Попов Алексей Викторович : другие произведения.

Затяжной прыжок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Приключения эмигрантов в Лондоне.

  
   Затяжной прыжок
  
  
   Часть 1.
  
  
   Глава 1. Пробуждение
  
   Утро тихо как в гробу: не слышно ни гула машин, ни пения птиц тишина и покой вокруг. "Где я? - подумал я и приоткрыл один глаз. Передо мной грязная и затёртая локтями стенка, усыпанная в мелких пупырышках. - Не в Совке ли я? - с испугом я взглянул в окно. А там как в телевизоре безмолвно застыло жёлто-зелёное лето. - Нет, не в Совке я, а в Лондоне. Ну и, Слава Богу! Но почему так тихо на улице? Ах да, сегодня же воскресенье", - вспомнил я и уставился в стенку.
  
   В воскресенье с утра всегда так тихо в нашем районе. Люди здесь живут порядочные и добросовестные, и жизнь у них течёт спокойно по правилу и расписанию. Всю неделю англичане трудятся и сильно не гуляют, но в пятницу после работы у них начинается загул и по полной программе. Все бары и рестораны на нашем Бродвее переполнены и на улицах полно мясистых девок и краснощёких горластых парней. В пятницу всю ночь за окном слышатся дикие вопли, звон бутылок и визжание пьяных девиц. Но к утру всё стихает и постепенно замирает, даже птицы прекращают резко чирикать, когда выключают уличные фонари.
  
   А птицы здесь явно лунатики: ночью бодрствуют и поют, по-видимому, из-за хорошего освещения. В Лондоне даже на грязных помойках и тёмных задворках горят неоновые фонари и камеры кое-где тоже. Уличное освещение выключают после восхода солнца, хотя оно практически не выходит из-за серых и низких туч, постоянно зависших над городом. Да, а погода тут депрессивная и непредсказуемая. В один момент может выглянуть солнце тут же пойдёт проливной дождь вместе с градом, потом всё в миг успокоится, солнце спрячется за тучи и заморосит мелкий и серый дождь, к которому все тут уже давно привыкли это ведь страна дождей и туманов. Хотя туманов в Лондоне уже давно нет, и был это не туман, а смок от угля, но сейчас углём уже не топят.
  
   В выходные дни до полудня на улице очень тихо и хорошо. Это время дня мне нравиться больше всего. На город ложится сизая дымка, движение замедляется, звуки затихают и всё погружается в вязкую дрему. В эти тихие часы хорошо резать мак в чужом огороде: хозяева спят и на улицах мало прохожих. В это же время выходят на охоту серые лисы. Они здесь не рыжие, а серые и облезшие как наши дворняжки. Бродячих собак в Лондоне нет. Их всех в специальных приёмниках держат, но зато лис тут видимо, не видимо. Днём они спят на кладбищах и в лесопарках, а ночью выходят на охоту, на помойку. Питаются они исключительно отбросами и живут можно сказать неплохо - этого добра тут хватает. Возле каждого дома стоят чёрные мешки с мусором вот их то и потрошат лисы по утру. Один раз, когда мы резали мак в утренней тишине, лисы спугнули нас своим писком и разрыванием полиэтилена.
  
   После полудня же город начинает оживать, ухать, охать и стонать. Движение на дорогах ускоряется, усиливается шум, и появляются люди, робко бредущие в паб после бурной ночи. Пабом у них называются пивные бары. Там англичане смотрят свой безумный футбол, непонятный для меня крикет, пьют пиво, читают газеты, обсуждают новости и иногда дерутся, но не так часто бьются как у нас в пивнушках. Вообще Британцы можно сказать народ спокойный и тактичный. Конечно, за исключением футбольных болельщиков - эти просто чокнутые люди! Для меня всегда был непонятен этот нездоровый интерес к чужим победам и поражениям, а также и массовый психоз на стадионе. Не болел я ни за кого и ни за что. На футболе был один раз и то случайно попал, пошел, как говориться за компашку и сильно об этом пожалел. Естественно речь о билетах у нас не заходила, и мы полезли через забор. Перелезая через этот проклятый забор, я зацепился за штырь и порвал полу пальто. Весь матч я думал, что сказать старикам и за игрой практически не следил. А пальтишко то было импортное и дорогое. В общем, футбол мне не пошёл с первого матча. Во дворе я играл в футбол и в хоккей как все дети, но я всегда стоял на воротах, не любил я бегать и пассы давать.
  
   Что ещё сильно бросается в Англии в глаза так это отсутствие красивых женщин. Безусловно, они есть, но их не так тут много как у нас в Союзе. В центре Лондона много бродит симпатичных тёток, но это в основном туристы; француженки, итальянки, испанки и т.д.п. Англо-саксонская порода женщин мне очень не понравилась. Топором струганные дамочки! Нет в них ни русской изюминки, ни французского шарма, ни итальянского темперамента - нордические бабы холодные. Что-то неладное произошло с Британскими тётками. Может, на них так эмансипация плохо подействовала или же они всегда такие и были? Выглядят они невзрачно; блеклые, бледные, рыхлые, рыжие и конопатые. Оказывается, в Великобритании живёт самый большой процент рыжеволосых людей в мире, по-видимому, климат тут располагает к этому.
  
   Не умеют английские женщины толком за собой ухаживать, да и преподнести себя как следует, тоже не могут. Всё у них есть: и одежда стильная, и парфюмерия французская, но вот не могут они это правильно уложить и одеть. Иной раз смотришь на девчонку, хорошо выглядит, но как ближе подходишь, замечаешь, что вещи на ней или грязные или сидят как на корове седло. Многие англичане одеваются безвкусно и выглядят неопрятно. Может у них мода такая быть неряхой? У нас если девочка на улицу собирается то, прежде всего возле зеркала час просидит, а то и два и выйдет как куколка чистая и опрятная. А у них девки ходят заспанные помятые и без макияжа. Не знаю, хорошо ли это или плохо, но выглядят тут женщины не сексуально и не привлекательно.
  
   А ещё здесь очень много лесбиянок, педерастов, трансвеститов и других извращенцев. Их сразу видать за версту. Они как нарочно одёжку броскую носят и внимание к себе притягивают. Лесбиянки заточены как солдаты: мужиковато-крепкие и в военной одежде все ходят. А у педиков фигуры женские и одежды цветастые и приталенные такие, что противно смотреть. Иногда мне кажется, что тут все мужики гомиками стали. По-видимому, на самцов эмансипация тоже плохо подействовала. Чёрти что происходит в Англии! Вырождается нация! А еще тут жуть как много толстых людей. Причём видно по ним, что они ожирели от лени и недостатка ума. У нас тоже хватает толстых и крупных людей, но они какие-то другие живые и более подвижные, а эти просто обжоры и хамы. Наши толстяки всегда пытались как-то прикрыть свои телесные недостатки одеждой, а эти как специально выставляют их на показ. Нате вам! Любуйтесь! Смотрите, какая я толстая и безобразная. А мне всё равно. Я такая и буду, и худеть я не буду. Прошу любить и жаловать я хряк!
  
   "Который сейчас час? - подумал я и вдохнул воздух через нос. Еле ощутимый дурман жареного уксуса и дешевого одеколона "Инигма" защекотал мне пёрышком в носоглотке. У меня обильно потекли слюнки. - О, знакомый рефлекс! Слюнки текут как у собаки Павлова. Этот чудный аромат вызывает у меня тошноту и острые рези в желудке переходящие затем в жидкий понос. То есть голимые кумары - как говорят наркоманы. Но сегодня меня не кумарит. Ох, как хорошо! Вчера утром употребив по два куба, мы заснули, и день прошёл незаметно: толи дрёма толи смерть. И три месяца в Англии пролетели в забвенье и без следа. Мда... И что мы тут делаем?.. Как долго задержимся?.. Эти вопросы я задаю себе каждое утро, и ответить на них не могу. В данный момент я проситель политического убежища. Человек без паспорта и постоянного места жительства. Да никогда не думал я и не гадал, что всё так случиться и стану я беженцем. Хотя, я всегда могу вернуться обратно домой. Но, что я там буду делать, как я там буду жить? Оттуда люди эшелонами валят, а я туда обратно попру. Ну, уж нет, с этим я спешить не буду, погожу, посижу в Англии".
  
   Последний год в Союзе был для меня страшно болезненным и невезучим. Всё началось в феврале. На остановке такси на меня напали пьяные работяги; папа, сын и кум. Они лезли нагло без очереди, и я им сделал замечание, но они проигнорировали меня. В конце концов, я зашипел на сыночка, когда тот влез опять, и у нас завязалась неравная драка. Кума я уложил с первого удара, он был большой и свирепый на вид. Я подумал, что он самый крепкий из них, но ошибся. Кум кротко хрюкнул от удара в подбородок и рухнул наземь как мешок с дерьмом. А вот с папой и сыном мне пришлось очень туго - они были крепкие и юркие трактористы.
  
   Помахав пару минут руками, я понял, что меня скоро свалят: блоки мои не работали, и удары трактористов сыпались на меня с двух сторон. В глазах у меня начало искрить и я понял, что надо что-то делать. Вытащив из кармана нож, я изо всех сил ударил сына рукояткой по лбу, а рукоятка у меня была довольно увесистая. Сынок схватился за голову и начал визжать как недорезанный хряк. Папа его остановился и в это время я успел открыть нож. Увидев у меня в руке нож, папаша сразу поостыл и изменился в лице. Подпрыгнув к сыну, он оторвал его руки ото лба и злобно взглянул на меня. "Ух, бандюга, - прошипел он. - Пойдём, сынок, не надо его трогать у него нож". У сынка по роже ручьями текла кровь. Подняв своего неуклюжего кума, они поковыляли к метро. Я быстро вскочил в первое такси и поехал в кабак, но по дороге я изменил своё решение и поехал в больницу, говорить и жевать я толком не мог.
  
   В больнице мне сделали снимок и сказали, что у меня трещина и надо делать операцию. Пришлось сдать одежду и ждать в очереди около часа. Доктору я сразу же объяснил, что наркоз меня не возьмёт, так как я был уже под наркозом; два куба ширки вмазал и двести грамм коньяку накатил. Операцию делали без наркоза, я стойко мычал и отхаркивал куски дёсен. С доктором мне не подфартило. В другой смене врач леской зубы стягивал, а этот делал всё по старинке, медной проволокой вязал и ко всему прочему был садист. Всё подбадривал меня во время операции: "Терпи, терпи, наркоман!" После операции мне предложили следовать в палату, что не входило в мои планы. Выглядел я неприлично. Мне выдали женский халатик в цветочек и оставили только туфли, а на улице стояла стужа, но я решился покинуть больницу, так как рядом жил мой дружок.
  
   Выйдя из больницы через задний вход, я побежал трусцой по тропинке. Мороз меня не сильно беспокоил, но вот прохожие останавливались, оглядывались и качали головой. Некоторые крутили рукой у виска, а другие подолгу смотрели мне в след и что-то кричали. Вот народ у нас глупый! Всё им надо и до всего дело есть. Дверь открыла мне Вовина мама и сразу же закрыла. Через пару секунд дверь снова открылась, и Вова обомлел, а потом начал ржать, увидев меня в таком виде. Я попытался что-то сказать, но, увы, челюсти мои были связаны, я шипел и булькал слюной как закипающий самовар. Вовчик снабдил меня одеждой, и я благополучно добрался домой. Месяц мне пришлось жить дома, мама мне делала супы-пюре, и я их сосал через трубочку. Из хлеба я делал маленькие шарики и запихивал их в дырку, где у меня не было зуба. Через месяц мне сняли проволоки, и я заговорил, но подбородок у меня был ещё онемевший около года.
  
   В июле этого же года я сильно перебрал с ширкой и попал в больницу. Около часа мой дружок, с которым я двигался, держал мой язык плоскогубцами, но потом вызвал Скорую помощь. Из больницы я поехал прямиком на дачу. Мама взяла отпуск за свой счёт и два месяца отпаивала меня разными настоями и травами. Хорошо, что я до этого много раз спрыгивал, и этот прыжок для меня был труден. В армии мне приходилось несколько раз спрыгивать. Были, конечно, кумары и ломки с думками поехать вмазаться, но это я пережил, обкурившись травою.
  
   Перед отъездом на дачу, я купил стакан травы и взял с собой кучу книг. Родители мои не возражали насчёт курения. Под травой я был более разговорчивый, и даже смешил родных, что никогда не случалось под ширкой или водкой. Эти наркотики действовали на меня очень пагубно: под водкой я был агрессивный и непредсказуемый, а под ширкой молчал и был зол на всё и на всех, а также на себя. Под травой же я начинал философствовать и говорить о смысле жизни. Трава хорошо на меня действовала, я мог читать, не теряя концентрации и даже работать. Когда я практически отошёл от ломок, то помог отцу с постройкой подвала и нового туалета. Отец приезжал на дачу каждые выходные. Он сам лично выстроил двухэтажный капитальный дом и собирался в нём жить постоянно, когда выйдет на пенсию.
  
   В Сентябре этого года, я уехал в Крым и месяц жил в Судаке у моего друга Ерёмы. Погода в Крыму стояла превосходная, и двигаться не хотелось, да и Ерёма стал большим противником сильных наркотиков. Мы курили траву, и пили домашнее вино. Ерёма стал семьянином и вёл оседлый образ жизни в Крыму. У него было двое детей; один от покойной Марины, которая умерла в прошлом году от передозняка, а другой от нынешней сожительницы. Официально жениться Ерёма не хотел и предпочитал просто жить вместе. В конце восьмидесятых годов он создал кооператив с одним армянином и занялся производством обуви в Крыму. Этот бизнес был довольно успешный и прибыльный. Ерёма и мне предлагал упасть в долю, но я отказался, так как не хотел быть привязанным к одному месту. Весь девяностый год я бил баклуши, родители мои к этому уже привыкли, так как я не работал более двух лет. Отец, конечно, пытался говорить со мной о будущем, которого я не видел в Советском Союзе.
  
  
  
   Глава 2. Давид
  
   "Так, но надо вставать", - подумал я и медленно развернулся на другой бок. Напротив меня на стуле сидя спит мой дружок и соотечественник Давид Антонович Кравцов, а если быть точнее Давид Абрамович Кравец. Голову буйну свою он свесил на грудь, одна рука его повисла на раковине, а другая лежит на ноге. В полураскрытой ладони как в гнезде лежит шприц с жидкостью темно-бурого цвета. Это и есть английская ханка. Над ним на стене висят две серые портянки,* приколотые иголками к обоям и сохнут.
   * Бинты, пропитанные опиумом
   "Так всё понятно, - улыбнулся я. - Циклоп ночью ходил на подрезку и нарезал свежего мака. Не выдержал искушения, наркоша. Вот и хорошо свежаком с утра вмажусь! Но надо вставать и как-нибудь его разбудить, негодяя!" Я резко встал с кровати, звучно потянулся и хрустнул суставами. Давид даже глазом не повёл так и продолжал втыкать на стуле. Подпрыгнув легонько вверх, я гулко приземлился на пол. Чердак наш затрясло, но реакции никакой не последовало. "Может, помер уже и пора выносить? - склонил голову я. - Не живой, сопит одной дыркой, засранец! Сейчас бы его сфотографировать и маме фотку на память отослать. Была бы довольна".
  
   Переступив через Давида ноги, я очутился возле раковины. Номер у нас маленький и узкий: бывший чердак, переделанный местными умельцами в шикарные апартаменты для беженцев. Две кровати стоят вдоль стены, тумбочка-уродка между ними, два стула-калеки на металлических ножках дрожат, шкаф в стене и маленький цветной телевизор в рогатке на стенке висит намертво приделанный, не оторвёшь, мы проверяли. Вот и вся наша скромная мебель.
  
   - Эй, Дэйв, очнись! - крикнул я.
   - Шо такое? - медленно поднял он голову. - Чё ты орёшь, Лёха?
   - Дай мне умыться.
   - Я шо тебе мешаю?
   - Ну конечно мешаешь, - открыл я сильно воду. - Ты же на рукомойнике висишь, отодвинься, забрызгаю...
  
   Давид недовольно хмыкнул и подвинулся к окну.
  
   - О! - удивился он, обнаружив в своей руке шприц. - Ты двигаться будешь?..
   - Буду-буду, - пробубнил я.
   - Тут куб и две точки... держи...
   - Подожди, дай мне хоть бивни почистить и чаю попить, - включил я электрический чайник. Наш собственный котёл, приобретённый за личные сбережения. - А как ханка вообще получилась?
   - Так себе... кодеина многовато.
   - Ладно, надо бы душ принять сперва. Там кто-нибудь есть?
   - Кажись пусто, - склонил Давид голову на грудь и засопел.
  
   Ванная и туалет у нас были общие. Находились они в боковых башнях и были в три раза больше чем наш номер. Приняв контрастный душ, я бодренький вернулся в номер. Давид застыл на стуле в той же позиции и не подавал никаких признаков жизни.
  
   Познакомились мы в юношестве в одном популярном кафе нашего города. Странная это была забегаловка - там как у водопоя было место всем: художники, инженера, актёры, неформалы и криминалы теснились под одним сводом. Я тоже любил захаживать в эту кофейню и случайно познакомился там с ребятами из английской школы. Они мне показались какие-то неформальные и бунтарские типчики. Не такие как мои дворовые знакомые из спецшкол. Было в них что-то революционное и протестующее против нашей системы. Одеты они были все в джинсу и яркие футболки. Как выяснилось позже, все из них имели обеспеченных родителей. Только вот Давид был не удел, мама его была инженер. Одет он был тоже не плохо, но было видно, что вещи у него не новые и застиранные. Соответственно его попросили из спецшколы убраться после восьмого класса за неудовлетворительное поведение. Как ни пыталась его мама всё это уладить, но, увы, не было у неё таких крутых связей. Пришлось Давиду идти в местную школу и заканчивать десять классов с уродами.
  
   Я заварил чай в чашке и начал размешивать сахар, сильно стуча ложкой. Давид очнулся, посмотрел на меня исподлобья и бодренько так заявил:
  
   - А англичане лохи!
   - Тебе что-то приснилось?
   - Нет.
   - А чё ты так думаешь?
   - У них в огородах хороший мак растёт, а они герой травятся... Лохи, да и только...
   - Какая разница, чем травиться?
   - Ну не скажи, Лёха, - прогнусавил Давид.
  
   У него с раннего детства был гайморит. В армии ему сделали операцию, но не очень удачно: дышал он одной дыркой и то не всегда.
  
   - Разница очень большая. Героин-то бабок немереных стоит и его килишуют с колёсами...
   - Кто тебе сказал, что его килишуют?
   - Али.
   - Он тебе предлагал героин?
   - Нет просто сказал, что качество здесь плохое.
  
   Али был ночной портье у нас в отеле. Всем известно, что ночной портье может сделать всё и достать, что угодно. Такой и был Али - Пакистанец - портье. Были у него связи во всех сферах подпольной индустрии, мог он наркотики любые достать и проститутку клиенту вызвать. Всё он делал через посредников и руки свои соответственно не марал, но бакшиш всегда получал деньгами или товаром.
  
   - Интересно, а с какими колёсами они геру килишуют? - спросил я.
   - Что-то типа нашего демидрола. Как же их Али называл?.. О, вспомнил, парацетамол!
   - Лучше бы с демиком забодяжили - толку больше было.
   - Это, наверное, одна группа колёс. Как ты думаешь, Лёха?
   - Может быть.
   - Демидрол, парацетамол... одно окончание.
   - Окончание может быть и одно, а действия могут быть разные...
   - Если б я была барыга, - сказал Давид с грузинским акцентом. - Я бы тоже килишнул.
   - Я не сомневаюсь.
   - Ну, представь себе, Лёха. Есть у тебя кило геры, и стоит это сто штук, а если ты туда двести грамм мела с парацетамолом добавишь - это будет стоить сто двадцать тысяч. Есть же разница?
   - Конечно, есть.
   - Тачку можно сразу купить.
   - То-то я и смотрю, что тут все нарики втыкают и слюни на подбородок пускают, а барыги на красных БМВ ездят. Парацетамол с мелом прёт не иначе. Только вот где эти попрошайки бабки на геру берут?
   - Я не знаю, - покачал головой Давид. - Выпрашивают, наверное, или воруют.
   - Может и нам попросить?.. На дудке в метро сыграть или на балалайке а?
   - Нам этим заниматься не стоит.
   - Почему?
   - Нас за это могут депортировать.
   - За што?! - скривился я. - За то, что мелочь просишь?
   - Да. Я один раз видел, как мусора одного убогого вязали, а он им паспорт свой тыкал.
   - Зачем?
   - Они специально паспорта с собой носят чтобы доказать что они местные.
   - Ясно.
   - А нам лучше в полицию здесь не попадать, Лёха.
   - Ну, это и слону понятно...
  
   В Лондоне очень много нищих и бездомных людей, причём они не калеки, не юродивые и не беспомощные старики, а просто опущенные люди. Живут они, как правило, на улицах, спят на тротуарах в спальных мешках или в картонных коробах из-под телевизоров. Есть несколько типов таких людей. Первая - наркоманы и алкоголики. Они сидят под банковскими автоматами и в людных местах. Наркоманы поставят возле себя пластиковую чашку с надписью: "я голодный", и просто спят, просыпаясь лишь от звука монет. А алкоголики постоянно ноют и скулят: "ченже-ченже". Сначала я думал, что они хотят чем-то поменяться, но потом Давид мне объяснил, что так называется мелочь. Как только алкоголики набирают нужную сумму они сразу же бегут в магазин за крепким пивом.
  
   Другая категория вымогателей это агрессивные панки в наколках и серёжках. Они просто занимаются вымогательством и запугиванием обывателей. Работает эта братва возле банков, супермаркетов и на крупных железнодорожных станциях. Когда человек подходит снимать деньги или идёт нагруженный баулами, они начинают рассказывать ему всякие бредни: типа вышел из тюрьмы, и денег нет, домой доехать. Многие люди из-за страха или сострадания дают им мелочь на проезд и пропитание. Причём они сразу просят пятерку, а потом падают до фунта. Панки так в день по полтиннику делают и с героина не спрыгивают.
  
   И последняя группа - это музыканты и артисты. Почти на каждой станции метро они играют на дудках, гармошках, бубнах и барабанах. Многие из них и играть то толком не могут, но некоторые хорошо лабают. А те, кто хорошо играет - работает в Ковен-гардене или на Лестер-сквеар. Там безработные симфонические оркестры концерты дают. Шуты и скоморохи клоунады устраивают, а артисты пантомимы замирают на углах как статуи. Им немало люди денег дают, но они виртуозы. У многих начинающих артистов это основной доход в Лондоне. Говорят, что Стинг так начинал свою карьеру, пока его не заметили.
  
   - Слышь, Дэйв, а как тебе не стрёмно по огородам тут лазить?..
   - А что тут такого?!
   - А если тебя менты повяжут?..
   - Не ссы, не повяжут!
   - Ну а если?! Что тогда ты им скажешь?
   - Скажу, что собираю гербарий.
   - Ночью? - усмехнулся я. - В чужом огороде? Шо ты мелешь, Циклоп?!
   - А шо? - скорчил Давид невинную рожу.
   - Мда!.. Чепуха получается, если мусора тебя свинтят - то и меня с тобой тоже повинтят.
   - Почему это?
   - Потому что они сюда придут, ты ведь здесь живёшь.
   - Могут и не прийти, - поразмыслил он, а потом добавил: - Нет, не придут. Сто процентов!
   - Придут-придут. А когда они мою рожу увидят - всё сразу поймут и отправят нас на Хохляндию маки резать.
   - И что они поймут?
   - Поймут что я нарик.
   - Ой, Лёха, у тебя паранойя. Наркотики это болезнь и за это нас не депортируют.
   - Ты сам себе противоречишь, Дэйв.
   - Как?
   - Ну, за наркотики не выставят, а за мелочь выдворят. Нет кроме шуток, Дэйв, что говорить будем, если поймают нас в огороде с мойкой и бинтами?
   - Тикать будем.
   - Куда?
   - Да в разные стороны.
   - А если не успеем слинять?
   - Тогда? - пожал Давид плечами. - Ой, я не знаю. Чё ты ко мне придолбался, Лёха?!
   - Надо бы что-то придумать для отмазки от мусоров...
   - Я на дурочку закошу, скажу, что я натуралист-лунатик.
   - Похуист ты, а не натуралист!
   - Забрёл в огород я нечаянно, - скалился Давид, - и решил свежего мака на гербарий накоцать.
   - На хуярий, а не на гербарий.
   - А ты тут ни причём, Лёха, так что не волнуйся.
   - Хм! Не волнуйся, спасибо успокоил... Кстати, лунатик, а ты мне гренки принёс?
   - Принёс-принёс.
   - А где они?
   - На тумбочке, - склонил Давид голову на грудь и заснул.
  
   У нас в отеле были завтраки, но посещал я их нечасто. Давид же ходил регулярно и приносил мне гренки и джем. Английский завтрак мне очень не понравился. Первое что делают англичане с утра - это пьют апельсиновый сок, который не содержит в себе натурального сока, а только эссенцию и оранжевую краску. От такого напитка меня весь день изжога мучит и кишки бурчат. Затем они лопают кукурузные хлопья с сахаром и молоком. После этого у них идёт горячее: яичница с беконом сдобренная бобами и сосисками. Потом чай или кофе с молоком с гренками и джемом. Это и есть полный английский завтрак, от которого я быстро отказался.
  
   Давид же съедал весь завтрак и даже мог потребовать добавки. Хорошо, что горничные у нас были полячки, и добавки можно было не просить - сами положат: всем эмигрантам по два яйца, а нам как братьям славянам по три. После нескольких недель таких завтраков, я перенасытился яйцами и перестал ходить в столовку. Иногда конечно я посещал завтраки, но просил отварить мне яйца. Жареное мне было противопоказано из-за печени, а молочная продукция вызывала у меня понос. Спиртное и наркотики сильно подорвали моё здоровье. Чего нельзя было сказать по Давиду, он много кушал и любил жареное и копчёное.
  
   По-национальности Давид был, конечно же, еврей, но он этого не признавал и утверждал что он русский, так как в паспорте он числился таковым и мать его тоже, хотя у неё отчество было Абрамовна. Давид всегда говорил, что из-за матери он не считается евреем, так как родство у них передаётся по-матери, а не по отцу. В Харькове проживает очень много евреев процентов двадцать пять от общего населения, а может быть и больше. Много у нас было откровенных евреев, не скрывающих своего происхождения, но большинство было всё-таки смешанных с завуалированными фамилиями и именами.
  
   Моё происхождение мне тоже не внушало полного доверия. Фамилия моя была как-бы русская Фёдоров, но это фамилия отца и по его линии мне всё понятно: русские из Ярославля. А вот с мамиными родственниками у меня была непонятна. Их практически нет. Жив один только брат, которого я видел один раз - он живёт на Камчатке. И что его туда занесло? Ни деда, ни бабку я не знал и не видел, они умерли вскоре после войны. Во время войны моя семья была эвакуирована в Ташкенте, и там мой дед воевал до сорок пятого года. После войны они вернулись в Харьков и поселились в своей же квартире. Дед мой был партийный работник, и семья у нас была обеспеченная. Но, не смотря на то, что дед мой не воевал на фронте, здоровье у него было подорвано. В пятьдесят втором году он скоропостижно скончался от сердечного приступа. Бабушка моя осталась одна с двумя детьми. Осенью шестидесятого года она поскользнулась и сломала ногу. После этого она стала чахнуть и через два месяца умерла. В двадцать два года моя мама осталась совершенно одна. Брат её уже был на Камчатке, и приехать на похороны не смог, так как случилось всё очень неожиданно. Девичья фамилия моей мамы была Саранская и это натолкнула меня на мысль, что я тоже имею еврейскую кровь.
  
   К евреям я всегда относился терпимо, но скрытных жидов не любил. Жил у нас во дворе один Богом обиженный жид. Иначе его просто не назвать. Смесь еврея с хохлушкой - гремучая смесь. Звали его Гриша, а фамилия у него была очень крутая Эйзенштейн. Плохой он был человек; гнилой и вонючий как зимний овощ. Папа его был еврей чистокровных кровей, но глупый и непонятный чертулай. Кличка у него во дворе была Хвост, потому что был он скрученный и тощий как поросячий хвост и всегда плёлся позади своей необъятной супруги. Дворовые мужики с ним не дружили и даже не здоровались. Жену его они прозвали Хряком, а его Хвостом, а потом и Гришу Прихвостнем окрестили, так как он тоже плёлся позади и был похож на папашу как две капли воды. Гришина мама была толстая и сиськастая хохлушка по имени Галина Гашуляк. Она была такая скверная и горластая баба, что её было лучше не трогать. Несколько раз она прибегала к нам домой и орала на меня и на моих родителей. Она так по-чёрному нас проклинала, что я решил её сына убогого больше не трогать. У него и без меня хватало проблем.
  
   Не было у Эйзенштейнов ни друзей, ни знакомых. Жили они как зараза в подъезде. Дворовые евреи с ними не общались, а русские и хохлы над ними смеялись. С головой своей Хвост явно был в ссоре, так как работал он слесарем на заводе. Там то он и познакомился со своей женой-крановщицей. Прихвостень их тоже познаниями не блистал. Учился он в районной школе и очень плохо, на тройки еле-еле тянул, хотя постоянно занимался и на улицу не выходил. Да и выходить ему было туда не зачем. Так как там его никто не ждал, а если и ждали, то за углом, для того чтобы избить и выдернуть волосы из его противной бородавки. У Гриши на верхней губе росла большая бородавка, из которой торчали три длинных волоса. Не любили его во дворе. Даже евреи его за своего не принимали и гнали в шею, как прокажённого. Правда, иногда мы его подзывали на лавочку, для того чтобы спросить у него его национальность. Гриша всегда говорил, что он украинец, при этом сильно картавил. Это нас вводило в дикую истерику. Десять классов он закончить всё-таки не смог. Учителя посоветовали в ПТУ, но поступил он туда под фамилией Гашуляк. Мама решила сменить ему фамилию, так как у него были из-за этого постоянные проблемы. Вот так из жида получился украинец.
  
   Давид не отрицал что его папа еврей. Его он толком не знал и не помнил, так как папа смылся от них, когда ему было три года. И ко всему прочему, Давид был обрезанный джигит. Обкорнали его в семилетнем возрасте и толком непонятно зачем. Лучше бы гайморит вылечили - чем шкурку срезать. Отчим его оказался хирург-педиатр и посоветовал это сделать в целях личной гигиены и предотвращения мастурбации, он тоже был иудей. Так говорил всем Давид, но никто ему не верил - все усмехались. Бред какой-то! С хирургом мама его развелась через несколько лет, не сложилось у них семейная жизнь, хотя он был человек порядочный и не пьющий.
  
   Воспитывали Давида мама и бабушка, и возлагали на него очень большие надежды. Они хотели, чтобы он стал инженером как все и его мама. Но, увы, ничего из этой глупой затеи не вышло. До армии Давид был еще нормальный ребёнок, наркотиков сильных не употреблял, только курил траву и то иногда. Он даже поступил в институт, и целый год ходил туда с дипломатом и тубусом. Бабушка тогда в нём души не чаяла, нарадоваться не могла. "Давидушка наш, студент", - говорила она. Уж больно она его любила и баловала. Единственный внук как ни как. Перед выходом на улицу тёплых семечек ему в карман положит, и беретик попросит одеть, чтобы голова не замёрзла. В юношестве Давид наотрез отказался носить шапку, но бабушка всегда его просила и подкладывала беретик в карман. Чтобы бабушку сильно не расстраивать, он брал, беретик с собой, и прятал его за батарею в подъезде, где он также хранил сигареты.
  
   После первого года учёбы Давида призвали в армию там то он, и присел на наркотики плотно, так как служил он водителем в Узбекистане. После армии в институт он всё-таки восстановился, но учиться не смог - обломался. Сначала он взял академический отпуск, а потом совсем забыл об учёбе, занялся фарцой и спекуляцией. Иногда он даже приторговывал травой, но продавал только знакомым. У него остались кое-какие связи с узбеками и, как правило, летом у него появлялся килограмм травы, причём очень хорошей. Он сам пробивал её и мацевал убийственный "план", который мне довелось пару раз курить, а пробитую шалу продавал знакомым.
  
   Из-за долгого злоупотребления опиатами у Давида, по-видимому, атрофировался один глаз. Когда он был хорошо поддатый, глаз этот у него был плотно закрыт, а когда ширка была так себе, глаз был полуоткрыт и косил куда-то в сторону. Поэтому один из наших общих знакомых, нарик, но очень весёлый парнишка, прозвал его Циклопом, а позже Ширкометром. По его глазу он определял качество ширки. Ширкометр к Давиду не приклеился, а вот Циклопом его звали многие нарики нашего города. Давид очень сердился, когда его так называли, но поделать ничего не мог, так как кличка эта ему подходила.
  
   Я допил чай, встал с кровати и подошёл к раковине. Давид очнулся и взглянул на меня сощуренным глазом.
  
   - По глазу видно, что ханка так себе, - усмехнулся я.
   - Шо-шо?
   - Ничего...
   - Что ты меня вечно подъёбуешь, Лёха?
   - Я тебя не подъёбую, а качество ханки определяю. Ладно, не обижайся, помоги мне втереться.
   - Ага, щас-с, разбежался. Ты шо сам не можешь врепаться?!
   - У меня вены запортачены. Вмажь меня в обратку.
   - В кисть врепайся, Лёха, не доставай меня...
   - Я в армии себе все вены на кистях попалил. Прекращай, Дэйв, вмажь меня!
   - Ох, ты и зануда, - встал он со стула. - Ты всегда какую-нибудь отмазку найдёшь... Покажи мне свои руки.
   - Смотри, - вытянул руки я. - Нет вен - видишь!?
   - Так это они просто спрятались, а не попалил, поработай рукой, вены появятся.
   - Не появятся, я уже работал.
   - Хорошо поработай.
   - Прекращай, Дэйв, помоги мне втереться, я же тебе помогаю.
   - Ладно-ладно, садись...
   - Сильно колючая? - опёрся я грудью о спинку стула.
   - Так себе, - достал Давид одеколон из тумбочки и смочил ватку.
   - Ох, и вонюша, - прикрыл я нос рукой. - Дэйв, давай этот лосьон сменим.
   - Зачем? Что в нём такого плохого?..
   - Мне рыгать хочется, когда я этот запах чую.
   - У тебя этот смел, ассоциируется с ширкой, потому и мутит - не дыши носом.
   - Легко сказать не дыши, я всегда носом дышу, - зажал я нос пальцами. - А где ты плантарь вырезал?
   - Возле колледжа, - подогнал Давид раствор под носик.
  
   Я завернул руку за спину и скрутился на стуле креветкой. Давид мазнул ваткой по руке, воткнул иглу и начал ковырять ей как отвёрткой, задевая нервы и вены.
  
   - Ну, што ты, - прошипел я. - Попасть не можешь?
   - Подожди, дай контроль взять...
  
   Двигаться в обратку было не удобно эта вена тонкая и эластичная. В неё трудно попасть и часто её пробивают.
  
   - Ну, шо, есть?
   - Нет, кажись, просквозил, - вытянул Давид шприц. - Давай-ка я ещё раз попробую. Перетяни заново руку.
  
   Я распрямился на стуле, встряхнул пару раз рукой и затянул ремень потуже.
  
   - Руку выше задери, - засопел у меня за спиной Давид. - Есть контакт, попускай...
  
   Я отпустил ремень и почувствовал лёгкое щекотание в области локтя. Давид прижал ватку к месту укола и резко выдернул шприц.
  
   - Прижми.
  
   Я прижал ватку пальцем и приход не заставил себя долго ждать: в глазах потемнело, в ушах заложило, а сердце заглохло, задумалось и остановилось. От пяток к горлу подкатил горячий ком колючек и взорвался в голове как осколочная граната. В глазах заискрил фейерверк. Из головы полезли иголки. Сердце очнулось и застучало как колокол-набат, отдавая гулким эхом в голове: БУМ-БУМ! БУМ-БУМ!
  
   - Ой, бля-я-я, - просипел я. - Что ты намотал?!
   - Я же тебе говорил, что мак так себе.
   - Там же один кодеин. Фу! Какая гадость.
   - А что делать? - съязвил Давид. - Кому сейчас на Руси хорошо?
   - Как хорошо, что мы не на Руси... почухай мне бошку...
  
   Давид начал бороздить пальцами по моей коротко стриженой голове, а я начал краснеть и пухнуть.
  
   - Ой-ёй-ёй, - начал я неистово чесаться. - Какой ужас... чесотка...
  
   А чесалось определённо всё особенно между пальцами на ногах. Я резко развернулся на стуле, склонился к ногам и начал ожесточённо чесать пальцы.
  
   - Почему я так припух?
   - Ничего щас отпустит, - налил Давид кипячёную воду в стакан. - Я два куба вмазал и пожалел. Чуть сердце не выскочило на приходе...
   - А ты баяны новые купил? - спросил я не своим, старческим голосом.
   - Купил, - плюнул Давид в окно так звучно, что пара голубей вспорхнула с крыши. - Там новый индус работает.
   - А старый где?
   - Наверное, в отпуске. А этот не мог двушки найти, полчаса в шкафу ковырялся и инсулинки мне всё предлагал.
   - Почему здесь так много индусов?
   - Индия была их колония когда-то.
   - А мне иногда кажется, что я в Индии, а не в Англии. Одни индусы вокруг. Чёрти шо! Они скоро и тут независимость попросят...
  
   В Великобритании живёт около миллиона индусов. Они расселились по всему острову и открыли маленькие угловые магазины, рестораны и аптеки. В Мидланде есть два небольших городка, где восемьдесят процентов населения из Пакистана. Белым людям там приходится туго: их дети начинают говорить со странным акцентом. В Лондоне тоже много этнических районов, они как грибы возникают, а затем превращаются в грибницы. Стоит одному турку основаться где-нибудь, спустя пять лет там одни турки жить будут. Но вот русского района в Лондоне нет. Старая русская эмиграция осела на западе Лондона в Чизике и растворилась. Русским легче адоптироваться, чем азиатам или же африканцам. Но слава всем эмигрантам! Если бы не они - то все бы жили по английскому расписанию, то есть в выходные дни все закрыто. Индусы же работают даже по праздникам, а турки пашут круглосуточно. Правда, в некоторые индусские лавки лучше без респиратора не входить. Запашок там отвратный для европейского носа.
  
   - А как шприц будет по-английски? - спросил я.
   - Сириндж.
   - Ой, бля, язык можно сломать. Кстати промой мой баян.
   - А я шо делаю?..
   - А игла как будет?
   - Нидел. Тебе надо язык учить, Лёха, - выбрал он воду в шприц и начал раскачиваться словно маятник.
   - Я знаю, что надо. Но где?
   - В колледж иди.
   - В какой?
   - Я не знаю, - промямлил Давид и воткнул, так и не выдавив воду из шприца.
   - Спасибо за совет, Циклоп...
  
   Ответа не последовало.
  
   Знания английского языка у меня не было никакого. В школе я не уделял большого внимания учёбе, поэтому познания мои были скудны и очень ограничены, знал, как сказать; да, нет, и извините. Чувствовал я себя в Англии как инопланетянин, ничего не понимал, а если что-то хотел сказать, то говорил через Давида. Он английский знал не плохо, но и у него были проблемы с пониманием здешних акцентов. В Лондоне много разных диалектов и произношений: негры бубнят и окают, индусы скулят и вякают, шотландцы рычат и гакают, ирландцы шипят и ойкают. Как всех их понять? У них в каждом городе своё наречье. С английским языком мне надо было что-то делать, но неопределенность нашего положения не давало мне покоя. "На сколько мы тут задержимся? А если нас выгонят завтра? - спрашивал я себя. - Что тогда? Зачем что-то учить, если это может не пригодиться? Что же делать?" Все эти вопросы я задавал себе очень часто и не мог на них никак ответить.
  
   Давид ударился головой об стенку, ойкнул, посмотрел на меня искоса и выдавил из шприца воду.
  
   - Может догонемся? - почесал он лоб.
   - Тебя не прёт?
   - Как-то не так меня тащит...
   - Ты же своей башкой чуть стенку не протаранил, - усмехнулся я.
   - Шо-шо?
   - Та ничего...
   - У меня с прошлой подрезки бинтик остался, - бубнил Давид. - Можно его сварить, а эти хай сохнут...
   - Там что мак лучше был?
   - Да.
   - Плохо, что у нас ангидрида нет, - цыкнул я. - Можно было бы ширку сварить...
   - Я уже об этом думал. Надо растворитель найти или ацетон.
   - А ангидрид где взять?
   - Можно и на эссенции сделать...
   - Оно-то можно, но с ангидридом лучше получается и аммиак еще нужен для размягчения соломы.
   - Я у индуса видел в аптеке аммиак.
   - А выпаривать где?
   - Выпаривать? - почесал затылок Давид. - Не знаю.
   - Ханку можно на кухне сварить, но ширка вонять ведь будет, и вспыхнуть может, не дай Бог.
   - Выпалим где-нибудь на природе.
   - Где-где?! - удивился я.
   - На природе.
   - Ты что Циклоп, совсем поехал?! На какой такой природе? Мы же в Лондоне, а не на Хохляндии!
   - Ну и шо, Фельшер?! - сел Давид на кровать и закурил самокрутку. - Можно и здесь место найти...
  
   Фельшер была моя армейская кличка. До армии меня в основном звали по имени и склоняли мою фамилию; Федя, Фёдор, Федот. Но, а потом местная босота узнала, что в армии у меня была кличка Фельшер, я служил медбратом. Спустя пару лет меня уже все звали Фельшером, не произнося букву "д", а иногда даже Федей Фельшером. Странно получается в жизни. Все мои клички начинались на букву "Ф", эта буква преследовала меня повсюду, и число тринадцать мне постоянно выпадало. Родился я тринадцатого июня и жил в тринадцатой квартире.
  
   - Где найти-то?! - удивился я. - В Букингемском дворце или Гай парке, да?!
   - В каком парке?
   - Ну, этот в центре.
   - Гайд-парк, а не Гай-парк.
   - Ой, да какая разница?! Где ты место найдёшь? Где?..
   - Ну, я ещё не знаю, но кто ищет, тот всегда найдёт.
   - Да свинья везде грязь найдёт! Можно и так сказать...
   - Ой, Федя, говори, как хочешь, мне по барабану, - промямлил Давид, и воткнул с самокруткой в руке.
  
   Мы начали курить табак. Сигареты были нам не по карману, да и быстро заканчивались. Многие наркоманы дома предпочитали курить самые дешёвые сигареты и без фильтра. Фирменные сигареты не гасли, отчего у нариков появлялись волдыри между пальцами. У Давида это тоже частенько случалось, поэтому он решил перейти на табак. Это было выгодно и обходилось без членовредительства. Волдырей между пальцев у него больше не было, самокрутки гасли моментально, так как табак был чуточку влажный. А выгодно это было - потому что пачки табака хватало на два дня, а пачки сигарет и на день было недостаточно, а стоимость была практически одинаковая.
  
   Сначала у нас были проблемы с круткой сигарет. Лепить мы их толком не могли и у нас получались уроды пузатые. Потом выяснилось, что тут есть машинки для этого дела. Мы приобрели по машинке и были очень довольны покупкой: сигаретки получались тонкие и изящные. Но впоследствии мы отказались от машинок и крутили руками. Также нам пришлось учиться крутить косяки. Папирос в Англии нет - это русское изобретение, а косяк в машинке толком не скрутишь. Есть много способов клейки и раскройки косяка. Некоторые клеят из двух бумажек и отрывают лишнее по бокам, другие склеивают три бумажки в одну и лепят бейсбольную биту в миниатюре. А проще всего купить большую бумажку и не морочить себе мозги, но и её скрутить не легко, надо потренироваться сначала.
  
   Я долго не мог врубиться, как склеивать эти бумажки в одну и сразу решил не париться и крутил себе сигареты из одной маленькой бумажки. Давид же очень любил процесс забивания и курения косяка по кругу. Он начал усердно учиться. На первых порах у него получались беременные "козьи ножки", но, а потом он руку набил и делал косяки-толстяки из трёх бумажек. С куревом нам подфартило на третий день пребывания в отеле. Мы вышли прогуляться на улицу, и Давид нашёл пакетик с травой на тротуаре. В этот же вечер Давид познакомился с Али, и тот начал поставлять нам гашиш.
  
  
  
   Глава 3. Вильям и Анка
  
   Разбудил меня гулкий топот на лестнице.
  
   - Кто это? - очнулся Давид.
   - Наверное, слоны...
  
   Соседняя дверь гулко хлопнула и за стенкой послышалась польская речь.
  
   - Курва-матка! Пше-пше-пше, - закудахтала полячка и выбежала из номера.
   - Галина, - прикурил Давид окурок.
   - Который щас час?
   - Начало четвёртого.
   - Да не хило мы покемарили.
   - Ну, шо пошли, сварим? - предложил Давид.
   - Я жрать хочу. У нас есть что-нибудь?
   - Только яйца и хлеб.
   - Негусто...
   - Мне Кристина сегодня пачку яиц на завтраке дала.
   - Я скоро курицей стану от этих яиц, - встал я и подошёл к рукомойнику.
   - Надо бы нам в супермаркет сходить скупиться и заодно что-нибудь унести.
   - Когда пойдём?
   - Вмажемся и сходим, - сказал Давид. - Надо бы что-нибудь сладкого взять к чаю...
  
   Давид очень любил ходить в магазины и смотреть на товары, которые он собирался в будущем купить. Он мог подолгу простаивать у стеллажей и пялиться на ценник, а в супермаркетах Давид полюбил воровать колбаску и прочие легко-выносимые продукты. Я ходить в магазины не любил. В Берлине, когда мы меняли поезда, я впервые посетил супермаркет и получил культурно-продуктовый шок. Такого изобилия товаров я никогда не видел. У нас в то время магазины были пустые, и купонная система была введена. А у них было всё как на картинке: ни крапинки, ни изъяна. Это меня очень удивило. Но когда я начал ходить в супермаркет, я почувствовал отвращение от всего этого изобилия и искусственной красоты. Толи была эта досада на то, что я нищий толи злость на толстых англичан не знающих что такое голод. Не знаю, что это было, наверное, злость, что я нищий.
  
   Супермаркет начал мне напоминать кладбище продуктов. При входе туда у меня появлялось чувство дискомфорта и хотелось быстрее уйти. Не мог я как Давид по часу стоять и тупо смотреть в ценник. И атмосфера в супермаркете меня раздражала. Во-первых, неоновый свет, который не дает ни тепла, ни уюта чувствуешь себя как в больнице. Во-вторых, запаха нет, и везде кондиционеры стоят и гудят. В-третьих, всегда холодно, холодильников очень много и они тоже гудят. И последнее, продукты все пластиковые: фрукты и овощи не пахнут, мясо ярко-красное и без жира, а куры не куры, а братья близнецы с одного конвейера вышедшие. В Англии есть сеть супермаркетов "Исландия" там все продукты замороженные и дешёвые. В этот "морг" надо ходить только в шубе или в фуфайке, а лучше вообще не ходить. И люди там отовариваются странные; бледные и не здоровые на внешний вид.
  
   - Она в тебя точно влюбилась, - ополоснул я лицо.
   - Кто?
   - Кристина.
   - Почему ты так думаешь? - скривился Давид.
   - Ты что не видишь, как она на тебя смотрит?
   - Как?..
   - Любовно и ласково. Хочет она тебя, Дэйв, а ты не замечаешь.
   - Ой, Лёха, перестань.
   - Засади ей, она ведь страдает, - усмехнулся я. - Пожалей добрую женщину...
   - Она мне не нравиться.
   - А я бы разгрузился...
   - Ей уже под сорок, а может и за сорок.
   - Ну и шо? Выглядит она неплохо: худая и всё на месте.
   - Она мне тётю мою напоминает.
   - У тебя такая тётя была?
   - Да.
   - Замужняя?
   - Нет. Я не знаю, как к старшим тёткам подъехать, - улыбнулся Давид. - Ты же знаешь, Лёха, расскажи а?
   - Бережно и с уважением, но в тоже время оставаться самим собой. Понял?
   - Ага...
  
   Дома у меня были продолжительные связи с двумя взрослыми женщинами. Не хотел я встречаться с молодыми девчонками. Они хотели в кино сходить, потом в ресторан, а затем в ЗАГС тянули и говорили, что они беременные. С взрослыми женщинами было проще, они в кино не хотели и понимали, что о женитьбе и речи быть не может, а о детях тем более, у них были дети. Меня это устраивало, так как я никогда не хотел иметь семью и тем более детишек.
  
   - А Кристина как сюда попала? - спросил я.
   - По частному приглашению приехала. Она скоро домой поедет у нее уже виза закончилась...
   - А Галина?
   - Эта уже год здесь работает и домой не собирается ехать, хочет замуж выйти.
   - Но никто не берёт. Вот досада!
   - Страшная баба.
   - Ага. А я бы на Кристину залез.
   - Так залезь. Кто тебе мешает?..
   - Она на меня не ведётся. А о чём вы с ней беседуете?
   - О чём? Да толком ни о чём, - улыбнулся Давид. - Переливаем из пустого в порожнее.
   - Ну вот, и перелей ей пару комплиментов, а потом в гости пригласи, а я куда-нибудь свалю.
   - Куда ты свалишь?
   - В кафе схожу.
   - У нас на Бродвее одни кабаки и пивнушки, - усмехнулся Давид.
   - Ну, в парк пойду, погуляю.
   - Парки вечером все закрыты.
   - Открою или через забор перелезу. Короче ты не волнуйся, я найду, чем заняться...
  
   В начале девяностых годов в Лондоне практически не было кафе, где можно было посидеть и выпить чашечку кофе. Англичане пьют кофе с молоком и в больших кружках. В центре города можно найти итальянскую или арабскую кофейню, но на окраинах одни пивнушки и забегаловки "Fish&Chips". Возле таких заведений даже противно стоять старым маслом, а еду оттуда кушать не рекомендуется. Есть в Лондоне странная сеть рабочих кафе, где выглядит всё как в семидесятых годах; обстановка, еда, персонал и клиенты. Там такой же ассортимент как был у нас в ночных буфетах; бочковой кофе, яйца, бекон и сосиски. Все что надо рабочему классу. Англичане индустриальная нация. Много у них рабочего люда, поэтому пьют и жрут они много. А в воскресенье с трёх часов дня до шести вечера спиртное не продают. Все пабы и спецмаги закрыты на перерыв. Это сделано специально, чтобы рабочие не напивались и в понедельник были на рабочих местах.
  
   Пабы в Лондоне есть, конечно, прикольные: в некоторых живая музыка играет, камины трещат, есть даже пабы-театры, где можно посмотреть спектакль двух-трёх актёров и выпить крепкий эйл. Но есть и гадюшники, куда лучше не заходить. Запах там такой же - как и у нас в пивнушках был и атмосфера тревожная. Публика там сидит подозрительная: бывшие уголовники, хотя уголовники никогда не выходят на пенсию, они просто сидят в пивной и ждут, когда что-нибудь подвернётся. В такие заведения лучше даже по нужде не входить - не впустят, как правило, на дверях у них висит объявление, что посторонним ссать строго запрещается. Надо бы что-то купить, а затем уж отлить. А потом кто-нибудь из местной братвы начнёт выяснять: кто ты, не мент ли ты, и что ты тут делаешь?
  
   - Не хочу я Кристину, - цыкнул Давид. - Она не в моём вкусе, да и старовата...
   - Ну, ты гонишь! Она женщина в полном соку. Я бы её с удовольствием скушал. Клубничка!
   - Ну, так скушай.
   - Ой, не могу. Я не в её вкусе.
   - Почему ты так думаешь?
   - Я уверен в этом. Ты ей нравишься, но она не в твоём вкусе. Так часто бывает.
   - Да...
  
   С женщинами Давиду всегда везло, они сами на него цеплялись, но не те, кого он хотел. В Харькове у него была одна девчонка, с которой он встречался около пяти лет, ну, а потом он встречаться с ней прекратил, так как двигался очень часто и был невменяемый. Ширку Давид любил больше чем женщин, поэтому и не было у него опыта с ними.
  
   - Мне Анка больше нравиться, - сказал Давид. - Но она на тебя пялится...
   - У неё и без нас ухажёров хватает.
   - Давай махнёмся: ты Кристину, а я Анку?
   - С удовольствием, - улыбнулся я. - Я даже согласен жить шведской семьёй. Класс! Представляешь Анку с Кристиной задрать.
   - Ну, на это они не пойдут.
   - Очень плохо, а то можно было развлечься...
   - Да девок тут наших нет, а англичанки все страшные.
   - С бабами тут туго. Так что я бы на твоём месте подумал насчёт Кристины. Она ведь не страшная.
   - Ну не нравится она мне - хоть убей, а через силу я не могу это делать.
   - А ты водки выпей и сможешь.
   - Не хочу я бухать.
   - Ну, тогда глазки закрой и представь, что трахаешь королеву.
   - Какую?
   - Ну, хотя бы нашу, - усмехнулся я.
   - Сам сношай эту бабку!
   - Тебе паспорт и титул дадут.
   - Да пошёл ты, Федот.
   - Сам иди...
  
   У нас в отеле работали три полячки; Кристина и Галина были горничными, а Анка работала портье. Кристина и Галина находились в стране нелегально, поэтому работали горничными по-черному. В шесть утра они подавали завтрак в ресторане, а после полудня убирали номера, драили туалеты, ванные и коридоры. Отель наш был не очень большой, но и не маленький работы было достаточно для двух горничных, и трудились они от зари и до заката.
  
   Один раз на завтраке Галина увидела мои руки и всхлипнула: "Ой, руци били!" От природы у меня были длинные пальцы и белая кожа. У неё же были проблемы с кожей, по-видимому, экзема, так как кожа на руках у неё шелушилась и сыпалась. У Галины была дурная привычка: лезть в лицо собеседнику, этим нарушая индивидуальное пространство. Выглядела она непривлекательно, и изо рта попахивало очень плохо порой. Многим людям это не нравилось особенно платёжным гостям, которые на неё и пожаловались. Галину перевели работать на кухню, и завтрак стала подавать Кристина. После этого я стал всё реже и реже появляться в столовке. Не хотел я есть завтрак, посыпанный кожей вместо специй.
  
   Кристина была намного аккуратней и симпатичней Галины. Ей было под сорок, но выглядела она моложаво и привлекательно. Всё у неё было на месте и лишнего ничего не висело. Попа у неё была небольшая и крепкая как фундук, а грудь маленькая и остроконечная. Кристина не рожала, поэтому она так хорошо сохранилась. В детстве она занималась художественной гимнастикой, и осанка у неё сохранилась гимнастическая. Внешне она мне нравилась, и я был не прочь с ней переспать, но ей нравился Давид, и это было видно невооруженным глазом. Когда мы заходили в столовку, Кристина сразу же расцветала, начинала крутить своим фундуком и тереться возле нашего стола всё внимание, уделяя Давиду, но не мне к сожалению. Личной жизни у полячек не было только работа и накопление денег. Были у них и друзья и подруги, но женихов не было видать. Не хотели они себя связывать этими узами в Лондоне. Их целью было заработать как можно больше денег и отправить их домой.
  
   Анка же была не такая как "золушки". Деньги она не копила и жила в своё удовольствие. Находилась она в Англии на легальном положении, так как была замужем. Выглядела Анка очень впечатляюще и аппетитно: как конфетка или впрочем - как белый зефир. Роста она была выше среднего, светлокожая, белокурая и голубоглазая панночка. Одевалась она всегда хорошо и со вкусом, но немного вызывающе. Любила Анка носить мини-юбку и узкие джинсы, подчёркивая этим длину своих ног, а кофточки она всегда одевала тоненькие и облегающие с глубоким декольте, где лежали две белоснежные сиськи с большими сосками, которые набухали порой как почки и выпячивались из-под кофты. Да, а грудь у Анки была просто шикарная. Слов нет! Одни вздохи да ахи. Четвёртый размер, а может быть и пятый. Бомбы! Мужики впадали в долгий транс при виде таких боеголовок и подолгу простаивали возле регистратуры, как бы беседуя с ней или с ними. В Анкину смену постоянно какой-нибудь мужик тасовался возле регистратуры и заглядывал ей в декольте.
  
   Муж у Анки был старый английский пердун по имени Вильям Скотт, но не Вальтер к сожалению. Ему было сорок семь лет, и выглядел он никудышно на фоне молодой жены. Анке же было двадцать четыре года, и смотрелись они вместе как-то нелепо, смешно и можно сказать даже вульгарно. Вильям годился Анке в отцы. Его часто спрашивали друзья об их разнице в возрасте. На что Вильям реагировал как-то странно с удивлением и даже с обидой. "Какая разница? - возмущался он. - У нас нет никакой разницы, я в душе молодой". Вильям считал себя моложавым мужчиной, но в глубине души он знал, что Анка ему не пара и через год-два она его бросит, но вопросы о будущем его не волновали. Вильям знал, что многие его друзья ему в тайне завидуют, так как у них были старые жёны и дети возраста Анки. Это его возвышало над ними.
  
   Друзья называли Вильяма между собой "сладенький папа". Это прозвище пожилых мужчин, которые содержат молодых девиц. Но Вильям не был уж таким сладеньким и расточительным. Да и Анка была независимая девушка, и деньги с него не сосала как некоторые. В рестораны он её водил каждые выходные, но деньгами не сорил, жадный он был и очень прижимистый. В рестораны он Анку водил лишь для того, чтобы её показать и сединою тряхнуть. По-правде сказать Вильяму было всё равно, что есть и что пить, лишь бы пузо набить да глаза залить. В первое время Анка этого не понимала, но потом поняла и перестала ходить в рестораны, и даже по улице предпочитала идти от него в стороне. Вильяму очень нравилось и льстило, когда им вслед оглядывались молодые мужчины и свистели малолетние пацаны. Он очень гордился собой и считал себя последним английским аристократом с примесью шотландца. Хотя смахивал он больше на дегенерата с примесью алкоголика. Пил Вильям каждый божий день. Его норма была две бутылки виски в день, причём покупал он самый дешёвый виски, не смотря на то, что денег у него было достаточно.
  
   Вильяму принадлежало два магазина торгующих странной одеждой для извращенцев, хотя он внешне на извращенца не был похож. Как он попал в этот специализированный бизнес остается загадкой. Один магазин находился в центре Лондона - там торговали одеждой для панков, фашистов, фетишистов и других прочих выродков. Второй магазин был в нашем районе - там торговали исключительно одеждой для Готиков. Всем этим тряпьём торговал Вильям и можно сказать успешно. В наследство от мамы он получил; трёхэтажный дом, но по-английски понятиям двухэтажный, так как первый этаж у них не считается, трёх собак, двух кошек и чёрного квартиранта. Животные были все нездоровые твари. Одна кошка была облезшая как мумия, ей было пятнадцать лет. У нас так кошки долго не живут. Передвигалась она по дому как пьяная, тряслась от напряжения и билась головой в стены. Глаза у неё были покрыты плёнкой старости, и толком она уже ничего не видела. Вторая кошка была её дочка и очень смахивала на мамашу, но ещё бегала и мурчала.
  
   Собак было трое: две пучеглазые Чихуа и немецкая овчарка-альбинос с разными глазами. Альбинос был жутко трусливый пёс, и звали его Ангел. Стоило кому-нибудь повысить голос в доме, как он начинал скулить, поджимал хвост и прятался под лестницу. За животными Вильям не следил. Ангела он изредка выводил гулять, иногда даже вычёсывал, так как это был его пёс. А пучеглазых шавок он вообще не замечал в доме, игнорировал, они были мамины псины. Раньше их было трое, но после смерти матери одна померла. Чихуа из дому вообще не выходили, гуляли в саду и лаяли там как шальные. Собачки эти были до того вредные, что Вильям подумывал их усыпить, но пожалел, так как обещал маме за ними смотреть. Кто бы не зашёл к нему в гости, они начинали выть, и их трудно было угомонить. А рядом с домом ещё находилась школа, и дети там постоянно орали на переменах, а пучеглазые выли в саду.
  
   Ангела раз в день выводил гулять панк на местное кладбище. В парк панк не ходил гулять - не по понятиям ему было там гулять. Любил Шон лазить по помойкам и стремным местам, которых в Лондоне не так уж много, но можно найти. В английских парках везде чистота и дерьмо за собакой надо убрать, специальные урны стоят, а этого Шон не любил. Он был вторым квартирантом у Вильяма и работал у него в магазине на кассе. Он сам напросился Ангела выводить, сжалился, так как большее время альбинос проводил в доме и выл от тоски. Внешне Шон был прикольный чувак: голова у него была вся в наколках соответственно и всё тело, в ушах у него болталось куча серёжек, а в носу висело кольцо как у быка и в бровях торчали две маленькие булавки. Причёска у него была стильная: гребень как у индейца из племени Сиу, и смотрелись они с альбиносом очень потешно.
  
   Дом у Вильяма был большой и с первого взгляда добротный. Перед домом был сад, но там не отдохнёшь и собаку не выгуляешь, дорога шумная и прохожие ходят, а задний садик был превращен в дзот. Мама Вильяма в последние годы передвигалась по дому на инвалидной коляске с моторчиком. На все этажи у неё были проложены специальные рельсы, которые Вильям так и не снял после её смерти. Как-то раз она завязла на своей тачке в саду и не могла оттуда выбраться до прихода сына. В один прекрасный день Вильям вернулся с работы домой и не узнал свой садик. На месте деревянного заборчика стоял железобетонный двухметровый забор, и земли в саду больше не было только две узкие грядки под забором, где росла ежевика и ходили животные по нужде.
  
   Внутри дом выглядел очень запущенно: полы были старые и разбитые, лестницы на этажи скрипели, а перила разваливались и шатались, приходилось держаться за рельсы, хорошо, что он их не снял. Мебель во всех комнатах была просто ужасная: старомодная и ортопедическая. В доме всегда было сыро, пахло кошками и собачей мочой. Центральное отопление Вильям не установил и жил по старинке как мама жила, пользуясь калорифером и камином. Вильяма мама была старомодная женщина, она говорила, что сухой воздух укорачивает жизнь и дышать им очень вредно, поэтому она и умерла в девяносто два года. В комнатах у Вильяма всюду царил хаос и беспорядок. Иногда он вызывал уборщицу, но это случалось не часто раз в два месяца, а то и реже. Мамины вещи он почему-то не выбросил и все бережно хранил. На первом этаже у него весь подоконник был заставлен фарфоровыми фигурками животных; свинок, кошек, мышек и собак.
  
   Многие англичане почему-то очень любят свиней и их противные рыла. Копилки для мелочи у них хрюшки и пятачки. Да, а животных они любят больше чем людей, до абсурда доходит порой. Для бездомных собак госпиталя и пансионаты построили, а народ на улицах помирает. У них даже террористы на этой почве появились - защитники прав животных. В мехах люди в Лондоне не ходят, боятся, так как эти террористы проклятые могут шубу кислотой облить или красной краской покрасить. А когда наши Белку со Стрелкой в космос запустили - то в Англии даже беспорядки были. Люди вышли на демонстрацию и требовали возвращение Белки домой. Вот какой это добросердечный народ.
  
   На втором этаже, на подоконнике была выставка фарфоровых фигурок: мальчиков, девочек, коттеджей, чайничков и даже полных столовых сервизов в миниатюре. Все эти фигурки покрылись толстым слоем пыли и кое-где заросли паутиной. На третьем этаже, на подоконнике ничего не стояло там жили квартиранты; негр и панк. Негр достался Вильяму по наследству. Мама его впустила в дом жить, а Вильям не стал выгонять, так как за комнату негру платил социал регулярно, и его в доме не было видно. Негр был очень тихий и уравновешенный шизик. Из комнаты он своей практически не выходил только в магазин за едой и на почту за пособием по безработице. Целый день негр сидел в комнате один и сам с собой разговаривал. Родом он был из Ямайки, и родственников у него в Англии не было.
  
   В первые месяцы совместной жизни Анка пыталась привести эту псарню в порядок, но не смогла. Животных трудно переучивать тем более Вильяма. Анка не смогла даже с ним жить в одной комнате - запах виски оттуда не выветривался. Она заняла соседнюю комнату и жила там одна. Анка вышла замуж за Вильяма из-за визы, никакой любовью там и не пахло. По-видимому, между ними существовал договор о совместном сожительстве и помощи друг другу. Вильям знал, что Анка его не любит и использует для получения визы, но и он её использовал тоже. Анка же вела себя очень отвязано с мужчинами. Во-первых, она смотрела на мужиков очень нагло и вызывающе. Во-вторых, она очень часто выпивала и была легко доступна. После работы она заходила в бар и выпивала там пару бокалов вина, а то и больше. В-третьих, у неё была куча польских любовников, которые приходили к ней в гости, когда она работала в ночную смену.
  
   Однажды к ней пришёл новый ухажер, а Вильям это почувствовал и прибежал в отель. Но дверь была уже закрыта. Вильям начал громко стучать и орать, что мы даже проснулись. Потом мы услышали быстрые шаги любовника и польское шёптание за стеной. А Вильям продолжал орать и всячески оскорблять Анку. Через пару минут послышался вой полицейских машин. Вильяма было трудно угомонить, вёл он себя как мальчишка: сначала потребовал от полицейских, чтобы те провели обыск в отеле и нашли Казанову, ну, а потом, когда полицейские над ним посмеялись, начал их оскорблять и рваться сам в бой, но его быстро скрутили.
  
   После этого случая Анка неделю жила в отеле, но Вильям быстро отошёл. Каждый день он приходил в отель с цветами и в парадной форме одежды. Выглядел Вильям для своего возраста нормально. Когда он надевал клубный пиджак и повязывал пёстрый платок на шею, он выглядел как настоящий джентльмен. Иногда он носил Панамскую шляпу тогда он походил больше на колонизатора. Конечно, было видно по лицу, что любит он виски, но как мужчина он выглядел не плохо: худощавый, высокий, подтянутый и представительный тип. В конце концов, Анка простила его и вернулась к Скотту на псарню, так она называла Вильяма и его дом.
  
   Как-то раз Кристина шепнула Давиду, что я нравлюсь Анке, и она как бы не прочь со мной познакомиться. Я то и сам видел, как она на меня иногда смотрит, но не решался с ней заговорить по многим причинам. Во-первых, она была замужем, и какие у них отношения с Вильямом, я не знал, да и знать не хотел. Во-вторых, она была немного не в моём вкусе, смазливая, но уж больно крупная девка. В-третьих, что я мог ей предложить? Только секс и то не всегда, так как я наркоман.
  
  
  
   Глава 4. Индус
  
   - Ну что пойдём, сварим? - достал Давид из шкафа миски.
   - Погнали...
  
   Мы быстро оделись и спустились на кухню. К нашему счастью там никого не было, но на стенку кто-то повесил плакат с угрожающими красными буковками.
  
   Содержите кухню в чистоте и порядке!
   Часы работы
   8-00 - 10-00
   13-00 -15-00
   18-00 - 20-00
  
   - Шо это за херню они тут повесили, а Дэйв?
   - Расписание...
   - Почему когда мы где-нибудь появляемся, сразу начинают что-то вешать?
   - Я не знаю, - пожал Давид плечами.
   - Как в концлагере! Бля буду!
   - Та хватит тебе бурчать, Лёха. Пускай вешают что хотят. Надо быстро сварить, чтобы эти черти нерусские не сбежались. Я сегодня утром зеркало* делал, так китаец пришёл и начал свой рис выпаривать. Пялился на мою миску косоглазый, прищуривался лукаво, и ничего понять не мог, что я делаю.
   *Кристаллический опиум на дне миски. Имеет зеркальную поверхность, поэтому так и назвали.
   - Он как раз всё понял, - усмехнулся я. - Опия-то от них пошла... А смывал ты в номере?
   - Ну, а где же?!
  
   Я вытащил общую сковородку из духовки и поставил её на плиту.
  
   - Лёха, сделай яичницу позже.
   - Когда позже?! Я есть хочу!
   - Масло может в ханку попасть... сварим отраву...
   - Хорошо, я тогда их сварю, - убрал я сковородку в духовку. - На тебя варить?
   - Да, свари мне пару...
   - Я все отварю.
   - Отваривай. Надо бы этот бинтик хорошо проварить, там мак хороший был - головастый, я на том огороде Тузика одного шуганул.
   - Какого Тузика?
   - Шотландского.
   - И как ты его шуганул?! - удивился я.
   - В общем, сижу я в огороде и портянку мотаю.* Слышу, вдалеке что-то затявкало так сладенько и протяжно по-московски, не так как наши собаки гавкают. Ну, я внимания этому тявканью не придал и продолжил мотать. Через пару минут слышу, в кустах что-то шевелиться, смотрю, а оттуда морда шотландской овчарки торчит.
   *пропитывать бинт опиумным молочком.
   - Колли?
   - Да, типа этого, только чёрная масть, а не рыжая.
   - Мг-г.
   - Я её позвал, а она не идёт, махнул рукой, а она не уходит, смотрит на меня как человек...
   - А если б она подошла, чтобы ты сделал? - спросил я.
   - Погладил бы её. Я один раз напоролся на жучку в огороде. Добрая собачка была играться начала.
   - Ты когда-нибудь на ротвейлера так нарвёшься или на доберман-пинчера.
   - Не нарвусь, не волнуйся... А мак там был головастый - жалко было бросать.
   - Ну?
   - Ну, я и гавкнул на неё по хохлятски.
   - Как?
   - А вот так: гаф-гаф!!!
   - И что было дальше?
   - Пришлось уходить, - усмехнулся Давид.
   - Почему?
   - Тузик испугался начал скулить и головой в двери биться... хозяева проснулись.
   - Ох, ты и ебанько, Циклоп!
   - Сам ты ебанько, Федот!
   - Ну, на фига ты собачек пугаешь?! У здешних шавок от твоей рожи может разрыв сердца произойти.
   - Не произойдёт, не волнуйся.
   - Ну, а мак ты докоцал?
   - Конечно, как хозяева успокоились, я его весь и порезал...
  
   Домашние животные в Англии все спокойные и не злые. Кошки тут вообще обнаглевшие: бродят, где хотят и никого не боятся ни детей, ни собак. А собаки тут практически все добрые с виляющими хвостами и не по-собачьи умными глазами. Но бывают исключения, как в людском, так и в животном мире. Торговцы наркотиками очень любят питбулей и, по-видимому, держат их для самозащиты. Этих тварей лучше обходить стороной, глаза у них кровью налиты и у хозяев их тоже.
  
   - На тебя англичане заяву напишут, - покачал головой я. - Если уже не написали штук тридцать...
   - Пускай пишут. На героин у меня бабок нет. Да и зачем? Мне ширка больше по душе.
   - Да, с бабками здесь не прёт! Кем быть?.. Как жить?.. Не знаю... Одно только знаю, что рабочим мне не быть. А кем ты в детстве хотел быть?
   - В детстве? - задумался Давид. - В раннем детстве хотел стать врачом.
   - Я тоже, это, наверное, из-за родителей.
   - Почему?
   - У тебя же отчим врач был.
   - Да точно. А потом я хотел стать музыкантом.
   - А чё ж не стал?
   - Слух плохой.
   - Понятно.
  
   Кем быть и что делать, я не знал никогда в жизни. Некоторые дети уже в детстве знают, кем они будут или хотели бы стать, но не я. Мой отец пытался найти во мне эту жилку, но ничего не нашёл. Меня не интересовало ни коллекционирование, ни моделирование, ни конструирование, а также успехи в труде и в учёбе меня не вводили в экстаз. Отец мой это вовремя понял и перестал меня доставать. В детстве я любил рисовать, хотел даже в художественную школу пойти, но, когда я увидел, как один дворовой паренёк нарисовал червонец, я понял, что дара к этому у меня нет.
  
   Однажды в пионерском лагере я выиграл первый приз за рисунок на асфальте. Мне тогда было тринадцать лет, и я уже был ушлый мальчишка. Во-первых, меня освободили на весь день от линеек и ходьбы строем, что я очень не любил. А во-вторых, я понимал, что в рисунке важна тематика, а не красота и правильность линий. Я изобразил мальчика с девочкой на качелях на фоне моря и солнца. Над солнцем я крупными буквами написал: "Пусть всегда светит солнце", а внизу: "Миру-Мир". Жюри единогласно признали мою победу, хотя нарисовано было не очень. За это мне дали торт, который, к моему сожалению, поделили между всем отрядом.
  
   Не знаю, почему я такой уродился. Детство у меня было счастливое и травм сильных не было, не считая сломанной ключицы, когда я занимался Дзюдо. В школе я нормально учился, поведение, конечно, хромало, но на это учителя закрывали глаза, так как в нашей школе я был не худший. Всё у меня было, но вот призвания своего я не нашел.
  
   - Я пойду, поищу работу, - сказал Давид. - Попробую в ресторан хоть на кухню устроиться. Хавать на шару буду и бабки получать. Класс! А ты в госпиталь устройся, Лёха.
   - Кем?
   - Санитаром.
   - Я английский не знаю. Как я там буду работать?
   - Ну, тогда иди в колледж учись.
   - Скоро пойду, а с работой я спешить не буду. Пособие есть. На еду мне хватает, отдохну, осмотрюсь...
   - А я пойду завтра искать.
   - Куда?
   - По Бродвею пойду там ресторанов много.
   - А как по-английски сказать, что я ищу работу, Дэйв?
   - I'm looking for a job.
   - Ох, язык можно сломать... Так look это ведь смотреть или как?
   - У них некоторые слова имеют много значений. В этом случае looking подразумевается: ищу работу.
   - Какой кошмар! Это ж надо всё выучить... А что ты хочешь купить на заработанные бабки?
   - Тачку.
   - Зачем тебе здесь машина? - удивился я.
   - Ездить.
   - Куда? На подрезку?!
   - Нет на работу, - скривился Давид.
   - А если нас выгонят завтра?
   - Машину всегда можно продать или на ней домой уехать...
  
   Дома у Давида не было машины и это было его заветной мечтой. Моё отношение к машинам было негативное. Водить машину я в детстве наотрез отказался. Мой отец был этим очень удивлён и раздосадован. "Ты не хочешь научиться водить?! - удивился он. - Нет, - ответил я. - Я люблю ездить, но не водить". Он любил свою машину как живое сущёство. Иногда мне казалось, что он любит этот кусок железа больше чем маму.
  
   - Дэйв, а когда они с нашим делом разберутся?
   - С эмиграционным?
   - Ну да.
   - Я не знаю.
   - Как долго нас тут продержат?
   - Ой, не знаю, Лёха, не знаю. Сам над этим думаю постоянно.
  
   Раствор в миске закипел, и Давид начал равномерно дожаривать "зеркало". Яйца были тоже на подходе. Еду, мы готовили сами, хорошо, что мы кое-как научились это делать в армии. Пособия нашего хватало только на то чтобы не умереть с голоду. Поесть где-нибудь в кафе или в ресторане мы не могли. Нам приходилось ходить супермаркет и выискивать продукты со скидкой. Питались мы конечно неплохо: кушали мясо, рыбу и десерт. Давид ходил на кухню очень часто. Он мог захотеть есть в пять часов утра и сжарить отбивную. Также он двигался чаще, чем я и поэтому бывал на кухне зачастую.
  
   Из-за странного запаха на кухне и наших нетрезвых рож на нас начал коситься хозяин отеля. Он был индус-сикх из штата Пенджаб, но проживал он со всем своим семейством в Лондоне. Когда я впервые его увидел, мне стало смешно, так как выглядел он как-то нелепо: верхняя часть у него была индусская, а нижняя европейская. Желтый тюрбан и покладистая борода как-то не клеились с пиджаком и галстуком. Индус был всегда такой чистый и наглаженный, что хотелось его чем-то измазать. С первого дня он нас невзлюбил и сегодня он ожидал нас возле номера.
  
   - Хелло, бойз, - осмотрел индус брезгливо нас с ног до головы. - А что вы делаете на кухне?
   - Готовим еду, - ответил Давид.
  
   Миску с "зеркалом" он спрятал под бушлат при выходе из кухни.
  
   - Какую еду, вы готовите? - взглянул индус на меня.
   - Шо он хочет от меня, Дэйв!?
   - Пососать, наверное, - причмокнул он губами и сказал по-английски: - Русскую еду, мистер Синг.
   - Русскую?
   - Да.
   - Покажите мне это, - нахмурился индус.
   - Что это? - прикидывался Давид.
   - Еду! - крикнул индус.
   - Лёха, покажи ему яйца.
   - Может ему член показать?! - хмыкнул я и показал миску. - Яйко-коко... Андерстанд?
   - Understand, - пробормотал индус. - А почему после вас на кухне так плохо пахнет?
   - Плохо? - открыл Давид дверь. - Это может не после нас, а после китайцев...
   - Вообще-то вы должны использовать кухню по расписанию.
   - По какому расписанию? - попытался Давид войти в номер, но индус преградил ему вход.
   - Вы что плакат на стене не видели?!
   - Видели, но не поняли, - протиснулся Давид вовнутрь. - Мы думали это не нас касается...
   - А кого это касается?! - хмыкнул индус.
   - Мы не знаем, - улыбнулся Давид.
  
   Я вошёл следом за ним и отодвинул индуса от двери.
  
   - Этот плакат я для вас специально повесил! - заверещал он.
   - Ой, как страшно! - передернулся я.
   - Правда? - удивился Давид. - Знаете, мистер Синг, мой английский язык не очень и я плохо разобрал, что там написано.
   - Там написано, что кухню надо использовать по расписанию: три раза в день. Понятно?!
   - Понятно, - начал закрывать Давид двери.
   - И содержите кухню в чистоте!
   - Да-да, мистер Синг, - прикрыл Давид двери. - Мы не сорим...
  
   Индус что-то пробурчал на своём наречии и убрался прочь.
  
   - Откуда у этого урода столько денег, а Дэйв? Отель хороший и машины все заказные...
   - Мне Али сказал, что он наследство от брата получил, тот хитрый был бухгалтер и много капусты скосил, но воспользоваться не смог, сдох, и этому дебилу всё завещал.
   - Почему у нас таких братьев нет?.. А когда Али гашиш принесёт?
   - Сегодня обещал, ладно, - налил Давид кипячёную воду в стакан. - Давай три куба зальём...
   - А почему не четыре?
   - Тебе куба хватит.
   - А почему ты так думаешь?.. И чё ты за меня решаешь, сколько мне надо, а?
  
   Давид тупо смотрел на шприц.
  
   - Мне полтора куба надо, - сказал я.
   - От полтарушки ты можешь загнуться, - добрал Давид кипяченой воды.
   - Ты чё, поехал, Кравец?! Скорее ты загнёшься - чем я!
   - Хорошо-хорошо, я четыре куба залью, - выдавил Давид воду в миску. - Мне два и тебе полтора, а полкуба уйдёт на потери...
  
   Противный запах ханки ударил мне в нос.
  
   - Фу, - прикрыл я нос рукой. - Ох, и вонизм!..
   - А что делать?!
   - Пердеть и бегать.
  
   Давид сделал "метлу"* и начал ей елозить по миске. Установив миску на ребро, он хотел начать выбирать, но я его остановил.
   * Тампон из ваты на игле.
  
   - А почему ты всегда первым выбираешь а?.. Себе первачок по венам гонишь, а мне смывки подсовываешь. Да?
   - Какие смывки?! Шо ты гонишь, Лёха?
   - А такие смывки. От которых кумарит потом.
   - Ну вот, начались наркоманские разборки, первый-второй, - улыбался Давид. - Какая разница?!
   - Большая разница!
   - Я на себе первом испытываю, чтобы тебя не трухануло.*
   * грязь в ширке.
   - Шо-шо?! Ты мне эту туфту не гони. От ханки редко трухает...
   - Слепнут люди от ханки, Федот.
   - Слепнут от цветочного мака, Циклоп.
   - Ладно, крути "метлу"... Ты и мёртвого достанешь.
  
   Я намотал небольшой тампон на иглу и опустил шприц в миску. Скрестив иглы как шпаги, мы начали выбирать ширку наперегонки. Давид выбрал первым.
  
   - Цвет хороший, - выкрутил Давид тампон. - Как у индийского чая... Помоги, перетяни руку.
   - Подожди, дай мне выбрать.
   - Ну, потом выберешь.
   - Нет, я хочу посмотреть, сколько у меня там...
   - У тебя должно быть полтора куба, а у меня два.
   - Ты в этом уверен? - выдавил я тампон, и посмотрел на шкалу делений. - Куб и два децела.
   - Тебе что не хватит? - пожал плечами Давид.
   - Ладно, хватит, я не жадный...
   - Выдави лучше тампон, там ещё три точки будет.
   - Мне хватит. Где ремень?
   - На тумбочке.
  
   Я взял ремень и перетянул Давиду руку. Найдя профессионально вену, он взял контроль.
  
   - Отпускай, Лёха...
  
   Я попустил ремень, и Давид медленно надавил на поршень.
  
   - Промой мой баян, - резко выдернул он шприц из руки.
  
   Я промыл шприц и взглянул на Давида. Он покраснел, как цветущий мак потом побледнел и превратился в сморщенного старикашку - та же участь ожидала меня.
  
   - Ну и как? - спросил я.
   - Сильно колючая ширка, - закрыл Давид глаза.
   - Не втыкай, помоги мне втереться.
   - Ты чё сам не можешь вмазаться?
   - Мне неудобно самому... я же тебе помогаю...
  
   Давид встал со стула, взял шприц и подогнал раствор под носик.
  
   - Куда тебя? - спросил Давид.
   - В центряк бей. А где одеколон?
   - На тумбочке.
   - Подожди...
  
   Не дыша носом, я сделал промокашку, продезинфицировал руку и стянул ремень. Всё это время Давид стоял с закрытыми глазами и раскачивался из стороны в сторону словно маятник.
  
   - Ой, Дэйв, ты шо там, умер? - сел я на стул. - Очнись и пой - нас обокрали. Негры ширку всю украли...
  
   Давид встрепенулся, подошёл ко мне поближе и начал засыпать.
  
   - Та прекращай ты втыкать!
   - Ладно-ладно, - склонился он надо мной. - Как тебе гнать с ветерком?
   - Потихоньку гони, ветерок.
  
   Давид быстро нашёл вену, не смотря на сонливость, взял контроль и я попустил ремень.
  
   - Наступай, - прошептал Давид.
  
   Я придавил пальцем ватку, и приход наступил моментально. Волна "счастья" прокатилась по телу и унесла меня в чёрную бездну.
  
  
  
   Глава 5. Петрович
  
   Идея поехать в Англию первоначально возникла у Давида в голове. У него был однокашник Саша, который учился в институте иностранных языков в Москве. Он женился на толстой, но доброй англичанке Анне Шмидт или Смит, которая изучала там русский язык. Я был знаком с Сашей и несколько раз видел Анну, когда они приезжали на каникулы в Харьков. Идея мне эта понравилась, но смысла ехать за границу туристом я не видел, да и Давид тоже. И тут меня осенило, что можно взять в эту поездку одного моего знакомого, который ездил за границу очень часто и знал, что там можно продать. Звали его Сергей, но я прозвал его Петровичем из-за отчества, и эта кличка к нему сразу же приклеилась.
  
   Сергей Петрович Шулько был крайне странный и непонятный для меня персонаж. Знал я его с раннего детства, так как мы были соседи, он жил надо мной. Петрович был старше меня на четыре года, но я всегда чувствовал физическое превосходство над ним, так как был он маменькин сыночек. Во двор гулять его не выпускали, держали дома взаперти, да и он не сильно хотел прожигать жизнь во дворе. В шесть лет Петрович уже бегло читал и считал, родители подумали, что он вундеркинд и определили его в спецшколу с физико-математическим уклоном.
  
   На каникулах Петрович всегда исчезал из двора. В детстве его увозили в загородный дом, а когда он стал постарше, отправляли в международные пионерские лагеря. Папа у него был крутой коммунист, и проблем с путёвками у него не было. Чем он занимался, никто толком не знал, Петрович говорил, что он "строитель коммунизма". У него был даже личный шофёр, а их "Волга" гнила в гараже. Когда Петрович стал подростком, его родители поехали строить коммунизм в Египет, тогда он начал изредка появляться во дворе. На летних каникулах он поехал в Египет и привёз оттуда кучу разноцветных открыток, жвачек и свои фотографии возле пирамид. Потом его родители поехали работать в Турцию, он также и там побывал несколько раз.
  
   Родители его с виду были порядочные и спокойные люди. С дворовыми они не общались - жили тихо и обособленно. Моих родителей они взаимно уважали, но на меня косились и недолюбливали, репутация у меня во дворе была не очень хорошая - драчливый я был мальчуган. Во время отлучки родителей воспитанием Петровича занимались бабушка и дядя, впрочем, его воспитывать было не надо, так как он был не хулиганистый парень. Проблем у него во дворе не было, никто его не трогал, так как знали, что дядя его комитетчик. Он даже жил у них некоторое время, когда родители были в отъезде, помогал бабушке и присматривал за Серёжей.
  
   Бабушка у Петровича была старенькая и сухонькая женщина. Ходила она как тень незаметно. Во дворе она ни с кем не общалась и на лавочке не сидела, поэтому никто ничего не знал об их семье. Мне довелось пару раз побывать у них в гостях, но большее время я провёл на кухне. Друзей у Петровича во дворе соответственно не было, я поддерживал с ним отношения, но это было чисто соседская дружба. В школе у него были друзья, но они были все вундеркинды, а Петрович был просто способный пацан: хорошо учился, старался, но не было у него большого дара к наукам. Хотя внешне он мне напоминал вундеркинда, так как был он физически слаб, близорук и сильно сутулился как старичок.
  
   С внешним видом у Петровича были большие проблемы. В семнадцать лет у него появились залысины, наверное, из-за математики, а в двадцать лет он вставил три золотые коронки на передние зубы, по-видимому, из-за физики. Вот этого я никак не мог понять. Я часто разговаривал с ним по этому поводу, но он не хотел меня слушать и говорил, что золото надёжней. Эти зубы делали из него полнейшего идиота. Также он носил очки с толстыми затемненными стёклами и сильно смахивал на шпиона. С личной гигиеной он тоже не дружил: не любил он часто мыться, и попахивало от него неприятно порой.
  
   Пороков у него было много, как впрочем, и у всех нас, но самыми большими его недостатками были скупость и авантюризм. Петрович был до тошноты жадным и скрытным человеком. В юношестве, когда он учился в институте, он полюбил одалживать деньги под проценты честным студентам, которые ему долги возвращали. Один раз он даже с меня попытался проценты взять, что закончилось неудачей и даже обидой на меня. Проценты я ему отдавать не собирался, а также намекнул, что и долг могу ему запросто простить, если он будет скулить и доставать меня по этому поводу. После этого Петрович поостыл и не требовал с меня даже долг. Каждый месяц я отдавал ему небольшую сумму, и он был этим очень доволен.
  
   Наша дружба стала на коммерческие рельсы в восьмидесятых годах. Обнаружилась, что у его родителей скопилась крупная сумма чеков, а чековые магазины должны были вот-вот закрыть. Цена чека соответственно упала, и они решили как можно быстрее от них избавиться. Петрович обратился ко мне, и я удачно продал все их сбережения, и сам хорошо заработал. После этого Петрович заинтересовался скупкой валюты, что ещё было незаконно, золота и продажей своих вещей, которые ему привезли родители из-за границы. А вещей у него было очень много, но он их не носил, хранил штабелями в шкафу. В одной стопке я насчитал восемь пар джинсов, причём летних, тоненьких и разных оттенков.
  
   - Зачем тебе столько штанов? - спросил я.
   - Надо, - ответил Петрович как узбек из фильма "Джентльмены удачи".
   - Для моли?..
   - У меня нет моли.
   - Они ведь из моды вышли давно, - взял я одну пару. - Сколько им лет?
   - Ну, лет пять...
   - Ты уверен? А не десять?
   - Нет.
   - Мейд ин Турки, - прочитал я на лейбе. - Когда твои родители в Турции работали?
   - В восьмидесятых.
   - А не в семидесятых?
   - Ой, Лёша, да какая разница?!
   - Очень большая разница. Они старомодные, Петрович.
   - Но они же новые?
   - Да, новые, но ты их понюхай.
   - А чем они пахнут? - понюхал Петрович штанину.
   - Нафталином и тухлятиной...
   - Да запах не очень, но я за них много не хочу, по сотне продай.
   - Хм, продай, легко сказать... Простые джинсы ладно по сотне уйдут, а летние я не знаю. По полтиннику попробую продать.
   - За полтинник я не отдам.
   - Тогда сам их носи.
   - Ну, перестань полтинник это мало... давай семьдесят пять...
   - Давай семьдесят два пятьдесят, - возмутился я. - Шо ты со мной торгуешься, мы шо на базаре?
   - Ладно, семьдесят рублей летние джинсы и по сотне простые, нормально?
   - Хорошо, я попробую, но ничего не обещаю, - взял я три пары джинсов. - Так, что это? О-о, Montana, старенькая фирма. А это шо? Super Riffle - хорошо. Всё хотел у тебя спросить, Петрович.
   - Да?
   - Почему ты ходишь как ханыга, когда у тебя столько вещей хороших висит?..
   - Почему как ханыга? Я прилично выгляжу.
   - Прилично?! - усмехнулся я. - Кто тебе такое сказал?
   - Люди.
   - Тебя обманули, Петрович. Ты выглядишь как бич с гибокалки.
   - Откуда?
   - С гибокалки.
   - А что это такое?
   - Это там где рессоры гнут.
   - Ой, Лёша, перестань со мной говорить на жаргоне, я тебя не пойму...
  
   Одевался Петрович безвкусно и внимание этому не придавал. Зимой он носил куцую дублёнку и старую бобровую шапку, которым было лет десять не меньше. Выглядел он в этом наряде потешно как почтальон Печкин. Летом иногда он надевал джинсы, но в основном ходил в коричневых брюках в пиджаке и рубашке. Под брюками у него были поддеты спортивные штаны, а под рубашкой майка.
  
   - Почему ты одеваешься как старовер? - спросил я.
   - Какой старовер?
   - Ну, зачем ты тренники под штанами носишь? Тебе что холодно?
   - Да.
   - Перестань, мы же не в Магадане...
   - Ну и что, - упирался Петрович, - а мне холодно.
   - Поэтому у тебя и тёлки нет.
  
   У Петровича никогда не было девушки. Девственником он, может быть, и не был, но вот с девушкой, я его никогда не видел.
  
   - Почему - поэтому? - удивился Петрович.
   - Потому что ты подштанники летом носишь и воняешь.
   - А что тут такого?..
   - Ничего хорошего. Ты себя в зеркале видел?
   - Ну, видел.
   - Ну и как?
   - Нормально.
   - Что нормально?! Ты себе льстишь...
  
   Вид у Петровича в этом наряде был очень тщедушный: узкие плечи с хилыми руками, впалая грудь с тремя волосками, а поверх всего этого застиранная майка с вытянутыми боками. А про спортивные штаны даже и вспоминать не хочется: синего выцветшего цвета с вытянутыми коленками, а поверх штанин носки натянуты.
  
   - Серёжа, - сказал я по-дружески. - Я тебе правду всегда говорю и не обманываю. Если тебя нормальная тёлка в таком наряде увидит - то у неё все желания пропадут.
   - Почему это?
   - Ну, во-первых, твои зубки.
   - Ой, Лёша, что ты меня вечно за зубы достаешь?!
   - Ну, ты шо азербайджанец или урка?! Вставь ты себе фарфоровые бивни!
   - Не хочу, - упирался Петрович. - Золото надежней.
   - Ты же в институте работаешь, а не хурмой на базаре торгуешь. Как ты этого понять не можешь.
   - У нас у профессора есть золотые зубы...
  
   Петрович работал в институте на кафедре младшим научным сотрудником и заочно учился в аспирантуре.
  
   - Профессор кислых щей он значит! У вас на кафедре таких хватает. А во-вторых, представь себя в роли бабы.
   - Как это? - усмехнулся Петрович. - Что ты имеешь в виду?
   - Ладно, не так сказал, представь себе: ты снял тётку, а когда она разделась, ты обнаружил что на ней старые рейтузы по колено и лифчик как корсет и пованивает она слегка как омуль. Понравилось бы тебе это?.. Ну что ты молчишь?
   - Думаю.
   - О чём?
   - О корсете.
   - Ты лучше о своих портках подумай, Вася!
   - А мне и так не плохо, - заважничал Петрович.
   - Ладно, с тобой бесполезно говорить... О-о, подари мне эту кожанку, - вытащил я из шкафа куртку.
  
   Куртка была совершено новая и, по-видимому, висела в шкафу двадцать лет. Пошита она была как морской бушлат.
  
   - Не подарю, - пробубнил Петрович.
   - Ты же её не носишь.
   - Буду носить.
   - На тебе она будет смотреться как на корове седло.
   - Почему?
   - А ты померяй, - усмехнулся я.
  
   Петрович взял куртку и повертел её в руках.
  
   - А сколько она может стоить?
   - Рублей триста, - врал я.
   - Это мало, - покачал головой Петрович. - Пятьсот.
   - Пятихатка! Ты што сдурел?!
   - Это нормальная цена.
   - Ну-ка, дай я её прикину...
  
   Куртка была моего размера и сидела на мне хорошо.
  
   - А для меня? - спросил я. - За сколько отдашь?
   - Ты её себе хочешь взять?
   - Да, можно, у меня куртка старая...
   - Для тебя, - задумался Петрович, - четыреста пятьдесят.
   - Ладно, я подумаю, - сказал я и снял куртку. - А зачем ты шмотки свои продаёшь?
   - Мне деньги нужны.
   - Кому они щас не нужны?
   - Я хочу летом в Болгарию съездить. Отдохну. Заодно валюту куплю... там дешевле...
   - А ты один поедешь?
   - Да. Кстати, а ты не хочешь поехать со мной?
   - Я не знаю, можно прокатиться... А когда ты собираешься туда ехать?
   - В июне.
   - Когда именно?
   - Скорее всего, в конце месяца.
   - Тогда можно, я на свой день рождение собираюсь в Крым поехать к Ерёме...
   - Он ещё жив?
   - Он нас с тобой переживёт. Ты за него не волнуйся.
   - А я не волнуюсь, так просто спросил...
  
   Петрович очень боялся Ерёму, если он где-нибудь его видел, то начинал дрожать и смывался. Ерёма прозвал его за это "Чучундрой". Уж больно он напоминал ему трусливую крысу из мультфильма "Рики-тики-так". В юношестве Ерёма сильно загнал Петровича, где бы он его не встречал, он отпускал ему звонкие подзатыльники и издевался. В конце концов, Петрович не выдержал и пожаловался дяде. У Ерёмы был тогда серьёзный разговор с комитетчиком. После этого случая он больше его руками не трогал, но если встречал на улице: мог камешком кинуть, испугать как-нибудь или шёл рядом и злобно шипел.
  
   - А меня в Болгарию безработного впустят?
   - А ты что, нигде не числишься?
   - Нет. А зачем? - усмехнулся я. - Менты уже за это не щемят.
   - Я завтра узнаю, думаю, что должны выпустить...
   - А на какой курорт мы поедем?
   - Золотые пески, - сказал Петрович, и начал что-то подсчитывать.
   - А ты там был?
   - Да был.
   - Ну и как там?
   - Хорошо. Итак, - потёр ладони Петрович. - Мне надо продать вещей на тысячу рублей.
   - Продадим, не волнуйся. А сколько путёвка стоит?
   - Четыреста с чем-то.
   - А обмен сколько?
   - Четыреста левов.
   - А питание входит в путёвку?
   - Конечно, всё входит.
   - Даже бабы?! - усмехнулся я.
   - Нет.
   - Жалко. А сколько на четыреста левов зелени можно купить?
   - У них доллар по десятке, а можно и дешевле купить, если самим на иностранцев выйти...
   - А что ты туда будешь везти на продажу? - спросил я.
   - Золото там хорошо берут и чёрную икру.
   - Золота у меня завались. Хочешь, тебе продам или поменяюсь на куртку?
   - У меня есть. Я с собой две цепочки беру и два кольца.
   - А почём у них золотишко? - спросил я.
   - В зависимости от изделия: цепочки по сто двадцать левов за грамм, а кольца по сто, но цены могли и подняться.
   - Ясно. Те же цены что и у нас...
  
   В конце восьмидесятых годов на Украину начали ездить полчища польских туристов. До этого они тоже ездили, но не так часто и не такими партиями. Практически все поляки интересовались золотом, и у меня появилась работа - я занялся скупкой и продажей золота. Работа эта была не пыльная, но сначала туго давалось - связей не было, но к лету восемьдесят девятого года я уже крепко стоял на ногах. Также у меня появился скупщики лома и ворованного золота. Ерёма познакомил меня с его старым приятелем цыганом Оглы. Помимо скупки золота, он торговал травой и маком. Мы быстро нашли общий язык и были довольны кооперацией.
  
   - А кто там золото скупает? - спросил я. - Болгары?
   - Нет, цыгане.
   - Та ты шо! И там они этим занимаются?
   - А чем им ещё заниматься?! - фыркнул Петрович.
   - Хорошо, надо ехать. С чавелами я быстро найду общий язык... А на границе там сильно шмонают?
   - Нет, туда даже заграничного паспорта не надо.
   - Вот класс! С нашим внутренним пускают?
   - Да, вкладыш дают.
   - Какой вкладыш?
   - Листок, на нём твоё имя написано и отель.
   - Понятно... Курица не птица - Болгария не заграница!
   - Так ты куртку берёшь, Лёша?
   - Возьму, но за четыреста...
   - Ну, Лёша, я и так тебе полтинник скинул. Давай ни тебе - ни мне: четыреста двадцать пять.
   - Ладно, по рукам, - пожал я Петровичу руку, такая куртка стоила около штуки на базаре. - А штанов сколько взять?
   - Возьми три пары простых и три летних...
   - За куртку я тебе сегодня деньги отдам, а за штаны после реализации...
   - Хорошо.
  
  
   Глава 6. Фунт
  
   В Болгарию мы поехали втроём, я уговорил Петровича взять третьим моего дружка Алика Железняка. Он был одноклассником Давида и был более близкий мне по духу человек. Осенью Алик развёлся с женой и полгода ходил сам не свой, любил он её сильно, но простить измены не мог. Первые месяцы после развода он беспробудно пил и дрался со всеми, кто на него плохо смотрел - алкоголь на него пагубно действовал. Потом Алик покурил траву, понравилось и депрессию сняло как рукой.
  
   К весне Алик кое-как оклемался от боли душевной, набрал десять килограмм веса и пошёл качаться в зал. Фигура у него была спортивная, в детстве он долго занимался плаваньем и был далеко не стереотипный персонаж: голова у него была шестидесятого размера, нос приплюснутый как у боксёра, а губы как у негра. Был похож он на белого Отелло, ревнивый до жути он был и жену свою загонял как собаку. Супруга его была красивая девушка, но слабая на передок и похотливая самка. Один раз он поймал её со своим дружком в постели. Друг был жестоко избит, и на жене живого места не осталось. Хорошо, что у Алика были крутые родители и отмазали его от тюрьмы, уплатив потерпевшему шесть тысяч, а жена подала на развод и через месяц сошлась с пострадавшим. Алика первое время сильно жаба давила, так как жена у него забрала квартиру и новую машину, но в девяностом году машина случайно сгорела.
  
   Петрович Алика не знал, и я их познакомил в кафе за чашкой кофе. После короткой беседы, мы пошли с Петровичем домой.
  
   - Зачем он нам нужен, Лёша?
   - Он английский хорошо знает да и веселей будет...
   - Рожа у него подозрительная, - пробубнил Петрович.
   - Нормальная рожа. Перестань. Ты ведь хотел валюту купить, он нам в этом поможет.
   - И без него можем купить...
   - С ним дешевле купим. У него друг в Варне живёт.
   - Друг? - удивился Петрович.
   - Да, его бабка живёт на Сумской.
   - Друг это хорошо. А как он там очутился?
   - У него мать болгарка, а папа из Харькова.
   - Понятно. Ну, ладно, давай возьмём его, но только мы будем в одном номере жить.
   - Почему?
  
   Мне не хотелось жить в одном номере с Петровичем.
  
   - Потому что я не хочу с незнакомым человеком в номере жить.
   - А трёхместных номеров у них нет?
   - Нет.
   - Хорошо, будь, по-твоему...
  
   Петрович сделал нам путёвки, но мне с Аликом пришлось сходить в ЖКО и купить там справки, что мы временно не работаем. В начале июля мы полетели в Варну. Первые дни на курорте мы провели беззаботно и весело: утром на пляж, а вечером в ночной бар. На второй день я познакомился с цыганом в баре, и он купил у меня всё золото, но Петрович не спешил продавать свой товар. Один эпизод из этой поездки мне очень запомнился и охарактеризовал Петровича со всех его сторон. В одном из пляжных баров мы познакомились с англичанами и напились с ними до потери пульса. Утром в бессознательном состоянии, я очнулся в номере от стука в дверь. Петрович спал как убитый, и просыпаться не собирался. Я встал, сильно пошатываясь, и открыл дверь.
  
   - Пива хочешь? - протянул Алик мне бутылку.
  
   Я приложился к бутылке.
  
   - Подъём! - заорал Алик. - Тревога-тревога! Волк унёс зайчат!
  
   Петрович заёрзал под простынёй и высунул голову на поверхность.
  
   - Который щас час? - спросил он.
   - Уж скоро обед, - ответил Алик.
   - Завтрак проспали, - пробормотал Петрович и потёр глаза. - Плохо...
   - Пива хочешь, Петросян?
   - Нет.
  
   Алик прозвал Петровича Петросяном, уж больно он напоминал ему революционера Камо, хотя никакого сходства между ними не наблюдалось.
  
   - Лёха, пошли на балкон, - открыл Алик шторы.
  
   Яркое солнце залило комнату, и Петрович нырнул под простыню. Мы вышли на балкон и закурили.
  
   - Что вчера было? - спросил я.
   - Ты нажрался как хряк! - улыбнулся Алик. - Петросян тебя на себе в номер затаскивал.
   - Эй, Петруха, - заглянул я в комнату. - А я тяжёлый?
   - Дурной ты, а не тяжёлый, - проворчал он из-под простыни. - Закрой шторы, пожалуйста.
  
   Я задёрнул шторы и прикрыл дверь.
  
   - Я что не мог сам идти? - удивился я.
   - Не мог. Ты на лестнице вырубился и пополз как ящур. Гы-гы-гы!
   - Ни хера не помню. Хоть убей!
   - В натуре?! - хихикнул Алик.
   - Помню, бухали с англичанами, а дальше провал...
   - Алкоголизм у тебя, Лёха. А ты помнишь, что мы валюту у них купили?
   - Нет, не помню. А сколько?
   - Пятьдесят фунтов.
   - Негусто.
   - Вот и я говорю, - усмехнулся Алик. - А Петросян хотел их себе приныкать...
   - Наши фунты?
   - Да.
   - Почему?
   - Он сказал, что мы себе потом купим.
   - Как это потом?
   - Ну, вот так!
  
   Петрович как будто почувствовал или услышал, что о нём говорят, встал с кровати и пошёл в ванную.
  
   - Эй, Петруха, поди-ка сюда! - крикнул я.
   - Да не ори ты, мы вчера разобрались.
   - Как?
   - Ты ему по печени дал.
   - Да?..
  
   Алик кивнул головой. Провалы в памяти после пьянки были обычным явлением для меня.
  
   - А сильно я его замочил?
   - Не очень, один раз ударил, - усмехнулся Алик. - И после этого всё встало на свои места...
   - Ну, значит, за дело дал.
   - Конечно.
  
   Петрович вышел из ванной и начал вытираться полотенцем.
  
   - Я за пивом сгоняю, - сказал Алик, и мы вышли с балкона.
   - Сергей Петрович, - присел я на стул. - Ты вчера пытался гнилить или мне это показалось?
   - Дурной ты, Лёша, когда пьяный. Ты меня не правильно понял и руки свои распустил.
   - А Железный сказал, что я правильно тебя понял.
   - Ой, какая разница?! Потом ведь всё равно делиться будем.
   - Ну, вот потом и поделимся. Понял?
   - Понял, - пробормотал он.
  
   Вернулся Алик, мы вышли на балкон и закрыли плотно дверь. Петрович высунул свой чемодан из-под кровати и, прикрыв спиной обозрение начал открывать замки.
  
   - О-о, смотри, - шепнул я. - Кошелёк свой достает, Корейка...
  
   Открыв замки, Петрович приподнял крышку и залез рукой вовнутрь. Поковырявшись там вслепую пару секунд, он засунул кошелёк в карман и закрыл чемодан.
  
   - Я пойду пива куплю! - крикнул Петрович, и задвинул чемодан под кровать. - Лёша, пиво будешь?
   - Две возьми.
   - Хорошо, - сказал он и вышел из номера.
   - А это он меня так стебался, когда кошель свой доставал? - спросил Алик.
   - Не, он всегда его так достаёт, никогда чемодан полностью не откроет.
   - Он и тебе не доверяет? - удивился Алик.
   - А он никому не доверяет. Всё держит в сундуке под замком.
   - И нижнее бельё?
   - Всё! В шкафу только мои вещи лежат, он ничего не выкладывал...
   - Как так?!
   - А вот так, - смеялся я.
   - Вот, чертило! Как это можно?!
   - Такой он человек и с ним ничего не поделаешь. Я пытался его изменить, но я ему не авторитет.
   - Понятно...
  
   Вернулся Петрович и вручил нам по бутылке пива.
  
   - А сколько мы вчера пропили? - спросил я.
   - Я не помню, - пожал Алик плечами. - Петрович платил.
   - Почти сто левов, - высунул Петрович голову на балкон. - Я выпил всего две бутылки пива и три рюмки водки.
   - Правда?! - удивился я.
   - Да-да.
   - Молодец! Потом нас нагонишь...
   - Смотри, что мне англичане подарили, - подкинул Алик монету.
  
   Я поймал монетку и начал её рассматривать.
  
   - Шо это? - спросил я.
   - Фунтик, - ответил Алик.
   - Дай мне посмотреть, - попросил Петрович.
   - Смотри, - отдал я монету.
  
   После перепоя у меня сильно садилось зрение, и я толком ничего не видел. Петрович взял фунт и начал его рассматривать как еврей-ювелир.
  
   - Лупу возьми, Шмондер, - усмехнулся я. - А мне англичане ничего не подарили?
   - Нет, - улыбнулся Алик. - Они хотели тебе таблетки от похмелья подарить...
   - А чё ж не подарили?!
   - А ты отказался, сказал, что водкой лечишься, - причмокнул Алик. - Кстати, пошли, похмелимся по-человечески.
   - Погнали.
   - Я не пойду, - отдал Петрович фунт.
   - Почему? - подбросил Алик монетку вверх.
  
   Фунт гулко ударился о крышку балкона, изменил направление и упал вниз.
  
   - Сука! - вскрикнул Алик. - Куда он упал?! Лёха, ты видел?
   - Нет. Я тебя плохо вижу, Железный.
   - А ты, Петросян?
   - Да-да-да, - ткнул он пальцем в кусты. - Туда упал... в заросли...
   - Лёха, пойдём, поищем.
   - Ох, и облом сейчас куда-то идти и что-то искать.
   - Та ладно пошли.
   - Я всё равно ничего не найду, - усмехнулся я. - У меня зрение село.
   - Ну, пошли, постоишь со мной рядом, - не унимался Алик.
   - Ладно, погнали...
  
   Около десяти минут мы искали фунт, но, увы, он как в воду канул. Петрович нам помогал с балкона - давал ценные указания. В конце концов, мы устали и пошли в ресторан похмеляться. Через пару часов к нам присоединился Петрович, и день закончился как обычно в беспамятстве. За два дня до нашего отъезда, Алик что-то не поделил с Петровичем, а я так и не понял что. Утром Алик влетел в номер и начал меня тормошить.
  
   - Лёха, вставай!
   - Шо такое? - проворчал я.
   - Куда этот урод свалил?..
   - Кто?
   - Петросян.
   - А где он? - спросил я.
   - Ушёл.
   - Куда?
   - Я не знаю.
   - Ну, и чёрт с ним... дай мне пива...
  
   Алик открыл бутылку, сделал пару глотков и передал мне. Я сделал большой глоток и начал постепенно приходить в себя.
  
   - А куда он мог пойти? - удивился я. - На море он по утрам не ходит. Странно? А о чём ты с ним вчера базарил?
   - О валюте.
   - Он хочет купить?
   - Да.
   - А сколько у нас осталось?
   - Двадцать долларов, - закурил Алик сигарету.
   - Давай продадим...
   - Так он хочет по льготному курсу купить.
   - Он что инвалид?! - усмехнулся я. - Что это за курс такой?
   - Один к семи.
   - Да, пошёл он на хуй!
   - Вот и я его туда же послал. Тем более что у меня уже есть покупатель: один к десяти.
   - Кто?
   - Финский Юань! - заржал Алик. - Жинке хочет подарок купить: блузку с хрюшиками. Буг-га-га!!!
   - Продавай и не думай.
   - Сегодня сделаю...
  
   С Аликом в номере жил токарь разрядник, которому какой-то мошенник продал юани и сказал что это финская валюта. Мы долго смеялись над этим происшествием и прозвали токаря Финским Юанем.
  
   - Лёха, давай его чумайдан вскроем?
   - Зачем?
   - Ну, посмотрим, что у него там лежит.
   - Портки вонючие там лежат, - скривился я. - Что еще может там быть?..
   - Мне кажется, что он у нас что-то скрысил.
   - Шо?.. У меня всё на месте.
   - Не знаю, но чую что-то не так.
   - Ой, Железный, перестань. Всё в порядке! Валюту мы практически всю пропили. Что он у нас мог сныкать?
   - Давай всё-таки проверим его котомку, - полез Алик под кровать.
   - Он у него на замке. Как ты откроешь?..
   - Попробую вскрыть, - вытащил Алик чемодан.
   - Тут отмычка нужна или гвоздик.
   - А где его взять этот гвоздик?! - начал Алик проверять замки на прочность. - Вот тварь!
   - Ну не ломай, увидит, и на меня будет валить. Прекращай.
   - Козляра! - затряс Алик чемодан как погремушку.
   - Эй, Железный, угомонись!
   - Гнида! - швырнул он чемодан в стенку.
   - Погоди, - встал я с кровати. - Закрой-ка дверь на ключ, я на балконе гвоздик видел...
  
   Выдернув из рамы гвоздь и загнув кончик об перила, я вернулся в номер.
  
   - Давай его сюда, - сказал я и убрал со стола пустые бутылки.
  
   Алик положил чемодан на стол и потёр ладони. Пару минут я безрезультатно ковырялся гвоздём, но затем замок с треском открылся. Поняв, в какую сторону крутить отмычкой, я открыл второй замок в один миг. Алик открыл чемодан и хмыкнул. Все вещи были аккуратно сложены в полиэтиленовые пакеты.
  
   - Ну, шо?
   - Щас посмотрим, - начал разбирать Алик пакеты.
   - А что ты ищешь?
   - О-о, кошелёк... Его?
   - Ну а чей же?
   - Пустой, - открыл Алик портмоне.
   - А ты хотел, чтобы он полный был, да?
   - А где он валюту держит?
   - В кошелке, который он в трусах носит, а этот у него про запас...
  
   У Петровича был непромокаемый кошелёк, в котором он хранил валюту, он всегда был при нём даже на пляже.
  
   - Монетка... one pound. Что-то знакомое, - прищурился Алик. - Так это ж мой фунтик, Лёха!
   - Шо-шо?!
   - Фунт, который я обронил. Помнишь?!
   - Погоди-погоди. Ты уверен, что это тот фунт?
   - Сто пудов, Лёха! Он на орешке ржавый был и этот тоже...
   - Давай-ка его чемоданчик прикроем, - начал я упаковывать вещи.
   - Я просто оглушен, - бубнил Алик. - Как это можно? Что ж он за человек такой?.. Ты в это можешь поверить?
   - Могу, - улыбнулся я. - Но не ожидал если честно.
   - А шо с фунтом делать будем?
   - Возьми его себе, - закрыл я чемодан и приступил к замкам. - У меня созрел маленький план. Выведем его на чистую воду. Посмотрим, что он скажет. Подыграй мне в разговоре если что. Якши?
   - Конечно...
  
   За пару минут я закрыл замки и засунул чемодан на место.
  
   - Я его кончу, - не успокаивался Алик. - Представляешь, какой он мелкий воришка. Пакостник! Фунт наш нашёл и зажал!
   - А не могли ему англичане этот фунт подарить? - спросил я и вспомнил, что фунт никогда не был наш.
   - Нет, мы их больше не видели...
   - Даже не знаю, что и сказать. Ладно, промолчим и посмотрим, как он отреагирует, когда обнаружит пропажу...
   - А если не обнаружит?
   - Обнаружит, он всегда свой сундук проверяет, когда возвращается...
   - А если он промолчит?
   - И мы промолчим, - усмехнулся я. - Посмотрим на его поведение, спровоцируем как-нибудь... Открой дверь.
  
   Алик открыл дверь, мы сели за стол и как ни в чём, ни бывало, продолжили пить пиво. Благо, что пива было много, под столом стояла батарея бутылок. Через некоторое время вернулся Петрович.
  
   - А где ты был? - спросил я.
   - Гулял.
   - С утра пораньше? - удивился Алик.
   - Да-а, - протянул Петрович, - ходил, любовался природой...
   - Присаживайся, - предложил я. - Пивка с нами выпьешь.
   - Я не хочу.
   - Всё равно присаживайся, - сказал я и усадил его на стул. - Поговорим.
   - О чём? - струхнул Петрович.
   - О валюте, - сказал я и выдержал паузу. - О фунте...
   - Не понимаю тебя, Лёша. О чём ты говоришь?
   - Не понимаешь?
   - Нет, - закачал Петрович головой.
   - Ну, ничего скоро поймёшь...
   - Какой понт с ним базарить, Лёха? Пошли в бар, а баксы я Финскому Юаню продам.
   - Пошли.
  
   Через полчаса в бар пришёл бледный Петрович и сел за наш стол.
  
   - Как дела? - спросил я.
   - Хорошо, - пробубнил он.
   - И у нас не плохо, - улыбнулся я. - Водки накатишь?
   - Нет.
  
   Петрович мялся и не знал с чего начать.
  
   - Когда я утром ушёл гулять, - неуверенно начал он. - Вы выходили из номера?
   - Что ты имеешь в виду? - скривился я.
   - Ну, выходили вы из номера куда-нибудь?..
   - Конечно, выходили. На балкон покурить и пивка там попить. А што такое?..
   - Да нет ничего.
   - Что-то случилось, Петрович? - поинтересовался Алик.
   - В нашем номере, по-видимому, были воры.
   - Воры?!! - поразился я. - Та ты шо?! Форточники?..
   - Наверное, у меня пропали вещи.
   - Какие вещи? - спросил Алик.
   - Ну, вещи.
   - Трусы? - усмехнулся я.
   - Нет, у меня валюта исчезла, - ответил Петрович.
   - Валюта? - удивился я. - Так ты ж её в трусах носишь.
   - Сегодня не взял.
   - Трусы не одел? - глумился я.
   - Нет, кошелёк забыл.
   - Где?
   - В чемодане.
   - У тебя, что чемодан украли? - удивился Алик. - Вот дела.
   - Нет, чемодан на месте, но кошелька там нет...
   - Чудеса, да и только, - усмехнулся я. - Ты мог кошелёк на улице потерять. Всё ведь возможно. Почему, когда ты пришёл ты не полез в чемодан?
   - А я не знал, что его украли, - протараторил Петрович. - Я уже начальнику группы о пропаже сообщил.
   - Правильно сделал, - похлопал я его по плечу. - А о пропаже чего ты ему сообщил?..
   - О пропаже, - задумался Петрович.
   - Валюты? - подсказал я.
   - Ну да.
   - Молодца! - заржал я. - Понесёшь ответственность за скупку валюты. Я точно не помню, сколько у них за это дают, но мало не покажется, я думаю...
  
   Петрович понял, что из его глупой затеи взять нас на понт ничего не выходит.
  
   - Пойду я к начальнику группы схожу, - приподнялся он.
   - Погоди, - остановил его я. - Я хочу у тебя что-то спросить.
   - Что?
   - Помнишь, мы как-то фунт потеряли?..
   - Ну, помню.
   - Ты его не находил случайно?
   - Нет, не находил, - опустил голову Петрович.
   - Это точно, Петросян? - спросил Алик.
   - А вы в чемодан мой лазили?! - крикнул он.
   - Та чё ты кричишь, ненормальный?! - шикнул я. - Не лазили мы в твой чумайдан!
   - Давай колись, Петросян, - прошипел Алик. - А то замучаем как Камо.
   - Или как Лазо, - усмехнулся я. - Его лучше кончили...
   - В чём мне колоться? - пожимал плечами Петрович.
   - В чём?! - удивился я. - В воровстве и крысятничестве.
   - А я ничего воровал. Это у меня валюта исчезла.
   - Ну, вот, мы опять к старому вернулись, - расстроился я. - Иди, жалуйся в милицию, там помогут.
  
   Петрович поник головой.
  
   - Ну, шо, подсолнух, созрел? - спросил я. - Давай колись, лопоухий! А то щас как дам по башке, и семечки все выпадут. Не выводи меня из себя! Ты же знаешь меня...
   - Я вчера его в кустах нашёл.
   - Мы шо тебе, лохи?! - заорал Алик. - За кого ты нас принимаешь?
   - Ты нас специально не в те кусты направил. Правда, ведь а? - спросил я.
   - Нет.
   - Выпей водки, Петрович, расслабься, соберись духом и рассказывай.
   - С каким духом?! - удивился Алик. - У него его никогда не было...
  
   Петрович сделал глоток водки.
  
   - Мне валюта нужна, - промямлил он, - а вы её пропиваете.
   - Ох, ты и урод, - прошипел Алик. - Да я тебя кастрирую!
   - Не надо, Железный, я обещал его маме привезти не обрезанного домой...
  
   Перед отъездом Петровича мама пришла к нам домой и попросила меня присматривать за Серёжей на отдыхе.
  
   - Зачем тебе столько денег, Петрович? - спросил Алик. - Ведь ты их не тратишь.
   - Рубль обесценивается, деньги надо в валюте держать, - допил Петрович водку и закусил долькой лимона.
   - А зачем тебе деньги?
   - Фундаментальный это вопрос, Лёша, - потянулся Петрович к бутылке. - Так просто тебе не ответишь...
   - Руки прочь от нашей кормушки! - ударил Алик его по руке. - Крутись на стороне, вонючий!
   - Я могу заказать, - приподнялся Петрович.
   - Успеешь ещё, сиди, - усадил я его и налил рюмку водки. - Зачем тебе деньги?
   - Ну, деньги всем нужны.
   - Они нужны тем, кто их тратит, - сказал я. - А тебе-то зачем, скупердяй?
   - Ну, мне тоже деньги нужны.
   - Для того чтобы одалживать их под проценты?
   - И для этого тоже.
   - Ладно, с тобой бесполезно говорить. Ты Гопсек, а не человек.
   - А ты, гопник!
   - Кто? - ткнул я Петровича пальцем в ребро.
   - Не пихайся!
   - Вали отсюда, - зашипел я. - Не хочу даже рядом с тобой сидеть, ворюга...
  
   Петрович вскочил и убежал из-за стола.
  
  
  
   Глава 7. Контрабанда
  
   После происшествия в Болгарии, я около полугода не разговаривал с Петровичем. Он пытался пару раз со мной заговорить, когда мы встречались в подъезде, но я не хотел его слушать и уходил. Наладить отношения я мог с ним в любое время, что я и сделал. Зашёл к нему в гости и предложил поехать в Англию. Петрович не был в восторге от моего предложения и сказал, что на днях едет во Францию, а когда вернётся тогда и поговорим. Во Францию он ехал с Аликом, но я не был в курсе и узнал об этом, когда они вернулись домой. Алик пришёл ко мне в гости и рассказал, как Петрович всунул ему в куртку свою контрабанду: кулек с орденами и медалями. Но что-то не клеилось в его истории, многое Алик мне недоговаривал и часто играл на два фронта. Анализируя наши отношения, я давно пришёл к выводу, что с ним бы я в разведку не пошёл, да и в одном окопе не хотел бы оказаться.
  
   Петрович мне ничего толком не сказал, что случилось у них во Франции, но, в общем, он был доволен поездкой, и моё предложение поехать в Англию его очень заинтриговало. Я познакомил его с Давидом, и мы обсудили все детали предстоящего путешествия. Спустя пару месяцев мы получили приглашения от Анны Смит-Шмидт, но не безвозмездно мне и Петровичу пришлось заплатить по пятьдесят долларов. Потом Анна очень пожалела, что сделала нам приглашения, у неё были из-за этого какие-то проблемы в посольстве.
  
   У меня и Давида заграничных паспортов не было, нам пришлось этим заняться в первую очередь. Оба мы не работали, и это немного усложняло дело, но Петрович помог: две коробки конфет и две бутылки коньяка решили проблему. Спустя месяц мы получили заграничные паспорта, и поспешили в банк обменять валюту. После этого мы поехали в Москву открывать визу, что нам не удалось сразу сделать. В Британском посольстве была длинная очередь, и получить визы нам удалось лишь в конце недели, заплатив маклеру сто пятьдесят долларов за очередь.
  
   Но на этом всё не закончилось. Петрович решил, что в Англию мы поедем на поезде, так как наличие контрабанды не позволяло нам передвигаться по воздуху. Съездив во Францию, он как бы набрался опыта и уже знал, что надо везти заграницу. Затем он начал уговаривать нас вложить деньги в контрабанду, которую он собирался доставать по своим каналам. Давид сразу же отказался, но я дал Петровичу двести долларов, у меня было нормально с деньгами.
  
   За месяц до нашего отъезда Петрович пригласил меня к себе домой и показал часть контрабанды. Я был шокирован и не мог поверить своим глазам. Он где-то раздобыл две тысячи гвардейских значков, причём сделанных по спецзаказу: больше чем обычный и с ленточками как у медалей.
  
   - А ленточки-то зачем? - рассматривал я регалии.
   - Так солидней выглядят...
   - Зачем ты так много их взял?
   - Как раз в самый раз.
   - И ты думаешь, что мы всё это сможем за неделю продать? - усмехнулся я.
   - Конечно.
   - Ну, ты гонишь, Петрович! А в чём мы их через границу провезём?
   - В сумках.
   - Такое количество?!
   - Да.
   - Понятно, - покачал я головой. - И это весь твой товар?..
   - Нет, ещё две тысячи значков с Лениным и тысяча Октябрьских звёздочек.
   - Ой-ёй-ёй! - взялся я руками за голову. - Кому они там нужны?!
   - Людям!
   - Зачем?
   - Носить.
   - Наши-то регалии?!
   - У них этого нет.
   - У них много чего нашего нет. Боже мой, какой кошмар. И как быстро ты рассчитываешь их продать?
   - За неделю, - пробубнил Петрович. - Ну, максимум за две недели...
   - Такое количество и за год не продашь. У тебя в Лондоне есть оптовик или как?
   - Нет у меня оптовика.
   - А как мы их будем продавать?! - усмехнулся я. - На вес? Они у тебя что золотые, Корейка?!
   - Нет, дюралевые...
   - Где мы ими будем торговать?
   - На рынке.
   - На каком?!
   - В Лондоне много рынков.
   - Так, ну ладно, - ухмыльнулся я. - Мне это добро не нравиться. Сколько ты за всё уплатил?
   - Ну, это трудно сейчас сказать.
   - Почему?! Что ты имеешь в виду? - удивился я. - Ты их ещё не купил? Ну, так отдай обратно и как можно скорее...
   - Нет, я уже заплатил деньги.
   - Сколько?
   - Ну, мне надо всё посчитать.
   - Что-то ты мутишь, Петрович! Во сколько тебе гвардейский значок обошёлся?
   - Гвардейский? - задумался он.
   - Да.
   - Почти в рубль.
   - Ты што ненормальный?! За такие бабки я три значка на базаре куплю.
   - Такие не купишь... они заказные.
   - Так ну ладно. Мне эти регалии не нужны! Сам их провози и торгуй ими.
   - А что тебе нужно, Лёша?!
   - Я не знаю, но это добро мне и даром не надо.
   - Почему? - удивился Петрович.
   - Потому что оно там не пойдёт.
   - Откуда ты знаешь?..
   - Ну что тебе сказать? - покачал головой я. - Скажу просто: значки товар специфический тем более с социалистической геральдикой. Я думал ты разные значки достанешь...
   - А что ты предлагаешь с собой взять?
   - Золото, антиквариат или бриллианты.
   - Это криминал, Лёша!
   - Да брось ты! Какой это криминал?!
   - За это могут посадить.
   - Мы и так все в тюряге сидим, - усмехнулся я. - А значки в таком количестве тоже нельзя вывозить из Совка...
   - Значки не криминал. Их могут конфисковать, но посадить не посадят.
   - Мы замучаемся их продавать.
   - Когда мы с Аликом были в Париже, у нас такие значки по доллару уходили, очередь стояла.
   - Да ну, очередь?!
   - Да-да-да!
   - А сколько у вас, их было?
   - Штук пятьсот, а может быть и больше.
   - И как быстро вы их продали?
   - За три дня все разошлись.
   - Это должна была и впрямь очередь стоять. С трудом вериться, Петрович.
   - Ой, Лёша, хочешь - верь, хочешь не верь, но по доллару уходили, а в Лондоне по два улетят. Там цены выше...
   - По пять, но большие! - рассмеялся я. - Где мы их продавать будем, контрабандист?
   - На рынке.
   - А кто ими торговать будет?
   - Ну, мы.
   - Ты?! - усмехнулся я.
   - Ну и я тоже...
   - А на чём мы их выставлять будем, Петрович?
   - Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты ж у нас специалист в этом деле.
   - В каком деле? О чём ты, дядя?!
   - О торговле.
   - Я вообще не хочу в этом деле участвовать. Понял?
   - Ой, Лёша, ну так нельзя...
   - Ты думаешь, у них на базаре ментов нет?
   - Нет.
   - А я так не думаю.
   - Я за границей часто бывал и видел, какие у них там базары. Мы в Париже с Аликом спокойно торговали, и ничего нам никто не сказал.
   - Ладно, я у него выясню... Что ты сейчас от меня хочешь, Петрович?
   - Ну, во-первых, нам надо определиться со значками?
   - Я уже определился - они мне не нужны! - глумился я.
   - А что тебе надо!..
   - Ты что мои бабки в эти регалии вбухал?
   - Ну.
   - Ну, шо ну! Палки гну! Ты меня перед фактом не ставь, Петрович. Короче, мне эти регалии не нравятся.
   - А Давиду понравились.
   - А мне нет.
   - Ой, так нельзя, Лёша, так нельзя, - запричитал Петрович.
   - Как так?! Что ты имеешь в виду?
   - Мы ведь вместе это дело делаем.
   - Ну и шо?!
   - Ты ведь должен как-то участвовать.
   - А если их конфискуют на границе? Что ты тогда запоёшь, мерин?..
   - Всё не конфискуют. Провезём что-нибудь.
   - Короче, Петрович, я не знаю, как мы с тобой будем разбираться, но у тебя мои деньги лежат, и я надеюсь, они в целости и сохранности. Да?
   - Ну да... А что тогда мне со значками делать? - пробубнил он.
   - Сам их носи! - начал я ржать, представив Петровича гвардейцем. - Обвешайся ими как Брежнев и ходи по Лондону. Может кто-нибудь тебя купит?..
   - Ну, так нельзя. Так не хорошо! Ой, не хорошо!..
   - Ладно-ладно, не плачь. Встряну я на двадцать процентов. Хрен с тобой!
   - А может быть на двадцать пять? - обрадовался Петрович. - Давид на двадцать пять встрял.
   - Правда?!
   - Да.
   - Ну, что ж, если он встрял, то и я упаду.
   - Вот и хорошо! - потёр Петрович ладони. - А теперь нам надо решить, что делать со стендом.
   - С каким стендом?
   - Ну, для значков. Их же надо на чём-то выставлять.
   - На тебя повесим и будем с тебя торговать! - смеялся я.
   - Прекращай, Лёша, к этому вопросу надо серьёзно подойти. У нас из-за этого во Франции проблемы были...
   - Какого рода?
   - Мы на фанерке значки выставляли, плохо смотрелись. Надо бы стенд смастерить. Сможешь?..
   - Ладно, попробую, что-нибудь придумаю. Слышь, Петрович, давай туда иконы возьмём, я слышал - это пользуется на Западе спросом...
   - За иконы могут посадить.
   - Не посадят. Мы ж не Рублёва повезём. У меня есть один дружок, у него есть маленькая иконка на продажу.
   - А сколько она стоит? - заинтересовался Петрович.
   - Три штуки.
   - Дорогая. А на чём она писана?
   - Ох, Петрович, ты заговорил как знаток, - усмехнулся я. - На дереве она писана.
   - А кто там нарисован?
   - Чёрт с рогами!
   - Ну а если серьёзно?
   - Баба какая-то я точно не помню.
   - А ты можешь меня с этим парнем познакомить? - спросил Петрович.
   - А зачем? Иконы это ж криминал?!
   - Ну, может и я себе что-нибудь куплю.
   - Нет, он боится с незнакомыми людьми дело иметь, - засмеялся я. - Ты мне скажи, что тебе надо, а я тебе принесу и цену скажу, как ты мне значки поднёс.
   - А что значки?!
   - Ты что не врубаешься?
   - Нет.
   - Ты просто поставил меня перед фактом: вот, мол, значки наши и столько они стоят. Так не делается, Петрович. Ты бы хотя бы посоветовался со мной.
   - Я тебе гарантирую, что они там уйдут моментально и тройной навар нам гарантирован.
   - Твои гарантии для меня пустой звон. Я умею считать хорошо. Как я понял у нас около пяти тысяч значков?
   - Да, - кивнул Петрович.
   - Такое количество в розницу невозможно продать и за годы.
   - Почему?
   - Ну, я уверен в этом, Петрович. Помнишь, когда я в Крыму делал майки?
   - Ну, помню.
   - Так вот тысячу одинаковых маек ларёк на пляже продавал за три месяца, а то и больше.
   - Ну, это ж в Ялте, а то в Лондоне. Там людей намного больше живёт.
   - Твои доводы меня не убеждают. Если мы их провезём надо искать оптовика, а не торговать в розницу.
   - Хорошо поищем. Все варианты попробуем. Почему ж нет?!
  
   Две недели я ломал себе голову как сделать стенд и придумать ничего толком не мог. Но, однажды играя в нарды, я вспомнил сборные столы торговцев бижутерией в Крыму. Столы у них были сделаны по типу доски только в несколько раз больше. Я сразу же решил модернизировать свою доску. Из тонкой фанеры я вырезал заготовку по размерам внутреннего поля, затем раздобыл кусок зелёного сукна и обшил им фанерку. Стенд у меня получился просто великолепный, Давид и Петрович подивились моей выдумке и мастерству. Фанерка плотно вставала в доску, и для подпольной торговли это было очень удобно, в тоже время фанерку можно было убрать и поиграть в нарды.
  
   Багаж у нас получился довольно тяжёлый. Помимо значков Петрович взял с собой; три красных знамени, две военные формы, морской бушлат, офицерскую шинель, две зимние шапки, берет десантника, пионерский горн и тому подобное. Давид вёз два килограмма чёрной икры, и я полтора прихватил. Петрович набрал шпрот, паштета и одну большую банку чёрной икры. Также он приобрёл разных религиозных товаров. Я всё-таки свёл его с антикваром, который продал ему; два серебряных креста, одну небольшую икону-ладанку и старинные часы с тремя крышками.
  
   Покидали мы Харьков инкогнито, знакомые наши знали, что мы едем за границу, но не знали когда. Петрович достал железнодорожные билеты с открытой датой до Лондона и обратно. Четыре дня в дороге прошли очень муторно и беспокойно. В Бресте меня и Давида сняли с поезда и отправили проходить досмотр в вокзале из-за недозволенного количества значков. Петровича таможенники не проверяли вообще, и все его вещи были на месте. Нам пришлось оставить в камере хранения около тысячи разных значков. Чёрную икру я замаскировал в купе, а икону положил во внутренний карман куртки, Давид с икрой поступил также. В Берлине мы пересели на другой поезд и благополучно добрались до Бельгии, а оттуда на пароме в Англию. В Дувре у нас возникли проблемы на таможне, такого количества значков таможенники никогда не видели. Давид объяснил им, что это подарки для наших друзей студентов и нас пропустили.
  
  
  
   Глава 8. Лондон
  
   Приехали мы в Лондон в понедельник вечером и высадились на вокзале Виктория. На улице шёл мелкий дождь. Выйдя со станции, мы взяли такси и поехали на Earls court. У Давида был адрес недорогого отеля, где мы сняли трёхместный номер, заплатив за неделю двести восемьдесят фунтов, что для Лондона было не дорого, но для нас просто кошмар.
  
   На следующий день с утра мы отправились бродить по городу в поисках купцов. И это было хождение по мукам. Во-первых, ходили мы пешком, пытаясь экономить на транспорте и на всём. Во-вторых, значками никто не интересовался, а специализированный рынок функционировал только по субботам. На одном рынке мы выставили наш стенд, но через десять минут нас нагнала полиция. Но на этом же рынке нам повезло, Давид нашёл торговца, и впихнули ему двести гвардейских значков за двадцатку. Петрович сперва не хотел продавать, цена его не устраивала, но потом согласился, так как мы хотели свою долю отдать. Религиозные товары нам удалось сбыть в магазине "Иконостас" на Пикадилии, но цена была намного меньше, чем мы ожидали. Там же мы продали остатки чёрной икры, но Петрович икру не спешил отдавать, не сошёлся в цене и решил подождать.
  
   В пятницу мы решили сходить в посольство ЮАР и взять там эмиграционные анкеты. Петрович утром ушёл продавать чёрную икру какому-то французу, и мы договорились с ним встретиться на Трафальгарской площади в одиннадцать часов. Я попросил его не опаздывать, так как приём в посольстве длился всего два часа. Без десяти одиннадцать мы притопали к колонне Нельсона. Побродив пару минут вокруг львов возлегающих у фонтана и убедившись, что Петрович ещё нет, мы сели на лавочку и закурили.
  
   На площади было пусто. Только один человек в резиновой одежде и в маске как у водолаза ходил со шлангом в руках и смывал голубиный помёт с плит, а голуби сидели на памятниках и продолжали мирно гадить. Два голубя приблизились к нам в надежде чем-то поживиться. Давид звучно плюнул на них, но не попал. Со второй попытки он попал прямо птичке в голову. Голубь неуклюже мотнул башкой, свалился на бок, захлопал крыльями по асфальту и взмыл в высь как орлёнок.
  
   - Дэйв, а смог бы ты дворником тут работать?
   - Паскудная работа, но я бы поработал. Дома ведь всё равно делать нечего.
   - Да, это точно, - вздохнул я. - Как бы нам тут зависнуть?
   - Я не знаю...
   - Я бы и за птичками помёт убирал.
   - Я бы тоже.
  
   Группа японских туристов окружила киоск с кормом для голубей. Мгновенно площадь ожила и зашумела. Несколько стай голубей сорвалось с памятников, и налетели на мелких японцев. Косоглазые туристы испугались, начали игриво визжать и фотографировать друг друга. Через пару минут японцы были облеплены голубями с ног до головы, и изгажены помётом.
  
   - В понедельник у нас отель заканчивается, - сказал Давид. - Надо будет валить или платить. Что будем делать?..
   - У меня таких бабок нет.
   - И у меня тоже.
   - А Петрович платить не будет, - причмокнул языком я. - Смысла нет - он домой поедет.
   - Ты уверен?
   - Конечно. Он же здесь больше потратит, чем заработает...
   - А что он с товаром будет делать?
   - Я не знаю, но обратно его везти смысла - нет. Кому значки там нужны?! - усмехнулся я. - Гвардейцам или пионерам?!
   - Да попали мы впросак с этими значками, Лёха.
   - Ну и чёрт с ними! Как бы тут задержаться? У меня бабок не хватит, чтобы отель на неделю снять.
   - А сколько у тебя осталось?
   - Сотня баксов, а может чуть больше.
   - У меня три.
   - Может квартиру попробовать снять а? - предложил я.
   - Как?
   - Ну, я не знаю. Объявление сходить посмотреть.
   - Куда?
   - Я не знаю...
  
   Весь год меня преследовало странное чувство, что уезжаю я надолго из Союза. Я ни с кем не делился своими ощущениями, но сегодня у меня закралось сомнение. "Может это были мои фантазии? - подумал я. - И поедем мы в понедельник домой".
  
   - Что-то Петровича долго нет, - взглянул Давид на часы. - Уже двадцать минут двенадцатого...
   - Он на транспорте экономит, козёл!
   - Почему он такой жадный, Лёха?
   - Да он всегда такой был.
   - Он точно комитетский. Его багаж на границе не проверяли.
   - Не-а, он шестёрка, а вот дядя его в звании.
   - В каком?
   - Ну, я думаю майор или подполковник...
   - О, вон он бредёт, - указал Давид в сторону фонтана.
  
   Петрович ходил вокруг фонтана, заложив руки за спину, и с присущей ему близорукостью, рассматривал памятники старины. Мы встали с лавочки, и подошли к нему. В посольстве нам сказали, что эмигрировать сейчас в ЮАР практически невозможно, но анкеты все-таки дали. Давид и Петрович начали их внимательно изучать, а я даже не стал смотреть и начал глядеть по сторонам. Пару минут спустя в приёмную вошли два молодых парня. Одеты они были модно, но на лицах стоял отпечаток Совка.
  
   - Эй, Дэйв, смотри, - дёрнул я его за рукав. - Совки.
   - Кто-кто?
   - Братья славяне.
   - Ты уверен, Лёха?
   - Вроде бы да...
   - Непохожи они на славян, - пожал Давид плечами.
   - Похожи-похожи, ещё как похожи.
   - А что это значит? - подсунул Петрович Давиду анкету под нос.
   - Что?
   - Ну, вот это, - ткнул пальцем Петрович в анкету.
   - Женатый или нет, - ответил Давид.
   - Дэйв, пошли, узнаем, что они тут делают.
   - Сам сходи, Лёха, мы анкету посмотрим...
  
   Ребята подошли к информационному стенду и начали о чём-то шептаться. Я подошёл к ним поближе и услышал знакомую речь.
  
   - А вы из Союза, пацаны? - спросил я.
   - Да. Мы из Питела, - закартавил прыщавый паренёк с серёжкой-бусинкой в ухе.
   - Иди сюда, Дэйв.
   - Та погоди ты, Лёха.
   - А вы откуда родом? - спросил блеклый подросток с большими залысинами на маленькой грушеобразной голове.
   - Мы из Харькова, - ответил я.
   - А-а-а, из Уклаины, понятно... А вы сдались?*
   *Попросить политическое убежище.
   - Куда сдались?! - усмехнулся я. - Мы недавно приехали.
   - А понятно, новенькие, - повёл носом картавый.
  
   "О чём он говорит? - подумал я. - Что ему понятно? Куда сдались? Новенькие, старенькие, бред какой-то".
  
   Подошёл Давид и поздоровался с ребятами, а Петрович остался стоять в стороне.
  
   - А куда здесь сдаются? - пробормотал я. - В плен, что ли?.. Расскажите, пацаны, а то мне домой возвращаться нельзя!
  
   Давид уставился на меня в явном замешательстве.
  
   - Тихо-тихо, не кличи, - зашептал картавый. - Давайте выйдем на улицу там поговолим...
   - Пошли, - сказал я.
   - Нам надо анкеты взять, - сказал лысый подросток.
   - Да-да, я возьму, - подошёл картавый к окошку.
   - А вы тоже хотите в ЮАР эмигрировать? - спросил Давид подростка.
   - Попробуем. У нас здесь постоянного статуса нет.
   - А какой у вас статус? - спросил я.
   - Временный.
   - А когда вы в Англию приехали? - спросил Давид.
   - В прошлом году...
  
   Картавый взял анкеты, и мы вышли из посольства. Усевшись на ту же лавочку, мы закурили и познакомились: картавого звали Дима, а лысого Эдик.
  
   - Когда вы в Лондон плиехали? - спросил Дима.
   - В этот понедельник, - ответил я.
   - Это холошо слазу сдадитесь.
   - А вы в других странах были? - спросил Эдик.
   - Ну, были, - пробубнил Давид. - Мы на поезде ехали через Европу...
   - А вот это плохо, - покачал Дима головой.
   - Почему? - удивился я.
   - У вас могут спросить, почему вы в Европе не сдались, - сказал Эдик.
   - Почему не сдались? - взглянул Давид на меня.
   - Так мы были там транзитом! - вскрикнул я. - Я с поезда вообще не выходил: пьяный был всю дорогу.
   - Ну, тогда так и скажите, - сказал Дима. - А вы английский-то знаете?
   - Я знаю, а Лёха нет, - пробормотал Давид.
   - Ну, тогда нолмально, сможете объясниться...
   - А куда надо ехать сдаваться? - поинтересовался я. - И что там надо говорить? Я не врублюсь, пацаны, объясните...
  
   Давид посмотрел на меня в полном недоумении, а Петрович очнулся, подошёл ближе и ухо наострил.
  
   - В Хоум Офис надо ехать сдаваться, - ответил Дима.
   - А что это такое? - почесал затылок я.
   - Министерство Внутренних дел Великобритании, - плюнул Эдик под ноги и принялся затирать сморчки.
   - МВД!? - поёжился я. - Так вот оно что это такое. Теперь я понял. Самому в контору ехать, да?
   - Ну, что-то типа этого, - улыбнулся Дима.
   - А что там надо говорить? - спросил я.
   - Ну, как плиедете туда скажите, что хотите поплосить политическое убежище.
   - Политическое убежище!? - глянул Давид на меня, а потом на Петровича. - А что такое ещё дают?
   - Конечно, дают! - усмехнулся Дима.
   - А где этот офис находится?
   - В Клойдоне.
   - А где это Клойдон? - спросил Давид.
   - Кройдон, а не Клойдон, - улыбнулся Эдик. - Это шестая зона Лондона. У вас есть проездной?
   - Не-а, - покачал головой я.
   - Вам надо купить проездной на шесть зон...
   - А куда там надо идти? - спросил я.
   - Когда со станции в Кройдоне выйдете, - продолжал Эдик. - Сразу сверните направо, а потом второй проулок тоже направо.
   - Нет, тлетий.
   - Второй, я ведь лучше знаю, Димуль!
   - А мне кажется, что тлетий, Эдичка!..
  
   После этих слов, я взглянул внимательно на питерцев. У Димы движения были плавные и замедленные - курил он как женщина: жеманно выгибая пальцы и выпуская дым струйкой, сложив губы в трубочку. Волосы у него были по плечи, что придавало ему вид неказистой девочки-подростка с пухлыми губами и россыпью прыщиков на щеках. Эдик же был совершено другой персонаж: барбос недоносок. Внешность у него была размытая как жирное пятно: глаза водянистые и глупые не говорящие ничего, носик маленький и вздёрнутый, губы тонкие и белые. Волосики у него были реденькие, слипшиеся на концах и облысение уже началось, хотя ему не было и двадцати лет. А голова у него была маленькая и червивая как дикая груша, по-видимому, акушер тащил за голову его. Курил Эдик нервно и постоянно плевал себе под ноги. На месте он спокойно сидеть не мог - дёргался и сучил ножками, затирая свои сморчки.
  
   - Нет, - плюнул Эдик под ноги. - Сто процентов второй переулок. Ну, ничего, если заблудитесь, спросите у прохожих. Вам нужен Лунар Хаус.
   - Понятно, лунный дом, - кивнул я. - А адрес этой конторы у вас есть?
   - Адрес? - задумался Эдик. - Кройдон, Лунар Хаус. Вы его сразу увидите... высотный дом...
   - Политическое убежище, - промямлил Давид. - А что такое ещё дают?
   - Конечно, дают! - усмехнулся Дима. - Вам и жильё дадут, и пособие по безлаботице тоже.
   - Та ты шо! - поразился я.
   - Да-да-да, - закивал головой Эдик. - Всё дадут.
   - И паспорт тоже? - улыбнулся я.
   - Не-е, паспорта забелут...
   - А где жильё дадут? - спросил Давид.
   - Ну, на пелвое влемя в отеле, а потом вы можете сами себе дом снять.
   - А не в тюрьму ли поселят? - сомневался Давид.
   - Нет в отель, - ответил Эдик. - Нам же жильё дали. Мы живём в отеле на Bayswater...
   - А я слышал, что тут всех эмигрантов в специальные лагеря отправляют, - встрял Петрович. - А потом под конвоем домой отправляют. Вот так!
   - А тебя кто-нибудь спрашивал, чурка?! - заорал я. - Заткнись!
   - Кто тебе такое сказал? - скривился Дима.
   - Я по телевизору видел, - затряс Петрович головой и отошёл назад. - В наручниках депортируют, а там милиция их у трапа встречает.
   - С оркестром! - хмыкнул я.
   - Это всё Советская пропаганда, - сплюнул несколько раз Эдик под ноги. - Никого тут в лагеря не селят и в наручниках домой не отправляют. А если вы захотите вернуться, вам даже билет обратный купят.
   - Та ты што?! - подивился Давид.
   - Да-да, - подтвердил Дима. - Купят.
   - Вот лафа! - вскликнул я. - Короче, Дэйв, я сдаюсь...
   - А я сомневаюсь.
   - В чём? - удивился я.
   - Ну, в убежище.
   - А зачем нам вас обманывать, ребята? - помрачнел Дима. - Мы бы вам могли вообще ничего не говолить.
   - Да это правда, - почесал Давид затылок.
  
   "Петрович сам того, не ожидая, стал нашим связующим звеном, - подумал я. - Вот как бывает! Если бы он не опоздал, мы бы поехали в понедельник домой. Значит это судьба!" Петрович подошёл ближе к Давиду и посмотрел на него как-то с тоской и печалью, типа: не делай этого, сынок, одумайся.
  
   - Поехали, Дэйв! - прервал я минуту молчания. - Я сдаюсь, и сегодня же...
  
   Давид молчал, потупив глаза.
  
   - Я обратно домой не поеду. Это наш единственный шанс тут зависнуть. Ты что не врубаешься, Дэйв?! Мы же только что об этом говорили...
   - Что же делать? - промямлил он.
   - Что делать, что делать!? Сухари сушить! Поехали - там будет видно. Паспорт у тебя при себе?
   - Да.
   - У меня тоже...
  
   Давид был явно обескуражен таким быстрым ходом событий, да и я тоже такого презента не ожидал.
  
   - А я советую тебе этого делать, Давид, - по-отцовски молвил Петрович. - Могут быть неприятности и большие.
   - Рот закрой, Чучундра! - швырнул я окурком в него.
  
   Петрович отпрыгнул в сторону и оскалился как шакал. Питерцы были шокированы, как я разговаривал с ним, но мне было всё равно.
  
   - Поехали, Дэйв, поехали, - подгонял я.
   - А что там говорить? - поглядел он вопросительно на питерцев.
   - Скажите, что хотите поплосить политическое убежище, - сказал Дима. - У вас заберут паспорта и дадут анкеты.
   - Да вы не волнуйтесь, ребята! - перебил Эдик. - Вас там арестовывать и допрашивать тоже не будут...
  
   Дима обиделся, покраснел и отвернулся в сторону.
  
   - А по какой причине вы сдались? - спросил Давид.
   - Мы из-за армии сдавались, - улыбнулся Эдик. - Мы не хотим служить в армии и тем более убивать людей в Афганистане.
   - А мы уже давно там были, - пробубнил Давид.
   - В Афганистане? - удивился Дима.
   - Да нет в армии, - ответил я. - А из Афгана наши войска уже вывели...
   - Ну, скажите, что бежите из-за коммунистической идеологии, - предложил Эдик. - И вообще, что вы так волнуетесь, ребята? В Хоум Офисе у вас ничего спрашивать толком не будут, только анкеты дадут. В них надо будет всё написать, мы потом вам поможем их заполнить...
   - Ну, шо, Дэйв, - потёр я ладони. - Давай рискнём?! Риск благородное дело.
   - Я даже не знаю. А в субботу эта контора работает?
   - Нет, - ответил Эдик. - С понедельника по пятницу...
   - Что же делать? - сомневался Давид. - Тут надо всё взвесить и хорошенько подумать.
   - Да-да-да, - кивнул Петрович. - Подумай, Давид, и не горячись.
   - О чём тут думать?! - показал я Петровичу кулак. - В выходные они не работают, а в понедельник нам надо валить из отеля. Поехали сегодня, Дэйв.
   - Давай в понедельник съездим.
   - Ой, бля! - тяжело вздохнул я. - А почему не сейчас?..
   - Подумаем на выходных.
   - О чём?!
   - Ну, стоит ли это делать, - ответил Давид.
   - Правильно подумай, - закивал Петрович головой. - Не стоит горячиться.
   - Куй железо пока горячо, - поискал я камешек на асфальте.
  
   Петрович заметил моё движение и подальше отошёл.
  
   - Давай рискнём, Дэйв, попробуем сегодня сдаться. В понедельник с чемоданами придётся ехать туда. Поехали сейчас, что мы теряем?!
   - Ничего не теряем. Только вот что там говорить? Я об этом хотел подумать.
   - Скажем, что посадят нас за антисоветскую пропаганду, если обратно вернёмся.
   - За что? - скривился Давид.
   - Ну, за антисоветскую пропаганду и контрабанду, которую у нас в Бресте конфисковали.
   - А прокатит ли это, Лёха?
   - Не-не-не, - закачал головой Петрович.
   - Ну, чё ты некаешь, мудак?! - завопил я так, что питерцы вздрогнули. - Я тебе уже раз говорил не встревать. Если ты ещё звук издашь, сука, я тебя кончу!
   - А я ничего не говорю, - пробубнил Петрович. - Я молчу.
   - Ты мычишь, мурло! Короче, я тебя предупредил. Ты меня знаешь! Я за свои слова отвечаю. Так, Дэйв, поехали сдаваться. Это наш единственный шанс тут зависнуть. Я чувствую это!
   - Ох, - тяжёло вздохнул он. - Ладно, давай рискнём.
   - А чем мы рискуем?! - усмехнулся я. - В худшем случае нас отправят домой, а мы и так туда едем.
   - Да, это точно...
   - Не отправят вас домой, не волнуйтесь, ребята, - сказал Эдик. - А когда анкеты получите, позвоните нам, мы поможем вам их заполнить.
   - Якши, - улыбнулся я. - Спасибо за совет, пацаны. Вас нам Бог послал!
   - Да ладно, - улыбнулся Дима.
   - Не-не, серьезно.
  
   Мы поблагодарили питерцев, записали их телефон и пошли к станции метро. Петрович увязался за нами.
  
   - Давид, подожди минуточку, - крякнул Петрович. - Я хочу с тобой поговорить.
   - А со мной не хочешь? - хмыкнул я.
   - Нет.
   - Почему?
   - Я с Давидом хочу поговорить.
   - Что ты хочешь, Петрович? - спросил Давид.
   - Давай в сторонку отойдём.
   - Зачем?! Говори при Лёхе, - усмехнулся Давид. - У меня от него секретов нет.
  
   Я закурил сигарету и пристально посмотрел на Петровича.
  
   - Ну, што ты хотел сказать? - спросил я.
  
   Петрович молчал.
  
   - Шла бы ты домой, Пенелопа! - усмехнулся я. - И жди нас в номере. Мы скоро придём. Понял?
   - Понял, - развернулся Петрович и побрёл пешком в отель.
  
  
  
   Глава 9. Политическое убежище
  
   В Кройдон мы добирались около часа. Всю дорогу Давид молчал и был очень задумчив. Выйдя со станции, мы пошли по плану и через пять минут подошли к высотному зданию с револьверной дверью.
  
   - Вот этот дом, - сказал Давид.
   - Ты уверен?
   - Да, вон табличка висит: Lunar House.
   - Ну, што погнали?
   - Подожди, давай покурим, - подкурил Давид сигарету. - Ты однозначно решил, Лёха?
   - Ты это о чём? - прикурил я сигарету.
   - Ну, сдаваться...
   - Конечно! - усмехнулся я. - Это же подарок нам сверху!
   - Почему ты так думаешь?
   - Я чувствую - это наш выход.
   - Чем ты чувствуешь?
   - Сердцем.
   - Я ничего не чувствую...
   - А я с самого начала чуял, что нам повезет.
   - В чём?
   - Ну, как тебе это сказать? - затянулся я. - В общем, у меня было предчувствие, что уезжаю я надолго.
   - Да?
   - Ага.
   - А как же родные?.. Сможем ли мы их увидеть?..
   - А что родные? - усмехнулся я. - Мои старики только порадуются, если я не вернусь обратно...
   - Почему?
   - А какое у нас там будущее?.. Ни ты, ни я не работаем, и работать не собираемся.
   - Это точно, - почесал Давид затылок.
   - И ко всему прочему мы наркоманы, - улыбнулся я. - Там от этого не уйдёшь, а здесь можно попробовать.
   - Да-да, - закивал Давид головой.
   - Этот выход нам Бог послал!
   - Ты же в Бога не веришь.
   - То я в вашего Бога не верю. У меня свой Бог.
   - Язычник ты, Лёха!
   - Да какая разница кто я?! Я чую, что это правильный путь. Значит надо следовать. Вот и всё...
   - Значит, ты думаешь это нам подарок от Бога?
   - Да.
   - Хм... интересно почему?
   - Я не могу ответить на этот вопрос, но я чувствую, что мы всё делаем правильно.
   - Ладно, пошли, - выкинул Давид окурок. - Раз ты чувствуешь, что это наш путь.
   - Погнали.
  
   Мы вошли в здание, и к нам сразу же подошёл негр-охранник.
  
   - Хелло, - сверкнул он белоснежными зубами.
   - Хай, - ответил Давид.
   - Чем могу вам помочь?
   - Мы хотим попросить политическое убежище.
   - Вам на четвёртый этаж, - указал негр рукой на лестницу.
  
   Поднявшись на четвёртый этаж, мы вошли в длинное и прокуренное помещение. Что меня очень удивило в Англии это то, что курят здесь везде и даже в общественном транспорте. Когда мы ехали из Дувра в Лондон в вагоне все дымили и в креслах были вделаны пепельницы. В Лондоне в метро и автобусах сейчас уже не курят, но раньше курили. И тут в Министерстве Внутренних Дел все стоят и смолят, правда, не возле кабинок, а в отведённых для этого местах.
  
   Мы встали в небольшую очередь из одних цветных людей. Преобладала чёрная раса: африканцы с расплющенными носами и жёлтыми глазами. За ними следовали две группы индусов; у одних кожа была тёмная, а у других землисто-серая. Более тёмные индусы были с острова Шри-Ланка, а землисто-серые братцы уроженцы Бангладеш, и вид у них был нездоровый: глаза примороженные и стеклянные. Как выяснилось позже, практически всё мужское население Бангладеш употребляют героин. В Ист-Энде они захватили чёрный рынок и торгуют героином и другими наркотиками.
  
   Женщин в помещении практически не было. Не считая трёх африканок в национальных одеждах и двух мусульманок закутанных в паранджу с выводком подрастающих камикадзе. Помимо нас в этом салате рас был ещё один белый человек - охранник. Он был настоящий ариец с ястребиным профилем, и на лице у него было написано явное недовольство от разноцветной братвы. Он стоял в начале очереди и объяснял правила вновь прибывшим. Если кто-то подкуривал сигарету стоя в очереди или сидя в креслах, он подходил и делал тому замечание.
  
   - Ну и винегрет, - прошептал я. - Одни чёрножопые...
   - Что будем говорить, Лёха?
   - Всё зависит от того, что у нас будут спрашивать. Предугадать что-то трудно. Надо будет по ходу придумывать.
   - Что придумывать?
   - Ответы на вопросы, если у нас будут что-то спрашивать.
   - Я думаю, будут, - кивнул Давид. - Люди подолгу стоят у окошек и что-то объясняют...
   - Что мы можем предугадать? Как сложится - так сложится.
  
   Спустя двадцать минут мы подошли к освободившемуся окошку. В кабинке сидел молодой индус в белой рубашке и ярким галстуком на шее. Отроду ему был лет двадцать пять не больше.
  
   - Хелло, - улыбнулся индус. - Чем могу вам помочь?
   - Мы хотим попросить политическое убежище в Великобритании, - сказал Давид.
   - Окэй, - сказал индус. - Откуда вы приехали?
   - Из Советского Союза, - просунул Давид наши паспорта в щель окошка.
   - Правда?! - удивился индус. - Из Москвы?
   - Нет, - покачал Давид головой. - Из Украины.
  
   Пару минут индус рассматривал наши паспорта и сравнивал наши фото.
  
   - Так ваши документы в порядке, - отложил индус паспорта в сторону. - А какова была цель вашей поездки в Великобританию?
   - Цель? - удивился Давид.
   - Да.
   - Что вы имеете в виду?
   - Ну, к кому вы ехали и зачем?
   - Мы ехали по частному приглашению, - пробубнил Давид.
   - А от кого у вас было это приглашение?
   - От нашей знакомой...
  
   Я ничего не понимал, что происходит, и как дурак улыбался и кивал головой.
  
   - Где она живёт? - продолжал индус.
   - В Манчестере, - ответил Давид. - Но в данное время в Москве.
   - Почему? - удивился индус.
   - Она учится там в институте.
   - Понятно... А когда вы приехали в Англию?
   - В понедельник вечером.
   - Ясно, - записал индус дату в анкете. - Какие у вас были намерения по приезду?
   - Что вы имеете в виду? - пожал Давид плечами. - Я вас не пойму.
   - Ну, вы намеревались просить политическое убежище или как?..
   - Я не понимаю вашего вопроса, - промямлил Давид и задал тот же вопрос мне.
   - А как это понять?! - хмыкнул я. - Что он имеет в виду?
   - Я тоже его не пойму, - промямлил Давид. - Что вы имеете в виду? Мой друг не понимает вашего вопроса тоже.
   - Ну, вы собирались просить политическое убежище, когда сюда ехали? - насупился индус.
   - Нет, - покачал головой Давид. - Мы ехали сюда посмотреть Лондон.
   - Очень хорошо, - сделал индус пометку. - Значит, первоначальная цель вашей поездки был туризм?
   - Да.
   - Отлично, - улыбнулся он. - А почему вы сейчас решили попросить убежище?
   - Сейчас? - пожал плечами Давид.
   - Ну да. Что изменилось в вашем положении?
   - Что изменилось? - задумался Давид.
   - Да. Что случилось?..
   - Одну минутку, - помрачнел Давид. - Лёха, он спрашивает, почему мы решили сейчас сдаться?
   - Ну, мы ж с тобой говорили об этом.
   - Я ему сказал, что мы ехали сюда как туристы и сдаваться не собирались.
   - Правильно сказал.
   - А он спрашивает: почему мы сейчас решили сдаться и, что изменилось в нашем положении?..
   - Вот лажа, - почесал я затылок. - Что же сказать?..
   - Мне кажется, он нас поймал.
   - Ещё нет, но пытается, мусор, - улыбнулся я. - Ну, ничего выкрутимся.
   - Может, свалим пока не поздно?
   - Погоди, дай мне подумать.
   - Ну, так что изменилось в вашем положении? - ликовал индус. - Рассказывайте, пожалуйста, я вас слушаю...
   - Лёха, он ждёт.
   - Я вижу. Ладно, скажи ему, что у нас конфисковали на границе багаж.
   - Ну, и шо дальше?..
   - А в нашем багаже была антисоветская пропаганда, которую пограничники не нашли, но когда мы были уже за границей, они её обнаружили. Вот точно!
   - Подожди-подожди, - замотал Давид головой. - Ты меня запутал, а ну заново скажи.
   - Значит так: у нас конфисковали чемодан в Бресте, в котором была запрещенная литература.
   - Ну, а почему мы решили сейчас сдаться?
   - Потому что нас на границе избили и пообещали встретить, когда мы вернёмся.
   - А прокатит ли это, Лёха? Как-то несуразно звучит...
   - О, придумал! Скажи ему, что мы вчера позвонили домой, а к нам уже комитетчики с обыском приходили. Поэтому мы и решили сдаться, боимся домой возвращаться, посадят, - поёжился я. - Замучают в Сибирских острогах...
   - А зачем они приходили?
   - С обыском! Литературу запрещенную искать.
   - Какую литературу? - не унимался Давид.
   - Ну, Солженицына или Оруэлла...
   - Да так лучше звучит, - сказал Давид и перешёл на английский язык.
  
   Пару минут он рассказывал индусу нашу легенду, а тот всё аккуратно конспектировал.
  
   - Когда к вам приходили с обыском? - спросил индус.
   - Лёха, он спрашивает, когда к нам комитетчики приходили. Что сказать?
   - Скажи в среду.
   - Хорошо, - кивнул Давид. - В среду.
   - А как вы узнали об их визите? - спросил индус.
   - В четверг мы позвонили домой и нам родители посоветовали не возвращаться.
   - Понятно, - кивнул индус. - Ну и что случилось потом?..
   - Извините, не понял? - спросил Давид.
   - А как вы узнали, что сюда надо ехать? Кто вас направил сюда?
   - Кто?
   - Да.
   - Что он спрашивает, Дэйв?
   - Он спрашивает, кто нас направил сюда. Что сказать, а Лёха?
   - Скажи, как было.
   - То есть? - удивился Давид.
   - В пятницу мы пошли в посольство Южной Африки и хотели эмигрировать туда.
   - Ну и что дальше?
   - Там нам отказали и направили сюда.
   - А если они позвонят?
   - Куда?
   - В посольство.
   - Оно им надо, Дэйв?! Нам просто сказали, что в нашей ситуации надо обращаться сюда. Вот и всё.
   - Ладно, так и скажу, - перешёл Давид на английский язык.
   - Вы пытались эмигрировать в Южную Африку? - удивился индус.
   - Да-да, вот анкета, - полез Давид в карман.
   - Мне она не нужна. Пожалуйста, присядьте, а я через десять минут вас позову.
   - Хорошо, - увлёк Давид меня за собой.
   - Ну, как прокатило? - прошептал я.
   - Мне кажется да. Складно сбрехали...
  
   Спустя десять минут индус вернулся в кабинку и поманил нас рукой.
  
   - А как вы добирались до Англии? - спросил индус.
   - На поезде, - ответил Давид.
   - А почему вы не попросили политическое убежище в Европе?
   - В Европе?
   - Да.
   - Лёха, он спрашивает, почему мы не сдались в Европе.
   - Так ты ж ему сказал, что мы не хотели сдаваться, когда сюда ехали, - возмутился я. - Скажи ему, что мы вчера позвонили домой, и решили остаться.
   - Хорошо, - кивнул Давид и начал медленно объяснять индусу, почему мы не сдались в Европе.
  
   Индус понял, что номер не удался, записал всё в анкету и удалился из кабинки. Через пару минут он вернулся.
  
   - У вас есть фото?
   - Какие фото? - пробубнил Давид.
   - Паспортного размера.
   - Нет.
   - На втором этаже есть аппарат, - сказал индус. - Сходите туда и сделайте.
   - Что он хочет, Дэйв? - спросил я.
   - Ему нужны наши фото. На втором этаже есть аппарат. Пойдём, сделаем.
   - Скажи ему, что у нас денег нет, - постучал я себя по карманам. - Мы же беженцы! Откуда у нас деньги?
   - Точно, - улыбнулся Давид. - А у нас денег нет!
  
   Я скорчил дурковатую рожу и развёл руками.
  
   - Вообще нет?! - удивился индус.
   - Мы на последние деньги проездные купили, - полез Давид в карман и показал индусу билет.
   - А когда вы сюда ехали у вас были деньги?
   - Да, были, но мы сняли отель на неделю, а остальные потратили на еду...
   - Хорошо, вышлете тогда ваши фото по почте. Вот ваши документы, - просунул индус кипу бумаг. - Мы приняли ваше прошение о политическом убежище и будем с вашим делом разбираться. Первое что вы должны сделать, это заполнить вопросник и отправить нам его по почте в течение трёх месяцев. Приложите туда ваши фото.
   - Конечно, - сказал Давид.
   - Второе вы должны сходить к эмиграционному консулу там вам дадут жильё, и вы должны будете сообщить нам свой адрес. Третье вы не имеете право покидать страну до тех пор, пока ваше заявление не будет рассмотрено. Если же вы покинете Великобританию - то вам будет автоматически отказано. Понятно?
   - Да, - кивнул Давид.
   - И ещё вы не имеете право работать в течение шести месяцев. Если вы меняете место жительства - вы должны нам обязательно сообщить ваш новый адрес. Понятно?
   - Да.
   - И последнее если вы решите забрать ваше заявление - то это вы можете сделать в любое время. Мы вам даже поможем с репатриацией. Всё понятно?
   - Да, - взял Давид бумаги и потащил меня за рукав. - Пошли.
   - Ну, шо, прокатило?
   - Вроде бы да... Я не ожидал, что всё так гладко пройдёт.
   - А что он тебе говорил?
   - Наши права и обязанности.
   - А за жильё ты у него спросил?
   - Он мне дал адрес конторы. В понедельник поедем туда...
  
   Так мы стали просителями политического убежища в Великобритании.
  
  
  
   Глава 10. Отель
  
   По дороге в отель мы купили бутылку водки и решили отметить это событие. Петрович встретил нас холодно и недружелюбно.
  
   - Тащи шпроты, Петруха! - крикнул я. - Мы сегодня гуляем...
   - Ну что дали вам политическое убежище? - пробубнил он.
   - А как же, - подмигнул я и открыл бутылку. - За это пить будем. Доставай шпроты, хохол!
   - У меня последняя банка осталась.
   - Ну и што?!
   - Я сало вам могу дать.
   - Какое сало?! - возмутился я. - Шпроты давай доставай...
  
   Петрович достал чемодан из-под койки приоткрыл крышку и начал шарить там рукой.
  
   - Да кого ты стебёшься? - усмехнулся я
  
   Петрович вытащил консервную банку, а затем увесистый пакет.
  
   - Это шо? - ткнул я пальцем в пакет.
   - Сало, - достал Петрович из пакета килограммовый шматок, завёрнутый в жирно-жёлтую бумагу.
   - Я сало не буду.
   - А ты будешь, Давид? - развернул Петрович сверток.
  
   Там лежал желтый ломоть с серой толстой шкурой-подошвой.
  
   - Я не настолько голоден, - ухмыльнулся он.
   - А я попробую, - взял Петрович мой перочинный нож.
   - Подожди! - забрал я нож. - Дай я шпроты открою.
  
   Я открыл банку и возвратил Петровичу нож.
  
   - Ну, вздрогнем! - поднял Давид стакан. - За Родину!
   - Да, за неё, - выпил я залпом водку. - Фу! Какая водка у них левая... можно не закусывать...
   - Тридцать семь с половиной оборотов, - посмотрел на наклейку Давид. - Владивар.
   - А почему так мало?
   - Я не знаю...
  
   Петрович выпил водку, закусил рыбкой и начал нюхать сало как собака.
  
   - Это твой "НЗ"? - спросил я. - Поди, с войны лежит, Петрович?
   - Это свежее сало.
   - Свежее?! - удивился Давид. - Оно ведь желтое как подсолнух...
  
   Петрович попытался отрезать кусок, но с первой попытки у него ничего не вышло. Сало было какое-то странное: толи копченное толи грязное и тонко не резалось. Со второй попытки он откромсал большой кусок и положил его на блюдце.
  
   - А что ты с товаром будешь делать? - спросил я.
  
   Петрович молчал и резал сало на кусочки.
  
   - С собой заберу.
   - Не зъим так понадкусую! - рассмеялся я. - Но это же не реально, Петрович. Столько веса тебе просто не утащить...
   - А вы не хотите купить мой товар?
   - Нет. У нас своего барахла хватает, да и денег нет...
   - Ну и ладно, - затолкал Петрович кусок сала в рот и начал усердно жевать.
   - Как сало? - поинтересовался Давид.
   - Тьфу! - выплюнул Петрович кусок на тарелку. - Плохое... безвкусное.
   - Выкинь его на помойку, - предложил я.
   - Нет, мне может оно пригодиться, - завернул он сало в бумагу.
   - Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать, - смеялся я. - Кому оно пригодится, Петрович?!
   - У меня еда закончилась, а мне ещё домой трое суток ехать.
   - Так купи себе что-нибудь в дорогу.
   - Я и так много денег потратил...
   - Давай ещё выпьем, - разлил Давид водку.
  
   Мы выпили и закусили шпротами.
  
   - Я хотел тебя попросить Петрович не говорить моей матери ничего за политическое убежище. Если ты её случайно встретишь, скажи, что я остался подработать. Хорошо?
   - Ладно. А твоим родителям что-нибудь сказать, Лёша?
   - Скажи, что я сдался и возвращаться не собираюсь.
   - Хорошо, так и скажу...
   - Давайте ещё одну бутылку купим, - предложил я. - А то как-то не прёт.
   - Я не против, - сказал Давид. - Скинемся.
   - Гони пятерку, Петрович.
   - Пятерку?
   - Да жмись ты, - скривился я. - Доставай свой кошелёк.
   - Ладно, - полез он в чемодан.
   - И паштет достань, а мы ещё что-нибудь пожрать купим.
   - У меня паштета нет, Лёша, - протянул Петрович купюру.
   - А что есть?
   - Сало.
   - Сам его жри!.. А икру ты продал?
   - Да.
   - Сколько дали? - спросил Давид.
   - Сто фунтов.
   - А если бы в маленьких баночках взял, продал бы дороже, - подметил Давид.
   - Угу, - промычал Петрович. - Век живи век учись...
  
   Мы вышли из отеля, и пошли в ближайший магазин.
  
   - Ты думаешь, он нас сдаст? - спросил Давид.
   - Конечно. У него дядя комитетчик. Он просто не ожидал, что всё так случится.
   - И я тоже...
   - А я чувствовал, что мы надолго оттуда сваливаем.
   - У меня не было никакого предчувствия. А что он будет делать с товаром? Там же и наша доля есть.
   - Он попытается свою долю нам спихнуть. Не повезёт же он его обратно домой?! Только мы у него ничего покупать не будем.
   - Почему?
   - А зачем нам это надо, Дэйв?
   - Я думаю значки можно купить.
   - Зачем?
   - Продадим потихоньку...
   - Он нам сам их отдаст.
   - Да ну?
   - А куда он денется?! А если нет, то пускай их обратно везёт. Там он тем более ничего не продаст.
   - Логично...
  
   Купив жареную курицу и литровую бутылку водки, мы вернулись в отель.
  
   - А куда вас поселят жить? - спросил Петрович.
   - Мы ещё сами не знаем, - ответил Давид. - В понедельник пойдём узнавать... А ты когда домой поедешь?
   - В понедельник, наверное.
   - Не, наверное, а точно, - усмехнулся я. - Или ты ещё на неделю хочешь номер снять?
   - Нет, - покачал Петрович головой. - Цены тут бешенные...
   - Что ж ты комитетчикам по приезду скажешь, Петросян?
   - Правду скажу, если спросят.
   - Ой, спросят, ещё как спросят! - глумился я. - Меня-то они знают неплохо...
   - А ты не боишься, Лёша, что твоим родителям за это попадёт?
   - За что?!
   - За то, что ты попросил политическое убежище.
   - Нет, не боюсь, Петрович. Мои старики простые люди, они даже рады будут, если я не вернусь.
   - А если их с работы уволят? - прищурился Петрович.
   - Новую работу найдут.
   - Как знать, как знать.
   - А знай, как хочешь, - усмехнулся я. - Не те уже времена и родители мои за меня не в ответе.
   - Как сказать, как сказать.
   - И говори, как хочешь. Из нашего дома в прошлом году пять жидов свалило, и их родственникам ничего за это не было. Так что кончай тут меня на понт брать, мусор. А моим старикам скажи всё как есть. Понял?
   - Хорошо, скажу, - кивнул Петрович.
   - Впрочем, ничего не говори, я им сам позвоню. Вот, я всё думаю, Петрович, почему я с тобою столько лет дружу. Я ведь прекрасно знаю, кто ты.
   - Кто я?
   - Предатель ты.
   - Почему это?
   - Потому, - усмехнулся я. - У нас Дэйв как в том анекдоте про хохлов.
   - В каком?
   - Про партизанский отряд. Помнишь?
   - Нет.
   - Два хохла это партизанский отряд, а три хохла это партизанский отряд с предателем. Гы-гы-гы!
   - Ага, помню, - смеялся Давид.
   - За тобой столько гнилости числится, Петрович, что и вспоминать даже не хочется.
   - Не помню я за собой гнилости, - ухмыльнулся он.
   - Последний твой номер мне Железный рассказал.
   - И ты ему поверил? - скривился Петрович. - А он не гнилой?!
   - Да он тоже не подарок, но ты!..
   - Ты плохо его знаешь, Лёша.
   - Хочешь, я Давиду эту историю расскажу?
   - Рассказывай, мне всё равно...
   - Слушай Дэйв, когда они ехали во Францию, Петрович подбросил Алику свою контрабанду.
   - Как подбросил?
   - А вот так. Алик куртку повесил, а Петрович ему в рукав кулёк с орденами засунул.
   - Та ты шо?!
   - Хорошо, что пограничники куртку не проверили - могли посадить...
   - Не посадили бы его за это, - сказал Петрович.
   - Может и не посадили бы, но два года условно могли дать.
   - Его и так скоро посадят, если уже не посадили.
   - А про фунт ты историю знаешь, Дэйв? - спросил я.
   - Про какой фунт?
   - Который он у нас в Болгарии стырил. Тебе что Алик не рассказывал?
   - Нет. Ты ж знаешь, Лёха, я с ним редко общаюсь...
  
   Алик за короткий срок превратился в конченого наркомана и выродка. Он вынес всё из своей квартиры и обманул всех, кого можно было надуть, в том числе и Давида. Меня он тоже попытался провести: хотел продать мне левое золото, но со мной был карандаш для проверки металла и его старания были напрасны.
  
   - Так ладно, - сказал я. - Что ты будешь с товаром делать, Петрович?
   - Я ещё не решил. А что вы хотите купить?
   - Всё.
   - Всё? - удивился Петрович.
   - Да. За двадцатку.
   - За двадцатку я не продам. Что я дурак?
   - Ну, тогда забирай всё домой, - усмехнулся я. - Только мы свою долю возьмём.
   - Берите...
  
   Так мы ни о чём и не договорились с Петровичем в этот вечер. В субботу с утра Петрович начал собираться на рынок.
  
   - Вы со мной на базар пойдёте? - спросил он.
   - У меня нет такого желания, - ответил я.
   - А ты пойдёшь, Давид?
   - Не-а, у меня ноги болят.
   - Давай сходим, - заскулил Петрович. - Этот рынок тут рядом находиться.
   - Где рядом?
   - Километр от отеля. Давай попробуем значки продать, а?
   - Меня кумарит, - промямлил Давид. - Да и погода мерзкая на дворе...
  
   Петрович ушёл сам. Целый день мы провели в номере, похмелялись, кушали и отсыпались. После обеда вернулся Петрович очень уставший и подавленный. Сумка была его такая же полная и тяжёлая.
  
   - Ну что Попандопуло, продал барахлишко?! - хмыкнул я.
   - Нет, - повалился Петрович на койку.
   - Такое количество и за пятилетку не продашь.
   - А вы не хотите купить мою долю?
   - Мы можем тебе свой пай уступить по дешёвке, - предложил я. - Как ты на это смотришь, Дэйв?
   - Пускай забирает.
   - Не хочешь купить, а Петрович? - улыбался я.
   - Нет.
   - По дешёвке отдадим: за двадцатку.
   - Мне не надо.
   - Ну ладно чёрт с тобой! Забирай за десятку.
   - Я не хочу, - встал Петрович и пошёл в ванную.
  
   В воскресенье Петрович начал ломаться и падать в цене. В конце концом он упал до пятидесяти фунтов, и мы купили у него весь товар. В понедельник утром мы сухо попрощались и пошли в разные стороны. Мы поехали к эмиграционному консулу, а Петрович побрёл пешком на Викторию.
  
   В эмиграционной службе стояла длинная очередь из одних темнокожих людей. Около двух часов нам морочили там мозги. Я естественно ничего не понимал и постоянно просил Давида вводить меня в курс дела. В конце концов, нам дали адрес агентства, и мы отправились туда. Там нас встретил приветливый грек и напоил чаем с печеньем. После часовой бюрократской рутины, грек усадил нас в старый Мерседес и повёз смотреть жильё.
  
   С первого взгляда отель показался мне заброшенным. Здание было трехэтажное с двумя остроконечными башнями по бокам и красной черепичной крышей. Кирпичи и крыша во многих местах были покрытый мхом, а фасад здания был густо оплетён вечнозелёным плющом. Создавалось впечатление, что отель был запущен и долго не ремонтировался. Но я ошибался, это только снаружи отель казался таким дряхлым, внутри всё было в порядочке. Холл был большой и чистый, на лестницах лежали ковровые дорожки, и пахло приятно. Позже выяснилось, что в этом районе все дома выглядят древними: мох и плющ у них мода и обязательство.
  
   Нас поселили на последний этаж, который был заселён беженцами из разных стран мира: курды, китайцы, поляки, пакистанцы и африканцы жили скопом на чердаке как голуби. На чердаке было шесть двухместных номеров: в первом жили негры муж и жена из Нигерии, во втором китайцы тоже супруги, в третьем жили два курда, в четвёртом два пакистанца, в пятом полячки и в шестом мы. Душевые и туалет у нас были общие и находились в башнях. Хорошо, что нас поселили возле полячек, а не возле курдов или пакистанцев. От курдов как от баранов несло потом, что-то типа старого курдюка, а от пакистанцев разило благовониями и специями. Полячки же благоухали недурно; кремом, пудрой и духами.
  
   На следующий день мы решили пойти прогуляться. Район у нас был зелёный и очень ухоженный. Высотных домов в округе не было и на улицах было тихо и безлюдно. После пейзажа наших новостроек английский пейзаж как-то резал мне глаз. Всё для меня было ново и незнакомо: улицы, дома, фонари, почтовые ящики, телефоны. Давид имел представление об Англии, потому что учился в спецшколе, но для меня всё это было новинкой.
  
   - Лёха, смотри мак!
   - Шо-шо?! Какой мак?
   - Вон смотри, - указал Давид рукой в огород. - Куст возле калитки торчит...
   - Похоже, что он, - подошёл я ближе к забору.
   - Точно он, - обрадовался Давид и преклонился через забор. - И здесь растёт родимый.
   - Рановато ещё по идее. У нас в апреле капуста только пробивается, а у них уже коцать можно.
   - Тут у них, по-видимому, всё раньше зацветает, - сорвал Давид лист. - Смотри опия как течёт.
  
   На срыве листа выступила белая кровь.
  
   - Я думаю, ты двигаться здесь не будешь? - спросил я.
   - Не-не, - затряс головой Давид. - Как?..
  
   Первую неделю мы занялись нашим пособием по безработице и оплатой жилья. Заполнив кучу анкет, мы сходили в социальную службу и получили первое пособие. Давид сразу же пошёл в магазин и купил себе карту Лондона "A to Z". Каждый день после обеда он ходил на прогулку и брал с собой карту для лучшей ориентировки на местности. Я на прогулки с ним не ходил, предпочитал поспать или посмотреть телевизор. Погода стояла мерзкая, и выходить на улицу, мне совершено не хотелось. Однажды Давид вернулся с очередной прогулки мокрый как пёс.
  
   - Ну, как погодка? - усмехнулся я.
   - Ужас! Мокрый насквозь, - снял Давид куртку и встряхнул её за дверью.
   - А зачем ты карту с собой берёшь?
   - Карту?
   - Ну да.
   - Я на ней плантари помечаю.
   - Какие плантари?..
   - Маковые! Тут их видимо, не видимо, Лёха. Вот, смотри, - кинул Давид мне карту. - Там закладка лежит.
   - Ну, ты явно поехал! - открыл я карту и очумел.
  
   Две страницы были густо усеяны мелкими цветочками, а кое-где стояли букетики из трёх цветков.
  
   - Это у тебя такой топографический знак? - ухмыльнулся я.
   - Да.
   - А что обозначает три цветка?
   - Там много мака.
   - Сколько - много?
   - Ну, голов по двадцать, а то и больше...
   - Понятно. Значит, ты собираешься на подрезку?
   - Да.
   - Когда?
   - Сегодня.
   - Так дождь же на улице.
   - Ну и что? Он скоро пройдёт.
   - Какой караул! - взялся я руками за голову. - Опять всё сначала. И здесь по огородам будем лазить?..
   - Ты можешь не двигаться, Лёха, тебя не заставляю...
   - Давай не будем этим здесь заниматься.
   - А чем тут заниматься?! Я не могу больше терпеть и напрягаться. Меня кумарит!
   - Ох, - вздохнул я. - Когда ты последний раз двигался?
   - За день до отъезда... А ты?
   - Месяцы три назад.
   - Тебя не кумарит?
   - Ну, как сказать, - почесал я затылок. - Хотелось бы конечно но?
   - Та давай вмажемся. Что понта терпеть?!
   - У нас ведь ничего нет: ни химикатов, ни шприцов.
   - Всё есть, - полез Давид в тумбочку. - Шприцы я вчера купил, а химикаты нам не нужны...
   - А ангидрид?
   - А я белый уксус купил.
   - И где ты его нашёл?
   - В индусском магазине.
   - Сколько процентов?
   - Девять с половиной.
   - Маловато.
   - Я знаю. Но, а что делать?!
  
   В супермаркетах мы не могли найти белый уксус, попадался какой-то коричневый и вонючий. Когда Давид начал искать белый уксус, я понял, что он что-то затевает, но понадеялся, что белого уксуса он не найдёт.
  
   - Дэйв, давай попробуем спрыгнуть. Тут ведь нет наркоманского окружения и нашей чернухи.
   - Тут вообще никакого окружения нет! Я скоро волком завою...
  
   Знакомых у нас в Англии не было, кроме питерцев, с которыми я общаться не хотел.
  
   - Давай сходим куда-нибудь, развеемся, - предложил я.
   - Куда?
   - В пивнушку.
   - Не хочу. От синьки меня ещё больше будет кумарить. Ты же знаешь, Лёха...
   - А я двигаться не хочу и тем более ходить на подрезку. Мы же на куриных правах здесь живём. А если полицейские нас поймают что тогда?
   - Не знаю.
   - Депортировать могут.
   - За шо?
   - За то, что мак режем в чужом огороде.
   - Мне по барабану. Пускай депортируют. Не могу я больше терпеть и потеть. Везде искушение растёт.
   - А ты не смотри, искушаться не будешь.
   - Я не могу не смотреть я не слепой. Ты как хочешь, Лёха, а я схожу, попробую что-нибудь намотать.
   - Ой, Дэйв, делай - как знаешь...
  
   Этой же ночью я проснулся от подозрительного шороха в номере. Давид стоял у двери и ковырялся ключом замочной скважине.
  
   - Ты куда? - спросил я.
   - Пойду, прогуляюсь.
   - Ночью?
   - Да. А шо тут такого?
   - Ничего, - сказал я и отвернулся к стенке.
   - Я ключи с собой возьму.
   - Бери.
  
   Давида ломало, и терпеть он не мог, да и не хотел. Через пару часов он вернулся и начал греметь посудой. Спустя пару минут всё стихло и он куда-то ушёл. Днём раньше Давид приобрёл в магазине две эмалированные миски для еды, так он сказал, но я прекрасно знал, что только эмалированная посуда используется для варки этого зелья.
  
   Проснулся я от противного запаха зелёного мака и жареного уксуса. Давид сидит с ремнём в зубах на стуле и пытается взять контроль.
  
   - Помочь? - предложил я.
   - Не надо, - отпустил Давид ремень и нажал на поршень.
  
   У меня сразу же заболела голова, и заломили все суставы. Всё сразу вспомнилось: приход, уход, разлом и долгий кайф.
  
   - Ох, - выдохнул Давид и выдернул шприц из руки.
  
   У меня по коже побежали мурашки, а волосы встали дыбом. Через пару секунд Давид покраснел, потом потемнел и поник на стуле как сопля.
  
   - Как ханка? - спросил я.
   - Так себе... молодая капуста была...
   - А ты мне не оставил? - облизнулся я.
   - Ты ж не хотел.
   - Я как тебя увидел так сразу и захотел!
   - Та не ори ты, - развалился Давид на стуле и прикрыл глаза. - Надо было со мной идти, а не в коечке нежиться.
   - Ну, ты жлобяра, - взглянул я на тумбочку.
  
   Там на спичечном коробке, на боку стояла миска и лежала игла-выборка.
  
   - И смывок нет?
   - Ничего не осталось.
   - Ты что всё вмазал, Кравец?!
   - А шо?
   - И смывки тоже?
   - Ну, вон миска, - указал он небрежно рукой на тумбочку.
  
   Я вскочил с кровати и схватил миску. Она была тщательно вылизана.
  
   - Во бля! Ты чё и смывки все втёр?
   - Конечно, - издевался Давид. - Ты же не хотел двигаться. Любишь кататься - люби и саночки возить.
   - Если б ты не двигался, я бы не захотел. Ну не жмись, Дэйв, дай мне раскумариться.
   - Баян в тумбочке...
  
   Я открыл тумбочку и схватил шприц. В нём было около куба светлой жидкости. Меня мгновенно затрусило: кожа на руках стала гусиной, а из-под мышек потекли ручейки пота. Слегка подрагивая и вибрируя всем телом, я сел на койку, передавил ногой руку, нашёл вену на кисти, взял контроль и надавил на поршень.
  
   - Профессионально ты втёрся. Не потерял сноровку, Фельшер.
   - Ух, - вырвалось из меня.
  
   В глазах потемнело, в ушах заложило, а сердце заглохло, остановилось. Горячая волна колючек пробежала по всему телу и унесла меня в пропасть. Так началась наша четвёртая неделя в Лондоне. Давид стал всё чаще и чаще исчезать по ночам, а под утро мы уже были готовые. Так незаметно мы запрыгнули на иглу, и я начал ходить на подрезку. Мака в нашем районе было не много, но Давид начал наведываться в близлежащие районы и делать пометки на карте. Я понимал, что рано или поздно весь мак мы вырежем, и начнутся ломки, а это кошмар.
  
  
  
   Глава 11. Подрезка.  
      
   Одним тёплым летним вечером Давид вернулся с очередной прогулки по району.
  
   - Лёха, пойдём со мной сегодня на подрезку.
   - А ты что сам сходить не можешь?
   - Не могу!
   - Почему?
   - Там улица проходная, надо кому-то на стрёме постоять...
   - Ладно, сходим, - согласился я, хотя идти мне, совершено не хотелось. - А плантарь там хоть стоящий?
   - Да мак так хороший: головки одна в одну. Я его хочу на корню надрезать, а потом бошки срубить и посушить на солому...
   - А раскумариться у тебя что-нибудь есть?
   - После десяти сходим, сварим.
   - А почему не сейчас? - скривился я.
   - Индус на кухню замок повесил, и ключи теперь выдает портье.
   - Та ты шо?! А когда он успел? Днём ведь замка не было.
   - Пенис недавно прицепил...
  
   У мистера Синга как у попа был работник Балда. Звали его Денис, а работники отеля прозвали его Пенисом. Так вот этот Денис-Пенис-Балда был мастер на все руки и делал практически всё: вкручивал лампочки, вставлял замки, красил, шкурил, штукатурил и соответственно стучал на сотрудников. Работники отеля его за это очень не любили и презирали про себя. Внешний вид у Пениса был очень опущенный. От него всегда разило потом, кислятиной и перегаром. Одежду он свою не стирал и сам, по-видимому, не мылся, а если мылся - то только по праздникам и выходным. А выходной он был не часто - работал даже в воскресенье, урод! Вся его скорбная жизнь проходила в отеле. В шесть вечера он приходил в гостиничный бар, заправившись до этого бутылкой водки. В баре он засиживался допоздна и уползал последним, еле волоча ноги, но утром как штык был на месте. Дома у Дениса своего не было, он снимал комнату рядом с отелем, которая принадлежала индусу.
  
   - А какой замок он повесил? - спросил я.
   - Подвесной.
   - Такой как у тебя был?
   - Да, - улыбнулся Давид.
  
   Как-то раз я зашел к Давиду домой и обнаружил на его двери в комнату подвесной замок, причём петли были сделаны очень коряво и на скорую руку. Мама начала подозревать Давида в наркомании, потому что глаз у него был плотно закрыт во время сезона. Когда его не было дома, она нашла в его письменном столе; кулёк с травой, шприцы, бинты и таблетки. Это Давида очень разозлило, и он за пять минут вырезал из жести петли и повесил замок. Около месяца он его не снимал и постоянно ругался с мамашей, но потом всё же снял.
  
   - Давай дубликат ключа сделаем, - предложил я.
   - Завтра этим займёмся.
   - А как ты из отеля выйдешь?
   - Через окно в кухне.
  
   Кухонное окно выходило на автомобильную стоянку, оттуда можно было пройти незамеченным на улицу.
  
   - Я быстро сгоняю, - сказал Давид. - Тут рядом есть магазин там ключи за пять минут делают.
   - И сколько это удовольствие стоит?
   - Фунт.
   - Шара! А как сегодня кухню открыть?
   - В девять Али заступает, он мне ключи даст.
   - А если не даст?
   - Даст. Он свой человек.
   - Вот индус вонючий. Сначала плакат повесил, а теперь и замок прицепил. Он скоро газ с водой по расписанию пустит.
   - Ничего и с этим что-нибудь придумаем.
  
   В одиннадцать часов мы сварили бинтик на кухне, вмазались, почухались и заснули на койках. Ночью Давид начал меня тормошить. Мне совершенно не хотелось вставать и куда-то идти, и я попытался отказаться от этого мероприятия.
  
   - Может, завтра сходим, а Дэйв?
   - Прекращай, Лёха, вставай.
   - Та в облом щас куда-то идти.
   - А двигаться не в облом?! - завизжал он. - Вставай, Федот!
   - Тихо-тихо, не кричи, полячек разбудишь.
  
   Я встал с кровати и быстро умылся. Давид начал нарезать тряпочки из бинта.
  
   - У тебя мойка лишняя есть? - спросил я.
   - Нам одной хватит...
  
   В коморке портье кто-то шептался на непонятном языке.
  
   - Али, - постучал Давид в окно.
  
   Разговор моментально стих и послышались странные шорохи.
  
   - Чё они там шушукаются? - прошептал я. - Трахаются что ли?
   - Али это я, Давид...
  
   После секундного молчания окошко открылось.
  
   - Ты меня испугал, мен, - пробурчал Али. - Что случилось?
   - Открой дверь, пожалуйста, - сказал Давид.
  
   Дверь в отеле на ночь закрывали.
  
   - Опять не спиться? - усмехнулся Али.
   - Ага, - затряс головой Давид.
   - Окей, - нажал Али на кнопку.
  
   Дверь зажужжала и автоматически открылась. Мы вышли на улицу и закурили.
  
   - Прохладно, - поёжился Давид.
   - Куда идти-то?
   - Налево...
   - А что ты Али говоришь, когда на подрезку ночью ходишь?
   - Говорю, что не спится, - проворчал Давид. - Не могу свыкнуться с разницей во времени.
   - Лажа! Я бы в эту туфту никогда не поверил.
   - А он поверил.
   - Значит, он лох или прикидывается, - рассудил я. - А что это за дерево с красными листьями?
   - Не знаю, я много тут таких деревьев видел. Мутанты.
   - Листья как у клёна, но бордовые.
   - А я фиолетовые листья видел...
  
   В Лондоне очень много странных деревьев растёт. В парках у них можно встретить; магнолию, сосну, дуб, березу, пальму и кипарис. Любят англичане садоводство. В садиках у них все подстрижено и прилизанно везде порядочек и чистота, но хохлам этого не понять. У нас в огородах зелень для стола растет, а у них лютики да одуванчики несъедобные. Зачем? Но в английских парках по-своему недурно: можно ходить по газонам и даже лежать на траве, а газоны у них как персидский ковер. У нас такой травы и на футбольном поле не сыщешь. Муравой своей англичане гордятся и ухаживают за ней как за малым ребенком, поэтому она у них такая густая и зелёная круглый год.
  
   - А на этом огороде световой сигнализации нет? - спросил я.
   - Нет.
   - Ты проверял?
   - Конечно, проверял.
   - А ты ночью проверял или днем?
   - Ночью-ночью, не бойся.
   - Я не боюсь, но в засаду попасть не хочу...
  
   Однажды ночью мы пошли на подрезку, и попали в засаду, только мы залезли в огород, включился яркий свет, и нам пришлось свалить. У многих зажиточных англичан в домах есть световая и звуковая сигнализация.
  
   - Долго ещё?
   - На соседней улице.
  
   Мы свернули с авеню в проулок, и подошли к длинному двухэтажному дому.
  
   - Вон смотри, какой плантарь, - указал Давид рукой на маленький садик перед входной дверью.
  
   В саду торчал строй маковых головок, хищно поблескивая в лунном свете.
  
   - Ой, бля! Што это?!
   - Тихо, Лёха, не кричи. Давай отойдем в сторонку, - увлек Давид меня от дома.
   - Хороший огород. Кто-то явно любит мак. Не наши ли тут живут?
   - Наши тут не живут. Я специально его не резал... берёг...
   - Ты хочешь надрезать, а потом уж срубить?
   - Да.
   - Может, срубим под корень и унесём? Так быстрей будет.
   - Нет, на корню мак лучше течёт.
   - Так долго возиться будем.
   - Ну и шо?! Зато намотаем с лишком. Сделаем так: ты постоишь на стреме, а я головы надрежу и промокну, а ты потом меня сменишь. Якши?
   - Да.
   - Если что-то не так свисни тихонько.
   - Ага.
   - Ладно, я пошел, - открыл Давид бесшумно калитку и залез в огород.
  
   Я побрёл на угол дома и начал наблюдение. На улице тихо и пусто иногда вдалеке появится одинокий силуэт и исчезнет куда-то быстро в закоулок. В общем, в Англии жить можно. Полицейские тут вежливые не такие как у нас хамы, хотя это одна порода людей. К белым людям менты здесь нормально относятся: не останавливают почём зря и документы не проверяют. Да и цветные в этом районе живут культурные. Как-то раз ночью я вышёл в круглосуточный магазин купить сигарет и при входе столкнулся с чёрной горой. Я, было, приготовился отскочить в сторону от такого танка, но негр извинился и уступил мне дорогу. Я был озадачен от такого поступка и не хотел идти, предлагал негру пройти, но он не пошёл. У нас бы такой дверь выбил и меня с пути снёс, а этот извиняется и дорогу мне уступает.
  
   Давид вышел из сада и махнул мне рукой. Я покинул свой пост и поплёлся к нему на встречу.
  
   - Шо такое? - прошептал я.
   - Всё в порядке. Ты там сильно не шуми, промокни с голов и уходи, а я тут покурю.
   - Хорошо, - приступил я к сбору урожая.
  
   Луна висит в небе как серебряное яблоко. По маковым головкам бусинками течёт белая кровь. Хорошо течёт, только промокну срез, а опия выступает снова. Через несколько минут мой бинтик стал мокрый и липкий. Я быстро промокнул все видимые капельки, облизал горькие пальцы и вышел из сада.
  
   - Ну, как намотал, Лёха?
   - Ага, хорошо течёт. У меня портянка вся мокрая. У тебя запаска есть?
   - Имеется, - протянул Давид мне бинт. - Я щас головы срежу и тебя позову, домотаем вместе.
   - Хорошо, - побрёл я на угол.
  
   Лондон странный город для моих глаз, привыкших к многоэтажным домам и длинным проспектам, а также и для моего обоняния. Запахи тут совершенно другие. Все у них маленькое и миниатюрное: улицы как змеи извиваются вокруг домов, а тротуары такие узенькие, что два человека не разойдутся. В центре города все кипит и клокочет - суета сует: люди в костюмах, туристы с баулами, - всё мельтешит и куда-то спешит. Но у нас на окраине хорошо. Нет этой бессмысленной беготни - у нас в районе даже метро нет. Да, а метро в Лондоне дрянное и непонятное, но зато первое в мире. Своего рода национальная гордость англичан, но это печаль. Так как оно даже с Харьковским метро в сравнение не годится, а уж с Московским и сравнивать не стоит.
  
   Раздался тихий свист, и я пошёл к калитке.
  
   - Ну, как там?
   - Всё в порядке, - запихивал Давид головки в карман. - Давай вместе закончим, и будем отсюда валить...
  
   За пару минут мы управились и отчалили с огорода.
  
   - Хозяева утром обалдеют от такого пейзажа, - усмехнулся я. - Обезглавили весь огород.
   - Пускай не растят искушение...
   - Они ведь такие праведные, что в полицию могут настучать.
   - Ну и хай стучат! Не пойман не вор.
   - На тебя в конторе уже с десятка два "телег" лежит. Если тебя поймают - то в дурдом пожизненно закроют.
   - Пускай закрывают. У них тут психушки хорошие.
   - Откуда ты знаешь?
   - А помнишь фильм "Пролетая над кукушкиным гнездом"?
   - Ну?
   - Там у них бассейн даже был.
   - Ну, это же кино, - хмыкнул я. - Какой им понт на тебя деньги тратить? Тебя домой отправят на лечение.
   - Не отправят. Я политический беженец.
  
   Так мы незаметно подошли к отелю. Дверь была ещё закрыта, и Давид нажал на звонок. Окошко регистратуры приоткрылось, дверь зажужжала и отворилась.
  
   - Доброе утро, джентльмены, - улыбался Али. - Как прошла ваша ночная прогулка?.. Надеюсь успешно?..
  
   В его тоне слышались нотки сарказма.
  
   - Вери вел, - ответил Давид. - А ты завтра работаешь?
   - Да работаю, я принесу тебе гашиш этой ночью, - передал Али косяк. - Скажешь мне, если понравиться тебе это дерьмо?
   - Окей, мен, - затянулся Давид.
   - Не курите здесь... идите к себе...
  
   Мы поднялись к себе и быстро докурили косяк.
  
   - А ты за гашиш с ним разговаривал? - спросил я.
   - Да, завтра принесёт, на двадцатку, то есть уже сегодня. А как тебе эта дурь?
   - Ничего, меня впёрло. А тебя?
   - Меня тоже.
   - А травы у него нет?
   - Нет только гашиш.
   - Жалко, я гашиш не очень люблю, прибивает он меня...
   - На безрыбье и рак рыба.
   - Давай завтра сварим, а Дэйв, прёт ведь еще.
   - А я не собираюсь варить. Просто надо всё разложить и бинты домотать, - сказал он и начал выгружать мак из карманов. - Так-с сколько у нас тут голов?.. Сорок две башки. Хорошо можно будет ширку сварить.
  
   Я взял иголки и приколол тряпочки к стенке.
  
   - Может Эдика вмазать? - промямлил Давид.
   - На хуй он тут нужен?! Ты что забыл, что в прошлый раз было? Я его замочу...
   - Он меня очень просил и даже бабки предлагал.
   - Сколько?
   - Десятку.
   - Ну, что же капусту можно взять, - рассудил я, - а двигать его не надо. У нас и так с тобой жмуриков хватает.
   - У меня никаких жмуриков нет. Это ты дело с трупами имел, Фельшер!
   - А Серегу кто присадил?..
   - А он до этого эфедрином двигался, и я его не присаживал, он сам запрыгнул. Царство ему небесное, - перекрестился Давид.
   - Кончай тут креститься, - прошипел я. - Тут тебе не синагога...
  
   Сергей был одноклассником Давида и умер в девяностом году от передозы. Давид чувствовал себя чуточку виновным в этом вопросе, так как он его познакомил с ширкой.
  
   - Кстати, Лёха, давай в церковь сходим.
   - В синагогу?
   - Нет в Русскую православную.
   - А-а-а...
   - Тут есть Московская церковь где-то в центре и Русская в изгнании в третьей зоне.
   - В каком таком изгнании?! - заржал я. - Кто их в третью зону изгнал?
   - Старая эмиграция Московскую церковь не признает, говорят, что они комитетчики.
   - Правильно говорят. Не бывает дыма без огня. А откуда ты такие подробности знаешь?
   - Мне Эдик сказал. Давай сходим в ту, что в изгнании.
   - И что мы там будем делать?
   - Познакомимся с кем-нибудь, - пожал плечами Давид.
   - С кем с попом?! Он у них не комитетчик, но педераст.
   - Перестань, Лёха, чё ты насчёт церкви стебёшься?
   - Я просто не вижу смысла туда ходить. Зачем? Я не верующий.
   - А я верующий.
   - Как я понимаю, верующий человек не должен быть вором и наркоманом.
   - Да я знаю, - промычал Давид. - Я грешник. Поэтому и молюсь, прощения у Бога прошу.
   - А вот это богохульство и молитвами тут не поможешь. Вешайся, Циклоп!
   - Сам вешайся, Федот!
   - Я лично не собираюсь прощения просить. За шо?
   - За грехи наши, - усмехнулся Давид, - каких у тебя не мало...
  
   Давид явно решил достать меня с церковным вопросом. Он отлично знал, как я отношусь к религии. Несколько раз у нас возникали такого рода разговоры и заканчивались они обидой на меня. Давид носил на шее крестик и частенько бывал в церкви. Чего я не мог никак понять.
  
   - А почему ты так думаешь? - спросил я.
   - Ну, у нас у всех грехов хватает.
   - А что это такое грех? Объясни-ка...
   - Ну, грех - это грех.
   - Ты и сам толком не знаешь, о чём говоришь.
   - Почему не знаю - знаю. В библии про это хорошо написано. Грех это моральное преступление.
   - У каждого своя мораль, Дэйв, так шо кончай тут пургу гонять.
   - Ну, есть же и общепринятая мораль.
   - Есть, но не все её принимают. И вообще, о какой морали мы говорим? О Христианской?
   - Ну да.
   - Так там только родился, уже грешен, как я понимаю.
   - Ты не правильно понимаешь.
   - Как могу, так и понимаю. Но всё-таки, объясни мне, что такое грех?
   - Ну, ты же обманывал людей?
   - А ты?
   - Ну и я.
   - У нас в Совке все друг друга обманывали, поэтому и мы такие стали. А ведь ты мог стать инженером, но не захотел.
   - Та, что я больной?!
   - Ну, так вот, и не зачем себя корить. Это был наш выбор.
   - Ладно-ладно, убедил. О-о, вспомнил, убийство это грех.
   - А если убил с целью самозащиты что тогда?
   - Тогда, - задумался Давид. - Твои действия будут оправданны Богом.
   - Ты чё, Дэйв, поехал?!
   - Ну, всё конечно зависит от обстоятельств.
   - От каких обстоятельств?
   - Ой, Лёха, с тобой трудно об этом говорить, я с Эдиком лучше в церковь схожу. Давай всё-таки его вмажем.
   - Я не хочу его убивать, и видеть тоже не желаю...
   - Почему?
   - Потому что он пидар!
   - Та ладно тебе.
   - А кто же он? Они оба гомосеки.
   - Та ладно тебе гнать, Лёха, нормальные ребята.
   - Нормальные?! Эдик активный педераст, а Дима пассивный. Что ж тут нормального?!
   - С чего ты это взял?
   - Да с их базара и взглядов на мотню. У молодёжи щас другая мораль: в попу раз не педераст. Во как!
   - Я не думаю, что они голубые. У Эдика тёлка есть.
   - Она ему в мамы годится...
  
   У Эдика была подружка из Австралии. Она была старше его на двадцать лет и встречалась с ним только для исполнения физической нужды. Когда Эдик приходил к ней в гости, она заставляла его оставлять туфли в подъезде. Один раз он снял туфли в квартире, и австралийка чуть в обморок не упала от запашка. Эдик, не стесняясь, рассказывал нам, как он с ней занимается сексом, и как она его сначала вымоет в ванной и только потом даёт что-то лизать. Разговоры об этом мне очень не нравились, но Эдик только о сексе и говорил. Он как-то обмолвился, что Дима вообще не интересуется женщинами. Это заявление меня очень удивило, и я спросил: "А кем он интересуется тогда?" Эдик ответить не смог, начал плести какой-то бред и уводить в сторону. Всё мне стало ясно тогда.
  
   - Давай не будем его присаживать, Дэйв, сдохнет ведь как собака.
   - Не сдохнет, мы его смывками двигать будем.
   - Ой, делай, как знаешь. Мне всё равно. Но если он хоть одно поганое слово на меня скажет, я его замочу.
   - Не скажет, я его предупредил, чтобы язык свой не распускал и не плевал в рукомойник.
   - Во-во...
  
   Давид был более терпимый парень, но для меня же общение с гомосексуалистами и неряхами было неприятно.
  
   - Кстати, а чтобы по этому поводу сказал Бог? - усмехнулся я.
   - По какому поводу?
   - Ну а присадке Эдика на иглу.
   - Он сам этого хочет, я его насильно не тяну.
   - Понятно, - хмыкнул я. - Как всегда отмазка нашлась...
  
   Повозившись пару минут, мы улеглись по койкам и сладко заснули.
  
  
  
   Глава 12. Эдик
  
   Разбудил меня противный дух одеколона и уксуса. "Ещё не проснулся, а уже кумарит, - подумал я и отвернулся от стенки. - Когда же это все прекратится? Сколько можно себе иголочки под кожу засовывать?" Давид сидит на своём любимом месте и пускает слюни на подбородок. Я сел на кровать и с презрением взглянул на него, хотя знал, что и сам так выгляжу часто.
  
   - Дэйв, дай мне умыться...
  
   Он медленно поднял голову и взглянул на меня одним глазом.
  
   - Я шо, тебе мешаю?
   - Конечно, мешаешь, отодвинься от раковины! Почему ты тут постоянно втыкаешь?
   - Мне тут удобно, - пробубнил он, и подвинулся к окну. - Руку можно положить...
   - Как ханка получилась?
   - Нищтяк.
   - А ты новым уксусом отбивал?
   - Да, - кивнул Давид головой и продолжил спать.
  
   Мои опасения, что нас будет ломать, когда мы вырежем весь мак в огородах - были напрасны. Давид оказался очень предприимчивым типчиком в этом вопросе. Он всерьез занялся поиском растворителя и сырья. У нас в шкафу стали появляться маленькие баночки с химикатами, которые он воровал в магазине "Сделай всё сам". А в одном цветочном магазине Давид нашел икебана из маковых головок и хлебных колосков, и пока продавец ворон ловила, он повыдёргивал все маковые головки оттуда. Мак мы на кусочки поломали и скушали с чаем в прикуску.
  
   В поисках ангидрида Давид обошёл все аптеки в нашем районе, даже хотел заглянуть к ветеринару и выяснить есть ли тут эта жидкость вообще. Но в одной из аптек он случайно наткнулся на тридцати трёх процентную уксусную эссенцию. Аптекарь-индус заподозрил что-то неладное и спросил, для чего ему нужна кислота. Иногда её покупают ненормальные люди, чтобы кого-нибудь изувечить. Давид не растерялся и сказал, что эссенция ему нужна для приготовления русской еды; селедки, капусты, огурцов и тому подобное. Индус поверил и продал ему банку. Со шприцами у нас больше проблем не было, аптекарь-индус хорошо знал нас в лицо и давал шприцы без разговоров.
  
   - Где мой баян?
   - В тумбочке, - промямлил Давид.
   - А сколько там?
   - Полтора куба.
   - Надеюсь не смывок, Циклоп?
   - Шо ты гонишь, Федот!? Смывки я Эдику оставил...
   - А когда он придёт?
   - После обеда.
   - А Димуля придёт? - усмехнулся я.
   - Нет, ты его шуганул.
   - Он зашуганый родился. Голубые они, Дэйв, сто процентов!
   - Мне по барабану. Я с ними спать не собираюсь, - начал Давид крутить самокрутку. - Пускай делают что хотят. Это их дело...
  
   К питерцам мы сходили спустя две недели как устроились в отеле. Этот визит к ним был первый и надеюсь последний. Жили они в центре Лондона в шестиэтажном отеле и тоже на чердаке. В номере у них воняло как в мужской раздевалке, и везде царил хаос и беспорядок: на батарее было свито гнездо из разноцветных носков, а на полу валялись коробки из-под пиццы, пластиковые баклажки, окурки и пустые сигаретные пачки, используемые как пепельницы. Питались питерцы исключительно пиццей, благо, что они работали там по вечерам и приносили остатки домой.
  
   Следить за собой они толком не умели, по-видимому, мамы не научили. Таким бы стоило в армию сходить, но судьба повелела иначе. В девяностом году они приехали в Англию и попросили политическое убежище. По какой теме они сдались, мы так и не поняли: толи из-за армии толи по национальному вопросу. У Эдика фамилия была Эйдер, но он утверждал, что он немец, а у Димы фамилия была Медведев. Эта фамилия можно сказать русская, но мне довелось знать двоих евреев Медведевых, причём один из них был раввин. Да и похож был больше Дима на еврея, чем на русского, нос крючковат и картавит.
  
   Я подумал, что они сдались как сексуальные меньшинства и мои подозрения, полностью оправдались: Дима был явно пассивный, а Эдик активный педераст. Когда мы были у них в гостях, Эдик не закрывал рот и постоянно говорил о всяких новшествах и открытиях. Он дважды наступил мне на ногу и не извинился - не заметил или не придал значения этому. Дима же больше молчал и косился на меня и на Давида ширинку. Он, очевидно, почувствовал, что я не люблю педерастов, и со мной вообще не разговаривал. Учились Эдик и Дима в английской школе, соответственно язык у них был на уровне. Дима был не глупый парень, по лицу было видно, но вот Эдик был дебил. Как он спецшколу закончил?
  
   - Дэйв, помоги мне втереться.
   - Ты шо сам не можешь?
   - Тебе трудно помочь? Вмажь меня в обратку.
   - Ладно, садись...
  
   Я сел на стул и стянул ремень. Давид вонзил иглу и начал ловить вену.
  
   - Ну, шо? - зашипел я.
   - Попал, отпусти ремень... наступи на промокашку...
  
   Я прижал пальцем тампон, закрыл глаза и растворился. В два часа дня мы очнулись и пошли на кухню. Давид взял у портье ключи, вылез из кухни через окно и побежал делать дубликат ключа. Вернулся он через десять минут, мы тут же сварили бинтик, отдали ключи и поднялись к себе. Давид уселся на стул и вонзил шприц в руку. В дверь громко постучали.
  
   - Who is it? - спросил Давид.
   - It's me-e-e, - проблеяли за дверью. - Эдвард.
   - Фак оф, фраер! - крикнул я.
  
   Эдик начал что-то неразборчиво бубнить за дверью.
  
   - Та ладно тебе, Лёха, не шугай ты его... Открой дверь, я же двигаюсь.
  
   Я открыл дверь и впустил Эдика в номер.
  
   - Привет, дружки, - улыбнулся он и протянул мне руку.
   - Твои дружки в овраге лошадь доедают, татарин! - руки не подал я.
  
   Эдик скривился, типа не понял.
  
   - Ну что как она жизнь молодая?! - спросил он.
   - Сядь и помолчи, умник.
   - Куда сесть?
   - К Давиду на шконку садись, - указал я рукой на кровать.
  
   Эдик рванул к койке и прошёл в миллиметре от моей ноги.
  
   - И ещё, - покачал головой я. - Если ты в раковину плюнешь или на ногу мне наступишь, я тебя замочу. Понял?
   - А когда я тебе на ногу наступал?! - удивился Эдик. - Я не помню.
   - А я помню. В общем, я тебя предупредил. Дэйв у нас свидетель, замочу, - взял я контроль и надавил на поршень.
   - Эдик пересядь на стул, - подошёл Давид к раковине и начал промывать шприц.
   - Дэйв, промой мой баян, - просипел я.
   - Как оно? - взглянул Эдик на меня.
   - Шо оно? - хмыкнул я.
   - Героин?
   - Плохо. В жопе свербит.
   - Давид, уколи меня, - заскулил Эдик.
   - Подожди, дай я баяны промою.
   - Под язык его уколи, - проворчал я.
   - Лёха, вмажь его ты же медик.
   - У меня и так грехов хватает, - развалился я на кровати. - Твой корефан ты и двигай...
   - Ну, перетяни ему руку.
   - Не буду. А если он загнётся?
   - Ой, Лёха, та прекращай.
   - Не буду я его двигать и помогать тоже не буду...
  
   Эдик обиженно посмотрел на меня и закатал рукав рубашки. Сев на стул он начал лихорадочно сучить ногами по полу. "Явно ненормальный мальчик, - подумал я. - На месте спокойно сидеть не может - дёргается как пидрила".
  
   - Ты можешь спокойно сидеть? - спросил Давид.
   - А я спокойно сижу.
   - Не дёргайся. Я в вену не могу попасть...
  
   Руки у Эдика были слаборазвитые, и вен практически не было видно. Давид с трудом нашёл тонкую вену и выпустил жидкие смывки. На приходе Эдик закатил глазки и принял форму стула.
  
   - Ну, вот, - тряханул Давид Эдика за плечо. - Эй, как ты?! Живой?..
   - Какой кайф, ребятки, - промямлил он и прикрыл томные глазки. - Я улетел...
   - Вмажь его водой, - пробубнил я, - чтобы он приземлился.
  
   Эдик третий раз попробовал наше зелье. Первый раз он приход не поймал - водой вмазали, но во второй раз Давид дал ему полкуба, отчего Эдик облевался на лестнице, не успев добежать до туалета. Его привычка плевать выводила меня из себя. Он не мог остановиться и харкал в раковину каждые пять минут.
  
   - Слышь, Дэйв, гони его в шею отсюда.
   - Та ладно пускай посидит.
   - А если он крякнет, что тогда будем делать?
   - Старый способ применим, - усмехнулся Давид.
   - Какой?
   - Посадим на лавочку, типа спит...
   - У нас лавочек на авеню нет.
   - Ну, к забору прислоним. Да какая разница?!
   - Оттуда из-за этого уехал и туда же попал...
   - Не воткнёт он, Федот, не волнуйся!
   - Не буду я его тело на себе таскать. Лучше его сейчас выгнать, чтоб потом не напрягаться.
   - Ох, Фельшер, и не любишь ты напрягаться.
   - А ты любишь?.. Пускай он где-нибудь в другом месте воняет, а не у нас.
   - Пускай посидит, Лёха, не шугай ты его...
  
   Все это время Эдик сидел на стуле с закрытыми глазами. Давид сел на койку и воткнул. Через некоторое время и я отключился. Проснулся я от рычания ягуара и плеска воды. Эдик висит на раковине и звучно рыгает. Закончив отрыгивать, он всполоснул рот, сел на стул, сложил руки на грудь и заснул. Я встал с кровати и подошёл к раковине. Там лежали куски плохо пережёванной пиццы.
  
   - Ну, ты чё, охуел?! - заорал я.
  
   Эдик продолжал спать.
  
   - Подъём, пидрило!!!
   - Чего? - посмотрел Эдик на меня свиными заплывшими глазками.
   - Дэйв смотри, что он сделал.
   - Шо?
   - Нарыгал в рукомойник.
  
   Давид встал с кровати и подошёл к раковине.
  
   - Я же тебе говорил, Дэйв. Гнать его надо отсюда. Зачем ты его приваживаешь?
   - Эдик вставай, - потряс Давид его за плечо. - Ты что умер?
   - Эй, ублюдок, поднимайся, - схватил я его за ухо.
   - В чём дело?! - попытался Эдик отбить мою руку, но я крепко держал его за ухо. - Отпусти моё ухо...
  
   Я отпустил его сальное ухо и вытер пальцы об его плечо. Давид вручил Эдику тряпку и тот начал нехотя мыть раковину.
  
   - Хорошо мой, Эйдэр, - прикрикнул я. - А когда помоешь, вали на хуй отсюда!
   - Прекращай, Лёха, не кричи.
   - Шо прекращай?! Он скоро на голову мне наблюёт.
  
   Эдик сопел и молча драил раковину, не домыв, он бросил тряпку на пол и выскочил пулей из номера.
  
   - Мудило! - крикнул я ему вслед.
   - Тихо, Лёха, не ори.
   - Зачем ты его приваживаешь, Дэйв? Он же вонючий...
   - Я его не приваживаю.
   - А что ты делаешь?
   - Пускай приходит иногда. У нас ведь тут никаких знакомых нет.
   - Лучше без таких знакомств обойтись.
   - Они ведь нам помогли сдаться, Лёха.
   - Ну и шо теперь? Памятник им поставить или молиться на них? Я ни того, ни другого видеть не хочу...
  
  
  
   Глава 13. Мясорубка
  
   Одним летним вечером на лестнице послышался гулкий топот. Дверь с треском распахнулась, и в номер влетел радостный Давид.
  
   - Лёха, я сушняк нашёл!
   - И где ты его нашёл? - покачал головой я. - В огороде?
   - Нет в магазине.
   - И почём?
   - Двадцать пенсов за бошку.
   - Не дорого, но и не дёшево, - задумался я. - А головки большие?
   - Да, - кинул Давид мне маковую головку.
   - Хороший мак, - повертел я головку в руках. - А сколько нам на двоих голов надо?
   - Штук тридцать я думаю, но всё конечно зависит от качества мака.
   - По внешнему виду мак недурственный.
   - Вот и я говорю классный, - улыбался Давид. - Возьмём сорок голов, это стоит четыре фунта. Нормально же?
   - Конечно. А что это за магазин такой? Мы в нём раньше были?
   - Нет, не были. Там живых цветов вообще нет только веночки и аппликации из сушняка. Чисто английская лавочка и тетя там такая приятная работает... приветливая.
   - Молодая?
   - Ну, лет так под сорок.
   - Ой, и везет тебе с тётями. Надо бы взглянуть на неё.
   - Сходим...
  
   В одном цветочном магазине Давид наткнулся на сухой мак, но головки там были покрашены серебряной краской. Там же он обнаружил и некрашеный мак, но он был мелкий и недосушенный. В этот магазин Давид начал часто наведываться, да и другие цветочные лавки не обходил стороной. Однажды нас сильно скрутило, и мы купили там пару букетов, измельчили головки ножами и скушали в прикуску с чаем. После этого у нас был трехдневный запор, и пёрло сутки как осликов. Потом Давид начал варить кукнар. Выпивая стакан этой гадости, я всю ночь обнимал унитаз, причём рвало меня всегда таким мощным напором, что приходилось потом стенки мыть в туалете.
  
   - Кукнар будем варить или как? - поинтересовался я.
   - Нет, ширку сварим.
   - Ширку?! Как? Где? А химикаты?!
   - А у нас почти всё есть. Только вот с мясорубкой надо что-нибудь придумать.
   - Шо?
   - Ну, я не знаю...
   - А где ты собираешься варить?
   - На кухне.
   - Шо-шо?!
   - На кухне выпарим.
   - Ты што ненормальный, Циклоп?!
   - Сам ты такой, Федот!
   - Вонять ведь будет в отеле как в гараже.
   - Не будет. Мы окно настежь откроем, и потихоньку выпаривать будем. Понятно?!
   - Ну, Дэйв, ты явно поехал! А если загорится, что тогда будем делать?
   - Пердеть и бегать! Крышкой накроем. Потушим как-нибудь. Не ссы!
   - Ну, цеж бля вообще! Я не знаю, что и сказать? У меня просто нет слов! Лучше уж на природу уйти...
   - А "зеркало" на чём там делать?
   - Не знаю на чём, но варить в отеле это безумие.
   - Ты как хочешь, Лёха, а я сварю.
   - На кухне?
   - Да.
   - А если индус запах учует?
   - Скажу, что одежду чистил.
   - Да ты каждый день что-нибудь там чистишь, - усмехнулся я.
   - Ну и шо...
   - А с мясорубкой как быть?
   - Я в одном магазине видел чешскую мясорубку, - обрадовался Давид. - Двадцать фунтов стоит всего.
   - Ого!
   - Та я не собираюсь её покупать. Отвлеки продавца, а я сам всё сделаю.
   - Ты шо мясорубку сможешь украсть?
   - Смогу.
   - Ну, это ж не колбаска, Дэйв?!
   - Не волнуйся, Лёха. Отвлеки внимание продавца, это всё что от тебя требуется.
   - Хорошо. Когда пойдем?
   - Завтра...
  
   Мы начали подворовывать в магазинах. Я делать этого не умел, да и не хотел, но Давид лихо запихивал сыры и колбаски в карман. А один раз он стащил башмак с витрины, а на следующий день пошёл за вторым, но выяснилось, что там выставляют только правую пару. Давид расстроился, но духом не пал. Он поехал в другой район и своровал там левую пару, но когда приехал домой, обнаружил, что чебот был прострочен другими нитками и был немного другой. Пару раз он их одел, но носить не смог и выкинул на помойку.
  
   Утро. Всё тот же скверный дух витает в нашей комнате. Меня ломит по полной программе: ноги крутит и выворачивает, из-под мышек текут ручейки, и запах из-под одеяла исходит противный. "Как бы не срыгнуть, - подумал я. - Где это Давид портянку достал? У нас ведь ничего не было. Зачем же я двигаюсь? Ведь чем дальше - тем хуже. Что же делать? Как жить? Может начать всё сначала? Плюнуть на всё и пойти учить английский язык. Да так и сделаю завтра". Я встал с кровати, подошёл к раковине и умылся. Давид перебрался со своего любимого места и втыкает теперь возле окна.
  
   - Эй, Дэйв, - потряс я его за плечо. - Ты живой?
   - А-а-а, - приподнял он голову. - Шо такое?
   - Где мой баян?
   - В тумбочке...
  
   Я вытащил из ящика шприц и скептически посмотрел на Давида. В шприце было чуть больше куба светлого раствора.
  
   - Ты что мне вторяки заварил?
   - Шо-шо? - встрепенулся он. - Какие вторяки?!
   - Почему она такая светлая?
   - Такая получилась.
   - Зачем ширку скрысил, Циклоп?!
   - Шо ты ко мне придолбался, Федот? Ничего я не крысил. Не нравиться - не двигайся!
   - Ага.
  
   Передавив ногой руку, я быстро нашёл вену и взял контроль. Кровь окрасила ханку как акварельная краска. "Смывки", - подумал я и нажал на поршень. Разлом пошёл по телу лёгкой зябью, кости перестали болеть, но вот прихода нет. Стая мелких мурашек пробежала по телу и исчезла в жопе без следа.
  
   - Третяки!- заорал я
   - Какие третяки?!
   - Прихода нет. Что ты мне подсунул, Циклоп?!
   - Такая мулька получилась...
   - У тебя передозняк будет. Язык проглотишь, жаба!
   - Ничего у меня не будет, не волнуйся. Одевайся, пошли...
   - А где ты портянку взял? У тебя ж ничего не было.
   - А я четыре старых бинта выварил, поэтому такая светлая получилась.
   - Так я тебе и поверил. Почему ты тогда глаз открыть не можешь?
   - Ох, ты и нудный, Федот! Не доставай меня с утра пораньше. Пошли завтракать...
  
   Позавтракав яичницей и отвесив пару комплиментов полячками, мы отправились за мясорубкой. Летящей походкой я вошёл в магазин. Продавец-китаянка сразу же что-то заподозрила неладное: вышла из-за прилавка и начал за мной ходить. "То, что мне и надо", - подумал я и устремился в глубь магазина, трогая на ходу баночки и скляночки. Давид вошёл сразу за мной, продавец не обратила на него внимания, пристально наблюдая за моими неловкими движениями. Покрутившись пару минут возле стойки с ножами, я заметил, что Давид уже вышел, и я побрёл на выход, а там меня ждала китаянка.
  
   - Могу ли я вам помочь? - спросила она.
   - Нет, - ответил я и вышел.
  
   Давид ждал меня на выходе из торгового центра.
  
   - Ну, шо? - спросил я.
   - Всё в ажуре, - открыл он пакет. - Нам надо ещё в один магазин заглянуть, миски купить.
  
   Мы забежали в хозяйственную лавку и купили там лейку и две эмалированные миски. По приезду домой Давид побежал в цветочный магазин, а я пошёл в номер готовить посуду. Через некоторое время в номер влетел Давид с огромным букетом, аккуратно завернутым в цветную бумагу.
  
   - С днём рождения тебя, Лёха! - улыбнулся он. - Сорок голов и еще три спёр.
   - Молодец! В жопу себе засунь букет и пережёвывай.
   - Чё ты такой злой?
   - С чего мне добрым быть? - развернул я бумагу. - Ну и стебли у мака огромные. Это что такой мак здесь произрастает?
   - Я не знаю. Надо у тёти спросить.
   - Ты в следующий раз головки где-нибудь обломай. Не ходи с букетом.
   - Почему?
   - Могут неправильно понять.
   - Что понять?
   - Ну, для меня бы это было как-то странно: живут два мужика в одном номере, а один с букетом цветов ходит. Странно?..
   - Да могут подумать, что мы голубые.
   - А что с семенами делать? - прикрутил я мясорубку к тумбочке.
   - Сложи их в кулёк. По огородам потом раскидаю. Пусть везде растёт мак, - понюхал Давид баночки с химикатами. - У нас тут три вида химикатов: один пахнет как ацетон, а другие как растворитель. На чём лучше варить?
   - Давай на растворителе сварим. Он меньше тянет алкалоидов, а на ацетоне чернуха получится.
   - Окей, - отставил Давид одну баночку в шкаф. - На ацетоне позже сварим... в кружке с вакуумом...
  
   Тумбочка была неустойчивая, мне приходилось держать её ногами, но мак был сухой и через пять минут я перемолол все головки. Давид замочил аммиаком солому, накрыл миску крышкой и выставил на подоконник. В номере засмердело как в общественном туалете.
  
   - А в чём ты собираешься выкручивать? - спросил я.
   - Я наволочку чистую у полячек намутил.
   - Запасливый ты.
   - На тебя рассчитывать не приходиться. Ладно, пошли, растворитель на кухне зальём...
  
   Мы спустились на кухню, открыли дверь своим ключом и начали подготавливать варево. Залив солому растворителем, Давид поставил миску на самый маленький огонь.
  
   - Ох, и вонюша, - прикрыл я нос. - А где индус?
   - Свалил.
   - Куда?
   - В Темпл молиться уехал.
   - Откуда ты знаешь?
   - Мне Кристина сказала.
   - Все равно кто-нибудь застучит.
   - Ладно, давай выкрутим.
   - А жмыху куда девать?
   - Отнеси в номер и посуду ненужную забери.
   - Хорошо.
  
   Варка на общей кухне мне была не по душе, но Давид всё равно собирался варить. Почему бы ему не помочь? В номере я тщательно вымыл посуду, приготовил шприцы, кипячёную воду и вернулся на кухню.
  
   - В коридоре сильно воняет? - спросил Давид.
   - Не очень, как будто что-то красят.
   - Я же тебе говорил, не учуют...
  
   Около двадцати минут мы выпаривали растворитель. В конце концов, Давид поджёг остатки и выставил миску на подоконник. Смесь быстро выгорела.
  
   - Всё ты можешь идти, - сказал Давид.
   - Окей.
  
   Спустя десять минут в номер влетел Давид.
  
   - Готова широчка, - подпрыгнул он в воздухе как кенгуру.
  
   Чердак наш затрясло, и стая голубей сорвалась резко с крыши.
  
   - Сколько кубов выбирать? - спросил я.
   - Четыре с половиной...
  
   Я выбрал кипяченую воду в шприц и принёс Давиду, колдующему над миской. С чистотой и дезинфекцией у нас было всё на высшем уровне: шприцы у каждого были личные и тщательно промывались. Есть два типа наркоманов: одни щепетильно чистые долгожители, а другие грязные вечно спешащие смертники. Они умирают первыми от заражения крови и потери совести. У нас процесс гниения протекал медленно, но это лишь из-за того, что мы следили за собой и вовремя делали перерывы. Давид выбрал раствор в шприц и передернулся.
  
   - Шируня, - прошептал он и сел на стул. - Помоги мне... перетяни руку.
  
   Я взял ремень и перетянул ему руку. Давид взял контроль и погнал раствор без остановки.
  
   - Ох, - выдохнул он и выдернул шприц из руки. - Промой...
  
   Я промыл шприц и посмотрел ему в глаза. Его зрачки сузились и стали маленькие как иголки.
  
   - Ну и как? - спросил я. - Приход есть?
   - А как же.
   - Значит, не трухалово - можно выбирать.
   - Какой же ты хитрый, Федот! Подождал, посмотрел на меня и пошёл себе выбирать. Я как подопытный кролик для тебя.
   - Я тебя не заставлял ширку варить. Так што не надо ля-ля...
  
   Выбрав остатки из миски, я продезинфицировал кисть, взял контроль и медленно выпустил отраву. Приход накрыл меня волной Цунами. Я закрыл глаза и растворился. Громкий стук в дверь вернул меня на чердак.
  
   - Хто это? - испугался я
  
   Давид посмотрел на меня одним глазом и отрицательно покачал головой.
  
   - Откройте сейчас же дверь! - завизжал индус.
   - Это павлин, - скривился я. - Ты ж сказал, что он свалил.
   - Наверное, вернулся.
   - Иди сам с ним базарь. Я всё равно ничего не понимаю.
   - Откройте дверь! - тарабанил индус. - Я знаю вы в номере...
  
   Давид нехотя встал и открыл дверь. В номер влетел индус в костюме с отливом и в желтом тюрбане.
  
   - Что вы делали на кухне? - затряс индус нижней губой. - Что это за запах?!
   - Я чистил свою одежду, мистер Синг, - промямлил Давид.
   - Какую одежду?
   - Куртку.
   - А где вы взяли ключи?
   - Какие ключи? - удивился Давид.
   - От кухни, - прищурился индус.
   - А она была открыта.
   - Этого не может быть! - взревел индус. - Я сам её закрывал.
   - Кухня была открыта, мистер Синг, - прикурил Давид сигарету. - Честное слово...
  
   Закурил он специально, так как знал, что индус не выносит табачного дыма. Я тоже взял заготовленную самокрутку и подкурил. Индус начал ругаться и разгонять дым руками. Несколько минут он верещал и брызгал слюной, а Давид ему что-то спокойно объяснял. Я смотрел на всю эту кинокомедию глазами безразличия и отрешенности. Меня пёрло по полной программе: волна страха была позади, и мне было всё безразлично. Индус пестрил как жар-птица. Его внешний вид смешил меня и я начал улыбаться. Погрозив мне пальцем и что-то сказав по-английски, индус выскочил из номера и громко хлопнул дверью.
  
   - Пошёл ты на хуй, павлин! - гаркнул я ему в след.
   - Не кричи, Леха...
   - Что ты ему сказал?
   - Сказал, что чистил одежду.
   - Ты думаешь, он тебе поверил?
   - Я не знаю.
   - Я же тебе говорил, что не надо в отеле варить, Дэйв.
   - Не пойман не вор. Мы ничего плохого не сделали...
   - Индус камеру на кухню повесит. Помнишь, ты сам мне говорил, что он хочет это сделать.
   - Пускай вешает, и с камерой что-нибудь придумаем.
   - А чё он мне пальцем пригрозил напоследок?
   - Не знаю.
   - Ты, наверное, ему сказал, что это я одежду чистил?
   - Не гони, Федя, я на тебя ничего не говорил...
  
   На следующий день Денис-Пенис-Балда поменял замок на кухне. Индус строго настрого предупредил всех эмигрантов использовать кухню по расписанию. Через пару дней, мы сделали новый ключ и начали варить ширку по ночам. В ночную смену работал Али, но иногда его сменяла Анка.
  
   Одним тёплым летним утром Давида начало ломать по страшной силе. Он распух и покрылся красными пятнами как гиена.
  
   - Что делать, Лёха? Меня ломает по страшному. Надо варить.
   - Где?
   - На природе.
   - А зеркало на чём там делать?
   - Я в туристическом магазине сухой спирт купил.
   - Ты даже это нашёл?! - удивился я.
   - А что его искать. Везде всё продается. У них даже есть походные кофеварки.
   - Та ты шо?!
   - Ну, компактные такие печечки...
   - Сколько стоит?
   - Десятку и газовые баллоны по пятерке.
   - Класс! А где ты хочешь варить?
   - Я тут заброшенную посадку нашёл, выпалим там.
   - Хорошо, - согласился я, так как меня тоже ломало.
  
   Пять дней мы выдержали без лекарства, но сегодня наступил кризис.
  
   - А если пожарники приедут в посадку?
   - Мы будем разгонять дым, чтобы столбом не стоял. Всё будет нищтяк, Лёха, не волнуйся. Растворитель у нас есть и солома тоже.
   - Пошли, - подорвался я с койки. - А что потратил, поделим.
  
   Мы быстро собрали все принадлежности и выскочили из отеля.
  
   - Куда идти-то? - спросил я.
   - Вниз.
   - А что там за парк?
   - Посадка небольшая на задних дворах...
  
   Небольшая тропинка пересекала посадку. По обеим сторонам тропинки лежали кучи собачьего говна. Мы нашли удобное место в кустах и приступили к варке. Смесь вспыхнула и закоптила чёрным дымом. Мы взяли газеты и начали разгонять дым. Через несколько минут растворитель весь выгорел. Давид слил смесь через лейку в маленькую миску и начал выпаривать остатки на сухом спирте. Зелье у нас получилось отменное как шашлык на природе. Аллергия у Давида моментально исчезла, и он отощал.
  
   - У тебя курнуть есть? - спросил я.
   - Найдётся, - полез Давид в карман и вытащил маленькую самокрутку.
   - Ты понимаешь, что мы присели, Дэйв?
   - Ну да, - прикурил он косяк. - А што делать? Спрыгнем...
   - Ох, как я устал от этого. По-видимому, мы в затяжном прыжке.
  
   Когда мы вернулись в отель, Кристина нам сообщила, что в Москве произошёл переворот. Посмотрев десять минут телевизор, мы заснули, толком не поняв, что там произошло. На некоторое время мы прекратили варить в отеле, так как индус грозился нас выселить. В парке было спокойней варить, только дым не давал нам покоя, приходилось постоянно махать газетой и прятаться в разных кустах.
  
  
  
   Глава 14. Анка
  
   Одной ночью, когда на регистратуре дежурила Анка, мы решили сварить наше зелье на кухне. В час ночи, когда все гости улеглись, а работники разъехались по домам, мы открыли замок своим ключом и начали потихоньку выпаривать раствор.
  
   - Ой, не нравиться мне эта варка на кухне, - прошептал я. - В коридоре воняет как в гараже.
   - А что делать?
   - Не знаю что, но варить в отеле это безумие. Рано или поздно индус на улицу нас выгонит.
   - Да не выгонит не ссы.
   - Я не ссу, но на улице жить не хочу. Что я бомж!?
   - Цыц! - цыкнул Давид. - Кто-то идёт.
  
   В коридоре хлопнула дверь, и послышались чьи-то шаги.
  
   - Туши свет, - выключил Давид газ и поставил миску на подоконник.
   - Кто это? - прошептал я и вырубил электричество.
   - Не знаю. Может кто-то из постояльцев.
  
   В коридоре всё стихло, но спустя пару секунд опять хлопнула дверь, и донеслись быстрые шаги.
  
   - Это Анка, - включил я свет.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я её по поступи узнаю... легко бегает хоть и сиськи большие...
   - Ходит туда сюда, пулемётчица, - проворчал Давид и поставил миску на плиту. - Пойди, развлеки её как-нибудь.
   - Как? Што я клоун?!
   - Ну, поговори с ней о чём-нибудь.
   - А ты тут сам управишься?
   - Да справлюсь.
   - Ну ладно схожу, - выскочил я в коридор.
  
   "Уж лучше Анку развлечь, - подумал я. - Чем тут выворачиваться и рыгать". Находиться в помещении, где варят ширку, мне совершено не хотелось. Только я чуял этот запах, так меня сразу же подрывало как собачку Павлова: выделялась обильно слюна, затем из-под мышек струились ручьи, потом начиналось урчание в животе часто переходящие в жидкий понос вместе с рвотой. Случалось мне несколько раз и это испытать сидя на толчке. А к Анке я и так собирался подъехать, но всё как-то откладывал это мероприятие.
  
   В октябре у Кристины был день рождения, ей стукнуло сорок два. Вечером в баре собралась интернациональная компашка и нас пригласили тоже. На столах расставили польскую водку, закуску и начался праздник души. Еда была приготовлена по-домашнему, и мы с Давидом кушали и пили за четверых. Кристина была напомажена и разодета как Мальвина, а Анка пришла на вечеринку полуголая: в вечернем платье с глубоким декольте с двух сторон и на высокой шпильке. Усатые ляхи не сводили с неё глаз и постоянно вздыхали, но Вильям был начеку и не отходил от жинки ни на шаг. Под конец вечеринки Вильям всё-таки нажрался, расслабился и зацепился с кем-то спорить у стойки. В это время Анка подсела ко мне и начала что-то плести по-русски вперемешку с польскими словами. Из разговора я понял, что мне стоит заглянуть к ней в гости. Как только Вильям увидел Анку рядом со мной, он сразу же прекратил спорить, позвал её и через пару минут раскланялся.
  
   В окошке регистратуры сидела Анка и рассматривала цветную газету.
  
   - Доброго ранку, Анку.
   - Ой! - испугалась она. - Здравствуй, Алекс.
   - Ты хорошо говоришь по-русски, - уставился я на её аппетитные перлы.
   - Так-так, - сложила Анка руки крестом на груди. - Я русский в школе з'учала.
   - Молодец, - отвел я глаза в сторону.
  
   Грудь у Анки была просто шикарная: хочешь, не хочешь, но обратишь внимание на такие булки.
  
   - Как твои дела? - закурил я сигарету.
   - Цо-цо? - приподнялась она со стула.
   - Як справы, пытаю? - перешёл я на украинский лад.
   - А добре-добре...
  
   По Анке было видно, что она была рада меня видеть: глаза её наполнились влагой-тоской и засияли как сапфиры.
  
   - Заходь сюды, - открыла она дверь. - Не кури в холле.
   - Окей, - вошёл я в коморку.
   - Sit down, - указала Анка рукой на стул. - Please.
  
   Слова "please" и "sorry" меня начали конкретно раздражать. Англичане их используют очень часто, а также и иностранцы стараются говорить на каждом шагу, чтобы хамом не сочли.
  
   - Ты куришь?
   - Так-так, я маю, - полезла Анка в стол и вытащила сигареты и зажигалку.
   - А где ты в Польше жила? - спросил я первое, что пришло мне в голову.
   - Гданьск.
   - А это возле границы.
   - Так.
  
   На минуту в каморке установилась полная тишина. Пауза затягивалась. "Что же делать? - подумал я. - С чего начать и чем закончить? Объясняться в любви мне как-то не гоже. Что же сказать?.. Скажу, что она мне просто нравиться, и я хочу её трахнуть. Тьфу, бред какой-то я несу!"
  
   - А где пепельница? - спросил я.
  
   Анка молча подала мне пепельницу и наши пальцы соприкоснулись. Она резко отдернула руку и чуть-чуть покраснела. Зная этот рефлекс недотроги, я затушил сигарету и решил перейти к действиям.
  
   - Ты цо? - лукавила Анка.
   - Та ни цо, - передразнил я и взял её за руку. - Ты что меня боишься?
   - Нет.
   - Ты такая ладная, Анечка!
   - Правда? - погасила она сигарету.
   - Так Анка, так, ты мне дуже подобаешься...
   - Подобаюсь?! - усмехнулась она и потянула меня к себе.
   - Так-так, - упал я на неё, засучив ножками по полу, стульчик под ней-то был на колёсиках.
  
   Анка была пьяна и сексуально агрессивна. От неё разило спиртным и сладкими духами, что меня немного обломало. Но после столь длительного аскетизма мой "петрушка" встал и начал рваться на свободу. "Как бы не кончить, - подумал я, и поцеловал её в шею. Анка всхлипнула и закрутилась подо мною как юла. - Ох, какая эрогенная шейка, - полез я рукой под кофту. - Ну-ка, бомбы проверим".
  
   - Алекс, почекай... зачекай...
  
   Но меня было не остановить. Вытащив сиську на поверхность, я нежно сжал сосок губами.
  
   - Ох, Алекс! - оторвала Анка меня от соска.
  
   "Вот, я лох! - подумал я. - Взял и всё обломал этим укусом за титьку". Анка лукаво взглянула на меня и погладила меня по загривку.
  
   - Мыр-р, - замурлыкал я и прильнул к сиське снова.
   - Зачекай, Алекс, - начала она выбираться из-под меня.
  
   Находились мы в странной позиции: толи лежали, толи сидели. Хорошо, что спинка у стула была откидная. Вообще-то коморка портье не была предназначена для секса, кровати в ней не было только два стула и маленький стол.
  
   - Я на праци, - встала Анка и закрыла створки окна. - Выпить хочешь?
   - Ну, давай...
   - Цо хочешь?
   - Скотч.
  
   Анка принесла из бара стаканы и поставила на стол.
  
   - А цо вы палыте на кухне? - спросила она.
   - Шо-шо? - нахмурился я.
   - Маковыня?..
   - Я не розумию, шо ты кажешь? - прикинулся я дурачком. - Яке таке маковыня?!
   - Ну, наркотики.
   - Какие такие наркотики, Анка?! - ухмыльнулся я. - Кто тебе такое сказал?
   - Мистер Синг.
   - Кто-кто?
   - Индус.
   - Вот козёл вонючий. А что он тебе сказал?
   - Он казав, цо вы наркоманы тому працюваты не можете...
   - Больно нужна нам его кабала?! - хмыкнул я.
   - Цо-цо?
   - Та ни цо. Не обращай внимания на этого урода! Он эксплуататор, а мы таких людей не любим.
   - Так-так, - улыбалась Анка. - А ты дома работал?
   - Ну, приходилось.
   - Кем?..
   - Медиком. Я по специальности фельдшер, поэтому я не могу кирпичи таскать...
   - Фельдшер? - удивилась Анка.
   - Ну да.
   - А кем ты здесь хочешь работать?
   - О-о, это сложный вопрос, - улыбнулся я. - Я ещё не знаю. Над этим надо подумать.
   - А Давид работал дома?
   - Нет, он в институте учился...
   - А ты учился?
   - Нет, я учённым родился.
   - Цо-цо?
   - Та ни цо. Я шучу, Анка, учился я, но недолго. Научился, как бить, колоть и перевязывать. Вот и всё...
  
   Эпопея с работой у меня продлилась почти две недели, а у Давида чуть больше месяца. Кристина с Анкой замолвили индусу за нас словечко, и он решил нанять нас на работу. Мистер Синг занимался реконструкцией недвижимости и преуспевал в этом бизнесе, так как практически все его рабочие были нелегалы, только Денис-Пенис числился официально. Платил он своим нелегалам от трёх до семи фунтов в час, что в девяносто первом году было приемлемо, но нам он собирался платить два пятьдесят, так как делать мы ничего не умели.
  
   Давид очень хотел заработать денег, а у меня это желание отсутствовало, но, хорошо поразмыслив, я согласился, так как хотел себе купить кое-какие вещи. В первый день мы вкалывали, словно ослики; таскали тележки с мусором и выносили хлам из дома. Утром я не смог встать с постели и начал уговаривать Давида не идти на работу, но он пошёл. Индус ещё раз попробовал меня перевоспитать трудом и вторично нанял на работу, но спустя пару недель он нас уволил, так как понял, что толка от нас не будет никакого.
  
   - Честно говоря, я работать не сильно стремлюсь, - глотнул я виски и почувствовал приятное жжение внутри. - И большого смысла в работе не вижу.
   - Чому?..
   - А вот это сложный философский вопрос. Я даже не знаю, как тебе на него ответить... Давай лучше выпьем. Жизнь коротка, и надо веселиться - пока мы ещё живы.
   - Так-так, - улыбнулась Анка и глотнула бордовую смесь.
   - А что ты такое пьёшь?
   - Ликер с водкой. Хочешь?
   - Нет. Я тебя хочу, Анечка, - поставил я стакан на стол и поцеловал её в губы.
  
   Анка жадно впилась в меня и начала ворочать языком, потом её рука незаметно юркнула в мои спортивки. Спустя двадцать секунд, а может быть чуть больше, я почувствовал спазмы оргазма и всхлипнул. На мгновения мне стало стыдно. "Опозорился, лох! - подумал я и закрыл глаза. - Ну и ладно бывает. С кем не случается это?" Так я стал мужчиной в Англии. Стук в дверь привёл меня быстро в чувства. Анка встрепенулась, стряхнула меня на пол и подъехала на стуле к столу, а я остался стоять на карачках.
  
   - Кто это? - спросила она по-английски.
   - Это Давид, - ответил он по-английски, а затем по-русски спросил: - Лёха, ты там?
   - Да-да, - простонал я, поднимаясь с карачек. - Я щас приду.
   - Всё готово. Я буду в номере, - затопал Давид по лестнице.
  
   У него была очень тяжёлая поступь: лестницу трясло, когда он взбирался наверх.
  
   - Я пойду и через десять-двадцать минут приду, - подошёл я вплотную к Анке. - Хочешь?
   - Приходи.
   - Я хочу помыться.
   - Так-так, - улыбнулась Анка.
  
   Я выскочил из каморки и на всех парах побежал в ванную. Приняв быстро душ, я вспомнил, что не взял полотенце, пришлось вытираться футболкой. Полуголый я заскочил в номер и схватил полотенце.
  
   - Ну, как? - усмехнулся Давид.
   - Шо как?
   - О чём вы там беседовали?..
   - О сексе.
   - Та ты шо?! Разгрузился?
   - Ну да, - вытирался я полотенцем. - Только вот не донесла, Анюта. В руке умер как бобик.
   - Га-га-га! - заржал Давид. - Опозорился ты, Федот!
   - Та не ори ты, Циклоп. Полячки услышат.
   - Ой, бля, - прикрыл Давид рот.
  
   Только я это сказал, как у них загудел внутренний телефон. За стенкой послышалось польское шушуканье и возня. Через пару минут из номера кто-то быстро вышел.
  
   - Куда это пани пошла? - прошептал Давид.
   - Откуда я знаю. Как ширка получилась?
   - Классная... прёт как шампанское...
   - А где мой баян?
   - В тумбочке.
  
   Я взял шприц и внимательно посмотрел на шкалу делений.
  
   - Не волнуйся там два куба.
   - А я и не волнуюсь. Просто хочу сейчас куб вмазать.
   - Почему? - удивился Давид.
   - Я к Анке пойду.
   - Ты што больной, Федя, не двигайся вообще!
   - Та не кричи ты.
   - Потом вмажешься, - перешёл Давид на шёпот.
   - Когда потом? Меня сейчас кумарит... дай мне чистый баян.
   - Не кончишь ведь, - подал Давид шприц.
   - Кончу, если куб вотру, - подогнал я раствор под носик. - Слышь, Дэйв, помоги мне втереться. Вмажь меня в обратку.
   - Заворачивай ласту.
   - Надо вены не портачить, а то индус слухи распускает, что мы наркомы.
   - Та ты шо? - прошипел Давид.
   - Да.
   - Это Анка тебе сказала?
   - Ага, - кивнул я.
  
   Закончив с иглоукалыванием, я почесался, выкурил сигарету и пошёл к Анке. В регистратуре сидела Галина и листала ту же газету.
  
   - А где Анка? - спросил я.
   - В баре, - приторно улыбнулась она.
  
   Я прошёл через каморку в бар. Анка вытирала стойку и одновременно курила.
  
   - А вот и я, - обнял я её сзади.
   - Ой, - дернулась она, но потом опомнилась и прижалась ко мне попой.
   - Я тебя очень хочу, Анечка, - прошептал я как влюбленный и полез под кофту.
  
   Анка развернулась и поцеловала меня в губы.
  
   - Пойдём, - увлекла она меня за собой.
   - А регистратура?
   - Халина за меня поработает. Давай выпить возьмём, - сказала она и подошла к стойке. - Виски?
   - Давай.
  
   "И куда же мы пойдём? - подумал я. - Ко мне мы точно не пойдём, там Давид втыкает. Может быть в Галинину комнату? Нет, там Кристина спит. Куда же мы всё-таки пойдём?" Анка налила мне виски, а себе той же красной бурды.
  
   - Иди до рум тэн, - подала она мне стаканы. - Почэкай меня там... я ключи возьму...
   - Окей.
  
   Десятый номер находился на этаже гостей. Туда мне вход был категорически запрещён индусом. Я встал на лестничной клетке и закурил, хотя курить в отеле эмигрантам тоже запрещалось. В своем номере кури, сколько хочешь, но в коридорах и холле нельзя. Индус не выносил табачного дыма, но если курили платёжные гости, он пыжился и терпел.
  
   Анка открыла дверь, и мы вошли в тёмную холодную комнату. Нащупав рукой выключатель, я включил свет.
  
   - Вот это хоромы, - удивился я.
   - Цо-цо? - поставила Анка бокал на антикварный столик с резными ножками.
   - Хорошая комната говорю.
   - Так, - задёрнула Анка тяжёлые шторы.
  
   Комната была с газовым камином и французским окном до пола. Потолки в номере были высокие с художественной лепкой и готическим канделябром. Кровать была двуспальная, по-видимому, тоже антикварная. На стене над кроватью висела картинка нагой женщины в графике. "Прямо как в порнушке, - подумал я. - Наручников и плётки не хватает. Ух, Анка! Ох, затейница!"
  
   - И кровать ничего, - потянул я за спинку, - устойчивая...
   - Так-так.
   - А камин работает?
   - Работает, - зажгла Анка камин.
  
   Отель наш был построен в начале двадцатого века. Здание было кирпичное и надёжное. В те времена хорошо строили и практически во всех номерах были камины и высокие потолки, но у нас на чердаке ничего этого не было. Когда-то давно этот отель принадлежал англичанину и на горище у него жили крысы да голуби, но когда индус отель купил, он сразу же переделал чердак в апартаменты для беженцев. За каждого эмигранта социальная контора ему платила тридцать фунтов в сутки, а это немалые деньги. То есть он продавал нам свой чердачный номер за четыреста двадцать фунтов в неделю. Вот ловкач! А эмигрантов индус не любил и дискриминировал - как только мог, не смотря на то, что сам был такой. Он строго настрого запретил нам ходить по этажам, где жили платёжные гости. Один раз он поймал меня там и долго отчитывал.
  
   Я выпил глоток виски и решил приступать к делу. Сцепившись крепко в объятиях, мы упали на койку. Мои штаны слетели словно птицы, а трусы я не надел вообще. С Анкиными джинсами пришлось повозиться, туго сходили и застревали в бочках, но кофточка снялась без труда и улетела за джинсами. Мы забрались под одеяло и легли на бочок. Нащупав рукою застёжку бюстгальтера, я ловко расстегнул крючки. Даже сам себе удивился, всегда мне это давалась с трудом, а сейчас, как по маслу пошло. Сняв с Анки тоненькие трусики, я погладил её рукой по стриженому лобку. "Вот молодец, Анка, хорошая девочка! Следит за собой, не неряха", - подумал я и запустил разведчика вовнутрь. Анка всхлипнула, вцепилась рукою в моего "петрушку" и потянула его к себе, а его и звать-то не надо. Всегда готов! Спустя двадцать минут монотонного трения Анка начала громко стонать и покусывать меня за плечо. Я ускорил темп в надежде что кончу, но, увы, ничего не вышло.
  
   - O yes-yes! - вскрикнула Анка и прижала меня к груди словно младенца.
  
   Мне почему-то стало смешно, и я чуть не рассмеялся.
  
   - Я пойду в ванную, - вылезла Анка из-под одеяла. - Are you going?
   - Анка, говори со мной по-русски или хотя бы по-польски. Я не понимаю, что ты щебечешь?
   - Добре.
   - Я пока покурю и выпью....
  
   Когда она вышла, я быстро обмылся под душем и вернулся в кровать. Около часа я мучался и, наконец, таки кончил, но холостым патроном, после чего я сладко заснул. Спустя некоторое время Анка меня разбудила, и мы разбежались по разным местам. Давид лежал на койке в одежде и смотрел в серое окно.
  
   - Ну, как полегчало? - улыбнулся он.
   - А как же, - подошёл я к раковине и умылся. - А чё ты не спишь?
   - Та не спится, думаю.
   - О чём?
   - О родных о доме...
   - Ностальгия замучила?
   - Что-то типа этого, - тяжело вздохнул Давид и сел на кровать. - Как долго мы тут протянем?..
   - Ну, это как Бог даст, и как карты лягут.
   - А как твои старики отреагировали на то, что ты сдался?
   - Я же тебе говорил. Нормально... А чё ты спрашиваешь?
   - Да бабуля моя сильно скучает, плачет, боится, что не увидит меня никогда.
   - Всякое может случиться. Кто знает, что нас тут ожидает.
   - Да, кутерьма, - почесал Давид затылок.
  
   Родителям я позвонил за день до приезда Петровича. Не хотел я, чтобы он преподнёс эту новость родным, да ещё и с искажением. Сначала я поговорил с мамой, так как она лучше меня понимала, и объяснил ей создавшуюся ситуацию. Конечно, она очень расстроилась, но потом, поразмыслив, сказала, что это даже к лучшему, так как жизнь моя там катилась в пропасть. С отцом я переговорил на следующий день, мама его подготовила, и он не гнал сильно на меня. В общем, родители меня поняли и не осуждали, а Петрович, когда вернулся, зашёл к ним и очень скептически высказывался по поводу нашей задержки.
  
   - В принципе моя мама довольна, что я тут остался, - пробубнил Давид. - Но вот бабушка не очень.
   - Ну, так объясни ей.
   - Та как ей объяснить? Она как дитя малое...
   - А который сейчас час?
   - Начало седьмого.
   - А Галина уже пришла?
   - Она в ванной плещется, а Кристина уже на вахту пошла.
   - Понятно. Я надеюсь, ты мой куб не втёр?
   - Нет, я ещё сварил. Так что на сегодня хватит.
   - Давай-ка я догоню кубик, - присел я на стул и потёр руку. - Помоги мне...
  
   Давид моментально нашёл вену и погнал ширку с ветерком.
  
   - Ух, хорошо-то как, - просипел я и обмяк на стуле. - По-моему это лучше чем секс иногда.
   - Это да, - хихикнул Давид. - У вас, что с Анкой роман завязывается?
   - Какой роман? Она замужем.
   - Ну, может развестись.
   - Зачем?! - хмыкнул я.
   - Ну, за тебя замуж выйдет.
   - Ты чё меня подъёбуешь? Сам на ней женись. Хочешь, вместе её трахнем?..
   - Она на это не пойдёт.
   - Ну, в отеле конечно, а вот если бы у нас была хата - развели бы полячку. Как пить дать!
   - Та ладно, - выдавил Давид воду из шприца в окно.
   - Шо ладно?..
   - Я не думаю, чтоб она повелась.
   - Почему нет? - зачесался я. - Это грезы многих женщин.
   - Что?
   - Чтобы два мужика одновременно любили. Просто они стесняются в этом признаться. Ты что думаешь, ей нужны отношения?
   - А что ей надо?
   - Ну, я даже не знаю, - усмехнулся я. - Я ведь не Ален Делон и не Рокфеллер. Какой понт ей со мной связываться?.. А может, она меня для коллекции подцепила?..
   - Нравишься ты ей, Лёха.
   - Ей многие нравятся, я так смотрю. Уж больно она активная дамочка: муж есть и куча любовников. Так можно и СПИД намотать.
   - Мне Кристина сказала, что у мужа её не стоит, - усмехнулся Давид.
   - Понты! А чё ж он тогда такой ревнивый?.. Нет, тут что-то не клеится.
   - А она тебе что-нибудь за мужа говорила?
   - А оно мне надо? Анка меня сходу в кровать потащила.
   - Та ты шо?! - усмехнулся Давид.
   - Я, честно говоря, слегка растерялся. Она конечно поддатая была, но не до такой же степени, чтобы сразу в штаны лезть и за "петрушку" меня дёргать.
   - Класс! А как она в постели?
   - Да всё нищтяк. Приятная тёлка...
   - А тело как у неё?
   - Ой, хорошее. Ну а сиськи просто объедение и пахнут так вкусно.
   - Стоячие?
   - Ну, как тебе сказать, - улыбнулся я. - Они ведь у неё большие. Такие пёрлы не могут торчать.
   - Почему?
   - Та там по три кило в каждой сиське. Как такие фугасы удержать?!
   - Ну, это да...
   - Всё у Анки в порядочке с телом, но вот как у неё с головой я не знаю. А вот духи у неё слишком сладкие даже приторные, но это дело вкуса...
   - Понятно, - покачал Давид головой. - Я бы её трахнул. Она мне нравится. Хорошая панночка.
   - Была бы у нас хата - можно было бы её развести.
   - Ты думаешь, она б повелась?
   - А кто её знает? Но по её поведению можно сказать, что ей очень хочется трахаться. Непонятно, правда, почему именно со мной? Ведь у неё куча любовников только свисни сразу прибегут.
   - Да любовников у неё много, - кивнул Давид.
   - И я уверен, что с Вильямом у них есть какая-то интимная связь. Не может так импотент ревновать.
   - Ну, вообще-то да.
   - Когда мужики немощными становятся, они другие пути находят, как себя ублажать.
   - Какие пути?
   - Ой, да много всяких извращений. Тем более в этой стране. Они тут всё педерасты и лесбияны.
   - Ха-ха-ха! - заржал Давид. - Ты как в следующий раз как к ней пойдёшь, узнай, чем они с мужем занимаются.
   - Я к ней больше не пойду.
   - Почему?
   - А зачем мне это надо?! Я в коллекцию не гожусь. Что я бабочка?
   - Та ладно тебе, Лёха, - махнул Давид рукой. - Не гони. Анка классная тёлка.
   - Ну и флаг ей в руки. Кстати, а где наш квартирный агент?
   - Я его уже давно не видел.
   - Надо валить из отеля, Дэйв. Сколько можно тут тасоваться?..
   - У меня есть его телефон. Можно ему позвонить.
   - Ну, так позвони. Я ведь не могу ничего объяснить.
   - Хорошо я на днях ему звякну...
  
   Но так Давид ему и не позвонил, забыл.
  
  
  
   Глава 15. Пожар и плитка.
  
   В одно серое дождливое воскресенье Давида начало ломать по страшной силе. Идти в посадку было невозможно из-за дождя, и он решил сварить ширку на кухне. Индус по выходным в отеле редко бывал, но приезжал с проверками иногда. Я долго убеждал Давида не варить в отеле, но он меня не послушал и мы пошли на кухню. В процессе выпаривания вспыхнул растворитель. Этого я боялся больше всего. Давид ловко накрыл крышкой миску и потушил пламя, но пожарная сигнализация уже сработала и завизжала как свинья. Не долго думая, я схватил швабру-тряпку и саданул по сигнализации. Сигнал кротко хрюкнул и стих, а крышка упала на пол.
  
   - Лихо ты её замочил, - усмехнулся Давид. - С одного удара в нокаут послал.
   - Я же тебе говорил, Дэйв, не надо на кухне варить.
   - А где варить? На улице ведь дождь...
   - Смотри, как потолок закоптило, - потёр я шваброй чёрную паутину, моментально прилипшую к побелке.
   - Да брось ты, Лёха, не три. Ты только так копоть размажешь - хуже будет.
   - Давай аккуратней варить, - поставил я швабру на место и подобрал крышку. - Треснула сука. Что же делать?
   - Ну и чёрт с ней...
   - Смотри, чтобы опять не вспыхнуло, уменьши огонь.
   - Я и так самый маленький сделал, - разгонял Давид газеткой пар и крышку держал наготове в другой руке.
  
   Я залез на холодильник и попробовал установить крышку на место, но она не держалась, падала.
  
   - У тебя клейкой ленты нет?
   - Не-а, - покачал головой Давид.
   - Что же делать?.. Индус ведь сразу заметит. Надо как-то её прицепить. А в номере у нас есть что-нибудь типа ленты или клея?
   - Нет. Оставь ты её в покое.
   - Куда бы её положить?
   - Не парься, выкинь её в мусор...
  
   Я слез с холодильника и выкинул крышку в мусорный бачок.
  
   - Так почти всё выкипело, - выглянул Давид в окно. - Давай остаток за окном выпалим.
   - А там кто-нибудь есть?
   - Никого, - поставил Давид миску на подоконник с наружной стороны и поджёг смесь.
  
   Раствор выгорел быстро и не очень коптел. Слив остаток через лейку, Давид начал делать "зеркало" на плитке.
  
   - Я тебе здесь нужен? - спросил я.
   - Нет.
   - Тогда я в номер пошёл...
   - Забери ненужную посуду.
   - Хорошо.
   - Только эссенцию не забирай.
  
   В номере я тщательно вымыл миски, как раздался странный приглушенный сигнал: не визг свиньи, а мяуканье пьяной кошки. "Что происходит?" - подумал я и услышал тяжёлые шаги на лестнице. Дверь с треском распахнулась, и в номер влетел испуганный Давид: глаза у него были как блюдца, в одной руке он держал плоскогубцы с миской, а в другой банку с эссенцией.
  
   - Што случилось?!
   - Я не знаю, - поставил Давид банку с эссенцией под умывальник.
   - Как это ты не знаешь, а что это воет?
   - Сигнализация. Я дожаривал "зеркало" как эта гадость завыла, но сигнал другой. Слышишь?
   - Это пиздец! - сел я на кровать. - Попали.
   - Та ладно не бойся, пронесёт.
   - Я же тебе говорил не надо на кухне варить.
   - А где варить?! - хмыкнул Давид.
   - Да хотя бы на улице!
   - Там дождь как из ведра хлыщет...
   - Можно было потерпеть до утра.
   - Не могу я терпеть. Меня кумарит!
   - Ой, Дэйв, тебя постоянно кумарит. А "зеркало" ты доделал?
   - Нет, не дожарил чуть-чуть.
   - Так, а почему сигнал сработал? - удивился я. - Растворитель ведь мы выпалили.
   - Я сам над этим голову ломаю, - спрятал Давид миску в тумбочку. - Непонятно почему... Ладно, пойду, выясню, что там происходит.
   - Сходи-сходи, - улёгся я на кровать и уставился в кривой потолок.
  
   "Как я устал от этой иглотерапии, - подумал я и тяжело вздохнул. - Мне скоро стукнет тридцать лет, а ума у меня нет. Кайф ведь я тоже люблю и наркоманского стажа у меня побольше, чем у Дэйва. Почему меня по жизни преследуют наркотики и наркоманы? Рыбья требуха моя жизнь - солянка из мухоморов и поганок. Я до сих пор не понимаю, что я хочу. Самосознание прожитой жизни у меня отсутствует, так как прожил я её в опиумном тумане и под газом. Что же делать?.. Как жить?.. Ведь я не могу так долго продолжать. Надо что-то предпринять. А что?! Спрыгнуть будет непросто. Ой, как непросто, тем более что Давид рядом. Он-то спрыгнуть не сможет, да и не захочет. Ему этот кайф по нутру. Разъехаться нам надо, но без него я нем как рыба. Да вот попал я в переделку. Ну, ничего. Начнём сначала, то есть мне надо выучить английский язык, чтобы ни от кого не зависеть".
  
   В номер влетел радостный Давид.
  
   - Что случилось? - присел я на кровать.
   - Всё хоккей, - полез он в тумбочку. - Али сказал что можно не переживать по этому поводу.
   - Почему?
   - У них это и раньше случалось, - достал Давид миску. - Пойду, дожарю "зеркало".
   - А почему не отключается сигнализация?
   - Там что-то заклинило. Али позвонил пожарникам и объяснил ситуацию, они скоро подъедут, отключат.
  
   Через пару часов появились пожарники в рыбацких сапогах и отключили гадкий сигнал. Оказывается, сработала химическая сигнализация. На следующий день индус около часа беседовал с нами. Из разговора, я понял, что он хочет нас переселить в другой номер и требует деньги за услуги пожарников. Платить мы наотрез отказались, и это индуса сильно взбесило. Этим же вечером мы переехали на первый этаж в номер рядом с кухней. В этом отсеке был только один номер и пара кладовок.
  
   С первого взгляда комната выглядела лучше, чем наш номер. Ванная и туалет были в номере, и мы не могли понять, почему индус нас сюда переселяет, но недостатки выяснились позже. Во-первых, ванную можно было принять только во тьме или при свечах. Дело в том, что вместе со светом включался вентилятор, который создавал дикий холод и сквозняк. Во-вторых, номер был громадный и толком не отапливался, была всего одна батарея. В-третьих, в номере имелась лоджия, которая была построена над проезжей аркой, когда машины проезжали там, у нас в номере становилось очень шумно. А один постоянный жилец ездил на Харлее, когда он проезжал под аркой, у нас уши закладывало.
  
   В общем, индус решил нас загнать. После случая с пожарниками, варить ширку в отеле я наотрез отказался, да и Давид этого делать не хотел. Индус пообещал нас выселить, если это ещё раз случится. На кухню Денис-Пенис повесил камеру и вставил специальный замок, дубликат ключа в мастерской уже не делали. Позже выяснилось, что камера не работала, повесили её специально для нас - чтобы как пугало работало. Две недели мы мучались и пытались спрыгнуть, но, в конце концов, Давид не выдержал и мы начали варить наше зелье в посадке. Если погода позволяла мы заканчивали весь процесс там, но если шёл дождь, мы дожаривали "зеркало" на кухне.
  
   В январе начались морозы. Утром у нас изо рта валил пар, а в ванную раздетым было лучше не заходить, околеешь. Отопление у нас работало на всю, но вот толка от этого было мало. Давид пару раз жаловался индусу, но тот выдал нам по одеялу и сказал, что более ничем помочь не может. Днём я ходил в номере в шинели, а Давид в морском бушлате.
  
   - Лёха, а давай перестановку в номере сделаем.
   - А что тут переставлять?.. Кровати?
   - Да нет. Давай из лоджии кухню сделаем.
   - Как? А где мы плитку возьмём?
   - Я в одном магазине видел очень хорошую плиточку. Как раз то, что нам и надо.
   - Ну, ты даешь! Ты и плитку нашёл?
   - О чё её искать, - почесал Давид нос. - Везде всё продается это ж не Совок. Короче магазин там большой, и намутить её можно будет спокойно.
   - Ну, ты явно больной. Как ты плитку утащишь?
   - Так же как и мясорубку.
   - Ох, ты и чокнутый!
   - Та сам ты чокнутый, Федот! Я всё сам сделаю, не волнуйся. Ты только прикрой меня от продавцов на пару минут. Сможешь?
   - Смогу.
   - Мне надо цепь перекусить.
   - Какую цепь?
   - Да тоненькую цепочку, - усмехнулся Давид. - Плитку к стеллажу приковали, чтобы не утащили.
   - И чем ты её перекусишь?.. Зубами?
   - Нет, кусачками.
   - А если сигнализация сработает?
   - Там нет сигнализации, а цепочку я уже испытал, в две секунды сделаю...
   - А где ты кусачки возьмёшь?
   - Лови, - кинул Давид мне кусачки. - Позавчера из "Ду ит ола" вынес.
   - Дуитола, радиола, - повертел я кусачки в руке. - Как ты оттуда всё выносишь?
   - Очень просто, сунул в карман и пошёл...
  
   "Do it all" Давид очень полюбил и наведывался туда очень часто. Растворитель там был не очень хороший, но легко выносимый и охранников в магазине было всего двое, а помещение было громадное: индустриальный гараж. Давид вытащил оттуда все нужные инструменты и даже ножовку по дереву зачем-то притащил.
  
   - А как ты хочешь кухню тут сделать? - спросил я. - Индус ведь узнает.
   - Не узнает. Мы разборную кухню сделаем.
   - Как это?
   - Ну, смотри, - встал Давид и подошёл к входу в лоджию. - Прибьём здесь два небольших гвоздика и протянем верёвку. Повесим одеяла на веревку, и получится у нас закрытая комната, а утром как встанем всё спрячем в сумки. Вот так!
   - Класс! Хорошо придумано. А как насчёт вони?
   - Одеяла остановят запах, и мы окно на всю откроем...
   - А если раствор вспыхнет?
   - Не вспыхнет. Плитка-то электрическая.
   - А сколько она стоит?
   - Сорок фунтов.
   - Немало, но можно скинуться и купить...
   - Нет, покупать не надо, - замотал Давид головой. - Я её запросто вынесу. Давай лучше маг вскладчину купим.
   - Зачем он нам нужен?!
   - Музыку слушать.
   - Ты же знаешь я не фанат...
  
   Давид очень любил музыкальную аппаратуру. Он мог часами простаивать в магазине, рассматривая магнитофоны и телевизоры.
  
   - А какой ты аппарат хочешь купить? - спросил я.
   - Соньку или Панасоник.
   - И за сколько?..
   - Ну, фунтов так за сто, а может быть чуть больше...
   - Мне маг не нужен, Дэйв. Зачем?.. Как его делить если что?
   - Ну, я не знаю. Музычку бы слушали. Всё ж веселей жить было.
   - Давай лучше телек вскладчину купим.
   - Зачем? В отеле ведь есть...
  
   В новом номере у нас не было телевизора, смотрели мы телек в общей гостиной.
  
   - Я тебе могу двадцатку скинуть, - сказал я, - и претендовать на маг не буду.
   - Правда?
   - Да.
   - Я тогда Панасоник куплю.
   - Когда пойдём?
   - Сегодня. Только тебе придется с ним потаскаться.
   - Ничего, потаскаюсь.
   - Там в одном магазине скидки большие на аппаратуру, такой маг стоит везде сто восемьдесят фунтов, а они за сто двадцать продают.
   - Может он Тайваньский?
   - Нет, выпущен в Японии, я смотрел...
  
   В три часа дня мы пошли на дело. Но, прежде всего Давид сходил в обувной магазин и выпросил там пустую коробку из-под женских сапог. Придя, домой он вырезал в поперечной перегородке окошко и засунул коробку в пакет.
  
   - Типа сапоги жинке купил? - усмехнулся я.
   - Ну да.
   - А плитка туда влезет?
   - Влезет, - сунул Давид руку в прорезь. - Тридцать на тридцать размер.
   - Откуда ты знаешь?
   - На ценнике размер написан...
  
   В магазине электроники, мы провели около получаса. Давид долго обдумывал, что покупать, но, в конце концов, взял Панасоник. В магазин бытовой техники мы вошли раздельно. Давид пошёл первым и направился в конец магазина. Я побрёл следом за ним, оценивая ситуацию в магазине: покупателей было немного, два продавца крутились за прилавком, и один беседовал с покупателем возле телевизоров. Давид остановился у стеллажа и поставил пакет на пол - это был наш условный сигнал. Я ускорил шаг и подошёл к стеллажу - там стояла небольшая электроплитка.
  
   - Компактная плиточка, - прошептал я.
   - Да-да...
   - А где цепь?
   - Вот, - вытянул Давид цепочку из-под стеллажа. - Развернись лицом к продавцам и попаси за ними.
   - Хорошо, - подошёл я к стеллажу с микроволновыми плитками.
  
   Продавцы продолжали беседовать, а третий шустрик куда-то исчез.
  
   - Смотрят? - спросил Давид.
   - Нет, базарят...
   - Сделай какой-нибудь шум.
   - Шум?
   - Да чтобы щелчка не было слышно.
   - Окей. Только скажи, когда будешь кусать.
   - Ладно.
  
   Напротив меня стояла микроволновая печь, я открыл дверку и посмотрел внутрь, там стояла тарелка.
  
   - На счёт три кусаю, - прошептал Давид. - Раз... два... три!
  
   Я хлопнул дверкой микроволновой печи, и звук слился со щелчком цепи. Один из продавцов посмотрел в нашу сторону. Я уставился на ценник и начал водить по нему пальцем. Продавец посмотрел на меня пару секунд, затем отвернулся и продолжил беседу.
  
   - У тебя всё в порядке? - прошептал я.
   - Всё нищтяк... Продавцы смотрят?
   - Нет.
   - Ну, тогда я пошёл, - сказал Давид. - Постой тут пару минут, чтобы они пропажу не заметили.
   - Хорошо постою.
  
   Давид не спеша, направился к выходу. Продавцы не обратили на него внимания. Постояв пару минут на одном месте, я побрёл на выход. Перед дверью я остановился и взглянул на большой телевизор: на экране кривлялась полуголая девка и пыталась что-то петь.
  
   - Хотите купить? - из-под земли явился индус.
   - Нет, - покачал я головой.
   - Дёшево стоит.
  
   "Что он имеет в виду? - подумал я и посмотрел на ценник, там красовались цифры шестьсот девяносто девять девяносто девять. - Странная сумма".
  
   - Спасибо, не хочу, - сказал я по-английски и вышел из магазина.
  
   Выйдя из торгового центра, я побрёл на автобусную остановку, где мы договорились встретиться. Несколько раз я останавливался и проверял, нет ли за мною хвоста, но хвост отсутствовал. Давид стоял на остановке и курил.
  
   - Ну, как? - спросил я.
   - Всё нищтяк! Плиточка в торбе. А как в магазине не хватились?
   - Нет. Слышь, Дэйв, а что у них за цены такие странные. Плитка стоила тридцать девять девяносто девять и телек шестьсот девяносто девять девяносто девять. Что это за херня? Они что одним пенсом покупателя завлекают?
   - Это для экономики надо.
   - Один пенс?
   - Да.
   - Зачем?
   - Чтобы мелочь из обихода не исчезла.
   - А на фиг она нужна?
   - Для того чтобы фунт тяжёлым был. Раньше фунт очень ценился, а сейчас падает...
  
   По приезду в отель Давид начал ковыряться в магнитофоне.
  
   - Нам удлинитель нужен, - сказал я. - В лоджии розетки ведь нет.
   - В шкафу удлинитель лежит.
   - А где ты взял?
   - В "Ду ит оле", - усмехнулся Давид.
   - Прекращай с магом возиться, Дэйв, давай кухню сделаем.
   - Ладно, давай, - полез он в шкаф за инструментами.
  
   Прибив два гвоздя, Давид натянул верёвку, а я начал развешивать одеяла.
  
   - А чем одеяла закрепить? - спросил я.
   - Прищепками.
   - А где их взять?
   - Держи, - кинул Давид мне пару прищепок.
   - Тоже в "Ду ит оле" взял?
   - Нет, там прищепок нет, в хозяйственной лавке намутил...
   - Хорошо ты подготовился, ничего не скажешь.
   - На тебя рассчитывать не приходится, - пробубнил Давид и отошёл к двери. - Надо повыше веревку прибить. Через верх будет вонь просачиваться...
  
   Укрепив верёвку повыше, мы задраили одеяла и приступили к варке. Кухня у нас получилась отличная. Запах, конечно, оттуда просачивался в комнату, но в коридор не доходил. Утром за пару минут мы собрали нашу кухню и всё спрятали в сумку.
  
  
  
   Глава 16. Дом
  
   Зима затягивалась не на шутку. В номере у нас стало теплей или мне это просто казалось, так как варили мы наше зелье практически каждую ночь. С Анкой мы по-тихому разбежались, если встречали друг друга, то делали вид, что ничего особенного не произошло. Индус, по-видимому, плюнул на нас и не заходил к нам в номер вообще. Спали мы теперь до двенадцати. Все шумы и стуки нам были по барабану, так как были мы всегда под наркозом. Про завтраки мы тоже забыли, Давид изредка ходил, а я вообще не показывался.
  
   В один пасмурный февральский день к нам в дверь тихо поскреблись.
  
   - Кто там?! - рявкнул я.
  
   За дверью молчали.
  
   - Who is it? - подошёл Давид к двери.
   - It's me-e-e, - промычали за дверью. - Кристофер.
   - Кто-кто? - поморщился я. - Какой такой Кристофер?
   - Это Крис, - открыл Давид дверь.
  
   В номер вошёл наш квартирный агент, которого мы уже долго не видели.
  
   - Привет, ребята, - улыбнулся он. - Как вы?
   - Да так себе, - ответил Давид.
   - Ой, как холодно у вас, - поёжился Крис. - А отопление работает?
   - Да, работает, - указал Давид рукой на батарею, - но не помогает...
   - У вас всегда так холодно? - опёрся Крис задницей об батарею.
   - Да, всегда.
   - Плохо, очень плохо. А почему вы сверху переехали? Там ведь было тепло.
   - Ну, я не знаю, - промямлил Давид. - Мистер Синг нас сам сюда переселил.
   - Почему?
   - Ему нужен был тот номер.
   - Но здесь же холодно, - вздрагивал Крис. - Как вы можете жить в таком холодильнике?
   - Мы привыкли, - пожал Давид плечами. - Мы ведь русские...
   - Нет, так жить нельзя, - покачал головой Крис. - Мистер Синг не имеет права содержать вас в таких условиях. Это противозаконно! Если эмиграционный консул об этом узнает, он лишит его лицензии. Вот тупой индус! Он сегодня же переселит вас в другой номер. Я пойду, поговорю с ним сейчас же.
   - Што он лопочет, а Дэйв? - скривился я.
   - Говорит, что индус нас в другой номер переселит сегодня.
   - А зачем нам это надо? - хмыкнул я. - Нам и здесь хорошо.
   - А ему холодно, - усмехнулся Давид.
   - Давай его вмажем, сразу попустит.
   - Можно.
  
   Крису было холодно, так как он был одет в одной рубашке. Меня очень удивило, когда я увидел зимой на улицах людей в футболках. Сначала я не мог понять, почему они ходят раздетые, но потом понял что они водители, которые выскочили из машины.
  
   - Что понта от нового номера? - пожал я плечами. - Пускай он нас лучше в дом переселит. Скажи ему, Дэйв...
   - Мы не хотим переезжать в другой номер, - сказал Давид. - Смысла не видим.
   - Почему? - удивился Крис.
   - Мы не хотим жить в отеле. Мы будем квартиру искать. У тебя случайно нет для нас жилья?..
   - Вел, - достал Крис из пачки сигарету и закурил. - У меня есть дом, но он рассчитан на пятерых человек.
   - Что он говорит, Дэйв? - спросил я, услышав знакомое слово "house".
   - Говорит, что у него есть дом.
   - Та ты что?! - обрадовался я. - На двоих?
   - В том-то и дело что на пятерых.
   - Вот облом, - расстроился я. - А где мы ему ещё троих найдём?..
   - Извиняюсь, я не предложил вам закурить, - протянул Крис пачку. - Если хотите, мы можем поехать посмотреть этот дом.
   - Это было бы неплохо, - улыбнулся Давид. - Он предлагает поглядеть эту хату. Съездим?..
   - Зачем? - прикурил я сигарету. - Мы ведь жить там не будем.
   - Та давай прокатимся, посмотрим. Может, жильцов позже найдём...
   - Зачем что-то смотреть, если нам это не надо?!
   - Та давай съездим, Лёха. Тебе что в облом прокатится?
   - Да в облом.
   - Послушайте, ребята, - вмешался Крис. - Если вам дом понравится, вы можете там временно пожить.
   - Как временно? - спросил Давид.
   - Ну, контракт обычно составляется на шесть месяцев.
   - Он предлагает нам въехать туда на полгода, - сказал Давид. - Как ты на это смотришь, Лёха?
   - Давай въедем... хоть сегодня отсюда свалю...
   - Но у меня есть одно условие, ребята, - сказал Крис.
   - Какое условие? - спросил Давид.
   - Если вы в дом въедете, то попробуете найти квартирантов в течение шести месяцев.
   - Квартирантов? - замялся Давид.
   - Да.
   - Хорошо, мы попробуем. А если мы не сможем найти?
   - Ну, тогда я сам к вам кого-нибудь подселю, - причмокнул Крис губами. - Но я думаю, что до этого не дойдёт. Вы кого-нибудь найдёте за это время, я уверен...
   - Я даже не знаю, - промямлил Давид. - Мы попробуем, конечно.
   - Што он говорит, Дэйв?
   - У него есть одно условие к нам.
   - Какое?
   - Он хочет, чтобы мы нашли ему квартирантов.
   - А если мы не сможем найти? - хмыкнул я.
   - Тогда он к нам сам кого-то подселит.
   - Я согласен. Пускай подселяет.
   - Послушайте, ребята, - сказал Крис. - Я с вас даже депозит брать не буду, и подожду ренту, пока вам социал заплатит...
   - Что он лопочет? - спросил я.
   - За депозит и оплату жилья, - сказал Давид и перешёл на английскую речь. - Так, а условия там хорошие?
   - Конечно хорошие, - усмехнулся Крис. - Это мой дом, но я сейчас живу у мамы. Давайте съездим туда, и сами всё посмотрите.
   - Поехали, Лёха, на хату взглянём.
   - Погнали.
  
   Мы накинули куртки, вышли из отеля и залезли в Криса автомобиль. В салоне у него было как на свалке: на полу валялись пустые сигаретные пачки, банки, бутылки, пакеты, а на сиденье не было места, куда сесть из-за кучи газет и журналов.
  
   - У него тут как на помойке, - пробубнил я и отодвинул кипу газет в сторону.
   - Извиняюсь за хаос в машине, - сказал Крис.
   - Он извиняется за беспорядок, - перевёл Давид.
   - Прощаю, - сострил я. - Дэйв, спроси его, сколько лет его тарантасу.
  
   У Криса был зашарпанный Мерседес цвета детской неожиданности.
  
   - Сколько лет твоей машине? - спросил Давид.
   - Двенадцать.
   - Сколько?! - удивился Давид.
   - Вообще-то шестнадцать, - усмехнулся Крис. - Этот Мерседес мне мой дядя подарил. Очень надёжная машина. Он на ней четыре года ездил без проблем, и я всю Европу объездил и ни разу не ремонтировал, только масло подливал.
   - А в авариях был?
   - Да два раза, но незначительных. У меня ещё есть БМВ, но на ней я в Европу не езжу, боюсь, поломается...
   - А сколько ей лет? - спросил Давид.
   - Пяти лет ещё нет, и два раза ломалась, а этот Мерседес как танк! - ударил Крис по рулю. - Только не стреляет. Эта модель очень популярна в Северной Африке, их используют там как такси...
  
   Завязался разговор о машинах, который меня никак не интересовал. Я уткнулся в окно и начал рассматривать прохожих на улице. Шёл мелкий серый дождь, но люди его не замечали, суетились и сновали по улицам как мыши. Минут двадцать я тупо смотрел в окно, пока машина не остановилась у двухэтажного дома.
  
   С первого взгляда район выглядел небогато и серенько: кое-где виднелись высотки, и негры по улице шастали подозрительные. Наш домик был небольшой: семь квартир с застеклёнными крылечками и маленькими садиками с полуметровым забором из кирпича. Пройдя по тротуару и осмотрев весь дом, мы подошли к последней квартире, у которой калитка болталась на одной петле, заборчик был снесён в огород, и трава была изъезжена колёсами.
  
   "Это наш дом, - подумал я. - У всех садики как садики, а у нас чёрти шо!" Крис открыл стеклянную дверь, потом вторую деревянную и мы вошли в хорошо протопленный дом. Внимательно осмотрев жилищные условия и удовлетворившись, мы вышли на веранду.
  
   - Ну, как понравился вам дом, ребята? - угостил Крис нас сигаретами.
   - Мне понравился, - ответил Давид. - Как тебе хата, Лёха?
   - Нищтяк! То шо надо.
   - И Алексу тоже понравился, - сказал Давид.
   - В доме есть всё, - сказал Крис. - Газ, электричество и телефон работает.
   - А стиральная машина работает? - спросил Давид.
   - Конечно.
   - Гуд! А что делать с вещами в комнатах?
   - В одной комнате вещи моего друга лежат. Если можете, соберите их в чёрный мешок и снесите в гараж. Телевизор я заберу, хотя, оставьте его себе, он мне не нужен. Всё что вам понравится, возьмите себе, а остальное в гараж или на помойку.
   - Окей, - кивнул Давид. - А что в гараже машина?
   - Нет, там швейные машинки стоят, когда мой брат обанкротился, мы свезли их туда. Давайте выйдем в сад, - предложил Крис и отодвинул стеклянную дверь на колёсиках. - Я вам гараж покажу...
  
   Сад был запущенный и неухоженный: трава была по колено и опавшая листва путалась под ногами. Крис открыл гараж, там всё было заставлено станинами швейных машин.
  
   - Поставите всё ненужные вещи в угол, - указал Крис на свободное место внутри.
   - Хорошо, - сказал Давид. - А когда мы можем в дом въехать?
   - В данный момент дом пустует, - закрыл Крис гараж. - Когда хотите.
   - А сегодня можно?
   - Почему бы нет, я вам даже помогу вещи перевезти.
   - Лёха, он может нас сегодня перевезти.
   - Та ты шо?! Класс! Поехали...
  
   Крис привёз нас в отель, но сам остался ждать нас в машине. Радостные мы влетели в номер и начали паковать наши вещи. За десять минут мы управились и присели на дорожку. Добра у нас было не много; четыре сумки и магнитофон. Из отеля мы ушли - ни с кем не попрощавшись. Полячек в номере не было, а на регистратуре работала англичанка, ей мы отдали ключи и сказали: бай-бай. Приехав в дом, Давид около получаса беседовал с Крисом. Из их разговора я мало что понял, слишком быстро Крис говорил, а мой английский был на том же уровне что и раньше.
  
   - Ладно, ребята, я поехал, - сказал Крис. - Завтра приеду, и подпишем контракт.
   - Что он говорит? - спросил я.
   - Говорит, что контракт завтра сделаем, - ответил Давид.
   - Увидимся, - кивнул Крис и удалился.
   - Какую комнату ты себе возьмёшь, Лёха?
   - Я ещё не знаю, но на втором этаже...
   - Мне приглянулась та, что с камином, - взглянул Давид на меня. - Ты не возражаешь, если я туда въеду?
   - Нет. Мне соседняя комната по душе пришлась. Только плохо, что туалет там рядом.
   - Зато у тебя окно в сад выходит, а у меня на проезжую часть.
   - Это да.
  
   Давид выбрал самую большую комнату на втором этаже, она мне не понравилась, так как окно выходило на дорогу. Мой выбор пал на комнату поменьше с окном в сад. Третья комната была детская спальня с весёленькими человечками на обоях, она было чуть больше ванной.
  
   - Ну что новоселье отметим, - улыбнулся Давид. - Сварим?!
   - У тебя есть мак?
   - А как же!
   - Где будем варить?
   - На веранде...
  
   Мы быстро распаковали сумку и установили плитку возле двери в сад.
  
   - Смотри, какой мак я отобрал, - протянул Давид мне кулёк. - Красавец!
  
   В кульке лежало две дюжины головок.
  
   - А сколько там? - спросил я.
   - Тридцать штук.
   - А куда мясорубку прикрутить?
   - К доске на кухне. Сделай, Лёха, а я тут всё настрою и приготовлю...
  
   Прикрутив мясорубку, я начал потрошить головки.
  
   - А с семенами что делать?.. Выкинуть?
   - Нет, сложи их в пакет, - вышёл Давид на кухню. - Мак-то хороший и семена смотри, какие крупные.
   - Да.
   - Весной в огороде посеем, а летом двойной урожай соберём: на корню порежем, а сушняк на солому пойдёт.
   - А как с квартирантами быть?
   - С этим надо по любому что-нибудь придумать, - цыкнул Давид. - Дом-то классный. Крис ещё попросил нас убрать и перенести мебель из столовой на веранду.
   - А где мы обедать будем?
   - На веранде. Крис хочет все комнаты заселить.
   - Много он хочет.
   - Та ладно тебе, Лёха. Он и так нам помог, и депозит с нас не взял. А так бы пришлось нам платить и не мало...
   - Сколько?
   - Двести фунтов с человека как минимум.
   - В натуре?! - удивился я.
   - Конечно. А ты что думал?.. И ренту он будет ждать, пока нам социал заплатит.
   - Нищтяк!..
   - Жильцов нам надо по любому найти. Дом ведь хороший жалко терять.
   - Давай к мадам Зиновьевой съездим, - предложил я. - Может она нам поможет.
   - Точно, - обрадовался Давид. - Хорошая идея... Заодно и бабок у неё попросим.
   - Да это было бы неплохо.
  
   Ночью мы вытащили из столовой мягкую мебель и установили всё на веранде. Утром приехал Крис, мы подписали контракт на шесть месяцев и довольные поехали в Русскую общину.
  
  
  
   Глава 17. Мадам Зиновьева
  
   О Русском благотворительном фонде нам рассказали питерцы, и мы сразу же туда поехали. Община эта была немногочисленная и домик где она базировалась, был небольшой, но очень ухоженный и уютный. На первом этаже находились: офис, гостиная и подсобные помещения, а на втором жили дедушки и бабушки русского происхождения. Основана эта коммуна была князьями Толстыми и Багратион. Портрет Наташи Багратион красовался на самом видном месте в гостиной на стене.
  
   В первый наш визит туда нам крупно повезло. В тот день принимала эмигрантов мадам Зиновьева, а не княжна Толстая. О Толстой шла дурная молва: дескать, она не безголовая, знает эмигрантскую братию и денег просто так не даёт, устраивает допрос. А о Зиновьевой ходили хорошие слухи: добрая и сердечная женщина и многие этим пользовались - в том числе и мы. Встретила нас Зиновьева очень приветливо и, выслушав нашу трагическую историю, дала нам по пятьдесят фунтов без всяких вопросов.
  
   - Давай у неё по сотне попросим, - предложил Давид на подходе к дому. - Скажем, что депозит за дом надо платить.
   - А не слишком ли это будет нагло?..
   - Почему?
   - Мы ведь недавно у нее были и по полтиннику уже получили.
   - Ну и шо?!
   - Прекращай, Дэйв, давай не будем наглеть. Сколько даст столько даст!
   - А если она вообще ничего не даст?
   - Значит, не даст. Я не буду унижаться просить...
   - Всё равно ведь просим. Давай по сотке попробуем получить, попытка не пытка, а Лёха?
   - Ты будешь просить или я?
   - Ну, я начну, - промямлил Давид, - а ты закончишь.
   - А может наоборот?
   - Ну, давай наоборот, - позвонил Давид в звонок.
  
   Дверь моментально открылась, как будто нас там ждали.
  
   - Доброе утро, - сказала женщина в фартуке и жёлтых резиновых перчатках. - Чем могу вам помочь?
   - Мы хотим увидеть мадам Зиновьеву? - сказал Давид по-английски.
   - Конечно, проходите, - отошла женщина в сторону и впустила нас в дом. - Подождите в гостиной.
   - Окей, - сказал Давид, и мы вошли в гостиную.
  
   В гостиной на диване сидела сексапильная блондинка и читала журнал. "Хороша чертовка", - подумал я и осмотрел её с ног до головы.
  
   - Вы не возражаете, если мы тут присядем? - спросил Давид.
   - Нет, не возражаю, - оторвалась блондинка от журнала.
   - Здрасьте! - присел я рядышком.
  
   Девица покосилась на меня и потянулась к сумочке рукой.
  
   - Не волнуйтесь, - остановил её я. - Не украду я ваш кошелёк.
   - А я и не волнуюсь.
   - А зачем тогда к сумочке тянитесь? - усмехнулся я. - За пистолетом?!
   - Нет, за сигаретой.
   - Да что вы?
   - А здесь можно курить? - спросил Давид.
   - Можно, - сказала девушка и вытащила из сумочки пачку сигарет. - Угощайтесь ребята...
  
   Мы угостились и поблагодарили её в два голоса. Давид как настоящий джентльмен дал барышне первой прикурить.
  
   - А вы к мадам Зиновьевой пришли? - спросил он.
   - Да.
   - И мы тоже. А вы в Лондоне живёте, если не секрет?
   - Да.
   - Как долго? - продолжал Давид.
   - Второй год.
   - Ой, извините, - сладко улыбнулся Давид. - Я забыл вам представиться, меня зовут Давид.
   - А меня Лёша, - встрял я.
   - Меня зовут Таня.
   - Очень приятно, - сказал Давид.
   - А вы откуда родом, Танюша? - спросил я.
   - Я? - слегка покраснела она.
   - Ну да.
   - Я из Москвы родом.
   - А мы из Харькова, - сказал Давид.
  
   В гостиную вошла уборщица и позвала Таню на приём. С фигурой у неё было всё в порядке, и на лицо она была не урод, только нервозность в руках была видима, пальцы дрожали, когда сигарету подкуривала.
  
   - Классная тёлка, - причмокнул Давид языком. - Сразу видно, что наша девчонка...
   - Она уже не наша. У неё обручалка на левой руке. Видел?
   - Та это просто кольцо.
   - Не-е, - покачал головой я. - Обручалка 585-ой пробы...
   - Откуда ты знаешь?
   - У нашего золота оттенок другой. А веса в ней полтора грамма. Спроси у неё, если хочешь.
   - Та не надо. Я как-то забыл, что ты у нас по золоту специалист.
   - Может она разведённая или просто так кольцо носит, - размышлял я.
   - Кто её знает. Но скорей всего она замужем за англичанином. Они ведь обручальные кольца на левой руке носят.
   - Почему?
   - Я не знаю, - пожал Давид плечами. - Традиция у них такая...
   - Да точно. Зачем бы ей показывать, что она разведенка. Значит замужем, коза, и ловить нам там нечего, а жаль. Я бы ей рассказал сказочку на ночь.
   - Да-а, - протянул Давид. - Ну да ладно, сколько просить будем?
   - По полтиннику.
   - Давай может, по сотне попросим, а Лёха?..
   - Давай не будем барзеть, Дэйв! Начнём разговор с квартирантов, а там уж посмотрим.
   - Ну ладно будь, по-твоему.
  
   Спустя десять минут нас пригласили в офис.
  
   - Здравствуйте, - сказала Зиновьева и внимательно посмотрела на нас. - О-о, я помню вас. Вы из Украины, не правда ли?
   - Угу, - прогудели мы в два голоса.
  
   Для нас это было полной неожиданностью.
  
   - А я для вас колледж нашла, - посмотрела на меня Зиновьева. - Вы ведь хотели английский учить?
   - Да, - смутился я.
  
   В первый визит я пожаловался Зиновьевой, что не могу устроиться в колледж, и она пообещала мне в этом помочь. Я даже не ожидал, что она так быстро отреагирует на мою просьбу.
  
   - Я оплачу вам проезд и учёбу, - сказала она и начала копошиться в бумагах. - Тут у меня все брошюры этого заведения. Где же они?.. Ах, да вот они, возьмите, - подала Зиновьева мне бумажную папку.
   - Спасибо, - раскрыл я папку, там лежало три листка с информацией.
   - У нас одна маленькая просьба к вам, - начал Давид. - Дело в том, что мы переехали из отеля в дом.
   - Правда?! - удивилась Зиновьева. - Это замечательно...
   - Но у нас есть одна проблема, - продолжал Давид. - Нам надо квартирантов найти. Мы бы хотели повесить у вас объявление о сдаче комнат, если это возможно?
   - Вел, - покачала головой Зиновьева. - К сожалению, у нас нет доски объявлений, но я буду иметь это в виду. А сколько у вас комнат свободных?
   - Три, - сказал Давид и вопрошающе посмотрел на меня, типа начинай разговор за деньги.
  
   Установилось минутное молчание. Давид вытаращился на меня как баран на новые ворота, и Зиновьева это заметила.
  
   - У нас ещё одна проблема есть, - пробормотал я. - Нам конечно очень не удобно, но не могли бы вы нам дать немного денег? У нас в доме пусто - хоть шаром покати...
   - Ни посуды нет, - промямлил Давид, - ни белья...
   - Конечно-конечно, я понимаю вашу ситуацию, - сказала Зиновьева. - Сколько вам надо?
   - Я даже не знаю, - потупил я глаза в пол. - Нам бы постельное бельё купить и посуду.
   - Если я вам дам по пятьдесят фунтов, вам этого хватит?
   - Конечно, хватит, - обрадовался я.
  
   Давид взглянул на меня как-то уныло.
  
   - Линда, - позвала Зиновьева секретаршу. - Есть ли у нас сто фунтов наличными?
   - Есть.
   - А телефон у вас есть в доме? - спросила Зиновьева.
   - Да, есть - ответил Давид.
  
   В доме у нас был установлен телефон на имя лендлорда. Мы пообещали Крису, что будем исправно платить, и уговорили его не отключать линию.
  
   - Напишите, пожалуйста, сюда свой телефон и адрес, - подала Зиновьева Давиду ручку и листок бумаги. - А вы обязательно сходите в колледж, они принимают студентов каждую неделю.
   - Правда? - удивился я.
   - Да, это частный колледж.
   - Наверное, дорогой? - проворчал я.
   - Нет не очень, - улыбнулась Зиновьева.
  
   В государственные учебные заведения приём студентов был два раза в год.
  
   - Я завтра же схожу туда, - сказал я. - А как с оплатой быть?
   - Вам там дадут чек на оплату, вот тогда и приходите ко мне я его оплачу. Понятно?
   - Да.
   - Извините мадам Зиновьева, - сказал Давид. - Я хотел у вас что-то спросить, если позволите?
   - Спрашивайте, конечно.
   - Вы очень хорошо говорите по-русски, но у вас есть акцент. Вы его здесь приобрели?
   - О-о, нет, - покачала головой Зиновьева. - Я англичанка по происхождению, но мой муж русский. Его родители сбежали из России после революции...
   - А мы думали, что вы русская, - подивился Давид. - Вы отлично говорите по-русски.
   - Спасибо.
   - А вы сами язык изучали? - спросил я.
   - Нет, вместе с мужем, - улыбнулась Зиновьева. - Мы дома говорим по-русски.
   - А-а, понятно, - сказал Давид и подал лист.
   - Я сюда его приколю, - приколола она листок кнопкой к перегородке, на которой висело с десяток таких же бумажек.
  
   Зиновьева была явно из английской аристократии: высокая, прямая, тонкокостная и худощавая женщина тевтонского происхождения, ей было под семьдесят, но выглядела она лет на двадцать моложе.
  
   - А вы бывали в Союзе? - спросил я.
   - Я была два раза в Москве и Ленинграде, но в Украине мне не довелось побывать.
   - И как вам там понравилось? - спросил Давид.
   - Вел, - достала Зиновьева сигарету. - Мне трудно это объяснить в двух словах. Россия очень интересная страна, но уж больно непонятная для меня. Хотите сигарету?
   - Нет, спасибо, - отказался я.
  
   Давид тоже не взял, но рука у него дёрнулась к пачке, любил он сигареты стрелять. Офис у Зиновьевой был очень маленький и если бы мы закурили, то можно было бы вешать топор.
  
   - Вы курите? - спросила она.
   - Мы уже покурили, - ответил я.
   - Вы знаете, а у меня появилась очень хорошая идея насчёт вашего дома. В это воскресенье у нас в доме будет чаепитие. Соберутся русские эмигранты, приходите, и вы сможете предложить ваши комнаты...
   - Правда?! - удивился Давид. - Сходим, Лёха?
   - Конечно.
   - Мы обязательно придём, - сказал Давид. - И вы там будете?
   - К сожалению, нет, - сказала Зиновьева. - Там будет другая девушка.
   - А когда начинается чаепитие? - спросил я.
   - В шесть вечера, - сказала Зиновьева.
   - Деньги готовы, - крикнула барышня из-за перегородки.
   - Идите к Линде, она вам даст деньги.
  
   Получив по пятьдесят фунтов, мы поблагодарили Зиновьеву, и пошли на выход.
  
   - Чё ты сотку не попросил? - спросил Давид, выйдя из дому.
   - А ты чё молчал? За квартирантов спросил, а потом на меня бычился.
   - Ну.
   - Шо ну - палки гну! Радуйся, что столько дала. Я вообще не собирался ничего просить, она мне и так колледж нашла.
   - Ладно, - махнул рукой Давид. - И на том спасибо.
   - Съездишь со мной завтра в колледж?
   - А ты мне дорогу оплатишь?
   - Оплачу.
   - Тогда съездим...
  
   На следующий день мы поехали в колледж. Давид помог мне там объясниться, и я был зачислен в начальную группу, то есть в первый класс. Давид во многом мне помогал, если бы не он, не знаю, чтобы я делал. Переехав в новый дом, нам пришлось заново оформлять пособие по безработице и оплату жилья. Эта процедура жутко муторная. Во-первых, надо заполнить кучу анкет с уймой глупых вопросов. Во-вторых, надобно туда сходить лично, чтобы ускорить процесс. Можно документы почтой послать, но гарантий нет, что они дойдут и не затеряются где-то в пути. А публика в этих заведениях собирается просто ужасная: бездомные всех мастей, алкоголики, наркоманы и толстые одинокие мамы с выводком визжащих детей.
  
   На воскресное чаепитие мы поехали кристально трезвые и в хорошем расположении духа. Народу там собралось раз-два, и обчёлся: две женщины средних лет, и три мужика из Винницы, приехавшие в Лондон на велосипедах с велопробегом. Все они были благоустроены с жильём и комнаты наши не понадобились. На вечеринке присутствовала ещё одна русская девушка. Княгиня из очень известного русского рода, она была ответственная за плюшки и чай.
  
   - Извините, - обратилась княжна к Давиду. - Мне кажется, я вас где-то видела.
   - Я в среду у мадам Зиновьевой был, - ответил он.
   - Нет, я в среду тут не была... А вы в этом году случайно на Новогоднем Балу не были?
  
   Я чуть не подавился печеньем, представив картину, как нетрезвый Давид во фраке танцует с княжной.
  
   - На каком Балу? - заулыбался Давид, еле сдерживая смех.
   - Новогодний Бал, - подлила княгиня ему чай. - Знаете о таком?
   - Нет.
   - И мне, пожалуйста, чайку налейте, - подвинул я чашку.
   - Ой, извините, - подлила княжна мне чаю и подвинула тарелку с печеньем. - Вы друзья?
   - Да-да, - взял я печенье, - мы земляки...
   - А где вы в России жили?
   - Мы вообще-то из Харькова, - улыбался Давид.
   - О, я помню, - обрадовалась княжна. - Мне миссис Зиновьева про вас говорила. Вы хотите комнаты сдать в доме, не правда ли?
   - Да.
   - Я буду спрашивать у эмигрантов. А сколько у вас свободных комнат?
   - Три, - ответил Давид и у них завязался милый разговор.
  
   Княгиня родилась в Англии и говорила по-русски с акцентом, вставляя кое-где английские слова. Возраста она была двадцатипятилетнего и выглядела как типичная английская мышь. Она влюбилась в Давида с первого взгляда, но он болван этого не заметил. В конце вечера мы мило со всеми попрощались и поехали домой варить ширку. Княгиня взяла наш телефон и пообещала помочь с квартирантами. Пару недель спустя она позвонила и предложила Давиду маленькую халтурку.
  
   - Эй, Дэйв, я надеюсь, ты меня не забудешь, когда князем станешь?! - усмехнулся я.
   - Каким князем? Што ты гонишь, Федот?
   - Ну, ты шо слепой, Циклоп?! Княгиня в тебя с первого взгляда влюбилась! Чаёк подливала и на бал-маскарад приглашала. Гы-гы-гы!
   - Та не гони пургу, Федя.
   - Давай вмажемся и на Бал сходим. Ты будешь князь Героин, а я поручик Морфин. Шокируем русскую интеллигенцию.
   - Та на фиг она мне нужна?! Не нравится она мне: блеклая как поганка.
   - Не красится девочка, правильно делает. А что за работу она тебе подогнала?
   - Мебель таскать.
   - Где?
   - Её босс переезжает в другой офис, - ответил Давид. - Надо помочь...
   - А кто её босс?
   - Старый русский.
   - Тоже князь?
   - Я не знаю.
   - А сколько башляют?
   - Тридцать фунтов.
   - Не плохо. Ты ей скажи, что у тебя есть друг, который тоже может помочь русской аристократии.
   - Хорошо, скажу. Ладно, ты идёшь в колледж?
   - Не, завтра.
   - Ну, тогда я пошёл.
   - А варить когда будем? - спросил я.
   - Как приду, так и сварим...
  
   Колледж я посещал три раза в неделю. После первых же занятий английский язык пошёл у меня сразу в гору. Я будто заново родился и начал понимать речь. По совету учителя я приобрел Кембриджский самоучитель и занимался усиленно каждый день. За месяц я конечно много не выучил, но словарный запас мой заметно повысился. Даже когда я был в невменяемом состоянии, я пытался учиться. Безусловно, толка от этого было мало, но всё же пару слов в день мне удавалось запомнить.
  
  
  
   Глава 18. Квартирант
  
   В марте нам позвонил какой-то тип и сказал, что звонит от мадам Зиновьевой насчёт жилья. Я вкратце описал ему наши жилищные условия и район. Саша так он представился, выслушал меня и сказал, что завтра днём подъедет и сам всё на месте посмотрит. Ночью мы сварили наше зелье, а утром устроили генеральную уборку в доме. Убирали мы всё тщательно и щепетильно, поэтому провозились довольно долго. В три часа дня мы закончили прибираться, приготовили кушать, отобедали и развалились на веранде.
  
   - Как ты думаешь, Лёха, - почесал Давид нос. - Што за тип этот Саша?
   - Откуда я знаю. По телефону ведь не поймёшь...
   - Главное чтобы он ментовским не был. Ширку ведь надо как-то варить.
   - Да это надо, - тяжело вздохнул я. - Ну, ничего, если что объясним, а не поймёт, пошлём куда подальше.
  
   В дверь дважды позвонили.
  
   - О, вспомнили чёрта, - усмехнулся Давид.
   - Пойду, открою, - встал я.
  
   Открыв входную дверь, я взглянул на парня курящего у крыльца. Одет он был прилично даже можно сказать модно и со вкусом. На нём было длинное чёрное драповое пальто, свитер под горло и тёмные брюки. С первого взгляда он был похож на итальянца или испанца, но глаза у него были восточные: миндальной формы с искоркой в чёрном зрачке. "Странный тип, - подумал я и открыл стеклянную дверь. - Что-то блеск его глаз мне не нравится, да и взгляд тоже".
  
   - Саша? - открыл я стеклянную дверь.
   - Да, - кивнул он и выкинул окурок. - Лёша?
   - Ага, проходи, - уступил я дорогу. - Быстро нас нашёл?
   - Да нет проблем. Я на такси доехал...
  
   "Да не бедный, если на такси ездит", - подумал я. Давид вышел в прихожую и протянул Саше руку.
  
   - Давид.
   - Саша.
   - Очень приятно.
   - Взаимно, - сказал Саша и осмотрелся. - Неплохой у вас домик. А комната наверху?
   - Да, там одна свободная, - ответил я, - а на первом этаже две.
   - Можно взглянуть? - спросил Саша.
   - Конечно, - запрыгнул Давид на лестницу. - Пошли, посмотрим, начнём сверху...
  
   После осмотра дома мы вышли на веранду.
  
   - Присаживайся, - указал Давид рукой на диван.
   - О, благодарствую, - присел Саша и поглядел по сторонам. - Чудная у вас веранда и садик большой.
   - И гараж тоже есть, - ткнул Давид пальцем в огород.
   - Я машину не вожу...
   - А я хочу летом купить себе тачку. Ну а как тебе дом, Саш, понравился?
   - Да. Классный домик. Я думаю, что я сюда въеду, если вы не возражаете?
   - Конечно, нет, - хмыкнул я.
   - Нищтяк! - обрадовался Давид. - Теперь Крис успокоится.
   - Кто такой Крис? - спросил Саша.
   - Наш лендлорд, - ответил я. - Он грозился к нам какую-то тётку подселить, если мы квартирантов не найдём в течение месяца.
   - Ну, вот нашли, - улыбнулся Саша. - Главное чтобы он её позже не подселил.
   - Нет, не подселит, - покачал Давид головой. - Но квартирантов всё равно надо будет искать.
   - Поищем, - кивнул Саша. - У меня есть кое-какие намётки...
  
   Крис несколько раз напоминал нам о квартирантах, но мы как-то с этим делом не очень спешили. В последний его визит он это понял и припугнул нас, что подселит к нам свою троюродную тётю из Кипра.
  
   - А какую ты себе комнату возьмёшь? - спросил я.
   - Скорей всего маленькую, - задумался Саша. - Она конечно детская, но на первом этаже я жить не хочу...
   - Значит, будем жить наверху, - кивнул я.
   - А ты откуда родом? - спросил Давид.
   - Ой, и не спрашивай, - закурил Саша сигарету и предложил нам. - Родился я в Азербайджане в военном городке по названию Порт Ильич.
   - Серьёзно? - усмехнулся я.
   - Да, - причмокнул Саша. - Мой папаша там служил. Ну а потом я жил, где придётся: пять лет там - пять лет сям. А вы я так понял из Украины?
   - Угу, - прогудел Давид.
   - Ты нас по акценту вычислил, што мы из Хохляндии? - спросил я.
   - Нет, мне мадам Зиновьева сказала, но акцент у вас есть и не хилый. А как ты Украину назвал?
   - Хохляндия.
   - Прикол, - усмехнулся Саша. - От хохлов что ли?
   - Ну да, - скалился я. - Есть же Голландия, Исландия, Шотландия, а мы взяли и переименовали Украину в Хохляндию. Так ведь лучше звучит. Не правда ли?..
   - Да лучше, - согласился Саша. - А из какого вы города?
   - Из Харькова, - ответил Давид.
   - Бывал я пару раз у вас проездом... Братва, - заговорщицки улыбнулся Саша. - А вы траву курите?
   - Конечно! - подскочил на кресле я. - Ещё как курим как паровозы. А у тебя, что есть трава?
   - Найдётся, - улыбнулся Саша и достал из кармана маленький полиэтиленовый пакет с травой.
   - Сними пальто, Саш, - посоветовал Давид. - Запаришься...
   - Да точно, - снял он пальто, а затем аккуратно уложил его на спинку дивана. - Я почему-то был на сто процентов уверен, что вы шмалите. У вас дури на Украине много растёт.
   - И дурачков тоже, - хмыкнул я.
   - В Харькове травы не много, но на юге полно, - чмокнул Давид. - А эта трава местная или привозная?
   - Я думаю что привозная, - протянул Саша пакет. - На, понюхай.
   - Да у меня нос заложен, - пробубнил Давид. - Ничего не почую...
   - Дай я занюхаю, - привстал я с кресла.
  
   Саша подсунул мне пакетик под нос.
  
   - Запах нормальный, - шмыгал я носом. - Но на вид какая-то странная шала... слишком тёмная...
   - А почему ты думаешь, что она привозная? - спросил Давид.
   - Так она ж спрессованная, - оторвал Саша шишку и принялся её крошить на мелкие кусочки. - А прессуют траву только для лучшей транспортировки. Да и что тут может вырасти на этом острове? Солнца практически нет и земля сплошной камень. У вас Ризлы большой нет?
   - Не-а, - покачал головой Давид. - Мы уже почти месяц не курим.
   - Ну, щас покурим тогда, - полез Саша в пальто. - У меня маленькая бумажка есть на кармане...
  
   Саша вытащил из пачки несколько листков и ловко склеил их в одну большую "простыню". Затем он сложил её вдвое, загнул края как у самолётика и послюнявил изгибы. Оторвав две тонкие полоски с боков, он разгладил заготовку на столе и положил туда равномерно траву. Получилось что-то типа срезанной пирамиды.
  
   - Что за странная раскройка у тебя, а Саш? - уставился Давид на заготовку. - Никогда такой раньше не видел...
   - Это меня один ирландец научил, - вытянул Саша сигарету из пачки. - Эту траву я у него купил.
   - Он торгует? - спросил Давид.
   - Да, но только для знакомых, - послюнявил Саша сигарету по продольному шву, потом аккуратно надломал её возле фильтра и потянул вдоль по шву.
  
   Сигарета раскрылась как бобовый стручок, и табак упал на заготовку колбаской. Все эти манипуляции Саша проделывал так виртуозно, что можно было подумать, что он занимался этим с раннего детства. Склеив тоненький изящный косяк, он скрутил из картонки небольшой фильтр, вставил его в тонкий конец и постучал косяком по столу, утрамбовывая смесь.
  
   - Готов, - крякнул Саша. - Взрываю...
   - А можно с ним как-нибудь познакомиться? - промямлил Давид.
   - С кем? - выпустил Саша дым тонкой струйкой вверх.
   - С барыгой. А то мы без курева уже месяц сидим. В отеле нам гашиш ночной портье поставлял, а сейчас мы связь с ним потеряли.
   - Понятно, - кивнул Саша и передал мне косяк.
  
   "Грамотный парень, - подумал я. - Две тяги сделал и передал по часовому кругу. Явно не новичок в этом деле".
  
   - Ну что ж, - причмокнул Саша. - Я могу вас с одним марокканцем свести. У него всегда гашиш есть.
   - А с ирландцем? - спросил Давид.
   - С ним не могу. Джон, слишком зашифрованный тип, и новых людей не любит.
   - Почему? - удивился Давид.
   - Он сидел за это пару лет. Если вам понадобится трава, я возьму.
   - Класс, - обрадовался Давид.
   - Чаю хочешь, Сашок? - передал я Давиду косяк.
   - Не откажусь. А какой у вас чай?
   - Чёрный в пакетах.
   - Мне тогда без сахара и без молока, - попросил Саша.
   - А мне с лимоном сделай, Лёха, - затянулся Давид со свистом через руки.
   - Ладно, сделаю.
  
   Я включил котёл и достал чашки из шкафа. Давид снова засвистел как Соловей-Разбойник, а потом сильно закашлялся и побежал в огород отплевываться и сморкаться.
  
   - А сколько стоит трава у него? - вышел я на веранду.
   - Такая? - спросил Саша.
   - Ага.
   - Сто фунтов за унцию.
   - Немало.
   - Зато качество гарантировано и вес тоже, - передал Саша косяк.
   - Для меня это большие бабки, - присел я на корточки. - Три недели пособия.
   - Гашиш можно дешевле купить, но он им не торгует.
   - Я гашиш не очень люблю, он меня как-то прибивает.
   - Это плохой гашиш прибивает, а есть который реально прёт, но его достать трудно...
   - Ух, и противная на улице погода, - заскочил Давид на веранду и задвинул дверь. - Сыро как в болоте.
   - Да климат тут не очень, - развалился Саша на диване. - Но зато зимой не холодно... можно без шапки ходить...
  
   Я вручил Давиду косяк и пошёл заваривать чай.
  
   - А когда можно в дом въехать? - спросил Саша.
   - Да хоть сегодня, - ответил Давид. - У тебя вещей много?
   - Нет не очень.
   - А где ты сейчас живёшь?
   - У тёти одной.
   - Русская тётя? - продолжал Давид.
   - Нет, англичанка, - усмехнулся Саша.
   - А чё ты от неё сваливаешь? - поставил я поднос на стол.
   - Ой, и не спрашивай, Лёха, - покачал Саша головой. - Где мой чай?
   - Вот, - подвинул я чашку.
   - А я слышал, что если на англичанке женишься, то сразу статус получишь, - пробубнил Давид.
   - Ну, положим не сразу, а чуть погодя, - улыбнулся Саша.
   - А у тебя есть статус? - спросил я.
   - Есть.
   - А когда тебе дали?! - удивился Давид.
   - В прошлом году.
   - Нашим знакомым тоже в прошлом году дали, - промямлил Давид. - Сразу после путча, а нам ничего не дали. Почему?
   - Ну, всякое бывает, - глотнул Саша чай.
  
   В октябре Эдик и Дима получили вид на жительство, а о нас в Хоум Офисе, по-видимому, забыли.
  
   - А ты где-нибудь работаешь, Сашок? - спросил я.
   - А как же. Я работаю и учусь. Я ведь "кашей" за рум буду платить.
   * cash - наличные.
   - Перловой кашей? - улыбнулся я.
  
   Трава начала действовать, и мой рот растянулся в улыбку.
  
   - Да нет, - усмехнулся Саша. - Наличными. Кстати, а, сколько она стоит?
   - А мы не знаем, - покачал головой Давид. - Это надо у лендлорда спросить. Моя комната стоит пятьдесят пять фунтов в неделю, а Лёхина мне кажется полтинник.
   - Да, - кивнул я.
   - Я думаю, детская должна меньше стоить, - причмокнул Саша. - Фунтов так тридцать пять или сорок.
   - У меня есть Криса домашний телефон, - передал Давид косяк. - Хочешь ему позвонить?
   - Ну, вообще-то надо бы звякнуть. Выяснить все детали и за депозит спросить.
   - Он с нас депозит не брал, - крякнул Давид. - Так что не заикайся.
   - Ладно, - потянулся Саша и хрустнул суставами. - У тебя при себе его номер?
   - В куртке, - встал Давид и пошёл в прихожую.
   - А где ты работаешь, Сашок? - спросил я.
   - В адвокатском офисе.
   - В натуре?! - удивился я.
   - Да, - улыбался Саша.
  
   Вернулся Давид и начал листать записную книжку.
  
   - Есть у тебя куда записать? - спросил он.
   - Конечно, - вытащил Саша блокнот из кармана. - Я сегодня вечером ему позвоню, а потом вам звякну.
   - Хочешь от нас позвони, - предложил Давид. - Он сейчас может быть дома.
   - Да в облом сейчас на английский язык переключаться...
   - Дэйв, а Саша в адвокатском офисе тут работает, - улыбнулся я.
   - Правда?! - выпучил Давид глаза. - А кем?
   - Эдвайзером и переводчиком.
   - А что такое эдвайзер? - спросил я.
   - Ну, что-то типа советника, - положил Саша записную книжку на стол.
   - Советник? - почесал я за ухом. - Это хорошо. А в эмиграционных делах ты шаришь?
   - Конечно, шарю, - скалился Саша. - Мы как раз на этом специализируемся.
   - Та ты што?! - подскочил я. - Вот так удача. Нищтяк! Нам как раз надо с нашими легендами разобраться.
   - С заявлением об убежище? - спросил Саша.
   - Ага.
   - Разберёмся если надо, - прикурил Саша косяк. - Это как раз в моей компетенции... А как вам трава, братва?
   - Хорошая дурь, - глотнул я чай. - Просушила и скулы сводит.
   - Да неплохая масть, - кивнул Давид. - Меня тоже высушило...
   - Так, а где ты учишься? - спросил я.
  
   Саша что-то сказал по-английски, но ни я, ни Давид ничего не разобрали.
  
   - Где-где? - скривился Давид.
   - В Институте легальных эк-зэкью-тивс, - запинался Саша. - Тьфу, блин! Язык можно сломать. Как же это слово правильно перевести?.. Ах да вот: институт легальных исполнителей.
   - Исполнителей чего? - удивился я.
   - Воли адвоката, - ловко парировал Саша.
   - Звучит право как палач, - хмыкнул я.
   - Это типа помощника палача.
   - Это тот, кто табуретку подбивает? - усмехнулся я.
   - Ну да, - хихикнул Саша. - Или тот, кто кнопку нажимает.
   - А как ты в этот институт поступил? - спросил Давид.
   - Очень долгая история, - махнул Саша рукой. - Потом как-нибудь расскажу.
   - Учёба там, наверное, бабок немереных стоит? - поинтересовался я.
   - Ну не очень, - ответил Саша. - Мой курс мне обошёлся в пятьсот фунтов за год.
   - Полштуки немалые гроши, - промычал Давид. - Можно машину купить...
   - Кстати мне мадам Зиновьева с оплатой института помогла.
   - Она мне тоже колледж оплатила, - сказал я. - Душевная она женщина.
   - Да она удивительный человек, - согласился Саша. - Аристократию видно издалека...
   - А ты на дневном отделении учишься? - спросил Давид.
   - Нет у меня заочный курс.
   - Тут такое тоже есть? - удивился Давид.
   - Конечно, тут это называется correspondent study.
   - Понятно. А учиться там трудно?
   - А я не учусь, - усмехнулся Саша. - Мне этот институт только для допуска нужен.
   - Для какого допуска?- хмыкнул я. - К секретной аппаратуре?
   - Нет, к адвокатским структурам...
  
   "Ох, и рыба этот советник, - подумал я. - Даже не рыба, а акула Катран".
  
   - А ты мужа Зиновьевой знаешь? - спросил Давид.
   - Да знаком, - ответил Саша. - Последний раз я его видел на Русском Рождественском рынке.
   - Тут такой есть? - удивился Давид.
   - А как же. Каждый год старая эмиграция устраивает...
   - Здесь и Бал маскарад есть. Ты случайно там не был?
   - Ну, был, - улыбнулся Саша.
   - Во бля! - заржал я. - Ну и как там? Все во фраках и с бабочками?
   - Да. Это одно из условий Бала.
   - У тебя фрак есть?
   - Нет, я на прокат брал.
   - А как Бал тебе понравился? - спросил Давид.
   - Ну не очень. Помпезности очень много: князья да княгини.
   - Во-во! Давида тоже туда приглашали, но меня не позвали я рожей не вышел.
   - Прекращай, Лёха, - попросил Давид. - А что это за базар такой? Что там продают?
   - Это благотворительный рынок для поддержания русской общины, - ответил Саша. - Все диаспоры выставляют столы с безделушками и торгуют, а потом деньги жертвуют...
   - А ты што там делал? - спросил я.
   - Кассу охранял.
   - Кассу?! - изумился я. - И большая сумма была?
   - Ну не очень, - улыбнулся Саша. - Около двух штук.
   - Понятно... требуха...
   - Кстати здесь и украинская диаспора есть, - сказал Саша.
   - Откуда тут хохлам взяться? - промычал Давид
   - Хохлов в Лондоне больше чем русских.
   - А как они сюда попали?
   - Им в сорок седьмом году политическое убежище в Англии дали.
   - Та ты шо?! - удивился я. - А за шо?
   - За то, что они в эсесовской дивизии служили.
   - Вот это да, - покачал головой Давид. - Фашисты проклятые! А как им убежище дали? Где они были?..
   - Их в Италии в концлагере держали, а Сталин требовал выдачи. Союзники уже хотели их выдавать, но тут Королева вмешалась и забрала эсесовцев к себе...
   - Могу себе представить, чтобы Сталин с ними сделал, - заржал я.
   - Всех бы на колы посадил, - усмехнулся Саша.
   - А что это за дивизия такая? - спросил Давид. - Власова?
   - Нет - Галичина.
   - Откуда ты такие подробности знаешь? - спросил я.
   - У меня есть один дружок, - подкурил Саша сигарету. - Его папа в этом лагере сидел. Условия там были неплохие, он не жаловался. Даже можно было сбежать в Латинскую Америку, что многие и сделали. Просто он там женился на итальянке...
   - Ох, и смесь, - покачал головой Давид. - Итальянский хохол. А по-украински он говорит?
   - Нет, но понимает. У них тут даже украинская деревня есть. Ново-Людоедовка называется, - хихикал Саша.
   - В натуре?! - удивился я.
   - Нет, то я гоню. Но в Холланд Парке у них памятник Владимиру стоит, и паб Вареник процветает.
   - Какому Владимиру? - скривился я. - Кто он такой? Почему не знаю?..
   - Украинский князь. Он правил на Киеве в десятом веке. При нём христианство приняли на Руси.
   - А что за паб Вареник? - хмыкнул Давид.
   - Пивнушка, там вареники неплохие делают, - сказал Саша. - И эсэсовцы старые там собираются. По-русски лучше не говорить.
   - Почему? - удивился я.
   - Могут не обслужить.
   - Вот так дела, - ухмыльнулся Давид. - Ну да ладно. Мы туда и не собираемся ходить. А как ты статус здесь получил, Саша, ты сдавался?..
   - Нет. У меня по женитьбе виза.
   - Ты женат?
   - Ну, как женат, - улыбнулся Саша. - Не так чтобы серьёзно, но официально расписан...
   - А когда ты женился? - спросил я.
   - Скоро уж два года будет. Мне сначала на год визу дали, а потом на постоянное место жительство.
   - Поэтому ты от неё и сваливаешь?
   - Может быть и поэтому. Не могу я больше с ней жить. Разные мы люди...
   - Может, нам статус не дали потому-то мы с Украины? - пробубнил Давид.
   - Я не знаю, - сказал Саша. - Может быть и поэтому... Да, а после путча и, правда, многим статус дали.
   - А нам почему-то не дали, - сказал Давид уныло.
   - Бывает, не переживай сильно, - выпустил Саша дым кольцами. - Как мистер Коган говорит: эмиграция это лотерея. Вам просто не подфартило. Кстати, а у вас адвокат есть?
   - Нет, - закачал Давид головой. - У нас бабок нет.
   - А вы ж на пособии? - спросил Саша
   - Мг-г, - промычали мы.
   - Так вам не надо платить, - усмехнулся Саша. - Legal Aid за всё заплатит...
   - А что это такое? - спросил Давид.
   - Государственная организация, которая платит адвокату, если клиент не имеет денег.
   - И за нас тоже? - удивился я.
   - А как же. Мы на этом живем. Приходите ко мне в офис, и я всё оформлю. Будет всё как в танке.
   - А когда можно к тебе прийти? - спросил я.
   - Да когда хотите тогда и приходите только заранее предупредите. Так ну ладно, братва, - встал Саша с дивана. - Мне пора отваливать, пойду собирать свои пожитки. Я сегодня лендлорду позвоню, а потом вам звякну. Если всё будет хорошо, завтра буду в доме. Травушки-муравушки вам оставить?
   - Да оставь, если можешь, - сказал Давид.
   - Могу, - оторвал Саша кусок травы и положил на стол. - Ну, всё. Пакеда. Я пошел.
  
   Давид проводил его до двери и сразу же вернулся на веранду.
  
   - Ну, как он тебе?
   - Скользкий осётр, - ответил я.
   - Нормальный типец... траву курит...
   - Я не говорю что он ненормальный, но глаза у него примороженные.
   - Ну и что?! - хмыкнул Давид. - Ты на свои-то глазки взгляни.
   - Мне кажется, он травится.
   - Почему ты так думаешь?
   - Ты видел, как он косяк забивал? Профессионал...
   - Тем лучше для нас.
   - Чем лучше? - удивился я.
   - Можно будет без опаски варить...
   - Давай пока при нём варить не будем.
   - А когда будем варить? - спросил Давид.
   - Ну, когда его в доме не будет.
   - Если он травится - то сразу почует.
   - Ну что ж, - вздохнул я. - Тогда давай сейчас сварим, чтобы завтра не вонять и не втыкать...
   - Всё уже приготовлено, - улыбнулся Давид. - Миски в шкафу.
   - А чё ж мы сидим?! - подорвался я с кресла. - Приступаем.
  
   Поздним вечером позвонил Саша и сказал, что завтра вечером будет в доме.
  
  
  
   Глава 19. Советник
  
   Следующим вечером Саша прибыл с толстой сумкой на плече и с двумя костюмами в чёрных чехлах: на одном было написано серебристыми буквами "Boss", а на другом бардовыми "Armani". На кухню он принёс много разных предметов; две турки, сковороду, три кофейных чашки, чайные пиалы, два заварочных чайника и простой чайник для кипячения воды на газе. Электрические котлы Саша не признавал, сказал, что вкус у воды другой становиться. А один заварочный чайник был у него очень странной формы: ручка сбоку как сучок торчала. К девяти вечера он полностью устроился, приготовил чай в сучковатом чайнике и вышел на веранду.
  
   - Зелёного чайку не желаете-с, господа? - спросил Саша.
   - С удовольствием, - крякнул я.
   - И я тоже выпью, - кивнул Давид.
   - Пойду, пиалы принесу, - поставил Саша чайник на стол и накрыл его специальной войлочной шапочкой. - Ну, вот и въехал я на новое место, - расставил он пиалы вокруг чайника. - Надо бы новоселье отметить.
   - Чем? - улыбнулся я. - Водкой?
   - Та не, - вытащил Саша из кармана пачку сигарет. - Мне завтра на работку идти, да и я практически не бухаю...
   - И мы тоже, - понимающе покачал головой Давид.
   - Новоселье отметим травой, - улыбнулся Саша и вытащил из пачки тоненький косяк. - Кто-нибудь хочет взорвать?
   - Можно? - потянулся Давид к самокрутке.
   - Держи...
   - А что это за чай у тебя? - спросил я.
   - Простой китайский чай, - налил Саша светло-зеленную водичку в одну из пиал. - Надо бы его поженить, а то цвет не очень хороший, - вылил он пиалу обратно в чайник и накрыл шапочкой. - Подождём чуток, чтобы настоялся...
  
   Все движения у Саши были настолько отлажены, что можно было подумать, что он всю жизнь работал чайханщиком, а по совместительству забивал в подсобке косяки.
  
   - Сашок, а чем ты в Совке занимался? - спросил я.
   - Ой, да чем я только там не занимался, Лёха. Как вспомню - так вздрогну...
   - А ты где-нибудь учился? - затянулся Давид.
   - А как же, - хмыкнул Саша и разлил чай. - В очень крутом институте я как-то учился - ВГИМО называется.
   - Та ты што? - удивился Давид. - У меня там тоже одноклассник учился.
   - На каком факультете?
   - На китайском.
   - Понятно, - пригубил Саша пиалу. - Этот факультет ещё хуже, чем мой был, я-то на Фарси учился. Эти язычки для простачков - не для блатных детишек...
   - Да, я знаю, - передал Давид косяк. - Из моей школы многие туда поступали и, как правило, все на китайский.
   - Значит, хорошая школа у тебя была, Давид.
   - Да неплохая. Типа лицея. Но меня после восьмого класса отчислили, пришлось идти мне в местную школу к дебилам...
   - А ты где учился, Лёха? - выпустил Саша дым тонкой струйкой.
   - В школе строгого режима! - выпалил я.
   - Та ладно не гони, - поперхнулся Саша дымом.
   - Я серьёзно...
   - Ой, у Лёхи конченая школа была, - подтвердил Давид. - Хоть и в центре находилась.
   - Сначала школа была нормальная, пока директор не вышел на пенсию, - сказал я. - Вместо него прислали партийную дурочку из малолетней колонии. После этого школа превратилась в тюрягу.
   - Понятное дело, - кивнул Саша и передал мне косяк. - От руководства многое зависит...
   - А как ты в ВГИМО поступил? - подивился Давид. - Туда ведь практически невозможно было без блата попасть или надо было быть вундеркиндом.
   - Не, я не вундеркинд, - усмехнулся Саша. - А вот мой папаша, пожалуй, вундерман. Он у меня полковник и весь его клан воеводы. Они хотели и из меня сапог сделать, но не получилось. Сначала меня в военное училище как пробку пихали, но я отморозился и не пошёл. Потом воеводы смягчились и решили меня в военный институт сдать, чтобы я от линии не отбивался. Во как!
   - А когда ты туда поступил? - спросил Давид.
   - В восемьдесят четвёртом году, но со второй попытки. После школы я экзамен по-иностранному спецом завалил.
   - Зачем? - удивился Давид.
   - Да не хотел я там учиться, - улыбался Саша.
   - Почему?
   - Потому что тогда бы я тут с вами не сидел и чаёк бы не пил. Был бы я сейчас где-нибудь под Кандагаром: агитировал басмачей за Советскую власть голосовать. Тьфу! Бред какой-то. Военный атташе...
   - С милым рай и в шалаше, если милый атташе! - заржал я.
   - Только если милый служит в Западной Европе, - ловко парировал Саша. - Или в Северной Америке, а не в Туркестане. "Белое солнце пустыни" помнишь?
   - Ну, помню.
   - Верещагин там был типа атташе... таможня.
   - Ага, гранаты у него были не той системы, - усмехнулся я. - Ваше Благородие, госпожа, Удача. Классный фильм!
   - Да жизненный, - кивнул головой Саша. - Басмачей изменить невозможно. Там Советская власть за семьдесят лет так толком и не прижилась. Такого беспредела как там я нигде в Совке не видел. В восьмидесятых годах, когда во всём Союзе коробка спичек стоила одну копейку - там стоила десять и сигареты все были на двадцать копеек дороже.
   - В Узбекистане так тоже было, - сказал Давид. - Сдачи не давали вообще. Я там водилой полтора года служил.
   - Да, - улыбнулся Саша. - Восток дело тонкое...
   - Сашок, а это правда, что там кроме павлинов и икры ничего нет? - спросил я.
   - Павлинов я там не видел, но вот чёрной икрой обожрался до конца своих дней. Я ведь жил пару лет возле Иранской границы. Там икра дешевле мяса. Ох, как я ненавижу этот продукт.
   - А я люблю, - попробовал Давид чай. - С коньячком икорка хорошо идёт...
   - Я люблю коньяк с кофеём пить, - потянулся Саша, - и шоколадом закусывать... Ой, слава Богу, что я не стал военным!
   - Ты в Бога веруешь? - встрепенулся Давид.
   - Ну, как тебе сказать, - замялся он. - Тема эта конечно интересная, но непростая. Во что-то я верую, а во что-то нет.
   - Ты православный?
   - Ну, вроде бы как крещённый...
   - А в церковь ходишь? - не унимался Давид.
   - Нет.
   - Саша, а ты в армии служил? - перевёл я разговор в другое русло и передал Давиду косяк, чтобы он успокоился с верой.
   - А как же.
   - Где?
   - Ой, - передёрнулся он. - Мне сразу холодно стало и ноги свело.
   - Почему? - удивился я.
   - Смотри, - задрал Саша штанину.
  
   На ноге у него виднелось несколько тёмных пятен.
  
   - Язвы? - присмотрелся я.
   - Мг, - вздохнул Саша. - Забайкалки. У меня всего с десяток было, но некоторые просто заживо гнили и ходили как зомби.
   - Сталкивался я с этим в армии, вырезал...
   - В Забайкалье климат ужасный и помыться толком негде.
   - А как же Байкал? - усмехнулся я. - Местные аборигены, наверное, там купаются?
   - Буряты не моются вообще, - хмыкнул Саша. - Жиром бараньим обтираются.
   - Фу-у. Какая гадость!
   - А в Байкале даже летом купаться невозможно. Вода очень холодная... плюс четыре. Да и я служил ближе к китайской границе, а там одни сопки да мрак.
   - А чё тебя туда занесло, Саш? - спросил Давид. - У тебя же отец крутой. Мог бы как-нибудь посодействовать в этом деле...
  
   У Давида по жизни был пунктик с отцом. Практически все его друзья имели благополучные семьи, и родители помогали детям во всём, но у него была одна мама.
  
   - Вот он и посодействовал, когда его не просили, - ухмыльнулся Саша. - Меня поначалу в спецвойска забрали.
   - В спецназ? - скривился я.
   - Ну не в спецназ, а в спец-связь. Я попал в учебку особого подчинения генерального штаба.
   - Ух, ты! - удивился Давид.
   - А базировалась эта учебка в монастыре в городе Муроме.
   - В монастыре? - покачал головой Давид.
   - Ну. Чайная была в церкви, а плац на кладбище, - усмехнулся Саша. - Стрёмное местечко. Покойнички там, наверное, в гробах подпрыгивали от стука солдатских сапог. Да и город сам по себе мне не понравился. Какой-то убогий: деревянный и весь перекошенный. Оттуда практически всех солдат отправляли в страны, где нет нашего военного контингента.
   - Это куда же? - хмыкнул я.
   - В основном на Кубу и в Сирию...
   - Ну, уж лучше там служить, чем в Забайкалье, - передал Давид косяк.
   - Это как сказать, - цыкнул Саша. - Служба там конечно кайфовая и без дедовщины, но после этого ты не выездной семь лет.
   - Почему семь? - поразился Давид. - Обычно же три года.
   - Это если в ГДР или Чехословакии служил. Я сразу понял, что это мой папаша мне удружил. Но все его старания пошли насмарку, - рассмеялся Саша. - Вот досада! Я закосил...
   - Закосил? - пробормотал Давид.
   - Ну не так чтоб совсем, но из учебки меня выгнали, им только здоровые были нужны.
   - А как ты закосил? - спросил я.
   - На второй день я упал на плацу, слюну изо рта пустил и повысил давление.
   - Ты что-то жрал?
   - Не-а, - выпустил Саша дым тонкой струйкой. - Я могу себе любое давление сделать.
   - Как это? - недоумевал я.
   - Всё очень просто. Надо напрячь ягодичные мышцы и как бы втянуть их вовнутрь - давление моментально подпрыгнет.
   - Никогда о таком не слышал, - почесал я затылок.
   - Хочешь, замеряй мой пульс? - вытянул Саша руку.
  
   Я взял его за руку и нащупал вену. Сначала пульс был размеренный, но потом как-то резко заскакал.
  
   - Интересно, - покачал я головой. - Пульс какой-то прыгающий.
   - А это я то попускаю мышцу, то напрягаю, - улыбался Саша. - Могу и на одном уровне держать. Врачи долго не могли понять, что со мной происходит. На ногах даже давление замеряли, а это всего лишь упражнение йоги.
   - Ну, ты факир, мужчина, - отпустил я его руку.
   - Это любой может сделать, - затушил Саша косяк. - Потренироваться надо и всё.
   - А чем ты после армии занимался? - спросил Давид.
   - Я ведь полгода не дослужил. Мой папаша опомнился и приехал меня выручать в Забайкалье, хотя я его не просил. Короче сделали мне направление в части, и поступил я в ВГИМО, а спустя два года меня оттуда с треском выгнали. Вот и вся история моей жизни, - улыбнулся Саша.
   - А чем ты потом занимался? - отхлебнул я чай.
   - В Баку вернулся. У меня там бабуля жила.
   - Понятно. Хороший чаёк получился, освежает...
   - Ну, - пригубил Саша пиалу.
   - А тебе нравилось в Баку жить? - спросил Давид.
   - Ну, как тебе сказать. В детстве мне там было неплохо, но после Перестройки всё изменилось - началась колбаска: первые побежали евреи с армянами, а потом уж и русские. В восемьдесят девятом году моя бабуля оттуда уехала. Хорошо, что у отца были связи, и он вывез её под охраной, а то могли бы убить. Я тогда в Москве жил готовился сваливать, но когда узнал что в Азербайджане такое твориться, хотел всё бросить и за бабулей ехать. Тут-то мой папа меня опередил - сам всё сделал. За это ему большое спасибо, а то у меня конкретно крыша ехала.
   - Понятное дело, - пробубнил Давид. - Это же бабушка... А твои родители в Москве живут?
   - Нет в Киеве. В восьмидесятых годах мой отец там хорошую должность получил.
   - А ты в Киеве жил? - спросил я.
   - Полгода всего, - усмехнулся Саша. - Мой папа, когда меня видит, передёргивается и икает. Мы с ним не можем вместе сосуществовать, я в основном в Москве тасовался.
   - А чем ты там занимался? - спросил Давид.
   - Утюжил фирму, но иногда подрабатывал шитьём.
   - Каким шитьём? - удивился я. - Ты што портной?
   - Да нет, - улыбнулся Саша. - Поговорка у меня такая. Когда фирмачей не было - занимался, чем попало...
   - А ты один в семье? - спросил Давид.
   - Нет, у меня сестра младшая есть. Вот она вундеркинд! Полная противоположность мне. Вот ей бы офицером быть, а не мне...
   - Чай ещё остался? - приподнял я шапку на чайнике.
   - Должен быть, - приподнял Саша чайник. - Есть чуть-чуть. Можно вторяк заварить.
   - Вторяк? - покосился я на Давида, но он пропустил мимо ушей это наркоманское слово.
   - Этот чай можно два раза заваривать, - разлил Саша остатки чая в пиалы. - Пойду, воды долью.
   - Дэйв, ты слышал, что он сказал? - прошептал я, когда он скрылся на кухне.
   - Шо?
   - Вторяк.
   - Ну и шо?
   - Специфическое это слово...
  
   Вечер закончился душевно. Саша сделал ещё косяк и, обкурившись, мы расползлись по норам как пауки.
  
   Следующим утром Саша спустился на кухню и начал греметь посудой. Я сидел на веранде и изучал английский язык. В ранние часы ученье мне легче давалось.
  
   - Лёха, ты кофе будешь? - выглянул он из кухни.
   - Не откажусь.
  
   Саша был чисто выбрит и волосы были зачёсаны наверх, что придавало ему, совершено другой имидж. С чёлкой он был чем-то похож на Ал Пачино, но с такой причёской больше смахивал на Роберта Де Ниро.
  
   - А у вас фильтра для воды нет? - открыл Саша кран.
   - Чего? - удивился я. - Фильтра?
   - Ну да. Чайник такой специальный...
   - Не, этого у нас нет.
   - Понял, - вышел Саша на веранду. - На следующей неделе куплю.
  
   Костюмчик на нём сидел, тютелька в тютельку и тёмно-полосатая рубашка без галстука была тоже в тему. Но вот не был он похож на адвоката в этом наряде ну никак.
  
   - А чё ты удавку не прицепил? - улыбнулся я.
   - Да кумарит меня галстук носить, - присел Саша на ручку кресла. - Масонская петля.
   - Кумарит? - удивился я, услышав знакомое слово. - Понятно... А твой босс не возражает?
   - Нет, он сам в джинсах на работу ходит.
   - Та ты што?!
   - Ну. У нас напряга с этим в офисе нет. Я костюм ношу только для наших клиентов. Я имею в виду Совков.
   - Почему?
   - А они первым делом на одёжку и обстановку в офисе смотрят, - усмехнулся Саша. - Определяют степень мастерства...
   - Ну, у тебя-то костюмчик хороший.
   - Да ничего.
   - Дорогой, поди?
   - Этот не очень. На складе за двести фунтов купил, а вот с Armani я попал на полштуки.
   - Ой-ёй-ёй! - покачал я головой. - Ну и цены тут. Закачаешься. А что это за склад такой?
   - Там можно костюм по оптовой цене купить.
   - И я могу купить?
   - Нет, тебя туда не впустят, они только знакомым продают, но я могу тебя туда сводить.
   - Понятно...
   - Опля, - подорвался Саша и побежал на кухню. - Чуть кофе не убежал... Ты с сахаром пьёшь, Лёха?
   - Ага, положи мне одну ложку.
  
   Саша поставил две дымящиеся чашечки на стол. Кофейный аромат завис на веранде.
  
   - Вот твой кофе, - подвинул он чашку. - Я сахар тебе размешал, дай ему отстояться чуток.
   - А это у тебя кофе для варки по-восточному?
   - Да арабский...
  
   Кофе был очень чёрный, но в моей чашке пенки не было, а у Саши была.
  
   - А почему у тебя пенка есть, а у меня нету? - усмехнулся я.
   - Потому что я сахар тебе размешал, - нахмурился он. - Я же без сахара варил.
   - Та я шучу, Сашок. Я дома тоже кофе по-восточному варил. Но здесь в супермаркетах мы не можем такой сорт кофе найти.
   - В супермаркетах нет. Хотя нет, подожди, брал я как-то в Сансбури греческий кофе, но он мне не понравился. Слишком слабый и коричневый какой-то...
   - Почему у них нет такого кофе в супермаркетах?
   - Потому что спроса на него нет. Англичане пьют в основном фильтрованный или растворимый кофе.
   - А ты растворимый пьёшь?
   - Нет, - передернулся Саша. - Это же яд! Я даже чай в пакетах стараюсь не пить.
   - Почему?
   - Разорви пакет и посмотри - там одна труха насыпана. Чай должен быть листовой, а кофе зёрновой.
   - Ну, ты гурман, мужчина!
   - А как же, - глотнул Саша кофе. - Надо бы водичку принести, а то рот вяжет. Кипячёнка есть?
   - Должна быть в котле. А ты сырую воду пьёшь?
   - Нет, и тебе не советую. Слишком много тут фекалий в воде, да и кофе лучше тёплой водой запивать. Зубы испортишь, если после горячего сразу холодное пить будешь.
  
   Саша сходил на кухню и принес воду. Когда он ставил стаканы на стол, на его руке сверкнули элегантные золотые часы на кожаном ремешке
  
   - И котлы у тебя золотые, - подивился я.
   - Всё - как положено, - полез он в нагрудный карман. - Всё как у людей. А вот и косячок-с. Выхватим?
   - Конечно. А сколько твои котлы стоят?
   - Взяли за восемьсот, а вообще штуку двести.
   - Вах-вах-вах! Какие дорогие часы. Как называются?
   - Омега, - вытянул Саша руку.
   - Механика?
   - А как же... Свадебный подарок жены.
   - Хороший подарочек. А ты ей шо подарил?
   - А что я ей могу подарить? - клацнул Саша зажигалкой. - Только себя... и то ненадолго, - прикурил он косяк и положил позолоченную зажигалку на стол.
   - И зажигалка у тебя я смотрю непростая.
   - Dunhill.
   - Можно взглянуть?
   - Пожалуйста, - подал Саша зажигалку.
   - Хорошая цацка. Тоже жинка подарила?
   - Нет, это я сам себе подарил.
   - Сколько такая стоит? - поднял я пальцем крышку и крутанул колёсико.
   - Двести фунтов.
   - Ой, бля, - прикрыл я резко крышку.
   - Один раз живём, Лёха. Чё мелочиться? Мне всегда хотелось такую зажигалку иметь. Вот взял и преподнес себе любимому. Приятно ведь.
   - Ну, это да, - положил я зажигалку на стол и пригубил кофе.
   - Как кофеёк?
   - Нищтяк! Крепкий.
   - А ты водичкой запивай, - подвинул Саша стакан. - Надо бы розовой воды купить.
   - Розовой?
   - Ну да.
   - Зачем?
   - На Востоке в воду для кофе добавляют пару капель розового экстракта, чтобы лучше освежало.
   - А где ты тут такой экстракт достанешь?
   - В арабской лавке на Эджвеар-роад, - передал Саша косяк. - Я там кофе покупаю и кое-какие продукты...
   - А где это?
   - Арабский район в центре Лондона. Там можно кальян в кафе покурить.
   - С приправой? - затянулся я.
   - Не, приправы там нет... одна шиша...
   - А что это такое?
   - Курительная смесь.
   - А как она выглядит?
   - Типа повидла, - усмехнулся Саша. - Есть яблочная, персиковая, абрикосовая и тому подобное...
   - Я никогда не курил кальян. Курил траву через воду, но кальян не пробовал.
   - Курить кальян прикольно, но мыть его морока. У меня у жены есть маленький кальян. Я его пару раз курнул, и в угол поставил.
   - Не пошёл?
   - Да это лишняя головная боль...
   - А у вас дети есть?
   - Ой - нет! Такой якорь мне на шею не нужен. Я не вижу смысла в размножении. Ты ведь не был женат, Лёха?
   - Нет, не успел, - усмехнулся я и передал косяк. - Всё не до того как-то было...
   - А детей на стороне нет?
   - Нет. А может и есть, но я не знаю.
   - А у меня есть сын.
   - Та ты шо?!
   - Ну, - затянулся Саша и замолчал. - Но он меня не знает...
   - А ты его видел?
   - Пару раз.
   - Так ты был там женат?
   - Нет. Жил с одной девушкой пару лет, - передал Саша косяк. - Так ну ладно. Это всё было в прошлом. Жизнь продолжается. А где Давид?
   - В колледже ушёл.
   - А ты в колледж ходишь, Лёха?
   - Конечно, хожу и занимаюсь каждый день самостоятельно. У меня на следующей неделе занятия будут.
   - Правильно делаешь. Язык тебе надо по любому выучить. Слышь, Лёха, а Давид еврей?
   - Ну а кто же?! Кравец он, а не Кравцов и мама его Абрамовна. Только он этого не признает, скрывает, говорит, что мать у него русская...
   - А ты слышал о таком гитаристе Лени Кравец?
   - Нет. А кто он такой?
   - Чёрный рок-звезда, - улыбнулся Саша.
   - Негр?
   - Ну да.
   - А почему Кравец?
   - Потому что его папа был родом из Одессы, а мама негра с Багамских островов.
   - Ох, и гремучая смесь получилась, - покачал головой я. - Негр-еврей. А что это за имечко такое Лени?
   - Это Леонид по-американски. Его папу так звали, он тоже был музыкант.
   - А мама?
   - Она мне кажется, пела в джазе.
   - Понятно, - затянулся я. - Папа, мама, я - музыкально-еврейская семья... Давид тоже музыку любит.
   - А ты?
   - А мне по барабану. Могу и не слушать. Кстати Давид, обрезанный джигит.
   - В натуре?! - усмехнулся Саша.
   - Ну, обрезанный еврей с крестом на шее. Смешно выглядит... особенно в бане.
   - А он что и, правда, верующий?
   - Да он верит в эти жидовские сказки, даже библию цитирует иногда.
   - А ты веришь?
   - Нет. У меня в семье все неверующие ну и я как-то в это не верю. А ты?
   - Я интересуюсь религией, но не придерживаюсь никакой веры.
   - Понятно, - передал я Саше косяк.
   - Я не хочу, добивай. Лёха, можешь мне ключ дать от дома? Я копию сделаю.
   - Конечно, возьми. На полке возле телефона лежит.
   - Ну, всё тогда я потопал.
   - Когда придёшь?
   - К шести буду. Помой, пожалуйста, чашки, - взглянул Саша на часы. - А то у меня время в обрез.
   - Иди, сделаю...
  
   Докурив косяк, я сладко уснул на диване.
  
   Спустя пару часов я проснулся от стука калитки в саду. На веранду вошёл Давид и поставил небольшую канистру на пол.
  
   - Што это? - потёр я глаза.
   - Растворитель.
   - Где взял, украл?
   - Нет, в авто-магазине купил... Саша дома?
   - На работу ушёл.
   - Когда придёт, не говорил? - прошёл Давид на кухню.
   - Ближе к вечеру, - поднял я канистру. - А сколько тут литров?
   - Шесть.
   - И сколько такая баклажка стоит?
   - Пять фунтов.
   - Шара!
   - Вот и я говорю, - выглянул Давид из кухни. - Канистры на неделю хватит. Дешево и сердито...
   - А бочку можно купить? - съязвил я.
   - Можно. Но куда мы её поставим?
   - В гараж.
   - Мг, - задумался Давид. - Надо над этим подумать... А куда ты лейку положил?
   - В кладовку.
   - Я её там не вижу.
   - В углу в пакете лежит. А мы што будем варить?
   - А что ты предлагаешь делать? - скрылся Давид на кухне. - Сашу обождать?..
   - Мне кажется, он двигается, Дэйв.
   - Почему тебе так кажется?
   - Да базар у него наркоманский. Вчера вторяк упомянул, а сегодня сказал, что его кумарит галстук носить.
   - Кумарит?! - вынес Давид посуду на веранду. - Это ведь наркоманское слово.
   - Вот-вот...
   - Ну, тем лучше для нас.
   - Чем лучше? - скривился я.
   - Свой человек в доме будет. Можно будет варить без опаски.
   - Тебе бы только варить и варить, - проворчал я и открыл канистру. - Кстати он хорошо запакован.
   - Саша?
   - Ага. Котлы за восемьсот фунтов и зажигалка за двести.
   - А какая зажигалка?
   - Dunhill.
   - Эта такая с колёсиком на боку?
   - Ну. Хорошая цацка и клацает так приятно...
   - Мне тоже такая зажигалка нравится.
   - Но не за такие бабки?! - хмыкнул я.
   - Ну а почему бы нет?.. Он наверняка неплохо зарабатывает.
   - Может быть, - понюхал я растворитель. - Пахнет как наш 647.
   - Мы на нём уже варили. Это тот, что в пол-литровых бутылках продаётся.
   - А сколько стоит бутылка?
   - Девяносто девять пенсов. На канистре мы в два раза экономим...
   - Кстати, а где мы будем варить? - усмехнулся я. - На кухне?
   - Давай на улице выпалим, чтобы в доме не воняло.
   - Если Саша когда-либо двигался, то вычислит нас моментально.
   - Ну и что теперь делать?! Спрыгивать из-за него?
   - Вот ещё!
   - Ну, тогда начинаем...
  
   Быстро сварив наше зелье, мы укололись и выпали в осадок на веранде. Около шести вечера вернулся Саша и, не переодеваясь, вышел на веранду. Давид встрепенулся, выпрямился в кресле и попытался раскрыть атрофированный глаз.
  
   - Ой-ёй-ёй! - зашмыгал Саша носом. - Знакомый душок. Вы что чернуху варили?
   - Какую чернуху? - улыбнулся я.
   - Да ладно вам прикалываться. Вы в зеркале себя видели?
   - А шо? - взглянул Давид на меня одним глазом.
   - Прекращай, Дэйв, - махнул я рукой. - Человек, по-видимому, в курсах.
   - Конечно в курсах! - подпрыгнул Саша. - Дайте лекарства, пацаны. Уж два года чернухи не пробовал.
   - Дэйв, у нас что-нибудь осталось?
   - Осталось чуть-чуть.
   - Какой кайф, - скинул Саша пальто. - Угостите?..
   - Ну а чё ж нет, - встал Давид с кресла и вышел из-за стола. - Щас принесу...
   - Я как на порог ступил, так сразу почуял этот запах отвратный. Не мог, правда, поверить, но кумары уже начались.
   - Тебя кумарит? - удивился я.
   - Ну не так чтобы очень, но мурашки по коже бегут, и коробит от вони.
   - Так мы же выпаливали в огороде, - остановился Давид в дверях.
   - А зеркало где вы делали? - улыбнулся Саша.
   - На кухне.
   - Вот то-то и оно. Жареным уксусом у порога воняет.
   - Понятно, - кивнул Давид и пошёл на кухню. - У нас ещё сырьё есть, но на троих там не хватит...
   - О чём это он? - взглянул на меня Саша.
   - О маке.
   - Так тут почти куб, - вышел Давид на веранду. - Лёха, может, ты Сашу вмажешь?
   - Я? - скорчил я глупое лицо.
   - Ну да. Ты ж у нас в этом деле мастер.
   - Фломастер я, а не мастер, - нехотя встал я с дивана. - Давай баян, профессионал.
   - А этот шприц чистый? - спросил Саша.
   - Он новый, - ответил Давид. - У нас личные машины...
  
   В одной из индусских аптек Давид приобрёл пятьдесят шприцов за пять фунтов. Шприцы были запечатаны в бумажную ленту и выглядели как пулемётная лента. Я даже хотел сделать фотографию с этой лентой на перевес и послать другу, но передумал.
  
   - Так, Сашок, а когда ты последний раз двигался? - поинтересовался я.
   - Уж два года прошло.
   - Ты дома часто употреблял?
   - Ну, раза два в месяц, а то и реже...
   - Ясно, - подогнал я раствор под носик. - После долгого перерыва тебе надо быть осторожным с этим делом.
   - Да там слабый раствор, - вмешался Давид. - Полкуба ширки, а остальное смывки.
   - Ну и шо?! - шикнул я. - Видал я, как и с полкуба людей опрокидывало.
   - Та ладно тебе...
   - Я иногда героином здесь балуюсь, - сказал Саша. - Курю.
   - Героин?! - удивился Давид. - А у кого ты его покупаешь?
   - У Марокканца.
   - Это тот, что гашишем торгует?
   - Да. Абдула.
   - Абдула, ты зачем убил моих людей? - усмехнулся Давид. - Его так зовут?
   - Ну, вообще-то Абдул.
   - Понятно... А как героин курят?
   - Да по-разному, - ответил Саша. - Можно в косяк забить, но лучше всего с фольги покурить.
   - Как это? - хмыкнул Давид.
   - Надо положить крошку геры на фольгу и подогреть снизу зажигалкой. Он сразу же превращается в жидкость и начинает дымить. Вот этот дым и надо трубочкой ловить.
   - Прикол надо будет попробовать.
   - Так ну ладно, Саша, пошли на кухню, - вмешался я. - Там освещение лучше.
   - Погнали, - дернулся он.
   - Оп, подожди, - остановил его я. - А одеколон у тебя есть? Надо бы ватку смочить.
   - Имеется. Принести?
   - Принеси, а то от нашего меня сразу мутит, - скривился я.
   - Я заодно переоденусь, - схватил Саша пальто. - Я быстро. Сорок пять секунд по полной форме...
  
   Спустя пару минут он спустился на кухню.
  
   - Я готов, - сел Саша на стул. - Держи одеколон.
   - О, что-то знакомое, - взял я баночку. - Хм! Bogart. У меня дома такой же был, только баночка была побольше.
   - Если хочешь, пользуйся, - потёр Саша руку. - Мне он уже надоел.
   - Класс, - открутил я крышку и понюхал. - Пахнет домом... ностальгией.
   - А ещё был One man show, - сказал Давид. - Он мне больше нравился. Но я их почему-то тут в продаже не вижу.
   - Эти одеколоны давно уже из моды вышли, - сгибал Саша руку. - В крупных парфюмерных шопах их не найти, но я знаю, где можно купить.
   - А сколько One man show стоит? - спросил Давид.
   - Четвертак и Bogart тоже.
   - Нищтяк! - обрадовался Давид. - Я себе One man show куплю. Леха, дай понюхать Bogart.
   - Подожди, дай мне ватку смочить...
   - Саш, а где этот одеколон продаётся? - спросил Давид.
   - Я в одной индуской аптеке на Bayswater нашёл.
   - Мы будто бы в Индии живём, - подошёл я к Саше. - Куда не зайдёшь везде индусы. Бардак! Так куда тебя вмазать, бродяга?
   - Бей в центр, - вытянул он руку. - Попадёшь?
   - Запросто. Я могу тебя и под язык уколоть, если хочешь.
   - Та не надо, - улыбался Саша.
   - Ну, тогда ладно, - присел я на корточки и продезинфицировал руку. - Я буду по-тихому гнать, если что остановишь.
   - Якши, - кивнул он.
   - Ну-ка Дэйв, затяни ремешок...
  
   Давид стянул крепко ремень. Руки у Саши были развитые, и вену я нашёл моментально.
  
   - Отпускай, - прошептал я и медленно надавил на поршень.
   - Ух, - склонил Саша голову.
   - Прижми ватку, - согнул я его руку в локте.
   - Тяжёлый приход, - просипел Саша. - Иголки полезли...
   - Почесать тебе черепок? - предложил Давид.
   - Угу.
  
   Давид заработал руками как граблями, а я тем временем промыл шприц.
  
   - Всё хорош, - медленно поднял Саша голову. - Ох, и приход я поймал. Караул...
   - Понравилось? - улыбался Давид.
   - Ну. От курения такой волны нет, - медленно убрал Саша ватку с руки и выпрямился. - Там как-то рябью кроет, а по вене как Цунами прёт...
  
   Саша сразу изменился в лице: заострился, осунулся, постарел и превратился в высохшего ящера.
  
   - Пошли на веранду, пацаны, - предложил я.
   - Да-да погнали, - встал Саша. - Курнём. У меня гашиш хороший имеется. Так, а я его взял? - полез он в карман. - Да на месте...
  
   Саша уселся на диван, вытащил из кармана небольшой чёрный шарик и курительные принадлежности.
  
   - А что это за гашиш? - спросил Давид.
   - Индийский, - отщипнул он небольшой кусочек от шарика и скатал его в тоненькую колбаску. - Его греть не надо... мягкий.
   - Можно взглянуть?
   - Конечно, сделай ещё один косяк, - щёлкнул Саша пальцем по шарику. - Только не клади много. Скрути из одной маленькой бумажки.
   - Ладно, - понюхал Давид гашиш. - Хорошо пахнет...
   - Этот stuff очень трудно в Лондоне достать, - кромсал Саша колбаску ногтём. - А в Индии он стоит копейки...
   - Посмотри, Лёха, мне кажется это ручник, - протянул Давид шарик.
   - Конечно ручник, - пробурчал я. - А что же? В Индии всё в ручную делается. Там скоро людей будет больше чем в Китае. Почему эта страна у нас постоянно на языке вертится?
   - А я хочу поехать туда отдохнуть, - склеил Саша бумажку. - В Индии хорошо, тепло и фрукты круглый год. Ты напрасно Лёха так индусов не любишь. Они нормальные люди и по интеллекту они гораздо ближе к нам, чем англичане.
   - Да был у нас один знакомый мудак!
   - Ну, по одному же не судят, - вставил Саша фильтр, постучал косяком по столу и закурил. - У меня есть друг индус. Классный парень. В нашем офисе адвокатом работает, специализируется на курдах...
   - Это он тебя гашишем подогрел? - спросил Давид.
   - Ну. Он сам не курит, но брат его пыхтит как паровоз.
   - А он родом из Индии? - спросил я.
   - Нет из Бирмингема, - затянулся Саша. - Там большая диаспора индусов живёт...
   - К нам в школу каждый год студенты из Бирмингема приезжали, - хмыкнул Давид. - А наши отличники к ним ездили.
   - Недурственная у тебя школа была, - выпустил дым Саша. - Можно было учиться и утюжить фирму.
   - Они к нам уже проутюженные приезжали. В Киеве первые две недели жили...
   - Это плохо, - передал Саша косяк и прикрыл глаза. - Ох, как меня только что унесло, словно в бездну провалился. Гашиш догнал. Но надо бы взбодриться, а то выпадаю в осадок, - встал он и подошёл к двери. - А чем вы чернуху тут отбиваете, ангидридом?
   - Нет, ангидрида мы тут не нашли, - покачал Давид головой. - У них, по-видимому, этой кислоты нет. Мы эссенцию тридцати трёх процентную используем.
   - Понятно, - кивнул Саша. - А как вы другие химикаты вычислили?..
   - Аммиак в аптеке купили, - склеил Давид косяк. - А растворитель в любой хозяйственной лавке продаётся. Я сегодня канистру за пять фунтов купил.
   - Стоит подумать о бочке, - усмехнулся я. - Канистры на неделю не хватит...
   - Подумаем, - пробубнил Давид.
   - Ладно, с химикатами мне понятно, - не унимался Саша. - Но где вы мак тут достали?! Вот это прикол...
   - В цветочном магазине, - вставил Давид в рот пузатый косяк.
   - Не взрывай, - остановил его я. - Давай этот докурим...
   - Окей, - принял Давид косяк и сильно затянулся.
   - Я в цветочных магазинах никогда тут мака не видел, - усмехнулся Саша.
   - Ты не там смотрел, - выпустил Давид дым. - В сухих цветах надо искать...
   - Тут мака в магазинах полно и на огородах тоже, - сказал я. - Англичане, по-видимому, не врубаются, что из него опий выгнать можно.
   - Да в садиках я тут часто мак видел, - почесал Саша нос. - Даже думал бинт сделать, но потом обломался.
   - А мы в прошлом году весь район вырезали, - хмыкнул я. - Ни одного цветочка не оставили.
   - Ты что серьёзно?
   - Ну, - скалился я. - Мы с этого начали. Ханку ведь легче сварить, растворитель не нужен.
   - И как у них мак в огородах?
   - Так себе, - цыкнул Давид. - В два раза слабее, чем на Хохляндии. Солнца тут не хватает, да и земля каменистая. Но на безрыбье и рак рыба. Сам понимаешь. Мы хотим у нас в саду мак посадить. Семена уже есть, "Датский Флаг" называются...
  
   В одном цветочном магазине Давид украл с витрины пять пакетов семян. На этикетке мак выглядел очень красиво: алые лепестки, а посредине белый крест.
  
   - Да, а в саду надо прибрать, - приоткрыл Саша дверь.
   - Можно завтра субботник устроить, - предложил Давид. - Саш, добей пятку.
   - Давай, - вышел он на порог. - Под забором бурелом...
   - Давайте завтра с утра вмажемся и уберёмся, - вылез Давид из-за стола и подошёл к двери.
   - У нас сырья не хватит, - крякнул я.
   - Я сгоняю куплю. Можно коробку со скидкой взять, чтоб не мелькать там так часто.
   - Давай, - улыбнулся я. - Ведь нас уже трое...
   - А покажите мне ваш мак, - зашёл Саша на веранду и задвинул дверь. - Я сушняка тут никогда не видел...
   - Лёха, ты весь его перемолол?
   - Нет. Остатки в кладовке.
   - А сколько там? - спросил Давид.
   - Десяток, а может быть и больше...
   - Сейчас принесу, - пошёл Давид на кухню. - Так тут четырнадцать голов. Полтора куба ширки от силы... Саш, лови.
   - Опля, - поймал он головку. - Ох, и башка!
   - Это голландский мак, - положил Давид кулек на стол и взял свой горбатый косяк. - Я взрываю...
   - А где вы тут такой крупный мак нашли? - копался Саша в пакете. - Один в один. У нас такой редко встречается.
   - Мы долго искали, - улыбнулся Давид.
   - А разве он крупный?! - хмыкнул я. - Вот хохлы в кукурузе мак растят так это масть. Под два метра вымахивает и головки как гранат.
   - Да ну прямо как гранат? - присел Саша на ручку кресла.
   - Ну не гранат, но в три раза больше чем эта башка.
   - В три раза? - посмотрел Саша на мак.
   - Да-да, - рассмеялся Давид. - Это наш украинский гранат...
   - А зачем они мак в кукурузе выращивают? - недоумевал Саша.
   - Для лучшей маскировки, - передал Давид косяк. - Тогда плантарь сверху не видно, да и с боков тоже. У нас порой менты на вертолётах летают, плантари сверху вычисляют...
   - Прямо как в Колумбии, - покачал головой Саша. - А почему он такой большой в кукурузе растёт?
   - Тянется к солнцу, - ответил я. - Хохлы один куст мака между двумя початками посадят, и он растёт как кочан. Как-то раз я прочёсывал поле и упёрся носом в такой вот гранат.
   - Та ты что?! - усмехнулся Саша.
   - Ну, в кукурузе мак знатный растёт, но можно нарваться на мину.
   - На мину? - удивился Саша.
   - Ага, - выпустил я дым. - На противонаркоманскую мину.
   - Та ладно, Лёха, не гони!?
   - Я серьёзно, Сашок. Она работает как хлопушка: оглушит нарика, и сигнал колхознику подаст. Вот тогда надо тикать и как можно быстрее...
   - А из чего они эту мину делают?
   - Из деревянного пенала с задвижной крышкой, - ответил я. - На хапани.
   - Помню такой, - принял Саша косяк. - Именно этот пенал используют?
   - Ну да. Говорят, что эта модель лучше: крышка плотно прилегает и звучно рвёт.
   - Любопытно, - затянулся Саша. - А ты когда-нибудь такую мину видел?
   - Нет, но я знал одного чудика, который на ней подорвался, - рассмеялся я. - Оглох на три месяца, болван, но потом попустило. Ему по жизни не пёрло. Невезучий тип. Дэйв его тоже знает.
   - Этого придурка все знали, - кивнул он.
   - У нас в южных областях во время макового сезона все начеку были, - продолжал я. - Только остановишься на обочине поссать, сразу из кукурузы мент вылезет, а за ним и вся местная рвань с вилами и топорами. Один раз под Херсоном меня три часа по оврагам как волка гоняли. Все выходы бабками с тяпками перекрыли.
   - Ушёл? - передал Саша косяк.
   - Та нет, взяли, но бинты не нашли...
   - У нас даже песня про нариков есть, - улыбнулся Давид. - "Наркоманы в огороде". Братья Гадюкины, слышал, Саш?
   - Что-то слышал. А как часто вы тут мак покупаете?
   - Два-три раза в неделю, - ответил Давид.
   - И продавцы не интересуются зачем? - подивился Саша.
   - Интересовались, - усмехнулся Давид. - Я им сказал, что икебану из мака делаю.
   - Икебана?!
   - Да.
   - И они тебе поверили?
   - Ну, вроде бы да. Даже скидку пообещали сделать, если сразу коробку возьму.
   - Икебана из мака, - встал Саша с кресла и подошёл к двери. - Вот это прикол. Кому рассказать не поверят. Давайте выйдем, проветримся...
   - Там мокро, - попыхивал Давид косяком. - Надо обувь надеть.
   - Ой, Дэйв, не забывай, что ты куришь косяк, а не сигарету, - сказал я.
   - Держи, - передал он окурок.
  
   Выйдя в сад, мы подошли к забору, где лежала куча мусора.
  
   - Так что там лежит? - полез Саша в кучу. - Какой-то фундамент виднеется... типа могилы. Вы там никого не похоронили?
   - Пока нет, - усмехнулся я.
   - А куда этот мусор девать? - спросил Давид.
   - Спалим, - вытащил Саша еловую дубину из кучи. - Ваша ёлочка, братва?
   - Не-а, - покачал головой я. - От предыдущих жильцов осталось.
   - Такой rubbish мусорщики не заберут. Это садовые отходы. Их надо в специальных мешках выставлять.
   - В каких мешках? - удивился Давид.
   - Зелёного цвета, - приподнял Саша кучу дубиной. - Этот мусор выкидывать не стоит. Мы из него компост сделаем. Подпалим, и пускай себе тлеет всю ночь...
   - Можно сейчас субботник начать, - предложил я. - Всё равно делать нечего.
   - Давайте.
   - Может, сварим заодно? - взглянул Давид на меня.
   - Тебя шо не прёт?
   - Ну, как-то не очень тащит...
   - Давай сварим, если хочешь.
   - Ты будешь, Саш? - спросил Давид.
   - Не, мне хватит для первого раза.
   - Лёха, ты мне понадобишься, - пошёл Давид в дом.
   - Зачем?
   - Выкрутить поможешь.
   - Хорошо. Дэйв, принеси растворитель.
   - Вот он стоит, - выставил он канистру на порог. - Только поставишь обратно, он мне тоже нужен.
   - Окей, - кивнул я.
  
   До двух часов ночи мы бодрствовали и поддерживали костёр. На следующее утро на месте кучи мы обнаружили небольшой пруд размером с ванную. Весь мусор за ночь не сгорел и продолжал тлеть до вечера. В это же утро Давид съездил в магазин и купил коробку мака со скидкой. Сварить нам сразу не удалось, так как приехал Крис и не с пустыми руками. За то, что мы нашли квартиранта, он вручил нам бутылку греческого коньяка. А когда он увидел, что мы начали убираться в саду, он съездил к своему дяде и привез весь садовый инструмент, даже машинку для стрижки травы прихватил.
  
   С инструментом дело пошло быстрее. Спустя пару недель наш сад превратился в картинку: вся растительность была аккуратно подстрижена, посредине красовалась круглая клумба, а под заборами чернели свежевскопанные грядки. С клумбой Давиду пришлось долго возиться. Он выбрал оттуда два ведра мелких камешков и битого стекла, потом засыпал компост и перекопал дважды. Клумбу он засеял "Датским флагом", а под заборами разносортный мак посадил.
  
   Я занимался стрижкой растительности. Только одна вишня в саду была с виду здоровой. Яблоня и черешня были мутанты, обросшие шишками и коростами. Я хотел, было их сразу срубить, чтоб не мучались, но Крис нас предупредил, что этого делать нельзя, нужно разрешение получить от властей. К концу недели Саша замазал все трещины в прудике и залил воду. Первое испытание прошло неудачно: утром вода исчезала без следа. После второго ремонта вода вытекла за двое суток. В конце концов, он купил специальный цемент и зашпаклевал основательно все щели.
  
   Саша вписался в нашу компашку без особого труда. Из своей комнаты он сделал восточную опочивальню: на пол постелил толстый ковёр и от всей мебели отказался только оставил трехъярусную этажерку, которую он распилил и превратил; в книжную полку, столик и чайный поднос. Вместо шкафа он установил металлическую рейку и повесил туда свои пиджаки. На небольшой подоконник он выставил бронзовые статуэтки индусов и слонов, а между ними посадил деревянного Будду. Спал Саша на полу, что меня немного удивляло, но потом выяснилось, что делает это он для лучшей осанки, хотя сложён он был правильно и без того.
  
   С его появлением у нас в доме запахло как в Индии. Саша очень любил жечь благовония. Весь столик у него был завален ими, а в деревянной шкатулке он хранил; ладан, мирт, гашиш и специальный уголь. Поначалу меня этот запах раздражал, но потом я привык и стал жечь благовония тоже. Также Саша принес с собой десяток книг на русском языке, но авторы мне были неизвестны, так как это была изотерическая литература. Художественной литературы у него не было, и он посоветовал мне начать с Кастанеды.
  
  
  
   Глава 20. Офис и Чухонец.
  
   Спустя пару недель мы поехали на приём к адвокату. Офис у Саши находился во второй зоне Лондона и выглядел очень цивильно. На первом этаже была приёмная с тремя чёрными секретаршами, подвал занимал старый еврей нотариус, а на трёх верхних этажах работали энергичные младые адвокаты. Когана мы увидели мельком, Саша представил нас ему и мы сразу же пошли на последний этаж.
  
   - Вот мой кабинет, - завёл Саша нас в небольшую комнату с камином. - Тут можно курить, - приоткрыл он окно. - Присаживайтесь...
   - А пепельница у тебя есть? - уселся Давид на стул и достал сигареты. - Будешь, Лёха?
   - Не, не хочу...
   - Держи, - поставил Саша пепельницу на стол и полез в железный шкаф с папками. - Я сейчас у вас спрошу стандартные вопросы и заполню анкеты на оплату наших услуг, а потом уже поговорим о деле.
   - Хорошо, - кивнул Давид и закурил.
  
   Саша достал из папки зелёные анкеты и принялся вписывать туда наши данные. Закончив с деталями, он открыл толстую тетрадь и начал опрос. Около получаса он задавал нам вопросы и записывал ответы абзацами, соединяя стрелками их между собой.
  
   - Так мне всё понятно, - захлопнул Саша тетрадь. - Если в ближайшее время у вас будет интервью, то вам быстро откажут.
   - Почему? - спросил я.
   - Потому что ваша история слабая и не очень правдоподобная, - встал Саша и прикрыл окно.
   - Ну, нас же приняли, - пожал Давид плечами.
   - Приняли не вас, а ваше заявление и будут с ним разбираться...
   - А что же нам делать тогда? - насупился я.
   - Надо улучшить вашу легенду, - сел Саша за стол и повертел ручку между пальцев. - Послать в Хоум Офис дополнительную информацию и все детали подробно объяснить. В общем, всё надо заново написать и закончить обыском и происшествием на границе.
   - Заново?! - удивился Давид.
   - Да. Откровенно сказать, ваша история не так уж плоха, я видел и хуже. Просто вам надо выбрать ориентацию, а то с ваших слов у меня картинка неясна и возникает масса вопросов, которые надобно осветить, - постучал Саша сигаретой по столу и прикурил. - Хорошо, что вас в Хоум Офисе на вранье не поймали, тогда бы было намного трудней что-нибудь исправить.
   - Нас пытался индус подловить, - сказал я. - Но мы как-то складно сбрехали...
   - Он вас хотел признать нелегальными беженцами, - выпустил Саша дым тонкой струйкой. - Знаем мы этот трюк. Ну да ладно. Давайте вернёмся к вашим историям. Как бы мне вам это лучше растолковать? Ладно, начнём сначала. Статус политического беженца даётся по трём причинам; политика, религия и национальность.
   - А какой статус у Эдика? - спросил Давид. - Беженца?
   - Нет. У него исключительный случай.
   - Это точно, - усмехнулся я. - Ошибка пьяной акушерки...
  
   Эдик приехал к нам в гости через пару дней как Саша вселился. Поговорив с ним десять минут, Саша сразу всё понял и прекратил дальнейшее общение.
  
   - А что это за статус такой исключительный? - спросил Давид.
   - Это когда статус беженца дать не могут, но причину признают, - ответил Саша. - Югославам такой статус из-за войны дают.
   - Ну, Эдик же не югослав, - хмыкнул я. - Почему ему дали?
   - Признали его причину исключительной. Я ведь не знаю, о чём он в своей легенде писал...
   - Он говорил, что про армию, - пробормотал Давид. - Не хочет служить.
   - Ну, вообще-то отклонение от воинской обязанности не попадает в этот разряд, - выпустил Саша дым кольцами. - Но опять таки всё зависит от обстоятельств...
   - Что ты имеешь в виду? - спросил я.
   - Ну, например: если человеку вера не позволяет в армии служить. Это может быть уважительной причиной, но нежелание или страх нет. Понятно?
   - Это-то понятно. Непонятно только причём тут Эйдэр?! Он ведь не кришнаит и не баптист, а скорей всего педик! - рассмеялся я. - О! А гомосексуализм может быть причиной для прошения убежища в Англии?..
   - Интересный вопрос, - затянулся Саша. - В принципе да. Это можно подогнать под исключительный случай.
   - Та ты шо?! - обеспокоился Давид.
   - Ну.
   - Ох, ха-ха! - заржал я. - Вот теперь мне всё понятно. Исключительный он наш.
   - Та ладно тебе, Лёха, - покосился Давид. - С чего ты взял?
   - С его поведения. Он же пидар, Дэйв. Ты что не видишь?!
   - Нет, не вижу.
   - Ну, тогда надень очки, - глумился я. - Саша, а может ли гомосексуализм быть причиной боязни в армии служить?..
   - Хм...
   - Ты же знаешь, что с такими уродами там делают.
   - В моей практике таких случаев не было, - сказал Саша. - Надо у Когана об этом спросить...
   - У нас в части таких как Эдик двое было, - насмехался я. - Маша и Даша нарекли. Так вот перед дембелем салаги Машу так сношали, что жопу на немецкий крест порвали, пришлось в госпиталь везти зашивать.
   - Ну, прекращай чернуху гнать, Лёха, - возмутился Давид. - Сколько можно?!
   - Не шумите, пацаны, - попросил Саша.
   - Я правду говорю, всё как было, - прошептал я. - Я ещё в детали не вдаюсь, а то могу рассказать, если хочешь...
   - Да в армии таких чертей хватало, - покачал Саша головой. - Кстати, а у нас есть два голубка из Совка. Так вот у них шансов больше статус здесь получить, чем у наших политических.
   - Почему? - поразился Давид.
   - Потому что они сексуальные меньшинства и в нашем кодексе статья за мужеложство есть. Это большой плюс в их деле.
   - Так ведь так каждый может сказать, что он голубой, чтобы статус получить, - промямлил Давид.
   - Сказать можно что угодно, но попросят доказать.
   - А как это доказать?! - ухмыльнулся я. - Справку от гинеколога принести?
   - Та нет, справка не понадобится, - улыбался Саша. - Надо преследования на этой почве доказать...
   - Мг-г, - многозначительно промычал Давид. - Нелёгкая это работа.
   - Конечно непростая, - затушил Саша сигарету. - Но сделать это можно и я в этом вам помогу. Я же эмиграционный советник. Кстати, а я вам свою визитку дал?
   - Не-е, - покачал Давид головой.
   - Сейчас выдам, - выдвинул Саша ящик в столе и достал две пластиковые коробочки. - Это визитка Когана, а это моя, - вручил он нам карточки.- Коган ваш адвокат, а я его помощник.
   - Морис Коган адвокат, - прочёл Давид вслух. - Алекс Басов иммиграционный советник...
   - Саша, а что эти педики в своих историях писали? - засунул я визитки в карман.
   - А я толком не знаю. Их дела наш голубой солиситор ведёт.
   - Голубой солитёр?! - подивился я. - У вас такая должность есть?
   - Да не солитёр, а солиситор, - смеялся Саша. - У нас в офисе один адвокат есть педераст от рождения.
   - А разве такое бывает? - усмехнулся Давид.
   - В Англии такая аномалия часто случается. У него и клерк такой же гадкий: попкой вертит и на ширинку медитирует.
   - Ох, и дела тут творятся! - взялся за голову я. - Гомик на гомике и педиком погоняет. Вертеп! Бля буду!
   - Он у нас весь второй этаж занимает. Туда лучше не входить, как в будуаре воняет. Так ну ладно. Мы, пожалуй, отвлеклись. Давайте поговорим о ваших легендах. Значит так, ваша история должна базироваться на одной из этих причин - то есть; политика, религия или национальность.
   - Ну, у нас и основывается на политике, - сказал Давид.
   - Не так всё просто, пацаны. То, что у вас произошло, не дает вам большого шанса на успех и тем более говорить, что вы политические. Вы же в тюрьме не сидели за это?
   - Нет, - ответил Давид.
   - Ну вот. В подпольных партиях вы тоже не состояли и на демонстрации и протесты не ходили.
   - Так у нас ничего этого не было, - усмехнулся я.
   - Вот и я говорю - у нас ничего этого не было. Все политические сидели в Сибири и не путешествовали по миру с частными приглашениями. Так что с политикой вам надо подумать серьёзно. Я бы сказал, что это самая сложная тема для совков.
   - Почему? - спросил Давид.
   - Хорошо, - встал Саша и направился к двери. - Я сейчас вам на примере объясню...
  
   Спустя пару минут он вернулся с небольшим фотоальбомом в руке.
  
   - Вы знаете, кто такие курды? - кинул он альбом на стол.
   - Месопотамские пастухи, - ответил я.
   - О, а откуда ты знаешь?
   - Где-то в книжке читал.
   - Правильно. В основном они жили в Месопотамии, но и на Кавказе их немало проживает. Турки азербайджанцев считают осевшими курдами, - открыл Саша альбом. - Ну, так вот. На данный момент они признаются политическими беженцами практически в любой стране мира, а это подтверждения их политической деятельности; демонстрации, митинги, протесты и тому подобное.
  
   На фотографиях были запечатлены толпы людишек с красными флагами и транспарантами.
  
   - О, Ленин, - ткнул Давил пальцем в фотографию. - Они что коммунисты?
   - Ну, как стадо баранов во главе с пастухом.
   - Прикол, - рассматривал Давид альбом. - А вот и серп и молот. У них так это серьёзно?
   - Очень серьёзно, - кивнул Саша. - В Турции курды не имеют никаких гражданских прав, а в Ираке их Хусейн постоянно мочит. У нас в офисе не было случаев, чтобы им отказали в убежище. За каждого курда компартия стоит горой и предоставляет нам кучу документов. В соседней комнате у нас склад с альбомами и коммунистическими газетами типа "Искра". Я знаю их лидера в Лондоне, он к нам несколько раз в офис с телохранителем приходил.
   - С телохранителем ходит? - удивился я.
   - Ну. Боится, что его турки замочат. На него уже два раза покушались.
   - А куда ж полиция смотрит? - спросил Давид.
   - Ну, он же не Саламан Рушди, - усмехнулся Саша. - Полиция его охранять не может, да и не хочет. У них своих дел хватает.
   - А почему турки на него покушались? - недоумевал Давид.
   - Потому что он субсидирует террористическую деятельность курдов в Турции.
   - А откуда у него бабки на это? - поинтересовался я.
   - Капусты у него очень много, - ответил Саша. - Все курды партийные взносы платят и жертвуют на борьбу.
   - Ну, на взносах далеко не уедешь, - хмыкнул я.
   - Я тоже так думал, но у них взносы покруче, чем у нас были. Некоторые всю зарплату свою отдают.
   - А на что ж они живут? - изумился Давид.
   - На пособие по безработице. У их пастуха две фабрики в Ист-Энде по пошиву одежды. Вот они там все и работают, конечно, нелегально, отрабатывают доказательства и другую помощь.
   - Вот бараны! - заржал я. - Пастух их, наверное, недурно живёт?
   - Да неплохо. Но не подумайте, что все деньги он на себя тратит - нет. У курдов компартия не такая как у нас была - у них евреев нету. В общем, к чему я веду, - закрыл Саша альбом. - Курдам есть о чём писать и что показать. А вот вы что напишете?.. То, что вы рассказали в Хоум Офисе больше не надо упоминать. Теперь надо объяснить, почему это произошло и что этому предшествовало.
   - Мг-г, - помрачнел Давид.
   - Этот случай с обыском не удовлетворит требований Хоум Офиса, но если вы сможете подтвердить это документально, тогда это будет большая зацепка для вас.
   - А какие нужны доказательства? - спросил я.
   - Ордер на обыск.
   - Ну, ты же понимаешь, что этого ничего не было, - покосился Давид на Сашу. - Где мы этот ордер возьмём?
   - Мне ли вас учить, пацаны?! Вы что справки в школе не подделывали?
   - Ну, бывало, - проворчал Давид. - Но то ж были справки, а это ордер.
   - Ордер это тоже справка только из милиции, - усмехнулся Саша. - Попросите своих друзей достать вам бланк и сами туда всё впишите.
   - А прокатит ли это? - сомневался я.
   - Прокатит это или нет, я не знаю, но это будет подтверждение ваших слов. Тогда Хоум Офису придётся долго возиться чтобы доказать что это не так. Врубаетесь?.. А если они скажут что этот ордер липа, мы будем оспаривать это решение. В общем, нужны доказательства ваших слов...
   - Картинка проясняется, - кивнул я. - Попробую достать эту ксиву.
   - Вот и ладушки тогда. Так ну ладно. Про политику я вам рассказал, а сейчас перейдём к религии и национальности. Тут, к примеру, мы возьмём евреев. У них эти две темы на ура проходят.
   - Почему? - поразился Давид.
   - Они везде в меньшинстве и им не дают молиться, - улыбнулся Саша. - Много совков пишут об этом. Эта тема выигрышная, но и над ней надо хорошо работать. У меня есть два еврея из Узбекистана, так вот им в прошлом месяце статус дали.
   - Беженцев? - спросил я.
   - Да. После распада Союза евреям в мусульманских республиках плохо живётся. Вот они подготовились славненько: взяли фото разгромленных могил их предков и справки с места работы, что их уволили без видимой на это причины. Один даже сделал фото своего подъезда со звездой Давида и свастикой на стене.
   - Это тоже катит? - улыбнулся Давид.
   - Иногда и это прокатывает как доказательство антисемитизма в стране.
   - Так это ж можно самому, что хочешь нарисовать, - сказал я.
   - Некоторые это и делают, - кивнул Саша. - А у этих узбеков явно кто-то в Англии есть. Они были хорошо подготовлены и знали, что говорить на интервью...
   - А как быстро им ответили? - спросил Давид.
   - Через три месяца, но у них интервью в аэропорту было, а там с делами разбираются быстрей. В портах беженцы реже сдаются, там сразу проводят интервью, и решение приходит в течение полугода, а в Хоум Офисе это тянется годы.
   - Годы, - промямлил Давид. - А ускорить процесс этот можно?
   - А зачем?! - удивился Саша. - Хочешь, чтобы тебе отказали? Я наоборот хочу этот процесс замедлить...
   - Кстати, а как развал Совка на наших делах отразится? - спросил я. - Меня этот вопрос постоянно мучает.
   - Конечно не в лучшую сторону, но просто так вам не откажут. По любому с делом будут разбираться, и проводить интервью. С момента как вы сдались, прошёл уже почти год. Если с вашими делами кто-то занимается, то немудрено, что в ближайшее время вас вызовут на интервью. Но если мы пошлём новую информацию, мы замедлим этот процесс, а может быть, даже остановим.
   - И что тогда? - пробубнил Давид.
   - Тогда будете ждать, когда вас амнистируют. То есть по истечении десяти лет вы имеете право подать на постоянное место жительство, в случае если у вас не будет отказа.
   - Десять лет без статуса жить, - понурил голову Давид. - В 2001 году только статус получить.
   - Нет, только заявить, а получите через год - эти дела тут долго тянутся.
   - Не хилый срок, - покачал головой я. - Ну да ладно посижу. Мне по барабану. Лучше уж здесь торчать, чем у нас на зоне гнить.
   - Правильно, - улыбнулся Саша. - Здесь можно жить по-человечески и я вам советую чувствовать себя тут как дома, то есть пользоваться всеми благами. У вас статуса пока нет, но вы имеете такие же права, как и британцы, а иногда даже лучше.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил Давид.
   - Ну, например с работой. Вы можете получать пособие без проблем до тех пор, пока ваше дело не будет разобрано. А британцев каждые две недели заставляют отчёт писать о поиске работы и на курсы водопроводчиков отправляют. Также дело обстоит с образованием и медициной. Вы имеете право на всё - только страну покидать вы не можете. Не живите с мыслью, что вас завтра выгонят отсюда. Сделать это нелегко...
   - А если мы преступление какое-нибудь совершим? - спросил я.
   - Ну, тогда депортируют. Созовут интервью, откажут и могут предложить сделку: бесплатный билет домой или тюремное заключение с последующей депортацией. С криминалом будьте осторожны, пацаны, вам надо сидеть тихо и не рыпаться...
   - Понятно.
   - А ты на интервью когда-нибудь был? - поинтересовался Давид.
   - Был пару раз. Классная работа. Я там ничего толком не делаю: сижу и слежу за правильностью перевода.
   - Как же нам усилить нашу легенду? - вздохнул я. - Чтобы ты нам посоветовал, Саш?
   - Сначала вам нужно выбрать точную ориентацию. Затем написать легенду на три-четыре листа и подтвердить её документами. Вы, поди, в анкетах два абзаца написали?
   - Три, - ответил Давид.
   - Ну и то хорошо. Некоторые одно предложение пишут: я антикоммунист, поэтому не могу жить в Союзе. С такими экземплярами разбираются в первую очередь. У нас в офисе один адвокат работает, он пять лет работал в Хоум Офисе. Процедура там несложная. Дела сортируются на три полки; слабые, сильные и не очень. Я бы ваше дело положил на среднюю полку, но это никакой гарантии вам не дает. Иногда они наугад вытягивают файл и начинают разбор...
   - Может мне евреем заделаться, а Саш? - усмехнулся я.
   - Почему нет.
   - Но сперва надо обрезаться, а то не поверят, - покосился я на Давида.
   - А я по паспорту русский, - пробубнил он.
   - Ну, вот и напишешь, что изменил фамилию и национальность, но и это не помогло, преследовали на каждом углу, - рассмеялся Саша. - Так все из Совка пишут. Конечно, было бы неплохо, если бы у вас пятая графа в паспорте хромала, но это не так важно. Главное дискриминацию доказать. У меня есть одна еврейская семейка, так вот им недавно тоже статус дали, правда, такой как у Эдика. Они такую кашу замутили, что и вспоминать тошно. В конце восьмидесятых в Израиль свали, а как война с Хусейном началась, прикатили сюда сдаваться.
   - А что они написали? - спросил я.
   - Они написали, что в Израиле к ним относились как свиньям, потому что они не кошерные русские. Но они не наши клиенты Коган таких отщепенцев не возьмёт. Я у другого адвоката иногда работаю, он тоже специализируется на совках.
   - Он говорит по-русски? - спросил Давид.
   - Говорит, но не очень. У него жена из Москвы.
   - Какой национальности человек? - поинтересовался я.
   - Индус.
   - Да что ж это такое?! - возмутился я. - Кругом одни индусы!
   - Я у него несколько раз подрабатывал, жену подменял, она у него переводчиком работает. Интересовался всё, сколько у нас клиентов из Совка и как Коган мне платит. Так ну ладно пора сворачиваться, - посмотрел Саша на часы. - Вам понятно, в каком направлении надо работать?
   - Ну, в принципе да, - ответил Давид.
   - Подпишите вот эти анкеты, - подсунул Саша два листка. - Это на оплату наших услуг. Я крестики поставил, где вам надо расписаться.
   - В двух местах? - взял я ручку.
   - Да сверху и снизу...
  
   Давид взял листок и начал его внимательно изучать.
  
   - Ты там ничего не поймёшь, - улыбнулся Саша. - Бюрократская грамота...
   - Мг, - подписал Давид анкету. - А как быстро ты наши дела получишь?
   - В течение двух месяцев, - сложил Саша бумаги в папку. - А у вас как раз будет время подумать и что-нибудь сочинить. Так, а вы варить будете сегодня?
   - Будем, - кивнул Давид.
   - Ну, тогда подождите меня, я файлы ваши закину и поедём. Может, кофейку выпьем? У меня здесь поблизости итальянская кофейня есть. Там espresso хороший готовят и cheesecake вкусный.
   - А што это такое чизкэйк? - спросил я.
   - Что-то типа нашей запеканки, - взял Саша папки под мышку. - Погнали, братва, я ещё с вами в кафе о легендах поговорю...
  
   В кафе Сашу все хорошо знали. Молодая чернявая официантка усадила нас в отдельном зале и открыла блокнот.
  
   - Three double espressos and three cheesecakes, - подмигнул ей Саша. - Я плачу, пацаны, не волнуйтесь... O, one more thing, Francesca.
   - Yes, I know, - обернулась она, - mineral water.
   - Yeah. You look beautiful today, - послал Саша ей французский поцелуй.
   - Thank you, Alex, - покраснела она и выбежала из зала.
   - Ах ты, старый ловелас, - усмехнулся я.
   - Смущается девчонка, значит созрела...
   - А курить тут можно? - спросил Давид.
   - Да, - подал Саша пепельницу с соседнего стола. - Вот что я вам скажу, братва, концовка у вашей легенды неплохая, но начало и середина отсутствуют. Над этим вам надо хорошо поработать.
   - А с чего начать? - пожал Давид плечами.
   - Тут всё зависит от темы, какую вы выберите.
   - Честно сказать я с этим в тупике, - развел я руками. - Религия и национальность у меня отпадают, остаётся политика...
   - Трудная тема, - закурил Саша и предложил нам. - Но если ордер достанешь, и кое-что объяснишь, то может прокатить.
   - А што объяснить надо? - прикурил я.
   - По тому материалу, что вы мне рассказали, у меня сразу возник один каверзный вопрос. Какую запрещённую литературу вы провозили и зачем?
   - Да с этим мы немного слоховали, - улыбнулся я. - Просто нечего было сказать...
   - Ладно, с литературой что-нибудь придумаем, - сказал Саша. - Надо выяснить, какие книжки у нас до сих пор запрещены. Потом у вас много неясностей на таможне. Почему вас сняли с поезда? Почему конфисковали багаж? Что в багаже было?.. Это надо будет всё подробно описать. Вопросов у меня к вам будет очень много и вам придётся на них отвечать. Коган не любит нераскрытые истории. Кстати, он не хотел вас брать, но я его уговорил.
   - Почему не хотел? - спросил Давид.
   - Он думал, что вас признали нелегальными беженцами, но у вас с этим всё утряслось...
  
   Официантка принесла поднос и расставила всё красиво на стол.
  
   - Thanks, Francesca, - поблагодарил Саша.
   - А что это такое нелегальный беженец? - скривился я. - Как это понять? А кто тогда легальный, а Саша?
   - Это даже нам трудно понять. Это Хоум Офис новую мульку придумал, чтобы оставить себе больше шансов на успех. Большинство беженцев всё-таки проникают в Англию легальными путями, то есть с визой, а потом уже идут сдаваться. А при получении визы все говорят, что едут сюда как туристы, а не как просители убежища.
   - Если в посольстве такое скажешь, то визу никогда не получишь, - пробубнил Давид.
   - В этом и секрет. Значит, для того чтобы получить визу надо соврать?
   - Ну, без этого не прокатит, - пожал Давид плечами.
   - Вот-вот так все говорят. А для Хоум Офиса эта ложь даёт основания в дальнейшем не верить этому человеку. Если он один раз соврал, то может и вторично это сделать. Гарантий ведь нет. Но в вашем случае вы хорошо сказали, то есть вы не врали в посольстве, - пригубил Саша кофе. - Ваши обстоятельства изменились позже... Ладно, давайте перекусим.
  
   Кофе был крепкий и ароматный, а запеканка была вкуснейшая: с изюмом внутри и двумя дольками абрикоса сверху. Слопав всё за одну минуту, Саша налил минералку в стакан и прополоскал рот.
  
   - Значит так, - сказал он. - У вас в распоряжении есть два месяца. За это время можно на десять листов сочинение написать. Ну а я по ходу работы вам помогу с редакцией и направлю на истинный путь. Конечно, статус беженца я вам не гарантирую, но и отказать вам не смогут, если вы всё сделаете, как я скажу. Понятно?
   - Да, - кивнул Давид.
   - А какой нам статус могут дать? - спросил я.
   - В лучшем случае вам дадут такой же статус как у Эдика, а в худшем откажут.
   - А если откажут что тогда? - почесал Давид за ухом.
   - Тогда вы имеете право на апелляцию, но это дело трудное и долгоиграющее. Для того чтобы вам не отказали необходимо этот ордер достать. Если эта бумажка будет, я отвечаю, что вам не откажут. Положат дело на "мёртвую" полку, и будут ждать.
   - Чего? - спросил я.
   - А ничего, - усмехнулся Саша. - Дело в том, что срока разбора эмиграционного дела нет, и вы не можете подгонять Хоум Офис. Никто этого сделать не может. Такие тут законы...
   - Я обязательно достану эту ксиву, - сказал я. - Завтра же корешу позвоню и всё выясню.
   - Позвони-позвони, - приговаривал Саша. - Потому что без этого ваша легенда как пустышка...
   - А религиозная что за причина? - спросил Давид.
   - Это если тебя преследовали из-за религиозных убеждений. Среди совков эта тема не популярна.
   - Почему? - спросил я.
   - А что там напишешь? У нас ведь религиозной вражды как таковой не было. Хотя можно что-то придумать. Например, евреи религиозную тему с национальным вопросом смешивают, получается недурственно.
   - Как это? - заинтересовался Давид.
   - Их дискриминируют как меньшинства и не дают практиковать иудаизм.
   - Так ведь у нас были синагоги.
   - Были, но ходить туда было опасно, - улыбался Саша. - Одного моего клиента избили молодчики за то, что он посещал синагогу. Это конечно ерунда с каждым может случиться, но если драматизировать факты, то получится очень печально.
   - Как драматизировать? - спросил Давид.
   - Ну, скажем так: эти молодчики поджидали его возле синагоги каждый день и всячески издевались: били, плевали, обзывали и не давали спокойно молиться.
   - Да-да, - подыграл я. - А менты на жалобы не реагировали.
   - Правильно сказал, - кивнул Саша. - Они наоборот разжигали национальные распри, так как один из нацистов был сын участкового. Вот так драматизируются факты...
   - Понятно, - пробубнил Давид.
   - Ладно, погнали, братва, у нас ещё будет время об этом поговорить. Francesca! - помахал Саша рукой. - Bring the bill, please.
  
   Домой мы поехали на такси, Саша очень не любил общественный транспорт и сам машину водить не хотел.
  
  
   ***
  
   По приезду домой, мы быстро сварили наше зелье, наполнили шприцы, вмазались и заснули на веранде. Звонят в дверь. Я приоткрыл глаза - все втыкают, и никто не собирается вставать. Через время звонить перестали. Спустя пару минут зазвонил телефон. Никто не реагирует - телефон смолк.
  
   Мы никому без надобности не открывали двери. Крис заранее нас предупредил о надвигающейся опасности. Каждый день раздавалось масса звонков. Ходили все кому не лень. Первыми пришли Свидетели Иеговы и завалили нас религиозной макулатурой на русском языке. Продавцы парфюмерии осаждали дом по три раза на день и предлагали свой вонючий эликсир. Но самые назойливые люди это инспектора из телевизионной инспекции. У них есть спецмашина вся в антеннах и тарелках как луноход, которая якобы может определить безлицензионный телевизор в доме. Мы на этот паранойя-ход не повелись, и платить лицензию не собирались. Каждый человек имеющий телевизор в Англии должен платить лицензию. При продаже телевизора продавец всегда просит адрес покупателя якобы для гарантии, но потом этот адрес каким то образом попадает в лицензионный офис и они начинают слать письма. Если адресат не платит, они пришлют человека и такого прыткого что может через сад в дом войти.
  
   Стучат ногой в дверь и так сильно, что стекла на веранде дрожат.
  
   - Ой, пацаны, кто-то ломится в хату, - не выдержал я. - Не менты ли? Кто это может быть?..
   - Шо-шо? - потёр Давид глаза.
   - Кто-то обещал прийти? - спросил Саша.
   - Эдик должен зайти, - выбрался Давид из-за стола.
   - Скажи ему, чтобы он так больше в двери не ломился.
   - Сам скажи, Лёха.
   - Хорошо скажу, - хмыкнул я.
  
   Стук в дверь не прекращался.
  
   - Иду! - крикнул Давид. - Не стучи! Щас открою...
   - Только вспомнили об этом ублюдке, - проворчал я. - Как он тебе, Сашок?
   - Чмо чухонское, - закрыл он глаза.
  
   С каждым уколом Эдик портился как зимний овощ. С дружком он своим разошёлся, а австралийка его укатила домой. По вечерам он работал в пицце, но днём ему нечего было делать, и он курил слабую траву и пил крепкое пиво литрами. Один раз мы зашли к нему домой, и я был шокирован от беспорядка и грязи в его квартире. В раковине на кухне гнила посуда, и ковер был весь свалян как заношенный свитер. Везде валялись окурки, полиэтиленовые мешки с мусором, банки и недоеденная пицца. А в туалет вообще было противно заходить - там было хуже всего и разило тухлятиной.
  
   Дома Эдик был тепличный ребёнок, за ним ухаживала мама, но тут её не было рядом. Квартира у него была хорошая и в приличном районе, но досталась она идиоту. Эдик несколько раз заливал туристическое агентство на первом этаже. Один раз он вышел в магазин купить сигарет, а про воду в ванной забыл. Второй раз он был дома, слушал музыку и не услышал плеска воды. Агентство запросила у хозяина квартиры второй ключ от квартиры в случае повторного наводнения. Жил он в этой квартире полгода и, разумеется, никогда не убирал, только изредка выносил мусор.
  
   На веранду влетел Эдик и схватил меня за руку.
  
   - Привет, Лёша! Как дела?..
   - Ещё не родила, - высвободил я руку.
   - О, Алекс, здорово! - протянул Эдик руку. - How are you?
   - Fine, - закрыл Саша глаза, и руки не подал.
   - Ты зачем так в двери ломился, придурок? - спросил я.
   - Ну, вы ж не открывали, а я знал, что вы в доме.
   - Если знал, почему через сад не вошёл?
   - Как?
   - Ну, вон же калитка, - ткнул я в огород.
   - Так она у вас вечно закрыта, - ухмыльнулся Эдик.
   - Открыта она, открыта, ты хоть бы проверил, урод...
  
   Небольшие металлические ворота в сад мы закрывали на замок только ночью, да и то не всегда. Через них можно было спокойно перепрыгнуть, и смысла в закрывании не было.
  
   - А осталось что-нибудь принять грудь? - взглянул на меня Эдик.
   - Растворителя с аммиаком выпей, - проворчал я. - Коктейль отличный...
  
   Саша захихикал, не открывая глаз.
  
   - Дейв, ты где?! - крикнул Эдик.
   - Да не ори ты тут, ненормальный, - возмутился я. - Свали отсюда.
   - Я на кухне, - открыл Давид холодильник. - Иди сюда...
   - О, а у вас кока-колы холодной нет? - скрылся Эдик на кухне. - Пить очень хочется.
   - Мы эту гадость не пьём... воды выпей.
  
   Эдик открыл кран и начал лакать воду.
  
   - Да не пей ты из-под крана, болван, - цыкнул Давид. - Кружка на сушилке стоит.
   - А-а без неё обойдусь, - оторвался Эдик. - Так холодней...
   - Пей-пей, - пробубнил Саша. - Козлёночком станешь.
   - Он родился козлом, - усмехнулся я.
   - Хорош, тебе воду цедить, - шикнул Давид. - Иди сюда...
   - Иду-иду, - закрыл Эдик кран.
   - Сядь на стул и приготовься. Поработай рукой... Готов?
   - Да.
   - Вен не видно. Сожми кулак и хорошо поработай рукой. Вот так... есть контакт, попускай...
   - Ой, - ойкнул Эдик.
  
   Давид промыл шприц и вернулся на веранду. Через пару минут на кухне ожил Эдик, открыл кран и начал лакать воду. Вдоволь напившись, он умостился на диване и воткнул.
  
   - Чё тут протухло? - очнулся Саша спустя пару минут.
   - Разлагается, - указал я на Эдика.
  
   Саша отодвинулся в угол и вытянул ноги так, чтобы тот не мог к нему ближе подвинуться. Одежда у Эдика воняла потом и одеколоном, а сам он пропах пиццей и покрылся угарной плёнкой. Вдобавок ко всему сегодня на нём были носки разного цвета.
  
   - Эй, Эдик, а почему у тебя носки разные? - усмехнулся я. - Ты что дальтоник?..
   - А-а-а, чо-о? - очухался он.
   - Почему у тебя один носок красный, а другой чёрный?
   - Ну и что тут такого? - промямлил он. - Тебе-то, какая разница?
   - Ох, ты и клоун...
  
   Давид очнулся, обвёл публику одним глазом и снова заснул. Эдик тоже вошёл в штопор, но спустя пару минут он проснулся и начал икать. Я знал, что это первые позывы к рвоте. Эдик громко икнул, затем раздул щёки и кинулся в огород. Хорошо, что я вовремя успел поджать ноги. Спрыгнув с крыльца, он вырвал прямо на клумбу.
  
   - Ой-ёй-ёй! - приподнялся я на руках. - Дэйв, смотри, что твой дружок делает.
   - Шо? - встрепенулся он.
   - На клумбу рыгаёт, мудак!
   - Так там же мак, - выскочил пулей из-за стола Давид. - Ты што делаешь, дурень?!
  
   Но Эдик ничего не слышал и продолжал поливать маки. Давид вылетел в огород и оттолкнул его в сторону.
  
   - Иди в водосток рыгай.
   - Я не успел добежать, - икнул Эдик и продолжил поливку газона.
   - Пошли, - взял Давид его за руку и подвёл к стоку. - И не пей больше воду... от этого блюёшь...
  
   Давил вернулся на веранду и забрался в своё кресло. Постояв пару минут за углом, Эдик поплёлся в дом. Я сидел в кресле и ноги под себя не поджал, так как был уверен, что он их заметит, но он не заметил и наступил мне на большой палец.
  
   - Козёл! - лягнул я его ногой.
   - Чо такое?! - отскочил он в сторону.
   - Ты шо слепой, Эйдэр?!
  
   Я специально коверкал его фамилию, зная, что ему это не нравится.
  
   - Я не Эйдэр и не слепой, - встал он в позу танцора.
   - Смотри под ноги, урод, когда ходишь.
   - А ты не расставляй свои ноги.
  
   Я резко вскочил и щёлкнул его левой рукой в подбородок. Эдик как-то неестественно хрюкнул и рухнул на пол. Я прыгнул на него сверху, но он сразу же ожил начал царапаться и верещать.
  
   - Я тебе щас резкость наведу, пидрило! - прижал я его руки одной рукой, а другой бил то в глаз, то по боку. - И расставлю ноги...
   - Ой, Лёха-Лёха, прекращай! - повис на мне Давид. - Успокойся!..
  
   Эдик выскользнул из-под меня словно глист и хотел, было сесть на диван, но Саша отогнал его ногами. Эдик сел в моё кресло и схватился одной рукой за челюсть, а другой принялся растирать глаз.
  
   - Так вставай с меня, Дэйв, - оттолкнулся я резко от пола.
   - Лёха, ну не трогай его, - встал он между нами. - Перестань. На фига ты это делаешь?
   - Пускай научится ходить и за базаром следить. Я его уже не раз предупреждал, - отошёл я в сторону, но Давид последовал за мной. - Что ты стал предо мной как Матросов? Отойди! Не буду я его бить.
  
   Давид отошёл на пару шагов, а я развернулся к Эдику боком.
  
   - Он специально мне на ногу наступил, Дэйв. Я ведь не маньяк просто так людей бить...
   - Ну, Лёха, может, он не заметил.
   - Та сколько можно!? - возмутился я. - Почему никто другой мне на ноги не наступает? Только этот петух!
  
   Эдик сорвался с кресла, но я предвидел это и нанесем ему боковой с разворота, отчего он встрял головой в диван и завыл как собака.
  
   - Мочи чухню! - сиганул Саша в кресло
   - Успокойся, Лёха, - преградил Давид мне дорогу. - Ну, перестань! Не трогай его.
   - Отвали! - оттолкнул я его в сторону и пихнул Эдика в зад ногой. - Вонючка! Шо ты тут раком встал?! Я тебе щас копыта твои поломаю.
   - Ну, Лёха, не трогай его, - появился Давид передо мной.
   - Ты чё?! - хмыкнул я. - Мазу за него тянешь? Уйди! По-хорошему прошу.
   - Ой-ёй-ёй, братва! - перепрыгнул Саша на диван. - Он кровоточит. Эй, чухонец, не пачкай нам мебель! Ну-ка в ванную бегом!
  
   Эдик вскочил с дивана, зажал нос руками и побежал наверх.
  
   - А потом сюда спускайся, - крикнул я ему вдогонку. - Диван будешь мыть и веранду.
   - Лёха, прекращай его бить, - попросил Давид.
   - Я его уже не раз предупреждал, - почесал я кулак. - Я его буду бить до тех пор, пока это не прекратится, и тебе не советую больше вмешиваться.
   - Ты что меня пугаешь? - усмехнулся Давид.
   - Нет, но в драке третий лишний. Врубаешься?.. Могу задеть случайно, не обижайся тогда.
   - Если бы вы дрались, Лёха, так ты ведь его избиваешь.
   - Если хочешь, я могу на дуэль его вызвать, - заржал я. - Дам ему фору как педерасту: одной левой его удавлю. Я его за дело ударил. Он мне на палец наступил, не извинился, и хамить начал.
   - Ну, я скажу ему, чтобы он извинился, - пробубнил Давид.
   - Да зачем мне его извинения?! Он не понимает - за что получил. Этот недоносок находится в прострации, и говорить с ним бесполезно. Да и моему терпению уже пришёл конец. Если это ещё раз повторится, я его утоплю в Темзе или забетонирую в нашем пруду. Я всё сказал и за слова свои отвечу. Бля буду, - щёлкнул я ногтём по зубу.
   - Ладно, я с ним поговорю, - промямлил Давид.
   - Да о чём ты с ним будешь говорить?! - вскрикнул я. - Гнать его надо в три шеи. Вот и всё...
   - Эй ты, чухонец, - рванул Саша в коридор. - Ты куда? Стоять, сука!
   - Пошли вы на хуй! - хлопнул Эдик дверью.
   - Ну, вот так, - вернулся Саша на веранду. - А кто диван будет мыть?
   - А кто в гости приглашал, тот мыть и будет, - усмехнулся я. - Спокойной ночи, господа...
  
   Давиду пришлось долго провозиться с уборкой. В ванной Эдик оставил лужу крови, и ковёр на лестнице замарал. После этого Эдик надолго пропал, я уж думал навеки, но ошибся. Через два месяца он появился с поломанной ногой. Его сбила машина, и водитель не остановился, по-видимому, не заметил или подумал, что шавку приблудную задавил.
  
  
   - продолжение следует -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"