Приморский Сергей Сергеевич. Пластилиновый Человек

Пластилиновый человек

Петр шагал по улице, смотрел по сторонам и улыбался. Настроение у него сегодня было отличное, впрочем, как и всегда. Мимо проносились автомобили, извергая зловонные клубы дыма, прохожие месили зимнюю грязь, и, казалось, шум заполнял собой все пространство. Но Петр этого не замечал - привык к этому, да и лучшего вряд ли видел за свою городскую жизнь. В целом он нейтрально относился к окружающему его миру: его не расстраивали чужие неприятности, и не впечатляли радости и победы других людей. Главное, что он усвоил из прежнего опыта своей юности и наставлений любимой мамаши: не трогай никого - и никто тебя не тронет, не вмешивайся и не встревай ни во что, это тебя не касается, а улыбайся и говори приятные слова окружающим, и все будет в порядке. И все было в порядке: Петр Семенович работал ведущим специалистом отдела кадров уже более тридцати лет в одном и том же месте. Отдел этот существовал и при советской власти, и в неспокойные девяностые, и теперь в эпоху демократии. Менялись исполнители, начальники и директора, даже название предприятия поменялось, а Петр Семенович сидел на своем месте, незыблемый как скала. Дома тоже все было хорошо: его мать Евдокия Степановна недавно отпраздновала свой восьмой юбилей, была здорова, весела и заботилась о своем Пете, как и прежние его пятьдесят шесть лет счастливой жизни. Друзей у него, собственно говоря, не было, но были хорошие знакомые, как он считал, интересные люди. С деньгами тоже проблем не было: Евдокия Степановна получала пенсию как ветеран труда, у самого Петра зарплата была стабильная плюс премии, выслуга лет. А тратить особенно было не на что, разве что кроме... пластилина.

Пластилин был страстью Петра Семеновича с детских лет. Он жил тогда с матерью и ее родителями в небольшой квартирке на Университетском проспекте. Отца не было, почему - Петр никогда по-настоящему не знал. Ему говорили, что его отец уехал куда-то по заданию партии и там пропал. Но не сообщали куда именно, и вернется ли он когда-нибудь. Эта тема не была популярна в его семье, а сам он не особенно интересовался. Вследствие отсутствия кормильца жизнь не была особенно роскошной, тем более, Евдокия Степановна работала в детском саду воспитательницей и получала совсем небольшую зарплату. Она приносила в качестве игрушек пластилин, которым заправляла благодаря своему положению. Многого то с работы не унесешь - заподозрят в воровстве, а вот всякие остатки от обедов, расходные материалы - это пожалуйста, кто их учтет? Петя в то время завидовал своим одноклассникам и ребятам по двору: у них-то были и игрушечные солдатики, модели автомобилей и велосипеды, а у него лишь мяч, да несколько машинок, которые стыдно и показывать кому-либо. Но зато очень много пластилина, пластилина качественного, советского, из которого можно сделать все, что угодно, о чем можно лишь мечтать. Сначала Петя лепил человечков, машины, дома - все, что видел вокруг себя. Сделал себе собаку. Он всегда хотел собаку, но боялся даже и спросить об этом. Он знал, что мать ему на это скажет:

- У других-то все есть, потому что и отец у них есть, а что я одна могу-то? Одет - обут, и ладно.

Петя лепил и лепил, не переставая. Бабушка говорила, что из него выйдет знаменитый скульптор, а дед ворчал на него, когда периодически ползал по полу и ножом отскребал пластилиновые лепешки, образовавшиеся после того, как на упавшие со стола кусочки пластилина кто-нибудь наступал. Шли годы. Сначала не стало деда, потом и бабки. Остались их пластилиновые скульптуры, подаренные Петей, пластилиновый сервиз, африканские животные из пластилина и многое другое - тоже из пластилина. Коллекция все росла, впрочем, как и мастерство Петра Семеновича, занимая полки сначала одного книжного шкафа, потом другого. К двадцати пяти годам он перелепил все, что видел и теперь занимался пластилиновым футуризмом - создавал невиданных зверей, инопланетян, невообразимые геометрические фигуры и ландшафты. В общем, Петр Семенович проживал наполненную и богатую внутренним содержанием жизнь.

Как ни странно, хоть Петр и улыбался постоянно, и лебезил перед всеми, на работе его не очень любили и не уважали. Как правило, он говорил:

- Будьте здоровы, - когда кто-нибудь чихал или, - будьте любезны, не соблаговолите ли вы?

Всегда интересовался о здоровье окружающих, усиленно сопереживал, расспрашивал подробно об их проблемах, правда, потом путал, что у кого болит или, что у кого не так. Скажем, у Синицыной Варвары Ивановны насморк, а Петр с утра спрашивает:

- Ну как ваша голень, которую вы подвернули на той неделе, прошла?

А голень подвернула на самом деле Голикова Анжела из соседнего отдела, куда Петр Семенович заходил вчера от нечего делать и интересовался о самочувствии. Мужчины неохотно здоровались с Петром Семеновичем и избегали встреч, стараясь пройти мимо него незаметно, или кивали издалека, потому что руки его были покрыты толстым слоем липкого и, несомненно, качественного пластилина. А под ногтями была такая чернота, что дамы избегали смотреть на его "пластилиновые" руки. Однажды Галина Анатольевна чуть не упала в обморок, когда палец Петр Семеновича залез ей случайно в чашку с чаем, и из-под его ногтя выползла пластилиновая колбаска, очень напоминающая червяка. Но сам Петр не замечал этих неловких моментов, и не понимал, почему к нему относятся как-то не так, как-то не очень. Почему его не повышают, почему отпуск дают не в июле или в августе, а в апреле, или в лучшем случае в сентябре.

- Просто - думал он, - все они гадкие людишки.

Но вслух этого никогда не говорил, а улыбался, соглашался и делал бесконечные комплименты. Соглашательство всегда являлось отличительной чертой Петра Семеновича. Соглашался он, когда был и согласен, и не согласен. Всегда поддакивал, даже когда противоречил самому себе. Когда его ловили на этом, он обычно отвечал, что его не так поняли, либо, что он все переосмыслил и теперь всецело разделяет точку зрения своего наимудрейшего собеседника. Был всегда заодно, особенно, с власть имущими. От этого создавалось впечатление, что Петр Семенович не имел никакого "внутреннего стержня", он как бы сам состоял из пластилина. К тому же это впечатление усиливали мягкие руки, покатые плечи, плавные амебоидные движения, будто внутри него что-то перетекало из одной части тела в другую.

Делал подарки исключительно из пластилина. Причем не жалел времени и лепил максимально правдоподобно. Даниилу Прокофьевичу подарил на юбилей зеркальный фотоаппарат "Сони", о котором юбиляр мечтал долгое время, так как занимался фотографированием достопримечательностей и хотел, чтобы его фотографии печатались в хорошем журнале или были представлены на какой-нибудь выставке. Какова же была радость юбиляра, когда он получил фирменную коробку с желанным фотоаппаратом от Петра Семеновича. Он аж прослезился и обнял Петра, долго и сильно тряс его руку, которую избегал все эти годы. В его голове кроме безудержного счастья проносилась тогда мысль, что Петр Семенович чудесный человек, просто немного чудаковатый, и что он относился к нему неправильно и весь вечер перемигивался с Петром, и делал ему всяческие знаки и любезности. Петр Семенович также радовался и, видя расположение юбиляра, позволял себе более смелые шутки, а в конце вечера совсем расслабился и пел песни визгливым и громким голосом. После окончания банкета настроение Даниила Прокофьевича было безвозвратно испорчено. Из его кабинета доносились бесконечные ругательства, вроде:

- Каков мерзавец, подлец, да как он смел надсмехаться надо мной!

Виной тому был, конечно же, Петр Семенович, который в тот момент шел пешком домой и с удовольствием вспоминал нынешний вечер. Дело в том, что в аккуратной упаковке, которую Петр выпросил у продавца фототехники, был пластилиновый фотоаппарат, хотя и убедительно похожий на настоящий. Потрясению Даниила Прокофьевича не было предела, когда его палец, нежно ощупывавший дорогой подарок, стал погружаться в корпус аппарата. Ему даже внезапно стало плохо, и он вынужден был выпить свои пятьдесят капель. После этого случая Даниил Прокофьвич больше не разговаривал с Петром Семеновичем, который в тот год пошел в отпуск в ноябре месяце.
А еще Петр Семенович любил розыгрыши, также пластилиновые. Вот классический случай на работе Петра: на "Восьмое Марта" позапрошлого года мужчины, как положено, поздравляли женщин. Петр самый первый принимал участие в этом. Хоть все скинулись и поровну, Петр Семенович активнее всех поздравлял и вручал добрую половину цветов. Женщины сдержанно улыбались и благодарили, но им бы хотелось принимать поздравления от иных представителей сильной половины человечества, например, от благородного Ипполита Макаровича - "донкихота" их отдела, или от молодого специалиста Андрея, настолько накачанного и спортивного, насколько скромного, но никак не от этого пластилинового героя. В процессе торжества Петр Семенович поставил на общий стол конфеты "Рошель", которые внутри, под мастерски налепленным слоем шоколада, содержали отнюдь не орехи с нежной нугой, а пластилин, также высокого качества, но, к сожалению, несъедобный. После того как Наталья Климова съела, не разобравшись, несколько таких конфет, ну очень уж она их любила, что не заметила подмены, отношение к Петру Семеновичу заметно ухудшилось. Пришлось вызывать "скорую" и делать промывание бедной Наташе. Зато мужчины в тот вечер подняли себе настроение шутками насчет пластилиновых конфет и впоследствии долго еще вспоминали этот случай. Петра Семеновича хорошенько тогда отругали, на что он моргал и разводил руками - дескать, не ожидал такого эффекта, очень долго извинялся и каялся.

До этого он подсовывал секретарше Лене пластилиновый дырокол, которым она воспользовалась, запачкав важный документ. Изготовлял пластилиновые ручки, которые даже писали. Веселило Петра больше то, что он научился создавать вещи так, что они вводят в заблуждение даже очень искушенных в жизни людей. Только однажды ему не удалось провести Варвару, предложив ей пластилиновую жвачку, которую она прилепила на лоб Петру со словами:

- Старый дурак.

Вот таков в общих чертах герой нашего рассказа.

В жизни каждого человека есть место любви, и Петр Семенович не избежал ее. Это случилось двенадцать лет назад, когда в его отдел устроилась некая Мария Н. на должность бухгалтера. С прежнего места работы она была вынуждена уволиться по собственному желанию, будучи оскорбленной своим непосредственным начальником. Надо сказать, Мария имела весьма тонкую натуру, и на нее оказывали очень сильное влияние даже незначительные происшествия, не говоря уж о каких-то душераздирающих историях. Она была чувствительна к несправедливости, обману, была добра и благосклонна к слабым и беззащитным. На этой почве она и сошлась с нашим героем. Он казался ей одухотворенным человеком, как она сама, не понятым окружающими, поэтому и гонимым.

- Пусть он странен, но зато он талантлив, а, может быть, и гениален, - так казалось ей, - и ничего страшного, что неопрятен снаружи, зато безупречен внутри, у него богатый внутренний мир. А внешние признаки - это лишь оболочка, истинный человек скрыт за ней. Душа - главное в людях.

Ей только что исполнилось сорок лет - для женщины критический возраст. Мария ждала все эти годы истинного мужчину, ее вторую половинку. Оскорбленная в своих лучших чувствах предыдущими кандидатами на роль мужа, она в порыве чувств рвала с ними жестко и бесповоротно, неизменно страдая и рыдая много месяцев подряд после каждой разлуки. Она уже смирилась с одиночеством, но встретив Петра Семеновича на своем жизненном пути, она вновь обрела надежду на простое женское счастье. Ей казалось, что их дороги пересеклись не случайно - так было задумано. После долгих лет ожидания такая удивительная встреча - это истинная награда.

Они сошлись удивительно быстро, буквально за несколько фраз, несколько жестов. Петр Семенович разговаривал дружелюбно, не перебивал и улыбался. Мария не чувствовала от него какой-то агрессии, злобы, опасности. Ей стало очень уютно. Ей нравилось, что он говорит с ней долго и мог бы разговаривать еще и еще, если бы обстоятельства не вынуждали их разойтись по своим рабочим местам. (На самом деле Петр любил поболтать и с любым говорил бы о всякой чепухе сколь угодно долго). После месяца любезного общения Мария решила перейти к более решительным действиям и напросилась проводить Петра до дома. Он не возражал. Они медленно прошлись по Раменскому бульвару, свернули на Мичуринский проспект и далее по улице Дружбы дошли до его подъезда.

- Как мы с вами прогулялись сегодня хорошо. Гулять очень полезно, я читал это, кажется, у профессора Лебединского. Здоровьичка, успехов вам и всего самого лучшего, - улыбаясь, попрощался Петр со спутницей.

- До свидания, Петя, - в ответ произнесла она.

Мария шла к себе домой, и радость наполняла ее всю. На улице стояла поздняя осень, но ей казалось, что это была весна. В ее нежной душе вновь распускались розы и пели птицы. Она не могла удержаться и стала танцевать, идя по улице. Редкие прохожие смотрели на нее с любопытством. Вскоре дама очнулась, застыдилась и быстрым шагом продолжила свой путь. Следующие два месяца Мария регулярно провожала Петра до его дома в надежде, что он пригласит ее к себе. Но наш герой, видимо, не догадывался о такой возможности. И тогда Мария сама напросилась в гости. На что Петр сконфузился и долго что-то бормотал про себя, но, в конце концов, вынужден был предложить ей зайти. Войдя в его апартаменты, Мария была несколько удивлена обстановкой квартиры Петра Семеновича. В коридоре, свисая на длинном проводе прямо из потолка, тускло мерцала голая лампочка. Старые обои, местами сильно обшарпанные, с трудом держались на стенах. Плитка на полу кое-где была покорежена и выбита, отчего передвигаться было небезопасно. После некоторого замешательства Петр пригласил гостью пройти в его комнату, в которой также все было ветхим, за исключением нового стеллажа, занимавшего всю протяженность стены, расположенной слева от входа. Впрочем, в комнате было довольно чисто, кровать заправлена. Но на самом деле Мария первым делом заметила бесчисленное множество плодов труда Петра, занимавшее почти все место в помещении. Она переводила взгляд с одной фигурки на другую, на третью и не могла остановиться. Наконец Мария повернулась к Петру и выразила свое восхищение великому мастеру. Она практически ничего не понимала в данном виде искусства, и оттого ей казалось мастерство Петра Семеновича непревзойденным. Сам Петр, воодушевленный интересом спутницы, весь вечер болтал о своих шедеврах. Лишь около десяти вечера, когда Евдокия Степановна осмелилась постучать в комнату сына, прервался его бесконечный монолог. После этого все вместе долго пили чай с бубликами, продолжая беседу об искусстве, пока Марии не стало неловко за то, что она засиделась в гостях и, извиняясь и одновременно благодаря хозяев, отправилась к себе.

Следующие полгода Мария и Петр проводили вместе: все также неутомимая женщина каждый день провожала Петра до дома, иногда заходила к нему. Кроме того, они стали гулять после работы. Часто ходили на пруды. Мария, когда посещала квартиру Петра, разговаривала с его матерью. Она нравилась Евдокии Степановне, которая намекала своему Пете, что пора бы уж и о женитьбе подумать, а Мария весьма неплоха для этого. Мария чувствовала, что как-то медленно продвигается сближение с ее Петей, но списывала это на его застенчивость и творческую натуру, наконец, решила действовать сама. В тот вечер они, как обычно, прогуливались по Мосфильмовской улице недалеко от дома Петра, и Мария предложила Петру пойти на пруды. Они неспешно брели по аллее навстречу прохладной воде, искрившейся мелкой рябью от июньского солнца и легкого ветерка. Мария держала своего спутника под локоть, а он, не переставая, болтал про какие-то случаи на работе своим вкрадчивым медовым голосом. Мария не слушала, а только молча улыбалась и крепче прижималась к Петру Семеновичу. Она была не здесь, а в том недалеком счастливом будущем, когда они будут жить вместе, рядом, может быть, у него, а может, и у нее: не важно где. Главное, они будут счастливы. Петя станет создавать свои удивительные творения, а она смотреть на то, как он это делает. И так будет очень, очень долго. Когда они дошли до спуска к водоему, Мария порывисто обхватила Петра и прижала к себе, оборвав на полуслове. Они долго так стояли неподвижно и безмолвно. Петру Семеновичу хоть и было лестно и даже приятно, что его обнимает такая милая женщина, но он немного заскучал и стал тихонько покашливать. Наконец руки ее разжались, и она повела своего спутника дальше, а он продолжил свой монолог. В этот вечер Мария и Петр долго ходили по улицам, скверам и паркам города, и Мария говорила своему спутнику о том, какая у него благородная натура, какая нежная душа, какой он хороший и что она... она любит его. А Петр Семенович весь надулся от гордости за свои отменные качества и сиял от удовольствия, причмокивая после каждого сказанного слова. Не оставался в долгу и описывал замечательные качества своей подруги, которые были и которых не было, но которые могли бы иметь место. В конце концов, осмелел и гладил ручки, и обнимал счастливую женщину.

Все шло очень хорошо, просто замечательно. На работе Мария гневно обрушивалась на всех, кто выказывал неодобрение к Петру Семеновичу или подтрунивал над ним, называя его благородным человеком, в общем, защищала как могла. Коллеги украдкой перешептывались и пересмеивались между собой над образовавшейся парочкой, а некоторые делали ставки на то, чем эти отношения закончатся. Видимо, они знали что-то "такое" о Петре Семеновиче.

Мария была на седьмом небе от счастья. Ей казалось, что она самая счастливая женщина на свете. Каждый день приносил ей новые радости, новые надежды. Днем она имела возможность видеть своего возлюбленного, перемигиваться при встрече, посылать воздушные поцелуи. А вечер был исключительно их, правда, не всегда. Часто Петр спешил к себе, говоря, что ему необходимо творить, и вечера не получалось. В такие дни Мария была печальна и бродила по тем местам, где они обычно гуляли вдвоем. Что-то давило на нее в эти моменты, а что - непонятно. Она осознавала, что Пете необходимо заниматься, создавать шедевры, которых она не понимала, наверное, по убогости своей. Иногда она оставалась с ним и сидела, не шевелясь, затаившись, не смея прервать его вдохновение. Потом прощалась, обнимая его тощую спину и гладя его, начинающую серебриться кудрявую как у пуделя, голову. Это была награда, которая стоила долгих часов терпения, поэтому Мария в последнее время оставалась наблюдать процесс творчества Петра все реже. Вместо этого гуляла и думала о себе, о Петре, о своей жизни, о будущем. Ее женское существо тревожили мысли о том, как все сложится с Петей, интересно ли ему будет с ней? Он - мастер с большой буквы, творец, а она? Еще ей было неясно, почему Петр никогда не дарил цветов или других подарков, ведь у него была приличная зарплата, а расходов, судя по образу жизни, почти никаких. Конечно, на "Новый Год" он слепил ей снеговичка, а на "международный женский день" - аж кактус в горшочке, что довольно мило и оригинально, но, по правде говоря, больше подходит для детей дошкольного и младшего школьного возраста. А Петр Семенович давно прошел этот этап. Дело заключалось в том, что наш герой, так сказать, не любил излишне тратиться и всячески старался избегать любых издержек, и экономил на всем, за исключением пластилина. Он компенсировал свою скупость добрыми словами, комплиментами, пожеланиями - ведь они ему ничего не стоили. У него был открыт счет в банке под самый выгодный процент с возможностью пополнения. И Петр частенько наведывался в свой банк, чтобы быть в курсе последних событий, и не прогадать с выручкой. Его там хорошо знали, очень вежливо обращались с ним, не как в его обыденной жизни. Петр брал выписку счета и, придя домой, с наслаждением рассматривал квитки за последние двадцать лет, радовался тому, как растет его капитал. Он особенно ни на что не собирал, а если бы и требовалось что-то купить, он вряд ли смог бы расстаться с накопленным. Удовольствие от обладания деньгами было, возможно, даже сильнее, чем лепка из пластилина. Мария этого, конечно, не знала, да и не хотела знать, а списывала все на творческую рассеянность и простодушие своего Пети. Ей не важны были богатства земные, она ценила больше всего сокровища души и сердца. И была бы ужасно оскорблена, если бы кто-нибудь стал доказывать значимость первых.

Тем не менее, июнь месяц проходил достаточно благоприятно для влюбленных. Они стали более смелы относительно друг друга. Петр даже стал позволять себе некоторые вольности относительно Марии. Она не противилась этому, а даже наоборот поощряла своего друга. Отношения их готовы были превратиться в нечто великое и вечное. Мария, желая способствовать этому переходу, стремилась остаться наедине с избранником; и, пытаясь вырвать его из привычного и мешающего окружения, предлагала уехать с ней куда-нибудь на время отпуска (она сумела вытребовать у тогдашнего начальника всеми правдами и неправдами полмесяца отдыха для себя и Петра Семеновича в середине июля). Но он постоянно увиливал от ответа и придумывал причины, препятствующие этому. И дело было не в том, что он не хотел, а в том, что ему становилось дурно от мысли, что придется потратить на это свои накопления. Все решилось опять-таки благоприятным образом для Петра Семеновича. Мария, устав от бесплодных разговоров с Петром, сама, на свои сэкономленные за последние месяцы средства купила на двоих путевки в Кисловодск с возможностью проживания в приличном отеле под названием "Солнце". Поездка удалась на славу, было все: и солнце, и горы, и счастье. Петр был весьма доволен, постоянно нашептывал какие-то свои нескладные восхищения и терся о Марию, как пуделек. После поездки прошло еще около двух месяцев их романтической жизни. Но судьба всем преподносит какие-то испытания, и Петр Семенович опять-таки не стал исключением. Все произошло внезапно и без каких-либо причин, в общем, на ровном месте. Мария, возвращаясь от Петра поздно вечером, задумавшись, не заметила мчащийся на огромной скорости автомобиль, угодила под колеса. Последствия оказались серьезными. Марию буквально собирали по кусочкам. Хирург, проведший ряд операций, был почти волшебником и смог сотворить чудо: Мария смогла снова ходить, правда, с трудом. Ей требовалось дальнейшее лечение, которое, к сожалению, стоило слишком дорого. Все это время, пока Мария лежала в госпитале, Петр навещал ее, успокаивал, говорил, что все будет хорошо, и она поправится. Спрашивал, всего ли ей хватает? Она отвечала, что ни в чем не нуждается, все есть. Он улыбался в ответ и пожимал ее руки. Неизвестно, переживал ли наш герой внутреннюю драму или нет, но внешне он оставался спокоен, неизменно похихикивал и ни с кем о Марии не разговаривал, разве что если спрашивали на работе. Кроме того, спал Петр Семенович спокойно, и снились ему только хорошие сны.

Когда Мария выписалась, перед ней встала неразрешимая проблема: ей нужны были деньги на новую операцию, которых не было. Она приехала в этот город всего лишь год назад, купив крохотную квартирку. У нее никого не было, кроме матери, живущей за сотни километров отсюда, но та ничем не могла помочь. На работе многие сочувствовали ей. Галина Анатольевна проявила инициативу и начала сбор средств на лечение Марии. Помнится, все скидывались - кто сколько мог, даже директор выделил что-то из своего фонда, но удалось набрать лишь треть суммы. А что же Петр Семенович? - так и хочется спросить. А Петр Семенович тоже скинулся на операцию, как и остальные. Он считал, что помог, чем смог. А время шло, и надо было уже что-то делать. Мария была в отчаянии, и встречи с любимым не были уже такими легкими и беспечными. Казалось, что-то темное нависло и готово прорваться в любую минуту. Мария плохо спала, часто просыпалась от собственного крика, потом еще долго не могла уснуть. Подходила к зеркалу и долго смотрела на себя. Каким было ее тело до этого и каким оно стало. Она не плакала - нет - слезы сами текли из глаз, которые стали неиссякаемым источником горя, тяжелого, вязкого, непереживаемого.

- Почему так случилось? Что будет дальше? Как ей жить? Ее состояние будет ухудшаться. Она останется инвалидом, станет обузой, никому не нужной, особенно Пете. А зачем она ему? - Мария чувствовала, что ему не нужна. - Он ей нужен, как воздух, а она для него хуже пластилина он сделает себе другую, совершенную, с идеальными пропорциями, грациозную, божественную, непревзойденную. Поставит в уголок и станет любоваться. Почему все так случилось? Ведь, не будь этого, все было бы по-другому. Они были бы вместе, были бы счастливы.

Мария все чаще оставалась одна, уходила как можно дальше от людей, чтобы ее никто не видел, и она не видела никого. Ей нужно было остаться одной. Она чувствовала, как в ней борются надежда и безнадежность, сила и бессилие. Самое страшное заключалось в том, что выхода не было. Если она решится на операцию, не сможет быть с Петей. Мария глядела на серую воду, на лениво плывущие облака, осенние опадающие листья:

- Или не были бы счастливы...

Марию наполнила тоска, глубокая, невыносимая. Будто свинцом налилось тело, она стала задыхаться. Боль отошла от горла, опустилась ниже, под сердце; и Мария, лишившись сил, упала на высохшую траву и лежала, не шевелясь. Глаза ее неподвижно смотрели в одну сторону, не замечая ни летящую в вышине стаю перелетных журавлей, ни бредущих вдалеке людей. Она взлетала вверх, скользила по небосводу и долго падала вниз. Мимо проносилась ее жизнь, такая безнадежная. Мария таяла. От нее почти ничего не осталось, только тихая, угасающая боль в груди, мука, уже почти пережитая.

Она догадывалась, что Петр смог бы помочь ей, но не могла просить его об этом. Пыталась объяснить ему все, но он лишь озабочено вздыхал. Мария решилась. Она сказала Петру о своей проблеме и о том, что можно ее решить, и она вынуждена продать квартиру, чтобы сделать операцию в Германии, и что ей негде будет жить. На это Петр Семенович лишь скорбно вздыхал, разводил руками, выражая свое искренне сочувствие, говоря, что все наладится. Ну что ж, он оказался прав: все наладилось.

Мария продала квартиру. Собранных средств ей едва хватило на лечение, но, тем не менее, оно прошло успешно. С работы ей пришлось уволиться, так как жить более было негде, а Петр так ничего и не предложил. Она уехала к матери, где и затерялась навсегда. Позже написала Петру письмо, что с ней все хорошо и что любит его, и всегда будет помнить о нем. Жизнь самого Петра Семеновича ничуть не изменилась после этих значительных событий. Он все так же шутил и мило улыбался. И кто знает, вспоминал ли он хоть иногда про Марию?

ПЛАСТИЛИНОВЫЙ ЧЕЛОВЕК

Автор: Сергий Приморский

Редактор: Артем Жирнячкин

Художник: Татьяна Хваловская

Оставить комментарий © Copyright Приморский Сергей Сергеевич (tsar.kaznen@gmail.com) Размещен: 29/04/2016, изменен: 29/04/2016. 28k. Статистика. Рассказ: Проза Иллюстрации/приложения: 3 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:

Приморский Сергей Сергеевич : другие произведения.

Пластилиновый Человек