Земля была мокрой после короткого летнего дождя, пахла травой и морошкой. Руки саднили - я оставил по склону кровавый след. Поднял голову вверх - вмятина на каменной глыбе походила на смеющуюся надо мной дьявольскую улыбку. "Ты не справишься, - будто смеялся бес. - Ты не сможешь." Но мне был знак. Я пришел за ответом. И я не отступлю.
Пережив с полгода назад клиническую смерть, я перестал быть прежним. Вся жизнь моя превратилась в поиск. Интересно, терзал ли подобный вопрос библейского Лазаря: Господи, для чего ты вернул меня? В чем моя цель? Для чего я живу? Для чего?
Я уходил в пещеры, подобно монахам-отшельникам, сидел на берегу Балтийского моря, уходил в леса - но мне так и не открылось ответа. Пока вдруг ночью я не проснулся от ясного знания: над озером, на самой вершине склона, есть что-то вроде утеса. Оттуда все, как на ладони, целый мир. Если я заберусь туда, если мне хватит сил, если не сорвусь и не разобьюсь о камни - я узнаю ответ. Мне требовался ответ, Господи. И я пошел.
Гедре
Рождество в Вильнюсе - праздник домашний. Накануне вечером город как будто вымирает, закрываются рестораны, магазины, исчезают прохожие с улиц. Вид совершенно апокалиптический. Студенты, у которых я принимала экзамен, умоляли отпустить пораньше. Каюсь, не удержалась. Проволынила их чуть не до шести вечера - если мне не к кому возвращаться домой, то и торопиться некуда. Самые последние меня уже ненавидели. Но отпустив, в конце концов, и этих, я продолжала сидеть в классе, пока в пустом и холодном здании университета мне не сделалось неуютно. Наспех собравшись, я побежала на улицу: было скользко, но никакой транспорт уже не ходил, а поймать такси в студенческом городке Ужуписе - это что-то из разряда рождественских сказок. В смысле, так, конечно, бывает. Но так не бывает.
Красная громадина костела святой Анны, маячившего за мостом, походила на замок инферно из "Героев Меча и Магии". Где-то за занавесками окон город прятал ощущение праздника, наряженные елки и рождественские пироги, но я, как ни старалась, не могла это настроение уловить.
"Напиться надо", - тоскливо подсказал внутренний голос. Но где напиться, если в Сочельник все закрыто? И где напиться, если такая домашняя курица, как я, даже в кофейне последний раз бывала не знаю, когда? Порывшись в зрительной памяти, я припомнила, что видела какое-то заведение на улице Вокечу. Доскользив до нее по брусчатке Старого Города, рискуя свернуть себе шею каждый раз, когда нога норовила поехать, я подошла к дверям, и...
"Закрыто", - гласила вывеска. Вообще это было понятно еще по темным окнам, но мне требовалось убедиться. Разочарование почему-то оказалось ужасно горьким. Оставалось только одно - идти домой, и грустить в интернете, сидя на пустой кухне. В попытке смириться с этой участью я сделала несколько шагов - и упала.
- Не ушиблись? - раздалось над моей головой. Не знаю, откуда он взялся, этот человек, протянувший мне руку. Лицо почему-то показалось мне знакомым, но эти манеры, этот жест, эта подчеркнутая учтивость, с которой он помог мне подняться - я бы запомнила их, если б встретила раньше. Кроме того, акцент. Мужчина произнес фразу по-русски, но выговор был иностранный - возможно, британский? Пытаясь соответствовать, я не стала кряхтеть и материться, а только произнесла:
- Все в порядке, благодарю.
Но на глазах почему-то выступили слезы: положим, подкатили они еще до падения, от обиды, но теперь их было просто не удержать.
- У вас шок. Вам нужен глоток коньяка, - серьезно сказал мой спаситель.
- Все закрыто, - попыталась я объяснить.
- Тут бар за углом, он открыт. Позвольте, я отведу вас, - он предложил мне локоть.
- Мне не хотелось бы затруднять... - пискнула я, но незнакомец отмахнулся:
- Никаких затруднений. Я сам туда иду.
Лазарь
Ссадины на руках напоминали стигматы. Я еще раз поднялся. Непоколебимая решимость придавала мне сил. Со мной ничего не случится - со мной не может ничего случиться. Если бы жизнь моя не была нужна Господу, он бы ее не вернул.
Острый камень разодрал мне щеку, когда я оступился. Склон был отвесный и плоский - я еще несколько раз съехал на животе, пока не понял, куда именно можно наступить. С каждым разом становилось все труднее - пазы и выступы постепенно сглаживались грязью. Но я уже не мог остановиться. До вершины оставалось так мало. Я полз и полз.
Последним рывком, собрав усилием всю волю, я перебросил туловище за край обрыва и затих. На то, чтобы подтянуть ноги, сил уже не оставалось, но душа моя пела. Я наверху, Господи. Я все-таки наверху!
Гедре
Ночной клуб (я потом погуглила - популярный) был практически пуст. На безлюдном танцполе мигали прожектора, пара человек сидела за барной стойкой, а небольшая компания в углу играла в механический футбол. Оторвав взгляд от плазменного экрана, на котором беззвучно плясали полуголые девицы, я переключила внимание на винную карту и вела пальцем по строкам, пытаясь найти хоть какое-то знакомое название. Когда мне показалось, что я определилась, голос над ухом предостерег:
- Я бы не стал это брать для леди, - все тот же незнакомец указал глазами на то, что я выбрала. - Вряд ли этот виски хорошего качества. Позвольте... - он забрал у меня листок и перевернул.
- Разбираетесь?
- Да, к сожалению. Я пьяница с большим стажем, - в его тоне не было и тени иронии. - Собственно, и здесь я за тем, чтобы качественно напиться. Я это к тому, что если мадам нужен собеседник, а не собутыльник, то я - компания не самая подходящая. Но если наоборот...
Я внезапно поразилась контрасту - мужчина выглядел совсем молодым, на вид не было и тридцати, а по манерам, интонациям, изложению мысли я предположила бы все пятьдесят.
- Нет-нет, - поспешила заверить я. - Собутыльник - как раз то, что мне нужно. Вы не поверите, но я как раз искала какое-нибудь питейное заведение.
- А что так? - британец сделал заказ и внимательно посмотрел на меня. - Неудачный день? Депрессия? Или разбитое сердце?
- Одиночество. Тоскливое и непроглядное, - похоже, я перешла к пьяным откровениям, даже не начав пить.
- Завидую. Искренне завидую, - сказал незнакомец.
- В каком смысле?
- Последние несколько лет я только и мечтаю о том, чтобы хоть немного, хоть сутки... побыть одному.
Повисла пауза.
- Я мешаю вам? - уточнила я, наконец.
- Что? - он, кажется, удивился. - А, нет. Речь идет не об одиночестве внешнем.
Бармен поставил перед нами стопку виски и бокал коньяка.
- А о каком же? - мне вдруг сделалось неприятно и очень тревожно.
Собеседник выпил свою стопку махом и кивнул бармену повторить.
- Извините, что обгоняю, - объяснил он, - но мне требуется моральное оправдание. Раз уж пью я сегодня не один, я хочу быть нудным, откровенным и нести пьяный бред. Я могу нести пьяный бред?
- Да, конечно.
- Тогда... бармен, оставьте у меня бутылку. Не дергать же вас каждый раз. О чем я говорил? Тогда... предлагаю тост. За откровенность!
Я погрела в ладони янтарную жидкость, посмотрела сквозь нее на стойку.
- За откровенность. Меня зовут Гедре, я ненавижу свою жизнь и своих студентов, - чуть-чуть наклонила бокал в намеке на салют.
- Рад познакомиться. Меня зовут Фрэнсис Каннингем Хэмилтон, и я мертв.
- Тогда не чокаясь, - кивнула я и сделала разом большой глоток.
Лазарь
Оказывается, уже совсем стемнело. Не знаю, сколько я пролежал там наверху, в забытьи. Лес был красным от заката, и озеро казалось наполненным кровью. Я видел конец мира во всей его красе.
На дороге внизу, под откосом, показалась женщина - обнаженная, алая, верхом на алом же скакуне. Без раздумий, она погнала коня к озеру - и я видел, как вдвоем они купались в крови.
Пронзительно заиграла труба. Я не мог понять, где источник звука. Я ждал всадников на конях и молился - но вдруг появился луч. Разорвав тучи, он пересек озеро и указал на блудницу.
И труба затихла.
От открывшегося знания я похолодел. Блудница - предвестник всадников. Как приманка.
Но если не будет блудницы - они не придут.
Гедре
Следующие три или четыре возлияния мы произвели молча, спокойно, сосредоточенно. Ощущению тишины не мешали ни звуки музыки, ни смех компании, ни разговоры. Неподалеку за стойкой сидели двое, парень учил девушку пить текилу; я задумчиво смотрела на них, пока Фрэнк не прервал меня:
- Знакомые?
- Да. Простите, задумалась, откуда знаю молодого человека. Тоже препод из нашего университета, только с другой кафедры. Еле вспомнила. У меня просто чудовищная память на лица. Каждый раз боюсь нарваться на кого-нибудь из своих студентов - и не узнать.
- Бывает, - кивнул британец. - А что вы преподаете?
- Всякие неприятные вещи, - я поморщилась. - Давайте о них не будем.
- Тогда о чем же?
- О вас, - повернулась анфас к собеседнику. - Почему вы мертвы?
Он опешил.
- Потому что я умер, очевидно?
- Давно?
- Девятого августа две тысячи седьмого года.
- Ну надо же, - я заметила, что коньяк у меня кончился, и прямо в тот же бокал плеснула немного виски. - А по вам и не сказать. Выглядите живым.
- Да это не мое тело. Мне в нем и неловко, и дискомфортно. Но ситуация безвыходная - мне никуда из него не сбежать.
- Сбежать... всегда есть куда, - заметила я хмуро.
- Не в моем случае. Я, к сожалению, здесь владелец временный. Мне разрешили напиться. Если же я сделаю что-то, выходящее за рамки дозволенного, будут неприятности. В смысле, остальные мне просто не дадут сделать ничего.
- Остальные?..
- Да.
- И много их, остальных?
- Шесть человек, если считать меня. Не думал в такой ситуации оказаться.
- Это розыгрыш? - мой тон сразу похолодел. Поняла вдруг, на кого похож мой случайный знакомый Фрэнк - на одного парня, который отвечал на экзамене. Отвечал, честно скажем, хорошо, но я гоняла его по темам, пока не завалила. От уверенного узнавания меня удерживало лишь одно - слишком уж разнились манеры. Слишком уж достоверно этот Фрэнсис К. Хэмилтон походил на пожилого, церемонного, удрученного жизнью британца. Впрочем, может, парню следовало идти на актерский?.. - Вы разыгрываете меня?
- К сожалению, нет. К сожалению, такова моя нынешняя реальность. Знаете, в чем ирония положения? Я психиатр. Тридцать лет своей жизни я посвятил медицине. Поэтому поставить диагноз в данном случае я могу достаточно легко - налицо диссоциативное расстройство идентичности. Расщепление, иными словами. Болезнь редкая, тем не менее, она лечится, я бы даже взялся провести с этим парнем, - он указал пальцем себе на грудь, - курс терапии, но есть небольшая загвоздка: в таком случае, мне пришлось бы признать одним из симптомов самого себя и самого себя же у парня вылечить, а вот к этому, - он опять сделал глоток виски, - я кажется, все еще не готов.
- Где вы родились? - тихо спросила я.
- В Уотфорде, графство Хартфордшир. Это недалеко от Лондона.
- Что заканчивали?
- Оксфорд, в тысяча девятьсот семьдесят шестом году. Тогда, кстати, диссоциация еще не входила в перечень признанных болезней, шли споры, не вид ли это шизофрении.
- Были женаты?
- Да, в молодости. Неудачно.
- Дети есть?
- По счастью, детей нет... Почему вы спрашиваете?
В этот момент дверь распахнулась, и веселые, румяные с мороза, в клуб ввалились несколько человек.
- Марк! - кудрявая блондинка повисла на шее моего спутника. На его лице отразилось недоумение. - Марк, ты опять дуешься? - она отстранилась. Отставив виски в сторону, тот посмотрел на нее с тоской, потом на меня, внезапно прошептал "извините..." - и вдруг совершенно переменился.
- Линда! - просиял он, словно узнавая. - Откуда ты тут? - он сделал попытку ее обнять.
- Оттуда, что мне ты сказал, что будешь занят, козел, - девушка оттолкнула его обеими руками. - А сам... - она окинула взглядом выпивку, меня. Марк тоже ко мне повернулся, и на лице его появилось смущение.
- Госпожа профессор?! Э... Здравствуйте...
- Виделись, Марк.
Я достала деньги, положила на барную стойку, придавила бутылкой. Взгляд зацепился за визитку, торчащую из моего кошелька.
- Знаешь, Марк, надумаешь еще раз разыгрывать диссоциацию - обращайся за консультацией, расскажу, в чем ты ошибся. Это первое. А второе... на переэкзаменовку, мне так кажется, тебе уже нет смысла приходить.
Лазарь
Я бросился вниз, кувырком, не заботясь, чтобы остаться целым. Моя миссия была так понятна и близка - мне открылась картина гибели мира, но в той же картине заключался ответ, как эту гибель мира предотвратить. У меня не было с собой никакого оружия, но я верил, что справлюсь. Господь вложил в мои руки меч - даст силы его поднять.
На берегу было пусто. Вдали затихал стук копыт. Она уехала.
Да впрочем, это было неважно. Милостью Господа, я узнал ее. Я видел ее раньше.
Значит, это вопрос времени. Я буду ее искать.
Вилтис
Правила простые. Нельзя подходить к моргам и больницам. При виде кареты "Скорой помощи" надлежит отойти от нее как можно дальше. При пожаре следует звонить "01" и немедленно бежать прочь. Просыпаясь в незнакомом месте, в незнакомой постели, ни в коем случае не следует признаваться, что видишь обитателей этой постели впервые.
Все это очень облегчает жизнь.
Меня разбудила Эльза. Было солнечное майское утро.
- Вилтис! Пора вставать! - ее голос беспокоил меня изнутри. Хотелось заткнуть уши, но это не помогло бы - я слышал ее не ушами. Эльза была внутри меня, как и еще четверо других. Я скосил глаза - судя по фемине, почивавшей под тем же одеялом, о том, кто из четверых привел мое тело в это место, даже двух мнений быть не могло.
- А при чем тут я вообще? Марк сюда пришел - так и будила бы Марка, - я прикинулся шлангом.
- Марк сказал, он не может, он пресытился обществом этой дамы и не хочет назад.
- Все равно не понимаю, при чем тут я.
- А кого я должна была позвать? Белку? Артур с Фрэнком играют в шахматы. Их не дозовешься.
- Слушай, Эльза, ну сколько можно? Шла бы сама. Ну ноги-то ты умеешь передвигать.
- Вилтис, миленький... - голос в голове стал жалобным. - Телу надо в туалет. И еще это... ну сам понимаешь... ну не могу я со всем этим обращаться! - постепенно начали проскакивать истерические нотки. - Почему я должна все это делать? В конце концов, я мертвая! И в конце концов, это твое тело, а не мое!
На другом краю сознания я услышал хихиканье Марка.
- Что такое? С кем ты говоришь? - обеспокоилась Эльза. Вместе с ней мы посмотрели, как моя рука сама по себе поднимается и с удовольствием гладит девушку по спине. Эльза поздно поняла, что Марк пошел на перехват. - Вилтис, стой! Марк, не надо! - закричала она, но уже пошло вытеснение - мой разум почти полностью, за исключением самого края сознания, оказался занят Марком. - Господи, мы можем хоть раз выйти вовремя и не опоздать?..
Марк захихикал вслух.
- Чему ты смеешься? - сонно спросила девушка, не сопротивляясь.
- Настроение хорошее. Напомни, кстати, как тебя зовут?
- Оля.
Марк поцеловал девушку; Эльза зашипела. И вдруг наш бабник сделал рокировку: я снова оказался в центре. И в гуще событий.
- Слышишь, Вилтис, ее зовут Оля, - сказал Марк уже в отдалении. - Я пошел, а ты разбирайся сам, - я прямо услышал, как он ухмыльнулся.
- Марк, ты сволочь! Да что я ей вообще скажу-то!
- Ну ты как в первый раз, - он заржал.
До школы пришлось бежать; без Марка это было сложно. Я мог бы вообще не пойти, но тогда Эльза достала бы своим нытьем. Она и так всю дорогу причитала, что это невыносимо, что мальчики над ней измываются, что лучше бы она попала в ад и что как раз уже, наверное, попала. Я молчал - не хотелось признаваться, что мне немножко ее все-таки жаль. Зайдя на школьный двор, я остановился.
Шумная ватага детей вывалила из дверей.
- Вон они, мои милые, - прошептала Эльза. - Спасибо, Вилтис. Посмотри на них еще немного.
Я перегнулся в поясе, восстанавливая дыхание, и старался не отводить взгляд. Это было что-то вроде джентльменского соглашения с Эльзой, которого мы не проговаривали вслух - я уступаю ее просьбам, она не перехватывает мое тело.
- Что ты здесь делаешь? - изумился кто-то прямо над моей головой. Выпрямившись, я изумился не меньше - Агата Мелявите, моя школьная любовь, стояла прямо передо мной.
- Я думал, ты в Голливуде.
- Я приехала на съемки. Совместный фильм.
Мы шли по проспекту Гедиминаса, и все было, как в школе - я мечтал и робел. Но тогда меня подначивал Марк, а теперь он молчал, и я впервые чувствовал себя свободно. Мог даже представить, как это было бы, если бы... если б я жил, как самый обычный на свете человек.
- Фильм? Здорово. А о чем?
- Мистика. Я играю кровавую фурию. Главная роль, впервые.
- А где будут съемки?
- Мы туда ездили в школе. В замке Тракай. Кстати, ты занят чем-нибудь? - это прозвучало как "кем-нибудь". - Может, приедешь? Хочется пообщаться. Сколько мы не виделись?
- Восемь лет.
Я сидел один на берегу Нериса, и смотрел на воду. Слева от меня стеклянно блестели высотки бизнес-центров, справа - незатейливой архитектурой виднелся старый жилой район.
- Мне нужно поговорить. Со всеми, - сказал я вслух, пользуясь уединением места. - Очень серьезно поговорить.
Недовольно проснулась Белла, подросток - она ждала пятницы и следующей серии "Дневников вампира". Это было ее незаконченное дело, ради которого она поселилась во мне. (Я, кстати, надеялся, что сериал, наконец, закроют, но нет - прошли слухи, что его продлили на пятый сезон). Артур и Фрэнк прервали свою неслышимую другим дискуссию и тоже отозвались. Эльза была тихой и умиротворенной - до следующего визита в школу к ее детям. Немного поворчав, появился Марк.
- Мы слушаем тебя, - сказал Артур. На самом деле это я сам придумал ему имя - никто не знал его прошлого, и откуда он пришел, и почему остался. Но в книжке, которую я прочитал - "Множественные умы Билли Миллигана" - так звали субличность, которая держала всех в узде. Таким же был и наш тезка - он оказался за главного, его слушались. Это он придумал правила и заставил всех эти правила выполнять. Без него был бы хаос.
- Мне нужен отпуск.
- В каком смысле? - удивился Марк.
- Мне жизненно требуется хотя бы неделя без вас.
Мне никто не ответил, и я продолжил:
- Без перехватов личности. Без выпадения времени. Без обсуждений. Без внутреннего диалога. Хотя бы без розыгрышей, Марк. Полная изоляция. Даже не подсматривать.
- У него Агата вернулась, - наябедничала Белка, которая умудрялась каким-то образом обо всех все знать.
- Неделя - много, - заявил Марк. - У нас у каждого все-таки есть свои жизни.
- Неделя - много, - согласился Артур. - Согласен на три дня.
- Вы обещаете мне? Полная изоляция, вообще ни во что не вмешиваться?
- Мы все обещаем. Мы обещаем, и я за этим прослежу лично.
Лазарь
- Осторожней!
Из большого фургона аккуратно вынесли деревянные ящики. Теперь они стояли, сложенные на земле - желтые, в больших черных предупреждениях и других наклейках. Запрещалось размещать вблизи огня, ставить в ярусы больше двух, переворачивать и хранить в сыром месте.
- Грузите в катер! - скомандовал в рупор плюгавый усатый мужик.
- Нет, - я вмешался, - сначала стелите брезент.
- Нету у нас брезента.
- Из-под земли найдите, - я оставался непреклонен.
- Вы понимаете, что вы сейчас задерживаете все съемки?
- Нет. Съемки задерживаете только вы. Потому что вы отвечаете за доставку. А вот за пиротехнику на съемках отвечает не кто-нибудь, а именно я.
Вилтис
Тракайский замок в сумерках просто роскошен. Он расположен на острове, и всего лишь несколько метров - узкая полоска земли - не дают его стенам сойтись с водой. Он отлично смотрится и днем, в окружении ярко-синего озера, но вечером включают подсветку - и тогда кажется, что это какое-то сказочное сооружение, проступающее в мире прямо из небытия.
Сегодня, правда, я мало внимания обращал на красоты. Не в том даже дело, что все пространство между воротами и пешеходным мостом было забито декорациями и съемочной техникой, и не в том дело, что на озере, где раньше я видел только легкие яхты, теперь толкались здоровенные грузовые понтоны, а в том, что я слишком сильно наслаждался свободой, чтобы обращать внимание на внешние обстоятельства. Я никогда еще столько времени не был совсем один.
Я шел по мостику, а мне навстречу, в средневековом костюме, шла Агата. За ее спиной проходило гуляние, кто-то крутил пои, кто-то жонглировал факелами. Легкой, словно плывущей походкой, она пересекла площадку и взошла на высокие деревянные подмостки, не сводя с меня изумленных глаз.
- Стой! Посторонние в кадре! Отставить! Кто вообще постороннего на мост пустил? На исходные.
- Пять минут! - попросила Агата.
- Перерыв пять минут. Но не больше. Я не собираюсь торчать тут с вами всю ночь, - сообщил в мегафон режиссер.
- Ты приехал.
- Да, - другие слова показались мне лишними.
- Остановился где-то?
- В гостинице, - я кивнул в сторону городка на внешнем берегу. - Смотришься - очуметь. Настоящая ведьма. В хорошем смысле.
- Да уж, в хорошем. Я и так боюсь, что мне всеми этими факелами подожгут. Хочешь в массовку? Мне будет приятно знать, что ты рядом.
- А как же... - посмотрел на свой неподходящий наряд. Она хмыкнула:
- На это есть костюмеры. Я скажу им, они тебе быстро что-нибудь подберут.
Через некоторое время я, в коричневом кафтане прямо поверх рубашки, прохаживался по площадке, держа под мышкой живого петуха. Торговал я им или просто прогуливался, я так и не понял - да это было и не важно, кто бы меня увидел в этой суете. Раздался щелчок хлопушки, все завертелось. В общей сутолоке я постарался протиснуться как-то так, чтобы видеть Агату. Вот она встала на деревянные подмостки, подняла руки. В небо выстрелил фальшьфейер. Кто-то скомандовал:
- Давай!
И вдруг прогремел взрыв. Не киношный взрыв, от которого больше света, чем ударной волны - настоящий. Деревянная площадка в первую же секунду разломилась - трехметровая конструкция посыпалась вниз, и с нее упала Агата.
В первую секунду я ничего не понял, во вторую уже летел вперед.
- Марк! - мне нужны были его скорость и ловкость, но тот не откликнулся.
Площадка пылала, Агата лежала на земле.
- Ты жива? Жива? - я подхватил ее на руки, оттаскивая от огня. Каким чудом я подоспел первым? К нам уже бежали люди. Один человек вырвался вперед.
- Жива?
- Вроде да, - у меня не попадал зуб на зуб. И вдруг в руках подбежавшего мелькнул нож. Я еле успел отскочить - видно, что-то было во мне от реакции Марка. Я почти что кинул Агату на землю, а нападающий бросился вперед.
Бугай был здоровый, в честном бою у меня не было шансов справиться. Но Марк часто встревал в уличные драки, а я за ним смотрел. Я даже не надеялся, что мне удастся применить какой-нибудь из приемов - сам-то, дурак, не практиковался. Я просто крутанулся, так, что когда бугай ударил меня, я довел его руку - и негодяй напоролся на свой же собственный нож.
Мне показалось, что на эту руку осевшего на землю тела я нажимал долго. Вроде вечность. На самом деле, наверно, прошло всего несколько секунд.
- Отпусти, парень. Он мертв, по ходу, - произнес над моей головой какой-то человек.
- Кто это был-то? - спросил кто-то из толпы. Мертвецу посветили в лицо.
- Твою-то мать. Это ж наш пиротехник.
- Мне сразу, - сказала какая-то женщина, - показалось, что он маньяк.
В полицию меня не забрали - куча свидетелей подтвердила, что это была самооборона. Сняли показания, заставили что-то подписать - и все. Я подошел к Агате: она сидела на носилках "скорой".
- Ты как?
- Ушиб, ерунда. Я чувствую себя хорошо.
- Тебя заберут в больницу?
- Я не хочу в больницу.
- Надо. Пусть проверят, пусть сделают рентген.
- Я себя хорошо чувствую, - настойчиво сказала Агата.
- Значит - домой?
- Ты с ума сошел? Меня только что пытались убить. Мне страшно!
Я растерялся.
- Перевожу на литовский: давай отсюда сбежим. Я сейчас просто хочу побыть с тобой.
Комната, которую я снял, находилась в мансарде. У нее был деревянный, с выступающими толстыми балками, скошенный потолок.
- Здесь уютно, - Агата бросила сумку на стул. Наружу торчало платье - актриса в суматохе не сменила сценический костюм. Я упал на кровать навзничь, совсем без сил. Агата подошла ближе. - Помнишь, как мы в детстве придумывали сказки? Ты принц, я принцесса. Так хотелось, чтобы ты меня спас.
- Это было в детстве... - пробормотал я.
- А по-настоящему спас сегодня.
Я вспомнил драку, поежился.
- Просто повезло.
- Мне повезло. С тобой, - кивнула Агата, садясь рядом.
Я смотрел на ее губы - и не мог поверить, что через столько лет это все-таки произойдет.
Лазарь
Я смотрел на ее шею. Сонная артерия еле заметно пульсировала. Дверь заперта - я видел, как он сам запирал.
Я умер, да. Но неизъяснимой милостью Божьей мне вновь выпал шанс покончить со злом навсегда.
Вилтис
Агата отскочила. Я глядел на нее и не мог понять, что произошло.
- Вилтис, что с тобой? - видно было, что ей по-настоящему страшно.
- Что такое?
- У тебя сейчас сделалось такое лицо...
- Не знаю. Может, судорога? - я так и не преуспел во вранье за много лет тренировки.
- Не знаю. Но, честно слово, я боюсь.
- Ты думаешь, я могу причинить тебе вред? - я натянуто улыбнулся.