"А прочти-ка ты знаешь что? А прочти-ка ты Кнута Гамсуна. И не абы что, а самый настоящий, подлинный, живой Голод".
Так однажды обратился ко мне человек, который и послужил инициатором сего эссе. Шутки ли ради, или всерьёз, а я все-таки начала, но не сразу, а после одного отзыва в интернете. Сперва, брезгливо держа чёрную книгу в руках, я рассматривала золотистые буквы, пересекавшие её поперёк. А брезгливость была именно из-за имени автора. Любой нормальный человек догадается, конечно, что автор этот зарубежный, и имя, само собой разумеющееся, не вызывает в его стране насмешливое отношение к его хозяину. Однако, мы сейчас не за рубежом, и, вспоминая поговорку "по одежке встречают, ...", я долгое время откладывала чтение. Ведь не может же человек с именем Кнут, да ещё и Гамсун (отсылка к сельскому произношению буквы "г"), написать серьезное произведение. Пусть он хоть нобелевским лауреатом будет. Но все-таки упоминание достоевщины в отзывах меня покорило.
Сперва, открыв книгу, в глаза бросился портрет автора. Очки и смущенное выражение лица говорили о том, что это тот самый Кнут Гамсун, о котором я уже пол страницы веду рассказ. И ему, как оказалось, действительно идёт это имя. Автор довольно неизвестный в широких кругах, а вот в узких - соотвественно - наоборот.
"Как? Ты не читала Гамсуна?", - спрашивает все тот же человек. "Нет, Гамсуна (снова буква "г") я не читала".
По правде сказать, не будь этой гадкой Г в его имени (а на самом деле - не подхвати я сельский акцент) - нравился бы мне на 50% больше. Ведь "Кнут" то никуда пока не дели.
Сам текст, сказать на чистоту, понравился больше. Однако, буквально на каждой странице есть описания, так называемая метафорическая буква "г" в фамилии автора. Действия разбавляются такими описаниями, что тут же хочется спать. Они-то может и не лишние, однако усыпляют мозг так, словно он - монстр из фильма ужасов, который реагирует только на движения. Но к середине произведения сознание, как и любой уважающий себя монстр, развивается и начинает слабо, помаленьку реагировать на описания тоже. Все это, конечно, можно списать и на привыкание, но ведь текст же обязан захватывать с первого абзаца, ведь так? Лично меня захватил с пятнадцатой страницы, что печально, встреть я его на полках магазина - ни за какие коврижки бы не купила, тем более в библиотеке, если рядом стоит что-нибудь из Достоевского, или сам Гоголь.
А вот узнать получше главного героя этого произведения пришлось (говорю пришлось потому, что сперва не зацепил, как внимательный читать помнит) во время выполнения ежедневных заданий. На главного героя и неудач больше набросили, и голода поболе, да и описаний вроде бы меньше добавили в текст, так что читатель дрейфовал на волнах удовольствия, совершенно не ощущая подводные камни. Или может он просто от берега далеко отплыл, где, как водится, и волн больших не бывает.
А в обеденный час, лёжа в тёплой кроватке, глаза читателя так и горели, изучая новые приключения героя. А что касается его, так ваш покорный слуга, увидел в нем человека вполне обычного, правда, слегка незаурядного, однако не царя Ивана Васильевича, и не раба с плантации конца XIX века.
Читатель не мог спать тогда, когда рядом витал дух сна, а стены дрожали от храпа рядом спящего. Читатель сидел и вникал, и не было в мире более увлечённого человека. Даже когда сон пробрался через отверстия на теле в само сознание, и тогда читатель лежал в полудреме и упорно переживал за бедного, голодного и юного героя. И читателю казалось, что пока произведение не прочитано, пока не открыты все страницы по порядку и герой не прожил ему положенное в голове живого человека - герой этот будет страдать на том этапе, на котором закрылась книга. И только читатель вправе дать ему кусок хлеба своим сознанием. Читатель - власть над героем произведения Гамсуна. Думаю, сам Кнут, черт бы его побрал, знал это.