Отрак нашел Черного неподалеку от пленников. Слуга Кощея осматривал коней, которых степнякам, мастерски умеющим обращаться с самыми горячими жеребцами, удалось утихомирить с большим трудом. Стараясь не приближаться на расстояние удара твердого, подкованного копыта, он ходил вокруг черных как ночь жеребцов, громко прицокивая языком.
- Хороши звери, да? - ухмыльнулся Отрак. - Хочу одного себе оставить, второго отцу подарить! А белого - хочешь, тебе подарю?
- Не тебе на этих конях ездить, - сухо осадил кагана Черный. - Белого - Хозяин и так ждет. А эти двое... Эти...
Он замолчал продолжая ходить вокруг животных, временами останавливаясь, издавая звуки, словно принюхивающаяся гончая. Отрак сжал кулаки, и медленно выдохнул, сдерживая рвущийся гнев. Не дело ссориться с посланцем самого Кощея. К тому же колдуном.
- Ты не расстраивайся, каган, - как ни в чем не бывало, продолжил Черный. - За этих коней, ты получишь дополнительную награду. И поверь, не меньшую чем за пленников!
Отрак недоверчиво засопел. Он попытался рассмотреть что же в этих животных не то, но катящееся к закату солнце нестерпимо слепило глаза. Повернувшись так, что бы солнце светило в спину, каган пожал плечами - кони как кони. Он потянулся погладить лоснящуюся морду, но едва успел отдернуть руку, когда крепкие конские зубы звонко щелкнули, едва не ломая ему пальцы.
- Я же предупреждал тебя, - рассмеялся Черный. - Не про твою честь эти звери. Не простые у нас пленники, а кони у них еще загадочнее.
- И чем же?
- Смотри, - Черный указал на копыто, лениво отмахивающегося от мух хвостом, черного жеребца. - Видишь?
Отрак присмотрелся к блестящему, словно тщательно и долго полированному, копыту.
- Не вижу.
- Над копытом смотри. Чуть выше.
Теперь Отрак заметил, что пытался показать Черный. Над копытом, короткая жесткая шерсть закручивалась, складываясь в непонятный знак.
- На круг похоже, - с сомнением сказал каган.
- Похоже. Только не круг. Ты слышал о боге русов - Перуне? - спросил Черный.
- Бог воинов. Кто ж о нем не слышал?
- Колесо с шестью спицами - это его знак. И как ты думаешь, просто ли так, сама шерсть сложилась в такой знак?
- Не спроста, - ответил сам же Черный. - Такой знак лишь на конях самого Перуна. На тех, что его колесницу по небу таскают.
- Так это что, кони самого? - ошарашенный Отрак, ткнул пальцев в синеюще над головой небо, с белыми кучерявыми барашками облаков.
- Вот я и говорю - не про твою честь эти кони. Смертного они носить не будут.
- Стало быть и они... - не договорив, Отрак опасливо посмотрел на связанных пленников.
Черный рассмеялся, подошел к кагану, и неожиданно сильно хлопнул по плечу.
- Обычные, почти, люди. Тому-то и удивляюсь, откуда у них эти кони, и почему на себе носят. Но это у них Хозяин вызнает, а нам с тобой, нужно не головы над загадками ломать, а как можно скорее их к нему доставить.
- Доставим, - едва разговор зашел о вещах хорошо знакомых, голос кагана окреп, обретая прежнюю уверенность. - Сейчас освобождают место в повозке, все равно припасов почти не осталось. На ней и повезем. Только...
Каган бросил красноречивый взгляд на низко висящее солнце. Но Черный покачал головой, от чего просторный капюшон заболтался тряпкой на сильном ветру.
- Лучше встречать ночь подальше от этого озера. Вряд ли водный дух посмеет при мне высунуться из воды, но лучше не рисковать. У русов, даже нечисть иногда такое выкидывает, что мудрецы чешут седые макушки. Пора, каган, вели седлать коней.
Сказано это было таким тоном, что спорить Отрак не решился.
Сначала пришла боль. Боль всепоглощающая, тупая, назойливая как жужжание комара над ухом. Вслед за этим, монотонный гул распался на отдельные звуки. Топот копыт, гортанные голоса, ржание лошадей, звон железных уздечек, и противный скрип, ввинчивающийся в мозг с неотвратимостью горного бура.
Не открывая глаз, Сергей прислушался, стараясь понять где он находится, и что, собственно, произошло. Воспоминания возвращались неохотно, упирались, приходилось напрягаться, от чего в виски ударяли тяжелые тараны боли.
- Очнулся? - раздался совсем рядом знакомый голос.
Сергей попытался вспомнить, кому он принадлежит. А голос тем временем продолжил:
- Я уж думал, что ты так и помрешь. Вона, как голову пробили, ровно не рукоятью, а клевцом приложил!
После этих слов, с памяти как полотенце сдернули. Вспомнился жаркий бой, вскинутая над Ликиной головой сабля, прыжок, и тяжелый удар в голову, после чего, лишь непроглядная темнота забытья.
- Лика... в порядке? - прохрипел он, не в силах открыть слипшиеся от крови ресницы.
- В порядке, - глухо раздался с другой стороны девичий голос. - И я, и Яросвет в порядке. А вот у тебя голова разбита, до сих пор кровь сочится, и с плечом неизветсно что.
- С плечом? - Сергей попробовал пошевелиться, и зашипел пронзенный резкой болью от пяток до макушки. - Плечо кажется еще раз достали. Болит, зараза, и руку не чувствую!
- Еще бы, - сказал Яросвет, - наплечная пластина торчит едва не пополам согнутая. Наверное под ней и кости все в муку...
- Не слушай его! - перебила волхва Лика. - Все будет хорошо, вот увидишь!
Серегей почувствовал, как к другому плечу прижалось горячее, сильное тело. Он несколько раз зажмурил и расслабил веки, ощущая как потрескалась и осыпается корочка запекшейся крови. Наконец глаза открылись, уставившись в усыпанное звездами, словно морской берег камнями, небо.
Он медленно повернул голову, от чего боль в висках запульсировала с новой силой. Прямо перед его лицом, на расстоянии нескольких сантиметров, оказалось заплаканное лицо Лики. Девушка была так близко, что чуть потянувшись, Сергей смог бы губами коснуться бордовых, искусанных от отчаяния, губ.
Он снова закрыл глаза, ощущая, что зыбкие пески забытья, снова засасывают его в свою черную, беззвездную глубь.
- Уснул? - через какое-то время, тихо спросил Яросвет.
Лика вслушалась в неспокойное дыхание Сергея. Попыталась рассмотреть его лицо, но луна еще не взошла, а звезды не давали света, и все что она увидела, было лишь бледное пятно, в котором смутно угадывались знакомые черты.
- Уснул, - ответила она. - Надеюсь, рана не серьезная. А ты, дубина, нашел что говорить! Успокоил его, тоже мне!
- Я специально, что б дергаться не начал! - принялся оправдываться Яросвет. - Я ж вижу, что и как. Плечо помято, но заживет, голова тоже... Если б я мог ему сейчас травы заварить, он бы уже завтра как лось носился!
Увлекшись, он повысил голос, и тотчас же получил сильный тычок нагайкой в живот.
- Молчи, урус, - зло бросил усатый степняк. - Будешь шуметь, я тебе живо язык отрежу. А кагану скажу, что сам откусил!
Яросвет сверкнул глазами, но ничего не сказал, только постарался запомнить плохо различимое в темноте, рябое лицо. Кто знает, когда и на какой дорожке сведет их жизнь. Может и поквитаться случай выпадет. Во всяком случае помирать, молодой волхв пока не собирался.
Сергей очнулся, когда палящее степное солнце иссушило губы, покрыв нежную кожу коркой усыпанной сетью мелких саднящих трещинок. Язык во рту ощущался огромным, заполнившим все пространство, шершавым камнем царапающим небо. Толстые зеленые мухи, гудя как шмели кружились над головой, норовили облепить лицо, лезли в глаза, нос и уши.
- Пить... - прохрипел он.
Ответом ему был издевательский смех. Открыв глаза, он увидел довольные рожи степняков.
- Что, урус, мало тебе в озере воды было? Еще хочешь?
Ничего не отвечая, Сергей попробовал отмахнуться от мух, и сразу резкая боль в голове и плече заставила оставить эти попытки. Он скосил глаза влево, затем в право. С одной стороны, задумчиво глядя в чистое синее небо, лежал Яросвет, с другой, прижавшись к здоровому плечу, дремала Лика. Испачканное грязью лицо девушки, расчерчивали кривые белые дорожки высохших слез.
- Ярко, давно нас везут?
- Ночь, и, почитай, половину дня, - сразу отозвался Яросвет. - Привалов не делают, торопятся. Ни жрать, ни пить не дают, сволочи!
Он вздохнул, и поднял связанные руки, что бы почесать нос.
Сергей закрыл глаза, прислушался к ощущениям. Если не считать раскалывающей голову боли, и пульсирующей в плече, больше нигде ничего не болело. Руки связаны умело, веревки плотно охватывают запястья, но ничего не пережимают, пальцы не немеют, можно не бояться за нарушение кровообращения. Почему-то именно этого Сергей всегда боялся, представляя что будет, если его свяжут. В книгах об этом как-то не писали, а вот небольшие познания в медецине говорили, что нельзя туго перетягивать конечности больше чем на два часа - гангрена начнется. Но степняки, видимо давно усвоили этот урок - кому будет нужен раб, без рук, или без ног? Ноги, кстати, связаны не были, но далеко ли убежишь в чистой как стол степи, со связанными руками, от конных охранников?
Он повел плечами, устраиваясь поудобнее. Лика тут же отреагировала на это легкое движение:
- Думает. Даже слишком много, - пошутил он. - Еще раз ударят, стану умным как Яросвет.
Но Лика даже не улыбнулась.
- У тебя вся голова в крови, - и, обращаясь к степнякам, громко добавила: - Развяжите руки, дайте хоть перевязать его!
В ответ раздался издевательский смех, который тут же резко утих. Степняки подались в стороны, пропуская всадника в темно-коричневом балахоне. Лика зло прищурилась, глядя на Черного.
- Переживаешь за него? - усмехнулся Черный. - Раньше за тобой такого не наблюдалось. Ничего, можешь успокоится, голова цела, рана не опасна. Неужели ты думаешь, что я позволю ему умереть раньше, чем привезу к Хозяину?
Лика молчала, буравя его ненавидящим взглядом. Видя, что девушка не собирается вступать в разговор, Черный рассмеялся, и пришпорил коня, обгоняя повозку.
- Откуда он тебя знает? - спросил Сергей. В голове начали всплывать все вопросы, что он намеревался ей задать раньше: - И Волчий Пастырь, и Змей, и Рыбка... И Черный в Крынице... Ты обещала рассказать.
- Расскажу, - пообещала Лика. - Но сейчас тебе нужен покой.
Она отвернулась, и затихла.
- Друг оставь закурить, а в ответ тишина... - усмехнулся Сергей.
Почти забытое желание курить, вдруг вспыхнуло с новой силой. Даже пить так не хотелось, как затянуться горьким табачным дымом. Он вздохнул, и закрыл глаза. Может быть удастся поспать?
На привал степняки остановились лишь когда солнце обежав небосклон, склонилось к тонкому лезвию горизонта. Вечерняя прохлада прогнала мух, принося хоть небольшое, но облегчение.
Им позволили выйти из повозки, и даже дали воды. Напившись, Сергей ощутил, что все не так уж и плохо. Голова и плечо болели, но ноги слушались, сердце стучало ровно, стало быть, молодой организм неплохо справляется с повреждениями. Значит, зарастет все, было бы время.
Немного придя в себя, Сергей принялся рассматривать степняков. Еще там, у озера, что-то в них показалось неправильным. И только сейчас понял что. Вопреки ожиданиям увидеть маленьких, узкоглазых и желтолицых, как их изображали в книгах и учебниках его мира, Сергей смотрел на высоких, сероглазых, и вполне белокожих людей. Смуглых разве что от солнца. Всего что было у них желтого - лишь волосы. Да и то не у всех. Попадались и черноволосые, и блондины, что совсем уж выбивало из колеи.
- Узкоглазые и желтолицые, это хазары, - охотно пояснил Яросвет, когда Сергей принялся расспрашивать его об этом. - Половцы, они, ить, почему так зовутся? От слова - полова, солома. Именно за желтые волосы. А потом они и с хазарами мешались, и со славянами, и с русами. Так что, среди них всяких хватает. А откуда они пришли - уже и сами не помнят.
Сергей во все глаза смотрел на загадочных половцев. Расположившись на отдых, те весело ржали, рассказывали что-то друг другу на гортанном языке, чем-то напомнившем Сергею немецкий.
- Эй, ты, - окликнула одного из них Лика. - Мне отойти надобно!
- Зачем это? - усмехнулся степняк.
- Надо! Нужду справить! - с вызовом ответила девушка.
- Тут справляй! - радостно заржал степняк. - А мы поглядим!
Лицо Лики налилось красной краской. Даже кончики ушей заалели так, что казалось поднеси пучок соломы - вспыхнет ярким пламенем.
- Не дождешься! - сердито ответила она.
С интересом слушавшие их беседу половцы, дружно заржали, что-то выкрикивая ей на своем языке. Судя по желвакам, заигравшим на скулах девушки, их речь она понимала.
Сами половцы, ничуть не смущаясь, справляли малую нужду прямо возле костров, не утруждая себя отходить хотя бы на несколько шагов в сторону. Лишь когда луна взошла высоко на небе, и степняки крепко уснули, Лика кое-как примостилась у колеса повозки, закрываемая спинами Сергея и Яросовета, от заинтересованных взглядов часовых. Но все равно, стыд был так силен, что она до конца следующего вечера, не осмеливалась взглянуть ребятам в глаза. Так и тряслась в повозке, отвернувшись к невысокому бортику, избегая разговоров.
Половцы не особо интересовались пленниками. Пару раз в день, посмотреть на них подъезжал Черный, в сопровождении двух воинов, отличавшихся от остальных степняков более добротными доспехами. Оба красивые, статные, у одного кожаная куртка обшита металлическими бляшками, в отличие от костяных нашлепок остальных. Второй вообще щеголял настоящей чешуей, когда бляшки подогнаны так плотно, что набегают одна на другую, как чешуя рыбы. По его властному, чуть презрительному взгляду, Сергей сразу определил главного. Этот быстро потерял к ним всякий интерес. А вот второй, появлялся часто, все время норовил проверить веревки спутывающие руки Лики, и не всегда его пальцы скользили лишь по веревкам. Лика брыкалась, чем только веселила его. Сальные взгляды, бросаемые им на девушку, выводили Сергея из себя, и только ноющая боль в плече и связанные руки, удерживали его от того, что бы не броситься, и не разбить ухмыляющуюся рожу. Один раз не выдержал Яросвет, и что было сил, пнул степняка в плечо. С тех пор, ноги Яросвета держали связанными, не развязывали даже на ночь.
Отрак чувствовал недовольство Черного, о чем каждый вечер напоминал Тилаку. Но тот беззаботно отмахивался.
- Щипнул кобылку за вымя, - смеялся он, - что, убудет от нее что ли? От мужских рук, только больше станет, ей не помешает, а то и подержать не за что!
Эти слова встречал одобряющий смех простых как щепка воинов. Сами они не решались нарушить приказ кагана, но за Тилаком наблюдали с удовольствием. Отрак чувствовал, что надо бы поставить на место зарвавшегося друга, но как прикажешь тому, с кем с детства привык делить последний глоток воды и кусок мяса? Мало у кагана было людей, с кем мог поговорить по душам. Только отец, да Тилак. Потому и стискивал зубы, сквозь пальцы глядя на развлечения друга.
Сергея разбудила непонятная возня и сдавленная ругань Яросвета. Ничего не соображая спросонья, он уставился на сопящего рядом степняка. Пламя костра блеснуло отразившись от нашитых на куртку бляшек. Тот самый. Наглый.
Степняк что-то шипел сквозь зубы, а из-под него едва доносился приглушенный голос. Ликин!
Присмотревшись, Сергей с похолодевшим сердцем увидел полоску белой кожи, под задранной до самого подбородка рубахой, и пальцы степняка, тянущие с ликиных бедер штаны. Завязки тихо лопнули уступая грубой силе. Тилак облегченно вздохнул, сдергивая тонкую ткань.
- Ах ты ж!.. - Сергей размахнулся, и сочно впечатал локоть в висок степняка.
Удар опрокинул того навзничь, позволив Лике извернуться ужом, соскакивая с повозки. Придерживая связанными руками сваливающиеся штаны, девушка впилась взглядом в насильника, готовая в любой момент отпрыгнуть в сторону.
Разочарованный Тилак взвыл, и что было сил ударил Сергея в плечо, прямо туда, где сквозь ткань проступало засохшее пятно крови. Яросвет попытался прикрыть Сергея, но Тилак, не глядя, отпихнул его, сбрасывая с повозки.
Лика бросилась на степняка, но озверевший Тилак, отмахнулся попав кулаком в скулу. Удар отбросил ее назад, она упала и больше не шевелилась.
Сергей изворачивался, пытаясь прикрыть плечо связанными руками, но получалось плохо. Едва зажившая рана раскрылась, заливая рубаху новой порцией крови.
Часовые у костра, весело смеялись, подбадривая Тилака гортанными выкриками. От шума, начали просыпаться и остальные.
Лежа на земле, Яросвет стонал от бессилия, не имея возможности даже встать. Связанные ноги подворачивались, снова и снова роняя его на колкую сухую траву. Наконец, он перевернулся на спину, и двумя ногами лягнул маячившую сверху спину. Не ожидавший подобного, Тилак клюнулся носом вперед, уткнувшись лицом в колени Сергея. Тот моментально обвил ногами жилистую шею степняка и сильно сдавил. Захрипевший Тилак попытался освободиться от хватки, но тщетно. Из последних сил Сергей резко повернул бедра. Сухо хрупнули позвонки, и обмякшее тело безвольно упало к колесам повозки.
Степняки замерли. Кто-то привстал, кто-то, не веря, робко окликнул Тилака. И только когда костер отразился от выпученных стекленеющих глаз, лагерь взорвался яростными криками.
Взбешенные смертью общего любимца-весельчака, степняки бросились на ребят, Сергея стащили с повозки, и начали бить, вымещая злобу на беззащитном пленнике. Сквозь ослепляющую боль, Сергей разглядел Яросвета, которого так же остервенело били совсем рядом - руку протянуть. Не в силах дотянуться до друга, Сергей свернулся комочком, стараясь защитить раненое плечо.
- Назад! - сливаясь в один, прогремели два голоса.
Невидимые руки отбросили разошедшихся степняков в стороны. Черный, вставая между избитыми пленниками, вскинул руки.
- Первый кто шевельнется, сдохнет на месте! - мрачно пообещал он. - Мне эти люди нужны живыми.
Отрак упал на колени рядом с безжизненным телом друга. Дрожащими руками поднял его голову, осторожно опуская себе на колени. Горячие слезы хлынули из глаз. Суровый каган плакал, не стесняясь своих воинов, а те стояли понурив головы, чувствуя и свою вину в произошедшем.
- Я же тебе говорил, - шептал Отрак, обращаясь к неслышащему его Тилаку. - Предупреждал. Ну почему ты никогда меня не слушал? Почему я, дурак, побоялся тебе приказать? Что я скажу твоей матери? Как посмотрю в глаза отцу, говоря что ты погиб не в жарком бою, а...
Он гладил растрепавшиеся желтые кудри, корил, винился, обвинял... Но глаза Тилака смотрели в черное небо, сквозь склонившегося над ним Отрака. Смотрели и не видели ничего. Не блестели обычным задором, а подергивались тусклой пленкой вечного сна.
Когда каган выпрямился, на воинов взглянули совершенно сухие глаза.
На деревянных, не гнущихся ногах, каган подошел к скрючившимся в пыли избитым пленникам. Черный сделал предостерегающий жест, но Отрак лишь плюнул Сергею в лицо.
- Я должен отвезти его тело родителям, - не допускающим возражений голосом, сказал каган.
Черный молчал, изучая лицо Отрака. Через несколько долгих минут, капюшон качнулся.
- Ты должен доставить пленников к Хозяину.
- Я должен посмотреть в глаза его отцу, - отрезал Отрак. - Он был моим другом!
- У кагана не может быть друзей, - негромко сказал Черный. - Для кагана, интересы рода должны быть выше интересов друзей или родных. Ты готов принести будущее рода на алтарь сиюминутных чувств?
Отрак с тоской посмотрел на усыпанное звездами небо, пережидая, когда ночной ветерок высушит набухшие слезы. Черный молчал, ни звуком не тревожа размышлений кагана.
- Кичай! - позвал Отрак десятского, ходившего под рукой Тилака. - Возьми своих людей. Отвезете Тилака в стойбище. Похороните, как подобает великому воину. И спаси вас боги, если мне покажется, да, только покажется, что курган над его могилой недостаточно высок!
Утром, пленников, связанных по рукам и ногам, грубо закинули в повозку. Ни воды, ни еды не дали, но хотя бы оставили в живых, и это радовало уже само по себе.
Лика крепилась, сдерживая слезы, и ребята ей в этом помогали, всячески стараясь отвлечь от воспоминаний о событиях ночи. Разговоры и самим помогали забыть об избитых телах, жажде и голоде.
Они разговаривали громко, шутили, натужно смеялись, тем самым бросая вызов хмурым степнякам. Но те, опасаясь Черного, лишь скрипели зубами, да что-то бурчали в усы.
Черный, опасаясь мести со стороны половцев, весь день держался поблизости, и угадать что за мысли скрывались под тяжелым капюшоном, не было никакой возможности. Только каждый ощущал на себе цепкий взгляд его не видимых глаз.
Вечером, когда разожгли костры, к Отраку подошел Черный. Дождавшись, когда каган сам обратит на него внимание, что само по себе было странным, Черный заговорил:
- Я не могу больше рисковать, каган. Девчонка сама по себе для твоих воинов как бельмо на глазу, а после того, что случилось с Тилаком... Сам понимаешь, они сейчас как сухая трава, могут вспыхнуть от одной искры, и ты их не удержишь.
- Что ты предлагаешь? - глядя на снующих по лагерю людей, спросил Отрак.
Черный словно этого и ждал.
- Не хотел я, но другого выхода нет. Я возьму девчонку, и отправлюсь вперед, а ты следом, привезешь тех двоих.
Отрак прищурился.
- Ты думаешь твой конь намного быстрее наших?
- А ты думаешь, что я могу передвигаться только на коне? - Отрак не видел скрытое капюшоном лицо, но мог поспорить, что губы Черного раздвинулись в презрительной усмешке. - Я предупрежу Хозяина о твоем прибытии. А ты постарайся меня не подвести. И что бы доставил их живыми, не то...
- Я помню! - оборвал Черного каган. - Я все помню. Они будут живыми.
И повеяло от его слов таким холодом, что Черный невольно поежился. Действительно, в этом молодом кагане он не ошибся.
Лика вздрогнула, ощутив пристальный взгляд. Оборачиваясь, она уже наверняка знала кто это может быть. И не ошиблась. Черный стоял возле повозки, застыв как вырубленная из камня статуя.
- Чего надо? - хмуро спросила она.
- Готова немножко полетать? - он протянул к ней сухую, старческую руку.
Лика дернулась в сторону, но веревки, плотно охватывающие тело, не позволили даже откатиться под защиту ребят. Тонкие узловатые пальцы сложились в непонятную фигуру, глаза девушки закрылись, лицо расслабилось, только мерно поднимавшаяся грудь указывало на то, что она жива.
- Спит, просто спит, - неизвестно зачем, объяснил Сергею Черный. - Сейчас я ее заберу, но ты не бойся, скоро вы встретитесь. И даю слово, тебя эта встреча очень удивит.
Он рассмеялся, вскинул руки над головой. Полы балахона захлопали. Раз, другой, третий. Сергей потряс головой: ему показалось, что фигура Черного поплыла, как размягченный воск, осела, раздалась в стороны. Но крики перепуганных степняков ясно дали понять, что видит это не только он. Рядом задергался Яросвет, но Сергей не отводил взгляда от превращающегося в неизвестное чудовище Черного.
Рукава балахона заблестели кожистой чешуей, капюшон вытянулся вперед усеянной мелкими острыми зубами пастью. Снизу коричневые полы наоборот, втянулись, оголяя крпкие когтистые лапы. Не успел Сергей сделать и трех вдохов, как у повозки расправил крылья огромный крылатый ящер. Вытянутая зубастая пасть распахнулась, и над лагерем прокатился противный, пробирающий до печенок, клекот. Степняки бросились врассыпную, Яросвет заверещал перепуганной птахой, но Сергей смотрел во все глаза. Птеродактилем сложно напугать дитя эпохи телевидения, но удивление и его лишило дара речи.
Мощно взмахнув крыльями, от чего в воздух взвился песок и мелкие травинки, птеродактиль взмыл над повозкой, и сделал большой круг, заставляя и без того ошарашенных половцев, броситься ничком на землю.
Кожистые крылья разогнали воздух над сжавшимся Сергеем, когтистые лапы мелькнули совсем рядом, зацепив жалобно треснувшую рубаху, и птеродактиль взмыл высоко в небо, сжимая в лапах хрупкое девичье тело.
Сергей закричал, но ящер, мерно хлопая по воздуху перепончатыми крыльями, равнодушный к его крикам, поднимался все выше и выше, пока не растворился в ночном, черном небе.
Не раз и не два пожалели друзья, что Черный покинул лагерь. Только когда того не стало, оценил, насколько тот заботился о пленниках. Отрак, озлобленный смертью друга, постарался превратить жизнь друзей в ад, и ему это удалось.
Вместо еды, радостные степняки, вываливали объедки прямо на головы ребят, даже не заботясь развязать им руки. Первые три дня, гордость позволяла держаться, но на четвертый, голод одержал верх, и веселя половцев, Сергей и Ярсовет, копались носами в затхлом сене устилавшем дно повозки, отыскивая съедобные куски.
Но хуже было то, что по приказу кагана, их не развязывали даже что бы справить нужду. Так и лежали спеленутые веревками, задыхаясь от собственных нечистот, а жаркое солнце и жирные мухи лишь делали пытку еще невыносимее.
Вскоре, у Сергея начался жар. Ярсовет как мог старался облегчить страдания друга. Каждый день, насколько позволяли путы, он осматривал его плечо, то носом, то языком, перебарывая отвращения, сгонял толстых белых личинок так и норовящих добраться до сочного свежего мяса. Рана потемнела, загноилась, но Яросвет не обращал на это внимания - жизнь друга была для него в сотни раз дороже брезгливости.
Лишь одно радовало Яросвета: что сейчас нет с ними Лики. И не приходится девушке вдыхать зловонные ароматы, и видеть унизительные поиски обглоданных костей. Где бы она сейчас ни была, в одном Яросвет был уверен: там, ей много лучше чем здесь.
- Сколько мы уже здесь? - слабо спросил Сергей, ненадолго отходя от горячечного бреда.
- Седьмицы две, - подумав ответил Яросвет. Он облизнул пересохшие губы, но сухой язык только причинил саднящую боль.
- Вот и спасли Светолику... - прошептал Сергей. - И Лику потеряли...
Догадка пронзила так внезапно, что он даже нашел силы повернуться на бок, посмотрев прямо в лицо Яросвету.
- Ты понимаешь? - горячо зашептал он, лихорадочно блестя глазами. - Светолика... Лика...
- Ты хочешь сказать...
- Да что говорить?! Сам подумай! Как коротко называть Светолику? Либо Светой, либо... И Черные за ней гонялись не меньше чем за нами! И Рыбка ей поклонилась!
- И Волчий Пастырь сказал, что она кого-то напоминает! И Змей узнал! - Яросвета тоже охватило запоздалое понимание. - А мы, дураки!
От отчаяния, он так взбрыкнул ногами, что повозка задрожала, привлекая внимание половцев.
- Эй, урус, не балуй! - крикнул один из степняков, для верности хлестнув Яросвета плеткой. Но тот и внимания на это не обратил.
- Это ж что получается? - хрипло шептал он, - мы сами же и привели ее к Кощею? У-у, дурни! Да как же после этого людям в глаза смотреть?
- Да и Сварог хорош! - вторил ему Сергей. - Кощей похитил, Кощей... А она у Добромилы отсиживалась! Хорош бог, дочку на земле рассмотреть не мог!
Они так разошлись, что степняки, уставшие слушать их бред, старательно отхлестали обоих плетками. После этого они замолчали, но мысли возвращались к одному и тому же, заставляя рвать на себе волосы. Правда, по причине связанных рук, только мысленно.
Чем ближе отряд подъезжал к владениям Кощея, тем смурнее становился Отрак. Все чаще его мысли возвращались к словам Черного, обещающим добычу много богаче той, что захватят отправившиеся в набег отряды. Пока, все что досталось кагану, это потеря близкого друга. А добыча и слава, еще недавно стоящие перед глазами как наяву, растворялись в небытие, как и положено робким мечтам.
Пока Черный был рядом, он без устали твердил о награде, подогревая жаждущее величия рода сердце кагана. А оставшись наедине с собой, все чаще сомневался Отрак, что Кощей хоть пальцем шевельнет ради не самого большого из половецких родов. Что для него степняки? Горсть песчинок, что он легко рассыплет меж пальцами. Ему все равно, какой именно род будет править этими землями. Лишь бы вовремя и быстро исполняли приказы. А уж тех, кто ради мелкой подачки ради него будет землю рыть, отыщется не мало.
Погруженный в такие невеселые мысли, Отрак равнодушно скользил взглядом по зеленой траве, сменившей сухой степной ковыль. Богатые земли у Кощея. Многие стада можно прокормить. И лесов, таких как в землях русов здесь нет. Зато реки и озера питают огромные заливные луга - на таких землях живи, да радуйся!
Впереди блеснула небольшая речушка. Степняки оживились, пустили коней в галоп, но те и сами, почуяв свежую воду, понеслись вперед, без лишних понуканий, вспороли хрустальную водную гладь, жадно пили и трясли гривами, разбрасывая вокруг мириады мелких брызг.
Суровые воины, как малые дети, радостно смеясь, бултыхались в воде, смывая пыль степи и едкий, пропитавший одежду пот.
- Каган, - обратился к задумавшемуся Отраку седой воин. Распар - вспомнил его имя Отрак. - Каган, не дело пленников такими вонючими отдавать. Еще разозлится Черный. Может пустить их в реку?
- Мне плевать на Черного! - отрезал каган. - Но помыть, да, не помешает. А то, от их вони, даже у моего жеребца глаза слезятся. Только в сторонке, ниже по течению, что б воду не испоганили. И смотри, головой отвечаешь!
- Оно и понятно, - согласился Распар, не понятно с чем - с головой, или с тем, что ниже по течению. - Лично присмотрю. Да только они и так уже еле шевелятся. Куда им бежать!
Друзей выволокли из повозки, брезгливо подталкивая ногами. Прикасаться к исходящим вонью, и кишащим личинками пленникам, половцы старались как можно меньше. Перерезали веревки, и столкнули в воду.
Кое-как, поддерживая друг друга, ребята разделись, с наслаждением окунувшись в прозрачную, как слеза, воду. Жадно пили, пока в животах не забулькало, а потом долго мылись, терли друг друга мелким песком и прибрежной глиной, отчищая вонючую грязь.
Как ни брезгливы были степняки, но один все же ухватил скинутую Сергеем кольчугу, быстро прополоскал в воде, и сунул в седельную суму. Другой сорвал с шеи блестящий амулет, но, разочаровавшись что не золото, а простая медь, скривился, и бросил на землю. Серегй бережно поднял подарок Лесомира, водрузил на прежнее место.
Маленький мешочек на шее Яросвета тоже тщательно ощупали, но обнаружив там лишь сухие травинки, так же вернули хозяину. Стараясь не показывать свою радость, Яросвет сжал мешочек в руках - Черный бы такое сокровище не оставил. Мигом бы определил, что там за травки!
Разомлевший после купания в реке Отрак, даже позволил пленникам достать из их седельных сум чистую одежду. Все равно она никому из степняков не приглянулась.