Аннотация: Самое чудесное и таинственное место в доме...
Чердак
Самые добрые, нежные воспоминания о детстве для каждого свои. У меня - бабушкин дом, деревянный, старый-старый, но большой и светлый. Огромная столовая, парное молоко и свежая булка с медом, янтарным и пахнущим так чудесно. Мокрые сосновые половицы и запах влажного дерева с терпкой толикой смолы. Комнаты, такие большие для нас маленьких, в них столь весело было играть в прятки и убегать от бабушки, когда она хотела наказать за шумливость. И чердак. Самое чудесное и таинственное место в доме. Множество затейливых вещиц, тайники с самым ценным, что у меня было, всеми позабытый хлам. Замечательный полигон для игр. Чердак превращался попеременно в поле боя, лес, город... во что он только не превращался! А в грозу можно было притащить одеял и свечей и рассказывать страшные истории, вздрагивая от каждого удара грома и пряча голову при виде ветвистых молний.
- Ты уверена, что хочешь туда пойти?
Я не глядела на Диму, только через лобовое стекло джипа на покосившийся забор и потрепанную временем крышу дома.
- Да. А ты посиди в машине.
Недовольно нахмурился, но остался в салоне. Он всегда меня слушался. Губы сами собой изогнулись в ироничной усмешке. Хороший мальчик мой жених.
- Ты там осторожнее, - предупредил он напоследок. - Зови, если что.
- Конечно, - улыбнулась я. И почему он думает, что в заброшенном доме обязательно либо псих какой живет, или собака бешеная? В городских подворотнях гораздо больше маньяков. Потому-то Димку с собой не возьму, ему в доме не место. Только ворчать будет попусту.
Я знала, что дом изменился, но все же его вид потряс. Все такой же просторный, с глазами-окошками, но теперь слепыми. Обветшал сильно. Резные наличники обвалились, а может, содрали заботливые соседи, облупилась краска со ставней, по углам видно дерево, местами подгнившее. Чудесный палисад, в котором росли когда-то астры, бархатцы и ромашки с ноготками, зарос сорняками. Розовый куст у калитки задушен репейником. Лишь хризантемы, почти не убиваемые цветы, пробились между досками забора и выбрались за ворота. Буйные бордовые, нежные розовые и целомудренные белые, выделяются на желтеющей уже траве яркими пятнами. Одно неизменно - корявая слива во дворе, такая старая, что бабушка постоянно говорила: "столько не живут". А сколько уж времени утекло с тех пор...
Местные мальчишки оборвали почти все плоды, но вверху еще остались греющиеся под осенним солнцем сливы. Уверенно, будто еще вчера лазила по деревьям, подтянулась на ветке, вскарабкалась выше. Димка дернулся в машине, но я уже наверху. Желанный плод словно сам потянулся в руки. Потерла о джинсы, укусила темный глянцевый бок. Мякоть, истекающая ароматным соком, желтая с красными жилками, вернула воспоминание. Вот мы, перемазанные грязью, сидим на дереве и едим сливы, отмахиваясь от ос, которым тоже охота полакомиться.
Улыбнулась прошлому, пошла в дом. Покосившаяся калитка, на стыках плит дорожки проросла трава. Лестница застонала под ногами, шагнула через провал крыльца. Старый ключ нащупал замочную скважину, заскрипел, нехотя повернулся. Просевшая дверь открываться не хотела, пришлось приподнять ее, подналечь и протиснуться в образовавшуюся щель.
Чистенькая и светлая когда-то веранда сейчас заросла паутиной и грязью, ветерок гоняет по полу сухие листья. Из дома выволокли все, что можно было. Разве что стены не разобрали. Под сердцем стало пусто, словно меня жестоко обманули. Не думала, что дома так сильно старятся, когда в них не живут. Словно душу из них вынимают, и дом, никому не нужный, уходит на покой.
Лестница на чердак справа, люк не заперт, но закрыт. Деревянная лесенка под ногами тряслась, когда я лезла наверх. Толкнула дверцу, но она даже не двинулась с места. Неплохо бы Димку позвать, сама вряд ли подниму, но - нет. Он не поймет. Уперлась плечом в люк, в кожу впились щепки, изо всех сил налегла, дверца зашаталась, приподнялась и с грохотом откинулась назад, осыпав тучей пыли и опилок. Мимо с воплем шмыгнула кошка, затаилась в черном углу, одни зеленющие глаза сверкают недобро. В душу прокралось чувство из детства, давно уже позабытое: легкое волнение и ожидание чего-то... волшебного. Давно, уже не помню когда, слышала, что на чердаках обитают призраки ушедших надежд и воспоминаний. И духи. Что вовсе не на кладбищах они бывают, а тянет их к местам, где жили.
Глаза неохотно привыкали к темноте. Сперва пожалела, что не взяла фонарик, но позже поняла, что на чердаке вовсе не так темно, как поначалу кажется. Косые лучи солнца, проникающие сквозь мельчайшие дыры в крыше, расчерчивают чердак причудливыми полосками, и кажется, что не чердак это вовсе, а огромная пещера. Свод теряется где-то высоко, по углам притаился мрак, но не страшный, а теплый и уютный. Пляшут в воздухе пылинки, шепчет что-то рядом листва.
Я присела на корточки и погладила бок старого сундука. Дерево казалось теплым и словно ластилось к ладони. Шероховатое, в нем чувствуется пульс, словно мерно бьется могучее сердце дерева, еще живого, хоть и оторванного от корней. Я улыбнулась чуточку грустно. На чердаке так легко представить себе все, что угодно.
Маленькими мы забирались сюда и мечтали. Как вырастем и будем большими, сильными, добрыми и смелыми. Что весь мир будет цвести и не знать бед. И что будет светить солнце и улыбки прохожих. Что будет много тепла и сладких булочек. Для всех. Мы мечтали...
Мы выросли и забыли мечты. Что-то случилось с нами, и с теми миллионами людей, что вырастают и перестают мечтать и чувствовать себя счастливыми. Наверное, это дано лишь детям.
Зашипела в своем углу кошка, но тут же притихла, раздалось ее льстивое урчание, словно увидела кого-то знакомого. Посреди чердака, там, где приличная дыра в крыше, солнечный свет сгустился над полом, уплотнился и принял очертания человека. В воздухе повеяло свежестью, словно перед дождем.
Сердце екнуло, коленки стали ватными, я едва поднялась на ноги. Зажмурилась крепко, сосчитав до десяти. Когда открыла глаза, передо мной стояла бабушка. Я замотала головой. Нет, нет, быть такого не может! Она умерла десять лет назад. Мозг твердил свое, а глаза упорно сообщали другое: передо мной стоит она. Та, которая рассказывала сказки, пела колыбельные, пекла блинчики и варила борщ. Та, чьи руки гладили горячий лоб, и боль отступала, а я падала в приятные сны. Самая лучшая, самая замечательная в мире. Бабушка.
Она совсем не изменилась (и что я такое думаю, она мертва, мертва, и видеть ее я не могу!). Такая же маленькая, светлая и уютная, как каждый клочок ее чистенькой одежды, каждый седой волосок, как руки с тонкой бледной кожей и улыбчивое лицо с сеткой морщин. Голубые глаза, ясные, как и в день смерти, смотрят тепло и открыто. Я гляжу на пожилую женщину и вижу сквозь нее темные балки крыши. Белое облако колыхнулось и поплыло ко мне. Перевела ошалелый взгляд вниз - призрак двигался, не касаясь пола. Это стало последней каплей. Я попятилась, выставив руку вперед. Глаза шарили по сторонам, пытаясь найти хоть что-то устойчивое в этом мире, внезапно ставшем таким призрачным и ненадежным.
Сердце замерло, когда пятка зацепилась за порожек. На миг увидела себя со стороны: деревянная ступенька, нелепая фигурка на краю, а за спиной черный провал спуска. Качнулась, руки замахали мощно, пытаясь удержать равновесие, тело напряглось, замерло в воздухе и завалилось назад. Полупрозрачное лицо появилось совсем близко. Последняя попытка зацепиться, но ладонь прошла сквозь протянутую призрачную руку. Мелькнули истертые ступеньки, потолок с облупившейся краской, темные балки крыши - скелет дома.
Это конец. Слишком высоко, чтобы не разбиться. Когда-то давно так умер мой дед: оступился и упал. Говорили, что скончался сразу, без мучений.
В глазах померкло, осталось только сожаление и запоздалый страх. Что дальше?
Странное чувство легкости и ощущение, что я - уже не я, а нечто бестелесное, всеобъемлющее.
Ощутила, как в этот самый миг тысячи, сотни тысяч людей мечтают, любят, страдают, находят и теряют смысл жизни, трудятся, плачут и смеются, падают и взлетают, радуются жизни, проводят дни бесцельно, совершают открытия, слушают, ласкают детей, смотрят вдаль, говорят глупости, спят, едят, едут на работу. Рождаются и умирают. Умирают... во имя добра, света и тепла или пусто, глупо и не так. В своих постелях, подъездах, машинах, на больничных койках, в подворотнях и теплых ваннах. Иногда - с облегчением, часто - сожалея, но всегда - чуточку не вовремя. Самую малость.
Не хочу! Не хочу умирать так рано! Еще слишком мало лет, чтобы умереть. Что я сделала для жизни, чтобы можно было вот так уйти? Ничего. Только проживала ее бездарно, путаясь в ложных целях, однотипных днях и лишних знакомых.
Совсем недавно я мечтала...
Капелька солнца на ладони, кусочек луны под ногами и весь мир передо мной, уже готовый опуститься на колени и признать самую-самую... стоит лишь подойти и взять. Гордая, сильная, смелая, я всегда думала, что могу все и все успею. Что времени еще много и можно не торопиться. Все мы такие: живем, не задумываясь, а когда оглянемся, окажется, что жизнь прошла. Но я действительно ничего не успела!
Дети. Я всегда хотела парочку. Вернее, раньше нет, но сейчас поняла, что хочу. Господи, я не хочу умирать! Хочу жить, творить, любить! Сделать мир чище, добрее, хотя бы чуть-чуть. Я исправлюсь, буду лучше, стану ценить каждый день, час, минуту, каждый вздох и удар сердца. Господи, только оставь мне жизнь!
Мысли промелькнули в одно мгновение. Почувствовала, как щиколотку обвили пальцы, удивительно сильные и нежные, и потеряла сознание.
Перед глазами плясали красные круги. Сквозь веки светилось что-то, мешая и вытягивая из пучины обморока. Я приоткрыла один глаз. Шаловливый лучик заглянул в него, скользнул по носу и убежал дальше. Взгляд выхватил из непривычной полутьмы толстые темные балки, поперечные доски, обвешанные паутиной и пылью. Далеко не сразу поняла, что лежу на чердаке, а надо мной - прогнившая местами крыша. Повела глазами и замерла, пораженная зрелищем.
На паутинке спускался паук. Тонкая серебристая ниточка вилась, блестела на солнце, колыхалась от дыхания ветерка. Паучок сучил лапками, повиснув вниз головой, и спускался все ниже. Светло-желтое беззащитное брюшко, темная спинка, пушистые лапки, вытаращенные глазки. Неожиданно поняла, что создания удивительней и прекрасней еще не видела. Картинка помутнела из-за навернувшихся слез. Затаила дыхание, боясь сдуть тщедушное тельце. Глаза скрестились над носом, куда маленький путешественник уже хотел пристроиться. Тронул осторожно лапкой, пробуя устойчивость, переместился на поверхность. Рискуя окосеть, рассматривала паучка. И вовсе они не страшные, а очень даже милые. И почему раньше боялась?
Малыш важно огляделся и пополз по своим делам. Пощекотал лапками нос, не удержавшись, я чихнула. Насекомое вцепилось отчаянно в паутинку, улетело в сторону. С грустью проводила его взглядом.
В поле зрения выплыло облачко. Я замерла, разглядывая доброе лицо бабушки. Она вновь стала легкой и прозрачной, словно туман над рекой. Но я отчетливо помнила руку, твердую и сильную. Весьма реальную и спасшую мне жизнь.
- Спасибо, - прошептала я.
Бабушка кивнула и с легкой улыбкой растаяла. Поднялась на ноги, подошла к краю. Внизу лесенка и пол - далеко-далеко. Сердце подскочило к горлу, гулко забилось в ушах.
Все хорошо. Не для того осталась жить, чтобы упасть сейчас. Получила ценнейший урок не для того, чтобы сразу умереть.
Подождала, пока коленки перестанут дрожать, а дыхание выровняется. Развернулась к провалу спиной, нога нащупала ступеньку.
Вдохнула глубоко-глубоко, вбирая в себя запахи осени и старого дома. В них все: прелые листья, тление, пыль, легкая гнильца, сырое дерево, тонкий аромат цветов и сладкий - яблок, а еще свежесть, которой не должно быть, но она есть. И так чудесен этот воздух, что не хочется его выдыхать. На губах играет улыбка, в глазах - блеск предвкушения, душа вопит, захлебываясь от радости: "жива!". Теперь я знаю, что нужно делать.