Ты не бросалась фразочками резкими, но похвала не стёрлась, не развеялась... Ты старше нас - всего-то лет на несколько: на пять, на шесть, хоть в это и не верилось...
Куски урока в диктофон закачаны. Мурашки в пальцах - весело и холодно. Шутили, да. Но, честно, без похабщины. Красивые, как ты, не застрахованы...
Стишок давнишний раскопал насмешливо, там за тебя с каким-то древним демоном я бился в кровь, и в смерть, и в боль кромешную, с копьём и в шлеме... витязь недоделанный.
*
Я толст, женат, я вечный зам. задёрганный. И ты - в какой-то фирмочке начальница. Мы постоянно ржём, как заведённые, и делаем лицо, когда встречаемся...
Да, ты не в школе - хоть и веришь в нас ещё, ещё живёшь непорванными нитями. Но дочку Настю, умницу, гимнасточку, на эти деньги без отца не вытянешь - он что, слепой?! Как можно было выронить, и упустить, и жить в святой надменности, и с юной клушкой взять тебя и выровнять - последнюю царицу современности...
На день рожденья, в марте, прямо в праздники, тепло прокралось мокрыми аллеями. К тебе пришли ребята-одноклассники и даже кое-кто из параллельного... Тогда я спел. Своё. Больное, позднее. Как мы растём и в сердце зреет льдиночка. Ты вся подобралась и посерьёзнела: "Какой же ты хороший, Димка, Димочка..."
*
Спасибо, Даша... в смысле, Дарья Павловна, за встречи внеурочные, вечерние, за то, что лица, даты - листья палые - не полегли, как мёртвый груз учебника, и что в стихах сквозит печаль неловкая, и даже не печаль, а точка, язвочка, и лейтмотив медово-рыжих локонов проскальзывает мягко и навязчиво. За то, что жизнь отлистываю мартами, и что храню слезливый бред про витязя,