Я говорю?
  У Ивана было чувство, что стоит сконцентрироваться на чем-то в себе, и он снова услышит слова. Которые он, оказывается, говорит. Он попробовал как-то объяснить это, но Люба, улыбаясь чему-то своему, отвернулась к огню, а когда снова посмотрела на него, улыбку сменила задумчивость.
  - Вань, послушай, а мы что будем так же подробно въезжать в любовь? И в интим?
   - Когда? - не понял он. И, кажется, покраснел.
  - Ну, как когда? Если там, в этой пилюле с фунилусом записаны эротические сцены, мы что будем как бы в них участвовать, да?
   - Почему мы? Это не мы. Правда, в то же время и мы. Только все как во сне. И... ну мало ли что нам снится. Ты что, боишься стать героиней эротического сна? - съязвил Иван. И тут же захотел извиниться.
   - Конечно! - подтвердила Люба. - Мало того, получается, я должна испытать влюбленность в кого-то, кого мне кто-то покажет. Я, знаешь ли, не хочу так слиться с героиней. Или вообще - героем!
  Иван задумался.
   - Хорошо, но ведь, когда ты читаешь книгу, ты тоже сливаешься, - попытался возразить он, - Ты представляешь себя ее героем. Или... ну, то есть, героиней.
   - Да, представляю. Но не так!
   - Не совсем так, - оба вздрогнули. В темной глубине комнаты стоял Василич и приветливо улыбался. - Простите, что вмешиваюсь в ваш спор. Дело в том, что этот, как ты, Люб, интересно заметила, фильм, не содержит ничего кроме тех представлений, которые есть в тебе, - объяснил Василич и сделал жест, каким обычно подзывают официанта. Этот фильм сделан из вас.
  Тем временем где-то в противоположном конце комнаты действительно появилась женщина - видимо, там тоже была дверь, которую они не заметили раньше. Женщина была одета в синий костюм, какой часто носили официанты и бармены в конце двадцатого века, и посмотрела на Василича с легким недоумением.
   - Принесите всем чаю! - попросил Василич.
  - Сюда? - удивилась та.
  - Нет, конечно. В общую комнату.
  Официантка кивнула, а Василич посмотрев в их, видимо, бесконечно удивленные лица, продолжил.
   - Понимаете, вы живете в жестком застывшем мире, в мире, который, можно так сказать, свело судорогой, и он окаменел и окостенел. Такой мир закрыт для рождения новых понятий. А вы, когда живете тут, можете использовать только их.
   - Василич, а ты? - спросил его Иван, и ему стало страшно.
   - Что я? Я теперь так не ограничен.
   - А кому, какой чай? - официантка, она же барменша, вернулась с блокнотом и приготовилась записывать. - Простите, я решила, - она обвела взглядом комнату, - Я подумала, что вы наш новый истопник.
   Василич улыбнулся понимающей улыбкой.
   - Всем черный с лимоном и сахарницу.
  Официантка кивнула, улыбнулась в ответ и ушла. Василич задумчиво посмотрел ей вслед, и, когда дверь за ней закрылась, внимательно посмотрел на Ивана.
  И только тут Иван понял, что крупно дрожит.
   - Не умничай, - посоветовал Василич.
  Тогда он дернулся всем телом, дрожь сразу прошла, но было уже поздно. Мысль дошла до сознания.
  - Вань, ты чего? - Люба продолжала трогательно держать его за руку и пыталась заглянуть ему в глаза.
   - Василич, а ты т-тоже заметил? - Иван не мог оторвать взгляд от двери, за которой скрылась женщина с синем. - Это правда? Ну, что она тоже... не ограничена. И мы... Василич, мы вообще где?!
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"