Эту маленькую историю рассказал мне один мой знакомый, драматург N**. Он рассказал мне ее как забавный анекдот, как-то вечером, когда речь у нас зашла о феях, оборотнях и прочих подобных героях сказок. Он чистил апельсины, поедал их один за другим и рассказывал. Не думаю, чтобы он сочинял на ходу, но все же есть в этой истории что-то нереальное, сомнительное.
"Я очень хитер, - говорил N**, смеясь. - О, я очень хитер, поверьте. Моя хитрость и спасла меня от не слишком симпатичного приключения. Впрочем, слушайте..."
Я отдыхал у себя на вилле, в Фольсебю. Как-то я вышел прогуляться по берегу озера, немного, знаете ли, размяться после утомительного рабочего дня. Такое у меня там было правило: каждый вечер полуторамильная прогулка у озера.
Был вечер, падали с неба легкие, как паутина, сумерки. Я шел по пляжу, песок тихонько шуршал под моими ногами. Я шел и слегка улыбался, довольный своей работой (моя новая пьеса писалась легко и выходило неплохо), дивным вечером, песком и озером, тем, что я могу идти, никуда не торопясь и дышать, дышать... Я был буквально счастлив и не знал, что через минуту мое благодушное настроение и довольство жизнью дадут трещину.
Итак, я медленно брел по берегу озера, наслаждаясь простой радостью бытия...
Вдруг кто-то тронул меня сзади за руку. Я не слышал, чтобы кто-нибудь шел за мной, но с другой стороны я был так увлечен своими мыслями... Вздрогнув, я невольно отскочил на шаг и обернулся. Мало ли кого можно встретить на пустынном пляже в сумерки... Я приготовился к защите. Но то, что я увидел, успокоило меня. Передо мною стояла стройная, очень и очень красивая, немного бледная и тоже, наверное, испуганная -- моим испугом -- женщина. У нее были голубые глаза и золотистые волосы. Ей можно было дать не более тридцати, да и то если быть законченным пессимистом. Казалось, вся она светится каким-то внутренним светом, а глаза ее так испуганно и трогательно смотрели мне в лицо, что это даже позабавило меня.
- Прости, - сказала она, и голос ее был весьма мелодичен. - Прости, я, кажется, испугала тебя.
- Совсем нет, - возразил я. - Просто несколько неожиданно...
- Прости, любимый.
Меня еще никто никогда в жизни не называл любимым. Ни одна женщина не называла меня так. Я имел полное право удивиться и удивился.
- Любимый? - переспросил я. - Вы что же, влюблены в меня?
- Я люблю тебя, - сказала она. - Вот уже двадцать три дня я каждый вечер смотрю на тебя, когда ты гуляешь по берегу озера. Милый, ты так красив, у тебя такая мужественная походка, такое благородное лицо! А эта складочка на лбу, когда ты удивленно поднимаешь брови -- она делает твое лицо таким добрым! И у тебя черные глаза, милый, ты знаешь, что у тебя черные глаза?
- Знаю, конечно, - пожал я плечами. - Но право, я не понимаю...
- Ах, милый, у тебя такой приятный, такой теплый голос! - улыбнулась она. - Именно таким я представляла его себе. Каждый день я видела тебя здесь. Каждую ночь я видела тебя во сне. И там, в моем сне, звучал твой голос, звучал только для меня одной.
Я был несколько смущен, как вы понимаете. Все это было так неожиданно, так странно и... Не скрою, я несколько испугался, я подумал: "Уж не сумасшедшая ли эта женщина". И потом: "Мало ли чего можно ждать от сумасшедшей... Надо как-нибудь отделаться от нее поскорей!"
- Все это несколько странно, - сказал я. - Впрочем, вы должны извинить меня: мне нужно возвращаться.
- Не уходи, прошу тебя! - взмолилась она.
В ее голосе было столько чувства, что я невольно вздрогнул. "Ну так и есть! - подумал я. - Она сумасшедшая... Как бы мне выпутаться из этой истории..."
- Видите ли, сказал я вслух, - моя работа...
- О, я знаю! - воскликнула она. - Я знаю, милый. Ты -- писатель. Ты пишешь замечательные пьесы для театра. Ты пишешь о любви, но разве люди, смотрящие твои пьесы, разве они знают, что такое любовь! Разве могут они понять тебя! Разве могут они проникнуть, подобно тебе, в человеческое сердце, увидеть и понять, почувствовать любовь, это прекрасное дитя двух душ, постигших высшее, божественное слияние!
Сказано было неплохо, хотя немного длинновато и слишком экзальтированно. Ей бы надо быть чуть более спокойной и задумчиво-грустной... Впрочем, слова мне понравились и я подумал, что следует запомнить их -- они могли пригодиться мне для моей новой пьесы. Я даже приметил место, куда их можно было вставить, не нарушая общего плана сцены. Я уже представлял себе слова, которые должен будет произнести партнер героини в ответ, но эта странная женщина снова помешала моим мыслям.
- Ты задумался, любимый... Ты хмуришься... Что-то тревожит тебя? Быть может, я что-нибудь не так сказала? Я обидела тебя, родной? Прости меня.
Я плохо слышал ее, я был слишком занят своими мыслями. Сцена вдруг отчетливо предстала перед моими глазами, вся, со всеми действующими лицами, с монологами, чувствами, декорациями...
- Нет-нет, - произнес я. - Я совсем не обижен, право, но... но мне, пожалуй, пора возвращаться.
Ее голубые глаза как-будто потемнели, она опустила голову.
- Я неприятна тебе, - сказала она задумчиво. - Я неприятна тебе.
- Ну что вы, - попытался я успокоить безумицу. - Что вы, фрекен... Кстати, как вас зовут?
- Брунарда, милый, - ответила она.
- Вот и славно, - сказал я ободряюще. - Брунарда... Чудесное имя.
Она счастливо улыбнулась -- как нищенка, которой вложили в руку тысячную купюру -- счастливо и испуганно: а вдруг, сейчас отнимут! вдруг, это только шутка!
Мне понравилось это сравнение. Я похвалил себя за наблюдательность и в который раз подумал, что не ошибся в выборе своего жизненного пути.
- Чудесно, милая Брунарда, - сказал я. - Ну а теперь...
- Милая! - воскликнула она, вся подавшись ко мне. - Ты сказал "милая"!
- Ну... ну да, - испугался я. - Да, но... Тысячи мужчин называют так незнакомых женщин, и это их ни к чему не...
- Что мне до других! - перебила она. - Ведь это ты назвал так меня!
Я не люблю, когда меня перебивают. Мне неприятна в женщинах излишняя экзальтация. Но я решил, что не стоит лишний раз волновать эту сумасшедшую.
- Да, - кивнул я. - Да, милая Брунарда. Вы действительно довольно милы и... и непосредственны, как дитя, но... Впрочем, "милая" - это только слово. Оно состоит из слогов, букв, звуков...
- Но когда ты произносишь его, - снова перебила она, - то в твоих устах оно звучит как в устах бога.
- В самом деле? - я никогда не замечал, что произвожу на женщин такое впечатление. Это открытие было, конечно, приятно, но оно... оно несколько выбивало из колеи.
- Спасибо за комплимент, - сказал я и прикоснулся к шляпе, давая понять, что хотел бы откланяться.
- О нет! Не уходи, прошу тебя! - воскликнула она, молитвенно слагая руки. - Не уходи, любимый! Я не смогу больше жить без тебя, ни единого дня, ни единого часа!
Что же мне было делать, скажите на милость? Довольно странное и неприятное положение, согласитесь...
Уже заметно стемнело. Озеро нахмурилось и смутно отражало пока еще бледный лунный свет. Мне стало немного жутко, признаться, и я едва не бросился бежать. Следовало предпринять что-то решительное, но я не знаю -- что.
- Мне, конечно, приятно было поговорить с вами, - сказал я ласково, - но время, знаете ли... Темнеет... Хочется чаю... Я мог бы проводить вас немного, если хотите. Вы недалеко живете?
- Здесь, - ответила она, поведя рукой в сторону черневшего в полумраке озера и рощи за ним.
- Здесь?.. То есть, вы хотите сказать...
- Здесь, - повторила она и я снова заметил как странно и безумно блестят ее глаз. - Здесь, -- в озере, в роще...
Теперь, окончательно убедившись в ее безумии, я не на шутку испугался, но в то же время обрел некое хладнокровное спокойствие, как бывает это с храбрыми людьми в минуту опасности.
- А! понимаю, - кивнул я. - Понимаю... Ну что же, в таком случае...
- Не покидай меня, - попросила она.
Но хитрость -- моя спасительница -- уже посетила мой ум.
- Это ненадолго, - успокоил я. - Только до завтрашнего вечера.
- О нет! - воскликнула она. - Я не доживу! Любовь погубит меня!
- Гм-гм... Милая моя Брунарда... - я старательно подыскивал слова. - Видите ли, любовь -- это... как бы вам сказать... любовь предполагает некоторое...
- Любовь погубит меня, - повторила она уже спокойно. - Фея не может прожить без любимого более двенадцати часов... Я умру на заходе солнца...
Вот так она и сказала. Ну не сумасшедшая ли она была, подумайте?!
- Феи бывают в сказках, - сказал я, улыбаясь, и даже погладил ее по голове, как дитя.
А она вдруг схватила мою руку и прижалась к ней губами. Мне стало совсем неловко и я готов был рассердиться, но напомнил себе, что с больным человеком следует быть ласковым и терпимым.
- Любовь из всякой женщины делает фею, - сказала она.
Мне эта фраза показалась несколько вычурной.
"Но впрочем, - подумал я, - если ее немного подкорректировать..."
- А из феи, - продолжала она, - любовь делает самую обыкновенную женщину; и как самая обыкновенная женщина, фея не может жить, если с ней рядом нет любимого человека... Только фея не умеет плакать, она -- умирает...
- Феи бывают в сказках, - повторил я ласково. - вы не умрете до завтрашнего вечера, а завтра вечером, еще до захода солнца, я приду сюда, обещаю... А теперь мне нужно идти, право, нужно.
Она совсем погрустнела, отпустила мою руку и спросила, заглядывая мне в глаза:
- Но ты ведь правда придешь перед заходом солнца?
- Ну разумеется, - ответил я.
А в голове моей уже родился план действий.
- Я не прошу тебя любить меня, нет, - сказала она. - Позволь только, позволь мне любить тебя. Позволь мне жить тобою.
- Несколько странно... - ответил я. - Но если уж... конечно, конечно...
- Позволь мне знать только, что моя любовь не пугает тебя, что она не неприятна тебе. Позволь иногда видеть тебя, думать о тебе, надеяться на встречу с тобой.
- Ну конечно, - отвечал я. - Вы можете...
Она улыбнулась счастливой улыбкой.
"Вот и славно! - подумал я. - Кажется, мне удалось утихомирить эту сумасшедшую... Хитрость, хитрость -- вот что нужно в общении с такими людьми!"
- Я знаю, что ты разобьешь мне сердце, - сказала она, печально улыбаясь. - Но сейчас я счастлива! Я люблю тебя и я счастлива. Поцелуй меня на прощание?
- Поцеловать?.. Видите ли...
"Хитрость, хитрость!" - напомнил мне внутренний голос.
- Да, - кивнул я. - Отчего же...
Я наклонился к ней и поцеловал ее в лоб.
- До завтра, - сказал я.
Она снова улыбнулась мне, уже лучезарно, и ответила:
- До вечера, любимый.
Я поторопился уйти, пока она не выдумала еще чего-нибудь. Никогда не знаешь, чего ожидать от таких женщин...
Дома я первым делом позвонил на станцию и заказал билет на утренний поезд. Потом выпил чаю.
Жаль было, конечно, уезжать вот так, на середине отдыха, но что поделаешь. Остаться -- значило потерять рабочее настроение, потерять покой, постоянно подвергаться давлению со стороны какой-то красивой, но совершенно безумной женщины...
Короче говоря, утром я уехал.
Мне отлично работалось в поезде, вытанцовывались замечательные любовные сцены...
Да... Вот я и говорю вам: хитрость!.. А все эти феи, оборотни, русалки...
Кстати, пьеска моя имеет большой успех, сходИте -- не пожалеете.