Пир второго дня начался под аккомпанемент шепота, словно шелест листьев перед грозой. Зал, освещённый масляными лампами в форме голов Горгон, дышал роскошью и предательством. Мраморные колонны, обвитые гирляндами увядающих роз, бросали узорчатые тени на стены, где фрески с битвами богов казались немыми свидетелями нашей игры. Воздух был густ от аромата мирры и страха - страха, который витал меж ложами, как дым от жертвенного костра.
Я воссел на своём месте, холодно наблюдая, как рабы вносят блюдо с остатками вчерашнего кабана. Мясо, покрытое коркой засохшего соуса, напоминало кожу старика, а запах тмина лишь подчёркивал его ветхость. Гости - эти пёстрые попугаи в шёлках и пурпуре - замерли, их брови поползли вверх, словно гусеницы на листе.
- **"Половина кабана, - возгласил я, поднимая кубок с фалернским, - по вкусу не хуже целого. А сэкономленные сестерции..."**
Мой голос, привыкший рубить фразы как мечом, прервал шёпоток Ливиллы, уже тянувшейся к винным кувшинам: **"...спасут Рим от голода, когда вы все перемрёте от обжорства... Угу-угу... помним-помним... слышали-слышали..."**
Смешок Гая, похожий на лязг меча о камень, разрезал тишину. Он развалился на ложе, словно молодой леопард, лениво швырнув кость под стол. Его пёс - уродливый молосс с глазами демона - с хрустом раздробил её, не отрывая взгляда от Гемелла. А тот... О, этот мальчишка с лицом ангела и повадками гадюки! Лежал, сгорбившись над тарелкой, будто в жилах мяса искал ответы на вопросы, которые ещё не заданы.
*Он боится,* - пронеслось у меня в голове, когда наши взгляды скрестились. *Боится, что я уже знаю, какую игру ведёт его кровь.*
Гемелл поднял кубок дрожащей рукой - точь-в-точь как Сеян. Тот же наклон головы, будто пьёт не вино, а секреты. Та же привычка теребить мочку уха, словно пытается вырвать невидимую серёжку-талисман. Даже тень его на стене извивалась змеёй, готовой ужалить.
**"Змеиное семя",** - сжал я кубок так, что золотая голова Медузы впилась в ладонь. Кровь, старческая, почти остывшая, закапала на императорский пурпур.
- **"Дедушка, - вдруг капнул мёд в уксус голос Друзиллы, - а правда ли, что вчерашнее мясо полезнее? Оно же... выдержанное".**
Её смех, звонкий и пустой, как бронзовый колокольчик, заставил Гая резко повернуться. Их взгляды встретились - брата и сестры, двух хищников у одной добычи.
- **"Всё, что пережило вчерашний день, - полезно, - процедил я, - кроме людей".**
В углу зала Макрин, этот мрачный страж закона, медленно жевал фигу, будто каждую косточку взвешивал на весах Фемиды. Его глаза - холодные, как клинок, - скользили между Гаем и Гемеллом, словно искали слабину в кольчуге лжи.
А я тем временем ловил отражение Медузы на дне кубка. Её каменные змеи шептали: *"Один из них - твой убийца. Другой - помощник, наследник. Но кто из них Хирон, а кто - Харон?"*
---
### **2. "Тени прошлого и кинжал настоящего"**
Пир продолжался, но вино уже не лилось рекой - оно струилось, как яд, пропитывая каждое слово, каждый взгляд. Я заметил, как Гемелл, словно тень Сеяна, скользнул за колонну, будто пытаясь раствориться в мраморе. Его исчезновение не ускользнуло от Гая. Тот, притворяясь пьяным, опрокинул кубок и пошёл за ним, оставив Друзиллу с гладиаторским кинжалом в руках - подарком, который она крутила, как ребёнок игрушку.
Я поднялся с ложа, делая вид, что поправляю гиматий, и двинулся к восточному крылу, где воздух пах не розами, а тайной. Там, в нише за статуей Аполлона, Гемелл шептался с кем-то. Его собеседник, окутанный плащом цвета ночи, был лишь силуэтом, но я узнал походку - лёгкую, как у танцовщика, и опасную, как у ассасина.
- **"Калигула, сын Германика, слишком любопытен... Его нужно убрать",** - прошипел незнакомец.
- **"Нет! - Гемелл вцепился в рукав плаща. - Он... он мой брат!"**
- **"Брат? - Тень рассмеялась. - Ты сын Сеяна, а он - Юлий. Ваша кровь враждует, как Ромул с Ремом".**
Я шагнул вперёд, и факел в моей руке высветил лицо незнакомца - **Луций Вар**, бывший центурион Сеяна, чьё имя давно стёрли из анналов. Его шрам на щеке, похожий на змею, извивался при улыбке.
- **"Цезарь... - он поклонился, как актёр на сцене. - Вы прервали нашу беседу о... семейных узах".**
- **"Узах? - Я бросил факел повыше, и пламя взметнулось к потолку. - Вы говорили об убийстве. А я не люблю, когда гости моей виллы становятся палачами без моего одобрения".**
Гемелл задрожал, но Вар лишь усмехнулся:
- **"Смерть - лучший советчик, Цезарь. Она научила даже Юлия Цезаря не доверять друзьям..."**
Он метнул кинжал. Лезвие просвистело в сантиметре от моего уха, вонзившись в стену. Я отшатнулся и уронил факел. Тот потух, изрядно надымив. Когда дым рассеялся, ни Вара, ни Гемелла уже не было.
---
#### **3. "Змея на груди"**
Лунный свет, словно серебряная паутина, опутал мраморные плиты моих покоев. Воздух был свеж - в окно задувал морской бриз, но по вилле полз запашок страха - того страха, что витает в преддверии бури, когда даже камни шепчут предостережения. Филогей, лицо которого жёлтело в свете масляной лампы, словно призрак из царства Плутона, протянул мне свиток, обёрнутый в кожу гиппопотама. Печать - голова Медузы - плавилась под моим ногтем, как воск на погребальном костре.
*"Цезарь, ты кормишь змею у своей груди. Тот, кого ты зовёшь внуком, носит в жилах яд Сеяна. Спроси Гемелла о ночи перед Идами... О том, как он целовал кинжал, занесённый над твоей кроватью".*
Буквы, выведенные левой рукой, плясали, как вакханки в кровавом экстазе. Я швырнул свиток в жаровню, но пламя, слизнувшее слова, высветило в дверях силуэт Гемелла. Он стоял, поправляя складки тоги тем же жестом, что и Сеян, когда просил руку Юлии Ливиллы. Тень его удлинялась, сливаясь с фреской убийства Цезаря, где Брут замер в вечном предательстве.
- **"Сновидения мучают, дед?** - спросил он, и голос его звенел, как лезвие по камню.
Я не ответил. Вместо этого схватил его за рукав и потащил в подвалы, где воздух пах плесенью и давними предательствами.
---
#### **4. "Подвалы виллы"**
Сводчатые потолки, покрытые паутиной, напоминали чрево Левиафана. Бочки с солёной рыбой стояли в ряд, как саркофаги забытых врагов. Я втолкнул в подвал Гемелла, швырнул на стол пергамент с отчётом шпиона - чернила ещё не высохли, будто слёзы доносчика.
- **"Гемелл встречался с вольноотпущенником Сеяна у гробницы Друза. Передали ларец с волосами ребёнка... Ты знал?"** - я повернулся к Гаю, который прислонился к бочке, словно молодой тигр, высматривающий добычу.
Гай ухмыльнулся, подбрасывая в руке серебряный динарий:
- **"Ты сам назвал его внуком. Кто виноват, что Юлия Ливилла подсунула тебе щенка из помёта волчицы?"**
Я схватил его за запястье. Его дыхание, горячее и прерывистое, опалило мне лицо:
- **"Если он сын Сеяна, то ты - последняя кровь Юлиев. А значит, будешь молчать, когда он "случайно" сорвётся со скалы".*
В темноте блеснули его зубы - белые, как кости в Тартаре.
- **"И что я получу за это молчание?**
- **"Рим",** - прошипел я, отпуская его. **"Но сначала - дождёмся этого полёта со скалы!"**
Гемелл, до этого молчавший, вдруг засмеялся - смех звонкий, безумный, как у Сатурна, пожирающего детей.
- **"Вы оба слепы! Смерть уже здесь. Она смотрит на вас из каждой тени!"**
Я ударил его тыльной стороной ладони. Кровь брызнула на стену, повторив узор фрески с Горгонами.
- **"Ты - ошибка истории. И я исправлю её".*
---
Когда они ушли, я остался один с гулом подземелья. Взял кубок с остатками вина - того самого, что пил Гай, пока ждал меня в подвале. На дне, в кровавых отсветах, мне привиделась надпись:
*"Паук, ты плетёшь паутину из собственных жил. На сколько ещё тебя хватит?"*
Я швырнул кубок об стену. Осколки, сверкнув, упали в темноту, как звёзды, покидающие небо на рассвете.
---
### **5. "Паутина из шёпота и стали"**
Тишина подземелья сгустилась, словно смола, поглотив звон разбитого кубка. Но прежде чем последний осколок коснулся земли, шаги - лёгкие, как падение листа - заставили меня обернуться. В проёме двери, окутанный дымом жаровни, стоял Макрин. Его тень, удлинённая пламенем, легла на стены, сплетаясь с изображением Горгон, будто ещё одна голова присоединилась к их хороводу.
- **"Цезарь, - произнёс он, и в голосе его зазвучала сталь, прикрытая шёлком, - ночь коротка, а пауки не спят".*
Я провёл рукой по столу, смахивая невидимую пыль. Под пальцами скользнул холодный след от вина - кровавая росчерк на мраморе.
- **"Паукам не нужен сон, префект. Им нужны мухи. Ты принёс мне новую?"**
Он шагнул вперёд, и свет выхватил из тьмы амулет на его груди - лавровый венок, обвитый змеёй.
- **"Мухи рождаются из трупов, - улыбнулся он, обнажая зубы, белее снега. - Ваш внук... Гемелл... Он ведь не первый, кого вы так хороните заживо?"**
Воздух сгустился. Где-то за спиной скрипнула бочка - то ли от возраста, то ли от чьего-то неосторожного вздоха. Я медленно поднял стилус, всё ещё зажатый в кулаке.
- **"Ты знаешь, что случилось с теми, кто копался в моих могилах? Их кости теперь скрепляют фундамент Капитолия".*
Макрин рассмеялся - звук, похожий на скрежет цепи по камню.
- **"О, я не копаю, цезарь. Я сажаю. Семена правды в почву лжи. И знаете, что прорастает?"**
Он бросил на стол свёрток. Кожаная обёртка расползлась, обнажив локон - белёсый, как лунный свет. Волосы Друзиллы.
- **"Ваша внучка поливает их слезами. Слезами стыда... или раскаяния?"**
Моя рука сжала стилус:
- **"Ты забываешься, Макрин. Где тебе идти против Юлиев".*
Он наклонился, и его дыхание, пропахшее гранатом и полынью, обожгло мне лицо:
- **"Но и Юлиев можно сломать, если знать, где тонко. Спросите Друзиллу о ночи, когда Пульхр пил из её кубка. Или... позвольте мне задать вопрос ей - языком железа".*
Сердце ударило в рёбра, как гладиаторский молот. *Он знает. Боги преисподней, он знает всё.*
- **"Уходи", - прошипел я, указывая на дверь. - "Прежде чем твоя тень станет короче на голову".*
Макрин отступил, кланяясь с преувеличенной почтительностью.
- **"Как прикажете, цезарь. Но помните - даже Минерва не смогла сдержать паутину Арахны".*
---
### **6. "Сердце, завернутое в шёлк"**
Сад, окутанный предрассветной дымкой, дышал ароматом цветущих деревьев цитрона. Я нашёл Друзиллу у фонтана, где тритоны извергали воду, прозрачную, как хрусталь. Она сидела, обняв колени, её гиматий промок и слегка обвис, обнажая родинку на шее - точь-в-точь как у Ливии в молодости.
- **"Почему ты дала Пульхру кубок?" - спросил я, ломая ветку мирта. Хруст эхом отозвался в тишине.**
Она не обернулась.
- **"Макрин принёс мне твой перстень. Я думала... это твой приказ".**
Я бросил ветку в воду. Прозрачная струя окрасилась в розовый оттенок зари.
- **"И ты поверила? С дочерью Германика вроде говорил, а не с глупой служанкой!"**
Она вскочила, глаза пылали, как факелы в руках фурий.
- **"Он сказал, что ты убил отца! Что его последний вздох был твоим именем - не как цезаря, а как палача!"**
Удар ладони по щеке оглушил сад. Друзилла упала на колени, её губа рассеклась о мраморный край фонтана.
- **"Твоего отца убил Пизон... - прошипел я, хватая её за плечи. - А если тебе приспичило последовать за ним - продолжай слушать сказки предателей!"**
Её смех, прерывистый и горький, смешался с плеском воды.
- **"Как я могу верить тебе?! После смерти матери, после того, как братья..."**
Где-то в кустах за кипарисами хрустнула ветка. Я отпустил её, оглядываясь. Тени плясали в такт моему сердцу.
- **"Иди к себе, - бросил я. - И молись, чтобы боги подарили тебе хоть каплю мудрости, которую они отказались дать твоей матери, но даровали твоему брату".*
---
### **7. "Рассвет, окрашенный пурпуром"**
Когда солнце, словно окровавленный щит, поднялось над морем, я собрал их всех в перистиле. Гемелл, бледный как луна, но всё ещё живой, сидел под балдахином. Внутри, за пурпурным занавесом, раб-карлик, державший в руках нож, тихонько тыкал его в спину острием. Гемелл вздрагивал и затравленно озирался...
Гай подошёл, жуя инжир. Сок стекал по его пальцам, как яд по клинку.
- **"Дедушка, - ухмыльнулся он, - ты превратил наш род в театр масок. Когда же занавес упадёт?"**
Я взглянул на Макрина, стоявшего за Друзиллой. Его пальцы перебирали чётки с костяшками змей.
- **"Когда последний актёр умрёт на сцене, - ответил я. - И зрители поймут, что смеялись над собственной гибелью".**
Крик служанки разрезал воздух. Девушка выронила кубок, из которого допивала чьё-то вино, и рухнула посреди триклиния, задев столик с фруктами. Груши рассыпались по мозаике. Пена на её губах переливалась всеми цветами шторма.
- **"Это морозник! - воскликнул архиатр, тыча пальцем в остатки вина. - Тот же яд, что убил Друза!"**
Макрин встретился со мной взглядом. В его руке блеснул амулет. Тут до меня дошло: *Ψ - не буква. Это трезубец. Или... вилы Плутона.*
---
### **Эпилог теней**
Позже, разбирая бумаги в библиотеке, я нашёл пергамент с рисунком: паук, опутанный собственной паутиной. На обороте - строчка, выведенная рукой Сеяна:
*"Даже Арахна признала поражение - её нить порвалась о лезвие правды богов".*
А за окном, под кипарисом, где Друзилла по весне рвала нарциссы, земля словно шевелилась. Корни цветов, пропитанные ядом, обвили чей-то палец - белый, холодный, с печаткой в виде трезубца...