Аннотация: Главный герой старается разобраться со странным "временем"
ВСЕ ИДЕТ ПО ПЛАНУ
Глава 1
Полосатый человек, смерив взглядом кусок льда на заснеженном асфальте, подумал: "Интересно, если его проглотить - он разрежет горло или нет?" Эта мысль показалась ему чертовски заманчивой, но толчок в спину отвлек его, пришлось идти дальше.
На тюремном дворике было свежо, сегодня снова выпал снег. Люди в полосатых одеждах собирали его, отдавали дань городу за злодеяния. Однако дань приносила им пользу, а значит, не расценивалась как дань. Скорее уж физический труд, получаемый от этих людей, удовлетворял население, а сами люди в тюрьме были рады альтернативному выбросу энергии. Да и потом им разрешали играть в снежки, бродить по убранному асфальту и получать дополнительный кусок хлеба. Заключенные, население и охрана были счастливы. Даже снег почти наверняка радовался, и тем более кусты, выныривающие из сугробов.
Может ли быть в тюрьме счастье? Нет. Но будем считать, что улыбающиеся лица заключенных говорили о том, что сами полосатые люди хоть на миг, но были счастливы. А едкие возражения свободных людей, вроде: "Так им и нужно" и "Пусть работают", и ухмылки толстых охранников, наблюдающих за заключенными - тоже некий вариант счастья.
В общем, шел снег, заключенные улыбались и убирали его. Только один из них был задумчив и медлителен. Собрав, как и братья по заключению рубашку на рукавах, он двигался, как и остальные, машинально, но не улыбался. У него болела голова. То и дело он останавливался, зажмуривался, но после удара в спину продолжал грести замороженную воду. Звук лопаты об лед очень нервировал его, а звук сотен лопат - сводил с ума. Остальным же было в радость, они представляли, что лед - это корка хлеба, сейчас они ее порежут на куски, и каждый получит награду. Они ощущали запах сдобы, хоть это и был запах пота, они ощущали вкус хлеба на губах, хоть это и был вкус крови из потрескавшихся губ, и они чувствовали тепло, хоть это и был горячий пар из работающих тел.
- Лешка, - шепнул человеку с больной головой его друг, - как думаешь, сегодня для нас размозжат голову караваю?
Лешка не услышал его. Это была настолько глупая мысль, что даже если бы он услышал, то все равно промолчал бы. Нагнувшись и съев кусок льда, друг напился, откашлялся кровью и продолжил работу. Тюремная служба в такие дни экономила на воде.
Каравай не зарезали для заключенных, как надеялся каждый из них, его разорвали на куски и отправили в рот начальнику тюремной службы. Несколько печеных вишен упали на пол, их подобрала прислуга и в тайне съела. Потом она говорила, что даже вишни были словно из сада самого короля.
Алексей Алексеевич был потомственным суицидником, однако же, пока не спешил исполнять семейную традицию, ведь ему нужно было передать дело дальше. На воле у него не было никого: ни жены, ни детей, ни родственников. Совершенно несчастный человек. Каждый день его угнетала эта мысль, и он плакал, укрывшись одеялом и свернувшись в комок. Его последний сосед так проникся участью обреченного человека, что согласился разделить с ним его судьбу, но умер раньше. Алексей Алексеевич каждый раз вносил в план рыданий и этот пункт. У него было много причин плакать, отчего лицо его никогда не принимало нормальный вид, потому все над ним смеялись, били его и насиловали. Его прозвали девочкой. В общем, много пунктов было у него, и чем больше их было, тем больше он плакал, и тем больше рождалось новых пунктов. Так что к концу первого месяца его заключения он уже был готов привести в исполнение самое важное его жизненное дело и оборвать, наконец, эту безумную цепочку. В слово "цепь" он вкладывал не только это значение, он рассматривал ее как веревку для повешения. Раз метафорическая цепь такая прочная, что он не в силах разорвать ее и покончить с рыданиями, то живая, металлическая цепь покончит с ним. Так и решил однажды вечером, после очередного ритуала восхваления смерти Алексей, осталось только найти цепь.
Глава 2
На каждом этаже тюрьмы был свой охранник. Алексею и его соседям достался усатый, толстый, не очень привлекательный, унылый тип. Впрочем, все охранники этой тюрьмы были толстыми, а заключенные - тощими. Они называли себя братьями. Охранник этот проникался своим заключенным и обычно не трогал его. В душе он грустил, потому что тощему, полуживому, с вечно больной головой человеку приходилось нести такую тяжкую ношу. Усатый человек называл себя Ус и заставлял всех остальных так к нему обраться. Другие охранники имели обычные имена и не выделывались, они звали Уса Трусами или Кустом - потому что тот не носил трусов, а усы походили на засохший куст. Да и эти два слова содержали его кличку, так что одним махом они убивали двух зайцев, или Уса.
В четверг вечером, сразу после ужина, когда у заключенных как обычно было свободное время, Ус подошел к Лехе, посмотрел на съежившееся, содрогающееся тело, вздохнул и собирался было пойти дальше, как этот самый человек откинул одеяло и подбежал к охраннику. Ус удивился. Его усы стали походить сразу на три куста, так они напряглись и выступили. Алексей испугался, что они сейчас прыгнут на него, но вспомнил, что это всего лишь волосы на теле, они не живут отдельной жизнью и не могут защищать хозяина. Поэтому он начал свой рассказ:
-- Сидел я здесь, дорогой Ус, и думал. И мысли мои были мрачны, дорогой Ус.
Поэтическое настроение наступало у Леши после каждого его вечернего обычая. Ус даже не удивился, сказал только:
-- Я тебе не дорогой.
Алеша продолжал:
-- Не найдется ли у вас цепи, доро... Ус?
-- Цепь?
-- Да, железная. Как накатит на меня меланхолия, так и ударю себя, словно плеткой. Рыдания сразу прекратятся и на вашем этаже будет тихо и спокойно в вечерний час.
-- Еще один со своей цепью, достали, -- ответил ему Ус, а через час привел доктора, тот забрал его в свой кабинет и лечил три недели. Так что спустя такое долгое время срок Лешиного заключения составил почти два месяца, а сам Леша поправился, хоть и ел все ту же еду, однако каждый день лежал на кровати, читал, но не плакал. Ему запрещали устраивать свои обряды, так что когда другие заключенные вновь увидели его, то не узнали: такое красивое, очаровательное лицо у него оказалось. Доктор облепил и тело, и голову Алексея проводами с присосками, ежедневно снимал показания, аппарат рядом с заключенным пищал, а сам он -- пил таблетки, читал и сидел в палате словно сыч.
Алексей Алексеевич вышел от доктора с еще более больной головой. Доктор обещал ему, что после крепкого сна все закончится, но даже после самого крепкого сна она нахлынула с новой силой. Боль в голове Алексей отнес к знаку свыше, сказал себе, что более четкого знака он ранее не получал и начал готовиться умирать. Идею с цепью он сразу отбросил, нужно было нечто хитрое, тонкое и менее болезненное. Разные варианты он пробовал, но никак у него не получалось. А время текло.
Глава 3
Парк для заключенных находился в левой части тюремного "заповедника". Массивный дуб окружали липы, сосны и ели, по краям росли кусты, похожие на усы Лешиного охранника. Для "зебр", -- заключенных, -- поставили скамейки, урна была одна на всю тюрьму. Да и какой у заключенного может быть мусор? Он что, в парке мороженное есть будет? Жители города самих зебр называли мусором, а тюрьма была их личной городской урной. Тоже одной на весь город.
В какой-то из летних дней Алексей прогуливался по парку и увидел одуванчик. Он споткнулся, упал и желтый цветок залез ему прямо в глотку. Мужчина откашлялся, поднялся и, посмотрев на лежащий на ладони одуванчик в слюне, рассмеялся. Какой-то другой заключенный, читая книгу, услышал от него следующее.
-- Это я сейчас его вытащил, а ведь секунду назад думал о смерти вот на этом самом дубе. Вытащил его. Вытащил одуванчик, невинный цветок, а ведь хотел умереть. Кашлял, кашлял, и он вылез. А ведь мог бы и не вылезти.
Алексей отряхнул ладонь и ушел, а человек с книгой побежал рассказывать другим, что учудила сегодня девочка. Вечером его отпинали, следы драки на теле напоминали поле синих одуванчиков. Да только сам Алексей огорчался, что не может собрать это поле и подавиться им.
-- Но ведь это был не последний одуванчик в парке, так ведь? -- спрашивает Лешу внимательный читатель. А тот только чешет голову и говорит:
-- Ну что поделать, такова судьба. Значит, не от этого суждено мне умереть.
После выхода из тюрьмы Алексей Алексеевич заметил, что голова болеть перестала, а окружающая действительность приняла для него не очень радужный вид. Чертовски много повторяющихся деталей преследовало его, а он, замечая повторения, совсем забыл о том, что собирался увидеть отца. Встречу отложил до лучших времен, собрал все свои силы и начал наблюдать за окружающим миром. Сам мир в конец достал его. Вокруг него кружились совершенно идентичные прошлой его жизни события, они настигали его дома, на улице, в магазинах и парках. Казалось, что жизнь нарочно желает ему смерти, но он не сдавался. Теперь Алеша знал, что куда бы он ни пошел -- всюду его ждала предсказуемость.
-- Можно одно мороженное? -- сказал Леша мороженнику и ответил за него. -- Холодильник сломался.
Мороженник даже глазом не повел.
-- Можно тогда растаявшее? -- сказал ему Леша, и сам же ответил. -- Я уже его выкинул.
Рассмеялся и убежал. Мороженник свернул свою телегу и ушел. Ничего не волновало этого человека с усами черного цвета. Наверное, крашенные.
Стоя в очереди за билетами в кино, Алексей уныло отмечал для себя, что знает все эти фильмы, что шли они еще до его заключения, и что это не так уж и странно. Он боялся удивляться, потому что под этим чувством действительность принимает совершенно другой оттенок. Он стоял в очереди, но не собирался покупать билет, просто тогда он тоже вот так стоял в очереди рядом с дамой в платье кровавого цвета. Она и стала сейчас причиной потери времени.
-- Уберите вашу гребанную собаку, сейчас она обгадит меня, -- сказал Алексей дамочке в вишневом платье. И ответил за нее. -- Моя Рэксуличка порядочная девочка, она не станет... ой, простите.
-- Ээээ... пошли, моя девочка, это сумасшедший какой-то.
-- А убрать? -- крикнул ей Леша и пробубнел под нос. -- Последствия сдвига, нормально. Пошли дальше.
Текли дни, недели, Алеша ободрился новым занятием, считал себя посланником небесным, призванным наставлять население на путь истинный. Воспитывал людей, сводил их с ума и сам звался сумасшедшим. Пока однажды не заметил среди толпы одного мальчика.
Глава 4
Алексей Алексеевич часто ходил в один магазин пообщаться с другом, стариком лет шестидесяти с белоснежными усами. Теперь, глядя на них, ему вспоминалась тюрьма, уборка снега, головная боль. Появилась некая фобия, неприязнь к белому цвету. Жутко холодный снег и его бессмысленная ежедневная уборка, стены и одежда доктора, белые полосы на его прежней одежде. Особенно ему не нравились воспоминания о издевательствах над ним, связанные с выходом опять же белой жидкости из половых органов его "братьев" по заключению. А черный цвет он очень любил. Даже несмотря на то, что его засовывали в черную печь, и что полосы на его рубашке были и черными тоже, и что волосы его главного ненавистного брата были именно этого цвета, черное одеяние носила смерть.
Старик в магазине перебирал пластинки, диски и кассеты. Работая монотонно и вяло, он давно уже смущал начальство. Своим пенсионным удостоверением, запахом и жаждой жизни он смущал не только начальство, но и посетителей. Алексей зашел и с порога крикнул старику:
-- Эй, черт. Я вернулся.
Старик посмотрел в сторону вошедшего человека, руки его на миг получили отдых, но через секунды три принялись за работу снова. Ответа не было. Тогда Алексей подошел и купил диск с какой-то РПГ. До своего заключения он так же купил этот диск, но игру не нашел, так что пришлось идти за ней снова. В тот день старик его тоже не узнал, так что все шло по плану.
У меня есть эта игра, и я поиграю в нее. Даже если все идет к тому, чтобы завтра в три я убил того мальчика. Но у меня есть день, и я поиграю в нее. Даже если мальчик придет и заставит убить его раньше, что, как мы уже поняли, не случится.
И Алексей Алексеевич, вроде как уважаемый человек, проиграл в игру до трех часов следующего дня. А потом вышел за хлебом, хотя три булки хлеба он купил еще вчера и собирался этот день провести дома, весь день смотря на часы и сидя в лихорадочном состоянии на диване. На улице он встретил того самого мальчика, который, как и тогда, налетел на него и стал извиняться. Алексей не стал разводить скандал, не стал толкать мальчика под тот самый автобус, как раз проезжавший мимо, он просто хотел пойти домой и съесть в волнении весь хлеб.
Бывший -- и будущий тоже -- заключенный молча выслушал его извинения, развернулся словно солдат и хотел было уйти, но мальчик не пустил его. Он говорил мутные вещи, вроде того, что специально пришел сегодня сюда и столкнулся с ним, потому что все должно идти по плану. "Конечно должно", -- подумал Алексей. На минуту его одолела злость на мелкого пацана, который и не понимает, какую услугу ему оказывает этот взрослый парень. И этот мелкий гаденыш должен радоваться, что этот достопочтенный гражданин снова не желает ему смерти. Но Алексей, не понимая, что мальчик этого не знает, разозлился на него, схватил за шиворот и заорал ему прямо в зажмуренные маленькие глазки:
-- ДА ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО СЕЙЧАС ПРОИСХОДИТ, УБЛЮДОК МЕЛКИЙ?!
А потом швырнул его под колеса того самого автобуса. Неужели он сделал круг и проехал здесь снова, с теми же людьми и теми же лицами на них? Леше было не до этого.
Конечно же его сразу увезли, он не сопротивлялся, просил только диск с игрой спрятать в землю так, чтоб никто его не нашел.
Глава 5
Ивана Васильевича все называли Царем, камера была хоромами, а в присутствии Царя обращались друг к другу как "холоп Александр" или "шут придворный Геннадий". Самого Ваню звали "его высочество", но только в шутку, а в темные часы били ногами словно розгами и приговаривали "как душеньке царской? не шибко ли больно?"
Ване было все равно, у него тоже болела голова. Жаловаться остальным оказалось бессмысленным занятием, они говорили ему, что "здесь у всех чертова башка болит". Поэтому он избегал шумные сборища, уходил в парк и читал. Его считали образованным царем, говорили, что если вдруг на их государство начнутся набеги, то такой умный царь придумает, как защитить свою страну.
В какой-то из летних дней Иван сидел как обычно на скамейке и читал. Вдруг увидел человека, тот долго смотрел на дуб и улыбался. Ваня сразу узнал его. Человек прошел еще немного, увидел внизу желтое растение, споткнулся, упал и проглотил одуванчик. Затем вытащил его и стал молча разглядывать.
-- Почему же вы ничего не говорите? -- подбежал к нему Иван Васильевич.
-- А что нужно говорить? -- ответил ему тот.
-- Что-то вроде иронии судьбы, дуб, одуванчик, смерть.
Алексей Алексеевич, тупо уставившись на собеседника, молчал.
-- Я точно не помню как там было, -- продолжил Ваня.
Глаза Алексея медленно округлились, он приблизился к Ивану и тихо спросил:
-- С вами тоже? Я, значит, не один?
Иван Васильевич сам всего не знал, но отвел Лешу к скамейке, посадил и рассказал. А знал он мало, только то, что все должно идти по плану, и что требуется время, и что следующие после них во всем разберутся, и что их дело маленькое.
-- Так это из-за тебя мое тело потом в поле синих одуванчиков превратили? Ты всем рассказал?
-- Друг, это же план, я не мог по другому.
В общем, теперь было больше вопросов, чем ответов.
С этого момента мальчик подбегал к Алексею Алексеевичу и не говорил ни слова, а каждый раз со скучающим лицом летел под автобус. Сам же Алексей Алексеевич теперь дружил с Иваном Васильевичем, они выполняли все пункты плана и мирились со своей судьбой.
Однажды один из заключенных стал вести себя не по плану. Когда Алексей Алексеевич подбежал, схватил его за руку и попытался успокоить, тот пырнул его ножом в живот. Тело подхватил Ваня, подскочивший как раз вовремя, он и закрыл ему глаза.
На экране высветилась надпись "Game Over", но ни слова о том, выиграл игрок или нет. Бородатый Алексей Алексеевич выключил компьютерный симулятор, потер лицо, отхлебнул остывший чай, выплюнул обратно чай с плесенью, и сказал:
-- Скучненько.
Потом встал, посмотрел на небо, на календарь, на часы, на йети в зеркале, шепнул ему:
-- Потомственный суицидник. Ну и ну. Придумают же люди.
Взял веревку и повесился.
Синее тело Алексея беспричинно болталось на турнике. В детстве он вешал на него качель и взлетал, едва ударяясь в люстру с одной стороны и в дверь -- с другой. Теперь же детский смех долетал сквозь время до дергающегося человека, который отчетливо слышал его. И ему чудилось, что он вновь ребенок, а дверь с люстрой -- все те же.
Потом пришла милиция и понятые. Следователь тоже присутствовал, он и забрал игру себе, приговаривая, что следовать плану -- главная задача каждого в этом гнилом мире.