Спасенья нет в упрямых истинах от этой проклятой весны. Бразды в руках - пока что стиснутых до судорожной белизны. Молись ли, выкликай удачу ли, - но ветр и хлад за воротник, но пристяжные заартачились, но мчит к откосу коренник.
Летя меж судьбами и войнами, мечась и мчась, ты не постиг, в какой момент упряжку вольную ты распустил и упустил.
Весна... И дни текут, как месяцы. И пузырится грязный пруд. Рыдают, напирают, бесятся, грозят, хохочут и орут. А помнишь, как себя выхваливал, над кем легко занёс топор? Ты у других бразды выхватывал - теперь гони во весь опор. Давай вперёд, по полю минному. Вдогонку вой, и стон, и мат. "Долой. казнить нельзя помиловать. изменник. висельник. поймать". И не управиться с разбродами, и не прикрыться кабалой... "Холоп. тиран. продажный. проданный. убийца. мученик. долой".
Тебе не быть в ряду с колоссами. Ты рухнешь, плача и моля. Когда б один... но под колёсами - лежит кровавая земля. Ты с измочаленными нервами даёшь последнюю гастроль. Беспомощный, и неманевренный, и голый шахматный король. В тисках отчаянья и гордости: удар - закрылся - новый шах...
Но ощущенье дикой скорости. Но смертный гул стоит в ушах.
А ты клянёшься, обязуешься. И страшен ролью шутовской. Лихой упряжкой обезумевшей... преступно дрогнувшей рукой...