Аннотация: Рассказ опубликован на диске-приложении журнала "МИР ФАНТАСТИКИ" за декабрь 2009 г.(12(76)). Вечер встречи выпускников стал первым звеном в цепи странных пугающих событий.
1
Сон был полон громкого тиканья часов и вязкой темноты. Инна Владимировна проснулась с хриплым звуком, перешедшим в кашель. Она вспомнила житейскую мудрость, говорящую о том, что если ты просыпаешься после сорока лет, и у тебя ничего не болит, то ты умер.
В серебристой коробке на тумбочке новенькие часики продолжали приглушенно вызванивать 'Когда уйдем со школьного двора, Под звуки нестареющего вальса...'. Она вспомнила сон и помотала головой. Какие ночные кошмары и с чего могут быть у нее, когда все хорошо и дома, и в школе? Она улыбнулась, но гнетущее впечатление от нелепого сна оставалось. Его не смогли разогнать ни зарядка, ни кофе с молоком.
Настроение исправили новые часы. Инна Владимировна не успела привыкнуть к неожиданному подарку, и радость снова захлестнула ее. Открыв коробочку, она защелкнула браслет на запястье, вытянула руку с часами вперед, полюбовалась, а потом поймала себя на том, что слегка пританцовывает и даже напевает от удовольствия. Может принимать подарки от выпускников, как иногда говорила завуч, и нехорошо, но все же Толик молодец, спасибо ему! Ах, какой молодец Толик!
2
Инна Владимировна всегда недолюбливала родителей, стремящихся сделать из ребенка вундеркинда. Сначала она приняла отца Толика за такого невменяемого родителя, пытающегося вытрясти из сына все успехи, которых он сам не смог достичь в жизни. В учительской таких за глаза называли 'ребенковладельцами'. Однако тут случай был потяжелее. Если стандартный 'ребенковладелец' при малейших неуспехах доводил свое чадо до невроза и истерик, то Сазонов-старший, будучи кадровым военным, просто требовал от сына выполнения поставленной задачи, а именно пятерок по точным наукам, побед на соответствующих олимпиадах, окончания МИФИ с красным дипломом, а впоследствии успешной карьеры в престижном НИИ. Все это отец Толика выложил ей без тени улыбки и со стальными нотками в голосе, когда она отозвала его в сторону после родительского собрания. Когда она упомянула о сером лице и кругах под глазами его сына и предположила, что проблемы с психикой у Толика будут более вероятным исходом такого несгибаемого подхода к учебе, и что нельзя за ребенка строить план его жизни, полковник Сазонов отреагировал фразой 'А кому решать, если не мне? Не ему же, сопляку?'.
Толик в тот период уже пару раз падал в школе в обморок, а когда его одноклассник из соседнего дома Игорь с помощью мощной оптики понаблюдал за жизнью Толика в окно его квартиры и на следующий день оповестил об этом весь класс, то картина сложилась окончательно. Большую часть свободного от посещения школы времени Толик проводил за письменным столом. Судя по количеству книг на столе и заданий, которые ему приходилось решать, отец Толика явно хотел добиться от него защиты докторской к окончанию школы. Вернувшийся с работы папаша просматривал выполненное сыном и в зависимости от результата говорил что-то поощрительное, или бил его широкой ладонью по затылку. После этого случая Толика в школе начали величать не иначе как 'Толик-Столик'.
Развязка наступила в середине третьей четверти пятого класса. Генка Сокольников после 'физры' в раздевалке увидел на спине переодевавшегося Толика характерные кровоподтеки от ударов пряжкой офицерского ремня. У Генки тогда уже что-то начиналось с Анкой-Пулеметчицей, и когда они вместе покуривали за углом школы, он, пересказал ей свои впечатления и догадки. Анка не испытывала никаких симпатий к бледному 'Столику', но будучи прирожденным борцом за справедливость, тут же поймала Толика, притащила его к Инне Владимировне и изложила суть вопроса. Директор Сергей Лукич, выслушав ее, покачал головой, а потом без лишних слов посадил зашуганного всей этой суетой Толика в машину и отвез в травмопункт, где, как казенно выразился директор, 'с него сняли побои'...
...Инна Владимировна не присутствовала при беседе Сергея Лукича с полковником Сазоновым, а ждала в учительской. Она снова вспомнила этот февральский вечер, ядовито подсвеченный лампами дневного света и свое удивление, когда директор вошел в дверь учительской с зажженной сигаретой в руке, чертя в воздухе пальцами другой руки замысловатые узоры. Затем Сергей Лукич присел на подоконник, вгляделся в темень за окном и сообщил Инне Владимировне, что подобного одержимого папаши за восемнадцать лет работы в физматшколе он еще не встречал. Полковник Сазонов готовился к переходу в другое ведомство на генеральскую должность, но против ожиданий перспективы санкций за истязания сына впечатления на него не произвели. 'Мой сын должен быть отличником'. 'Вы ничего не докажете'. Эти две фразы он повторял как мантру в течение всей беседы с директором.
- В конце концов, - сказал Сергей Лукич, затянувшись так, что окурок обжег ему пальцы, - я объяснил ему, что Толя звезд с неба не хватает. И что если у него и дальше будет 'тройка' по физкультуре, которая стремится к 'двойке', я найду способ его отчислить. А чтобы повысить эту оценку, его сын должен высыпаться, отдыхать, заниматься спортом... Я не знаю, что здесь можно сделать еще.
На следующий день все тот же сосед-наблюдатель Игорь, известил класс, что Сазоновы вышли сегодня на утреннюю пробежку. В следующие месяцы ситуация явно изменилась: круги под глазами Толика явно уменьшились, а на щеках начал появляться румянец. Однако он по-прежнему оставался глядящим себе под ноги молчаливым неулыбчивым подростком. Впрочем, Инна Владимировна считала, что как классный руководитель она сделала в этой ситуации все что могла.
Со временем Толик учился все лучше. Школьную форму еще не отменили, но под ней у Толика на смену застиранным байковым рубашкам пришли модные сорочки в мелкую полоску, роль сменной обуви стали выполнять адидасовские кроссовки, а на руке появились часы 'Омега'. Говорили, что большие звезды на погонах не мешают Сазонову-старшему заниматься бизнесом.
А потом десятый 'А' осчастливил своим недолгим присутствием гений точных наук Серж, как он отрекомендовался одноклассникам. На второй неделе пребывания в школе он ради развлечения поставил Толику аккуратный фингал под левым глазом. На следующий день в школу Серж не пришел. Утром возле подъезда его встретили двое. Уточнив имя и фамилию, они, ничего не объясняя, умело сломали ему нос, выбили несколько зубов и, пнув под дых, растворились в декабрьских сумерках. Впрочем, возможно что-то они ему все же сказали, поскольку родители весьма оперативно перевели его в другую школу. Кое-кто считал, что без генерала Сазонова тут не обошлось, а другие называли подобные догадки бредом. А от Толика, у которого и так не было друзей, стали держаться подальше. Когда он не пришел на выпускной, это никого не опечалило.
Зато Толик стал сенсацией вчерашнего вечера.
3
Все уже собрались в классе и галдели, что глупо сидеть так вот 'всухую', когда дверь открылась, и в класс вошел Толик. За прошедшие годы он распрямился, вытянулся и обзавелся ладной фигурой, облаченной в серую английскую тройку. Бледность сменилась здоровым поросячьим румянцем. Инна Владимировна зачарованно наблюдала, как этот молодой симпатичный мужчина раскованно шутит, вручает ей огромный букет, расточает комплименты девчонкам, жмет руки и хлопает по плечам мальчишек. Потом Толик хлопнул себя по лбу и, подойдя к двери, выкрикнул 'Серега, заноси!'. Невероятных размеров Серега водрузил на парту ящик с торчащими, словно снаряды с серебряными головками, горлышками бутылок. Появлялись и открывались другие коробки, в ушах Инны Владимировны звенело от смеха, хлопало шампанское, остро пахло шоколадом. Она наклонилась к трехлитровой банке с остатками гуаши возле горлышка, чтобы очередной раз вдохнуть аромат роз, а Толик все рассказывал и рассказывал об Афинском акрополе, о Нью-Йорке, об Альпах и о Гаити. Потом он протянул ей черную коробочку. Теперь он говорил о своих делах, поругивая надежных, но без творческой искры швейцарских партнеров по часовому бизнесу. 'Если и врет, то красиво', - подумала Инна Владимировна и, взялась за замочек. Тот щелкнул, как панцирь упавшего на асфальт майского жука. 'А конструкцию и дизайн этой модели я разработал специально для своих любимых учителей', - произнес Толик, а учительница зачаровано смотрела в открывшуюся коробочку.
Часы были прекрасны совершенством живого существа. Сияющий позолотой корпус казалось, испускал лучи собственного желтого света. Ромбовидные стрелки на циферблате цвета слоновой кости едва заметно плыли от одной римской цифры к другой. Сквозь специальное окошечко было видно, как поворачивается цилиндр музыкального механизма. Все столпились вокруг и, смолкнув, любовались, а Толик все рассказывал об индивидуальной сборке каждого экземпляра, о том, как непросто уломать партнеров на выпуск женских брегетов, и о часовых традициях швейцарского города, название которого смешно рифмовалось с дельтапланом. Затем, оглядев одноклассников, Толик весело произнес 'Это был подарок для Инны Владимировны, но наш десятый 'А' я тоже не забыл!'. И махнул рукой квадратному Сереге, который открыл очередную коробищу и принялся доставать оттуда элегантные темно-синие и серебряные коробочки, которые Толик раздавал ошарашенным одноклассникам.
Вечером, в пустой учительской они втроем пили чай. Сергей Лукич машинально поглаживал жилетный карман, куда отправился на постоянное место жительства массивный серебряный брегет. Толик одарил швейцарскими хронометрами практически всех педагогов, но индивидуальных моделей были удостоены только она и директор.
- Мне так радостно делать подарки учителям по главным для меня предметам. Ваша математика и геометрия...
Толик поклонился Инне Владимировне.
- ...и ваша физика...
Он наклонил голову в сторону Сергея Лукича.
- ...для настоящего часовщика - науки незаменимые.
Когда Инна Владимировна и директор принялись снова благодарить Толика, у нее в памяти вдруг всплыли доходившие от всезнающей Анки-Пулеметчицы слухи о том, что генерал Сазонов последнее время много лечится в зарубежных кардиологических клиниках.
- А как папино здоровье? - спросила она. - Как сердце?
- Сердце прекрасно, - ответил Толик, улыбнувшись одними губами. - Работает как часы.
4
В школе на нее с порога бросилась завуч Лилия Ивановна. Обильная косметика на ее побелевшем лице смотрелась клоунским гримом.
- Ты представляешь, Инна? Сергей Лукич пропал!
- Как пропал?!
- Ночью был сердечный приступ, 'скорая' увезла...А теперь его ни в одной больнице не могут найти! Представляешь? И на станции 'скорой' вызова не зафиксировано! Представляешь?!
Учительская бурлила весь день. У физматшколы хватало связей, чтобы милиция начала поиски пропавшего не выжидая обязательных трех дней, но результатов это не дало. Сергей Лукич был одинок, и когда ему стало плохо, позвонил соседям-пенсионерам, а те вызвали 'скорую'. Ни врача 'скорой помощи', ни тем более санитаров пожилые супруги в лицо не запомнили. И анализ выездов всех городских подстанций 'скорой помощи', и поиск по больницам ничего не дали.
5
Полночи Инна Владимировна проворочалась без сна. Под утро в полусне ей почудилось оглушительное тиканье. Она попыталась открыть глаза, но не смогла. Захотела позвать спящего рядом мужа, но язык не повиновался. Тело словно онемело, сердце колотилось, голова раскалывалась. Она почувствовала, как рядом заворочался муж, перелезая через нее. Потом услышала звонкий удар по паркету.
- Что...э...с-случ...лось?..
Гортань горела.
- Я свалил твои часы. Извини. Но они целы. Вот. Можешь поспать до будильника.
Муж пошел в ванную. Инна Владимировна открывала и закрывала рот, но голоса не было. Не было сил хотя бы ударить кулаком по спинке кровати. Она попыталась пошевелить пальцами рук и ног. Еле заметное движение и вспотевший лоб. Она пыталась прошелестеть что-то снова и снова, пока не хлопнула входная дверь. 'Это пройдет, это просто приступ, меня не может в мои сорок два вот так на ровном месте парализовать...не может!'. Накатывало оцепенение.
Она бездумно следила за секундной стрелкой брегета, который муж оставил на тумбочке. Раздался едва слышный щелчок. От корпуса брегета отвалилась металлическая щепочка, размером с половинку зубочистки, внезапно пошевелилась, расправила длинные, чуть толще паутины, металлические ножки, а потом вдруг уставилась в лицо Инне Владимировне крохотным светящимся зеленью глазом.
- Этого не может быть! - неожиданно громким и ясным голосом произнесла Инна Владимировна. Ее начала бить крупная дрожь.
Восьминогое существо, смахивающее на гибрид паука и кузнечика, легко спрыгнуло на простыню и засеменило по направлению к ее лицу, преодолевая горы и долины пододеяльника, все ближе и ближе к шее.
- Нет! Нет!! Уйди!!!
Внезапно тело вдруг очнулось и ее словно подкинуло над кроватью, а в следующий момент она одним прыжком оказалась на полу, пошатнулась и схватила тапок. Она ударила паучка, и била его снова и снова, стремясь вколотить его в простыню. Существо металось по кровати, но после третьего удара сникло и больше не двигалось.
Под тахтой валялся чуть пыльный носок мужа, она схватила им как перчаткой безжизненного металлического паучка и промчалась босиком на кухню. Уронив бидон и пару мисок, Инна Владимировна выхватила из кухонного шкафа стеклянную банку с пластмассовой крышкой и кинула туда странное чудище вместе с носком. Она чуть помедлила, потом схватила со стола пустой пакет, бросилась в комнату и на цыпочках подошла к тумбочке возле тахты.
В какой-то момент ей показалось, что она видит едва заметную трещинку на корпусе брегета, но когда она взглянула на часы снова, то щели уже не было. Она встряхнула банку и прислушалась к еле слышному звяканью. Этот звук дал Инне Владимировне слабую надежду на то, что она не сходит с ума.
- Не откусят же они мне палец! - сказала она вслух каким-то сухим, незнакомым ей голосом и одним резким движением смела в пакет и часы, и коробку от них, и завязала пакет мертвым узлом. Его она кинула в другую банку. Для этой плотной крышки у нее не было, поэтому пришлось приладить сверху обычную жестяную, плотно примотав ее скотчем. Инна Владимировна достала хозяйственную сумку, поставила в нее обе банки и, сев на пол прихожей, обхватила голову руками.
Учительница ойкнула и закусила нижнюю губу, чтобы не заорать. Потом она встала и, не обращая внимания на трясущиеся руки, начала одеваться.
Она не знала, куда идти с этим ужасом в сумке. Было ясно, что просто вынести на помойку это нечто, вышедшее из часов, все забыть и жить дальше она не сможет. Бред, конечно, невероятный, но с такими доказательствами (она встряхнула сумку и прислушалась к приглушенному звяканью) ей везде поверят. Бедный Сергей Лукич...тут не то, что сердечный приступ, тут на месте умрешь...куда ж он делся-то? Последнее относилось не столько к исчезнувшему директору, сколько к лифту, который бродил где-то между этажами. Дверцы лифта открылись, и она увидела молодого человека в элегантном темном пальто, который отступил к задней стенке кабины, давая ей войти. Она боязливо покосилась на попутчика, но тот даже не взглянул на нее. Двери лифта отворились, и она быстрым шагом пошла к выходу.
Открыв дверь на крыльцо, Инна Владимировна замешкалась: к подъезду задним ходом подъезжала машина 'скорой помощи'. Потом она услышала шаги за спиной и вдруг ощутила легкий укол в шею. Веки начали наливаться непреодолимой тяжестью. Одновременно кто-то ловко подхватил начавшую выпадать из руки сумку с банками. Учительница почувствовала, что ее колени подгибаются, и увидела как обе створки дверей 'скорой' распахнулись.
6
Инну Владимировну слегка подташнивало. Лицу было холодно. Глаза не желали открываться. Было слишком светло. Потом она привыкла к яркому свету, и стала любоваться пейзажем. Горы как на картинке и небо без облаков. В голове было пусто, и думать ни о чем не хотелось.
- Красиво, - сказал над ухом чей-то знакомый голос.
- Да.
Это слово показалось ей странно скрипучим, а язык заплетался.
- Вы насколько я помню, раньше в Швейцарии не бывали? - спросил тот же голос.
- Нет.
Она хотела помотать головой, но шея ей не повиновалась. Инна Владимировна сидела на открытой веранде в кресле-каталке, закутанная ниже подбородка чем-то клетчатым и теплым. Впереди за перилами были только горы, занесенные снегом и небо.
- Ну, тогда я рад, что вам понравилось. Давайте пойдем в дом.
Знакомый голос доносился теперь издалека, но кто-то другой развернул ее кресло и вкатил в комнату. Щелкнул шпингалет, и стало тепло.
В кабинете, облицованном темными дубовыми панелями, горел камин, вдоль стен стояли книжные шкафы, а в центре комнаты был огромный письменный стол. Там, в окружении открытых папок, бумаг и книг сидел Толик и щелкал пальцами по клавишам ноутбука.
- Я тоже очень рад видеть вас, Инна Владимировна, - серьезно сказал Толик. - Вы наверное хотите узнать почему я вас пригласил в гости таким...м...экзотическим способом?
- Да, Толик, а зачем?
Инна Владимировна продолжала удивляться и радоваться всему вокруг.
- А это мой подарок.
И он улыбнулся как тогда в учительской - одними губами.
- Отец часто говорил мне в детстве, что по окружению человека можно многое понять о нем самом. И что настоящий человек проводит свою жизнь в окружении любящих сердец. Каждый раз, когда я говорю эту фразу, я вспоминаю маму... Люди так хрупки и недолговечны... В отличие от создаваемых ими механизмов...например, часов.
Он поднялся из-за стола и медленно пошел по периметру кабинета, заходя Инне Владимировне за спину.
- Хорошо отлаженные швейцарские часы могут идти веками. Мне по сердцу английская поговорка о том, что время было общим, пока человек не изобрел часы и не поставил их у себя дома.
Она явственно представила себе, как он, произнося все это за ее спиной, поднимает к потолку кабинета указательный палец.
- Введите ей еще два кубика, - сказал Толик тихо.
Инна Владимировна сумела перевести взгляд вниз, но увидела только мелькнувший край белого рукава. А потом ей стало еще веселей, чем раньше.
- И я понял, - произнес Толик, - как сохранить любящие сердца вокруг себя, как сделать так, чтобы каждую секунду помнить о них. Все просто!
Он снова появился в поле ее зрения и жестом фокусника развел открытые ладони в стороны.
- Надо сделать так, чтобы сердца любимых бились в такт с ритмом твоей жизни.
Он сделал кому-то знак, и кресло развернули к стене, за ее спиной.
Там стояли огромные напольные часы в корпусе из черного дерева. Циферблат с римскими цифрами был в верхней части футляра, нижняя часть напоминала дверцу шкафа.
- С виду обычные часы. А на самом деле...
Он распахнул дверцу. Механизм часов оказался прикрыт посеребренной пластиной. На металле чеканкой был нанесен рисунок: фигура мужчины с развернутыми к зрителю ладонями, головой фигуре служил циферблат часов. Анатомических подробностей фигура не имела кроме одной - слева на груди выпирало подробно вычеканенное, опутанное сосудами сердце.
- Как красиво!
Учительница пожалела, что не может захлопать в ладоши.
- А это еще не все.
С тонкой улыбкой факира он открыл серебряную дверцу.
Инна Владимировна залюбовалась всеми этими тикающими штуками и крутящимися шестернями и не сразу поняла, для чего по периметру установленного в вертикальный квадратный короб механизма тянутся жилы разноцветных проводов и наполненные красным прозрачные трубки. А потом опустила глаза и увидела кусок живой, мерно сокращающейся плоти, закованной в стекло. Сердце двигалось и гнало кровь по пластиковым артериям.
- Когда я работаю здесь, в этом кабинете, а работаю я много, - произнес Толик, - я всегда помню, что стрелки этих часов приводит в движение сердце моего отца. И поэтому...
Он серьезно посмотрел на Инну Владимировну.
- ...я не позволяю себе тратить ни минуты даром.
Толик закрыл дверцы часов и произнес:
- А теперь мы отправимся в библиотеку.
Пока коляска шуршала колесами по коридорам дома, учительница спросила:
- Толик, скажи, а как оно там само...ну...
Идущий чуть впереди коляски Толик, не оборачиваясь, сделал неопределенный жест рукой.
- Как в этой стеклянной банке живет сердце? Это непросто, насыщение кислородом, питательный раствор и прочее, но вполне доступно современной науке. Дороговато, но чего не сделаешь ради любимых.
Он на ходу пожал плечами.
- Мы сотрудничаем с рядом клиник, предлагаем идеи и деньги, а они за хорошую плату всегда готовы помочь нам сказку сделать былью. А сказка эта очень востребована! Например, на Ближнем Востоке многие согласны хорошо заплатить за возможность вставить сердце заклятого врага в часы, чтобы слушать их тиканье всю жизнь.
Он отошел в сторону, пропуская коляску с Инной Владимировной в проход между казавшимися бесконечными рядами книжных полок. Толик опустился в одно из двух кресел рядом с журнальным столиком в углу и тоном экскурсовода произнес:
- Посмотрите направо.
Коляска чуть развернулась, и учительница увидела еще одни часы. Шкафчик из темного ореха с двумя резными башенками ухмылялся ей опущенными усами стрелок светло-бежевого циферблата.
- Вы без труда угадаете, чье сердце приводит их стрелки в движение.
- Толик, я не...
- Ну что вы, это же так просто, как говаривал покойный Сергей Лукич.
Происходящее показалось Инне Владимировне каким-то нелепым фильмом, на просмотр которого она пришла из вежливости, и вот теперь не может найти повод незаметно удалиться.
- Как...
- Да, дорогая Инна Владимировна, мой любимый учитель физики тоже здесь. Помните, как он любил цитировать Эйнштейна? 'Единственное, что может направить нас к благородным мыслям и поступкам, - это пример великих и нравственно чистых личностей'.
Толик стоял рядом с часами и щелкал замочками. Потом он взглянул на лицо Инны Владимировны и кивнул. Она снова не почувствовала укола, только смотрела и смотрела на ритмично сжимающийся кусок мяса в стекле.
- Уж извините меня за это хвастовство, - он провел пальцем по стеклянной стенке сосуда, - но я добился своих целей в профессии именно благодаря таким 'великим и нравственно чистым' людям как мой папа и мои учителя... А теперь я покажу вам кусочек лета среди здешних снегов. В сад! Все в сад!
Коляску снова катили по бесконечным переходам дома, а Инна Владимировна, наконец, вспомнила, о чем хотела спросить.
- Толик, скажи, а мне приснилось или часы...ну там паучок такой...
- Это наш премедикатор, - сказал Толик, вышагивая рядом. - Вот вы с ним так неласково, тапком с размаху, а ведь это самый настоящий гость из будущего. Часы сами по себе прекрасные, но вы о них и половины не знаете. Их можно программировать, а можно управлять ими на расстоянии. Определив местонахождение человека, они воздействуют на него направленным пучком инфразвука. Вам ведь снился кошмар в вашу последнюю ночь дома?
- Снился...
- У людей постарше, вроде Сергея Лукича, может и сердечный приступ случиться.
- Так вот почему он...
- Именно! - Толик поднял вверх указательный палец. - Ему вызывают 'скорую' и она приезжает, действительно 'скорая', но не совсем помощь. Зато теперь его сердце в полной безопасности.
Стало прохладно, влажно и светло. Резко пахнуло зеленью и землей.
Толик прислонился к серому стволу, чешуйки на коре которого напомнили Инне Владимировне кожу рептилии.
- Я люблю здесь отдыхать от работы.
- Толик...А ты не рассказал...этот пре-ме...паучок...зачем?..
- Пре-ме-ди-ка-тор. - Толик медленно произносил слоги, прижавшись щекой к дереву и прикрыв глаза. - Премедикация это, проще говоря, уколы перед операцией...подготовка к общей анестезии. На случай, если у вас дома никого не оказалось, и 'скорую' вызвать некому. Схватило у вас сердце от инфразвука, а наш добрый паучок пришел к вам в кроватку, укольчик сделал, сердце ваше успокоилось, и спите вы спокойно, пока за вами наши врачи не придут. Он крупноват по нынешним технологиям, можно и микроскопическим сделать. Но куда девать резервуар для препарата, вот в чем вопрос...
- А те часы...которые...реб-бят-там...тоже?
Он пожал плечами.
- А вы помните: 'Толик-столик'? Да я с детства мечтал их всех пережить.
- То-олик, - Инна Владимировна почувствовала, что к горлу подступают слезы, - неуж-жели тебе никого...из-з на-ас...н-не жалко?
Толик все тем же жестом направил палец в стеклянный потолок оранжереи.
- А что бы вам на это ответил Эйнштейн...или Сергей Лукич?
Он пошел по дорожке, коляска Инны Владимировны покатилась следом. Они остановились возле высоких напольных часов из необычного светлого дерева, украшенного затейливым геометрическим орнаментом. Они показывали половину девятого. Секундная стрелка стояла.
- Они бы вам ответили, - сказал Толик, распахивая дверцы часов, и демонстрируя ей, оплетенную проводами и трубками, пустую стеклянную банку в шкафчике, - что 'если вы хотите вести счастливую жизнь, вы должны быть привязаны к цели, а не к людям или к вещам'.
Она хотела что-то сказать, но в этот момент Толик достал из кармана руку и протянул к ней. На ладони лежал знакомый брегет. А потом чьи-то пальцы вцепились в волосы учительницы и запрокинули ее голову назад. От корпуса часов отделился маленький продолговатый кусочек металла, переступил по ладони Толика тонкими ножками и легко, словно блоха, прыгнул на шею Инны Владимировны.