-- Это хорошо, что вы сюда залетели. Я ведь слово свое сдержу, стишков больше писать не буду. Меня другое теперь интересует, -- Иванушка улыбнулся и безумными глазами поглядел куда-то мимо мастера, -- я другое хочу написать. Я тут пока лежал, знаете ли, очень многое понял.
М. А. Булгаков "Мастер и Маргарита"
Новый жилец появился к обеду. Пожилая Софья Александровна, услышав звонок, открыла дверь, и на пороге возник высокий мужчина сорока-пятидесяти лет в сером мятом плаще с жёлтым , перетянутым ремнями, пухлым чемоданчиком. Лицо мужчины было под стать чемоданчику - пухлое и мясистое, перетянутое оправой очков. Растерянный взгляд карих глаз блуждал по листку бумаги, который он держал в руках.
- Здравствуйте, я , наверное, ваш новый сосед, - приветливо произнёс мужчина, - вам должны были позвонить, предупредить.
Софья Александровна на секунду задумалась, а на лице незнакомца проступили черты испуга. Он быстро проговорил:
- Я правильно попал? Это квартира шестьдесят девять?
- Да, да. Конечно, я вспомнила. Из гуманитарного института?
- Совершенно верно,- обрадовался мужчина, и улыбка его растянулась от одной дужки очков до другой.
- Очень рада, - Софья Александровна отступила назад, - проходите.
Незнакомец из гуманитарного института прошёл в квартиру и остановился посередине коридора. Узкий, заставленный различными вещами, тёмный коридор начинался сразу от входных дверей, тянулся вдоль всей квартиры и упирался в дверь ванной комнаты. Мужчина сразу заполнил собой всё пространство, от чего в коридоре стало ещё теcнее. Он осмотрелся.
Двери , выходящие в коридор, настолько разнились, сколь различались, быть может, и комнаты, скрывающиеся за ними. Первая старая щитовая дверь, покрашенная в белый цвет, имела аккуратный вид. Вторая филёнчатая с кусками фанеры вместо стёкол была замазана зелённой краской, которая давно выцвела и приобрела грязно-серый оттенок. Последняя дверь - современная , выполненная под дуб, выглядела богато, если бы не бурые жирные пятна вокруг дверной ручки и замка, а также на косяке. Напротив неё располагалась кухня, откуда неслись запах картошки жаренной с луком и чего-то кислого.
Софья Александровна захлопнула входную дверь.
- Меня зовут Софья Александровна, - представилась женщина. Незнакомец при этом попытался что-то сказать, но она продолжала, - Я ваша соседка слева, вот моя дверь. Ваши соседи справа молодая семья - Рита с дочерью Анечкой и мужем. Их сейчас нет дома. Ключи вам выдали?
- Да,- спохватился незнакомец и полез в карман за ключами. Он долго шарил в недрах своего плаща и , наконец, извлёк два ключа, болтающихся на проволочном кольце. Вот, - он с гордостью выставил их вперёд, будто этот предмет, бесспорно, доказывал его право на комнату.
- Хорошо. Располагайтесь. Если что-то понадобится, стучитесь ко мне.
- Я забыл представиться. Меня зовут Иваном Николаевичем, - выпалил мужчина в спину соседке. Софья Александровна обернулась, и лёгкая улыбка, впервые с момента встречи, коснулась её губ.
- Очень приятно, Иван Николаевич. Надеюсь, вам здесь понравится. Вы к нам надолго?
- До конца апреля. Впрочем, как получится, - Иван Николаевич о чём-то задумался и его глаза, увеличенные стёклами очков, погрустнели, - Если можно, зовите меня просто Иваном.
- Хорошо, Иван, - и пожилая соседка скрылась за белой дверью.
Новая комната Ивана Николаевича походила на склад древних ненужных вещей, которые свалили в кучу в углу. Толстый слой пыли и пробирающий до костей запах старья. Занавески отсутствовали, а единственное окно с балконной дверью было затянуто куском грязной марли. Мужчина поставил свой чемоданчик на пол. Щёлкнул выключатель, но свет не зажёгся - в одиноком патроне торчала разбитая лампочка.
Несмотря на это, Иван широко улыбнулся своему новому жилью и мечтательно прикрыл глаза. Он представил себя в комнате с высокими потолками, чистым лакированным паркетным полом. В углу стоит большой дубовый письменный стол с массой маленьких ящичков. На его бархатном покрытии роскошный письменный прибор и старинная настольная лампа с мягким белым светом. Рядом возвышается бюро из китайской берёзы инкрустированное перламутром и с начищенными до блеска латунными ручками. На противоположной стороне, напротив окна с велюровыми шторами, разместился небольшой, но чрезвычайно удобный кожаный диванчик. А всё остальное пространство вдоль стен - стеллажи с книгами. Книги, книги, книги повсюду. Старинные с массивными кожаными переплётами и пожелтевшими страницами, огромные тома справочников и красочные обложки атласов по разным темам: искусство, живопись, города и животные. Есть и более современные, в мягких переплётах, есть и на электронных носителях. Стопка дисков не вмещается в последнее отделение полки, и верхний диск, сорвавшись, падает на пол. Крак!
Иван открыл глаза и посмотрел на плоскую пластиковую коробочку диска, валяющуюся подле полки. В задумчивости поднял и положил на стол. Погасил настольную лампу и отдёрнул массивную штору.
Ясное мартовское небо контрастировало с панорамой промышленных зданий. Солнышко уже чувствительно пригревало, и Иван распахнул шторы, впуская солнечный свет в своё жилище.
Распихав постельные и туалетные принадлежностей в свободные отделения полок, мужчина бережно задвинул жёлтый чемоданчик между спинкой дивана и стеной. После этого, Иван Николаевич скинул плащ и в растерянности огляделся. Растерянное выражение лица сменилось улыбкой, у входной двери появилась вешалка, а около стола мягкий кожаный стул. Иван ещё раз осмотрел свою комнату. Он был доволен.
Иван быстро подружился с Софьей Александровной и уже через несколько дней был приглашён в гости на чаепитие.
Он уже знал, что его пожилая соседка живёт одна, дети и внуки живут в других городах. Они редко, но навещают. Софья Александровна, в прошлом врач-кардиолог, увлекалась вязанием и собирала коллекцию фарфоровых чашек. Начало этой коллекции положили её бывшие пациенты, которые в знак благодарности дарили чайные и кофейные наборы. Женщина принимала дар, оставляла у себя по одной чашке с блюдцем, а остальное раздавала родственникам и родным. Но несмотря на это, сервант Софьи Александровны был сплошь уставлен различными по форме , размеру, раскраске и назначению чашками, чашечками и расписными блюдцами. Пожилой кардиолог и новый жилец пили душистый зеленый чай из разных по форме чашек.
О себе Иван рассказал, что он доктор исторических наук, преподаёт историю древнего мира в Государственном университете, а в их город прибыл в командировку("Как интересно!" - удивилялась Софья Александровна) по обмену, так сказать, опытом. А в связи с тем, что преподавательское общежитие сейчас на ремонте, ему выделили комнату недалеко от Гуманитарного института из жилого фонда.
- Но ведь у вас был ключ от входной двери. Почему же вы позвонили? - спросила Софья Александровна, ловко подливая чай гостю. Иван Николаевич немного смутился.
- Я не хотел бесцеремонно вторгаться в чужой мир. Ведь, у вас тут две семьи, а я , можно сказать человек с улицы. Я боялся напугать.
- Ну, милый мой, я за своё время насмотрелась на разных соседей. Поверьте, после последнего жильца меня уже трудно чем-то удивить или испугать.
- А что за человек? - заинтересованно спросил Иван.
- А... - Софья Александровна махнула рукой, - не стоит об этом. Скажу только - это плохой человек. Скажите, вы женаты?
- Нет, не случилось. Всё время разъезды, командировки, экспедиции... Какая женщина такое бы выдержала?
- Ну, ничего, - успокаивающе проговорила соседка, - у вас ещё всё впереди.
- Вы так думаете? - Иван лукаво посмотрел на собеседницу. Вместо ответа она налила ему ещё чаю.
Вечером того же дня Ивану довелось познакомиться и со вторыми соседями коммунальной квартиры. До этого момента соседи справа никак не давали о себе знать. Софья Александровна сказала, что они гостят несколько дней у родителей, на другом конце города.
Иван готовил на кухне яичницу-глазунью, когда услышал стук двери, радостный детский голос и строгий женский. Послышался голос Софьи Александровны, минуту они тихо переговаривались. Потом Иван расслышал громко фразу: "Вы меня удивляете, Софья Александровна!" ,за которой последовали быстрые шаги по коридору.
- Гражданин! - властно раздалось за спиной, - Предъявите паспорт.
Иван обернулся. Перед ним стояла молодая женщина, скорее девушка, двадцати пяти лет, с короткой русой причёской и колючим чёрным взглядом. Небольшого роста, от неё исходило столько энергии, что Иван Николаевич, мужчина в возрасте, вдруг, почувствовал себя беспомощным учеником перед строгой учительницей.
Из-за угла коридора на Ивана испуганно таращилась маленькая светловолосая девчушка, лицом, но не глазами, походившая на мать. Как только Иван перехватил её взгляд, девчушка исчезла из поля зрения.
- Паспорт, - переспросил Иван, - А зачем он вам?
- А откуда я знаю кто вы такой? Может вы маньяк-педофил, а у меня дочь, между прочим, маленькая, - заявила грозная мамаша.
Кровь хлынула к щекам Ивана, и они, и до того красные от волнения, стали пунцовыми. Сердце ускорило ритм. "Спокойно" ,сказал себе Иван, "Всякое бывает, всякие бывают. Спокойно".
Стараясь, чтобы голос звучал ровно, Иван проговорил:
- Даже если и так, в паспорте вы не найдёте на этот счёт никаких сведений. Меня зовут Иван Николаевич, я преподаватель истории...
- Знаю, кто ты такой! - переходя на ты , сама себе противореча, вскрикнула женщина, - Одного взгляда достаточно. Чтобы понять, что из тебя историк, как из меня хоккеист. На тебе пахать надо. Паспорт покажи! А то я щас в милицию позвоню и скажу, что ты мне угрожал расправой.
Из-за угла появилось печальное создание лет тридцати, с небритым лицом и всклокоченными волосами. Лицо выражало физические и моральные муки, и мельком взглянув на нового жильца, произнесло:
- Риит. Дай полтинник, я сбегаю... полечусь.
Рита бросила гневный взгляд на мужа, и потащила его в комнату. За дверью разыгралась семейная ссора с монологами взывающими к совести и чести и душераздирающими оправданиями, что это в последний раз, а завтра начнется новая жизнь. Крики становились всё тише, а настойчивые просьбы всё чаще.
Иван постоял ещё немного, и ему стало вдруг смешна вся эта ситуация: смешон он, растерявшийся перед молодой мамашей, смешны Ритины слова о маньяке-педофиле, смешон Ритин муж. И даже угроза вызвать по ложному заявлению блюстителей порядка не смогла прервать зарождающийся внутренний смех. На сковородке подгорала яичница, а Иван Николаевич стоял посередине кухни в потёртых домашних брюках и футболке и смеялся.
Но как только он вновь увидел детские глаза, смех его оборвался. Дочка Риты, забытая за скандалом родителей, стояла на пороге кухни и настороженно изучала незнакомого дядю. Ей было около пяти-шести лет. Новый синий джинсовый костюм, светлая рубашка и поношенные спортивные туфли подошли бы, скорее, мальчугану. Светло-русые волосы забраны в хвост. На востром, как у матери, носу виднелись ранние веснушки.
- Как тебя зовут? - спросил Иван, приседая на корточки.
- Аня,- тихо ответил ребёнок. Она покосилась на дверь родительской комнаты. Крики оттуда слышались реже.
- А меня дядя Иван, - дружелюбно произнёс мужчина,- я ваш новый сосед по комнате. Будем знакомы?
Иван протянул руку. Девочка не торопилась знакомиться и жать руку. Она ещё раз беспокойно оглянулась на дверь и прошагала к раковине старого кухонного умывальника. Включив воду и намылив руки, она тщательно тёрла ладони с видом, будто ничего важнее на свете нет. Иван Николаевич, понаблюдав за ребёнком, отправился к себе в комнату, унося полуподгоревшую яичницу. Через пять минут он вернулся с пустой сковородой. Ребёнок продолжал намывать руки.
- Ты так себе дырки в ладонях протрёшь, - усмехнулся Иван, - как будешь потом в дырками в руках жить?
Аня послушно выключила воду, словно только и ждала этих слов и отошла в сторону. Ополаскивая посуду, Иван попытался вновь завязать разговор.
- Ты у дедушки с бабушкой гостила?
- Нет, - ответила девчушка, - только у бабушки. Дедушка умер. Давно. Я ещё маленькой была.
- Вот как? - Иван украдкой взглянул на Аню. Девочка прислушалась к шуму за дверью, но ничего не расслышала и присела на стул за общий стол.
- И часто вы гостите у бабушки?
- Не очень. Только когда папа сильно напьется.
- Значит, ты гостишь только с мамой?
- Ага. Папа бабушку боится.
Иван домыл посуду и поставил всё на полотенце сушиться. Вытерев руки, присел за стол напротив Ани. Девочка избегала смотреть в глаза и переводила взгляд с облезлых обоев кухни на давно небелённый потолок, с которого свешивались серые кружева паутины.
- А я ваш новый сосед, - вновь представился Иван.
- Я знаю, - в тон ему ответила девочка, - бабушка Софа сказала. Она сказала, что вы учёный. Вы много всего знаете?
- Ну, - замешался Иван, - чем больше я узнаю, тем яснее понимаю, что знаю очень мало. Хотя тебе, наверное, это не очень понятно.
- А вы опыты проводите?
- Опыты? - искренне удивился Иван.
- Раз вы учёный, то должны проводить опыты. Я по телевизору видела.
- Ну, я историк. Я собираю различные сведения о том, что было. Давно-давно. Я специализируюсь на изучении древних мифов и легенд. А также сказов.
- Вы сказки изучаете? - в свою очередь удивился ребёнок и только теперь внимательнее взглянул на странного гигантского соседа, который как маленький читает сказки.
- Да, - улыбнулся Иван Николаевич, и в глазах у него вспыхнула искра. А может это просто блик на линзе очков? - Я изучаю сказки. Тебе мама читает сказки?
- Нет, - вновь притихла девочка, вспомнив что-то неприятное, - Она говорит, что сказки - это для слабых. Как мой папа.
- А что же для сильных?
- Для сильных - деньги. И ещё власть. Но что такое власть, она мне пока не объясняла.
"Да. Это трудно объяснить ребёнку", - подумал Иван, а вслух спросил, - А знаешь какая была у меня любимая сказка в детстве?
- Какая? - охотно поинтересовался ребёнок.
- Про Луну.
- А такая бывает?
- Любая бывает. Особенно если веришь. В детстве мне на десятилетие подарили настоящую ракету. И мы с друзьями полетели на луну сражаться с проклятыми злодеями и спасать из неволи принцессу Селену. На Луне нет притяжения, поэтому догонять и убегать там и просто и сложно. Надо передвигаться прыжками, но не сильно отталкиваться, иначе улетишь в открытый космос. Мы долго играли в эту сказку и часто летали на луну и принцессу спасли раз сто. Но потом ракета сломалась, мы чуть повзрослели и у нас появились новые сказки.
- А где она сейчас?
- Кто? Ракета? Выкинули её вместе с остальным хламом, когда переезжали с квартиры на квартиру.
- Да нет. Принцесса Селена. Где она сейчас?
- А, принцесса-то...- Иван запнулся, - А принцессу теперь спасают другие герои. И в знак благодарности пьют из её рук эликсир бессмертия.
- Хорошая сказка. Наверное, по ней компьютерную игру можно снять.
- Наверное. Ну, а бабушка тебе читает сказки?
- Иногда. Но мы чаще телевизор смотрим, сериалы разные. А ты знаешь сказку про белого бычка? - неожиданно спросила Аня.
Иван Николаевич усмехнулся. Сказку про белого бычка он знал, но только не знал как объяснить ребёнку что это такое.
- А где ты слышала такую сказку? - спросил он.
- Папа давно обещал рассказать её мне, но только он всё время забывает, что обещал. Может, ты знаешь? Если ты сказки изучаешь.
За дверью вновь послышались крики и ругань, и девочка вздрогнула. Её жизнерадостный взгляд, вновь становился испуганным. Она потёрла ладони, будто мыла их под краном. Иван вдруг заговорил звонким голосом, вглядываясь вглубь стенки напротив, будто пытался там что-то рассмотреть:
- Далеко-далеко в горах раскинулась маленькая зелёная долина с родниками полными кристально-чистой вкусной воды и густыми сочными травами. Там, где долину от холодных ветров с трёх сторон закрывали высокие скалы, а с четвёртой стороны серебрился огромный водопад, роняя свои воды в широкую полноводную реку, там родился и рос маленький белый бычок...
Голос Ивана то становился громче и звонче, то приглушался до вкрадчивости. В глазах его вместо недавних искр горели два ярко-красных огня. Осанка его выправилась, под рыхлым профессорским жирком стали проступать бугры мышц. Лицо слегка вытянулось, а черты заострились. Пальцы одной руки выбивали замысловатую дробь, имитируя толи капли дождя, падающие на сухие ветки бамбука, толи дятлов в поиске вкусных личинок. Другой рукой он изображал птиц парящих в поднебесье и стебли тростника шатающегося на ветру.
Девочка слушала Иванову сказку с замиранием сердца, прижимая ладошки к груди, когда было радостно и закрывая ими лицо, когда страшно. Она жалела бычка, когда тот пробирался через дремучий бурелом в тёмном лесу и веселилась с ним, когда он наконец нашёл своих друзей...
Сказка померкла, родники пересохли, а травы пожухли и распались в пыль. Горы исчезли в туманной дымке, а пение птиц превратилось в треньканье трамвая за окном. Иван, словно после сна, удивлённо смотрел на Аню, а девочка удивлённо смотрела на Ивана. А стоя в дверях, подперев себя руками, с нескрываемой злостью на Ивана смотрела Рита. Казалось ещё секунда, и она вцепится в лицо этому огромному человеку. Сломает его противные очки, расцарапает эти жирные щёки и доберется до этих мутных, наивных до тошноты, глаз.
- Я спрашиваю. Что! Здесь. Происходит?
- Я рассказал вашей дочери сказку.
- Чтоо? - Рита сделала шаг по направлению к Ивану Николаевичу, - Не успел появиться и уже со сказочками к ребёнку подкатываешь? Да я тебе...
- Мама, мамочка! Не бей его! Он хороший, - мгновение и Аня повисла на Ритиной руке, тянувшейся к горлу Ивана, - Я видела бычка, он настоящий. Не бей его! Не бееей...!
Иван смотрел на Риту, видел полные ненависти глаза, руку, с короткостриженными ногтями, пляшущую у него перед глазами и повисшую на ней всем телом девочку Аню. Как в замедленном кино, отстраняясь, он наблюдал Софью Александровну, ворвавшуюся в кухню и повисшую на плечах Риты.
Прошло несколько минут, в течение которых пожилая женщина что-то горячо и эмоционально втолковывала молодой женщине. Иван услышал их речь и понял, что некоторое время до этого сидел абсолютно глухой.
- ...Пусть сперва паспорт покажет, а там посмотрим, - требовала Рита от Софьи Александровны, но при это глядела на Ивана.
- Иван Николаевич, голубчик. Да покажите ей паспорт пусть успокоиться. Это всё Володька. Завёл девку с утра своими выпивками, вот она и на нервах сегодня. Покажите, сделайте милость.
- Да что вы меня оправдываете, Софья Александровна, - вновь начала яриться Рита, - Не успел появиться, уже моей доченьке что-то там успел нашептать. Ребёнок весь в истерике, блин. Да я милицию сейчас вызову!
- Да помолчи уж. Иди к себе, с ребёнком поговори. Дочка, вон, рыдает без остановки.
- Пусть паспорт сначала покажет.
Иван опустил руку в карман штанов и выложил на стол книжицу в сильно затасканной обложке. Стало душно и темно.
Рита моментально успокоилась и ловко схватила паспорт, её пальчики быстро перелистали странички. Задержавшись на какой-то записи, она выпятила нижнюю губу и протянула:
- Па-анятно. Ну , всё понятно Иван Николаевич Плетнёв. Прибыли к нам из какой-то Запупырловки и думаете, что вокруг вас идиоты, которым только сказки подавай. Ошибаетесь, - она с видом победителя бросила паспорт на пол к ногам уставшего Ивана.
- Не смейте и близко подходить к моей дочери - глаза повыцарапаю, - спокойно произнесла она.
- Как тебе не стыдно, Рита, - Софья Александровна укоризненно покачала головой.
- Вам понятно? - требовательно спросила Рита не обращая внимание на слова соседки.
- Понятно, - натужно выговорил Иван.
Рита шмыгнула по-детски носом и, уходя из кухни, бросила презрительно:
- Сказочник, блин.
Иван лежал в темноте на диванчике и задумчиво наблюдал за ровным белым светом струящимся из окна. Огромной величины молочный диск занимал почти весь проём окна. Сегодня Луна светила только ему - Иван Николаевич знал это. Для всех остальных на Земле она еле виднелась далеко в небе призрачным жёлтым фонарём. Белый свет вливался в комнату и заполнял все пустоты в ней.
Всё было как тогда, много лет назад, когда десятилетний пацан Ваня Плетнёв, проснувшись ночью в детской, впервые заметил, что диск полной Луны стал необычайно быстро увеличиваться в размере. Словно, их дом, превратившись в космический летательный аппарат, быстро и тихо двинулся навстречу небесному спутнику. Через мгновение золотой дракон на жёлтом диске распался на отдельные пятна и стали хорошо различимы и море Дождей и море Бурь. В памяти всплывали знакомые названия: море Ясности, Спокойствия, Изобилия. Ваня не испытывал ни страха ни волнения, всё казалось просто сном, в котором полёт на Луну - обычное дело. Тогда, как и сейчас, диск Луны заполнил всё пространство окна, и комната наполнилась молочным светом.
Свет сгустился в центре Луны и образовал фигуру человека в плаще и капюшоне. Эта фигура медленно увеличивалась , будто двигалась по воздуху из глубины светила. Когда она достигла размеров взрослого человека, то шагнула из окна в комнату. Иван, как и много лет назад, смотрел заворожено как откидывается назад капюшон , как белые локоны волос спадают на плечи, а жемчужная диадема сверкает словно звёзды в небе. Тихий голос, тонкие черты лица и добрый взгляд, обращённый на него.
- Здравствуй, сказочник.
- Здравствуй, принцесса.
- Ты выглядишь уставшим. Лунный свет совсем измотал тебя?
- Нет. Это не так. Я рад видеть тебя.
- Я тоже рада нашей встрече.
Фигура женщины присела на появившееся из ниоткуда кресло. Зашелестели листья, и Иван увидел, что они находятся на поляне ночного сказочного леса. Он стоял перед принцессой облачённый в чёрный бархатный плащ, а в руках сжимал свиток пергамента и перо.
- Прошу тебя, присядь, сказочник, - принцесса указала на широкий табурет, возникший у ног Сказочника. Иван поклонился в знак повиновения.
- Расскажи мне, что гложет тебя? Я вижу, что ты чем-то расстроен. Ты полон смятения, и отчаяние уже стучится в твои покои. Твой дар приносит тебе несчастья?
- Мой дар - это моё проклятье...
- Это не так, и ты об этом прекрасно знаешь. Но продолжай. Прости, что я перебила тебя.
- А разве не проклятье видеть, как люди страдают. Иметь все возможности, чтобы помочь, но раз за разом упираться в глухую стену человеческого непонимания. Я пытаюсь дать им то, что они так долго и слёзно просят в своих молитвах, но они отвергают мою помощь. Им не хватает сил поверить в собственное счастье, в то, что они достойны его. Они ни во что не верят!
- И это не так, - ответила принцесса, давая понять, что говорить будет она, - Вера живёт в сердце каждого человека от рождения до смерти. Иногда они забывают про это, но это не страшно. Изменились цели их стремлений? Ну так и это дело поправимо. Цели, открою тебе тайну, всегда меняются. Только достиг какой-то цели, а она раз и исчезла. И приходится вновь искать, много ошибаться и всё же искать. Главное искать и не останавливаться на месте. Твоя задача постараться напомнить им об этом. И у тебя хорошо это получается. Тебе не стоит делать людей счастливее. От этого они становятся несчастнее. Просто напоминай им, что у них есть надежда. Освети им путь - они сами найдут выход.
- Я теряю свою цель. Мир, где детям перестают рассказывать сказки, для меня полон мрака.
- Но, ведь, для таких детей и существуешь ты. Как, например, для девочки Ани, в душу которой, ты уже заронил вопросы. Она будет искать ответы, она не остановится. И этот поиск выведет её на верную дорогу.
- Я перестаю верить в свой дар.
- Но ты веришь, что раз в год Луна светит только для тебя? Веришь, что наша встреча произойдёт непременно?
- Да. Верю. Но порой я думаю, а что если завтра не станет Луны и исчезнет последняя надежда?
- Этого не случиться, пока хотя бы один человек на Земле смотрит в небо. А вы, мои верные паладины, для того и нужны, чтобы человек не опускал головы. Я верю в тебя, Сказочник.
Иван лежал на диване, подложив руки под голову, и крепко спал. А в окне светила обычная луна - жёлтая в центре и посеребрённая по краям.
В голове ещё слышался голос принцессы: "До свидания, Сказочник. Помни, что не только дети жаждут сказок!" И губы Ивана шептали во сне:
- До свидания, принцесса.
В конце апреля Иван Николаевич собирал свой пухлый жёлтый чемоданчик в дорогу.
Командировка подошла к концу. Ректор гуманитарного от всей души поблагодарил доктора Плетнёва за курс увлекательных лекций, на которых среди студентов был аншлаг. Сказаны добрые напутственные слова, произнесены благодарственные ответные тосты.
Софья Александровна куда-то уехала, Володя с утра пропадал в гаражах с друзьями-выпивохами, а Рита отводила дочь в детсад. Со дня знакомства Рита старалась не замечать присутствия Ивана Николаевича, а Иван не пытаться заговорить с ней.
В квартире стояла тишина. Закончив сборы, Иван постоял на пороге своего временного пристанища. В комнате вновь стали проступать очертания того ветхого заброшенного помещения, каким Иван застал его при въезде. Вместо стеллажей с книгами висели, лишь, лохмотья обой. Исчез диван, письменный стол. Бюро превратилось в груду старой поломанной мебели. Велюровые шторы съёжились и истлели, оставив после себя, кусок запылённой марли. Сквозь паркет проступил старый, много раз крашенный, дощатый пол. В воздухе закружилась пыль.
Щёлкнул входной замок, Рита вернулась из детского сада. Иван Николаевич подождал пока она пройдёт к себе в комнату. В кухне он достал из кармана плаща фигурку бычка, вырезанного из белого камня, и поставил её в центре общего стола. Поправив очки, он собрался уходить.
- Уезжаете?
Иван развернулся к Рите лицом. Она стояла на том же месте. Колючие глаза смотрели на него. Но, на сей раз, в них не было ненависти.
- Да. Вы хотите попрощаться? - с иронией спросил он.
- Присядем?
Рита села за стол, Иван расположился напротив, отставив чемоданчик.
Солнечные лучи падали на стул и грели Ивану спину. Иван чувствовал, словно кто-то толкает его вперёд. Рита заметила фигурку на столе и легонько провела по ней пальцем. Она долго собиралась и, наконец, заговорила:
- У меня дочь и я обязана её защитить о любого зла в этом мире. Я обязана подготовить её к взрослой жизни, научить быть сильной, научить давать отпор любым негодяям. Я права? Мой муж - тряпка, но у ребёнка должен быть отец. Хороший или плохой, но должен быть. Ведь так? Поэтому я не надеюсь не на чью помощь... Я никогда не надеялась на чью-то помощь, мне всего приходилось добиваться самой. Я хочу, что бы и моя дочь была такой. А ваше отношение... Ваши дурацкие истории уводят от реальности, делают человека слабее. Как современные компьютерные игры. Я никогда не позволю дочери играть в них. Вы приехали и уехали, а нам здесь жить. Я не извиняюсь, а просто хочу высказать вам свою точку зрения. Вы меня понимаете?
- Я понимаю вас,- сказал Иван. Вы можете запретить дочери сказки и игры и построить вокруг неё большой забор, чтобы оградить её от зла. Можете научить быть сильной, чтобы давать отпор любому подозрительному человеку. Но зло всё равно рано или поздно коснётся её и застанет врасплох, потому что оно любит маскироваться под добро. А чтобы уметь распознавать его, одной прямолинейной силы мало. А сказки как раз и учат детей - где добро, а где зло. Может быть они наивны и примитивны, но они понятны ребёнку.
- Я не верю вам. Это всё - красивые слова.
- Я знаю, что не верите и поэтому... - Иван покачал головой. - Хотите, я расскажу вам одну сказку? А вы скажите мне, стали ли вы слабее после неё или нет.
- Про белого бычка? - с сарказмом спросила Рита. - Мне уже Аня все уши прожужжала про него. Сначала, сама рассказала, а теперь требует, вы подумайте только, требует, что бы я эту сказку ей на ночь пересказывала.
- Нет, про бычка вам поздно ... Я другую знаю.
- А вы не опоздаете никуда?
- Нет. Времени как раз хватит на сказку, - в глазах Ивана блеснула искра, но Рита посчитала, что это солнечный луч отразился от очков.
- Ну что ж, валяйте, - Рита села поудобнее и приготовилась слушать.
- Эта сказка, - начал Иван, - про одну женщину, которая по воле случая долго не могла найти свою любовь, но продолжала верить в неё. Она прошла через сотню испытаний и лишений и, однажды, весной, в такой погожий денёк как сегодня, она оделась, взяла в руки жёлтые цветы и вышла из дому навстречу своей судьбе...
Звуки улицы за окном стихли. Кухня наполнилась ароматом весенних цветов. В глазах Ивана Николаевича пылали два ярко-красных огня. Начиналась новая сказка.