И был июль прозрачнее воды.
Мохнатый шмель в тени вишневых сводов
жужжал. И выносили на зады
отмеренных аршином огородов

кто старый стул, который так скрипит,
как дверь в сарай, кто плед - укрыть им плечи -
и прочий обветшалый реквизит,
чтоб провести душевно летний вечер.

     Соседский кот на запах шашлыка
ленивою походкою приплелся.
Но аромат вина и чеснока
ему по вкусу явно не пришелся.

Чуть обождав - а вдруг перепадет
случайно, скажем, индюшачья грудка,
исчез в саду. А там по свиткам нот
настраивали лешевую дудку

перед ночным концертом соловьи.
     И снова шмель. Средь зарослей малины
он облетал владения свои,
рассерженно жужжал у паутины,

развешенной на веточках куста.
Он был на вид солидным и тяжёлым,
похожим на пушистого кота,
да он и, правда, был котовым пчёлом.

Перелетая от куста к кусту,
он то снижался прямо над цветами,
то набирал внезапно высоту
и высоко кружил над головами,

выискивая лакомый бутон.
И в принципе, хоть этот случай редок,
котовый пчёл был сыт вполне, но он
хотел вкусить нектара напоследок,

пред тем, как улететь на край села,
где в старенькой церквушке у пригорка
по вечерам звонят колокола,
где брошена давно мышами норка,

в которой пчёл устроил закуток,
в котором переждет любую бурю,
где так любовно низкий потолок
обложен сладкой сахарной глазурью.

     * * *