Пресная Жвачка : другие произведения.

Космическая обезьянка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Разбередив воспоминания, во сне снова оказался в той хрущёвке с забитыми трубами и обоями то ли серого, то ли голубого цвета. Свет в квартире не горел. Ни единого шороха, звука. Ненавидел эту гнетущую тишину. Всякий раз сталкиваясь с ней, чувствовал, как слюна подходила к горлу. Включив свет в кухне, с облегчением обнаружил на полу признаки жизни. Она сидела, обхватив руками колени, спиной опершись на ящик из-под разрозненного гарнитура. Если бы я застал её в таком положении три года назад, то проникся трепетными чувствами. Тем же вечером это вызвало взрыв раздражения.
  1
  
  Шёл четвёртый день моих безуспешных попыток найти жильё, отвечающее на три пункта: отсутствие залога, ежемесячная оплата, не превышающая пятнадцати косарей, и район, приближенный к центру. Полтора месяца по приезду в Питер я болтался по хостелам, звонил работодателям, проходил в различных местах стажировку, где-то слыша отказы, где-то сумев что-то подзаработать. Железобетонной уверенностью в том, что удастся задержаться надолго, себя не тешил. Знал, что трудностей будет предостаточно и с устройством на работу, и с жильём, поэтому, сев в августе в поезд, сразу задал установку: если повезёт - шикарно, а нет - так нет. Но терять было нечего. Может, поэтому, как только возникали проблемы, тут же приходило решение. Очевидная закономерность: чем меньше заморачиваешься, тем проще идти по жизни. Так оно и вышло.
  Возвращаясь в очередной раз ветреным сентябрьским вечером в хостел, заглянул в бар на Невском, где по чистой случайности после двух месяцев скитаний в качестве пешего курьера, баристы, консультанта в магазине бытовой техники и грузчика в супермаркете нашёл неплохо оплачиваемую и, что важно, не самую сложную для себя работу в качестве бармена одного из эпатажных ночных заведений.
  За две недели стажировки научился готовить коктейли, зазубрил состав имеющихся в ассортименте напитков, уяснил для себя суть барменских фишек. Контингент посетителей был контрастным - от непритязательных студентов до кичливых бизнесменов, но, благодаря долговременному периоду работы в сфере общепита, я как-то без особых трудностей преодолевал внутренние барьеры в общении и с теми, и с другими. Что ж касается зарплаты, то её вполне хватало на то, чтоб наконец съехать из хостела. Собственно, именно это я собирался сделать, скопив за полтора месяца необходимую сумму.
  Однако ничего подходящего не находилось. То район не тот, то дорого. Вариант снять однокомнатную квартиру или студию в новостройке отпадал сразу, учитывая пожелание в приближенности к центру. Коммуналка? Это я хотел оставить на крайняк, так как у себя в городе имел опыт проживания в старой общаге и знал: радужного в таких условиях мало. Оптимальным решением, как мне казалось, было найти комнату в двушке и в трёшке. Доступно по цене и более комфортно в плане быта, но шёл четвёртый день поисков, в результате которых закрались сомнения: может, я предъявляю чрезмерно много требований? Стоит ли ждать? На пятый день перед сменой позвонил женщине по имени Татьяна и договорился следующим утром посмотреть комнату в коммунальной квартире на Лиговском.
  К счастью или к несчастью, затея эта обломалась.
  - Тох, ты как, не съехал ещё? - спросил на перекуре один из официантов. Располагающий к себе девятнадцатилетний рыжий парень родом из Кирова. Учился в ЛЭТИ.
  - Завтра иду смотреть комнату на Лиговском. Не то, что хотел, но поживу месяц, а дальше видно будет. Не могу больше ждать.
  - Есть предложение: одногруппница моей сестры с парнем срочно ищут соседей в двухкомнатную квартиру. Насколько знаю, дом недалеко от набережной Фонтанки, и дёшево совсем. Сколько точно не помню: то ли двенадцать кусков, то ли четырнадцать, ну и сверху коммуналка. Давай звякну сейчас, спрошу номер девушки?
  - Ну, окей, - оживился я. - Если нетрудно.
   Через минуты две сестра Родиона прислала номер с комментарием: "Только там с залогом, но пусть позвонит. Скорее всего можно будет договориться".
   Услышав про залог, я смутно вспомнил, что вечером действительно пробегал глазами по объявлению о том, что сдаётся комната в двухкомнатной квартире. Дом расположен в парах минутах ходьбы от "технологички". К посту прилагались фотки, которые я не стал открывать, прочитав следующее:
  
   Оплата: 14000 + КУ. Залог 100%.
  
  При этом в объявлении содержалась более детальная информация, но слово "залог" вынуждало меня листать дальше. В моём финансовом положении отдать залог не значило остаться на нуле, но я не отвергал и вероятность возможного эксцесса с работой, в результате которого без проблем мог бы на это дно угодить. Когда ты оказался посреди реки в лодке, утопив вёсла, надеяться на то, что течение само доставит тебя к причалу, глупо. Если ветер дунет в противоположном направлении, захлебнуться ничего не стоит.
  Я находился в замешательстве. Разумеется, если б Родион не затронул эту тему, не вспомнил бы о варианте с той двухкомнатной квартирой. Но после разговора с ним заинтересовался, нашёл этот злополучный пост, глянул снимки. Что говорить, квартира была хороша. Пусть и небольшая, но светлая, с неплохой отделкой. В комнате, которую предлагали, имелся диван-книжка, шкаф для одежды и раскладной стол. Вся мебель белая, в минималистическом стиле. Если учесть плату за коммунальные услуги, то полная ежемесячная стоимость колебалась между шестнадцатью-семнадцатью косарями.
  Не знаю, почему я надумал позвонить. Случаются в жизни такие вещи, которым сложно дать объяснение. Тот эпизод был именно такого рода. Интуитивный голос, знак, космический импульс. Объявление залила некая Вика, но заходить к ней на страницу, изучать, что из себя представляет собственница квартиры и, возможно, потенциальная соседка, желания не возникло. Первый разговор по телефону проще строить, не имея ни малейшего представления о собеседнике, дабы избежать предвзятых суждений. Хотя в этом случае оказалось наоборот.
  Трубку взяла юная, судя по голосу, девушка. Разговор был непродолжительным. Я представился, сказал, что звоню по поводу съёма комнаты, а мне ответили, что я опоздал - её сдали. На этом, собственно, и попрощались. "Значит, коммуналка, - пронеслось в голове. - Ок". Рабочая смена пролетела как обычно. Часов в девять утра меня разбудил звонок. Спросонья не сразу сообразил что к чему.
   - Здравствуйте. Антон? Это ведь вы звонили мне вчера по поводу аренды комнаты? Так получилось, что пара, которая должна была сегодня заехать, передумала, поэтому предложение снова в силе. Вам это ещё интересно?
  Несколько секунд я осмысливал услышанное. Татьяна?
  - Вика?
  - Да.
  Вика. Двухкомнатная квартира у станции метро "Технологический институт". Четырнадцать косарей. Залог.
  - Здравствуйте. Только проснулся, немного туплю.
  - Простите, если разбудила.
  - Нет-нет, всё нормально, - пробубнил я, приподнявшись и нащупав под подушкой наручные часы. - Спасибо за звонок, и да, я всё ещё хотел бы посмотреть комнату.
  - Можете подойти сегодня до обеда или после восьми вечера. Как будет удобнее?
  - До обеда.
  - Договорились. Но часа в два дома никого не будет, поэтому постарайтесь успеть.
  - Если я подойду в районе десяти?
  - Отлично, подходите к десяти, - экспансивно прервала мою тормозную утреннюю речь собеседница. - Мне сейчас неудобно говорить. Если возникнут какие-то трудности, дайте знать, ладно? Чтоб не ждали напрасно.
  - Конечно.
  Умывшись, я собрал резинкой отросшие волосы на затылке, надел синюю футболку, чёрные джинсы. Заварил на кухне пакетированную овсяную кашу. С Татьяной мы условились на двенадцать - времени было предостаточно, но задней мыслью я понимал, что вероятнее всего отменю встречу с этой женщиной. Так оно и вышло.
  На улице с короткими перерывами лил дожд. Питерская атмосфера вызывала ассоциации с настроением фильма Дэвида Линча "Голова-ластик". Абсурдное ощущение закупоренности в рамках сырых стен вкупе со склизкой, сосущей до истерии пустотой создавали тревожное предчувствие неотвратимого. Несмотря на размах города и шедевральную архитектуру, нахождение в нём напоминало вращение в спёртом тоннеле, но это не отталкивало. Напротив, хотелось глубже погрузиться в этот полусон-полубред. Сюр в чистом виде.
  Накинув капюшон чёрной парки из мембраны, я вышел из подъезда. Перспектива намокнуть не пугала. Более того: влажный питерский климат, которым принято стращать, играл мне на руку. Лет с семнадцати я страдал от хронической сухости в носу, сопровождавшейся постоянной заложенностью и дикими головными болями, но уже несколько месяцев жил без капель и спреев. Единственное, к чему не мог привыкнуть - ветра. Ветра в Питере - та ещё напасть. Секут без жалости и без разбору.
  Преодолев несколько станций, спустя минут сорок, я вышел на "технологичке". С навигатором нужный дом удалось найти быстро. Так, ничего особенного. Я бы даже сказал, снаружи дом выглядел крайне невзрачно. Первое, что бросилось в глаза на лестничной площадке, - банки из под творожка "Данисимо", использующиеся в качестве мисок для спящей в углу чёрной кошки. Сцена напомнила гадкий инцидент из прошлого, когда в подъезде родительского дома в Озёрске дети свернули местному уличному коту шею. Он родился в подвале и был везунчиком, успевшим забраться на дерево, когда остальных котят разорвала стая бродячих собак. Благодаря сердобольной женщине, регулярно подкармливающей подвальных жителей, прожил два с половиной года, преодолев морозы, недоедание, различные грибковые заболевания, а погиб от детской жестокости.
  При взгляде на чёрную кошку сделалось не по себе.
  Квартира располагалась на третьем этаже. Железная дверь была приоткрыта, и, сняв капюшон, я с застрявшим комом в горле вошёл вовнутрь. Как его звали, того кота? Персик? Рыжик? Данная информация напрочь стёрлась, но отчётливо всплыли в памяти непропорционально близко посаженные голубые глаза и сломанный пушистый хвост, к которому вечно липли высохшие травинки.
  - Привет. Антон, если не ошибаюсь? - выйдя из кухни, произнёс парень лет двадцати трёх. Пониже меня ростом, с довольно мягкими чертами лица, светлыми волосами, спадающими на скулы. Одет был в джинсовые шорты и майку, поэтому в глаза сразу бросились забитые краской ключицы, предплечья и голень левой ноги. В прихожей слабо улавливался аромат женского парфюма. - Я Игорь. Ничё, что сразу на "ты"?
  -Да, всё нормально. А вы хозяин квартиры?
  - Нет, я арендую вторую комнату, поэтому можно без официальщины. В общем, ты раздевайся, проходи. Я пока кофе налью.
  Осмотревшись, я убедился в том, что квартира именно такая, какую я искал. И дело не в отсутствии сползающих шмотками обоев или крошившегося потолка (хотя не отрицаю: этот факт сыграл не последнюю роль).
  - Давно тут живёте? - спросил я, войдя в тесноватую кухню с бледно-голубыми панелями. Игорь распаковывал пакет сухих сливок.
  - Пятый месяц. Спонтанно заселились с расчетом, что не останемся надолго. Хотели снять отдельное жильё, без сожителей, но, как видишь, остались. Привыкли. Если адекватные соседи, то вариант сожительства не так уж плох, когда хочется существовать в нормальных условиях, не на окраине, при этом не зарабатывая в месяц косарей по пятьдесят - шестьдесят. За разбитую на две стороны тридцатку эта квартира идеальна, я считаю. Трубы новые, нигде ничего не протекает, не сыпется. Микроволновка есть, стиралка есть, вид из окна терпимый, своё отопление, в нескольких минутах ходьбы метро и магазины. Правда хозяйка - та ещё стерва, но она нечасто тут бывает. Живёт в Москве, заезжает раз в месяц. Если вовремя с ней рассчитываться, проблем не будет.
  - Девушка, с которой я говорил по телефону?
  - Нет, ты говорил с Викой, а собственницу зовут Светлана. Ситуация такая, что прежний съёмщик буквально за день поставил всех нас перед фактом касательно своего переезда. А Светлана сейчас в Праге, вернётся дней через пять-шесть. Можешь пока глянуть комнату. Крайняя дверь от кухни.
  Как я и понял по фото, комната оказалась маленькой, квадратов девять, не более. Чисто, уютно, функционально. Радовало отсутствие лишней мебели.
  - Заранее предупрежу: диван не раскладывается, - бросил Игорь из кухни. - Механизм заедает. Светлана собиралась поменять его, но когда до этого доберётся, не известно. Ты один планируешь жить или с кем-то?
  - Один.
  - Тогда на первое время сойдёт. Загляни в ванную сразу.
   Открыв дверь напротив, я столкнулся с терпким химическим запахом. Мой отменно дышащий нос давал понять, что это и не ацетон, и не краска. Подсказка пришла сама, когда в глаза бросился стоявший на стиральной машине стакан с отмокающими кисточками, а рядом бутыль, на этикетке которого значилось: "Разбавитель "Тройник". Для художественных масляных красок". Интересно. На батарее сушились миниатюрные белые носки. На полке у зеркала лежали гигиеническая помада, упаковка из-под бежевых теней для век, металлические гвоздики для ушей, бритвенный станок, две зубные щётки, скраб для лица. Знакомый бытовой натюрморт, на фоне которого я не обратил внимание на унитаз, ванну. Должно быть, унитаз как унитаз, ванна как ванна.
  - Мне всё нравится, - признался я без доли лицемерия, вернувшись в кухню. - Приятная квартира. Уже сегодня был бы готов заселиться, но залог смущает. Не знаю, что у меня будет с финансами через месяц.
  - А, это да, - понимающе кивнул Игорь, поставив тарелку бутеров с сыром на обеденный стол, где уже ждали две чашки с кофе. - Ты недавно в Питере? Или местный?
  - Не местный. В августе приехал.
  - А где на данный момент проживаешь?
  - В хостеле по Загородному проспекту.
  - По Загородному? В "Тайге"? Говорят, там крутые условия?
  - Условия хороши, но месяцы такой жизни выматывают.
  - Присаживайся. Не особо торопишься?
  - Да нет. Спасибо.
  - А что с работой? - продолжил диалог Игорь, опустившись на стул. - Больная тема в стране, где творится тотальный пиздец.
  - Работаю в баре на Невском. В рамках Питера зарплата ниже среднего, но пока меня устраивает. И пиздец вдруг даже показался не таким тотальным, какой был там, откуда я приехал.
  - Бармен?
  - Да.
  - С актёрской деятельностью никогда не был связан?
  - Нет, это не моё. А к чему такой вопрос?
  - Внешность интересная. Не в смысле что отполированный рекламный стандарт, а нечто обратное. Самобытность ощущается. Может, предвзято, конечно, но это чисто моё субъективное мнение. А возраст? Лет двадцать семь?
  - Двадцать четыре.
  - Да ну? Из-за бороды дал бы больше. Мне двадцать три, если что.
  На двадцать три Игорь и выглядел, как я уже сказал. А что он там во мне актёрского увидел, понятия не имею. Роста выше среднего, отчего, несмотря на то, что нормально питался, всё равно оставался худым, причём не привлекательно худым, а хронически болезненным. Удлинённое лицо, впалые щёки, кривоватый из-за подростковой драки нос. На эстетичность это мало тянуло. Да и бороду я опустил не из желания эксперимента, а с целью скрыть рубцы, оставшиеся от высыпавших когда-то на почве стресса нарывов.
   Кофе был слегка остывшим, с тонким привкусом корицы.
  - А вы с девушкой чем занимаетесь? Художники?
  - Спрашиваешь, потому что кисточки в ванной увидел? - улыбнулся Игорь, жуя батон. Только тут я уловил, что лицо его было покрыто двухдневной щетиной, причём растительность располагалась неравномерно, подобно редким уцелевшим кустам травы на выжженной земле. - Ну да. Вика на дизайнера графического учится, я татухами занимаюсь. Бью в студии, не на дому, следовательно, никакие левые люди сюда не ходят. Разве что в особо исключительных случаях, и то это могут быть максимально близкие друзья, за которых я полностью ручаюсь. Сомнительных личностей, способных создать дискомфортные ситуации, тут не бывает, другими словами.
  - Вы не из Питера?
  - Нет, тоже приезжие. Я пять лет здесь.
  - Приехал после окончания школы?
  - Да. В тринадцатом году поступил в "КиТ" на кинооператора, поучился немного. Понял, что впустую трачу время, ну и свалил.
  - Что так?
  - Хотелось найти свой почерк, научиться будить потёмки подсознания. Не снимать цифровые картинки, а именно тормошить нутро. Но никакой диплом не способен этого дать, если нет жизненного опыта и хорошего учителя. Когда поступал, я в силу возраста не понимал этого, к двадцати одному году же прозрел. Хорошие учителя - это Отто Дикс, Бергман, Ларс фон Триер, психоделическая музыка. Преподы в вузе столько дать не могли.
  - А что с армейкой?
  - Откосил по дурке.
  Далее мы говорили о том, какая формальная фигня в нашей стране - высшее образование, причём вне зависимости от того, где ты его получаешь. О родных перифериях. Он, кстати, приехал из Саратова, Вика - из Ростова-на-Дону. Попрощались, сойдясь на том, что до вечера я дам ответ. Если ответ будет положительным - завтра можно будет заселиться.
  Выйдя из подъезда, я сделал пару шагов, остановился. Глянул на время - 11:13. В двенадцать надо быть на Лиговском, однако внутренний голос шептал, что не стоит туда ехать. Я не особо прагматичен по жизни, и мне свойственно поступать по первому импульсу, однако после некоторых событий, копоть от которых всё ещё бродила по организму, выливаясь в кратковременные неврозы, дал себе слово действовать исключительно рационально. Разом выбросить тридцать тысяч, оставив на запас меньше десятки не рационально. С другой стороны, почему нет? Если завтра меня попрут с работы, неужели я за месяц не сумею заработать? А с чего меня вообще должны попереть с неё?
  Ситуация складывалась глупейшая. Я топтался под дождём на месте, а время шло. В какой-то момент достал из кармана телефон, набрал Татьяне, сказал, что подыскал для себя более подходящий вариант, извинился за сорванную встречу, а после этого с облегчением звякнул Игорю.
  - Ну, круто, чувак. Я рад, - искренне, как мне показалось, произнёс он. - Смотри, в два часа я ухожу, дома мы будем только вечером. Во сколько, ты говоришь, у тебя смена начинается?
  - В шесть.
  - Тогда либо сейчас можешь вернуться, если ещё не уехал, мы переведём деньги Свете, отправим ей сканер паспортных данных, я оставлю тебе ключи, либо же, если успеешь до двух, то можешь сразу сгонять за шмотками и прямиком сюда.
  - Я уже в метро, поэтому не стану возвращаться.
  - Окей. Смотри сам.
  К чёрту рациональность. К 13:00 я с вещами стоял на пороге квартиры, а через минут двадцать как полноправный съёмщик распаковывал чемодан. Несколько футболок, рубашки, запасные джинсы, две толстовки, серый свитер, летние кроссы, бельё, носки. Полотенце. Коробка пакетированного чёрного чая, пачка сухого печенья. Пожитки у меня были довольно-таки скудные, но тем лучше. К чему везти с собой гору накопленного за годы хлама? Когда сказал предкам, что уезжаю, мама запричитала: "Посуду с собой возьми, чайник электрический. Отца в гараж за банками пошлю". Издержки советского воспитания.
  В два часа Игорь, как и предупреждал, ушёл, оставив меня наедине с собой. Долгожданный момент, когда можно было расслабиться, насладиться тишиной, однако за месяцы отсутствия подобных мгновений я настолько отвык от этого, что даже когда дверь за соседом захлопнулась, не оставляло ощущение, будто кто-то за мной наблюдает. Не паранойя, просто к определённому образу мышления привыкаешь быстро, на перенастройку же требуется больше времени.
  Сходив в душ, я оделся в чистые вещи, поставил кипятиться чайник. Чайник был куплен хозяйкой, поэтому находился в общем пользовании. Это касалось и кастрюль, сковородок, противней. Ложки, тарелки, кружки тоже имелись, но, как сказал Игорь, "если тебе удобнее, можешь пользоваться своей посудой. А вообще у нас с Викой тут отдельный ящик, поэтому всё, что не лежит в нём, смело бери, не спрашивай". В общем-то, если забыть о том, что у меня оставалась скромная сумма денег, всё складывалось хорошо, даже слишком. По опыту я знал: так просто это не бывает. Ищи в выстраивающихся обстоятельствах подвох.
  
  2
  
  Времени до шести оставалось немного. Заварив пакет чая, я взял синюю кружку и вернулся в комнату. Каким умиротворением было сесть, откинувшись на спинку дивана, надеть наушники и в одиночестве отдаться музыке. Для полной истомы недоставало вискаря, но слыша космические переходы "Moby", я кайфовал даже на трезвую голову. Mere anarchy уносила туда, где терялись границы реальности. Трип по бесконечным лабиринтам вселенной в чистом виде. Ни тебе сложных гитарных соляков, ни душераздирающих напевов, но как это шикарно. Всё гениальное - просто, кто там это сказал?
  Смена тем вечером выдалась напряжная. Суббота, что говорить. Много народу, очередная инкубаторная группа с карамельными мордашками, позёрскими манерами и пустым репертуаром. Приободряли предстоящие выходные, за которые наконец-то можно было спокойно выспаться, поесть нормальной еды. Абстрагироваться от социума. Не на сто процентов, конечно, но всё же.
  Бар закрывался в два ночи, до дома я добрался на такси минут за двадцать - двадцать пять. Открыв дверь, ожидал столкнуться с угольной темнотой, но спать в этой квартире, похоже, не собирались.
  Скинув с плеч рюкзак, слыша из ванной звук лившейся воды, я разулся, повесил куртку на крючок и прошёл в кухню, застав стоящего у плиты Игоря. Пахло пряностями и апельсином.
  - Думал, вы спите.
  - Как видишь, не спим.
  - Глинтвейн? - спросил я, указав на кастрюлю.
  - Да. Ты как, не любитель?
  - Пробовал однажды, но не скажу, что остался в восторге. Не самый удачный был опыт.
  - Как смена?
  - Суббота. Люди бухают, гуляют, сорят деньгами.
  - Ну да, глупо спрашивать, - отрезал Игорь с непоказным пониманием. - Выходной - не выходной для тех, кто работает в сфере обслуживания.
  С Викой мы познакомились чуть позже. Вода в ванной продолжала литься, когда я прошёл в свою комнату с целью переодеть толстовку на что-нибудь полегче. В сон не особо тянуло, но усталость в ногах говорила о себе знать. Срочно нужно было опустить пятую точку, однако как только упал на диван, дверь из ванной раскрылась, и через пару секунд из кухни послышался женский голос, который мне уже довелось слышать. Нужно было собрать неистраченные силы и выйти.
  Девушка, стоявшая рядом с Игорем с долькой апельсина в одной руке и набором кисточек в другой, выглядела абсолютно не так, какой представилась в процессе телефонного разговора. Мягкий тембр голоса нарисовал тогда в моём воображении образ обычной среднестатистической особы. Этакий распространённый типаж студентки с экономического факультета, который не развеялся даже тогда, когда из разговора с Игорем стало ясно, что Вика к экономической сфере никакого отношения не имела. Ан нет. Ничего подобного я не увидел.
  Из-под очков в чёрной оправе на меня пронзительно смотрела хрупкая девушка с собранными в высокий хвост русыми дредами. Лицо по меркам стандартов отличалось излишней угловатостью, но им невозможно было не быть тронутым. Слишком высокий лоб, нос с горбинкой, раскосые глаза и белёсые брови по отдельности считались бы далёкими от идеальных, но вместе делали девушку невероятно выразительной. Косметикой она не пользовалась. Вместо предполагаемого маникюра в глаза бросились пятна синей краски, въевшиеся в тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями. На тощих плечах висела мужская чёрная футболка, поверх которой был надет свободный джинсовый сарафан длиной чуть ниже колен.
  Поздоровались, представились, обменялись набором формальностей. Чувствуя неуместный официальный тон, вовремя сменили пластинку.
   - Как тебе Питер? Оправдал ожидания? - произнесла Вика, отправив в рот дольку цитрусового фрукта.
   - Скорее...да, чем нет, - кивнул я, задумавшись. - Хотя, честно признаться, никаких особенных ожиданий не питал, но положительных сторон пока вижу больше отрицательных. Люди нравятся. Нет вот этой этой провинциальной мнительности, хоть и огромный процент приезжих. Ритм жизни нравится: не бешенный, не нездорово размеренный.
   - А что насчёт климата? Многие не могут привыкнуть.
   - Климат? Не идеален, но меня вполне устраивает.
   - Повезло. Я больше года не могла адаптироваться: то простуда мучила, то глаза воспалялись. Но это понятно: результат долгой жизни в южном регионе. Игорь сказал, ты из Челябинской области?
   - Да.
   - Надолго сюда?
  - Пока не загадываю, посмотрю по обстоятельствам.
  - Стараешься не строить планы?
  - Именно.
  - Есть причина?
  - Закончив одиннадцатый класс, думал, что знаю свою жизнь наперёд: закончу универ, буду ядерщиком, года в двадцать три женюсь, возьму квартиру в ипотеку, ну и там по заведённой. Семейная жизнь, стабильность, карьерный рост - все эти штампы, которыми нас программируют в школе. На деле же ни образования, ни жилья, ни стабильности, ни карьеры.
  - Та же фигня, - втянулся в диалог Игорь, помешивая жидкость в кастрюле. - Блядь, школа - это, конечно, тот ещё мракобес. Инкубатор взращивания овощей. "Нужно слушаться взрослых, хорошо учиться, чтобы быть достойным человеком и поступить в престижный вуз, который обеспечит успешное, безбедное будущее", - последние слова он произнёс утрированно морализированным учительским тоном, после чего мы втроём разразились смехом. - Кстати, случай был года полтора назад: я приехал к предкам на пару дней в Саратов, на улице столкнулся с класснухой. Типичная пятидесятилетняя тётка советского производства, молящаяся на единороссов. Надеялся, что не узнает, но куда там: "Игорь?! Вот те на! Ба, изменился-то как! Слышала, отчислили тебя из питерского вуза. Где ты сейчас? Домой вернулся?". Говорю: "Здрасте. Не отчислили, я сам ушёл. Здесь на несколько дней, пока время есть". Она мне с язвой в голосе: "Говорила я твоим родителям: надо было в армию тебя после школы отправлять, чтоб дурь из головы выбить, а не в Питер. Ни с кем из наших не общаешься? Я на днях Мишку Кириллова видела. Возмужал так, повзрослел, машину себе взял, скоро женится, наверно. Рановато, конечно, но ему можно, он парень продуманный, с таким не пропадёшь. Юлька Ежова в школу забегала: красавица. Перевелась из казанского вуза в московский. Крутится, и ведь всё без помощи родителей. В Испании с молодым человеком на каникулах отдыхала". Думаю: "Чё, блядь? Ежова? Та самая тупая стерва, что на выпускном возле кафешки блевала, а сейчас живёт с московским парнем и зарабатывает "бровками и ноготочками"? Кириллов, которого папик в органы засунул?". Надо было прекращать разговор. "Ты б хоть заходил в школу изредка, а то как выпустились, ни разу не был. Нехорошо забывать учителей". "Да, - говорю. - Время будет - зайду". Ох и бомбило меня после этой встречи. Пиздец какой-то. Шмару и узколобого мажора в пример ставят. Мне пофиг так-то, что обо мне за спиной говорят, я не страдаю тщеславием, но чем дольше живёшь вдали от дома, тем больше поражаешься по приезду, насколько ограниченно мыслят люди в провинциях. Не все, но большинство. Невозможность выйти за пределы стандартов. Полнейшее обезличивание.
  Звонок в дверь прервал речь Игоря.
  - Ждёте кого-то?
  - Это пицца, - кивнула Вика. - Я рассчитаюсь.
  Глинтвейн к этому моменту тоже достиг нужной температуры.
  - Тох, мой руки и к столу.
  - Давайте я вкинусь тогда?
   - Всё нормально. Если неудобно, в другой раз ты нас напоишь и накормишь.
   - Хорошо.
   Обеденный стол был небольшим, но на три лица самое то. Мы с Викой сели друг против друга, Игорь оказался в центре.
   - За знакомство? - взяв в руки кружку, полную тягучего напитка, произнёс я, глядя на ребят.
   - Да. За знакомство. Нутром чую, что это знакомство перерастёт в перспективе в долгую дружбу, - поддержал меня мужской голос.
   Глинтвейн с не успевшей остыть пиццей - может, не самое выгодное сочетание, но так как мне дико хотелось и есть, и выпить, всё было идеально. В процессе Вика рассказала о том, что учится на графического дизайнера, подрабатывает на полставки в рекламной фирме, делая макеты афиш, визиток, баннеров, однако в дальнейшем заниматься этим не хочет. Посмотрев на сохнущие на подоконники кисти, я спросил:
   - Хочешь писать?
   - Писать я хочу в любом случае, это моя стихия. Но не верю, что через пять-шесть лет это будет кому-нибудь нужно. Живопись как явление умирает, становится локальной. Сегодня в топе фотографии, цифровые иллюстрации. Людей нужно удивлять, шокировать, просто холстом и красками этого уже не сделать. Времена, когда это работало, прошли. Поэтому я не обманываю себя иллюзиями, понимаю, что нужно искать альтернативу.
   - Например?
   - Я обожаю театр. Ну, знаешь, хороший, продвинутый театр, не тот, где к разработке декораций всё ещё подходят по совковым принципам, а актрисы за сорок продолжают играть чеховских "трёх сестёр".
   Последнее было прям в точку.
   - Мне интересна сценография, - продолжала Вика. Глубокие глаза, спрятанные за очками, заблестели, посылая невидимые волны. Вероятно, её аура в те мгновения обладала салатовым цветом. - Наверно, это непередаваемо - воплощать в жизнь созданные воображением образы. Нереальная реальность что ли. Я и кино люблю, но оно не способно передать живую энергию - нет непосредственного контакта со зрителем, есть только запись. Как-то мне довелось побывать в независимом театре на генеральной репетиции спектакля по пьесе молодой писательницы из Минска. "Кокон" называлась постановка в честь трека Бьорк. Такой эмоциональный смерч, что, прозвучит комично, но у меня начался спазм сердечной мышцы. В восемнадцать лет мне поставили аритмию. Это был последний год в школе, на почве волнений приступы происходили регулярно, потом же в течение почти трёх лет не возникало даже намёка. До той репетиции. Искусство должно пробивать, и меня пробило. Сама по себе пьеса мощная, но если режиссёр бесталанный, то можно загадить и стоящий материал. Интерпретация - восемьдесят процентов успешной постановки. Здесь с этим было хорошо. Что режиссёр, что художники, что актёрский состав - все молодые, креативные ребята, и то, что они сделали - это как коснуться чего-то трансцендентного. Запретно, рискованно, не каждому дано, но и последствия не менее серьёзны. Если б материал пьесы представить в качестве фильма, был бы годный арт-хаус, но он не бил бы под дых так, как постановка, потому что созданное конкретно теми людьми конкретно в тех условиях и обстоятельствах биополе, которое не ощутить сквозь экран, сыграло решающую роль.
   - А что за последствия?
  - Режиссёр несколько лет назад лечился от тревожно-депрессивного расстройства в частной клинике. Лечился долго, тяжело, случай был запущенный. После терапии вдарился в драматургию, поставив несколько среднесортных спектаклей в государственных театрах, ну а потом пришёл в независимый и взялся за этот проект. Многих актёров нашёл сам, художников пригласил из родного Киева. Работа пошла, причём пошла легко и стремительно. Как рассказывал знакомый, благодаря которому я могла это увидеть, атмосфера на репетициях стояла космическая. Идеи рождались из ничего, а если случались какие-то конфузы, то их старались решать сразу. Гармонию, разумеется, пошатывало, но в пределах нормы. Бомба взорвалась ночью после премьеры, на которую я, к сожалению, не попала - бабушку в Ростове парализовало, надо было уехать домой. Но те, кто присутствовали, рассказывали, что воздействие было похоже на сильнодействующую наркоту, в результате чего после поклона зал ещё около часа был полон. А ссора завязалась на тусе для узкого круга. Я не в курсе подробностей, знаю лишь, что поводом стала незначительная фигня, как это часто бывает. Пару раз спектакль ещё отыграли: технично, слаженно, однако после просмотра в животе словно вакуум образовывался. Неприятное чувство. Говорю это, так как сама присутствовала на одном из этих показов. Актёры произносили те же речи, выполняли те же действия в рамках всё тех же декораций, света и музыки, но что-то было не так. Будто искажено, повернуто не лицевой, а изнаночной стороной. Трудно объяснить словами, это как-то интуитивно улавливалось. Финишем же послужило то, что режиссёр перестал выходить на связь.
   - Рецидив? - произнёс я, когда Вика замолчала.
   - Именно. Директор театра заморозил проект, нечислящихся в штате актёров распустил, нашёл другого постановщика, а тот, насколько мне известно, снова около полугода находится в клинике.
   - Парадоксально, но зная эту историю, она хочет окунуться в театральную жизнь, - добавил скептически Игорь, бросив в сторону сидящей напротив меня взбудораженной девушки непонимающий взгляд, в результате чего между этими двумя завязалась перебранка.
   - Почему парадоксально? Разве это не клёво - найти близких по духу людей и большой командой выпускать в реальность нечто уникальное?
   - Месяцы эмоционально, физически вкладываться в общее дело, чтоб впоследствии остаться ни с чем - это в лучшем случае. А в худшем - попасть в дурку.
   - Никто не остался ни с чем. О премьерном показе этого спектакля много говорили. Как бы там ни было, но желаемый результат был достигнут. Дело в энергии. Все те, кто были к этому причастны, вывернули своё нутро, достали из него то, что разбудив однажды, невозможно усыпить. Необратимый процесс, и он не может быть долгим. Коснуться наиболее уязвимых мест, распотрошить их и выложить на обозрение. Что там внутри останется, кроме кровоточащих пробоин?
   - Я не считаю, что оно того стоит. Творчество должно заполнять, залатывать внутренние дыры, а не создавать их. Если оно оказывает деструктивное воздействие, если ты не избавляешься от своего яда, а захлёбываешься им - значит, что-то идёт не так.
   - Когда тебе есть что сказать, ты говоришь.
   - Вот именно - говоришь, но не для того, чтоб ещё больше запутаться, а наоборот, разобраться, нет? Катарсис должен наступить в любом случае, иначе зачем всё это?
   - Рассуждая так, ты никогда не сможешь создать что-то максимально искреннее.
   - Возможно.
   Молча наблюдая за полемикой ребят, я опустошил кружку глинтвейна. Не знаю, кто из них был ближе к истине. В таких вопросах, вероятно, не существует однозначного ответа.
   - Выйду покурить, - нарушив затянувшуюся тишину, произнёс я, встав из-за стола. Комментариев не последовало, и, обув в прихожей ботинки, накинув на плечи парку, я вышел в подъезд. Чёрной кошки, что утром спала на лестничной площадке, не было. В миске с молоком плавало несколько окурков, другая же, с остатками сухого кошачьего корма, была намеренно раздавлена. Подавив ощущение жжения в груди, я спустился вниз, выйдя на воздух. Как далеко ни уезжай, люди везде одинаковые. Гниль сочится в равных пропорциях, просто где-то она сконцентрирована кучно, где-то - вразброс.
   Затянувшись против ветра, я поднял голову. Свет горел не только из нашего окна, на втором этаже тоже не спали.
   Неожиданно из подъезда показались Вика с Игорем. Лицо Вики выглядело поникшим. Первое, что она сказала:
   - Дай мне тоже.
   - Ты же решила бросить, - раздражённо произнёс он.
   - Брошу когда-нибудь.
   - Говорила, пожить хочешь подольше. Передумала?
   - Хотела на прошлой неделе, сегодня - нет.
   Дрожащие руки выдавали то, что Вика мёрзнет, но Игорь не сделал попытки приобнять её. Вместо этого достал смартфон и минут на пять залип. Я подумал: "Ну мало ли. Бывает".
   Вернувшись в квартиру, мы допили глинтвейн, после чего разошлись по комнатам. Вырубило меня той ночью быстро. Засыпая, смутно слышал за стенкой голоса своих сожителей. Не знаю, о чём они говорили, слов невозможно было различить, да и зачем мне это? Впервые за три месяца с того дня, как сел в поезд на Питер, я спал в человеческих условиях. Не в отдельной капсуле, за перегородкой которой бесконечно сновали сменяющие друг друга люди, а в отдельной комнате. Этот факт являлся настолько долгожданным, что думать о ком-то или о чём-то не возникало ни малейшего желания.
   Начиная со следующего дня, пророчество Игоря действительно стало сбываться. Между нами тремя максимально естественно завязались дружеские отношения. Частенько мы ужинали вместе, гуляли по ночному Питеру, смотрели фильмы. Так я открыл для себя "Астенический синдром" Киры Муратовой, "Яркий летний день" Эдварда Янга, "Персону" Бергмана. Гениальные фильмы, которые следует увидеть каждому. После просмотра молча переваривали увиденное. Бывало же, между нами назревали бодрые дискуссии, сопровождавшиеся исступлёнными спорами. Глянув "Любовь" Гаспара Ноэ, скандал шестьдесят восьмого Каннского кинофестивался, Игорь заключил:
   - Порнуха чистой воды. Два часа бессмысленного созерцания того, как актёры трахаются, сменяя ракурсы.
   Нам с Викой фильм зашёл. И зашёл не из-за сцен секса.
   Однако чем дольше мы общались, тем отчётливее росло моё убеждение, что у пары, с которой я жил, существовали серьёзные проблемы. Они не устраивали сцен, вынося друг другу мозг, не били посуду, но порой не обязательно кричать, чтоб быть услышанным. Очевидным стало, что между Викой и Игорем не существовало духовной связи. Искры, как мы это называем. Живя долгое время с девушкой, по себе знал, что это такое, когда отношения достигают пресыщенности. Существование бок о бок становится предсказуемым. Пресным. Буйство чувств сменяется штилем, и то, что изначально вызывало в человеке интерес, воспринималось редкой особенностью, мякотью в соке, начинает раздражать. Наружу выползают изъяны, незначительный проступок вызывает шквал недовольства. Тебе кажется, что человек неправильно держит вилку, неправильно ходит, спит, изъясняется.
  Вы сводите к минимуму время, выделяемое друг на друга. Ощутить эмоциональную гармонию уже не удаётся. Закрываетесь настолько, что пропадает желание разговаривать, при этом представить свою жизнь порознь практически невозможно. И это абсурдная двойственность выгрызает, доводя конфликт до неизбежной кульминации. Прокручиваешь в голове последовательность событий, пытаясь понять, в какой момент была допущена ошибка. Недоумеваешь: "Вроде всё шло своим чередом", однако есть факт: вы больше не слышите друг друга.
  Тяжёлый период, в который обычно люди или расстаются, или, если преодолевают себя, вместе ещё долгое время. Поэтому замечая, как Вика порой избегала смотреть на Игоря, а тот нередко игнорировал вопросы или без надобности пускался в ярый спор, стремясь из принципа опровергнуть её взгляды по какому-либо вопросу, я чувствовал себя максимально неловко, осознавая, что являюсь свидетелем того, как эти двое ломают друг друга. Они нравились мне по отдельности, но не нравились как пара. Я ни разу не видел проявление нежности. Забота - да, была, но такая забота не говорила о наличии любви. Скорее о привязанности, ответственности друг за друга, не более. Хотя, может, именно эти понятия и характеризуют любовь? Как бы там ни было, я не лез в происходящее.
  Однажды вечером, когда Игорь принимал ванну, мы сидели с Викой на кухне, пили кофе, она неожиданно спросила:
  - Ты чувствуешь удовлетворение от жизни?
  - Нет.
  - Почему?
  - Мне почти двадцать пять лет - я до сих пор не нашёл себя.
  - Может, суть пребывания здесь в вечном поиске?
  - Возможно.
  - А потом что значит "не нашёл себя"? Разве ты не пишешь музыку?
  - Пишу. Кто сегодня не пишет? Ничего сложного в век развитых технологий. Каждый третий пишет, только создать что-то действительно стоящее мало кому удаётся. Я не из того числа. Да и пишу скорее для себя, для отдушины, не хочу заниматься этим всерьёз.
  - Какой жизни ты для себя хотел бы в идеале?
  - Честно? Не знаю, Вик. Когда-то думал, что знаю, теперь сложно сказать. Мне нравится то, как я сейчас живу. Полгода назад не думал о том, что это вообще возможно - найти решимость порвать связь, тянувшуюся больше пяти лет, приехать в Питер практически ни с чем, подселиться в квартиру к двум незнакомым людям, сидеть, как сейчас с тобой, разговаривать. Понимаю, что это самое малое, что я мог и должен был сделать за двадцать четыре года существования, но до меня, видимо, с детства важные вещи слишком долго доходят.
  - Жалеешь о чём-нибудь?
  - Нелогично, наверно, но нет, не жалею. Рад, что всё так, как есть.
  Вика смотрела на меня не отрывая проницательного взгляда. Тем вечером на ней были линзы, отчего глаза выглядели ярче, чем казались за стёклами очков.
  - Почему ты завела этот разговор?
  - Пытаюсь понять, правильно ли, что с возрастом мы становимся холодными. Что перестаём реагировать на вещи, трогавшие нас в детстве. Не так давно задала одному человеку вопрос: "Ты мечтаешь о чём-нибудь?", на что получила ответ: "Нет. Я ставлю перед собой конкретную цель и иду к ней". Куда девается подростковый максимализм?
  - Остаётся там, где происходит первое серьёзное разочарование, наверно.
  - Когда оно произошло у тебя?
  - Лет в двадцать.
  - Расскажешь?
  - Я тогда заканчивал второй курс института. Вроде бы говорил, что учился на ядерщика? - Вика кивнула. - Разочаровался в системе образования, понял, что обещания, которыми нас кормили при поступлении, - чистая брехня. Ну и пришёл к тому, что никаким боком не вижу себя в научной сфере. Когда отчислился, отношения с предками испортились. Устроившись работать автомойщиком, месяц жил у бывшего одногруппника, потом снял комнату в общаге. Условия были, мягко говоря, не очень, но этот самый максимализм, о котором ты говоришь, бил ключом. Я даже был воодушевлён. Появилась возможность проверить свой максимум, приучиться к аскетизму. Думал: вот оно то самое время, когда нужно прислушаться к внутреннему голосу, поискать правильный путь. Разумнее было бы уехать из города ещё тогда, но не мог. Я встречался с девушкой, у неё были проблемы в семье, в универе, и так получилось, что обстоятельства сами подвели к тому, чтоб мы съехались. С тех пор огонь стал подугасать. Стремление найти себя, бунтарский взгляд на жизнь сменились страхом того, что завтра нам нечего будет поесть. Пришло смирение. Обычное приспособленческое существование, в общем.
  - Сколько вы прожили вместе?
  - Четыре года.
  - Вопрос банален, но не могу не спросить: ты был счастлив?
  - А ты счастлива? - произнёс я, улыбнувшись против воли. Должно быть, улыбка вышла безрадостная. Вика растерялась.
  - Могу сказать только то, что жить с кем-то непросто.
  - Согласен.
  - Сейчас я считаю, что в идеале не стоит связывать себя серьёзными отношениями до тех пор, пока не будешь уверен, что нашёл своё место в жизни. Отношения делают тебя зависимым, и то, что первоначально вдохновляет, впоследствии связывает тебе руки. Можно совмещать, наверно, но твоя жизнь в любом случае принадлежит уже не только тебе. Ты не можешь действовать на пределе возможностей, так как ответственен и за того, кто с тобой рядом. Скован обязательствами, постепенно становящимися балластом. Не имею в виду груз верности, тут другое.
  - Я понимаю, о чём ты.
  - Суть в том, что никто никому ничего не должен, я думаю, - сказав это, Вика беспокойно глотнула кофе. Вода в ванной перестала литься. - Неудачная тема для обсуждения.
  - Всё нормально. Тема как тема.
  Следующий наш разговор наедине произошёл после очередного ночного кинопросмотра. Мы втроём расположились на диване в комнате ребят, включили "Маргаритки" Веры Хитиловой. Комната, надо сказать, была заставлена масштабными по размеру холстами: как неиспользованными, так и готовыми работами. Вика создавала абстрактную живопись. Что-то в духе Сая Твомбли и Поллока. Игра формами, фактурой, цветом. Чувствовалось, что за этими работами стояли живые эмоции, что это было нечто большее, чем просто изображения, написанные с целью быть написанными. Их хотелось изучать, всматриваться глубже, находить смысл. Помимо этого, на стенах висели графические зарисовки пастелью, маркерами, тушью. То, что я видел, не могло не навести на мысль, что автор этих творений являлся крайне сложным, атипичным человеком, внутренний мир которого необъяснимо хотелось открыть, добраться до сердцевины неистовых эмоциональных всплесков.
  Ближе к концу фильма Игорь засопел. Выключив ноутбук, мы с Викой перебрались на кухню. В сон ещё не клонило, но и досматривать "Маргаритки" желания не было. Пока кипятилась вода в чайнике, я вышел в подъезд покурить, а вернувшись, застал соседку за поеданием киви.
  - Чайник закипел, если что.
  - Наливаю?
  - Мне чуть позже.
  Одному мне пить не хотелось, поэтому я сел за стол, несколько минут просто наблюдая за тем, как сидящая напротив девушка молча уплетала киви. По встревоженным глазам было ясно, что в её голове происходил активный мыслительный процесс. Она в упор смотрела на меня, но долгое время ничего не говорила. Когда же слова наконец сорвались с её языка, я снова ощутил себя обескураженным, не сразу сообразив, о чём речь.
  - Антон, ты веришь в то, что сны - это не просто хаотичный набор картинок, связанный с недавними переживаниями?
  - Вряд ли. Я реалист.
  - А я верю.
  Хотел продолжить диалог вопросом: "К чему это?", но не стал, видя, что она не закончила.
  - Сегодня приснилось, будто стою на остановке в Ростове, жду автобус, а мимо проходит толпа девочек лет восьми-девяти. Они останавливаются возле меня и с издёвкой говорят: "А эта девушка похожа на вас". Я опускаю голову и вижу протянутую зажигалку, на которой изображена раздетая тёлка с раздвинутыми ногами. От недоумения накатывает волна оцепенения, но приглядевшись, понимаю, что они правы. Похихикав, дети идут дальше, а я стою, не понимая, как такое возможно. Лицо не просто отдалённо напоминало моё, это действительно была я. Только в другом теле. Настолько мерзко чувствовала себя, когда проснулась. Знаешь, как будто на меня прыщ выдавили. До сих пор в носу запах гноя.
  - Не бери в голову. Мало ли, какой бред может присниться.
  - Бред, но я верю, что сны так или иначе играют какую-то роль. Может, служат знаком, подсказкой - не знаю. Та субстанция, которой невозможно дать объяснение, но мне кажется, что именно во сне мы наиболее приближены к своей сущности.
  - Хочешь сказать, что девушка, изображённая на зажигалке, каким-то образом связана с тобой? Характеризует тебя?
  - Нет, просто это заставило задуматься.
  - О чём?
  - О том, что, возможно, мы не те, кто мы есть на самом деле. Звучит ещё бредовее, чем сон, но как бы это правильнее выразить, - она на секунду задумалась, после продолжила, оттянув рукава толстовки. - Ты уверен, что знаешь себя на сто процентов?
  - Не на сто, но процентов на девяносто пять знаю.
  - Я тоже думаю, что знаю себя, но скорее всего это самое большое человеческое заблуждение. Мы подвержены изменениям, резкой смене взглядов на определённые вещи - это само собой разумеется. Развиваемся, сталкиваемся с обстоятельствами, в результате которых имеем возможность делать выводы. Не всегда, конечно, делаем их, но в совершенстве должны бы. То есть отказываться от устоявшихся для себя принципов - это нормально. Нельзя быть ригидным. Я же имею в виду те ситуации, в которых ты, казалось бы, зная себя, поступаешь так, как в жизни бы не подумал, что способен на такое. Обычно именно за такие моменты нам стыдно.
  - Например?
  - Я не буду приводить примеры. Если обобщённо, то это жизненные эпизоды, в которые мы проявляем малодушие, подлость, трусость, жестокость - в общем, все те нелицеприятные качества, что рисуют нас не такими благородными людьми, какими мы в большинстве своём привыкли себя считать. У абсолютно каждого что-то такое происходило в жизни. Мало кому об этом рассказываем, стараемся не вспоминать, оправдать себя в своих же глазах. Бытовые инциденты - мелочи, ничего глобального нет в том, что ты испугался ответить на оскорбление или прошёл мимо того, кого оскорбляли, однако из таких мелочей собирается наш объективный портрет, который мы не ставим на видное место. Храним в подвале за грудой хлама
  - А конкретнее?
  - Многие внутренние изъяны можно скрыть за воспитанием, подавить самовоздержанием, самопорицанием, но корень их останется с человеком, время от времени проявляясь в некрасивых поступках, неврозах, снах. Это в лучшем случае, а в худшем - человеку однажды просто снесёт крышу. Любой энергии нужен выход.
  - То, о чём писали Фрейд с Юнгом?
  - Да, именно.
  - Я согласен с тобой, но какое отношение к этому имеет обнажённая девушка с твоим лицом?
  - Не знаю, Антон. Представь, что ты открываешь журнал, видишь на странице какого-нибудь порноактёра, а, спустя секунду, тебя ударяет осознание того, что это ты сам. Сумасшествие, граничащее с пробирающим до мурашек ужасом.
  Я попытался воссоздать воображением то, что сказала Вика насчёт порноактёра, но на то, чтоб связать его с собой, моей фантазии не хватило.
  - Прости, тупость какую-то несу, - сняв с переносицы очки, сказала она, встав со стула. - Забудем об этом.
  - Тебя это так сильно задело?
  - Скорее вызвало страх. Думаю, я очень плохой человек, и иногда кажется, что в определённый момент меня прорвёт.
  - Абсолютно с тобой не согласен. Чем ты плоха?
  - Я на протяжении всей жизни пыталась соответствовать навязанным идеалам: идеальная дочь, идеальная ученица, идеальная студентка. Если бралась за какое-то дело, то не имела права сделать его хорошо - только отлично. Никаких мальчиков до поступления в институт, никаких гуляний после школы. График моих подростковых лет был таким, что я занималась музыкой, рисованием, танцами, помимо этого, ходила на какие-то ненужные мне факультативы. Приходила домой часам к восьми вечера и садилась за уроки. Свободное время тогда - это время в пути от школы до художки, от художки до музыкалки и от музыкалки до дома. Чтоб так вот прийти после уроков, сбросить сумку, спокойно поесть, сделать в размеренной обстановке уроки и вечером выйти погулять - не могу припомнить. Каждая минута должна была быть потрачена с пользой. Причём мне казалось, что всё правильно, что так должно быть. И, может быть, оно и было правильно, иначе не знаю, приехала бы я в Питер, но сколько во всём этом действительно меня? Поступив в вуз и начав жить самостоятельной жизнью вдали от родителей, общаясь с разными людьми, я осознала свою проблему. Стала давать себе больше свободы, проще относиться к происходящему, перестала требовать от себя невозможных результатов и каяться, если вдруг где-то сбавляла скорость, но при этом, как и тогда, не чувствую себя собой. Глупо звучит?
  - Ни капли. Продолжай.
  - Мои родители до сих пор не знают, что я не живу в студенческой общаге. Почему? Потому что это сломает созданный ими шаблон. Его бы и надо сломать, но не могу. Неприятно понимать, что мир между нами держится только на моей боязни не оправдать их ожидания, но что поделать?
  - Ты в обиде на них?
  - Стараюсь думать, что нет. Межу нами нет близости, мама для меня не подруга, папа не друг. Всё строго иерархично. Понимаю, где они были не правы, где перегибали палку, понимаю, почему так поступали. Суть проблемы в том, что воспитываясь в жёстких условиях, видя абсурдность сложившегося положения, я до сих пор боюсь совершить ошибку, следовательно, живу так, будто подвязана к тросам, и малейшее неверное движение сломает всю систему.
  Я понимал, о чём она говорила.
  - Это тяжело. Будь моя воля, я бы кардинально изменила свою жизнь, но боюсь, что в таком случае чувство ответственности, которое мне прививали, само же меня задушит. Оттягиваю, стараюсь не думать, а это ведёт к другой крайности.
  Налив себе чай, Вика вконец расстроенная попросила меня рассказать о том, почему я ушёл от девушки, с которой прожил четыре года.
  - Небольшая поправка: ушла она, а я не сделал попытки остановить её. Это будет точнее сказано, хотя сути не меняет. Почему так случилось? - говорить на эту тему всё ещё было непросто. Прошло полгода, а я до сих пор не мог ответить на этот вопрос не то, чтоб кому-то, но даже себе. Действительно, почему? - Наверно, так нужно было. И мне, и ей. Всё, что мы могли друг другу дать, мы дали. Дальше тупик. Последний год только и делали, что устраивали скандалы, обвиняя друг друга во всех несчастьях, смешивая с дерьмом время, проведённое вместе. На жизнь это мало походило, намеренное сосуществование в токсичной среде.
  - Ты говорил, у неё были проблемы?
  - Да. Сложная семейная ситуация: после развода с отцом контактировала мало, а мать повторно вышла замуж, родила. Со стороны всё выглядело неплохо, но Сашка чувствовала себя не просто обделённой родительской любовью, но откровенно преданной. Так оно на самом-то деле и было. Отец приезжал, но эмоционально вырвал её из своего мира, а мать ушла в личную жизнь. Бывает такое. Печально, но редкий родитель способен на искреннюю любовь к своему ребёнку. Это сформировало у человека нездоровое восприятие себя и людей вокруг, что, конечно, разрушало её. Я думал, что справлюсь с этим, что сумею восполнить недостающее, но надо быть самонадеянным идиотом, чтоб поверить в это. Заменить полноценную психотерапию и любовь двух самых близких людей, разумеется, было не по моим силам. У неё происходили регулярные панические атаки, частые приступы тревожности, из-за чего она требовала повышенного внимания, постоянных доказательств того, что чего-то для меня стоит, и я, как мог, старался, но невыносимо жить, когда от тебя ежедневно, ежечасно ждут предательства, фальши, пытаются подловить на обмане. Ты перестаёшь верить самому себе, что не нормально. Не понимаешь, что нужно сделать, чтоб человек наконец перестал страдать, каким образом выразить чувства, чтоб он успокоился и принял тот факт, что нужен кому-то. Нужен не по корыстным соображениям, а просто потому что он есть. Часто слышал от неё такую фразу: "Наступит день, когда ты тоже уйдёшь", я спорил с этим. Мне не хотелось уходить, я любил её и не думал, что мы придём к тому, к чему пришли, но продолжать выедать друг друга было нельзя.
  - То есть всё закончилось мирно?
  - Если бы. После очередных ночных ругачек Сашка разревелась и закрылась в ванной. Я стал ломиться. Стулом выбив замок, увидел, как она затягивает шарф на горле. В идеале я должен был пожалеть её, прижать к себе, но от увиденного зрелища нервы сдали. С силой стянул с неё этот шарф, слыша в свой адрес шквал очередных ругательств, вытолкнул из ванной и, не выдержав, залепил ладонью по щеке. Неправильно, но не сумел совладеть с эмоциями. Попыткой повеситься она меня полностью раздавила. Так больно, как в те мгновения, мне не было ни до, ни после. Ощущение, будто самому горло затянули. Той же ночью она собрала вещи, а на следующий день нашла жильё и съехала. С тех пор мы не виделись. Я не звонил ей, пару раз написал, спросил, всё ли в порядке. Ответа, как ты понимаешь, не последовало.
  - Боишься за неё?
  - Сейчас уже меньше. Страшно было находиться рядом. Если бы той ночью ей удалось повеситься, не знаю, как бы я дальше жил. Это груз, который не сбросишь временем. Нужно было разойтись раньше, когда мы только-только поняли, что несёт нас не туда, куда нужно. Тогда бы хоть, может, остались в дружеских отношениях. Глупо доводить до печального финала, думая, что всё наладится. Редко когда налаживается.
  - Такие вещи поздно понимаешь.
  Спал я той ночью плохо. Разбередив воспоминания, во сне снова оказался в той хрущёвке с забитыми трубами и обоями то ли серого, то ли голубого цвета. Снилась кухня, Сашина истерика, ставшая в моей жизни последней. Из-за чего мы тогда поцапались? Родители отмечали годовщину свадьбы, после работы я зашёл поздравить их, вернулся часам к одиннадцати. Свет в квартире не горел. Ни единого шороха, звука. Ненавидел эту гнетущую тишину. Всякий раз сталкиваясь с ней, чувствовал, как слюна подходила к горлу. Включив свет в кухне, с облегчением обнаружил на полу признаки жизни. Она сидела, обхватив руками колени, спиной опершись на ящик из-под разрозненного гарнитура. Если бы я застал её в таком положении три года назад, то проникся трепетными чувствами. Тем же вечером это вызвало взрыв раздражения.
  - Что случилось? - спрашиваю. - Нормально себя чувствуешь?
  Она не отвечала. Смотрела сквозь меня отсутствующим взглядом.
  Я не стал донимать её. Пошёл переоделся, помылся. Когда вышел из ванной и направился на кухню выбросить коробку из-под зубной пасты, увидел в мусорном ведре месиво из кусков запечённой курицы, картошки, овощного салата.
  - Приятного аппетита, - прошептала она, всё так же сидя на полу.
  - Зачем ты это сделала?
  - Захотела и сделала.
  - Что снова не так?
  - Сложно было взять трубку? Я раз двадцать звонила. Меня достало твоё пофигистичное отношение. Почему я должна вечно сидеть и ждать тебя?
  - Я написал, что сижу у предков, буду позже.
  - Ты написал, спустя два часа.
  - Слушай, у меня нет никакого желания устраивать друг другу на ночь глядя мозгочистку. Хочешь, я завтра сам куплю продукты и всё приготовлю?
  - Себе готовь, я есть не буду.
  Подавив рвавшиеся наружу слова, я вышел из кухни с намерением лечь спать, но какой там спать.
  - Как отметили? - войдя в комнату следом за мной, произнесла она срывающимся на высокие ноты тоном. Я знал, чем это пахнет. - Все пришли?
  - Хорошо.
  - Так что, все были?
  - Да, все.
  - Семейная идиллия?
  - Заканчивай, - отрезал я, стеля простынь. - Ты сама захотела порвать связь с моей семьёй, чего теперь пускаться ядом?
  - Сама захотела? А мне надо было продолжать поддерживать её? Разве я не пыталась? Разве не делала твоей родне шаги навстречу? Вспомни, что мать сказала мне в нашу последнюю встречу.
  - Некрасивая ситуация - это да, но тут не в тебе было дело.
  - Я не глупая девочка и всё прекрасно вижу. Они считают меня ущёрбной, недостойной тебя. Ты ведь у нас молодец!
  - Хватит. Никто не говорит о тебе плохо. И вообще чего ты хочешь? Вот конкретно сейчас? Окончательно испортить мне и себе настроение, а потом реветь полночи?
  - Ты считаешь, мне это в радость?
  - В последнее время кажется, что да. Ты заряжаешься этим? Некуда энергию девать?
  - Мне обидно, Антон. Я не стерва, но с тобой становлюсь ею. Ужасно чувствовать себя в таком положении.
  - Так не становись. Живи и радуйся, чего ты вечно создаёшь проблемы там, где их нет?
  - Издеваешься? Это пиздец какой-то. Живи и радуйся? Ты мне это говоришь?
  На этих словах у неё потекли слёзы. Слёзы, которые больше меня не трогали. Она выглядела жалкой.
  - Ты хоть малость меня узнал за пять лет?
  - Я знаю тебя, Саш. Именно поэтому прошу сейчас остановиться. Ты хороший человек и сама прекрасно понимаешь, что завтра тебе будет стыдно за эту сцену.
  - С какого фига мне должно быть за неё стыдно? Я в коем-то веке приготовила эту злосчастную курицу, ждала тебя, а ты не мог выделить тридцать секунд своего времени, чтоб ответить на звонок и сказать, что будешь поздно. Я что, настолько ничего не значащее говно в твоих глазах?
  - Это не так. Упокойся, чего ты хнычешь?
  После этих слов её понесло. Возможно, я был резок, но моё терпение сдавало. Я знал, что нужно говорить и как вести себя, чтоб предотвратить извержение, но на тот момент не было ни сил, ни желания играть по её правилам. Хотелось просто лечь и вырубиться.
  Последнее, что она мне сказала вечером следующего дня, стоя на пороге с чемоданом: "Ты не ушёл, но сделал всё, чтоб ушла я. Снова остался чистеньким. Глупо было верить, будто с тобой может выйти по-другому". Что следовало ответить? Я промолчал, глядя на измождённое, отёкшее от рыданий лицо. Вещей у неё было немного, но кое-что не поместилось в чемодан. Это "кое-что" я думал, она заберёт когда-нибудь потом, но два пакета так и остались в квартире. Я помог спустить чемодан, посадил её в такси. Вот так и завершились четыре года совместной жизни. Планы, откровения, слёзы, безмятежные мгновения - всё было залито прорвавшейся желчью.
  Раньше, теоретически предполагая подобный исход, я считал, что не смогу после её ухода найти силы открыть утром глаза, подняться с постели. Квартира опустела - да, но я не потерял жизненные ориентиры. Продолжал ходить на работу, возвращаясь вечером домой, заваривал "дошик", смотрел низкосортный, не требующий эмоционально-умственных затрат фильм, ватой забивая мысли, и на неразложенном диване ложился спать. Так день за днём. Накрыло лишь спустя месяц, но накрыло со всеми вытекающими. Тогда-то проснулись и сожаление, и чувство вины. Казалось, всё это время я не до конца понимал суть случившегося или подсознательно надеялся, что ситуацию можно переиграть. Подумаешь: поругались, разъехались.
  Это был второй раз, когда решился ей написать, причём написать не просто: "Привет. У тебя всё хорошо? Если есть какие-то проблемы, дай мне знать", а сказать всё, чего не сказал тогда, когда она уходила. Признался, что дико сожалею о случившемся, просил прощения за то, что, зная о её чувствах, намеренно пренебрегал ими, из-за чего вместо поддержки она получала с моей стороны несправедливые упрёки, становящиеся поводом для разъедающего её самобичевания. Я не ждал, что, прочитав, она следующим же днём с вещами вернётся обратно. Об этом и думать было бессмысленно. Надеялся хотя бы на два слова в ответ, но тщетно. Опасаясь того, не наделала ли она глупостей, попросил общего друга связаться с ней, узнать, как живёт. То, что тот рассказал, дало глоток упокоения, но относительно.
  - Снимает квартиру недалеко от шараги (шарагой мы между собой называли вуз, в котором учились), работает флористом, пишет статьи на фрилансе. В целом неплохо. Хочет к Новому году накопить денег и свалить из города. О тебе старается не говорить.
  Не знаю, уехала ли она, собирается ли. И вообще, жива ли. Хотя если б что-то случилось, до меня бы давно дошло - город-то маленький, общих знакомых хватает. Поняв, что пошатнувшееся равновесие не восстановить, что я потеряю себя, если ничего не изменю в своей жизни, я и надумал махнуть в Питер. Да, не получилось, но надо было двигаться дальше, а в Озёрске забыть, переболеть той историей вряд ли б удалось. Рефлексия - это хорошо, но не тогда, когда она входит в привычку. Без шоковой терапии порой не обойтись.
  В полусне рассуждая об этом, проснулся я максимально разбитым. И даже не столько разбитым, сколько побитым, буквально побитым. От недосыпа кости ломило, в висках пульсировало, но и провалиться в сон не выходило. Благо, тем днём у меня было выходной. Поднявшись с дивана в девять утра, я выполз из комнаты, помылся. Состояние не нормализовалось, но ощутил себя чуть бодрее. Сходив за молоком в ближайший супермаркет, сварганил омлет, кофе. Безрадостное выдалось утро: в области груди саднило, квартира на внутренние колебания отвечала молчанием. Понимая, что необходимо занять себя чем-то, сел за ноут и, назло своей слабости, не вставая, работал над незаконченными треками. Какие-то менял, какие-то допиливал. Драма развернулась вечером. Ну как развернулась - начала набирать обороты.
  Игорь вернулся домой после семи, Вика чуть позже. В тот момент, когда она открыла дверь в квартиру, мы сидели в моей комнате, слушали музыку.
   - Ребят, выйдете, пожалуйста.
   В прихожей, забившись в угол, на нас недоверчиво глядела чёрная кошка. Та самая, что спала временами в подъезде.
   - Ты на фига её домой принесла? - произнёс Игорь, мигом сменившись в лице.
   - Бабушка, хозяйка её, не вернётся больше. Умерла всё-таки вчера.
   Эти слова смутили Игоря, но он продолжил:
   - И ты, ни с кем не посоветовавшись, решила взять кошку себе?
   - Родственники забирать её не станут, а в подъезде соседи не позволят жить.
   - Тебе больше всех надо?
   Молча сняв ботинки, Вика прошла в кухню, достала из холодильника паштет, пакет кефира.
   - Вик, она не останется тут. Неси её туда, откуда взяла.
   - По-моему, мы живём на равных правах. Не надо говорить со мной в таком тоне.
   - Ты соображаешь, что с нами Света сделает, если узнает? Мы ж потом не расплатимся с ней.
   - Света не узнает.
   - Ты серьёзно? У тебя жила когда-нибудь кошка дома?
   - Жила.
   - Тогда ты должна знать, что им свойственно портить мебель, драть обои и гадить по углам. Делай, что хочешь, Вик, но если что, расплачиваться за ущерб будешь сама, окей? Квартиру другую искать, причём такую, куда позволят заселиться с животным. Ответственность за дальнейшее на тебе.
   - Ладно.
   На этом, казалось бы, инцидент был исчерпан, но нет. Следующим утром я проснулся от криков за дверью комнаты. Высунув голову наружу, увидел в центре кухни лужу кошачьих сак и кучку свежих фекалий.
   Вика с Игорем выдавливали накопившуюся гущу гноя, не жалея ни сил, ни времени.
   - Ребят, ладно вам, нашли из-за чего скандалить, - процедил я сонным голосом.
   - Не, Антон, ты видишь это? Как думаешь, нормально заходить на кухню поесть, натыкаясь на кошачье дерьмо?
   Мне не нашлось что ответить.
   - Я понимаю, что этого не должно было быть, но зачем ты орёшь так, будто я стаю бродячих собак привела, которые разнесли и обосрали полквартиры? - успокоившись, заговорила Вика, присев на край стула. Вид у неё был, как и у меня, крайне заспанный, в отличие от одетого, причёсанного Игоря. В оранжевой пижаме из шорт и футболки, она напоминала провинившегося ребёнка.
   - Чтоб вечером этой кошки здесь не было.
   - Не разговаривай со мной так, я же просила.
   - А я просил тебя не создавать нам лишних проблем. Ты уверяла, что она не гадит дома.
   - Куда ты её дел?
   - Выпустил на улицу.
   Не сказав более ни слова, Вика встала и быстрыми шагами прошла в ванную, с размаху закрыв за собой дверь.
   - Пиздец какой-то. "С добрым утром!" называется. Извини, что разбудили, чувак.
   - Ерунда.
   Когда Игорь ушёл, Вика убрала за этой несчастной кошкой, переоделась и, не завтракая, ушла следом за ним. Нечто неправильное происходило - я чувствовал это, но что оставалось делать, кроме как молча наблюдать за развитием событий?
   Находиться дома было тошно. Сбросив в ванной остатки сна, я надел чистые джинсы, чёрный свитер поверх футболки, закинул в рюкзак наушники, зарядник для телефона и направился к выходу, не имея определённых планов. Решил банально побродить по городу, зайти поесть куда-нибудь, посмотреть на людей при дневном, а не вечернем свете. Требовалась срочная смена обстановки. Именно в такие жизненные моменты наиболее остро ощущалась разница между Питером и Озёрском. Почему? Объяснения, думаю, излишни.
   Оказавшись на улице, двинул в сторону метро. Люди, люди, люди. Я стал привыкать к этому потоку. Чем больше людей, тем меньше ты привлекаешь внимание, и это было именно то, чего мне не хватало в провинции. Сойдя на Невском, зашёл в одну из кафешек, взял яичницу с сосисками, пару гренок, бокал пиваса. Заведение не пустовало, но и не сказать, чтоб было забито, из колонок лилась лайтовая музыка - самое то, когда хочется абстрагироваться от навязчивых мыслей, не совсем уходя в хаос. Некая глянцевая иллюзия того, что всё в порядке. Как вокруг тебя, так и в тебе самом.
  Выйдя из кафе без конкретных намерений, я пошёл прямо по проспекту. Заглядывал в привлекающие магазины и салоны, слушая в наушниках "Radiohead". В нескольких местах останавливался выпить кофе. В общем-то, впустую прожигал время. Неприятно было осознавать, что непоколебимое душевное состояние, к которому я долго шёл, было утрачено. Воспоминания о прошлом обнажили то, чего не хотелось в себе обнаружить - отголоски боли, сожаления, страха. Что изменилось за четыре месяца пребывания в Питере? Ничего. Я по-прежнему был далёк от понимания сути своего существования. Уехав из Озёрска в связи с расставанием с девушкой, тем самым попытался сбежать от себя самого, но как далеко ни беги, от себя не спрячешься ни за людьми, ни за расстоянием. Моя жизнь напоминала засорившийся унитаз. Смываешь говно, и оно вроде бы уходит, но при следующей попытке канализационная грязь в пятикратном размере всплывает обратно. Тошнотворное зрелище. Пока не устранишь причину засора, это будет из раза в раз повторяться. Только где она, причина моего засора? Как глубоко надо просунуть трос, чтоб пробить её?
  К шести часам я был на рабочем месте. Выступлений по плану на ближайшие дни не обещалось, поэтому все восемь часов мы наслаждались классическими рок-н-рольными, метальными и альтернативными хитами. "The doors", Дэвид Боуи, Роб Зомби, "Linkin park", "Sonic youth", "Archive", ну и всё в таком роде. Когда-то заблуждался, думая, что с живой музыкой ничего не сравнится. За время работы в рок-баре наслушался живьём столько разносортного шлака, что частенько послушать действительно что-то стоящее, пусть и через колонки, казалось недоступной блажью.
  На обратном пути домой выпил банку пива, выкурил три сигареты.
  - Привет, - тихо произнесла Вика, встретив меня в домашней одежде чуть ли не на пороге. - Не видел чёрную кошку возле дома или в подъезде?
  - Нет, а что такое? Потерялась?
  - Вряд ли потерялась. Ладно, не думай об этом. Спокойной ночи.
  - Спокойной.
  - Я кстати там пирог сырный испекла. Твоя доля на столе.
  - Спасибо.
  На несколько секунд она задержала на мне потерянный взгляд, затем развернулась и закрыла за собой дверь. Пирог был обалденным.
   На протяжении всего следующего дня до начала рабочей смены я занимался малозначительными делами, Игоря с Викой не видел. На этот раз они ушли тихо, однако ближе к полуночи среди пестроты посторонних силуэтов неожиданно выхватил взглядом знакомые раскосые глаза, жирно подведённые чёрным карандашом.
   - Ты что тут делаешь?
   - Налей мне чего-нибудь, - без каких-либо эмоций коротко сказала она, потерянно озираясь по сторонам.
   - Вы не помирились с Игорем?
   - Игорь уехал в Саратов.
   - Как уехал?
   - Так нальёшь? - не сдавалась она.
   - Что ты хочешь?
   - У меня не особо много денег, поэтому то, что подешевле.
   Забив на её деньги, я сделал "Маргариту" и принялся выполнять следующий заказ, бросив негромко: "Дождёшься меня?". Она кивнула, взяла коктейль и прошла к свободному столику вглубь бара. Села так, что я не видел её лица, видел лишь хрупкую спину, облачённую в вельветовую рубашку, на которую спадали присобранные у висков дреды. Раза два Вика выходила покурить.
   Когда после закрытия мы оказались на улице, она предложила сложиться на бутылку рома, чем поставила меня в достаточно скользкое положение. Двусмысленная образовывалась ситуация.
   - Мне кажется, тебе сейчас не стоит напиваться, - ответил я, пытаясь понять, какой степени плачевности её самочувствие. Следов рыданий не было - уже хорошо.
   - Я и не хочу напиваться.
   - Уверена?
  - Да.
   Зайдя в ближайший супермаркет, мы взяли бутылку рома, две пачки сигарет.
   - Расскажешь, что случилось?
   - Не будем говорить об этом, мне и без того стыдно перед тобой за вчерашнюю сцену.
   - Всё нормально. Все мы были в таких ситуациях.
   Поколебавшись, она выдала следующее:
  - Игорь одолжил у знакомого переносную сумку и спровадил кошку к метро. Объяснил так: "Мало ли. Вдруг кто-нибудь подберёт".
  - То есть просто оставил её у подземки и ушёл?
  - Просто оставил и ушёл. Достойный поступок, да? Впервые захотелось ударить кого-то. Сказала, что он не считается с моим мнением, раз решил, что вправе так поступать, ну и после этого прорвало. Орали друг на друга около часа. Впоследствии человек, с которым я живу, назвал меня шизанутой истеричкой и со словами: "Заебала уже" ушёл из дома, хлопнув дверью. Чуть позже написал, что едет на пару дней в Саратов.
  Я молчал.
  - Ничего не скажешь?
  - Что тут говорить? Обыденная ссора двух прикипевших когда-то людей, уставших друг от друга. Изнаночная сторона длительных отношений, в общем.
  - И ведь дело не столько в кошке. У нас давно конфликт, но что я, что Игорь привыкли молча сглаживать углы, в себе пережёвывая невысказанные упрёки, а тут возник малейший повод, как все гнойники вскрылись.
  - Так это обычно и происходит.
  У ближайшей станции метро мы вызвали такси и минут через двадцать были дома. Доели приготовленный мной накануне плов. Всё это время Вика мало говорила, в таком подавленном настроении я видел её впервые и не совсем понимал, как себя вести. Кто-то в подобные минуты ждёт навязчивой поддержки, кому-то, напротив, от излишков внимания становится херовее. Открыв бутылку, я разлил ром по стаканам, один поставил перед Викой, но она лишь отрицательно мотнула головой, после чего ушла в свою комнату.
  Сколько было на часах: три или четыре? Не помню точно. Я, не расстелив, не раздевшись, с включенным светом лежал на диване, слушал музыку на минимальной громкости колонок, подключенных к ноуту, когда она робко приоткрыла дверь. На лице проступали едва уловимые следы слёз.
  - Не спишь?
  - Не спится.
  - Можно посидеть?
  - Конечно, - кивнул я, приняв сидячее положение. - Выключить музыку?
  - Оставь. Мне нравится то, что ты слушаешь.
   В те секунды играла Again "Archive".
   - Знаешь, о чём я подумала? - чуть ли не шёпотом произнесла она, откинувшись на спинку дивана. - Ты был прав, сказав, что нужно вовремя остановиться. Если есть проблемы, глупо думать, будто однажды всё резко станет хорошо. Сейчас тот самый момент, когда нам с Игорем нужно завершить эту подзатянувшуюся историю. Она изжила себя, смысла нет грести против течения.
   - Всё это на эмоциях. Нужно остыть, дать себе время.
  - Нет. Когда остынем, мы замнём произошедшее и будем молчать, пока копящийся внутри яд снова не польётся за край. Это может бесконечно продолжаться.
  Она была права, но бросаться советами в таких ситуациях, быть стимулятором, мотиватором расставания двух людей не представлялось разумным. Поэтому я дал себе установку выслушать её и при возможности приободрить, никаким образом не вклиниваясь в эти отношения. В какой момент происходящее вышло из-под контроля?
  - У нас изначально всё было неправильно. Познакомились три года назад - общая знакомая с режиссёрского факультета работала над курсовым проектом, ну и попросила помочь. Нас человек семь было в команде. Я отвечала за цвет и подбор костюмов. Игорь помогал снимать, подсказывал локации. Дня за четыре в экстренном режиме мы сделали этот короткометражный фильм, после чего пожелали друг другу удачи и вернулись к обыденным делам. Симпатия у меня возникла ещё тогда, но я знала, что у него есть девушка, поэтому пришла к тому, что не стоит себя травить, продолжая общение, хотя изредка он писал, спрашивая, как дела, как творческие успехи. Полгода мы не виделись. На девятнадцатый день рождения я решила на подаренные предками деньги набить татуху. Нарисовала эскиз, стала искать мастера и от той же знакомой услышала, что Игорь работает в тату-салоне, скинула мне ссылку на его группу в "вк". Портфолио действительно впечатляло. Мы списались, договорились о дне, о времени. Ну и так понеслось. Его бывшая переехала в Москву, никакие отношения между нами больше не стояли - мне так казалось. На самом деле, лишь спустя пару месяцев, я узнала, что когда Игорь замутил со мной, он продолжал поддерживать связь со своей девушкой, несколько раз летал к ней на выходные. На тот момент, когда это вскрылось, мне будто раскалённую гальку в рот насыпали. Видеть его не могла, от голоса тошнило, а учитывая, что в глаза всякий раз бросался набитое им изображение, вообще скальп с себя снять хотелось. Я бы смогла переболеть и забыть, но он стал встречать меня после пар, ждать у общаги, хотя Игорь такой человек, что бегать за кем-то, напрашиваться на разговор не в его характере. Что следовало ждать от влюблённой девятнадцатилетней дурочки, которой никто никогда не оказывал столько внимания? Конечно, я сдалась. О чём теперь жалею.
  - Жалеешь?
  - Да. Классно нам было максимум полгода: гормоны стреляли, чувство влюблённости казалось неисчерпаемым. Но когда всё поутихло, вылезло то, что мы разные. Полярно разные.
  - Почему не разошлись ещё тогда?
  - Наверно, привыкли. Не знаю, какое мнение на этот счёт у Игоря, но лично я верила в то, что это нормально, когда влюблённость сменяется привязанностью. У меня нет богатого опыта в плане связей с мужским полом, поэтому что я могла понимать? Я и сейчас не понимаю.
  - Какие отношения в твоём понимании идеальны?
  - Идеальны? Наверно, те, которые тебя как человека не загоняют в рамки. Быть рядом, мне кажется, стоит до тех пор, пока люди духовно что-то дают друг другу. Между нами этого нет давно. Мы пришли в ту точку, когда словом "вместе" можно лишь дополнить понятия "поесть", "проснуться", "глянуть фильм". Не хочу перенять антипример моих предков. Они прожили рядом двадцать восемь лет, за которые полностью друг друга как личностей стёрли. Вся их жизнь - максимальное подавление индивидуальности в угоду непонятно чего. Стремились создать красивую картинку, фантик, внутри которого ничего нет. Два овоща, забитые пустыми ярлыками. Спросила как-то у мамы: "Мам, ты довольна своей жизнью?", что она ответила, как думаешь?
  - Что-то вроде: "Ну да. Я же состоялась как мать, как жена"?
  - Нет, она сказала: "Я об этом не задумываюсь". После работы копошится на кухне, летом до ночи в огороде. Отца же с дивана не сдвинешь, в свои сорок девять лет весит под сто двадцать килограммов. Когда представляю образ их существования, в голову лезет бесполезная возня. Бег на месте. Чем так жить, лучше уж сразу удавиться.
  - Сейчас вспомнился момент, когда года полтора назад моё желание свалить из Озёрска достигло пика: с работой не вязалось, люди окружающие угнетали своей ограниченностью, но Сашка была повязана учёбой. Сорваться и махнуть без неё я не мог, и это несоответствие желаний с возможностями, конечно, отражалось в поведении. Близкий друг со школьных времён сказал мне тогда такую вещь: ничто в мире не стоит того, чтоб жертвовать своими устремлениями во имя чего-то. Может быть, только дети. Если же их нет, отношения - фиговая материя. Сексы, флирты - это всё интересно и хорошо, но хорошо до тех пор, пока не мешается с бытовухой.
  - Ты согласен?
  - Не на сто процентов, но да. В большей степени.
  После этого разговора что-то между нами изменилось. Произошло некое откровение что ли. И в буквальном смысле, и в метафизическом. Энергетический обмен, химия. Такие моменты, когда человек пускает тебя к себе в душу, меняют ход событий. Не стану отрицать - меня тянуло к Вике с первого дня встречи, но понимая опасность подобных чувств в обстоятельствах, при которых мы встретились, я пресекал любые мысли, касающиеся её как девушки. Просто соседка. Неординарная, цепляющая соседка. Догадывался о том, что у них с Игорем дела обстояли не так гладко, как им хотелось, теперь же убедился. Но что это давало? Я уважал Игоря. На мой взгляд, он не был плохим человеком, даже если и проявлял себя не в самом выгодном свете в отношении Вики. То, что происходило между ними, касалось только их двоих. До определённого времени - с той ночи я стал третьим персонажем этой истории.
  
  3
  
  Игорь появился через день. Меня дома не было, но исходя из слов Вики, он молча вошёл в квартиру, не глядя на неё, закинул в рюкзак несколько вещей, бритвенный станок, блокнот для зарисовок. Перед уходом с порога небрежно бросил: "Поживу неделю у Илюхи". Рассказывая это, она была вне себя от обиды. Как-то низко он поступал, но осуждать я не имел права. Сам в подобные минуты вёл себя, как мудак.
  - Всё, больше не говорим об этом. Закрыли тему. Он вернётся, и я всё скажу. Захочет - уйдёт сам, не захочет - уйду я.
  Неделю до возвращения Игоря мы действительно почти не касались этой темы. Говорили о фильмах, книгах, живописи, каких-то бытовых вещах. Единственный раз сделали осечку, когда в мой адрес был произнесён вопрос о том, со сколькими девушками я спал.
  - С двумя.
  - У Игоря до меня было штук пять. С одной из них я даже лично была знакома, как впоследствии оказалось. Думаю, у него и сейчас кто-то есть, поскольку мы уже месяца два спим валетом.
   Это признание, выложенное в иступлённом отчаянии, меня удивило. Я видел, что как бы Вика ни старалась казаться непринуждённой, она переживала. Ясный, проницательный взгляд, приковывавший обычно внимание, потух. Лицо осунулось, под глазами нарисовались синие круги. И это вполне объяснимо: она практически ничего не ела, спала мало. Стремясь хоть изредка поднять ей настроение, чуть ли не уговорами вытаскивал её из дома, поскольку она перестала ходить и на пары, на работе попросила больничный. Два раза мы заглядывали в кино на "Свободное обаяние буржуазии" и "Призрак свободы" Бунюэля. Один раз посидели в баре под живое исполнение ковров на Мэрилина Мэнсона.
  Через неделю я пришёл домой со смены и увидел на пороге мужские ботинки. Игорь вернулся, как обещал. Стены квартиры, погруженные во мрак, молчали. Дверь в соседскую комнату была заперта. Забеспокоившись, не ушла ли Вика, я мигом бросил взгляд на вешалку. Её куртка висела на обыденном месте. Все дома.
  - Ладно, - пронеслось в голове. - Видимо, помирились.
  И тут невольно словил себя на предательском ощущении того, что осознание этого кольнуло меня. С чего бы? Не хотел я лезть в чужие отношения, однако оказался в их эпицентре. И пусть не желал себе признаваться, но когда Игорь исчез на неделю, во мне затеплилась надежда, предполагающая дальнейшее развитие событий в мою пользу. Не хотелось, чтоб это было стремительно и деструктивно, поэтому я не выходил за рамки дружбы, не делал никаких знаков или намёков на то, что жду чего-то от Вики, но, вероятно, такие вещи чувствуются.
  На кухонном столе одиноко покоилась опустошённая бутылка вермута, в раковине стояло два стакана, пластиковые контейнеры из-под японской еды. Потеряв аппетит, я выключил свет и направился прямиком в ванную. Чувствовал себя одновременно и отвергнутым прыщавым подростком, и мудилой, непонятно с какой стати обозлившимся на пару, которая вполне по стандартному сценарию поругалась - помирилась. Мне никто ничего не обещал. В этой ситуации я был посторонним человеком, случайно оказавшимся рядом, не более. Подумаешь, ну порыдала Вика у меня на плече, выговорилась, пару раз заснула, положив голову на мои колени. Я лох. Просто лох, давший слабину. К чёрту все эти разговоры по душам. Не стоило бередить душу, заводя механизм, способный к выработке неподдельных, способных ранить эмоций.
  Не без труда натянув на влажные ноги джинсы, надо было сразу идти спать, но в мутную голову стрельнула мысль захватить оставшуюся бутылку рома. Не с целью дойти до кондиции, а так - снять напряжение, не дать себе опуститься в очередные колодцы самобичевания, иначе, понимал, уснуть удастся нескоро. И вот стоя на кухне с видом расквашенного помидора, я стал слушателем того, чего мне знать не стоило. На неопределённое время впал в оцепенение - глупейшее положение. Не знал, как себя вести: включить воду в кране, демонстративно греметь посудой или же свалить по-тихому? Думать не пришлось - обида взыграла быстрее, и, ударив по выключателю, я молча прошагал в комнату, на автомате хлопнув дверью. Уснул лишь ближе к утру с воткнутыми в уши наушниками. Проснулся после обеда и единственное, что сумел из себя выдавить, столкнувшись с Викой в прихожей:
  - Выспалась?
  Ей было неловко - то было видно. Отведя потерянный взгляд, резко застегнула молнию на куртке, подняла с пола чёрный рюкзак и, не глядя, бросив тихое: "Извини", покинула квартиру.
  После случившегося недели две мы избегали друг друга. Я старался как можно меньше времени проводить дома, чтоб не пересекаться ни с ней, ни с Игорем. Подумывал о том, что, несмотря на крутейшие условия, стоит поискать другое жильё. И, может, съехал бы, найдись что-нибудь, но опять же в центре предлагались лишь комнаты в коммуналках и квартиры, аренда которых летела далеко за пятнадцать косарей. Попробовал настроить себя следующим образом: "Оступился, ладно. С кем не бывает? Хорошо, что всё завершилось так, к чему мне лишние проблемы? Никаких отношений, никаких влюблённостей". А мои сожители тем временем, несмотря на благополучное перемирие, увенчавшееся сексом, продолжали день ото дня сыпать друг на друга взаимные недовольства. Я не хотел вникать в суть, следовательно, как только слышал, что надвигается очередная склока, втыкал наушники и залипал в телефон. Иногда уходил из дома, дабы не быть третьим лишним.
  Всё кардинально перевернула одна ночь. Чем я тогда занимался? Сидел у напарника, втыкал в приставку. На телефоне раздался звонок. С апатией глянув на экран, я прочитал: "Вика". Решил проигнорировать, но она настойчиво продолжала названивать.
  - Чё такое? - пробормотал Егор, закинув в рот горсть чипсов.
  - Всё нормально. Отойду на кухню.
  Взяв трубку, я услышал отдалённо долетающие низкие частоты клубной музыки, перекрываемые порывами жгучего ветра.
  - Извини, если отвлекаю.
  - Что случилось?
  - Ты не мог бы приехать в одно место? Игорь напился, я не смогу сама увести его отсюда.
  - Окей, - вздохнул я, не особо горя желанием ввязываться в их дела, но не бросить же её там. - Вы в клубе?
  - Да.
  - Какой адрес?
  Я находился не критически далеко от заданной навигатору точки, и так как время было не совсем позднее, успел добраться на метро. Преодолев формальные клубные обряды на входе и оказавшись в зале, силуэт Вики нашёл глазами не сразу. Если б она не предупредила, за каким по счёту столиком сидит, с какой стороны, искать её вслепую стало бы дохлым номером. Стандартные ночные клубы - не та среда, где мне нравилось находиться что в Озёрске, что в Питере. Похотливые мужские физиономии, тёлки у шестов и на барной стойке, тошнотворная музыка, вожделенные обжимания.
  Не без труда преодолев дрыгающееся людское скопище, я прошёл вглубь заведения, с облегчением опустившись рядом с Викой. Её выжженный вид кричал о том, что она на грани нервного срыва.
  - Где Игорь?
  - Минуты три назад был поблизости, теперь танцует. Прости, что пришлось выдернуть.
  - Да ладно, ничем особенным я всё равно не занимался. Давно вы тут?
  - Часа полтора. Я не хотела идти, но он накидался, спорить с ним в таком состоянии бесполезно.
  Для того, чтоб услышать друг друга, приходилось говорить на повышенных тонах.
  - Он пока в адеквате?
  - Относительно.
  Фигура Игоря замелькала в радиусе видимости с началом следующего трека. Заприметив меня, он пританцовывающим шагом подошёл к столику, неаккуратно плюхнулся рядом.
  - А ты тут какими судьбами?
  - Мимо шёл. Домой не собираетесь?
  - Лично я нет - время ещё детское. Чё вы сидите с прокисшими минами?
  - Идём домой, чувак. Ты на ногах еле стоишь.
  - Блядь, ну хорош, а? Раз в полгода выбрался отдохнуть. Ты за мной что ли сюда пришёл?
  - Не хочу, чтоб ты Вику в проблемы втянул.
  - Так бери её под руку и веди отсюда. Не заебались вы все мне мораль читать?
  На этих словах он поднялся и направился туда, откуда пришёл.
  - Сейчас вернусь.
  Я планировал выйти покурить, но пробираясь сквозь танцзону, выхватил взглядом то, как Игорь, облачённый в узкие джинсы и зелёную олимпийку, клеил молодую девочку у барной стойки. Что за пиздец?
  - Пойдём покурим?
   Секунду помявшись, он кивнул. Взяв в гардеробе куртки, мы вышли.
   - Что происходит?
   - Ты у меня спрашиваешь? - со старанием держа равновесие, как топором, отрубил он. Глаза его были мутными, изо рта разило абсентом.
   - Очевидно, что у тебя.
   - Я тоже могу спросить: что происходит?
  - Ты о чём?
  - Дебила включил?
  - Конкретнее.
  - Задам сначала отстранённый вопрос: какого хрена ты сюда пришёл?
  - Вика попросила.
  - Вика попросила?
  Я непонимающе кивнул.
  - В чём подвох?
  - У вас было что-то, пока я не жил дома?
   Меня парализовало.
   - Только разговоры.
   - Я же не пиздюк. Думаешь, поведусь на сказки о разговорах? Вижу, как вы друг на друга смотрите, и ты хочешь сказать, что не трахнул её во время моего отсутствия?
  - Ты настолько низкого мнения на её счёт?
  - Я такого мнения, что от любого человека можно ждать подобного говна.
  - Не тот случай.
   - Мне кажется, тебе пора съехать из квартиры, - прикурив со второй попытки, продолжил он. - Ищи чё-нибудь до конца месяца.
   - Тебе от этого станет легче?
   - Да. Я нормально к тебе относился, но нутром чую, что вам двоим нельзя верить. Сам был и в твоей шкуре, и в Викиной. Понимаю такие вещи.
   Несмотря на то, что с ориентацией в пространстве у Игоря были проблемы, говорил и рассуждал он вполне здраво, разве что речь была медленнее обычного.
   - Я нашёл у неё тетрадь с записями. Никогда не считал правильным лезть в голову к человеку, но тут не удержался. Захотелось понять, что с ней творится, и правильно сделал, как оказалось. Хочешь знать, что она о тебе пишет?
   На улице стояла плюсовая температура, но я физически ощутил, как нервно затряслись руки.
   - Не надо.
   - Уверен?
   - Да.
   - Я знаю, что у нас с Викой есть проблемы, но не хочу терять её. Она первый человек, рядом с которым мне захотелось не саморазрушаться, а жить. Благодаря ей, я завязал с таблетками, до этого два с половиной года сидел на транквилизаторах. Перестал пить загулами, как раньше, в людях научился видеть не только плохое. У меня даже совесть проснулась, можешь представить? Чтоб у такого толстокожего выродка, как я, проснулась совесть. Это нормально, если между вами появилась симпатия. Все мы живые люди и увлечься кем-то не преступно. Главное, чтоб симпатия осталась симпатией, не доведённой до траха, - он сканировал меня и понимал это. - За время, пока мы с Викой вместе, один раз я ей изменил. Не то чтобы в результате ссоры или ещё чего, нет. Не было никаких поводов, просто подвернулся случай, и я воспользовался. Думал, перепихнусь, через полчаса забуду, и жизнь продолжит биться в том же ключе - как бы не так. Вика узнала об этой истории, и мне удалось выпросить её прощение, но суть в том, что сам себя я до сих пор не простил. Не стоит ебля той агонии, которая накрывает впоследствии. Вика не справится с таким грузом. Сама же себя накажет, понимаешь? Она перфекционистка до мозга костей. Пусть и импульсивна, рассуждает радикально, но консервативное воспитание никуда не денешь. Не простит себе ошибки. Так что хотя бы ради неё не доводи до этого, не втягивай её в сальную историю.
   - Я понял тебя.
   - Это радует.
   Минут пять мы ещё постояли молча на воздухе, не глядя друг на друга. Рядом, звонко щебеча, курила толпа девчонок лет девятнадцати. Вероятно, студентки, поскольку веяло от них духом юношеской беспечности, которая для нас с Игорем осталась далеко в прошлом. Печально, что частенько эта юношеская беспечность с годами модифицируется в прожжённое блядство.
   - Поехали домой.
   Пока мой сосед ходил за Викой, я вызвал такси. Паршиво было внутри. Душно.
   Дома Игорь на треть опустошил бутылку водяры и, не раздеваясь, завалился спать. Вика закрылась в ванной. Я же минут двадцать обессиленно сидел на диване, пялясь на единственную складку идеально гладких стен. Интересно, человек, клеивший обои, корил себя за то, что не подрасчитал и сделал промах, в результате которого образовалась пузырчатая выпуклость?
   Надо было что-то делать. После произошедшего разговора встречаться утром с Игорем мне не хотелось. Неловко будет и ему, и мне. Зачем оно нужно? Увидев в "вк" Егора в режиме "онлайн", я, недолго думая, набрал: "Утром нужно срочно съехать из квартиры. Можно у тебя перекантоваться, пока не найду другое жильё? Дня три-четыре, максимум неделю". Он тут же перезвонил, сказал, что если надо, то без проблем. На вопрос о том, что случилось, я ответил: "Ничё серьёзного. С хозяйкой возник конфликт". Бесценно, когда есть кто-то, к кому можно обратиться в такие минуты. А ещё бесценнее, когда этот кто-то чувствует, что ты в жопе, но не лезет с расспросами в угоду своего любопытства.
   Настроившись на утренний переезд, я пересилил себя и, достав из шкафа чемодан, начал собирать вещи. Не знаю, зачем Вика зашла ко мне.
   - Что ты делаешь?
   Не оборачиваясь, я продолжил вынимать стопки с одеждой.
   - Антон?
   Закрыв дверь с внутренней стороны, она сделала несколько шагов, встав напротив. Дреды были влажными, пижама слегка помятой. Выглядела она измученной.
   - Ты съезжаешь?
   - Да, съезжаю.
   - Почему?
   - Так будет правильно.
   - Правильно для кого? Ты говорил с Игорем на улице?
   Я промолчал, продолжая укомплектовывать вещи. Теперь они, как назло, не помещались в тот чемодан, с которым я приехал в Питер. Внезапно выхватив у меня из рук спортивные штаны, Вика опустилась на пол и принялась с непривычной эксцентричностью вынимать содержимое чемодана. Я, как прикованный, смотрел на неё, не находя решимости обуздать дерзкие действия. Хватило бы одного движения рукой, чтоб оттолкнуть её, но я не мог. Закончив, она поднялась и минуты за две вернула моё шмотьё на полки шкафа, после чего села на край дивана, опустив голову.
   - Хочешь поговорить?
   Подняв сухие глаза, она кивнула.
   - Ты ведь знаешь, почему я съезжаю.
   - Что Игорь тебе сказал?
   - Не стану я говорить тебе, что он мне сказал. Это решение связано не столько с его словами, сколько с моими личными выводами.
   - Не спорю, что в последнее время мы сделали обстановку дома дико накалённой, но, пожалуйста, останься. Мне стыдно за то, что происходит.
   - Дело не в этом.
   - В чём тогда?
   - Есть такие вещи, которые нельзя произносить. Я мог бы тебе ответить на этот вопрос честно, но не стану. Выраженное словами это перестанет иметь смысл. Слишком тривиально.
   Я нёс чистую ересь, но Вика знала подлинное содержание этой ереси, поэтому с ясным пониманием во взгляде несколько минут смотрела на меня так, будто пыталась телепатически прочитать всё невысказанное.
   - Не хочу бросаться патетическими излияниями, чтоб не сводить ситуацию к откровенной пошлости. Пусть хоть что-то останется чистым.
   - Согласна.
   Той ночью мы переспали. Более пошло не придумаешь. Миновали патетику, но не обошли банальщину. Причём всё получилось настолько спонтанно, что только после произошедшего до меня дошла абсурдность обстановки, учитывая, что за стенкой спал Игорь. Пусть пьяный вдрызг, но факта это не меняло.
   Так дерьмово, как на утро, я себя давно не чувствовал. Телефон показывал 7.20, в ванной лилась вода. Я знал, что это была Вика. Вряд ли после вчерашнего Игорь встал бы в такую рань, поэтому одевшись, я собрал постельное бельё и принялся ждать. Она вышла, прошла в кухню, зажгла конфорку. Парадоксально, но после обряда, в процессе которого люди обычно достигают физической и духовной близости, я чувствовал, что мы с Викой потеряли концы нити, которая нас энергетически связывала. Застав её на кухне, я не сразу решился открыть рот.
   - Привет.
   - Привет, - едва слышно прошептала она, водя концом чайной ложки по стенкам пустой чашки.
   - Всё нормально?
   - Да.
   - Собираешься на пары?
   - Собираюсь, скоро сессия.
   Видя, что она не настроена говорить о случившемся, я сходил помыться, после чего вернулся к себе с намерением собрать вещи. Съезжать нужно было в любом случае. Будет между нами с Викой что-то дальше - не будет. Морального права продолжать жить в этой квартире я не имел.
  Держать меня она не стала. Вышла проводить.
   - Где остановишься?
   - Пока у друга, а дальше посмотрю по обстоятельствам.
   - Созвонимся или спишемся в ближайшее время, хорошо?
   - Конечно. Будем на связи.
   Я, как дурак, ждал чего-то, смотрел на неё и не мог сделать даже попытки приблизиться. От раскосых глаз веяло леденящей стеной.
   С того дня на связь она не выходила. Я звонил, писал. Вика читала сообщения, но не отвечала. Не знаю, чем для неё завершилась эта история. Общих знакомых, кроме Игоря, у нас не было. Родион, сестра которого училась с ней в одной группе, уволился. Доказательством, что жива - здорова, служило пополняющееся количество фоток в инсте. Как-то хотел встретить её после учёбы, но вовремя задался вопросом: "Зачем?". Ушла она от Игоря или нет, я так и не узнал. Какое-то время следил за их страницами, пытаясь найти подсказку, но однажды поймал себя на том, что занял позицию безответно влюблённого школьника. Надо было заканчивать с этим. И я закончил.
   Изредка только в воспоминаниях вплывает сцена, когда после секса Вика взяла с пола мой телефон и на низкой громкости включила Space monkey "Placebo".
   - Теперь ты будешь ненавидеть эту песню, - прошептала она, уткнувшись носом в подушку.
   - Почему?
   - Потому что она будет ассоциироваться со мной.
   - Разве это плохо?
   - Кто знает.
   Она знала. С того времени я возненавидел этот трек.
  
  "Космическая обезьянка", пресная жвачка
  2019
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"