Публикация в журнале Химия и жизнь (сентябрь 2019 г.)
- Просыпайся, земляк. Приехали.
Вадим разлепил глаза и посмотрел на таксиста. Тот был хмур, небрит и немолод; узловатые пальцы нетерпеливо барабанили по рулю с бордово-синей оплёткой. На лобовом стекле виднелись разводы - 'дворники' неудачно растёрли там что-то липкое.
- Сколько с меня?
- Три семьдесят.
Извернувшись в кресле, Вадим достал из брючного кармана пятирублёвку:
- Сдачи не надо.
Таксист взглянул с уважением и аккуратно сцапал бумажку. Вадим открыл дверцу и на секунду замер, уставившись на фасад аэровокзала:
- Ты терминалы не перепутал?
- У нас их, по-твоему, что - десяток? Это ж, блин, не Москва. Ты сказал - к залу вылета, вот я и привёз.
- Угу, я просто давно тут не был... - он выбрался из машины. - Ладно, сориентируюсь как-нибудь...
Лимонная 'волга', плюнув на прощание выхлопным газом, рванула с места. Вадим посмотрел ей вслед и пошёл к дверям терминала. Солнце светило ярко, было градусов восемнадцать, но осенний привкус уже ощущался в воздухе. С севера подползала туча, похожая на грязный ком стекловаты.
В зале народ гомонил на разные голоса; царило нервное предотлётное возбуждение. Очереди виляли хвостами перед стойками регистрации. Тётка с двумя клеёнчатыми безразмерными сумками едва не сшибла Вадима с ног.
Он тихо ругнулся и отошёл к окну. Достал из кармана куртки кассетный импортный диктофон, поднёс его к уху и нажал кнопку - та вдавилась с негромким всхлипом. Голос Виктора зазвучал сквозь шуршание плёнки.
'Я понятия не имею, Вадик, в каком именно виде всё это перед тобой предстанет. Не уверен даже, что ты сразу сумеешь вспомнить, зачем ты там оказался. Специально на этот случай мы принимаем меры. Эту запись я сделал в твоём присутствии. Она воспроизведётся, когда ты будешь на месте (если, конечно, мои прикидки верны). Ты снова услышишь мой монолог, и это, надеюсь, тебе поможет. Учитывай, что, оказавшись там, ты принимаешь местную логику. Вписываешься в пейзаж, так сказать. Всё необходимое - при тебе...'
Вадим нажал на паузу и задумался. Пока что реализовывался не самый худший сценарий. Память сохранилась в полном объёме, и запись можно было бы вообще не включать. Но голос на плёнке действовал успокаивающе - Виктор с его занудно-преподавательским тоном производил впечатление человека, который умеет рассуждать здраво. Ну ещё бы - два высших образования, причём не абы каких: Бауманка и заочно оконченный философский факультет МГУ.
Узнав про второй диплом, Вадим, помнится, долго ржал и допытывался - на кой, собственно, ляд? 'Для души', - ответил бывший одноклассник с достоинством и, конечно же, немедленно выпил...
Положив диктофон на подоконник, Вадим принялся методично обшаривать карманы. Билет нашёлся в правом нагрудном - разграфлённый листок с эмблемой 'Аэрофлота'.
Жёлтое поле, где указывался пункт назначения, было заполнено от руки - таким криптографическим почерком, что позавидовали бы даже врачи из городской поликлиники. Вадим кое-как разобрал: Москва. Закорючка в скобках должна была, по идее, обозначать конкретный аэропорт, но расшифровке не поддавалась в принципе. Домодедово, Шереметьево, Внуково? Или какое-нибудь Быково?
Номер рейса вообще отсутствовал.
Вадим почесал в затылке и, пробившись через толпу, остановился перед информационным табло.
Оно оказалось сломано.
Белые буквы в ячеистых чёрных строчках складывались не в названия городов, а в дичайшую абракадабру: щпобльмваьт... Казалось, кто-то споткнулся и рассыпал тут алфавит. Та же картина - с цифрами, которые должны были обозначать время вылета.
Странно, но остальных пассажиров и провожающих неисправность не волновала. Они, рассеянно мазнув взглядом по алфавитно-цифровой мешанине, шагали дальше, словно не нуждались в подсказках.
Вадим огляделся в поисках справочной. Соответствующее окошко имелось, но было закрыто наглухо.
Может, это намёк, что надо действовать проще? Использовать размытость параметров, чтобы получить преимущество?
Он подошёл к регистрационным стойкам - у одной из них как раз оформляли тех, кто летел в столицу. Вадим пристроился в хвост. Очкастый мужик в плаще, стоящий перед ним, читал 'Крокодил'. Видна была карикатура на треть страницы - двое бомжей, копаясь в мусорном баке, ведут беседу: 'А сам-то ты, Петрович, за какую модель перехода к рынку?'
Очередь продвигалась неспешно, и Вадим опять включил диктофон.
'Вспомни ситуацию, Вадик. Продукты исчезают с прилавков, но дело даже не в этом. Прежняя жизнь заканчивается - это чувствуют если не все, то многие. В некоторых изданиях уже почти в открытую пишут, что советская власть себя исчерпала. А ведь 'Буран' взлетел всего пару лет назад! Космический челнок и пустые магазинные полки - такие контрасты теперь повсюду. Страна стоит на распутье, и что будет дальше, никто не знает...'
- Подходите, товарищ.
Полноватая дама с обесцвеченными кудряшками глядела на него из-за стойки. Он, спохватившись, протянул свой билет.
- Ставьте багаж на ленту.
- Я налегке.
Она посмотрела с недоумением, но от комментариев воздержалась. Вернула билет - уже проштампованный и с оторванным краем. Кроме того, Вадим получил бумажный прямоугольник с бурой каймой:
- Ваш посадочный талон.
- Большое спасибо. А почему тут рейс не проставлен? И номер выхода? И ещё я хотел узнать...
- Там указано всё, что нужно.
- Ну как же? Вот, сами взгляните - прочерк...
- Товарищ, - сказала дама проникновенно, чуть повышая голос, - вы задерживаете очередь. Вас много, а я одна.
За его спиной утвердительно загудели - действительно, мол, задерживает. Вадим вспомнил замечание Виктора, что местную логику следует принимать, и прекратил расспросы. Ясности пока не прибавилось; с другой стороны, было бы наивно рассчитывать, что вопросы снимутся сразу.
Он обошёл зал ожидания по периметру. Все места были заняты; люди дремали, придерживая ручки сумок и чемоданов. В дальнем углу несколько человек, подстелив газеты под голову, спали вповалку прямо на холодном полу.
Аэровокзал обветшал и давно нуждался в ремонте. Штукатурка со стен отваливалась, и прорехи темнели как застарелые язвы; плиты под ногами трескались и крошились. Со стороны сортира волнами наползала затхлая тяжёлая вонь.
Стремянка для малярных работ - коряво сколоченная, заляпанная краской донельзя и бесславно забытая - приткнулась в простенке между двумя немытыми окнами. Похоже, мысль о ремонте всё-таки посещала местных чиновников, но надолго не задержалась.
- ...! - могучий матерный возглас прорвался сквозь общий гомон. - Чё за дебилы здесь эту хрень поставили?!
Парень лет двадцати рассерженно пнул стремянку. Рукав его серого, чуть блестящего пиджака был безобразно продран, виднелись клочья подкладки.
- Не, ну прикинь, Колян? - рычал пострадавший, обращаясь к приятелю, который топтался рядом. - Тут гвоздь торчит, а я об него... Упыри, мля... Меня в Москве серьёзные люди ждут - и чё, я к ним в таком виде?!
- Как прилетишь - в магазин заедешь, - флегматично сказал Колян.
- Да не успею, бляха! Время - чисто впритык...
- Ну, тогда вон - пойди приценись...
Колян кивнул на палатку кооператоров - там висели варёнки, футболки с англоязычными аппликациями и малиновый двубортный пиджак с блестящими пуговицами.
- Ты чё, серьёзно?
- А фиг ли?
Вадим, отвернувшись, подумал, что оставаться в этой толпе нет смысла. Разумнее будет сразу пройти досмотр и обосноваться у выходов на посадку - их, если память не изменяет, всего три штуки, поскольку аэропорт небольшой...
Шагая, он вслушивался в голос на плёнке.
'Ты знаешь, Вадик, что такое гипостазирование? Это когда абстрактные сущности рассматриваются как материальные вещи. Ну, например, социальная справедливость - представь, что она лежит где-нибудь на складе, расфасованная в брикеты. Или историческая развилка - овеществим её, вообразив некий транспортный узел, аэропорт...'
Досмотр ничем не запомнился - через считанные минуты Вадим оказался в зале с тремя выходами на лётное поле. Первая дверь была заперта, зато две другие как раз открылись, и перед ними собирался народ, ожидая приглашения на посадку; оба рейса, если верить табличкам, были московские. Конкретный аэропорт не указывался, но это была уже привычная странность. Можно ведь просто подойти и спросить...
Он сделал шаг, но голова вдруг предательски закружилась, а в глазах потемнело.
Вадим поспешно присел и сделал глубокий вдох.
Спросить, похоже, не выйдет. Надо выбирать самому.
Развилка...
'Скажу тебе прямо, Вадик, я не любил советскую жизнь с её партсобраниями, дефицитом, очередями. Но сейчас, в двадцать первом веке, я вынужден признать - именно оттуда, из советских времён, массово мечталось о будущем, в котором мне хотелось бы жить...'
Головокружение отступило. Он вытер пот со лба - и заметил, что рядом стоит пацан лет десяти-одиннадцати. Пацан был одет в футболку с изображением Брюса Ли (приобретённую, вероятно, в той самой лавке, где торговали кооператоры) и с любопытством разглядывал диктофон.
- Нравится? - спросил Вадим.
- Угу, вещь. Дорого стоит?
- Не помню уже, давно покупал. Да это ладно, не такой уж он и крутой. Вот лет через двадцать будут всякие гаджеты цифровые...
- Кто-кто?
- Гаджеты. Приборчики, в смысле. Плееры там, планшеты, смартфоны. Игры компьютерные, похожие на кино... В будущем такого добра навалом...
- Классно! А откуда вы знаете?
Вадим не успел ответить - начиналась посадка, причём сразу на оба рейса. Московские самолёты, похоже, должны были стартовать один за другим. Пассажиры засуетились, и пацан сообщил:
- Ну ладно, я пошёл тогда. До свидания.
- Ага, давай. С родителями летишь?
- Со старшей сеструхой.
Он ткнул пальцем в сторону барышни, которая сидела метрах в пятнадцати, эффектно заложив ногу за ногу; ультракороткая юбка задралась почти до трусов. Девица сосредоточенно рылась в сумочке, и агрессивно-модные лохмы почти скрывали лицо. 'Хэштег #ябывдул... - подумал Вадим. - Ну, эта и в нашем будущем устроится замечательно...'
Хвост очереди скрыл от него секс-бомбу, и он стал снова смотреть на выходы. Мысли путались, сосредоточиться было трудно. Развилка отторгала его, но он напоминал себе раз за разом - надо выбрать верную дверь...
И наконец-то пришла подсказка.
Тётка, которая чуть не сшибла его недавно, шагнула к левому выходу. Одну из набитых сумок она по-прежнему тащила с собой - в качестве гипертрофированной ручной клади. На рынке, видать, торгует...
Он удовлетворённо кивнул.
Задёрганные трудяги-челночницы - это из девяностых. С маршрута, который ему знаком...
Но сейчас ему нужно в другую сторону.
Вадим с натугой поднялся - в висках опять застучало. На ватных ногах он проковылял к той двери, что была правее. Дежурная, мельком взглянув на его талон, бросила:
- Проходите.
Он переступил порог. Дальше были ступеньки, ведущие вниз, к автобусу, но Вадим почему-то медлил. Не оставляло чувство, что упущено нечто важное. Он посторонился, чтобы не загораживать лестницу, и опять включил запись. Интонация Виктора изменилась, эмоции прорезались в голосе.
'Вадик, не впадай в заблуждение! Мы не меняем прошлое - это физически невозможно! Советские времена уже не вернуть - и лично я, говоря по чести, не хотел бы снова там оказаться. Смысл развилки - не в этом...'
Людской ручеек, сбегавший по ступенькам к автобусу, стремительно иссякал. Дежурная заскучала в ожидании опоздавших. Виктор продолжал говорить - уже откровенно сбивчиво и взволнованно.
'Ты же сам понимаешь, почему я обратился к тебе, школьному приятелю, а не к своим коллегам... Почему мы действуем без огласки... Если опыт всё же удастся, если гипостазирование возможно... Короче, Вадик... Ты в школе был фантазёром и, по-моему, остался им до сих пор... Ты сумеешь распознать главное...'
К дежурной подскочили двое парней, виденных Вадимом до этого у стремянки. Тот из них, который порвал рукав, решил всё же переодеться - малиновый пиджак смотрелся на нём вполне органично. Его спутник, крепкий и бритый, был в чёрной кожаной куртке.
Предъявив посадочные талоны, они протопали мимо Вадима вниз. Тот проводил их взглядом в полной растерянности.
Как это понимать?
И в ту, и в другую дверь заходят явные персонажи из девяностых. То есть принципиальных отличий нет - разные самолёты, но маршрут, по сути, один...
Так в чём тогда смысл развилки?
В недрах здания раздался тоскливый скрежет, похожий на человеческий стон. Пол под ногами дрогнул, по потолку зазмеилась трещина. Похоже, эксперимент подходил к концу.
Плёнка продолжала крутиться.
'Повторяю - прошлого не изменишь, оно уже состоялось. Но вдруг ещё можно вернуть то будущее, которое виделось нам из этого прошлого? Я очень надеюсь, Вадик...'
Желающих пройти на посадку больше не наблюдалось.
Дежурная собиралась захлопнуть дверь, но замешкалась, увидев Вадима.
- Мужчина, чего вы здесь? Спускайтесь к автобусу.
Секунду помедлив, он сказал:
- Нет, я не лечу. Позвольте, я выйду...
- То есть как это - не летите?
- Не тот самолёт.
Он снова шагнул в предотлётный зал.
И понял - он, Вадим, не единственный, кто проигнорировал оба рейса.
Пацан в кооперативной футболке стоял в проходе между рядами кресел, а рядом стояла его сестра, лицо которой Вадим наконец сумел рассмотреть. Она улыбнулась приветливо и спокойно - и эта улыбка, словно по волшебству, изменила весь её облик. Даже наряд её казался теперь не глупо-вульгарным, а очаровательно-хулиганским.
- Решили остаться? - спросил Вадим.
- Нет, - качнула она головой. - Даже если хотели бы, не получится. Аэропорт скоро весь развалится.
И правда - пол вздрагивал всё заметнее, но здание советской постройки ещё держалось.
- Да вы не бойтесь, - сказал пацан, - третий выход сейчас откроют.
- А куда будет рейс?
- Туда же, куда и два предыдущих, - пожала плечами барышня. - Но с него пересадку потом удобнее делать. Если надо дальше лететь.
Вадим подумал - ну да, об этом Виктор и говорил. Прошлое уже не изменится - девяностые, нулевые, десятые... А вот дальше...
- Как думаете, меня с вами пустят? - спросил он девушку.
- А посадочный талон у вас есть? Ага, вижу. Он, если не ошибаюсь, универсальный, на любой рейс. Так что всё нормально.
Тут снова встрял пацан:
- Вы мне в самолёте ещё про игры расскажете? Про компьютерные.
- Мечтаешь поиграть?
- А то!
- Что, прямо больше всего на свете? - уточнил Вадим.
- Не... - ответил малой, подумав. - Больше всего хочу в ГСП.
- Чего-чего? Поясни.
- Ну, в Группу свободного поиска, как Максим Каммерер в книжке. Чтобы планеты новые изучать.
Дежурная прошла мимо них и распахнула третью дверь. Вадим вспомнил, что так и не выключил диктофон. Приложил динамик к уху, прислушался - голос ещё звучал.
'Отправиться дальше с теми, кто мечтает в правильном направлении, - в этом я вижу смысл. Это и есть развилка. Удачи, Вадик...'
Раздался щелчок, и запись оборвалась.
- Так что? - спросила девица. - Вы, значит, с нами?