Она любила сидеть на пригорке у реки.
  Он любил смотреть, как золотится солнце у нее на правой щеке.
  Она читала классику, разрезая маленьким ножичком страницы.
  Из книжки вываливался топор Раскольникова - 
точно попадая в старую ворону, 
что грелась на камешках внизу.
  Летели черные с проседью перья.
  "Ворона старая", - думал он, - "пожила своё".
  Ворона кричала, не соглашаясь.
  Приходилось откатывать время назад, 
сгонять птицу с насиженного места.

  Она разрезала страничку, утратившую топор.
  Раскольников в растерянности метался в поисках остро-режущих предметов.
   Под руку попадался канделябр. 
   Свечи летели вниз.
   Вспыхивала сухая трава.
   Прибрежная полоса горела красной лентой, убегая к лесу.
  Он быстренько наладил тучу. 
  Перестарался.
  Дождь лил не переставая два века.
  Она не выходила из дома, сидела на подоконнике, 
читая классику, разрезая маленьким ножичком живые сюжеты.
  Фабула дрыгала ножкой, сопротивляясь. Но недолго.
   Литература умерла с наступлением холодов.

  Он вздохнул с сожалением. 
  Ему нравилось смотреть, как она читает.
  Она развела руками - нечего...
  Он впервые растерялся. 
  Почесал нимб, махнул рукой с досады.
  Из молнии родилось электричество. 
  Землю окутала эфирная сеть.
  
  Она сидит у монитора, 
  написанное прячется от нее в миллиардах окон.
  Заглядывает в каждое, ищет свежую, сочную траву вымыслов.
  Серп лежит рядом, ржавея.
  Горизонт покрыт льдом.
  
  Ему нравится, как розовеет ее щека от досады.
  Как она наматывает время на руки в поисках всходов.
  - Главное - почва есть, - думает он, 
  попивая чай из блюдечка, - что-нибудь да вырастет еще... 
  может быть...