Аннотация: Еще одна сказка о царевне-лягушке. Одно из моих ранних произведений (класс девятый, если не ошибаюсь). Так что, если кому-то интересны мои первые шаги по зыбкой почве юмора, то прошу: читайте и оценивайте.
Бизнесвумен Фрогги
В некотором царстве, в некотором государстве (не будем указывать пальцем в каком) жил-был олигарх. И владел он несметными богатствами: и нефтью, и углем, и золотом, и даже тремя центральными газетами и одной многотиражкой. Было у олигарха три сына. Всем удались ребята: и ростом, и статью, и размерами пожизненной ренты... Одно плохо: никак жениться не хотят! Вы не подумайте чего-нибудь плохого! Женщинами братья, вообще-то, интересовались, но всё как-то несерьёзно... Собрал, однажды, отец своих сыновей и держал такую речь:
--
Вованыч старшего на дочери президента Бурунди женил, Коляныч Псковский младшенькую за султана Брунея пристроил, а я что, хуже других! Женю вас сегодня же!
Сказано-сделано... У них, у олигархов, всегда так: такие предложения делают "заманчивые", что никто отказаться не может. Некоторые пробовали... Да, не будем о грустном. Выдал батюшка каждому по армейскому гранатомёту типа "Муха" и сурово наказал:
--
Палите, сынки, в белый свет, как в дайм басурманский, то бишь, десятицентовик. Куда граната попадёт, там вы счастье своё и найдёте.
Потом подумал, почесал пробор, самим Орестом Геевым посреди его буйной лысины проложенный, и резюмировал (это я не по-нашему выражаюсь):
--
В общем, что шевелиться будет после прямого попадания - всё ваше!
Вышли братья в чистое поле, гранатомёты вскинули и...
Трах-бах! Картина такая, как будто у Жар-Птицы несварение желудка приключилось, а Дракон Семибатюшный острого соуса чили перекушал.
Недолго искал своё счастье старший сын. Разорвалась его граната у ворот скромного пятидесятикомнатного особнячка боевого генерала Дуболомова. Жертв и разрушений почти не было, так как генерал, напуганный американской военной угрозой, отрыл окоп в полный профиль, да ещё и канализацию туда провёл. По команде Дуболомова "Воздух!" все попрятались по соответствующим штатному расписанию бункерам. Одна старшая дочь генерала стала брови сурьмить, да щёки румянить. Вот, что значит, женская... как её там...интеграция. Нет, интерференция... Ну, одним словом, интуиция. Когда старшенький подоспел, генеральская дочь сжимала в кулачке осколок гранаты общевойсковой усовершенствованной (артикул ОВ/ 033) и
громко голосила:
--
Папенька, маменька, благословите нас по-быстрому, и честным мирком, да за свадебку!
Средний сын подольше провозился. А всё потому, что зарядкой по утрам брезговал, на турнике не подтягивался, с папашиными телохранителями в тире не тренировался. Вот у него и улетела граната в Тьмутараканское королевство, прямиком в бассейн к тамошнему олигарху угодила. Средненький был юноша добрый, сам помогал манекенщиц и фотомоделей с окрестных деревьев снимать. У них, аккурат, в этот момент была деловая встреча с хозяином, в бассейне то есть. Олигарху сделал искусственное дыхание, непрямой массаж сердца и одномоментное вправление обеих рук и ног. После этого малость ошалевший олигарх кликнул охрану, приказал было добра молодца в асфальт закатать, да потом передумал и отдал за него дочурку среднюю. Они, олигархи, все такие: на расправу скорые, но отходчивые. И похоронят по-человечески, и семью заботой не оставят...
А вот с младшим сыночком незадача вышла. Дрогнула у него рученька, потому что он отродясь левшой был, а зачем правой на спусковой крючок нажимал, никому неведомо. Одно слово, нянюшка в детстве не доглядела, с американской горки свалился, и головушкой-то прямо на скоростную трассу, которую папенька через свой дворик прокладывал. Пришлось нашему болезному лететь двое суток вертолётом, плыть двое суток теплоходом, а потом на вездеходе через тундру, а уж там и на оленях. До острова Груманта (Новая Земля, по-вашему) вплавь добрался, хоть и шибко иззяб. А уж оттуда дрейфовал с льдинами аж до самой до Америки (с горок он у себя дома упал). Спустился на плоту по Миссисипи, а в Новом Орлеане сел на пароходик бразильский. Глядишь, а он уж и на болотах Амазонии осколочек своей гранатушки ищет. А ведь мог бы сесть в самолётик ("Боинг" по-ихнему) и через двадцать часов был бы на месте. Ан нет! На то он и герой, чтобы лёгких путей не искать!
Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается... Прямо посередине болота сидит лягушонка и осколочком так небрежно помахивает. Говорит ей младшенький олигархов сын:
--
Буэнос тардес, сеньорита! - он английскую спецшколу закончил, но так как был головой в детстве ударенный, то говорил только по-португальски. - Пермитэ муа эта вещица. Она мне ой как надобна.
Вздохнула лягушонка и отвечает ему голосом человеческим и даже приятным:
--
Ну вот уж дудки Вам, молодой человек! Я тут в сырости сижу, последние ноженьки простудила, последние слёзоньки выплакала, а Вы ко мне без всякого сочувствия! Или берёте в жёны, или я сейчас из джунглей индейцев кликну. Они без белковой пищи совсем отощали.
Подумал горемыка, повздыхал, да делать нечего... Положил невесту, зелёную да шершавую, в барсетку и назад отправился через леса, поля и реки. Таким уж он уродился: прямым и честным!
Ничего не сказал олигарх-батюшка... Они, олигархи, ценят чужой вкус и уважают чужие мнения. Недаром девиз у олигархов такой: "Хороший "чужой" - это мёртвый "чужой!" А утешал он себя вот так: "У Вованыча тесть людоедом оказался, а у Коляныча дочурка семьдесят пятой женой у султана в гареме горе мыкает... А тут, хоть тихая, скромная, брассом плавает неплохо. Может, мы её в олимпийские чемпионки продвинем..." Сыграли три свадьбы, и зажили молодые каждый своим хозяйством.
Долго ли, коротко ли, а задумал наш олигархушка отпраздновать свой золотой юбилей. Ровно пятьдесят лет назад первый раз присел он на нары в родной своей вотчине, в славном городке Краснококшайске. Каждая невестка норовит подарок для батюшки подороже придумать: любовь свою показать да богатством похвалиться. Генерала Дуболомова родная дочь для любимого свёкра межконтинентальную ракетную установку из папиного гаража притащила. Пользуйся, мол, врагов заокеанских стращай! Тьмутараканского олигарха наследница припасла для батюшки названного цепь платиновую, весом до сорока пяти килограммов. А что же наша лягушонка? Пригорюнился младший брат: неохота перед отцом и братьями позориться... А она тут как тут и говорит голоском сладеньким: "Не печалься, дорогой супруг и благодетель! Лучше ложись почивать. Утро вечера мудренее!" Выпил наш бесталанный сонного зелья и уснул. А наутро видит такую вот незатейливую картину: на столе - телевизор, допотопный, ламповый, а на телевизоре сидит лягушонка с паяльником в лапках.
--
Вот уж удумала, - горько вздохнул болезный наш. - У батюшки в каждой комнате, не считая туалетов и конюшен, по домашнему стереозалу установлено, а ты его таким антиквариатом (это старая рухлядь, по-нашему) удивить захотела.
Махнул рукой, смокинг новый (это армяк такой, чёрный-пречёрный) нацепил да лягушонку с собой прихватить решил , потому что она страсть как салат "Цезарь" уважала, да и омарами не брезговала. А лягушонка всё упирается, за телевизор держится и хитро так приговаривает: "Ты иди, иди, милёночек мой! А как подарки вручать начнут, да телеграммы правительственные зачитывать, тут я и появлюсь."
Что уж говорить! Устроил олигарх наш пир на весь мир. Презенту старшей снохи порадовался - вещь в хозяйстве нужная, подношение средней снохи взвесил, оформил как положено, но примерять не стал, потому как шею оттягивало. Стали по сторонам поглядывать, третью невестушку искать. А её и нету, застеснялась, видно... Внесли телохранители телевизорик махонький. Гости перешёптываются, локтями друг друга в бок подталкивают, а олигарх молчит, выжидает. У них, у олигархов такой порядок заведён: дождись последнего слова, а потом уж и стреляй! Включили это чудо, присмотрелись, а там ...Вованыч с Колянычем чтой-то перетирают. Звук усилили, а они, подлые, против нашего батюшки-олигарха смертную каверзу затевают.
--
Ай, да невестушка младшенькая! Ай, да молодец! - возрадовался юбиляр. Кого надо послал с дружками разобраться, а сам желает с лягушонкой повидаться, лапку её зелёненькую облобызать. Тут и вплывает наша звёздочка: платье из Парижа, причёска из Рима, духи из Токио, а сама и на лягушку-то совсем не похожа, разве что, ротик большой... Но это не беда! Музыканты по струнам серебряным ударили, бубенцы хрустальные зазвенели, и пошло веселье... Один младший сын невесел сидит: икру не ест, стерлядью пренебрегает, только виски заморские пьёт. Вышел он из залы потихоньку и домой... По углам поскрёб, под лавками подмёл и нашёл лягушачью кожу свежесброшенную. Подумал младший сын своей головой ударенной, подумал и решил кожу сжечь в камине, и вовсе не потому, что лягушек не любил, а просто по своей удали молодецкой. Шкурка занялась дружно, почти без дыма. А когда последний уголёк золой подёрнулся, вбежала в светёлку лягушонка, то есть не совсем лягушонка, а её усовершенствованный вариант. Вбежала и заголосила:
--
Ты чегой-то учудил, муженёк разлюбезный! Ты пошто мою шкурку спалил, мою жизнь молодую порешил? Подождал бы ещё три дня и три ночи, я бы навсегда в девицу-красавицу превратилась. Я ведь непростая лягушка болотная, я дочь банкира, заколдованная за долг его немерянный Международному валютному фонду. Прощевай, милёночек! Ищи меня в вольном городе Брюсселе, в зарослях капусты тамошней! Папаше привет передай...
И ускакала агромадными прыжками, только её и видели...
Сидит младшенький, глазами хлопает... Только было собрался разрыдаться, как вся его родня набежала. Кто водочку подносит - грусть-печаль развеять, кто личное оружие смазывает, а невестки, старшая и младшая, так голосят, что их отливать впору. Хоть и позавидовали они красоте да смекалке нашей лягушонки, но о Валютном Фонде были с детства наслышаны, с младых ногтей запуганы. Собирутся, бывало, боевые соратники генерала Дуболомова, выпьют, как полагается, и начнут на все корки бранить этот самый Фонд. Мол, всю землю нашу, от моря и до моря, он скупил, детишек малых. осиротил, стариков до сумы довёл, а уж про девок молодых и говорить нечего... Тут генералы на шёпот переходили, только руками чтой-то неприличное показывали. А уж семейство Олигарха Тьмутараканского от того самого Фонда натерпелось! И добро их последнее, на Каймановых островах под семи замками хранимое, отобрать пытался, и самого Олигархушку в страны чужедальние выманивал, да в узилище тамошнее заточить норовил. Голосят невестушки, лягушонке сочувствуют. Один батюшка хладнокровия не теряет и говорит так спокойненько: "Садись-ка ты, детинушка, на ковёр-самолёт и лети в стольный град Брюссель за своей наречённой! А уж с Фондом энтим я сам разберусь!"
Подумал наш болезный, почесал головушку горемычную и впервые в жизни посмел возразить отцу родному:
--
Не велика честь богатырю на батюшкином ковре летать! Не велика слава за спиной батюшкиной дружины (это он так папашиных телохранителей величал - уважал, значит) прятаться! Сам учил, что всё должно быть "по понятиям", как в сказках наших древних прописано. Вели позвать лучше самую злую колдунью, пусть в свой шар магический посмотрит, на картах заговоренных погадает. Может, что и подскажет...
--
Люблю молодца за выучку! - сказал довольный родитель и тут же в его загородное бунгало (не подумайте чего плохого, это избушка такая на берегу речки, с банькой и отдельными светёлками для тихих радостей) доставили Магистра Чёрной и Белой магии, вице-президента общества космоэнергетов, главного специалиста по открытию чакр (как нижних, так и верхних) Хавронью Одихмантьевну Просветлённую. Правда, по возвращении из Канады, где она выступала с циклом лекций по основам шаманизма перед алеутами, Хавронья Одихмантьевна велела называть себя просто Хайди (это, по-басурмански, "Как дела?"). Судя по объёму жизненной энергии, заключённой как в высших, так и в нижележащих сферах её фигуры, дела у Хайди были хороши. Прямо с порога она разожгла одним взглядом камин, очистила ауру у самого олигарха, расплела венец безбрачия у восьмидесятилетней олигарховой няньки и вылечила застарелую импотенцию у второго помощника повара, который по причине своей болезни находился вот уже много лет в глубочайшей депрессии и безбожно пересаливал все блюда, вызывая у олигарха несварение желудка. А сколько народу пострадало, когда олигархушка животом маялся, о том знают только тёмный лес, река широкая да песчаные карьеры глухие. Поплевала Хайди-колдунья на свои широкие ладошки, блеснула каменьями самоцветными и зубами алмазными и говорит, авторитетно так:
--
Путь тебе, олигархов младшой сын, предстоит неблизкий! На этот случай припасён у меня клубочек волшебный. Ты его лучше не нюхай, потому как волоски, из которых он сплетён, на разных тайных местах росли. Вам, мужикам, об этом и думать не следует. Брось его на дорогу, он тебя и приведёт, куда надо. Но это ещё полбеды! Есть у меня сомнения, сможешь ли ты победить чудовище стоглавое, сторукое, тысячеглазое по прозванью Фонд, а по отчеству Валютный! Уж сколько богатырей поумней тебя, да посноровистей, с ним схватывались, да только даром голову сложили: кто в бегах находится от гнева его страшного, а кто и милостыньку собирает на паперти. Ладно уж! Помогу тебе: дам в спутники трёх молодцов. Будут служить они тебе не за страх, а на совесть! Первый - море может выпить, если захочет, конечно, али хозяин попросит. Второй - жрёт всё, что ни попадя, да только брюхо поглаживает. А уж Третий - на всех языках, как соловей щёлкает, включая птичьи, звериные и насекомые. Это что! Он намедни подслушал разговор двух сперматозоидов о какой-то смазливенькой яйцеклетке... Я прямо обхохоталась!
Сложила колдунья персты кокетливым таким колечком и дунула, что было силы. Тут же из темноты соткались три молодца, один другого затейливей, и застыли в почтительном молчании.
--
Вот вам ваш новый хозяин. Ведите себя поскромнее: глаза ему не мозольте, без особливой надобности не высовывайтесь. Слышь, Третий, это тебя касается! Когда пойдут у хозяина с тамошними девками интимные бесседы, ты уж не переводи с комментариями собственными, не твоего ума дело! Ну, за успех! - нашарила в складках бюста своего немерянного бутыль эликсира "Не горюй!", отпила, сколько приличия позволяли, и вылетела в каминную трубу, только её и видели.
Нищему собраться - подпоясаться, а богатому на сборы и месяца мало. Припасла родня своему младшенькому в дорогу десять узлов, да пять сундуков, да три погребца с закускою: там, на чужбине, никто молодцу чарки задаром не поднесёт, пирожком не побалует. Поклонился Олигархов сын в пояс батюшке, обнялся с братьями, перецеловал в уста сахарные невестушек, их горничных, кухарок, девок-чернавок, а потом перешёл на постельничьих, сокольничьих, кравчих... Так бы и целовался до сей поры, да олигарх оттащил его за ворот, золотом шитый, и на большую дорогу отправил.
Клубочек катится, добрый молодец за ним поспешает через моря, через горы, через границы всякие и так до самого до вражеского логова. Да уж! Чудовище это Валютное о своём покое шибко пеклось: стены бронированные, ров тяжёлой водой залит, в воде акулы-мутанты, которым радиоактивность не страшна, дежурство несут, а над замком ковры-самолёты летают, наблюдение ведут и белым днём, и тёмной ночью. Да клубочек был, видать, сильно заколдованный: и через рвы, и сквозь стены нашего богатыря провёл со всеми его сундуками и погребцами. Осмотрелся олигархов сын: ничего себе обстановочка, но задаваться и нечем. Сами, небось, не в избе родились, не лаптем щи хлебали. Даже у Коляныча, упокой его душу грешную, были и полати палисандровые и завеси парчовые, а фонтан для его нужника прямо из центра Рима привезли. Так прямо на глазах премьер-министра Берлускони демонтировали и Колянычу по кирпичику доставили. А уж у батюшки... и говорить нечего. Так что нам эти заморские штучки привычные. Долго ли, коротко ли, аккурат посередине залы появилось кресло вертячее, а на нём ОНО, чудище, величаемое Фонд Валютный Международный. Почему международный? Потому что нет у него ни отца, ни маменьки, ни корней, ни памяти. Откуда тогда жалости ему набраться к простым трудящимся банкирам? Ни копеечки долга им не прощает, по карманам шарит, всё, что, по ошибке, или за подкладку завалилось, выуживает и на счёты свои кладёт. А счёты у него страшенные: все костяшки из черепов должников сделаны. Так и посматривают глазницами пустыми, о беде неминучей предупреждают.
А наш младшенький и испугаться-то как следует не успел. Он же в детстве головой ударенный, а потому у него все чувства как-то запаздывают. Бывало расскажет папенька историйку забавную, как он развёл Вованыча с Колянычем, - все хохочут, а он, сердешный, слезьми заливается: вспомнил, что у него братья крокодильчика надувного на прошлой неделе отобрали. А через месяц дойдёт до него батюшкин анекдотец, он от смеха зайдётся, а у папаши печаль: соседского олигарха президент орденом почтил, а его обошёл на этот раз. Подзатыльники так на нашего невезучего и сыпались. А сейчас вот пригодилось его свойство необыкновенное - стоит перед Фондом Валютным и улыбается, видать, вернули ему крокодильчика три года назад. Отулыбался и говорит:
--
Отдавай ты мне мою жену распрекрасную, красавицу большеротую, душеньку-лягушеньку, а я тебе весь долг её папаши выплачу, да с процентами.
Отвечает ему Чудище, черепа-костяшки туда-сюда перекидывая,:
--
Меня, понимаешь ли, деньги не особенно интересуют. Я из принципа ответа от них, проклятущих, требую, чтобы помнили, кто тут Хозяин: кому кланяться, кого в молитвах ежечасно благодарить. И лапушка-раскрасавица твоя меня мало волнует, потому что я, сам видишь, сущность неосязаемая, эманация духа, так сказать.
--
Эй, ты, эманация! Вертай назад жену, кому говорят! - пришёл в полное растройство богатырь.
--
Не спеши! Посиди со мной, поговори на возвышенные темы: про политику аль про биржевые котировки, а потом и желания я тебе свои выскажу. Исполнишь их в точности, лягушонку отдам, раз тебе совсем невтерпёж.
--
Не о чём мне с тобой толковать! Наше богатырское дело скорое: мечом махать, из лука стрелять... Ну, в крайности, по батюшкиным делам слетать, разобраться по понятиям. А для разговоров у нас штатные толмач (переводчик, по-нашему) да стряпчий (юрист, по-вашему) на службе состоят. Излагай свои желания, извращенец Валютный!
Не обиделось Чудище, потому как к таким упрёкам привычное, душой закалённое. Черепами погрывает и желание загадывает:
--
Видишь, Олигархов сын, гору оранжевую? Это мне намедни отгрузили апельсины марокканские, второй свежести. То, что дух от них идёт дюже зловредный, это я бы перетерпел. Да вот беда: уронил я, своего гепарда ручного выгуливая, монетку в два сантима. Скажешь, не велика потеря? Ан, нет! У нас, у Международных, у Валютных, сантим евро бережёт. Потому мы и Международные, и Валютные... Сыщи мне, сынок, монетку, утешь на старости лет!
Вот такое вот задание зловредное. Сидит наш сердешный, с горя любимую утешную песенку насвистывает. Её нянька пела аккурат в тот самый час, когда его с американских горок уронила. С тех пор и запала она ему на ум повреждённый. "Ромашки спрятались, поникли лютики..." Как свистать-то начал, так и появились помощнички: все трое в ряд выстроились, приказаний ожидают. Один жуёт, другой булькает, третий всё прислушивается и переводит.
--
Господин хороший, ты тонну апельсинов съесть можешь?
--
Могу, Ваше с-тво!
--
А две тонны?
--
Могу, Ваше с-тво!
--
А три тонны?
--
Могу, Ваше с-тво!
Так и считал бы горемыка наш от рассвета до заката, да, к радости и для продолжения повествования, счёт знал только до пяти. На этом и приостановился. А помощник забрался на гору и, знай себе, лапищами апельсины слегка подгнившие подгребает и в утробу свою ненасытную отправляет. Только чавканье по окрестностям разносится. И монетку бы проглотил - не поморщился, да Олигархов сын настороже был: прямо из пасти его огромной два сантима вызволил.
Чудище никак на находку не отреагировало. Их, Международных, с малолетства учат скрытности. Но лягушонку отдавать не собиралось. Новую задачу ставит, ещё более курьёзную (это, по-басурмански, означает заковыристую).
--
В море-океяне, где-то в районе Северной Атлантики, затерялась моя любимая жёлтая субмарина. И с ковров-самолётов её искали, и водолазы в мокроступах за ней ныряли, и из космических высот выглядывали - нет её и всё тут, как в воду канула, прости за каламбур (это по-басурмански, шутка глупая прозывается). Одно дивно: сигналы она подаёт! Тихо так попискивает, а найти нельзя. Вижу, рука у тебя лёгкая на клады всякие сокрытые. Авось и здесь тебе Фортуна наколдует.
Пришлось опять свистеть про то, как девушки красивых любят, а любовь у них, сами знаете, непостоянная. И вдругорядь начал Олигархов сын помощника сильнопьющего пытать:
--
Ты бочку выпить можешь?
--
Могу, Ваше с-тво!
--
А реку выпить можешь?
--
Могу, Ваше с-тво!
--
А море выпить можешь?
--
Да я всё могу, Ваше с-тво, и море, и океян любой из четырёх, на выбор. Нет, постойте, Ледовитый сегодня пить не буду. У меня ангина не на шутку разыгралась, а доктора здешние мою натуру понять не хотят: железками какими-то брякают, операцией грозят. Дома колдуньюшка-матушка меня враз на ноги поставит.
--
А насчёт Атлантики ты как, не возражаешь?
--
Ежели хорошенько взболтать, то попробую...
На том и порешили. Пил наш вечножаждущий по своей собственной методике. Вы думали, что на коленки встал и давай лакать по-собачьи? Никак нет! Он культурненько так черпачком да ведёрочком... Глядишь, а уже рыбки на песочке бьются, белуги ревут на безводье, корабли пиратские мокрыми боками на солнышке поблёскивают. Ну, "Титаник", само собой, показался. Его басурманы тут же в музей потащили, предварительно сейфы вскрыв и злато-серебро по карманам рассовав. Устал помощник, закусил воду морскую, сильно-йодированную, расстегайчиками из погребца, и дальше пьёт, старается. Когда от океана только лужица осталась, на самом донышке обнаружилась субмарина жёлтенькая, тихонько попискивающая, потому как батарейки сели. Схватил Олигархов младший сын штуковину эту и торжественно вручил Фонду зловредному. Тут уж и Валютный не сдержался: запрыгал на одной ножке, в ладошки захлопал, погладил находку долгожданную и пустил плавать в собственный бассейн рядом с утёнком резиновым и надувным мячиком. Вот такие у них, у Фондов Всемогущих, маленькие радости. Но злокозненности своей Чудище басурманское на радостях не утратило.
--
Эти задачки были так, для разминки. Вот теперь я тебе загадочку посложнее придумаю. Хоть я и есть эманация бестелесная, но и у меня свой порог имеется. Узнаешь, в чём смерть моя заключается, забирай жену свою зелёную и половину моих сокровищ да беги отсюда, что было мочи. Потому как велик у меня соблазн твоей головёнкой многогрешной пополнить ряд моих костяшек счётных.
Бедный детинушка даже свистеть разучился от тоски. Сразу понял, что миссия не выполнима. А Третий-то давно смекнул, что хозяин у него, как бы помягче сказать, простодушный совсем. Сам выскочил и речь такую завёл:
--
Хозяин, как нашего супротивника зовут?
--
Ну, Фондом, кажись...
--
А фонд - это тот же капитал!
--
Ну, капитал...
--
А чего капитал больше всего на свете боится?
--
Папаши моего боится! Он, когда молодым был, как услышит, что у кого-то капитал завёлся, тут же приходит к нему с дружиной и предлагает дружбу и защиту. А кто не соглашался, тех в асфальт закатывали, чтобы от своего счастья, дураки, не отказывались не подумавши.
--
Да я сейчас не об этом! Капитал пуще всего боится разорения. Нам его разорить надобно до самых головёшек.
--
Ты, Третий, как я погляжу любишь советы давать. Вот пойди и сам разоряй! А я пока посижу, о судьбинушке своей горькой порассуждаю.
Сказано-сделано. Помчался Третий по миру: там разговор шейхов арабских подслушает о ценах на нефть, здесь тутовые шелкопряды посплетничают о качестве куколок, на карнавале в Рио в толпе потёрся, о видах на урожай кофе порассуждал. Даже к генералу Дуболомову слетал: военные тайны разведал, стратегические планы разнюхал. А потом сел, раскинул мозгами, начал гонцов посылать по миру. Там купит, тут продаст, там займёт, тут выкупит. Так потихоньку стал наш Третий самым богатым человеком в мире. Но службу свою он туго знал! Передал ларец со всеми бумажками ценными Олигархову сыну. Как взглянул Фонд проклятущий на ларчик сокровенный, да как понял, что все его богатства уплыли, заревел, затрясся и распался на корпускулы махонькие. И собрать его нет никакой возможности...
Олигархов сын посидел ещё часа три, потому как до него всё доходило с небольшим опозданием, и пошёл свою раскрасавицу несравненную искать. Нашёл её в сыром подземелье к замшелому камню цепью ржавой прикованной. Но с личика его зазнобушка не спала, оттого что к сырости привычная. Поцеловал её Олигархов сын в уста (на это у него ума хватило, даром, что головой ударенный), а она в девицу обратилась. Сели они на ковёр-самолёт, папашей специально по этому случаю пригнанный, и полетели на родную сторонушку. Стала Олигархова семья жить-поживать, плодиться и размножаться. У старшего сына и генеральской дочки родился сыночек, крепкий такой да боевой. Сразу видно, что Дуболомовского корня! У среднего сына и Тьмутараканской наследницы девчонка на свет появилась. Как появилась, так и стащила у кормилицы табакерку серебряную. Сразу видно, Олигархова внучка! А что же у младшенького с банкиршей, из плена вызволенной? Ждал Олигарх, ждал, и, наконец, дождался! Вбегает намедни младший сыночек и весело так кричит: