Быстрые ноги мальчиков
Настоятельница монастыря Святой Тересы мадам Ортис, когда хочет поскорей сообщить что-нибудь Пресвятой Деве Марии, всегда отправляет к ней мальчика-посыльного. Известно, что мальчики и вообще по природе своей смышлёны, подвижны и быстроноги, а мальчуганы деревушки Лавижа, что сгрудилась тридцатью дворами в окружении холмов неподалёку от монастыря, прославились своею смекалкой и быстрыми ногами на всю провинцию и даже за её пределами. Поэтому аббатиса пользуется услугами только этих бойких и быстроногих отроков, когда ей требуется по-настоящему скорая доставка депеши или гостинца. Мадам Ортис не любит сотовой связи и предпочитает ей эпистолярную. И мадам можно понять: тёплая задушевность строк, по старинке написанных пером (даже не шариковой ручкой, храни, Господи, гусей!), пропахших ладаном, запечатанных душистым монастырским воском, проста и человечна, в отличие от вредных для мозга, бездушных, зыбких и холодных волн сотовой связи.
На случай надобности в гонце кто-нибудь из мальчиков постоянно «дежурит» вблизи монастыря. Луга здесь для выпаса коз или коров отменные, сочные, и хотя лежат они далековато от Лавижи, однако Марку, сын столяра Рамона Валдейру, или Пакито-сирота, живущий с бабушкой Исабель, или Жоржи, чья хромота нисколько не мешает ему состязаться в скорости с самыми быстрыми отроками, или Амадеу, внук прорицательницы Мариситы, или же кто-нибудь ещё из Лавижской детворы чуть не каждый день появляется в пределах видимости. Такое рвение мальчишек понятно: сбегать по поручению матушки Ортис — это куда интересней, чем лежать на солнцепёке, жуя травинку, зевать да покрикивать на коров (на которых, скажем честно, мальчишеские строгости не производят никакого впечатления, потому что коровы в Лавиже мнения о себе придерживаются достаточно высокого).
Дежурство подле монастыря имеет для мальчишек и ещё одно неоспоримое преимущество: в час обеда ворота непременно откроются и кто-нибудь из монахинь выйдет на луг, держа в руках корзинку, накрытую чистой тряпицей. А в корзинке — кусок ещё теплой ноздреватой сопы, пара варёных клубней маниока под зелёным соусом, румяное куриное крылышко и сосуд с мате или лимонадом. Бывает и такое, что в фунтике со свекольными цукатами или жареной кукурузой обнаружится вдруг монетка в один, а то и в два песо.
— Храни тебя Господь и Пресвятая Дева, Пакито, — скажет монахиня, перекрестив мальчугана, который уже тормошит с горящими глазами корзинку. И грустно улыбнётся — то ли его азартному лицу, то ли своим мыслям, и пойдёт неспешно обратно к монастырским воротам, сложив руки на животе, чуть склонив голову и шепча молитвы.
И вот, наступает однажды великий день, когда монахиня выходит из монастырских ворот в неурочный — в не-обеденный — час и торопливо семенит к изнывающему от жары и безделья Маноло, сыну пастуха Инасио, и знакомой корзинки в руках у неё нет.
Моментально всё понявший Маноло тут же вскакивает и бросается навстречу с радостной улыбкой до ушей.
— Не ходите, — кричит он. — Стойте, я уже бегу.
И конечно: что такое пробежать сотню метров отроку, который способен домчать до небес!
— Письмо или гостинец? — спрашивает он, подбежав и даже не успев запыхаться.
Монахиня, сестра Аньес, первым делом вкладывает в тёплую ладошку Маноло гуавовый леденец. А потом вручает ему письмо матушки-настоятельницы и небольшой холщовый мешочек.
— И то и другое, — строго произносит она. Сестра Аньес придерживается того мнения, что с мальчишками лишняя строгость не повредит. И хотя всегда радостную и отзывчивую душу Маноло она знает достаточно хорошо, однако смотрит на него сейчас с суровостью (наигранность которой, конечно, не обманула бы взрослого, но для мальчишки — сойдёт).
— Ага, — радостно кивает Маноло и суёт в рот леденец.
— Найдёшь там святую Тересу, — наставляет его сестра Аньес. — На словах передашь пожелания вечной благодати и милости Божьей. Не забудь поцеловать руку и испросить благословения. Ответа на письмо можешь не дожидаться. Беги. И во имя всего святого, не задерживайся у водопадов Аскеоке!
Маноло снова кивает, укладывает почту в котомку, которую перебросил через плечо, прежде чем устремиться навстречу сестре Аньес, и срывается с места.
Уже отбежав на десяток шагов, он останавливается и обернувшись к сестре, которая как раз осеняла его спину крестом, машет рукой и кричит:
— Я быстро.
Никто не знает, как дети попадают на небеса, но ведь известно же: эти мальчишки такие пролазы! Вот уже триста лет они хранят свою тайну, передавая её из уст в уста, от старшего к младшему, и начисто забывая, едва им стукнет шестнадцать. Говорят, лестница на небеса расположена где-то неподалёку от Вижья-ду-Монтейру, высоко в горах Монте-Вильяно, на одном из пиков. Но это только говорят, а наверняка никто не знает. Кроме мальчишек, конечно, но эти свою тайну хранят на удивление строго.
Мать-настоятельница с молитвой провожает Маноло взглядом из окна своего рабочего кабинета. Она просит Бога хранить мальчика на долгом пути через коварные перевалы Монте-Вильяно. А всеблагой Господь смотрит с непостижимой высоты, как мелькают чёрные пятки Маноло и с улыбкой качает головой.
Так уж сложилось, что отношения мадам Ортис с Богородицей всегда были особенно доверительны. Разумеется, эти связи никогда не шли и не идут в ущерб отношениям со святой покровительницей Тересой, отнюдь — просто аббатиса с самого раннего детства питала к Богородице особую привязанность, да и Пресвятая Дева в свою очередь тоже выделяла тогда ещё девочку Аделаиду в ряду её сверстниц — за тихую любовь к Богу, пытливый ум и особую, какую-то совсем не детскую доброту. И незримо покровительствовала ей до того самого дня, как сеньора Ортис приняла постриг, вверив себя заботам святой Тересы.
Третьего дня Богородице пришлось отправиться по делам.
Уезжая, Богородица препоручила монастырь заботам его покровительницы, о чём известила мадам Ортис в конце своего последнего письма.
«Дела принуждают меня, — писала Пресвятая Дева, — на время покинуть вас и сестёр и отправиться в будущее (недалеко, буквально на несколько лет). Но это не значит, моя милая, что вы останетесь без пригляда и попечения — конечно нет. Я всегда помню о вас, молюсь о вас, скорблю вместе с вами и радуюсь вашим радостям, вы знаете. В общем, я снеслась со Святой Тересой, предупредила о своём отъезде и попросила уделить вашим молитвам по возможности больше внимания, сполна заменив меня на время отсутствия. Добрейшая донья Тереса обещала сделать всё, что в её силах, а в слове этой почтенной женщины я уверена совершенно. Засим прощаюсь с вами, Бог даст, ненадолго. Передавайте привет матушке Леонсии, матушке Руфине и сёстрам. Да благословит всех вас Господь, дорогие мои. Ваша Мария».
Мадам Ортис читает Псалтирь и с беспокойством думает о гонце. Маноло, сын пастуха Инасио, отправленный к Святой Тересе — не только славный мальчонка, но он, пожалуй, и самый быстроногий во всей Лавиже — мало кто может состязаться с ним в беге. Письмо, несколько апельсинов (Святая Тереса любит побаловать себя красным апельсинчиком из Лавижи) и кулёк знаменитых монастырских тминных печений.
Не оступится ли быстрая мальчишеская нога на узкой тропе? — беспокоится сеньора Ортис. Успеет ли Маноло до заката? Она попросила сестру Аньес особо напомнить мальчику, что не следует ему любопытствовать у коварных водопадов Аскеоке, но с этими мальчишками разве знаешь наперёд, куда их понесёт нелёгкая, прости, Господи. Остановиться у водопадов, чтобы поглазеть на бурление воды с «Конской головы» — редкий сорванец откажет себе в таком удовольствии. А этот валун, называемый Конской головой за свою форму, — он такой скользкий, а смотреть с него в кишащую пенными брызгами бездну так рискованно: в любой миг может закружиться голова.
При мысли об этом настоятельнице становится дурно, сердце щемит и она в сотый раз клянёт себя за то, что воспользовалась услугами мальчишек. В конце концов, думает она, пора бы уже приобщаться реалий современной жизни. Ну, сотовый телефон, ну что здесь такого. Господь попустил, значит, всё идёт своим чередом, всё правильно.
Она вынимает из ведёрка со льдом кувшинчик любимого дынного сока, наливает себе стаканчик и пьёт маленькими осторожными глотками. «А ведь они ещё любят забраться на ту каменную площадку, что перед гротом Святого Жоакима, и стоять под струями падающей сверху воды… — с тоскою думает мадам Ортис. — Нет, нет, завтра же попрошу Эужениу купить мне в Лакоже этот… как его… „мобильник“»
Впрочем, мадам настоятельница прекрасно понимает, что как бы ни пыталась она себя утешить этими обещаниями, но перестать пользоваться быстрыми мальчишескими ногами не получится. Просто не получится и всё тут, потому что невозможно закрыть детям вход в Царствие Небесное, потому что невозможно сказать мальчишкам, за многие годы привыкшим к своей «почтовой службе», что в их услугах больше не нуждаются, потому что невозможно разрушить — вот так взять и разрушить — лестницу на небеса — быть может, последнюю надежду рода человеческого на то, что всё ещё образуется, всё будет хорошо, Бог не оставит…
Но эти водопады, думает настоятельница, они же просто ужасны, на них невозможно смотреть без страха и суматошного кружения бабочек в голове!
Слава Господу, сейчас они бегают не так быстро, как раньше, с надеждой вздыхает мадам. Видно, что после отъезда Пресвятой Девы Марии они уже не так торопятся…
И тут аббатиса права, ведь и самый быстрый из мальчиков делает теперь самое большее сто четырнадцать километров в час. А когда бегали к Богородице, могли показать и все сто шестьдесят.
Такой перепад в скорости случается не беспричинно. Всё дело в том, что Святая Тереса женщина строгая — у неё не всегда найдутся для мальчиков ласковое слово, замечательные шафранные леденцы или тёплые булочки с изюмом, которыми их балует Пресвятая Дева, а кататься на облаках она и вовсе им не позволяет, говоря, что это опасно — можно упасть на землю.
Но ведь всякому ясно, что упасть с неба на землю просто невозможно. Особенно, если небо тебе только снится. |