Например, у дознавателя, восстанавливающего равновесие справедливости в этом лучшем из миров.
Дознавателя, выясняющего степень вины командира, едва не допустившего, по халатности, ампутации кисти у солдата срочной службы в условиях КТО в Чечне, при отягчающих обстоятельствах.
Леха, Александр, Ваха.
Они бы написали...
ЛЕХА.
Мамка бы сразу потащила к доктору. Когда рыли окопы вокруг поста, набил руку до кровавых мозолей. А на посту ничего из лекарств. Командир сказал - обмой водой, заживет, как на собаке.. Паршивая я собака, наверное. Не зажило. Рука через три дня распухла, посинела. Болела. А доктора нет. Как и еды - интендант обещал консервы через три дня после заезда, а пошел уже десятый день с приезда - ничего. Съели всю крапиву вокруг поста, нашли калачики - радовались, они сладкие. И никто не смотрит, что рука болит - тащи службу, как все... Нет, они не злые. Просто все голодные и боятся, наверное. Окопы неглубокие получились, а зеленка совсем рядом - метрах в двадцати от поста. Гранат, правда, много.
Ну вот, я на одном дежурстве уже и заплакал от боли, одеваться уже не смог сам. И сказал, что мамка повела бы к врачу...Тогда командир заматерился и посадил меня в машину к чеченцу, которого мы досматривали на посту. Тот волком смотрел, но отвез нас в больницу соседнего села. И что толку? Врач сделал вид, что русского не знает, помазал руку зеленкой и даже дал с собой пузырек, мол, мажьте дальше сами...
И тут встретили мы с командиром на выходе местного ферзя, Ваха, кажется, зовут. Он часто у нас на посту останавливался, машина у него крутая - джип, с ним все местные здороваются, как с начальником, суетятся вокруг него, уважение показывают... Он спросил командира, чего мы тут. Поглядел на мою руку. Сказал командиру, что все решит - и опять пошли мы к врачу...
А дальше все было, как кино. Врач тут же вызвал медсестру, они мне укололи что-то, потом резали руку, чистили, бинтовали... Дальше плохо помню, как во сне ехал домой, на пост, в машине Вахи. Он все спрашивал, почему я такой худой, говорил, что воин таким не должен быть... А со следующего утра он стал привозить по пять булок хлеба. Теплого, с хрустящей корочкой. Каждый день! Нам на день, на десять человек, его хватало.
АЛЕКСАНДР.
Думал, будет хуже. Да, пост дали убойный. В прямом смысле этого слова. Зеленка рядом, девять необученных солдатиков под командой, земля каменистая - окоп нормальный не выроешь. Довольствие не везли десять дней. Но местные оказались не звери. При досмотрах машин хмурились, но команды выполняли, а по ночам обстрелов не было. Да и с соседями по фронту повезло - СОБРы - короли на нынешней войне. У них всегда все в порядке с довольствием, оружием и желанием помочь воякам...
Голодуху перетерпели, одна засада - Леха, самый молодой наш солдат, руку себе ссадил, и без врача никак бы не справились. Поехали к врачу к вечеру. Я все что мог, нарушил. Оставил своих балбесов одних на посту. Пришлось задействовать местного жителя. Ехали в больницу, так я все время наготове автомат держал, мало ли куда повезет. Обошлось. В больнице врач зверем смотрел. В палатах - только молодые парни с перевязанными руками, ногами, головами, ясно же, кто. И знал, что так будет, но парня жаль... А когда в ночь вышли из больницы, и надо было опять местного ловить с авто, чтобы до поста добраться, Леха так и не понял, насколько мы от смерти были близко. Любой из "больных" мог уже позвонить своим здоровым братьям, и нас бы уже ждали за любым поворотом. Вовремя Ваха встретился...
Непонятный мужик. Вроде, по слухам, с нами раньше воевал, а потом что-то там случилось - и стал он за Чечню в составе России. Дом у него - самый большой в ауле. Может, устал от войны? Захотел в доме просто пожить, без страстей и крови "ты за кого!?". Богатый он. Но не злой. Умный. Когда стал возить нам хлеб каждый день - я спросил, за что такое внимание. А у вас, говорит, пост, где не обирают местных...
ВАХА
Я не знаю, что написал бы Ваха. Я знаю только внешнюю сторону его жизни в период службы Лехи и Александра. Он несколько лет воевал на стороне ваххабитов, то ли по идейным мотивам, то ли мстил за убитого брата. Потом объявили амнистию тем, на чьих руках нет крови. Доказать в первые годы в том хаосе и неразберихе, что были в республике, не могли ни наличия крови на руках, ни ее отсутствия. Радовались, что просто кто-то хочет выйти из страшной бойни.
Кстати, гарантий не было, что все это - не новая игра в замирение. Все звенело на самой тонкой, болезненной ноте: доверия не было как к сдававшимся боевикам, так и к милосердию властей. Но, слава Богу и Аллаху, прошел этот период. Перевесило доверие.
Ваха жил среди тех, кто еще был расколот, в ком еще кипели страсти мести, жажда власти в "чисто" мусульманской и чеченской республике. Ему угрожали свои и помнили его грехи чужие. Он старался оставаться человеком. Слыл справедливым среди своих и чужих. Застрелен был своими. Ночью. В своем доме.
А через год его аул снова чистили: мир не приходил в Чечню раз и навсегда. Он был зыбким. И те, кому он возил хлеб на пост, и даже подарил им Коран, вошли на "зачистке" в его дом. Который уже пропах нежилым, затхлым. Большое опустевшее гнездо на переломе войны.
Что осталось? Неизвестно, где его дети, жена.
А Леха - жив. И руку ему не отрезали. И хлеб ребята помнят. Теплый, с хрустящей корочкой.
Что написал бы следователь по итогам дознания? И где такой, который захотел бы разбираться? До сути? В этом лучшем из миров...
Кто здесь виноват, а кто - герой? И можно ли наказать Александра за халатность, если он честно тащил свою службу в условиях, когда его просто забыли, с его неумелыми солдатиками? И можно ли обвинить Леху в слабости? А Ваху - в двурушничестве?
Все эти люди вс-ТРОЕ-ны в жизни друг друга. И "очистить" все их поступки, не затронув сокровенного в других - невозможно.
Невозможно.
Надо просто помнить. Не каждого по отдельности. Не обвиняя одних, и возвеличивая других.