Аннотация: Пособие для тех, кто хочет при помощи тёмных сил быстро, легко, а главное безопасно разбогатеть и стать вполне себе состоятельным и респектабельным человеком. Советую читать всем и до конца!
Знакомство.
Пробуждение. Это жестокое, вязкое, мутное похмельное пробуждение, когда границы сна и реальности, тяжёлого бреда и воздушных галлюцинаций размыты до полной их неразличимости и абсолютной нечувствительности при переходе из одного состояния в другое и обратно. Когда это самое состояние зыбко и нестабильно, как поверхность океана, и естественная тяга жить вдруг сменяется непреодолимым желанием сдохнуть и прекратить эту пытку раз и навсегда. А затем снова откат и отчаянные попытки хоть как-то зацепиться за ускользающую жизнь, и опять приступ безнадёжного пессимизма и острое желание поскорее всё закончить. И таким жесточайшим манером бесконечно вверх - вниз, вверх - вниз, вверх - вниз, ну чисто американские горки, будь они неладны.
Такими перегрузками хорошо тренировать космонавтов перед длительным полётом куда-нибудь подальше в глубины Космоса, а не испытывать простых и наивных человеков на выносливость и стойкость ко всяким там экстремальным внутренним химическим процессам, которые очень сильно затрудняют и препятствуют функционированию обычных расслабленных организмов.
Но в жизни всё наоборот, полнокровные и хорошо тренированные космонавты пьют компоты, едят витамины и отдыхают в саунах, а за них отдуваются нервные, измученные стрессами и плохо оплачиваемым тяжёлым трудом, совершенно чуждые всякой физической культуре законопослушные граждане.
И где та справедливость? Хотел бы я задать этот вечно риторический, но тем не менее остро актуальный во все времена вопрос. А нету её и в помине! И не сыскать её нигде: ни на давно и безуспешно разлагающемся западе, ни на лукавом востоке, ни на легкомысленном юге, ни на наивно-практичном севере. Тем более нету её и у нас на наших давно и безвозвратно забытых Богом, хотя и высоко духовных и глубоко моральных, но мало заселённых и плохо приспособленных для жизни необъятных просторах.
В маленькую комнату через мятую штору серой крадущейся тенью робко вполз рассвет. Стали различимы некоторые детали обстановки и интерьера. Истинных ценителей прекрасного я бы попросил отвернуться и не смотреть, дабы не оскорбить свой нежный, утончённый и изысканный вкус видом сего неказистого жилища. В углу стоял видавший виды письменный стол, сбоку такой же шкаф, на стене висели две полузаполненные книжные полки. Вся мебель была явно не нова, но и до антиквариата ещё не дотягивала, типичный ширпотреб советской эпохи среднего периода. В дальнем углу бесформенной, живописной развалиной громоздился древний диван с драной обивкой. Вокруг него на полу лежал приличный слой раскрошенного, давно уже затвердевшего поролона, который обильно сыпался со всех щелей.
На диване под одеялом что-то зашевелилось. Приближающийся рассвет своей маетой заставил это что-то произвести некоторые действия, которые в данных условиях были крайне опасны и могли даже закончиться трагически. Одеяло медленно сползло и показался опухший полуоткрытый глаз. Тот, кому принадлежал этот глаз, конечно же, не был никаким Циклопом, просто второй пока не желал открываться ни в какую. Прилагая нечеловеческие усилия, стеная, вздыхая и нечленораздельно мыча, это существо попыталось сползти со своего ложа. Удалось это ему не сразу, попытки с третьей. Наконец оно приняло вертикальное положение и застыло в этой позе на некоторое время.
Определить пол сего создания пока не представлялось возможным, так как оно завернулось в одеяло и на поверхности торчали только пятки. Пошарив по полу и нащупав один тапок, существо надело его не на ту ногу, да так и осталось сидеть в полной прострации. Минуты через три, собравшись с силами, оно встало при помощи шкафа и других подручных предметов. Цепляясь за стены и всякую нехитрую обстановку, нетвёрдо побрело в одном тапке не на ту ногу в сторону кухни. Там напузырило себе стакан воды из фильтра и с трудом выпило его. Последовало ещё несколько минут прострации, а затем оно сорвалось с места и стремительно, если можно назвать стремительными движения в его состоянии, заковыляло в сортир.
В этом секторе квартиры, относящемуся к нежилым помещениям, стали ясны столь поспешные его действия. Дойдя до ванны, а санузел был совмещённым, существо переломилось пополам, мордой вниз, внутрь большой вместительной ёмкости. Там его стало выворачивать со всеми сопутствующими звуками, запахами и прочими неприятными деталями сего процесса. Но мы из-за деликатности и разных прочих брезгливых чувств не станем заострять своё внимание на этих моментах.
Итак, закончив с неприятной, болезненной процедурой, существо приподнялось и налившимся кровью, почти уже совсем закрывшимся глазом с отвращением стало рассматривать недавнее содержимое своей утробы. Из различимого можно было идентифицировать только капусту. 'Откуда капуста, какая капуста, была ли вчера капуста?' Думать совершенно не было ни сил ни желания. Да и как думать то, если какой-то мерзопакостный негодяй засел в башке и использует сей храм мысли в качестве бубна. Долбит методично, мощно и безжалостно, да так, что эхо разносится по всей тушке, заставляя несчастное тельце сжиматься, вздрагивать и вибрировать от каждого удара.
Держась за край ванны, существо постояло в скрюченной позе некоторое время, затем включило воду, всё смыло, ополоснуло опухлость, где раньше находилось лицо и постанывая побрело обратно в спальню, чтобы забыться тяжёлым болезненным полусном-полубредом. Часа через полтора вышеописанная процедура повторилась, но уже в более резвом темпе. Ещё примерно через час существо уже более уверено село на диване и откинуло одеяло. Рассвет давно сменился полноценным утром и стало возможным более детально рассмотреть странного обитателя сего жилища.
Пола он оказался мужского, довольно грузный, килограмм под сто, лет ему было от сорока до пятидесяти (более точный возраст мешали определить последствия бурного вчерашнего возлияния). Волосы когда-то были тёмные, а теперь больше седые, да и проплешины уже вовсю цвели на крупной голове. Глаза имели неопределённый цвет, да, немаловажная деталь - открылся второй глаз. Одет он был в некогда пёстрые семейные трусы и ... всё. Родители нарекли его звучно - Вениамин, но почему-то все звали его Вован. Это имя так к нему приклеилось, что он и сам уже представлялся под ним новым знакомым. Ну, раз он согласен, то и мы станем его так называть.
Итак, Вован, кажется, проснулся и начал что-то соображать. Конечно, тот мерзопакостный негодяй в голове всё ещё лупил в свой бубен, но уже менее интенсивно и сильно, помогли всё-таки утренние водные процедуры. Первым делом надо было что-нибудь пожрать. Он нашёл второй тапок, надел оба на правильные ноги и пошёл на кухню. Пошарив в холодильнике, извлёк оттуда пару яиц, сосиски и бутылку постного масла. Сварганив по быстрому яичницу с колбасками, Вован отрезал большой кусок чёрного хлеба и принялся за завтрак.
Ел он медленно и опасливо, как бы всё не убежало обратно. Но вроде обошлось, еда стала постепенно обживать опустевшие просторы его утробы и согревать внутренности. Негодяй в голове не унимался, но его зловредная деятельность становилась всё менее заметной и разрушительной. Стали появляться силы и Вован начал припоминать подробности вчерашнего дня.
'Вот же чутьё у человека, просто какой-то собачий нюх, - удивлённо думал он, - чует добычу за триста вёрст, собака. Да что там собака, ни одно животное не сможет сравниться с ним в этом деле. Настолько тонко чувствовать запах выпивки, блуда и прочих вредных прелестей жизни способен только он'. Так рассуждал Вован о своём приятеле по имени Серёга. И было чему удивляться. Они могли не видеться месяцами, пока у Вована не было лишних денег, но как только у него появлялась непристроенная копейка и незанятый ничем вечерок, как в ту же минуту раздавался телефонный звонок и непринуждённый и всегда весёлый серёгин голос осведомлялся о планах на ближайшее время. При этом его совершенно не смущало, что они не общались до этого полгода.
Так случилось и вчера. Вован как раз закончил небольшую халтурку, которую делал несколько дней. Он установил дома у своей знакомой пару дверей, собрал шкаф и стенку, повесил полку и новую люстру и ещё там кой-чего по мелочи, получил свой законный гонорар и стал раздумывать над наилучшим приложением сего капитальца. И тут, как обычно, нежданный звонок от старого приятеля с недвусмысленным предложением.
В общем, закатились они вчера с Серёгой в какой-то бар, потом в бильярдную, затем снова в бар и так далее со всеми остановками. Кажется даже бабы какие-то были, но куда потом все подевались Вован не помнил, укатили наверное с Серёгой. Была у того прескверная привычка забирать все трофеи себе, причём за чужой счёт. 'Ну ладно, хрен с ним, - беззлобно подумал наш страдалец, - горбатого могила исправит'.
Вроде бы все события вчерашнего вечера были восстановлены в нетвёрдой памяти Вована, но его не покидало смутное ощущение, что он что-то упустил, не вспомнил, не придал значение чему-то очень важному. Но сильно ворошить закоулки своей памяти сейчас не хотелось, да и этот невидимый негодяй в голове продолжал исправно колотить в свой бубен, что тоже не способствовало быстрому возвращению воспоминаний. Вован глянул на часы, было уже восемь. 'Пора собираться на работу, а там видно будет, - резонно заключил он'.
Работал Вован в одной небольшой канторе железно-сварочно-ремонтно-строительного профиля. Должность у него была под стать этому профилю - слесарь-сварщик-монтажник-многостаночник-отделочник и так далее. В общем, на все руки от скуки. Начальник его способности не сильно ценил, но и особо не наезжал, позволял делать всякие халтурки да и за дисциплинарные нарушения не ругался. Хотя, честно говоря, этих нарушений со стороны Вована почти и не наблюдалось. Был он обязателен и не ленив, почти не пил, ну, может быть, и опоздал пару раз на пол часика.
Вован кое-как умылся, причесался, оделся, пошарил по карманам. Ну конечно, от всего вчерашнего богатства осталось две-три сотни. 'Ну хоть на дорогу есть, - взгрустнул он, - а всё-таки гад этот Серёжа'. Он уже почти вышел на лестницу, как снова подступило тревожное, щемящее чувство чего-то забытого или потерянного. И это что-то было очень важным, нужным и каким-то ускользающе неуловимым. Вован застыл на пару секунд в попытке припомнить эту упущенную деталь вчерашнего вечера, но ничего не вышло. Он досадливо махнул рукой и заторопился прочь из квартиры.
Запрыгнув в полный автобус, Вован попытался пристроиться поближе к открытому окну, но равнодушная толпа хмурых, спешащих на работу сограждан рассудила по-своему и вынесла его в самую середину душного, нехорошо пахнущего чуда общественного транспорта, где он и был зажат между таким же похмельным бедолагой и толстой тёткой.
Ни сил, ни желания толкаться локтями совершенно не имелось, его и так сильно мутило от давки, запахов и постоянных дёрганий автобуса в плотном потоке машин. Пару раз казалось, что он сейчас вывернет свой завтрак наружу, но вроде бы обошлось. Проехав центр, салон сильно разгрузился, офисный планктон поплыл заполнять своей серой, ненасытной массой разные конторы и учреждения. Вован даже смог присесть. Дышать стало легче.
- Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, не загораживайте выходы и держитесь за поручни во время движения, - бодро и жизнерадостно продекламировал слегка гнусоватый голос механического диктора. 'Тоже мне, оптимист электронный нашёлся, - поморщился Вован, - эту бы энергию да в мирных целях. А то растрачивают положительные эмоции впустую'.
Как ни странно, на работу он не опоздал, появился ровно в девять. Начальник недовольно глянул на его опухшую морду, но ничего не сказал. На счастье Вована на сегодня никаких выездных работ не намечалось. Начальник отправил его точить всякие фигурные детали на токарном станке для кованного забора, что оказалось очень даже кстати в ввиду тяжёлого физического да и душевного состояния Вована.
Работа эта была нетрудная и в некотором смысле приятная. Тут главное было сделать первую деталь, а потом ставь станок на автомат да только и успевай менять заготовки. Тяжести таскать не надо, карабкаться никуда не надо, разговаривать тоже не надо. Благодать. Да и на такой работе быстрее отойдёшь от похмелья, руки заняты, а голова отдыхает. Во время такого занятия хорошо думается на всякие отвлечённые темы и день пролетает легко и незаметно.
А подумать Вовану было о чём. Опять пришла в терзаемую невидимым негодяем с бубном голову беспокойная мысль, что он что-то вчера упустил из виду или где-то оплошал. Но что это было? Может он что-то сделал не то, или наоборот - не сделал? А может это какое-то событие, или разговор, или что-то увиденное? А может баба какая понравилась? Никак не вспоминалось.
Торопиться было некуда. Вован аккуратно выточил первую деталь, тщательно сверился с чертежом и остался доволен собой. Мастерство не пропьёшь. Первая приятная новость на сегодня. Уже хорошо. Затем он настроил станок на автомат и сделал ещё одну деталюшку. И её сверил с чертежом, вроде всё нормально. А дальше уже дело техники, вставил заготовку, зажал, включил и только следи, чтобы резец не сломался или чего другого непредвиденного не случилось. Красота, а не работа.
Но Вован не спешил. Зная нравы своего начальства, он всё делал размеренно и не торопясь. Даже скорость на станке поставил поменьше, чтобы деталь дольше точилась, да и резец целей будет. А то ведь что может получиться? Сделаешь быстро одну работу, дадут другую, её закончишь, получай ещё что-нибудь, а всё переделаешь, заставят переставлять всякий хлам из угла в угол или пол мести. Это раньше было планирование, регламент и охрана труда, а теперь только прибыль и ежесекундная занятость наёмного работника. Капитализьм, тудыть его в качель.
Поэтому он примерно рассчитал скорость, с которой необходимо работать, чтобы хватило на целый день, и принялся за дело. Зажал заготовку, включил станок, подвёл резец и вперёд. Руки заняты, а голова свободна. И пока тело пребывало в таком расслабленном состоянии, Вован стал придумывать какую-нибудь тему для несложных и по возможности приятных размышлений.
Думать не хотелось вовсе, негодяй с бубном ещё не совсем угомонился. Но тема сама нашлась. Опять возникла недавняя беспокойная мысль о вчерашнем вечере. Пришлось ему слегка поднапрячься в поисках этой неуловимой потеряшки. Извилины шевелились нехотя и со скрипом, но Вован сделал над собой усилие и всё-таки попытался детально восстановить вчерашние события.
Значит так, встретились они с Серёгой в центре возле Почтамта. Потом зашли в одну забегаловку, которая была неподалёку, в подворотне. Там два раза по сто и пару сосисок. Вставил заготовку, зажал, включил, подвёл резец. Далее, поехали в бильярдную. Там три партии в пул, по паре кружек пива на нос. Ага, пока Вован ходил за пивом, Серёга склеил двух баб, игравших за соседним столом.
Ещё три партии, но уже пара на пару. Как их звали то? Таня-Маня-Люба-Надя, никак не вспоминалось. Играть они конечно не умели, даже по шару толком попасть не могли, и они с Серёгой с увлечением принялись их обучать. Особенно приятен момент, когда девушка встаёт в позу, склоняется над столом и начинает прицеливаться, чтобы ударить по шару. А ты в этот момент подходишь сзади, слегка прижимаешь её к столу, берёшься вместе с ней за кий и синхронно совершаешь маятниковые движения этим прибором. Одновременно с этим дышишь ей в ушко и читаешь всякие наставления на тему хлёсткого и точного удара, а сам щупаешь её за всякие разные мягкие места в безуспешных поисках твёрдости нравов и моральных устоев. Вставил, зажал, включил, подвёл, поехали.
Может из-за них беспокойство? Да нет, вроде бы, бабы, как бабы, две продавщицы из канцелярского магазина. Одна обычная, а другая толстая. Ну пухлая конечно же досталась Вовану. Далее, уломали их зайти в бар неподалёку. Там дважды по сто, бабам ликёр, а потом пива несколько раз и ещё чего-то. Ага, закусывали чебуреками и салатом из капусты. Вот вам и капуста нашлась. Потом пиво на остановке, дальше всё, сливай воду, здравствуй автопилот. Вставил, зажал, включил, подвёл. Но домой вроде бы Вован никого не приводил, с утра поглядел, никаких следов гулянки не было.
Ну вот, кажется и все события. 'Так откуда печаль? - припомнил он слова одной песенки'. Непонятненько. Никаких скандалов, драк, разборок и прочих неприятных аспектов, которые всегда сопровождают приятное времяпрепровождение вчера вроде бы не наблюдалось. Но почему то оставалось беспокойное и даже тоскливое чувство чего-то утраченного, которое всё время сверлило и без того больную его голову. Вставил, зажал, включил, подвёл.
За этим занятием Вован не заметил, как наступил обед. Он выключил станок, пересчитал детали, примерно половина. Это хорошо, значит ритм работы рассчитан верно, после перерыва доделаю остальное. Подошёл начальник, взял из коробки пару деталей и начал их придирчиво проверять, но у Вована не подкопаешься.
- Ну, как дела? - хмуро осведомился он.
- Нормально, - невозмутимо ответил Вован и кивнул на ящик готовых деталей.
- С обеда не опаздывай, - недовольно поморщился тот.
- Угу, - Вован изобразил ангельское личико в ответ.
Не то, чтобы начальник недолюбливал Вована, просто должность у него была такая. Он не был хозяином конторы, а просто отвечал за механический цех. Смотрел за оборудованием, принимал всякие грузы, следил за персоналом, чтобы они чего не спёрли, да спьяну не покалечились. В общем, должность нервная и материально ответственная. А как известно, от таких обязанностей завсегда портится характер. И Андреич, так звали начальника, не избежал этой метаморфозы. Был он человек неплохой и даже по своему добрый, но должность обязывала. Поэтому Вован не обращал внимания на вечно хмурое его недовольство.
Негодяй в голове совсем утих, в пузе заурчало. 'Вроде бы отошёл, - облегчённо подумал Вован и отправился на обед'. Так как по известной причине тормозок он сегодня с собой не взял, то понесли его ноги на ближайшую остановку в палатку, где перекусывали водители маршруток. Здесь он взял два пирожка с капустой и бутылку пива. Быстренько всё умял и блаженно развалился на лавке.
Идти в цех не хотелось, там сейчас вовсю шла доминошная баталия, да и кто-нибудь уже притаранил пузырь, а начинать вчерашний вечер по-новой желания не было. Вован подремал минут двадцать и отправился доделывать свою работу.
После обеда всё шло по намеченному плану, только беспокойная потеряшка в голове никак не находилась и звенела тревожным колокольчиком. Вован усердно шурудил по закоулкам своей нетвёрдой памяти, но так ничего и не припомнил. 'Ну ладно, хватит на сегодня самокопания, - недовольно поморщился он и попытался забыть всё назад'.
Часа в три подошёл Андреич, хмуро посмотрел на ящик готовых деталей, который уже почти был полным. Взял одну, проверил для приличия, положил на место.
- Сегодня зарплату привезут, - буркнул он.
- Во сколько? - заметно оживился Вован.
- Часам к пяти, а может и пораньше.
- Понял, понял, - просветлел Вован.
Хорошая новость. Две хорошие новости за день - это много. И остаток дня он дорабатывал в приподнятом настроении, даже закончил свою работу несколько раньше запланированного, чтобы успеть убрать рабочее место.
Деньги приехали пол пятого, привезла их как обычно Наталья. В конторе занимала она должность заместителя, бухгалтера, секретарши (-тутки) директора. Никто им свечку не держал, но и так всё было ясно. Персонал дружно столпился около кабинета Андреича, выдавали зарплату всегда там.
Громким словом 'кабинет' можно было обозвать сие помещение с большой натяжкой. Это была кладовка всего и вся. Вдоль стен стояли массивные стеллажи со всякими нужными инструментами, приспособлениями и расходниками. Всё мало мальски ценное Андреич хранил там. Все готовые детали, заготовки, электроинструмент и прочее он стаскивал туда. И правильно делал, а то ведь нашим только дай волю, они всему ноги приделают.
В этом заваленном всяким оборудованием помещении имелся большой старый письменный стол. Был он местами ободран, местами промаслен, но всё-таки какая никакая, а письменная принадлежность. Вот за этим алтарём всегда и происходило сокровенное таинство распределения материальных вознаграждений персонала.
Наталья зашла в кабинет, поморщилась как обычно от вида, запахов и неприбранности помещения, расстелила на продавленном замусоленном кресле пару газет и принялась за дело. Рабочие заходили по одному, находили свою фамилию в ведомости, расписывались, получали пайку и до свидания. Весь процесс занимал не более полминуты на нос.
Вовану торопиться было некуда, поэтому он зашёл последним. Наталья неприветливо на него взглянула, почему то она с явным неудовольствием всегда относилась к нему. Хотя Вован так и не смог определить причину, по которой она так с ним обходилась. Разговаривать он с ней и не разговаривал, только при редких встречах здрасте да до свидание, никаких дел, кроме выдачи зарплаты, с ней не имел, сплетни не распускал. Но каждый раз она упорно старалась его чем-нибудь поддеть при встречах.
Не обошлось и на этот раз. Наталья сунула ему ведомость, он расписался, она отсчитала купюры. Вован взял, не хватало триста рублей. Она заявила что у неё только тысяча и нет мелочи. Тогда находившийся здесь Андреич одолжил Вовану семьсот рублей. Тот отдал ей, в ответ она зло швырнула тысячу на стол и стала собираться. Тут Вован и заметил, что у неё в сумочке было достаточно мелких купюр.
- Вот паскуда, - констатировал Вован, когда та скрылась за дверью.
- Да, что есть, то есть. Но ты с ней поосторожней, она близко к телу начальника, - осторожно предупредил Андреич.
- Да ладно, что я себе работу не найду что ли, - огрызнулся он.
- Не психуй, обойдётся, - примирительно сказал Андреич и вытащил из кармана ещё три сотни. Они рассчитались и Вован отправился домой.
Он заехал к жене на работу и отдал ей деньги. Кстати, он был женат и дети имелись, но последние несколько лет они как-то разъехались и встречались изредка по каким-нибудь торжествам или как сейчас. Дети уже выросли и в опеке не нуждались, но Вован всё равно давал деньги. Себе же он оставлял на еду и коммуналку, а на развлечения имелась халтура.
Поговорив с женой минут десять о жизни насущной, он отправился в магазин, чтобы хоть как-то замаскировать неприличную пустоту своего холодильника. Там он пробыл с пол часа, набрал самого необходимого, вышло аж два пакета. Чтобы сократить путь, Вован пошёл через гаражи напрямую. Подойдя к выходу, он заметил на угловом гараже объявление: 'Собрание 23 числа в 12-00', а снизу какой-то политически активный гражданин мелом дополнил повестку дня: '****утые хохлы'.
- Чрезвычайно актуальная и животрепещущая тема для собрания членов гаражного кооператива, - хмыкнул Вован.
Выйдя из ворот, он огляделся по сторонам, никого не было, только две местные собаки подошли к нему и глядя на его пакеты дружелюбно и лениво замахали хвостами. Вован от такого тёплого приёма расчувствовался и выделил им по сосиски, которые эти бобики мгновенно и проглотили. Поклянчив ещё метров тридцать, они поняли, что здесь им больше ничего не обломится, потеряли всякий интерес к нему и пошли обратно на свой пост.
Вован почти уже совсем пришёл, осталось только перейти дорогу - и он дома. Стоя на светофоре в ожидании зелёного света, он опустил глаза и уставился на дорогу. Проезжая часть была недавно отремонтирована, новый асфальт ещё не заездили и он сверкал девственной чернотой. Бордюры тоже были новые и ровные, один к одному. И через всю ширину ослепительно белая зебра. Вован по достоинству оценил работу дорожных служб, особенно ему понравилась зебра, краска была свежая, яркая и стойкая, как будто разлили пластик и он застыл тончайшим слоем на асфальте. Да, эти дивные новые технологии.
И вдруг у него в голове промелькнула пока что нетвёрдая догадка, - 'Зебра, полосы, полоски полосатые'. Точно, было вчера что-то или кто-то в эту самую полоску. Вот, вот она эта потеряшка вчерашняя, совсем близко. Что-то начало вспоминаться, что-то пока неуловимое и ускользающее, но Вован уже ухватил мысль за хвост и вцепился в неё зубами. Зря, что ли, она не давала ему покоя целый день и сверлила его больную голову. 'Теперь не уйдёшь, - зло и азартно подумал он, - я тебя выведу на чистую воду'.
Но в тот день так ничего и не вышло, вспомнить не удалось. Хоть и правильное направление взял Вован, а потеряшка сопротивлялась упорно. В голове крутилось что-то полосатое, но и только, далее развития сюжета добиться не получалось. Он пробовал подойти к решению этой проблемы с разных сторон, да и плюнул. В конце концов, не последний день живём, отыщется опосля.
Жизнь продолжалась по накатанной колее. Вован ходил на работу, сверлил, точил, резал, таскал, устанавливал там что-то, а вечером домой. Время от времени возвращалась мысль о полосатой потеряшке, но пока что безрезультатно. Только вот в последние дни стали Вована преследовать какие-то неудачи и разочарования. Ну не то, чтобы только в последние дни, они преследовали его всегда, всю жизнь, но теперь это начало его сильно беспокоить и даже раздражать.
Сначала он нарвался на скандал с соседкой по подъезду. Это была маленькая старушенция с колючими глазками, похожая на крысу. Как то, возвращаясь с работы, он встретил её возле подъезда с большим пакетом. Бабка затарилась где-то продуктами и теперь волокла свою добычу к себе в нору. Жила она на пятом этаже, а в хрущёвках, как известно, лифты не водятся. И Вован по доброте душевной помог ей донести пакет до квартиры. Там он с ней распрощался и пошёл к себе.
На следующий день эта бабка дождалась, когда он вернётся после работы и нагрянула к нему домой вместе с двумя понятыми, своими подельницами по скамейке у подъезда. Там она предъявила ему обвинение в краже у неё пачки масла во время вчерашней доставки пакета с продуктами.
Вован опешил. Он попытался спокойно урезонить старую крысу в нелепой беспочвенности её обвинений, но не тут то было. Бабка ни в какую не желала слушать его оправдания. Вместе со своей бандой она учинила настоящий обыск у него в квартире. Они перетряхнули весь холодильник, всю кухню и другие прохладные места в квартире, даже залезли в пакет с мусором. Ну, естественно, ничего не нашли.
Тогда эта бабка заявила, что он съел эту пачку сливочного масла, чтобы не оставлять следов. Вован попытался возразить, что съесть пачку масла за один день невозможно. На что получил короткий, недвусмысленный ответ: 'На халяву и хлорка творогом идёт'. Теперь он понял, что спорить бесполезно.
- Сколько стоит ваша пачка масла? - сухо спросил он.
- Двести тридцать восемь рублей, - заявила та.
- Пожалуйста, - положил он на стол двести пятьдесят.
- Куда же это я сейчас на ночь глядя пойду то? - запричитала она. Вован молча кинул ещё полтинник. Бабка схватила деньги и быстро удалилась со своей гоп-компашкой.
- Ну народ, - удивленно и раздосадовано буркнул он, закрывая за ними дверь.
Через пару дней произошёл ещё один неприятный случай. Вован с утра шёл на работу. В соседнем дворе к нему домотался какой-то здоровенный мужик с наглой просьбой подтолкнуть машину, застрявшую на газоне возле подъезда. Известная история, купить машину деньги есть, а на стоянку жмутся, вот и бросают свои колымаги где ни попадя. Ночью был дождь, вот он и застрял на газоне. Ну, Вован, как обычно, и не отказал.
Машина была дорогая, представительская Тойота. Только вот кто-то уже успел поцеловать её в попу, или сам хозяин стукнулся обо что-то, сдавая задом. Бампер пополам, да и краска на мятом багажнике потрескалась и вздулась. 'Типичный современный ездюк, - подумал Вован'.
Автомобиль засел хорошо. Наверное, водитель торопился и сильно газовал на мокрой земле, поэтому и зарылся почти по брюхо. 'Ну точно ездюк, - утвердился он в своей догадке'. Но делать нечего, надо толкать. Вован упёрся ногами в землю и всей своей массой налёг. Не получилось. Тогда попробовали с раскачки. Водитель и в правду был плохой и газовал всё время не вовремя. Вовану пришлось приложить максимум усилий.
Наконец машина вышла из ямы и тут этот недоделанный шумахер придавил газ на полную. Тяжёлая мощная машина, почуяв под собой твёрдую почву, конечно же, сразу откликнулась на этот призыв. Автомобиль мгновенно набрал скорость, проскочил через дорогу и, пробив загородку, оказался прямиком в палисаднике. Потому как таков план жилой застройки: дом, палисадник, загородка, дорога, газон. И не как иначе.
Горе водитель вышел из машины и набросился на Вована с обвинениями в том, что это именно он так сильно толкнул машину.
- Как же я могу твои две тонны так толкнуть своими ста килограммами? - резонно спросил тот. В ответ посыпались новые обвинения. Вовану надоело слушать этот бред. Он послал на три буквы горе водителя и повернулся уходить. Ездюк подскочил сзади, схватил за рукав и полез в драку. Был он намного моложе и тяжелее Вована, да и на сильном взводе. Вблизи резко чувствовался перегар. Хорошо прохожие растащили их, а то бы досталось Вовану на орехи.
Но всех переплюнула та его знакомая, которой он делал халтуру, и чьи деньги они благополучно пропили вместе с Серёгой. Две двери, что он поставил ей оказались из сырой древесины и при высыхании начали трескаться. Прошло уже около двух недель с момента установки и трещины становились всё больше и глубже. Эта баба пошла жаловаться в магазин, а те, не долго думая, заявили, что виноват установщик. Это мол он неправильно поставил двери, от чего те и треснули по разным направлениям.
Тогда она пригласила Вована к себе и высказала ему претензии с материальными компенсациями. Он пытался ей объяснить, что установка здесь не причём, что виноват изготовитель, который использовал недосушенную древесину, но та стояла на своём. Опять крайним выходил Вован. Он вытащил все деньги из карманов, не хватало изрядной суммы. На следующий день занял на работе у Андреича и отдал всё, не только за эти две двери, но и за остальные работы. Баба не ожидала такого поворота и, не веря своему счастью, смотрела удивлённо-испуганно своими свиными глазками. Вован бросил деньги на стол, молча развернулся и ушёл.
Такие вот дела творились у него последние пару недель. Верь после этого в разные поговорки типа: 'Добро всегда возвращается к людям' или 'Делай добро и бросай его в воду'. Но на практике у Вована с каким-то редким и катастрофическим постоянством срабатывало только одно правило: 'Не одно доброе дело не должно остаться безнаказанным'. Он даже вывел для себя один забавный закон: 'Сделал человеку доброе дело и беги от него со всех ног, а то он того и гляди благодарить полезет, вот уж где потом добра не оберёшься'. Но сколько бы раз он не зарекался никому не помогать, а ничего с собой поделать не мог. Был он от природы не злым, деликатным и даже застенчивым человеком, потому и не мог отказать настойчивым просьбам. За что постоянно и страдал.
'Что-то не так в этом мире, как-то всё здесь устроено неправильно, обманчиво, перевёрнуто с ног на голову. Какое-то кривое зеркало вокруг, - так часто думал Вован, - цвета искажаются и изменяются, словно хамелеон на радуге. Белое представляется чёрным, а чёрное мимикрирует под белое. Вот так послушаешь человека - ну чистый ангел, Архангел Гавриил и иже с ним отдыхают в сторонке. Но как посмотришь, что вытворяет такой ряженый святоша, и сразу теряешь веру в человечество и в светлое будущее. А тому хоть бы хны, весь цветёт и благоухает, процветает и пахнет. На нём пробу негде ставить, а он заседает в парламентах и президиумах, живёт, как шейх, лучшие бабы стоят к нему в очередь на случку, народ перед ним лебезит и невыносимо уважает. Государство его кормит чёрной икрой, поит французскими винами, одевает в лучшие заморские шелка, да защищает своим карательным аппаратом. А другой вроде и не врёт, не ворует, живёт честно, а ничего с этого не имеет. Ни денег у него, ни хаты своей, ни здоровья, ни уважения. Только брезгливые насмешки да высокомерное презрение общества становятся ему наградой за его честные старания. Чисто кривое зеркало: полное искажение действительности, сплошной обман, подлость и лицемерие, - такие невесёлые мысли занимали его последнее время, да ещё эта полосатая потеряшка постоянно звенела в башке'.
В общем, находился он в явно удручённом и напряжённом состоянии, а это было опасно и для самого Вована и для окружающих. Он мог годами терпеть все эти превратности судьбы, но накопленная негативная энергия требовала выхода. И выбросы эти были страшны. Вот и сейчас он чувствовал близость такого момента. Когда это произойдёт, он не знал, но уже подступило к самому горлу и могло прорваться в любую минуту.
Ну и случай не преминул представиться. В пятницу послали его к одному клиенту, у того сломался замок в металлической двери, которую они сделали. Время было уже послеобеденное да и конец недели. Вован пришёл, позвонил, ему открыл человек в форме. Погоны были подполковника с голубыми полосками. Из-под расстёгнутого кителя виднелся тельник, на груди имелись орденские планки и несколько медалей. 'Десантура, - подумал Вован'.
Росту тот был метра под два, широкий, толстоватый (килограмм сто тридцать, не меньше), бритый бычий затылок, сросшийся с шеей, необъятная морда с толстыми щеками, стальные глаза и квадратный подбородок с ямочкой, как у мультяшного Супермена.
- Здравствуйте, я по поводу замка. Что случилось? - был безукоризненно вежлив Вован.
- А, припёрся. Я тебе сейчас покажу, что случилось, - прозвучал грубый пьяный ответ. Военный схватил его за шиворот и бесцеремонно втащил в квартиру.
- Что Вы делаете? - опешил от такого обращения Вован.
- Я чего делаю? Это вы что тут нагородили? - рявкнул подполковник, - поставили мне тут какое-то говно, ни хрена не работает, в квартиру не зайти.
И всё вперемешку с матом и угрозами. Он прижал Вована к стене и, дыша перегаром и брызгая слюной, высказывал всё, что он думает об их конторе, о его начальнике и о нём лично. Болтаясь словно на вешалке в железной хватке военного, Вован краем глаза глянул на дверь, всё сразу стало ясно. Обшивка с внутренней стороны была сорвана, замок наполовину разобран и виднелись следы монтировки и молотка. Наверное этот придурок потерял или забыл ключи, влез в квартиру через балкон и пытался вскрыть замок изнутри.
Подполковник не унимался, своим зычным командным голосом сыпал оскорбления и угрозы. И тут Вована прорвало, тормоза пошли в отказ, всё скопившееся за несколько лет хлынуло наружу. Причём последней каплей, которая взорвала плотину, явилось не отвратительное и свинское поведение подполковника, а одна совсем непримечательная на первый взгляд деталь. На столике в прихожей он увидел пластинку от замка, на которой была надпись: 'Не вскрывать!'.
Увидев эту табличку, Вован вошёл в ступор, управление его организмом переключилось в автоматический режим, ярость завладела им полностью и безраздельно. Он рассвирепел, словно дикий вепрь. Двумя пальцами легко и без всяких усилий он откинул от себя военного и очень тихо спросил:
- Ты видел эту надпись?
Подполковник ещё не понял, что произошло. Он опять подскочил к Вовану и попытался продолжить свои необоснованные наезды. Тогда неприметный слесарь-сварщик-станочник-отделочник незаметным движением отбросил от себя эту тушу метра на полтора и ещё тише произнёс:
- Я тебя спрашиваю, паскуда, ты надпись эту видел?
До военного начало что-то доходить, он попытался ответить, но дар речи предательски покинул его. Только какие-то нечленораздельные звуки вылетали из его сведённого судорогой горла. Вован наступал и подполковник вжался в стену в попытке скрыться от этого непонятного и ужасного монстра. Ему вдруг со страшной силой захотелось стать куском обоев в своей собственной прихожей, чтобы спрятаться в череде себе подобных. Толстую щёку начал дёргать нервный тик, все члены его бессильно затряслись в парализующем ужасе, а до того стальные и властные глаза превратились в испуганные свинячьи глазки. И пот, липкий холодный пот мерзкими, ледяными змеями струился по телу.
Вован подошёл вплотную. Глядя снизу вверх на трясущуюся тушу, на дёргающуюся щёку, и на ямочку на подбородке, заполненную неприятной мутной каплей, у него возникло непреодолимое желание скомкать всё это в бесформенную грязную промокашку и спустить в унитаз. Он занёс руку. И без того крошечные глазки подполковника совсем закрылись в паническом ужасе ожидания скорого и страшного конца. Он трясся мелкой дрожью и испускал неприятные запахи и звуки. Но в последний момент каким-то невероятным усилием воли Вован сдержался. Он медленно опустил руку, бросил последний взгляд на это жалкое зрелище в форме десантника, развернулся и отошёл к двери. Там он достал из своего пакета набор отвёрток, пассатижи, молоток и принялся за работу.
Ярость, которая захлёстывала Вована в такие моменты, начала уходить, вместе с ней стала покидать все его члены и та свирепая, неукротимая мощь. В таком диком состоянии он был неудержим. Он мог сдвинуть дом, вырвать дерево с корнем, голыми руками сделать проём в глухой стене. В моменты таких приступов эта сила приходила к нему волнами, как цунами, она заполняла все его клеточки до последней. Ему казалось, что и одним волоском он сможет перерубить дерево.
Вован боялся таких приступов, ведь эта мощь была плохо контролируема. Это хорошо, что сейчас относительно без последствий удалось погасить вспышку, а то могло случиться чего и похуже. Он медленно откручивал крепёж замка. После таких выбросов энергии всегда приходила слабость и апатия. Руки работали вяло и неуверенно, да и мысль текла также.
За спиной Вован услышал звук сползающего по стене тела, туша плюхнулась на пуфик, стоящий тут же. Затем минуты две мёртвой тишины, только слышен был скрип откручивающихся винтов. Потом послышались вздохи, сопение и даже всхлипы. Ещё минуты через три подполковник встал и, побрякивая медальками, нетвёрдой походкой уполз вглубь квартиры.
'Тоже мне, вояка, защитник Отечества, пошёл небось штаны менять, - всё ещё зло, но равнодушно подумал Вован, - не приведи бог война, так своей шкурой придётся спасать этаких профессиональных защитничков, - добавил он уже совсем спокойно'. Провозившись с полчаса, он собрал из того, что нашёл на том злополучном столике замок, попробовал его работу. Хоть и с хрустом, но тот заработал. Половину пружинок найти не удалось, но хоть так получилось. Вован вставил замок на место.
- Алё, - слегка повысив голос позвал он вглубь квартиры. В прихожей возник женский силуэт. Баба была высокая и красивая, но начавшая уже расползаться. Холёные руки были с хорошим маникюром, обильный яркий макияж и во всяких местах имелось золота с избытком. 'Бабу свою прислал, - подумал он и, взглянув в её испуганные глаза, добавил, - наплёл небось всякого про меня'.
Вован вежливо и доходчиво объяснил даме, что не следует отвинчивать крышечки с надписью: 'Не вскрывать!'. Он показал ей работу замка, попросил её саму открыть и закрыть дверь несколько раз. После чего предупредил, что замок ещё поработает некоторое время, но в виду утери некоторых деталей агрегат лучше заменить на новый, точно такой же. Он объяснил ей, как заменить замок и где купить новый. Повторюсь, сделал он это исключительно тактично и предельно вежливо. Затем в той же безупречной манере пресёк попытку сунуть ему благодарность в виде пятихатки и быстро удалился.
По дороге Вован зашёл в магазин и купил кило сосисок. Дома по быстрому сварил картох в мундире и пару сосисок. Сел и начал медленно без аппетита жевать. Вялость сменилась откровенной слабостью, даже думать стало тяжело.
- Да, пришла беда открывай ворота, - вслух подумал он, - с работы теперь точно попрут. Мало тебе было финансовых убытков, так теперь ни работы, ни денег, одни долги. Куда же ты теперь? - сам себе задал он вопрос, - годов то уже сорок восемь, таких особо никуда не берут. А может послать всё к чёртовой бабушке да и отправиться куда-нибудь подальше, - Вован медленно пережёвывал сосиску, - выиграл ты джек пот, только он оказался со знаком минус. Куда не кинь, всюду клин. Опять народная мудрость вылезла. Ну эти мудрости к чёрту, от этих мудростей одни только пакости, - заключил он, - ладно, утро вечера мудренее. Тьфу ты, чёрт, вот привязались.
Во время этого монолога Вован вяло ковырял вилкой в тарелке. Не съев и половины, он бросил это занятие. На улице было ещё светло, вечер пятницы. В это время Вован обычно шарил на своём стареньком ноутбуке по просторам сети в поисках чего-нибудь интересного, но сейчас даже не стал включать. Он обессилено разделся и завалился спать.
Сон накрыл его быстро, почти мгновенно. Не было никак картинок, видений и прочих приятных галлюцинаций. Вован провалился в чёрную непроницаемую бездну сплошного мрака, словно в могилу. Такой сон ещё называют мёртвым. И только перед самым пробуждением в мозгу возникла картинка чистого ночного неба, усыпанного мириадами переливающихся звёзд.
Около половины четвёртого утра Вован проснулся, открыл глаза и резко сел. Ещё не понимая, что же произошло, он сидел и бестолково хлопал глазами. Глядя на него в этот момент, можно было подумать, что он очнулся после долгой потери памяти и теперь пытается сообразить, где оказался и что с ним случилось.
И это было недалеко от истины. Вован вспомнил. Он вспомнил тот пьяный вечер, проведённый вместе с Серёгой и ту полосатую потеряшку, которая сверлила его мозг последнее несколько недель. Память возвращалась эпизодами, резкими вспышками. Они были не последовательны по времени, но яркие и отчётливые. Он старался запомнить всё в деталях и нюансах.
Всего было пять таких вспышек, потом тишина, темень и только тихое напряжённое его сопение. Вован посидел ещё несколько минут, но ничего не происходило. Тогда он расслабился и стал собирать во едино все разрозненные эпизоды-вспышки. Спустя несколько минут картина вполне себе сложилась. И, вроде бы, не было там ничего особенного и выходящего за рамки обычного житейского бытия. Но откуда тогда столько беспокойства с этой историей?
А случилось тогда с Вованом вот что. В тот вечер они с Серёгой и теми двумя бильярдистками зашли в одно заведение, которое было уже совсем недалеко от его дома. Бар - не бар, кафе - не кафе, а так себе, тошниловка обыкновенная. Ну, зашли, сели за столик в углу, заказали два по сто и чего-то бабам. Сидят выпивают и болтают ни о чём. Серёга особенно старался и всё пытался охмурить тощую. А они и вправду, были на подбор, одна худая, как жердь, а другая толстая, как бочка. Только вот как их звали никак не вспоминалось.
Ну, в общем, сидят себе, отдыхают. Серёга заходится в приступах пьяного красноречия, бабы хихикают и поддакивают, да Вован периодически бегает за новыми порциями палённой водки и разбавленного вина для дам. Народу не много, так, заходят работяги принять дозу после трудового дня да забулдыги местные ищут халявной выпивки. Хотя многих из них Вован и знал, но к их столику ни один не подошёл с просьбой опохмелиться. Потому как здесь действовал свой неписанный кодекс чести, который гласил, что если джентльмен с дамой, то у него нельзя просить, он и так на грани разорения. Так что сидели они спокойно, без лишних напрягов.
И вот, при очередном походе к стойке за спиртным к Вовану подошёл один незнакомый гражданин.
- Извиняюсь за беспокойство, - сказал он вежливо и дружелюбно, - а какой водки лучше взять? А то здесь такое разнообразие, что я прямо растерялся.
- Да возьмите самой дешёвой, всё равно разливают из одной бутылки, - мгновенно распознав не местного, наставительно порекомендовал Вован, - и с закуской поаккуратнее, берите в закрытой таре, чипсы например, - добавил он предостерегающе.
- О, премного благодарен за столь ценный совет, - искренне поблагодарил незнакомец.
- А Вы не здешний? - поинтересовался Вован.
- Да, знаете ли, в командировке. Вот закончил с делами и решил отдохнуть, - просто сказал тот, - а ничего здесь не знаю, вот увидел огонёк и зашёл.
Что-то Вована привлекло в этом незнакомце, чем-то тот сразу стал ему симпатичен и приятен. То ли манера вести беседу, то ли открытость и дружелюбие, но с первых же слов у Вована возникло такое ощущение, что он говорит со старым добрым знакомым или даже другом. Да и одет тот был как-то необычно для местной публики. Вокруг одни треники, джинсы да засаленные куртки, а этот в безупречной тройке, блестящих ботинках и пижонский платочек торчит из нагрудного кармашка.
Его костюм заслуживал отдельного внимания. Сидел он на незнакомце просто безукоризненно, ни одной складочки и помятости, всё подогнано идеально. Сшит он был из какой-то красивой и, наверное, очень дорогой материи, но в таких делах Вован не разбирался, поэтому мог только предполагать. Костюм имел приятный серый цвет и при определённом угле освещения можно было заметить переливающиеся полоски на ткани. Вот она и нашлась полосатая потеряшка.
Но что странно, никто из присутствующих не обращал никакого внимания ни на самого необычного гостя, ни на его совершенно нетипичный наряд для такого заведения. У Вована даже возникло подозрение, что кроме него вообще больше никто не видит этого полосатого незнакомца. Они перекинулись ещё парочкой дежурных ничего не значащих фраз о погоде и ещё о чём-то. Но вот последние слова полосатого незнакомца Вована удивили и даже озадачили.
- Не прощаюсь с Вами, Вениамин, думаю, что мы ещё встретимся, - сказал тот просто, но загадочно.
Давненько он не слышал своё настоящее имя, а то всё Вован да Вован. И откуда этот незнакомец узнал его и почему они должны были встретиться вновь? Он терялся в догадках. Но пьяная карусель вновь подхватила его тогда и конец вечеринки совершенно стёрся из памяти.
Вот такая странная история приключилась с ним в тот достопамятный вечер. Вроде бы всё обычно и банально, но осадочек остался. И почему он так намертво забыл этот эпизод? Казалось бы, пустой трёп двух посетителей питейного заведения. А может быть всё-таки не пустой? Откуда же столько беспокойства? Непонятно. Вован почесал репу, в пузе забурлило, вспомнился недоеденный ужин. Он встал и пошёл на кухню. Доедая вчерашнюю картошку с сосисками, Вован вспомнил про все свои недавние неприятности: 'Ну хоть с потеряшкой разобрался, не будет больше в башке звенеть, - подумал он с некоторым облегчением'.
Беседа первая.
Концепция.
Выходные пролетели быстро. В понедельник с утра, собираясь на работу, Вован прихватил с собой большой целлофановый пакет, чтобы забрать свои вещи. Он был уверен, что его уволят из-за пятничного инцидента с подполковником. 'Нажаловался небось, гнида, - думал про себя Вован'. Но, как ни странно, Андреич ничего не сказал.
Он отработал один день, второй, третий и тишина. В пятницу привезли зарплату. 'Ну, наверное, сейчас, - напрягся Вован'. Но Наталия быстренько раздала деньги и убежала, даже не вставила Вовану дежурную шпильку. 'Значит поживём ещё маленько, - облегчённо вздохнул он'. Рассчитался с Андреичем за должок, заехал к жене и отдал деньги.