Хвалите её. Хвалите. За голос её хрустальный, за жертвенно разгребённый начальнический завал, за сшитый халат, за штору в стерильно отмытой спальне...
Такой у неё диагноз - хронический недохвал...
Хвалите. За кучу стирки. За красный диплом юриста, юрфак выбирали предки - ей на фиг оно сдалось... За окна, она их драит - раз в месяц - настолько чисто, что хочется сделать выдох - и резко шагнуть насквозь.
Ей бабушка пела в уши, всю школу кипя в скандале: у Катьки одни пятёрки, и плаванье, и кларнет. И грелся любимый братец в лучах золотой медали, и плакать в кровати стыдно: ведь монстров, глупышка, нет, молчи про свои хотенья, не жалуйся, если больно. А папа пихал девчонку, чему и поныне рад, - в бассейн, и в дзюдо, и даже на секцию волейбола: у школьного друга дочка имела второй разряд.
Хроническая послушность. Как будто отчёт по чеку. Ей хором семья врубала тираду взамен похвал, что нету страшней позора - не замужем! в двадцать с чем-то! а значит, ступай, калоша, "за первого, кто позвал". "Но ты меня любишь? любишь?" - к любимому тихо жалась, смущённо давя на жалость, мольбами взимая дань. Затем уходила в кухню, потерянно обижаясь на краткое "да, конечно", похожее на "отстань".
Под вечер с тяжёлой сумкой, пошатываясь от ветра, бредёт по февральской хляби, где в лужах огни пестрят. Мечтает дарить признанья - вымаливать их ответно. Вылавливать их поштучно. Любые. От всех подряд. Эй, кто там писал, что детство - сверкающий звонкий мостик? Оно в темноте февральской за шкирку тебя берёт. В безлюдных дворах косится глазами мультяшных монстров.