Я не мужчина, я девушка, но в армии прослужила 5 лет и знаю, что это такое.
Был со мной один случай. Сидела как-то с ребятами из полка ВДВ, курили, трепались, как обычно. И один вдруг заявляет:
- Бабы в армии служить не должны! Они же ничего не могут, только форму зря носят! Они вообще в армию из-за формы приходят!
Я сразу завелась:
- Не обобщай! Тоже мне, мачо!
А он:
- Спорим, что ты такая же, как все? Только болтаешь? Спорим, с парашютом с 2000 метров не прыгнешь?
Вообще-то я высоты боюсь до чертиков. Парашюты - это нечто, вообще для меня запредельное. Тут не знаешь, как по дощечке через яму, вырытую под кабель, перейти... Но на "слабо" я ловлюсь не хуже мужчин, поэтому сразу протянула руку и заорала:
- Спорим! Прыгну! Спорим на вот этот значок, на твой берет, на тельняшку и два жетона!
Он сидит, ржет, как лошадь:
- А если проиграешь и не прыгнешь, то два круга на корточках вокруг плаца, с криком "Ку-ка-ре-ку!", поняла?
Уж как он договорился с инструктором, не знаю. Приехали на аэродром, стоит самолетик АН-12, в него всех и грузят. На меня напялили комбинезон, шлем, тяжеленный рюкзак с парашютом, затянули ремни и тоже в тесный салон затолкали.
Взлетаем... У меня душа не просто в пятки, она вообще на матушке-земле осталась, вверх унеслось только жалкое, дрожащее от ужаса тело.
Набрали высоту, открывается люк, а там - мама родная! Географическая карта, а не пейзаж! Ветрище воет так, что почти ничего другого и не слышно...
И тут хватает меня инструктор. Тащит за руку к люку. Смотрю - физиономия незнакомая, то есть, кто-то другой с нами полетел, не тот, с кем пацаны договаривались. Тащит он меня, а я цепляюсь всеми конечностями. Будь у меня хвост, и им бы за что-нибуь уцепилась! И, главное, неясно, чем именно я ему так приглянулась, ведь там еще 18 здоровенных мужиков было. Это уж потом выяснилось, что его внимание привлек какой-то странный маленький конопатый солдатик, весь белый от ужаса, и он решил, что это - не кто иной как "дух", то есть, человек новый и неопытный. А "духа" надо выкидывать первым, тогда остальные, глядя на такое безобразие, сочтут делом чести тоже прыгнуть.
Все эти тонкости он мне уже потом объяснил. А тогда просто подтащил мой упирающийся организм к люку, обнял меня крепкими руками гориллы и заорал прямо в ухо:
- Лети, малыш, покажи дедушкам пример!!!
И я ощутила мощный, совсем не джентльменский пинок под зад.
Дальше случилось странное. Самолет резко взмыл куда-то вверх, а я осталась беспомощно висеть между небом и землей, барахтаясь и вереща. Мне было так страшно, что я даже простила одного парня из части, который второй месяц не отдавал мне долг размером в 5000 рублей (по меркам 1993 года). Я готова была простить всем и все, лишь бы очутиться на земле в целом и, по возможности, живом виде.
И вдруг меня рвануло! Всеми ремнями, застегнутыми на мне, сразу! Как у меня весь организм наизнанку не вывернулся, не знаю, но чувство было потрясающее. Представьте: мои 57 кг плюс ускорение от падения. Вот с такой силой ремни и рванули! Зато над головой расцвел спасительный белый цветок парашюта с дыркой, в которую заглядывало синее небо...
Остается добавить, что приземлялась я очень долго, так как не умела маневрировать стропами. Задела ногами какую-то березу. Рухнула на колхозное поле и долго орала, пока меня волокло носом по ботве в сторону ближнего лесочка. Потом парашют завял в зарослях, а я все еще продолжала орать и звать на помощь, хотя, в принципе, уже могла встать. Просто мне хотелось всеобщего сочувствия.
Инструктор потом был очень бледный, очень напуганный, а потому матерящийся через слово. Он сказал мне все, что думал лично обо мне, о моем спорщике, о втором инструкторе, об армии в целом, о бардаке в стране и почему-то о Гайдаре, хотя тот был совсем ни при чем.
А на следующий день мне всыпал еще и мой командир, когда я явилась на утренний развод с исцарапанным лицом и содранными ладонями. Он так и сказал:
- Взял же чуму на свою голову! Ты у меня теперь будешь не радистка Кэт, а парашютистка Кэт... мать твою...