Мутация как она есть
Крыжовин подвергся мутации во вторник, незадолго до прихода Гали. Матушка Елена Авдотьевна как раз накрывала на стол, когда с Крыжовиным начали происходить необратимые изменения.
- Ты чего, Коленька? - вопросила Елена Авдотьевна, уставясь на сына растерянным взглядом.
- А что? - не понял тот.
- Да странный ты какой-то, будто не в себе слегка.
- Не знаю, - пожал плечами Крыжовин. - Я и в самом деле словно сам не свой.
- Будто пришибленный.
- Чувствую себя полным идиотом.
- Ну, бог даст всё и сладится, - вздохнула матушка.
- Кажется, я мутирую, - робко предположил Крыжовин.
- Ну и ладно, - пожала плечами Елена Авдотьевна и ласково улыбнулась. - Лишь бы не в червя. Не люблю червей.
Когда Галя пришла, Крыжовин как раз копался в себе - перебирал ненужный хлам устаревших взглядов на жизнь, давних привычек (в основном неприятных, но местами довольно милых), несбывшихся мечтаний и рухнувших надежд. Непонятно, что он хотел там найти, в этом мусоре. Чувствовалось, что мутация продолжается с неудержимой силой.
- Какой ты сегодня задумчивый, - пожалела его Галина.
- Да, - согласился он.
- Что-нибудь случилось?
- Мутирую.
Галя смущённо закраснелась и перевела разговор на другую тему, но видно было, что мутация Крыжовина взволновала её и не даёт покоя. На кухне она принялась болтать разную чепуху под бдительным присмотром Елены Авдотьевны, замыслившей испечь тортик. Болтала Галя старательно и очень споро - веселка так и мелькала в её руке. При этом она не давала Крыжовину ни вставить слово, ни сосредоточиться, ни подумать. Поэтому он только молча сидел и неудержимо мутировал.
Галя, вроде, ничего не имела против его мутации; где-то и вообще была, кажется, рада, но она не любила, когда её болтовню не слушают и потому болтала с удвоенной энергией. Елена Авдотьевна даже забеспокоилась, как бы всё не вылезло.
- Крыжовин, прекрати же мутировать, когда я с тобой разговариваю! - в конце концов строго не выдержала Галя.
- Не могу, - чистосердечно признался Крыжовин. - Это происходит непредумышленно. Как сон, например. Или другой непроизвольный физиологический акт, такой как слёзотечение, слюноотделение или терморегуляция.
Галя лишь улыбнулась. Она явно была довольна мутацией Крыжовина и сравнением с непроизвольным физиологическим актом, которое подтверждало, что он весьма и весьма умён и образован.
На прощание, уже перед дверью, до которой Крыжовин провожал Галину, он долго лепетал что-то нечленораздельное. Галя наконец потеряла терпение, чмокнула его напоследок и вышла. За Крыжовина. Это было неожиданно и где-то приятно. Но где - Крыжовин так и не понял. Потому что едва удалилась Галина, как явился друг Базаров - выпить пивка.
- Ты чего такой, старичок? - внимательно посмотрел он на мутанта, когда уселись на кухне. - Совсем на себя не похожий.
- Мутирую, - вяло отозвался Крыжовин.
- А-а, - задумчиво кивнул Базаров. - А в кого?
- Сам не знаю, - покривился Крыжовин. - А на кого я сейчас похож?
- Ну-у... - пожал плечами Базаров. - На сома, пожалуй. Пополам с петухом. И взгляд у тебя такой же дикий, аж мороз по коже...
- Лишь бы не в червя, - вздохнул Крыжовин.
- В мокрицу тоже не стоит, - посочувствовал Базаров.
Изрекши сию сентенцию, друг ничего больше спрашивать не стал. Впрочем, Крыжовин давно знал, что и сам Базаров мутант, а потому и не удивился его совсем не дружескому равнодушию к своей судьбе. Тем более, что и пива было всего два литра.
Ночью он спал плохо, если не сказать, что совсем не спал. Мутация не прекращалась ни на минуту и это доставляло большие неудобства, мешало расслабиться и окончательно отказаться от мысли уснуть.
Во сне пришла Галина. Она побыла совсем недолго и снова вышла за Крыжовина. Какая-то толстая женщина спросила его, согласен ли он, чтобы Галина за него выходила, и он ответил «да».
Новая, ещё большая волна мутации накрыла его сразу по выходе из сна - сбила с ног сознание, смяла рефлексы, завихрила инстинкты. Оказалось, что он просто чувствовал себя как во сне, но на самом деле всё это сном отнюдь не было.
В последующие восемь лет Крыжовин довольно отчётливо и непрерывно мутировал: из милого котика в не менее милого зайца, из зайца в простоватого оленя, из оленя в кобеля, а из кобеля - в козла рогатого. А за последние два года он как-то незаметно и окончательно мутировал в штамп. Обычный чёрный штамп в паспорте, на странице номер четырнадцать.
Так и живёт он - плоский, как петросянская шутка. Если это можно назвать жизнью, конечно. Но ведь даже и плоской шуткой такую жизнь не назовёшь. |