Распространившийся вирус сжег треть населения планеты. Люди спрятались в оболочки, не контактировали тактильно. Тем временем человечество деградировало все больше, а у андроидов (Робов) все больше расширялась сфера власти. Прогресс науки и технологий рос, возможности контроля над людьми тоже. Воздействие на синапсы мозга атрофировало естественный способ воспоминания. Появились плееры памяти. Это ускорило процесс деградации. Атрофировались многие чувства.
И Любовь.
С исчезновением любви - ушли в небытие поэзия, литература и все, что родиться без любви не может. Робы взяли в "свои руки" процесс оплодотворения, и забирали у женщины плод еще на ранней стадии. Детей под присмотром андроидов выращивали на островах, выпуская в люди взрослыми.
Так утратилось понятие "родной".
![[]](/img/p/popowskaja_i_i/rodnaya/rodnajautx8.png)
...Что так светится?..
Душа...
Кто ее зажег?..
(Юнна Мориц)
"...ты мое веретено желаний, скрученное ветрами страстей", - он говорил...
Анна шла по аллее к зданию лаборатории, иногда сворачивая в сторону на перекрестках аллей, или ныряла между кустов роз на тропинку, ведущую к озеру. Удлиняла путь. Растягивала время. Улиточность минут ей подчинялась, не выпрямляясь в сторону пункта назначения. Анна не чувствовала себя гостьей здесь. Почему-то ей позволяли такие вольности: гулять по парку без защитной оболочки столько, сколько ей этого хочется. Анна знала все укромные уголки острова, и все тропинки знали ее легкую походку, но она путала их, всегда выбирая новый путь. Дорога неизменно приводила ее туда. Будто у нее с парком был тайный сговор.
"...дыхание твоего света чище дыхания лотоса, локоны волос - рыжее пламя, пляшущее в танце твоих отрицаний!" - он говорил...
В ушах у нее бусины плеера памяти. Здесь, на территории ЛДР, память не глушится, можно возвращаться к желанному эпизоду и никто не прервет просмотра рекламой. Воздух на острове - натуральный, неразбавленный - как в городе. Первый раз она отключила оболочку случайно. Чуть не задохнулась от свежести морского ветра, ударившего прямо в лицо. Голова закружилась, и воспоминание о детстве включилось самопроизвольно. Загадка этого включения удивила, но встреча с родителями, здесь, в обители тайн, укоренила в ней уверенность: Робы не враги, и ей, Анне, ничего не угрожает.
А мама и папа, как они ей улыбались! Анка засветилась радостью и счастьем. Такой он ее и увидел. Счастливой.
"...блеск твоих глаз сравним с рождением пары светил..." - он говорил...
Анна резко остановилась, оглянувшись. Тропинка уже успела зарасти травой, чуть левее - у старого огромного дуба - память поймала его очертания.
ОН тоже был без оболочки. Тогда.
Прикосновение его пальцев электричеством поднимало волоски на ее коже. Только мама трогала золотистый пушок на ее спине и руках.
"Папина дочка - это к счастью",- мама улыбалась и целовала Анку в худые лопатки.
Как он. Тогда.
Анна была особенным ребенком. В отличие от людей на Земле, она провела детство с родителями. Так получилось.
Корабль сбился с курса, и они потерялись во времени. Несколько лет плутали по его хитрым сплетениям, пока не попали на желтую планету со скудной атмосферой и неизученной флорой и фауной. Бесстрашные исследователи, они продолжали выполнять свой долг. Собирали образцы и... заразившись непонятной болезнью, умерли. Дочь, которую вовремя успели заморозить в капсуле, не застала их смерти.
В ней Анку и нашли спасатели - вернули на Землю.
Еще с сотню лет она пролежала в капсуле на карантине, здесь, в лаборатории у Робов, потому они относились к ней как к родной.
Родной! Она-то знала это слово, люди - уже нет.
Анну не сразу отправили в город после иннереактивации. Роб 098880 стал ее воспитателем и учителем, которому можно было задавать любые вопросы, абсолютно любые. Никакой цензуры на территории ЛДР (лаборатории деторождения). Но про уть Роб сказал не сразу, он как будто изучал Анку: достойна ли она этой тайны. Это было странно. Любую информацию Робы получают мгновенно. А с ней - все не так. Какая-то сложная кодировка была заложена в ее генах. Потому, вероятно, Анку и выбрали в доноры для деторождения. Она - особенная!
В том году свой геносок Анна сдавала уже третий раз. Процедура была стандартной. Приходило сообщение: время прибытия. Без пояснений, она уже знала, куда лететь. Как всегда приземлилась на верхней площадке и, спустившись лифтом с функцией пропускного портала, не спеша пошла по парку. У огромного дуба Анна свернула к водоему - вода потянулась к ее ступням. Она, быстро раздевшись, - вошла в озеро. Вода ее любила. Ни разу, никогда в жизни она не получала ожогов от воды, как многие.
Увидев его у дуба, она удивилась. Расписание для доноров было четко выверено - никаких пересечений и встреч с другими людьми быть не могло.
Он отчаянно замахал руками, видя как она с головой ушла под воду.
"Особь мужского пола, очень развитая и совершенно без мутаций. Прекрасный образец для донорства," - констатировал встроенный тепловой наблюдатель Анны. То, что самец испугался за нее, рассмешило. Мама тоже заулыбалась, а отец нахмурился, взял маму за руку - и они растворились в плеере воспоминаний. Запись встречи с незнакомцем включилась автоматически, и ни одна секунда не была утрачена.
Вот уже десять лет она слушает его певучий голос.
"...движения твои как струйки сандалового дыма, в гpоте паха твоего живет нежная устрица," - он говорил...
Соитие произошло в озере. Они бы не додумались до такого - их соединила вода: подкралась к ногам мужчины, пока он ошарашено смотрел на Анну, голую, без оболочки, никаких визуальных эффектов - ни файвориновых крыльев, ни неоновой чешуи - просто тело. Анна его очаровала.
"Ты - солнечная коpа моих дум-дерев," - он говорил.
"Ты - птицы в их кpонах, кошки заноз в их дуплах загадок и тайн.
Ты - пахучая смола влечения, капающая с их ветвей горячей страстью.
Рот твой, рождающий слова, - пpекpасен, как глубины теплого моpя,
и опасен, как гигантская pаковина с жемчужиной,
способная поймать ныpяльщика ствоpками.
Он говорил, говорил, говорил... и то были слова, совсем не похожие на стандартные фразы общения в сети. На улицах, в клубах и маркетах никто не разговаривал - только слушали непрерывную рекламу, что подавалась вместе с порциями воздуха в оболочку. Праздный народ курсировал от клуба к клубу, мало кто работал - все функции обслуживания взяли на себя робы, они же производили все нужное для существования людей. А они буквально "существовали", каждый для своей собственной утробы. Даже не разговаривали! А зачем?! Единственный коммутативный способ общения - жестикуляция и танец. У нее была своя особенная манера танцевать пальцами, но с ним Анна говорила. Как когда-то с родителями. Но он! Как говорил он! Так, что на выходе из уст ручьем лилась песня, а в тесноте журчащих слов ощущался простор мысли.
"Я лишь маленький камешек, не тянущий на звание астероида,
с несбыточным желанием нырнуть в норку твоего сердца,
чтоб зарыться в его пульсирующее тельце целиком
и перезимовать холода прогнозируемых отчуждений..."
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
В холл лаборатории они вошли держась за руки. Робы встретили и развели их в разные стороны. Больше она его не видела. Никогда. Учитель - не задавал вопросов, Анна - не спрашивала, но в ее жизнь вошло что-то еще, очень важное, теплое и... родное.
Через пару месяцев после соития она непроизвольно заказала себе в автомате две чашки кофе, не одну! И тут же увидела совершенно явственно множество удивленных глаз в зеркальном отражении табло. Глаза были большие... и маленькие.
Ребенок. Он внутри!
Анна была поражена и... напугана. Эмбрион у нее заберут - вне сомнения. В обществе себялюбивых выродков детям находиться опасно: из-за боязни заразиться педофилия разрослась до катастрофических масштабов. Детей выращивали отдельно уже давно - на островах. В люди они выходили уже взрослыми. Это и стало причиной деградации, ничего уже не сближало людей, никакого чувства ответственности, ничего "родного".
"...прогнозируемых отчуждений..." - он предвидел...
Анна задумалась. Идея пришла не сразу, вымучив ее сомнениями. Теперь она была уверена, что мысль о "подмене" подтолкнули, но выглядело решение так, будто инициатива шла от Анны.
Помог плеер памяти, выловив из архива нужное. Еще во времена ученического затворничества Роб рассказал ей об ути.
- Какая она? Моя уть?
- Многоглазая, - сказал Роб. Улыбаться он не умел, но в уголках его губ Анна прочитала радостное удовольствие от сказанного, - редко у кого есть уть с глазами и ушами, твоя уть их репродуцирует, с каждым годом их все больше. Тело человека - только сосуд, в который он способен или не способен влить по горлышко свою уть. А сосуд тот - Душа! А ее душа еще была русской, чистокровной! Большая редкость на планете, потому робы оберегали и дорожили Анной.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
В тот день она прилетела на выставочную площадку новых пород собак-синтетов. Отдельно в клетке сидели их антиподы, живые сеттеры и доберманы. Анна случайно встретилась взглядом с рыжей брудастой сукой. И... поразилась светящимся разумом в ее глазах.
- Они очень чуткие, сохранили в себе качества, давно людьми утраченные, - механически четко и без эмоций сказал за спиной Роб.
И тогда ее осенило!
Учитель выслушал Анну спокойно, не перебивая, хотя она могла и не выливать на него столько сумбурных соображений и доводов - все прочитал по ее глазам в одно мгновение.
- Это возможно, - сказал Роб после длинной паузы, - процедура приобретения живого не синтетного щенка стоит дорого, но я помогу: подыщу нужный экземпляр и оформлю все документы. Тебе придется сменить квартиру на дом ближе к окраине и купить отдельный бокс для испражнений, но на людях он должен выглядеть как синтет. Научится. Собаки быстро обучаются.
- Я уже в курсе, все знаю и готова на любые траты!
- И еще. В этот раз я не буду брать эмбрион. Будешь рожать. И вакуумного турбо-акушера не будет.
- Как это? А кто будет делать операцию?
- Я сделаю. Тысячу веков женщины рожали естественным образом, ничего страшного, потерпишь.
- Ты сам будешь делать пересадку ути? Сможешь, уверен?
- Я сделал тысячи подобных операций. Думаешь, что все люди имеют уть? Пустышки! Человечество не задумывается, что с ним стало и куда катится, но Робство давно встревожено деградацией существ, называющих себя людьми. Мы ищем способы создания достойной замены.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Малыша Анна видела несколько минут, его забрал Роб сразу же после родов. Она знала уже, рассказали: он будет расти в капсуле восемь лет. Больше нельзя, могут начаться нежелательные отклонения. Это ее срок вырастить и воспитать родную уть.
Маленького рыжего сеттера Роб принес ей в сумке уже в новый дом, купленный на космические сапфировые камни - наследство от родителей. Мечты о "родном существе" сбывались.
Пес был зарегистрирован как синтет Джек, но она называла его Женей, Евгением.
Очень смышленый и ласковый. Быстро рос. Мгновенно схватывал все премудрости гармоничного существования среди людей. Также, как синтеты, сидел неподвижно, ожидая ее у маркета. В глаза встречным не смотрел, опускал голову.
Женьке нравилось бегать по берегу моря, ловить соленые барашки волн - он совсем не боялся воды. Вечерами она читала ему книги вслух, особенно ему нравился Онегин. Они слушали музыку в записи плеера воспоминаний, еще со времен прадедушек ее отца. Он сохранил в памяти живые концерты и оперы. Но Евгений обожал органную музыку, потому ее слушали чаще. Анна чувствовала в сыне возвышенную натуру - много времени уделяла философским беседам.
Да-да! Это были не совсем монологи - телепатически они могли общаться и без слов! Но слова - Анна понимала, как много они значат!
Она по-прежнему была донором, это было почетно и доходно.
На остров они летали вместе. Целый день бродили по аллеям парка и по тропинкам вокруг любимого озера. Лежали на траве, рядышком, глазами к уходящему солнцу.
Если и искать древнейшее утраченное проявление чувственности, то в травах. Запрокинув голову к звездам. Ощутив в себе силу земли и мощь неба.
Глаза Евгения светились пониманием, когда она говорила:
"...ты - мой восторг пребывания в жизни сиюминутной.
Ты - мои леса размышлений и облака заблуждений,
ты для меня как скорость дорог мыслей и музыка их колес:
хмель очарования от узнавания
и дивные трепетные полянки отдыха глаз на подробностях,
в которых скрыта настоящая их суть.
Дыхание твоего бега словно хлопанье крыльев полета,
а разлетающиеся пряди волос - рыжее пламя, пляшущее как жаркое солнце любви!
Блеск очей твоих сравним с pождением пары светил
вокруг которых хороводят десятки спутников-глаз,
но суть твоя не в зрении, а в нюхе, чувственном знании всего..."
Через восемь лет Евгения забрали. У Анны остался только плеер с записями воспоминаний. Они гуляют с Анной по парку, носятся, развевая рыжие кудри по морскому побережью, плавают в озере. От города она их скрывает. Там и не найти укромного уголка, чтоб выпустить свои воспоминания на прогулку. Глухие стены небоскребов с экранными растяжками бесконечно транслируют прения заседающего правительства Земли. Какой-то глобальный проект перековки общежития планеты, поиски шансов что-то изменить. Там, среди заседающих пэров Робства, она однажды увидела молодого Роба с удивительными горящими глазами. Он был неподвижен, как и все Робы, глядя с экрана в толпу, но взгляд его столь выразителен, что многие останавливались. Слушали.
- Как говорит он странно... не пойму... как... - бормочет пожилая женщина рядом с Анной.
- Как поэт! - кивает Анна, она узнала сына, - из глаз брызнули слезы, а внутри ее счастливо заулыбалась уть.
|