Йован Филин
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
--
Йован Филин
Давным-давно это было, так давно, что уж и песен о тех временах не поют. А зря не поют, потому что времена-то были хорошие.
И вот, жил в те стародавние времена на хуторе Брённиген мальчик по имени Йован. Отец его, Хаас Керле, пас овец, а матери у него не было - она умерла давно, когда Йован был еще совсем малыш. Когда мать умерла, отец женился на другой женщине - Родегонде Мейнекен. Так что у Йована теперь была мачеха. Она как могла управлялась по хозяйству да помогала Хаасу пасти овец, косить траву и делать всю другую работу, которую приходится каждый день делать на хуторе. Была она женщина в общем-то не злая, хотя ласки Йовану от нее перепадало не много, а все больше окриков да подзатыльников. Просто Родегонда была женщина простая, строгая, ни о какой педагогике отроду не слыхавшая. Она полагала, что детей нужно держать в строгости и не жалеть для них тумаков - это помогает им расти послушными и здравомыслящими. Йован на мачеху не обижался, поскольку серьезно ему не доставалось, а за мелкие тычки грех обижаться, тем более что давались они не со зла, а в воспитательных целях.
Йовану тоже с малолетства приходилось много работать. Он и отцу помогал с овцами да свиньями и мачехе никогда в помощи не отказывал. Ну и разумеется, как всякому мальчишке, частенько хотелось ему пошалить, похулиганить, порезвиться с другими мальчишками. Чем он и занимался с полным успехом в те часы, когда удавалось ему потихоньку улизнуть с хутора.
Однажды Йован отправился на соседний хутор, Виллесдорп, где жил его закадычный друг Петер. Они любили вдвоем полазать по лесу, где росло много дикой малины, черники и земляники. Любили забраться в огород к старому Яну Пустоголову (такое у старого Яна было прозвище, а на самом деле звали его Ян Вайнемейер), чтобы натаскать свежих огурцов или стащить огромную тыкву. Любили разорять птичьи гнезда, хотя это и нехорошо, конечно, но зато можно было полакомиться свежими перепелиными яйцами.
Вот, стало быть, отправился Йован на хутор Виллесдорп к другу Петеру. А дорога на хутор была хоть и не дальняя, но шла через лес. Лес был не опасный, волков там отродясь не встречали (хотя и поговаривали люди, что когда-то водились в этом лесу хрольды, а ведь известно, хрольды водятся только там, где есть волки).
День был ясный, солнечный. Йован шагал споро, иногда переходил на бег. Он ведь воображал себя витязем, который отправился на своем верном коне в дальние края, чтобы сразиться с драконом, а по дороге сражается с тучей орков и троллей. На самом деле он большим прутом срубал головки репейника, стегал по зарослям крапивы и рассекал огромные лопухи, которые и исполняли роль злобных орков, троллей и прочей нечисти.
Вскоре вдалеке, за опушкой леса показался хутор Виллесдорп. Йован немедленно стал громко возвещать о своем прибытии. Делал он это при помощи специального военного клича, который они придумали с Петером, чтобы подавать его друг другу во время сражения с нечистью. Клич этот представлял из себя громкий крик "Йооо-ууу-йоннннееее!!!" Заслышав этот клич, следовало немедленно обнажить меч и броситься в самую гущу битвы, чтобы выручать товарища, окруженного орками (то есть репейниками и крапивой).
Петер в это время как раз изнывал от безделья, валяясь в стогу сена. Заслышав призывный клич своего товарища, он немедленно вскочил, забежал под навес, где в ящике со всяким хламом хранил свой деревянный меч, быстро достал его и помчался навыручку.
Домчавшись на своем скакуне (воображаемом, конечно) до опушки леса, он немедленно бросился в битву, направо и налево срубая головки репейника. "Йооо-ууу-йонннеее!" кричал он, размахивая мечом. "Йооо-ууу-йонннееее!" вторил ему счастливый Йован.
Сражение было нешуточным. Два храбрых витязя одержали победу, но им пришлось сесть под большим кустом боярышника, чтобы залечить полученные раны - ожоги от крапивы, которая щедро нахлестала их по ногам и рукам. Друзья нажевали листьев подорожника и смазали раненые места.
- Эх, поесть бы сейчас! - сказал Петер.
Йован ничего на это не ответил. Ему тоже хотелось есть. Завтрак на хуторе Брённиген был скудным. Йовану перепал только небольшой кусок овечьего сыра да кружка молока.
- Эх, поесть бы сейчас! - повторил Петер. - В животе так и свербит от голода.
Йован снова ничего не сказал. Вместо этого он полез за пазуху и вытянул оттуда шнурок, который висел у него на шее и к которому была привязана какая-то тряпица, связанная узелком. Он неторопливо, с осторожностью развязал узелок и показал другу то, что было в нем скрыто. На грязной тряпице лежали три пенни! Да-да, три маленьких медных монетки - целое богатство. Три эти монетки можно было обменять в харчевне старого Витлава Греннигена на целое блюдо вареной фасоли, да еще и на кружку киселя осталось бы.
- Ух ты! - восторженно выдохнул Петер. - Откуда?
Откуда... Вчера Йовану пришлось от рассвета до полудня помогать дровосеку Ульве Матсену полоть картофель. Конечно, Ульве сытно покормил мальчишку, да еще и дал ему четыре медных монетки. Но ведь у Йована пропала половина дня, в течение которой он не разгибаясь сидел над картофельной ботвой и дергал, дергал, дергал сорняки.
Один пенни из четырех Йован истратил немедленно, по дороге домой. Он зашел в харчевню и купил себе большой медовый пряник. А три оставшиеся монетки теперь горделиво поблескивали на солнце перед восторженным взором Петера.
- Оттуда, - ответил Йован, награждая друга легким щелчком в нос.
Такая у них была игра. Если спросил "откуда?", - получай щелчок в нос. Петер немедленно чихнул и полюбопытствовал:
- Что собираешься с ними делать?
Конечно, он уже догадывался, что его ожидает пир горой. Йован был не из тех скупердяев, которые, показав три пенни, тут же прячут их обратно за пазуху со словами: "Вот я завтра пряников-то наемся! А вы - слюнки поглотайте". Нет, если уж Йован продемонстрировал свое богатство, значит за этим непременно последует угощение. Все это Петер понимал, но из вежливости все же сделал вид, что не понимает, а потому и спросил, что Йован собирается делать с этими замечательными монетками.
- А куда ближе - до Ханса или до Витлава? - ответил Йован вопросом на вопрос.
Харчевня старого Ханса Кристиансена стояла у дороги, ведущей мимо хутора Брённиген, в Эланд. Ханс был старик добрый и под настроение мог накормить Йована даже и бесплатно. Но если настроение у него было неважное, то пришлось бы платить полную цену, а цены в харчевне у Ханса Кристиансена были кусачие, потому что по большой дороге на Эланд проезжали разные люди - и богатые попадались среди них и те, кто с ярмарки возвращается.
Харчевня Витлава Греннигена стояла у той дороги, что шла мимо хутора Виллесдорп на Хордалль. Витлав был по большей части мрачен и нелюдим, а всех мальчишек так и вовсе не любил, считая их хулиганами и совершенно бесполезными дармоедами. Зато цены у него были на порядок ниже, чем у Ханса, поскольку харчевня его стояла на самой обычной, малоезжей дороге, на которой чаще можно было встретить крестьянина или нищего, а уж купцы и сроду по ней не проезжали.
"А куда ближе - до Ханса или до Витлава?" - спросил Йован. Вопрос этот означал скорее "Куда выгоднее пойти?", поскольку от хутора Виллесдорп обе харчевни располагались на примерно одинаковом расстоянии.
- Известное дело, до Витлава ближе! - ответил Петер.
Это был их давний спор. Однажды они доспорились даже до того, что решили точно измерить расстояние от Виллесдорпа до обеих харчевен, чтобы раз и навсегда положить конец спорам. И измерили. Получилось, что расстояние до Витлава на целых тридцать шагов Петера короче, чем до Ханса. Но у Йована вышло почему-то, что до Витлава на целых шестнадцать шагов дальше. Почему бы это? Как могло так получиться? Но как бы ни получилось, а спор так и остался неразрешенным.
- Ну конечно! - возразил Йован. - Скажешь тоже! Любому известно, что ближе до Ханса.
Они заспорили. Спорили они несколько минут и дело чуть не дошло до драки. Но в конце концов победил в этом споре голод. Желудки мальчишек урчали, рычали, сердились и велели поторопиться с выбором. В конце концов друзья пришли к решению идти в харчевню Витлава, поскольку лучше идти вперед, чем назад. Зачем, будучи вблизи хутора Виллесдорп, идти обратно к хутору Брённиген, - решили они.
В общем, они поднялись, повыдергивали из штанов прилипшие к ним колючки репейника и отправились в путь.
Дорога вела вокруг небольшого холма, на котором расположился родной хутор Петера, петляла вдоль небольшой речушки под названием Бьёккен, потом углублялась в дубовую рощу, а выбежав из рощи и попетляв еще немножко среди полей и холмов, делилась пополам у развалин древней сторожевой башни. Там, у развилки дороги, прямо напротив развалин и стояла небольшая харчевня Витлава Греннигена. Ходу до нее от хутора Виллесдорп было чуть больше получаса.
Друзья весело и торопливо двинулись по дороге. Они обогнули холм, на котором стоял хутор, и побежали вдоль речки, иногда приостанавливаясь и играя в "блинчики". Если кто не знает, в чем заключается эта игра, я скажу. Нужно найти плоский легкий камешек и бросить его в воду. Но не просто бросить, а постараться сделать это так сноровисто, чтобы камешек не утонул сразу, а отскочил от воды как можно больше раз. Каждый отскок считается за блинчик. Кто больше испечет блинчиков, тот и победил. В этой игре побеждал обычно Петер.
Когда мальчики в очередной раз отбежали к краю дороги, они вдург увидели человека, сидящего на большом валуне. Откуда он там взялся, было непонятно. Вроде еще минуту назад, когда друзья искали себе камешки, никого на этом валуне не было.
Человек этот выглядел странно, если не сказать страшно. Был он старый, сгорбленный, морщинистрый, с огромным носом, который нависал прямо на его верхнюю губу, с хитрыми и злыми глазками. Одет он был в черный балахон с большим капюшоном, который сейчас был надвинут на самое лицо, не смотря на жару летнего полдня.
Друзья сделали вид, что не заметили незнакомца и хотели побыстрее пробежать мимо, но вдруг услышали за спиной скрипучий, как-будто ржавый, голос.
- Эй, Йован с хутора Брённиген! - позвал скрюченный человек.
И откуда только он знал Йована? Уж мальчик-то точно мог сказать, что никогда раньше не встречал этого человека.
Друзья остановились и повернулись к незнакомцу, всем своим видом давая понять, что у них нет никакого желания разговаривать с человеком в черном и они готовы в любой миг дать стрекача.
- Малыш Йован, подойди ко мне, - попросил старик и поманил мальчика грязным скрюченным пальцем.
Да ни за какие коврижки Йован не собирался к нему подходить! Очень надо! А если это предводитель шайки разбойников? Конечно, про разбойников на хуторе Брённиген и слыхом никогда не слыхивали, но старики рассказывали, что некогда водилась в местных лесах шайка удалого Ольвана Головореза. А вдруг, этот страшный старик и есть состарившийся Ольван!
- Подойди, не бойся, - манил между тем скрюченный.
- Чего надо? - не очень вежливо спросил Петер.
Петер был чуть постарше Йована, а потому считал себя как бы его защитником и покровителем в сложных или страшных ситуациях. Да, Петер был совсем не плохим другом и всегда был готов полезть за Йована в драку, или получить вместо него порку, заявив, что это он виновник тех проказ, которые на самом деле натворил Йован.
- Ничего мне от тебя не нужно, противный мальчишка Петер с хутора Виллесдорп, - ответил старик, показывая тем самым, что и Петера он знает отлично. - Молчи, если не хочешь, чтобы я рассказал твоему отцу о том, что ты стащил у него утром щепотку табака.
Это было правдой! Сегодня утром Петер действительно потихоньку утащил из отцовой табакерки небольшую щепотку этого зелья, собираясь вечером, когда отец с матерью уйдут на рынок, набить одну из отцовских трубок и покурить. Нет, он никогда еще не пробовал табаку, но ему очень нравилось смотреть, как отец неторопясь набивает табаком свою трубку, обнюхивает ее, а потом, покряхтев, подносит к табаку лучину и начинает раскуривать трубку, пуская сизые кольца дыма, от которых в горле у Петера першило и хотелось кашлять.
Да, все было так. Но откуда этот противный и совершенно незнакомый старик об этом узнал?! Петер готов был поклясться, что никто не мог видеть, как он подобрался к отцовой табакерке.
Йован с изумлением посмотрел на Петера. Вот это да! - говорил его взгляд. - Ничего себе! Неужели ты собрался курить?! Это же такая гадость!
А старик между тем, не сводил глаз с Йована.
- Малыш Йован, - заговорил он ласково. - Не дашь ли ты мне один пенни? Не дашь ли ты мне одну из тех чудесных монеток, что висят у тебя на груди, завернутые в тряпицу?
Мальчишки с изумлением и страхом переглянулись. Откуда этот старик все знает?! Но уж точно Йован не собирался делиться с этим противным скрюченным человеком своим богатством. Был бы это какой-нибудь обыкновенный нищий или старушка, идущая на богомолье в Хенсбю, то Йован, может быть, и не пожалел одной монетки. Но делиться с каким-то ржавоголосым стариканом, который называет его друга противным мальчишкой!.. Да ни за что на свете!
Ни Йован, ни Петер даже и не догадывались, что на дороге в харчевню старого Витлава им повстречался не просто древний скрюченный неприятный старик, а не кто иной как злой колдун Перке Бракс по прозвищу Крючконосый. Этот колдун больше всего на свете любил деньги. И больше всего насвете он не любил мальчишек.
- Нет, - снова ответил за друга Петер. - Не видать тебе наших пенни!
И крикнув это, он бросился бежать, увлекая за собой и Йована.
Друзья припустили во весь дух и остановились не раньше, чем добежали до кромки дубовой рощи. Войдя под сень первых могучих дубов, они остановились, чтобы перевести дух.
Немного отдышавшись, они пошагали дальше по дороге, которая петляла между деревьями.
Когда они в очередной раз повернули вслед за дорогой и очутились на небольшой полянке, то увидели человека, который сидел на пеньке, опираясь на дорожный посох. Это был немолодой человек в широкой рубахе и дорожных шароварах, в запыленных башмаках, с желтой шапкой на голове. Он сидел, положив подбородок на ручку посоха и, казалось, спал. Но когда мальчики поравнялись с ним, то заметили, что глаза человека открыты и внимательно смотрят на них. Где-то в глубине этих глаз Йовану померещился злой зеленый огонек. Он даже поежился от того, что такой злой взгляд не вязался с масляно-добрым выражением лица и приторной улыбкой, которой кривились губы незнакомца.
- Здравствуйте ребятушки, - поздоровался путник. - Куда путь держите?
Голос его был напевным и ласковым, но в нем слышалась какая-то торопливая дрожь и притворство.
- В харчевню старого Витлава идем, - ответил Петер, не останавливаясь.
Когда друзья поравнялись с пеньком, на котором сидел незнакомец, он протянул руку и схватил Йована за рукав.
- Малыш Йоовааан, - нежно пропел он. - Не дашь ли ты мне один пенни, добрый мальчик?
Он говорил очень ласково, но его грязные скрюченные пальцы вцепились в рукав Йована с неимоверной силой. Вырваться было просто невозможно.
- Ай! - вскрикнул мальчик, дергая рукой.
- А ну отпусти моего друга! - приказал Петер, доставая из-за пояса свой деревянный меч.
- Уйди, противный мальчишка Петер с хутора Виллесдорп! - зло ответил незнакомец, сверкая глазами. - Отстань от меня, если не хочешь, чтобы я рассказал твоему отцу про то, что ты затупил его косу! То-то будет тебе славная порка, когда отец узнает об этом!
И это была правда. Когда Петер услышал сегодня боевой клич Йована, он как раз заканчивал точить отцовскую косу. Сто раз он наблюдал за тем, как делает это отец: степенно, неторопясь, звонко проводя точилом по полотну, попыхивая своей трубкой, довольно пробуя лезвие пальцем. Петеру всегда ужасно хотелось вот так же, как отец встать, упереть косу в землю и - вжик! вжик! вжик! - лихо водить точилом по острию. И вот сегодня наконец у него выдался удобный момент попробовать. Правда точила под рукой у него не оказалось, но зато он нашел за оградой хороший увесистый камень. Этим камнем он и принялся точить косу. Проведя по полотну с обеих сторон, он старательно пробовал лезвие пальцем, так же, как делал это отец. Но коса почему-то не хотела затачиваться. И Петеру даже казалось, что острие ее стало не таким острым и даже как-будто не таким гладким... Да, свою косу отец очень любил, и Петер с ужасом представил себе, что будет, когда наступит время подкосить немного травы для кроликов. Но откуда этот человек мог узнать про его проделку?!
А злой незнакомец тем временем стал притягивать Йована к себе, и вторая его рука уже потянулась к груди мальчика, туда, где висела на веревочке тряпица с завернутыми в нее монетками.
Недолго думая, Петер взмахнул своим мечом и саданул им по той руке Перке Бракса (а это был конечно же он!), которая вцепилась в рукав Йована. Злой колдун зашипел от боли и отдернул руку.
Мальчишки немедленно бросились бежать. Они уже выбежали из рощи, а все еще слышали злобные крики и проклятья колдуна.
- Видел как я его! - горделиво сказал Петер, едва мальчики отдышались.
- Здорово! - подтвердил Йован.
Они зашагали по дороге, которая теперь петляла между небольшими холмами. Когда они выходили на ровную местность, вдалеке уже видны были развалины сторожевой башни и харчевня напротив.
Когда мальчики вслед за дорогой вышли из-за очередного холма на поле, простиравшееся до самой харчевни, они увидели у края дороги старушку. Старушка присела на упавший дорожный столб. Она была вся сгорбленная, в черном одеянии, с черным платком на голове, опиралась на клюку и что-то шамкала себе под нос. Самая обычная старушка, идущая на богомолье в Хенсбю.
Друзья, разговаривая, решая, что же они будут заказывать в харчевне Витлава, проходили мимо старушки, когда услышали ее старческий, тоненький и скрипучий голосок.
- Внучата, а не поможете ли вы старой бабушке?
Мальчики остановились и обернулись.
- Милок, - обратилась старушка к Йовану, - не найдется ли у тебя одного маленького пенни для бедной несчастной усталой старушки? Я весь день иду на богомолье в Хенсбю и еще маковой росинки во рту у меня не было с самого утра. А мне бы хоть сухарик размочить в кружке молока.
Йовану стало жаль бедную старушку. Она выглядела очень обычно, если бы не крючковатый нос, нависавший на верхнюю губу да какой-то скрытый недобрый огонь в глазах. Йован был добрый мальчик. А старушки... Да мало ли каких старушек не бывает.
Он сделал шаг к богомолице и потянул за шнурок, на котором висела тряпица с завернутыми в нее тремя пенни. Старушка вся подалась ему навстречу, протянула к нему руку с грязными скрюченными пальцами. В глазах ее загорелся алчный огонек. Но Йован ничего не видел, он разворачивал свое богатство.
- Эй, Йован, - окликнул друга Петер. - Мне кажется, ты хочешь остаться в дураках.
Йован оглянулся на друга, желая спросить, что тот имеет ввиду, и в этот момент пальцы старушки мертвой хваткой вцепились в шнурок у него на шее и потянули его к себе с совсем не старушечьей силой.
- Пенни! - противно зашептала старуха. - Дай мне твои пенни, малыш!
- Да подождите вы, бабушка, - оторопел Йован. - Не порвите мне шнурок! Сейчас я дам вам один пенни.
- Триии! - взвыла старуха. - Дай мне триии!
Йована опять спас Петер. Он выхватил свой меч и, размахивая им, подскочил к Перке Браксу (а ведь это был опять он).
- А ну отпусти моего друга, противная старуха! -- крикнул мальчик. - А не то отведаешь сейчас моего верного меча!
Но на этот раз злой колдун, кажется, не собирался так просто отступать. Старуха повисла на Йоване всем своим весом и тянула за шнурок, который вот-вот готов был порваться. Вдобавок веревка так врезалась в шею Йована, что ему стала очень больно и он даже вскрикнул.
- Ах так! - воскликнул Петер и взмахнул своим мечом. Удар пришелся прямо по старушечьему горбу. Меч тут же сломался от удара и Петер остался безоружным. Но к счастью старуха взвыла от боли и выпустила Йована. Мальчишки немедленно брослись бежать к харчевне. Не пробежали они и ста футов, как услышали за собой ржавый голос колдуна Перке Бракса, который звал Йована:
- Эй, Йован с хутора Брённиген! Оглянись, противный мальчишка!
- Не оглядывайся! - крикнул Петер, улепетывая.
Но Йован остановился и повернулся. Он увидел скрюченного старика в черном, того, который повстречался им у реки. Колдун стоял, подняв руки к небу, сжимая в них свой посох.
- Йован с хутора Брённиген! - крикнул он громовым, а совсем не ржавым и скрипучим, голосом. - Я проклинаю тебя! Я проклинаю тебя и кладу на тебя свое заклинание. Да станешь ты тем зверем или птицей или рыбой, которую увидишь или которую услышишь сегодня же после полуночи! Да будет так! Анту-манту-шаннаганту-брэкс!!!
С последним словом колдун исчез, словно растворился в воздухе. Испуганные друзья остались одни на дороге.
- Ничего себе! - выдохнул Петер.
- Он меня заколдовал! -- произнес Йован чуть не плача. - Теперь я стану зверюшкой!
- Да брось ты! - возразил его друг. - Неужели ты веришь во всякую чепуху?! Никаких волшебников и колдунов не существует. И заклинаний тоже не существует. Ерунда это все!
Он постарался успокоить Йована. Через несколько минут это у него получилось и друзья побежали к харчевне. Очень уж хотелось есть.
В харчевне они заказали себе большое блюдо вареной фасоли, две вяленых рыбины и по кружке киселя. Наевшись до отвала и немного посидев, поглазев на редких посетителей, друзья отправились обратно. По дороге они нашли себе по хорошей суковатой дубинке на тот случай, если бы злой Перке Бракс опять вздумал их донимать. Но теперь денег у них не было, поэтому никакому злому колдуну они уже не были интересны.
Друзья спокойно и без приключений добрались до хутора Виллесдорп, где и попрощались. Петер пошел домой получать взбучку от отца за украденную щепотку табака и испорченную косу, а Йовану еще предстоял путь до дому.
Теперь, когда Йован остался один, ему снова стало страшно. Из головы не выходил злой колдун с его проклятием. А дорога шла через лес. Жуть. А что, если все-таки колдун решить с ним поквитаться теперь, когда Петера нет рядом? А что если вот сейчас он выскочит из-за дерева и начнет превращать его, Йована, в какую-нибудь змею или зайца!
Но колдун так и не выскочил. Йован спокойно добрался до хутора Брённиген и остаток дня провел, помогая отцу и мачехе по хозяйству.
Вечером они поужинали клецками с молоком и отправились спать.
Йован спал в маленькой комнатке налево от двери, один. Он разделся, задул свечу и лег в кровать. Чем больше день близился к вечеру, тем тревожнее становилось у него на душе. А сейчас, когда его охватила непроглядная тьма, стало и совсем страшно. Он не знал, сколько сейчас времени, он мог только слышать бой часов из главной комнаты, которые били каждый час. Йован лежал, прислушивался и ждал. Неизвестно, сколько он пролежал так, ожидая очередного удара часов, он даже не заметил, как уснул.
Проснулся он от какого-то звука.
В комнате было совсем темно. Луна за окном еле светила за покрывшими небо тучами. Собирался дождь.
"Ух! Ух! Угу!" - донеслось до мальчика. Это ухал филин за окном. Йован хотел вскочить с кровати, подбежать к окну и что-нибудь крикнуть филину, чтобы тот испугался и улетел. Но ничего у Йовала не получилось. Он только кое-как сумел выбраться из-под одеяла, которое стало вдруг очень большим для него.
"Чуть все крылья не пообломал!" -подумал Йован, забираясь на подушку...
"Какие крылья!?" - чуть не крикнул он в ту же минуту. - "И как я могу забраться на подушку, если на ней только моя голова и умещается!?"
Он хотел спрыгнуть с кровати, чтобы побежать в зал и найти там зеркальце, в которое каждое утро смотрелась его мачеха. Неужели он и правда стал филином!?
Но спрыгнуть с кровати у него не получилось. Вместо этого он взмахнул крыльями и взлетел под потолок.
Ух ты! У него даже дух захватило! Не смотря на весь его страх, ему сразу очень понравилось летать. Жаль, что комната его была так мала, что негде было как следует взмахнуть крыльями. Йован сделал два-три круга под потолком и уселся на подоконнике.
Он стал филином. Заклятие, которое наложил на него колдун, исполнилось. Он стал птицей, чей голос услышал после полуночи. И что теперь было делать?
Йовану хотелось заплакать от горя, но вместо плача у него получилось только пару раз ухнуть.
Из комнаты, где спали отец и мачеха, до него донесся скрип кровати и сердитое ворчание отца.
- Сколько нынче развелось этих филинов! - сердился отец. - Уснуть не дают. Нет, вот точно позову я Хенрика, пусть-ка он походит вокруг хутора со своим луком.
Хенрик Йодель был охотником из Мансена - деревни в двух милях от Брённигена. Он слыл отличным лучником, способным со ста шагов попасть в серебряную монету. Нередко крестьяне с окрестных хуторов и даже из дальних деревень собирались и вскладчину, за полгронинга, нанимали Хенрика, чтобы он походил в их краях - кому-то ворон нужно было отстрелять, кого-то волки одолевали, кто-то голубями хотел полакомиться на деревенской свадьбе.
Упоминание о Хенрике не сулило теперь Йовану ничего хорошего. Раньше он вне всякого сомнения увязался бы за Хенриком, любуясь его зеленым кафтаном, шляпой с пером, его солидной и гордой поступью, его огромным охотничьим луком, одним выстрелом из которого Хенрик мог убить самого большого матерого волка.
А теперь, когда Йован стал филином, имя Хенрика Йоделя звучало для него похоронным звоном. Никто и никогда не слыхал, чтобы славный охотник дал промах.
- Да ладно тебе ворчать, Хаас Керле! - услышал Йован голос мачехи. - Или ты совсем не устал сегодня, если даже уханье филина способно тебя разбудить?
- Я достаточно потрудился, Родегонда Мейнекен, чтобы как следует устать! - сердито ответил отец. - Но этих филинов развелось нынче уж очень много.
Кровать снова заскрипела. Видимо, отец снова улегся и ворочался теперь с боку на бок, пытаясь улечься поудобнее.
"Папа! Папа! - крикнул Йован. - Скорее помоги мне!".
Но получилось у него только "Угу! Угу! Ух!". Бедняга совсем забыл, что он теперь не может разговаривать по-человечьи.
Кровать опять заскрипела.
- Будь проклят этот филин! - выругался отец.
Послышались его шаги и стук колотушки. Наверное, он собирался выйти на крыльцо и погреметь колотушкой, чтобы спугнуть надоедливого филина. Он же не знал, что это ухает его родной сын.
Йован снова взлетел и стал кружить под потолком, громко хлопая крыльями. Отец, наверное, услышал непонятный шум в комнате сына и открыл дверь. Со всего разлета Йован пронесся у него над головой, едва не разбившись о притолоку и вылетел в сени.
- Ох! - только и смог выкрикнуть отец.
- Ты посмотри, Родегонда Мейнекен, до чего обнаглели эти птицы! - крикнул он жене, когда пришел в себя. - Они уже и в дом пробрались!
Он направился в сени вслед за Йованом и там сердито замахал на него руками.
- А ну пошел! - закричал он. - Пошел отсюда! Ну!
Он распахнул дверь и Йовану ничего не оставалось как вылететь в нее, чтобы не отведать отцовой колотушки, которой тот, кажется, собирался его угостить. Как он не пытался крикнуть отцу "Папочка! Да это же я, твой сын Йован!", ничего кроме "Ух! Угу!" у него не выходило.
Йован вылетел в сад и уселся на ветви старого тополя, стоящего неподалеку от дома. Отсюда он видел, как отец закрыл дверь.
- Я прогнал эту проклятую птицу, - услышал Йован.
- Ну и хорошо, - отвечала мачеха. - Ложись давай, а то завтра вставать ни свет ни заря.
- Ты знаешь, - сказал отец, - эта паршивая птица вылетела прямо из комнаты Йована. Как бы она не перепугала мальчишку.
- Да скорее этот мальчишка перепугает любую птицу, - со смехом ответила Родегонда Мейнекен.
Ну и что теперь оставалось делать Йовану? Сидеть у дома и ждать, когда его пустят обратно? Но ведь отец ни за что не пустит в дом филина! Значит, ему нужно было найти какой-то способ превратиться обратно в человека, в мальчика Йована с хутора Брённиген. А где искать этот способ? Этого Йован совершенно не представлял.
Впрочем, подумал он, если уж этот мерзкий старик меня заколдовал, то значит он и расколдовать сможет.Вот только где его найти и как заставить его сделать это? Ни на первый ни на второй вопрос у Йована не было ответа.
Спать ему теперь совершенно не хотелось. Да это и неудивительно. Ведь филин - ночная птица, он спит днем, спрятавшись в своем дупле.
Сидеть на ветке тополя и ждать неизвестно чего тоже было плохим способом вернуться к привычному облику.
Йован взлетел в черное ночное небо и направился в сторону хутора Виллесдорп. Мальчик наслаждался полетом. Ему ведь еще никогда в жизни не доводилось вот так запросто лететь в ночном небе, проносясь бесшумной тенью над хутором, над темным лесом, над едва освещенными лунным светом холмами.
А вот будет здорово, - думал он, - влететь вдруг в окно той комнаты, где спит Петер, сесть на подоконник у него в изголовье и заухать. То-то друг его испугается, когда проснется. Огромный филин сидит у него в головах и ухает. Йован даже засмеялся, представив испуг бесстрашного Петера, но засмеяться по-настоящему у него конечно не получилось. Он только несколько раз задорно ухнул.
Прямо под собой Йован увидел опушку леса, ту самую, на которой днем они с Петером вели жаркую битву со стаей орков. Дальше, на холме, спал хутор Виллесдорп. Только хуторская собака, старый пес Хагги, пролаял пару раз, то ли по привычке, то ли услышав шум Йовановых крыльев.
Йован сделал круг над хутором. Он не знал, где то окно, за которым спит Петер, а стучаться в первое попавшееся было опасно. Вдруг это оказалось бы окнов петерова отца! Можно было и получить кочеркой в бок, отец Петера шутить не любил.
В общем, немного покружив над Виллесдорпом, Йован полетел дальше, к развалинам сторожевой башни и харчевне Витлава. В харчевне окна светились. Видимо, здесь никогда не спали. Наверное, пара-тройка запоздалых путников сидела за столами, поедая остывшую фасоль и рябчиков.
Покружив над харчевней, Йован полетел дальше, на запад, по направлению к Траппенхольму. На этом хуторе тоже жил один его знакомец, мальчишка по имени Андерс. У него в гостях Йован был только один раз, когда ездил с отцом на ярмарку в Бриттесдорп.
Миновав Траппенхольм, Йован повернул на восток. Он боялся улететь далеко от дома, очутиться в тех краях, где еще сроду не бывал, и потерять дорогу назад.
Пролетев пару миль на восток, Йован увидел под собой огромный, бескрайний, черный лес. Это были Ше?вельские леса, за которыми начинались бесконечные поля, простирающиеся до самого Эланда. Никогда еще Йован не забирался так далеко.
У Шевельских лесов была дурная слава. Поговаривали, что не один десяток путников навсегда остался в этих дебрях. Говорили, что водится здесь самая разная нечисть: и хрольды, и бра?буры, и шиши?моры, и оборотни и йельды и даже орки с грунгами.
Йован летел высоко над лесом, но даже здесь, под самым небом, ему все-равно было страшно от вида мрачных дубов и сосен, от протяжного волчьего воя, доносившегося снизу, от резких, таких нечеловеческих и страшных, выкриков неведомых существ, блуждающих по ночным дебрям.
И вдруг там, внизу, где-то в самой чаще увидел он, или ему только показалось, что увидел, неяркий свет. Йован направил свой полет в ту сторону и чуть снизился, чтобы лучше видеть то, что делается в кущах.
И правда, на небольшой поляне, прямо в центре леса, стояла небольшая избушка. Ее единственное оконце слабо светилось. Интересно, кто это осмелился построить себе домишко в Шевельских кущах? Кто это не побоялся хрольдов и оборотней? Наверное, на такое мог решиться только смельчак вроде охотника Хенрика Йоделя.
Йован сделал несколько кругов над поляной, постепенно снижаясь, и вскоре, в последний раз взмахнув крыльями присел на одну из веток сосны, стоящей на кромке поляны. Отсюда ему хорошо было видно и избушку, и ее крыльцо и всю поляну. И сам Йован был в безопасности, потому что даже глаза оборотня, который отлично видит в темноте, и то вряд ли смогли бы рассмотреть его такой темной ночью в пышной сосновой хвое. А если бы и увидели, то все равно не смогли бы разглядеть в нем мальчика, которым был Йован еще пару часов назад.
Картина, которая предстала Йовану, была поистине страшной.
На крыльце избушки сидел почти невидимый в темноте скрюченный человек, одетый во все черное, с капюшоном, надвинутым до самых глаз. Его молчаливая неподвижная фигура сама по себе уже была страшной. Но гораздо страшнее были три ужасных существа, сидящих полукругом перед крыльцом. От одного их вида страх мог прокрасться в сердце любого смельчака, а не только в сердце несчастного маленького мальчика. Это были огромные бурые существа с одутловатыми телами на мощных лапах, с вольчими головами на коротких шеях, заросшие длинной лохматой шерстью, в которой запутались репейники и болотная тина. Это были грунги. Йован не знал, что это были грунги, а то бы он, наверное, немедленно улетел с этой страшной поляны.
Черный человек сидел молча. Молчали и грунги. Они просто сидели и смотрели друг на друга.
Неведомо, сколько времени прошло в этом ужасном молчании. И вдруг человек в черном резким движением сбросил капюшон с головы и взмахнул руками. Словно ожидая этого знака, грунги немедленно задрали свои ужасные морды к небу и завыли, зарявкали, запричитали ужасными и отвратительными голосами. Эти голоса походили одновременно и на волчий вой и на лисий лай и на рев вепря и на ржание лошади. По спине у Йована невольно побежали мурашки. Теперь, когда человек сбросил с лица капюшон, Йован узнал в нем Перке Бракса, колдуна, который превратил его в филина.
В следующий момент Перке Бракс так же резко опустил руки и грунги моментально смолкли.
- Слушайте меня! - заговорил колдун своим скрипуче-ржавым голосом. - Слушайте меня, мои верные помощники! Я призвал вас, чтобы вы исполнили одно дело.
- Смерть хрольдам! - рявкнул один из грунгов ужасным лающим голосом.
Дело в том, что грунги ненавидят хрольдов и всегда воюют с ними за владычество в лесах.
- Заткнись! - крикнул на него колдун. - Причем здесь хрольды?
- Я ненавижу хрольдов! - пролаял грунг в ответ.
Колдун зловеще рассмеялся.
- Глупые, глупые грунги! - воскликнул он сквозь смех.
При слове "грунги" сердце Йована похолодело. Так вот что это были за ужасные существа!
- Глупые грунги! - повторил колдун. - Вам никогда не победить хрольдов, запомните это! Хрольды вам не по зубам, какие бы ужасные и острые ни были ваши зубы.
- Смерть хрольдам! - снова пролаял все тот же грунг.
- Дурак! - разозлился колдун. - Что ты заладил как попугай одно и то же! Я говорю вам, что хрольды непобедимы. Вам лучше оставить мысль когда-нибудь победить их. Впрочем, - добавил он после минутного раздумья, - откуда в ваших головах взяться мысли. В ваших головах нет ничего, кроме ненависти.
- Я ненавижу хрольдов! - подтвердил грунг.
- Хрольдов ненавижу даже я, - кивнул скрюченный. - Но даже я стараюсь не связываться с ними. Даже я их опасаюсь. Слышишь, ты, тупое существо?! Даже я, великий колдун Перке Бракс, боюсь хрольдов. Потому что хрольды непобедимы. Ни меч витязя, ни волчьи когти, ни зубы грунга не могут убить хрольда. Хрольда может убить любовь. Хрольд умирает при виде любви, которую не может обратить в страх, в ненависть, или в зависть. Вы, грунги, не способны на любовь, а значит, вы не способны убить хрольда. Хрольда может убить стрела эльфа. Но вы, грунги, ничего общего с эльфами не имеете. Хрольда может убить любой ребенок, если он скажет хрольду, что он не боится его и на самом деле перестанет бояться. Но вы, грунги, совсем не дети. И вы боитесь хрольдов, несмотря на всю свою ненависть.
"Запоминай! - шепнул Йован самому себе. - Запоминай, пригодится!"
- Откуда здесь взялся филин?! - рявкнул один из грунгов.
Видимо, Йован, забыл, что шептать-то он теперь не умеет и пару раз громко ухнул.
Перке Бракс немедленно поднялся, вперив горящий взгляд в сосну, на которой сидел Йован.
- Филин, - прошипел колдун. - Филин... Уж не тот ли это мальчишка...
Несколько минут он стоял, не сводя глаз с сосны. Йован замер, боясь даже перевести дыхание. Ему казалось, что взгляд колдуна видит его насквозь, что колдун уже знает, кто сидит на сосне в образе птицы.
Но колдун наконец сел на место и продолжил говорить.
- Итак, злобные грунги, я призвал вас совсем не затем, чтобы вы сделали очередной бесполезный набег на владения хрольдов. Мне нужно от вас совсем другое.
- Убьем брабуров! - рявкнул все тот же выскочка грунг.
В руке колдуна вдруг откуда ни возьмись явилась длинная-предлинная огненная плеть. Перке Бракс взмахнул рукой и плеть хлестнула грунга, так, что тот подпрыгнул на несколько футов вверх, рухнул на землю и стал корчиться от невыносимой боли. Его грязно-зеленая шерсть дымилась. Два других грунга спокойно и невозмутимо смотрели на него.
- Может быть это научит тебя молчать и слушать, когда я говорю, - сказал колдун.
Плеть в ту же секунду исчезла из его руки, словно ее и не было никогда.
- Итак, мне нужно от вас одно: вам следует пойти на запад, туда, где живут люди. Вы отправитесь на хутор Виллесдорп и убьете там всех. Вы убьете всех, кроме мальчишки, который живет там. Мальчишку зовут Петер. Его вы принесете сюда. его и его деревянный меч! На забудьте! Не забудьте про меч! Сегодня я заколдовал одного мальчишку, друга этого Петера. И чтобы колдовство мое не было снято, мне нужен Петер с его мечом. Только Петер может расколдовать своего друга, если придет и сразится со мной.
- На хутор... - с сомнением покачал головой один из грунгов.
- Виллесдорп... - вторил ему другой.
- К людям?! - произнес тот, чья шерсть еще дымилась после огненной плети.
- Вы боитесь? - рассмеялся колдун. - Жестокие грунги боятся втроем пойти и убить одного хуторянина вместе с его женой. Наверное, я зря обратился к вам. Мне нужно было обратиться к хрольдам. Или даже к троллям. Они хоть и глупее вас, но зато им неведом страх.
- На хуторе Виллесдорп живет Ривальд Грас. Он очень хорошо стреляет из лука, - сказал первый грунг.
- И у него такая острая коса! - добавил другой.
- Его лук давно высох, - рассмеялся колдун. - А косу сегодня затупил его сынок, Петер. Так что вам нечего бояться, глупые трусливые грунги.
- Зато он отлично умеет метать факелы! - возразил подраненый грунг.
- Хорошо, - сказал колдун. - Вы можете отправляться по своим берлогам. Вы не нужны мне. Завтра я обращусь к хрольдам.
Грунги взвыли. Они ненавидели хрольдов и при одном их упоминании приходили в ярость. Колдун рассчитал правильно.
- Нет! - пролаял один из грунгов. - Ни за что! Мы все сделаем сами! Тебе не нужно обращаться к хрольдам.
- Ну что ж, - кивнул головой колдун. - Тогда вперед! Убейте всех! И принесите мне Петера!
Грунги немедленно вскочили с места и с воем бросились в чащу. Через минуту их вой раздавался уже далеко в дебрях.
"Петер! - воскликнул Йован. - Нужно спасать моего друга!". Он сорвался с места и взлетел над сосной.
В тот же миг в руках колдуна снова возникла огненная плеть. Он взмахнул ею, пытаясь сбить филина. Огненный кончик плети просвистел в дюйме от головы Йована, и тот прибавил скорости, чтобы не дать колдуну времени взмахнуть плетью еще раз. Колдун все же успел махнуть своим оружием, но он уже не мог дотянуться до Йована-филина, который стремительно улетал от него, и Перке Бракс только посылал ему вслед свои проклятья.
Йован полетел обратно, на запад. Теперь он должен был как можно быстрее долететь до хутора Виллесдорп, чтобы успеть разбудить родителей Петера. Он видел бегущих внизу грунгов. Они мчались так быстро, что Йовану долго не удавалось обогнать их и он бы вскоре совсем отчаялся, но постепенно грунги стали все же отставать, потому что им приходилось бежать по трущобе, огибать слишком густые заросли и бурелом.
Когда Йован подлетел к хутору, там конечно же все спали. Теперь нужно было придумать, как разбудить отца Петера - Ривальда Граса.
Йован несколько раз облетел вокруг дома, размышляя, как бы устроить переполох. И ничего не мог придумать. А его острый слух уже улавливал вдалеке топот грунгов, несущихся к хутору Виллесдорп.
Наконец, не придумав ничего, он со всего разлета ударился в самое большое окно. Окно с дребезгом разлетелось, а Йован упал от удара, на миг потеряв сознание.
Придя в себя, он услышал разговор внутри дома, увидел горящую свечу. Значит, ему удалось разбудить хозяев.
Теперь Йован влетел через окно внутрь дома и увидел отца Петера и его жену, которые стояли со свечами посреди комнаты и с удивлением смотрели на разбитое окно. Когда Йован влетел в комнату, они отшатнулись, прикрывая свечи руками и с ужасом стали наблюдать, как филин летает под потолком. Дело в том, что если филин залетел в дом - это считалось в те времена плохой приметой, сулящей большие несчастья.
- Смотри, смотри, - закричала мать Петера своему мужу, - это филин! Что ему нужно здесь?
- Сейчас я убью его, - отвечал Ривальд Грас, направляясь к стене, на которой висел его лук.
А Йован все метался по комнате и ухал, пытаясь что-то объяснить. Ривальд Грас уже потянулся рукой к луку, уже коснулся его пальцами, когда до хутора вдруг донесся истошный вой стремительно приближающихся грунгов.
- Что это? - испуганно прошептала женщина.
- Это смерть, - мрачно ответил мужчина, прислушиваясь.
Йован вылетел обратно в окно, поднялся ввысь и стал смотреть в сторону леса. Грунгов он увидел сразу. Они были уже не более чем в полумиле от хутора и быстро приближались.
- Посмотри на этого филина, - сказал Ривальд своей жене, высунувшись в окно. - Как странно он ведет себя. Он будто хочет что-то сказать нам.
Желая подтвердить догадку мужчины, Йован подлетел к нему ближе и сел на подоконник, смотря прямо ему в лицо. Потом снова взлетел и стал делать круги на восток и обратно. Очень кстати снова раздался устрашающий вой грунгов.
Теперь Ривальду Грасу все стало ясно. Он бросился к луку, снял его со стены, прихватил колчан полный стрел и встал у окна в ожидании. Своей жене он велел приготовить побольше факелов и держать огонь наготове. Петеру, который к тому времени уже тоже проснулся и испуганный стоял рядом с матерью, Ривальд велел принести косу.
Через минуту на холме показались грунги. Они стремительно бежали к дому, подвывая, высунув длинные зеленые языки. Увидев у раскрытого окна мужчину с луком, они немедленно перешли на шаг, а потом и вовсе остановились. Они не ожидали, что их встретят на хуторе во всеоружии. Они думали, что застанут людей спящими и, сразу ворвавшись в дом через окна, набросятся на спящих и перегрызут им горло. Но все получалось не так, как они предполагали.
Когда грунги остановились, Ривальд Грас выбрал себе одного и, целясь в него стрелой, стал натягивать свой лук. Лук заскрипел, изгибаясь. Когда тетива была оттянута уже до конца и Ривальд был готов пустить стрелу, лук вдруг с треском переломился пополам, тетива провисла, стрела упала на пол. Да, лук действительно давно уже высох от длительного неупотребления.
Грунги, ликуя, взвыли и снова бросились к дому.
- Марта, поджигай факелы! - крикнул Ривальд жене.
Он выхватил у жены первый горящий факел и метнул его в ближайшего грунга. Факел попал чудовищу прямо в морду, опалил кипящей смолой нос и глаза. Грунг завизжал, завыл, залаял, повалился на землю и стал кататься по ней, пытаясь избавиться от страшной боли. Два других чудовища опять остановились, с опаской глядя на мужчину, который уже держал в руках следующий факел. Раненый грунг поднялся и, поджав хвост, встал позади.
Грунги выжидали и решали, что делать дальше. Сейчас они находились на безопасном расстоянии, Ривальд не мог бы добросить до них факел.
Тогда Йован ринулся вниз, подлетел к окну и вцепился своими когтями в горящий факел в руке Ривальда. Он замахал крыльями, устремляясь обратно ввысь. Мужчина от неожиданности выпустил факел и филин взмыл вверх. Он сделал круг над хутором, сжимая в когтях горящий факел, напоминая реактивный самолет. Пролетая над грунгами, он выпустил факел и тот, пылая, упал на одного из чудовищ. Грязно-зеленая шерсть моментально задымилась и вспыхнула. Грунг взвыл, завизжал, заклацал зубами, запрыгал на месте, потом повалился на землю и стал кататься по ней. А Ривальд с удивлением смотрел на происходящее. Он еще никогда в жизни не видел, чтобы филин сражался с грунгами и бросал в них факелы.
- Вот это да! - только и смогла вымолвить его жена.
Один из грунгов подпрыгнул, да так высоко, что чуть не схватил Йована-Филина за крыло. Зубы его щелкнули совсем рядом. Тогда Йован резко бросился вниз и, пока грунг приземлялся, вцепился своими когтями ему прямо в нос. Боль была жуткая. Грунг завыл, заскулил и закрутился на месте волчком. А Йован снова поднялся вверх. Он просто не узнавал себя сейчас. Нет, конечно же ему было страшно броситься на это чудище, грунга. Еще несколько часов назад он и представить себе такого не смог бы. А сейчас он только издал победное уханье, поднимаясь ввысь.
- Ай да филин! - воскликнул Ривальд.
В это время за его спиной появился Петер с отцовой косой. Ривальд выхватил оружие из рук сына и ринулся к двери. Со своей верной косой в руках он не испугался бы и целой стаи грунгов. Только не знал он, что коса его совершенно тупая!
Грунги, увидев вышедшего человека, немедленно бросились к нему. Один из них, тот, которого Йован подпалил, все еще дымился. Другой, все тер лапой раненый нос. Но все же они с рычанием бросились навстречу Ривальду, готовясь разорвать его в клочья. Но едва они увидели в руках его грозно сверкнувшую в лунном свете косу, как их боевой пыл немедленно угас и злобные чудища подались назад.
Йован хотел крикнуть Ривальду, что коса его совершенно тупая, но из груди его вырывалось только уханье.
- Сейчас, сейчас, - успокоил его Ривальд, - сейчас, добрый филин, я покажу этим свинорылам! Подожди минутку.
Он уверенно пошел на грунгов, взмахивая косой. Один из его взмахов достал ближайшего грунга. Коса со свистом рассекла воздух и встретилась с шеей чудовища. Но вместо того, чтобы снести ему голову, она просто отскочила, почти не причинив ему никакого вреда.
Ривальд удивленно замер, глядя на свою косу. Он не понимал, как такое могло произойти.
Грунги тоже ничего не понимали. Но им это и не было нужно. С победным воем они тут же бросились на крестьянина.
Ривальду пришлось отступать. Он пятился назад, взмахивая своей бесполезной косой, которая теперь не могла причинить злобным грунгам ни какого вреда. Не известно, как бы обернулось дело, если бы на помощь ему не пришла его жена, Марта Мейнекен. Она схватила сразу два факела и бросилась навыручку. Йован тоже не остался в стороне. Он бросился сверху на ближайшего грунга, с победным уханьем вцепился ему когтями в загривок, и стал яростно клевать его в ухо. Грунг взвыл от боли, замотал головой, а потом не выдержал и бросился наутек. Йован летел над ним и наносил ему клювом удар за ударом то в одно ухо, то в другое, то в нос. Ох и несладко пришлось злобному чудовищу!
Ривальд с женой тоже довольно быстро расправились с двумя оставшимися грунгами. Они так отделали их горячими факелами, что через пару минут те с громким воем, дымясь как головешки, бросились к лесу.
Когда бой был закончен, Ривальд и Марта вернулись в дом. Там отец мрачно посмотрел на Петера, но ничего не сказал. А Петеру было жутко стыдно и еще страшно от того, что отец его чуть не погиб только что из-за его, Петеровой, детской глупости. Он не удержался и заплакал. Ривальд потрепал сына по волосам и сказал только: "Завтра я обязательно научу тебя точить косу".
А Йован гнал своего грунга до самого леса и исклевал его и изодрал когтями всего. Так исклевал и изодрал, что в конце концов, едва забежав в лес, грунг сразу бросился под огромные корни поваленного дерева, забился под них и скулил там от страха несколько дней, так, что люди, которые проходили по лесной дороге все удивлялись: "Что это за щенок скулит там, в чаще?" и свистели: "Фью-фью-фьюууть", подзывая к себе этого "щенка", но никто к ним, понятное дело, не выходил.
Люди говорят, этот грунг так и поселился под тем поваленным деревом и живет там до сих пор. И больше всего на свете он боится филинов, сов и людей.
Загнав грунга под дерево, Йован полетел обратно, на хутор Виллесдорп, посмотреть, как там дела у Ривальда, Марты и Петера, расправились ли они с врагом.
Долетев до хутора, он увидел, что в доме уже погас свет. Отразив нападение грунгов, семья Грасов немного попереживала, поделилась впечатлениями да и снова улеглась спать.
Йован влетел в окно, которое он разбил, поднимая тревогу, пролетел через главную комнату и, протиснувшись в приоткрытую дверь, очутился в комнате Петера. Он сел на подушку в головах мальчика и посмотрел на своего друга. Петер уже спал. Во сне он что-то мычал и вздрагивал, наверное, переживая перепетии недавнего боя. Йован громко ухнул. Недавно он представлял себе, как прилетит к Петеру, сядет у него в головах и будет ухать. Представлял себе удивление друга. Теперь он с интересом ожидал, что же будет дальше. Петер не просыпался. Йован ухнул еще раз. Петер не просыпался. Йован ухнул в третий раз и легонько ущипнул клювом Петера за нос. Петер чихнул и проснулся.
Надо было видеть удивление, с которым он воззрился на филина, сидящего на подушке возле его головы.
- Эй! - прошептал он. - Эй, птица, ты чего?
Йован взмахнул крыльями и ухнул. Это он так поздоровался со своим другом.
- Ты смелый филин! - одобрительно сказал Петер. - Ты славно отделал грунгов сегодня.
- Йооо-ууу-йоонннееее! - крикнул Йован.
Он и сам не понял, как так случилось. Но вместо уханья у него действительно получился их с Петером боевой клич. Йован даже чуть не свалился с подушки. Ничего себе! Он же ни слова не мог сказать по-человечески. А тут - на тебе.
- Йооо-ууу-йоонннеееее! - прокричал он еще раз, наслаждаясь боевым кличем.
Наверное, клич, который они с Петером придумали, оказался каким-то волшебным - таким, который даже филины могли произнести.
- Ничего себе! - выдохнул Петер. - Откуда ты знаешь этот клич?