|
|
Пролог. "Весна".
Часть первая.
"Летние вечера".
Эпизод 1-й. "Маленькая элегия".
Эпизод 2-й. "Одни дома - день первый".
Эпизод 3-й. "Одни дома - день второй".
Часть вторая.
"Уголки тепла".
Эпизод 1-й. "Кино".
Эпизод 2-й. "Медкабинет".
Эпизод 3-й. "Урок физкультуры".
Часть третья.
"Комнаты смеха".
Эпизод 1-й. "1 Сентября".
Эпизод 2-й. "Прачечная".
Эпизод 3-й. "Спальня девочек".
Эпилог. "Осень".
Происходило
это в самом начале шестидесятых. В одном из небольших провинциальных городишек
находился обычный детский дом. Прекрасная целомудренная страна переживала
период политической оттепели.
Детский
дом был не совсем обычным, потому что считался образцовым среди подобных ему
учреждений во всей области. Расположен он был на городской окраине и утопал в
яркой и тёплой зелени, распускавшейся каждый год в волшебных лучах весеннего
солнца. На своей территории он, казалось, имел всё, что было только возможно,
даже небольшую речку с маленьким пляжем.
В этом
доме предстояло теперь жить маленькой Наташе. Девочке лет десяти, в которой
угадывалась будущая черноокая красавица южнорусских степей, и которая пока в
нерешительности стояла перед красивым белым зданием и мило щурила глаза под
напором игриво прыгающих лучиков солнца.
К
Наташе подошёл светловолосый мальчик с хорошим лицом и сказал:
-
Здравствуй! Ты, наверное, новенькая. Давай дружить с тобой? Тебя зовут как?
-
Наташа Большова, - сказала Ната.
- А
меня зовут Коля, - сказал мальчик. И спросил: - Ты, Наташа, наверное, ещё
никого не знаешь? Давай я тебя познакомлю с нашими ребятами.
-
Давай, - улыбнулась Наташа.
-
Только сначала я тебя познакомлю с нашей Вероникой Сергеевной. Она у нас
директор и мы все её ужасно любим.
Наташе
почему-то сразу понравился этот Николай. К тому же он был на несколько лет
старше её, и ей сразу показалось, что на такого можно положиться. Поэтому
Наташа, с хорошим настроением и с хорошим спутником пошла узнавать новый для
неё мир.
Директор
Вероника Сергеевна оказалась очень симпатичной женщиной лет тридцати - тридцати
пяти, с большими голубыми глазами, светившимися доброй спокойной улыбкой любви
к детям. С ребятами Наташа познакомилась и сдружилась очень быстро и зажила
обычной детской жизнью в этом не очень богатом, но силами Вероники Сергеевны
очень уютном доме.
Так
началась жизнь в детском доме маленькой девочки Наташи Большовой.
Обычно
днём для купания была среда, но в этот раз Наташа немного простудилась, и
Вероника Сергеевна не разрешила ей ходить в баню с температурой. Она уложила
Наташу в постель, напоила горячим чаем с малиной и сказала:
-
Сначала поправишься, а купаться пойдём послезавтра вместе!
Так
получилось, что Наташа и Вероника, как часто звали свою воспитательницу ребята,
оказались в купальном домике не со всеми вместе, как всегда, а только вдвоём. К
тому же они немного припозднились: Вероника Сергеевна немного задержалась с
делами, и Наташа терпеливо ожидала в её кабинете, пока заведующая всё не
уладила в своих непонятно-толстых журналах. Когда они шли к домику, уже был
поздний вечер, и на небе уже начали показываться первые звёзды.
- Совсем
мы с тобой не по правилам сегодня, Наташка! - сказала Вероника Сергеевна,
подставляя лицо под свежий и тёплый летний ветерок. - Наши уже спать ложатся, а
мы с тобой путешествуем по ночам, как два привидения...
Но
Наташе нравились перемигивающиеся звёзды, и она сказала, что по ночам
путешествовать одно удовольствие, и лично она бы путешествовала по ночам всю
жизнь. Вероника рассмеялась, обняла Наташу за плечи, поцеловала её в загорелый
носик и сказала:
- Ну,
пойдём-пойдём быстрее!
В
раздевалке было очень тепло и пахло свежей хвоей. Пока Вероника Сергеевна
включала пар в парильной комнате, Наташа сбросила с себя всю одежду и осталась
только в белоснежных трусиках.
- Ты
что не раздеваешься, Наташ? Быстро снимай трусишки и в парилку - греться! -
улыбаясь, сказала Вероника.
-
Вероника Сергеевна, мы с девочками всегда в трусиках купаемся, а то мальчишки в
дырочку для вентиляции подглядывают... - доверительно сообщила Веронике Наташа,
но заведующая опять только рассмеялась:
- Не
бойся, не бойся! Сейчас-то уже все спят, и подглядывать некому. Хотя это
безобразие, конечно! Обязательно разберусь и узнаю, кому это из мальчиков так
сильно нравятся наши милые девочки! А купаться в трусиках неудобно и
неправильно, это девочкам я сама приду и объясню всё в следующую среду. Ну
раздевайся, Наташенька, а то так и купаться неинтересно, в конце концов!
Наташа
несколько смущённо стала стягивать с бёдрышек лёгкие трусики. Всё ещё одетая
Вероника Сергеевна с интересом посмотрела на обнажавшуюся девочку. Наташа
почувствовала себя немножко неудобно, оказавшись совершенно раздетой перед
Вероникой Сергеевной, и девочка инстинктивно прикрыла ладошками маленький
пухлый лобок, покрытый мягким тёмным пушком. Но Вероника ласково тепло
улыбнулась и осторожно развела ручки Наташи в разные стороны.
- Ты
просто прелесть, Наташ! Если бы я не знала, что тебе всего одиннадцать, я дала
бы тебе все четырнадцать лет. Ты очень красивая! - и Вероника Сергеевна стала
раздеваться сама.
Она
раздевалась как-то необыкновенно, и Наташе очень нравилось смотреть на неё.
Девочка сидела, ожидая, когда разденется её любимая воспитательница, и взгляд
не могла оторвать от прекрасного обнажающегося тела. Вероника же, словно
пребывая в нечаянной задумчивости, стояла вполоборота и совершенно не спешила.
В плавных движениях она медленно сняла платье. Наташе не каждый день доводилось
видеть прекрасное тело своей воспитательницы в одних белых отороченных трусиках
и лифчике. Блуждая глазами по загорелым стройным ногам, по мягким рельефам
животика, по едва удерживающимся в лифчике грудкам, она поймала себя на совсем
детском желании приоткрыть рот. А Вероника присела на край лавочки и, расплющив
левую грудь о коленку, неторопливо принялась расстёгивать застёжки на
босоножках. От этой неторопливости Наташа почувствовала какое-то тёплое
волнение, и вдруг подумала, что любит Веронику Сергеевну с каждой минутой всё
сильнее. А когда Вероника обернулась с улыбкой к приоткрывшей всё-таки ротик
Наташе, и перед девочкой из расстёгнутого лифчика выпрыгнули два упругих белых
мячика, Наташа не смогла удержать своих рук и немножко сжала в ладонях груди
улыбающейся Вероники.
-
Наташенька, ты - чудо! - сказала Вероника и поцеловала обе её руки в изгиб
локотков.
А потом
Вероника сняла свои трусики, и Наташа была очень удивлена, увидев абсолютно
голенький незагорелый лобок у взрослой женщины. Наташа видела, как кучерявятся
волосы у её старших подруг и сама уже имела лёгкий пух, обещавший перерасти в
мягкие кудряшки. А вот Вероника была совсем голенькой, и лобок её млечно-белым
треугольником просто чудесно гармонировал с белоснежными локонами её
ниспадавших на плечи волос.
- Вы
просто как девочка, Вероника Сергеевна! - выразила свой восторг Наташа.
-
Глупенькая! - даже как будто застеснялась и приотвернулась на миг Вероника.
Впрочем, через мгновение уже она протягивала руку Наташе: - Пойдём купаться.
Нас уже совсем парилка заждалась!
В
парной было нестерпимо жарко и ничегошеньки не видно за клубами белого пара.
Наташа присела на нижней ступеньке, а Вероника перекрыла паровой краник и
забралась под самый потолок.
-
Наташ, не бойся уже не так жарко, иди ко мне, - услышала Наташа голос Вероники
и, встав, начала осторожно подниматься вверх на ощупь в белой
непроницаемо-непроглядной завесе.
Там
было всего пять ступенечек, но восхождение в окутывающем тумане по норовящей
выскользнуть из под ног дороге казалось Наташе замедленным, долгим, растянутым,
будто она шла не сквозь воздух, а сквозь смешной детский молочный кисель...
Вдруг
Наташа почувствовала мягкие нежные руки Вероники Сергеевны встречавшие её.
Самой Вероники ещё не было видно, но её горячие руки в окружающей мягкой тишине
осторожно остановили Наташу и легли на талию замершей девочки. Ладошки Вероники
несколько мгновений не двигались, как бы пугаясь пуститься в неведомый путь,
затем вздрогнули и осторожно и ласково двинулись вверх. Вероника потрогала
маленькие, но уже выступавшие вперёд сосочки Наташи и сжала в ладошках
небольшие пухлые грудки. Наташа замерла в этом волшебном тумане и чувствовала
лишь только то, что совершенно не может пошевелиться. Жар от пара уже спал,
было только очень тепло, но сам пар не расходился, и Веронику всё также не было
видно. А тёплые ласковые руки уже касались, трогали и щупали всю Наташу...
плечики, животик, попку, стройные горячие ножки... и, наконец, слегка приоткрыв
ляжки девочки, прикосновение щекотное и приятное одновременно к самому
затаённому местечку. Вероника с наслаждением щекотала лёгкий Наташин пушок между
ножек, мокрый, как и вся Наташа, от окружавшего пара и от волнения любви к
Веронике.
Но,
видимо, всё же сказалось начальное обилие пара: у Наташи закружилась голова и
она, охнув, упала в объятия к Веронике без чувств.
...-
Наташенька, прелесть моя, ну ты меня и перепугала! - улыбаясь, произнесла
Вероника, когда Наташа очнулась на широкой лавочке в душевой комнате.
Она
лежала с широко раздвинутыми коленками, и Вероника беспрепятственно поцеловала
её в милые пушистые словно персик писины губки. В поцелуе губы Вероники
щекотнули, Наташа непроизвольно свела ножки и улыбнулась в ответ Веронике
Сергеевне, которую любила уже до самой последней капельки своей детской души.
- Вероника
Сергеевна, у меня сейчас, кажется сердце выпрыгнет! - Наташа сделала большие
глаза, прислушиваясь к на самом деле резко учащённому ритму своего сердечка.
- Ой,
правда? - Вероника откинула мокрую прядь и припала ухом к Наташиной пухлой
грудке.
Наташа
замерла на миг и почувствовала, что ей до безумия хочется поцеловать
воспитательницу в её пышные белые чуть влажные волосы, раскинувшиеся прямо
перед самым лицом... Но отваги у неё, конечно же, не хватило.
Вероника
смеялась, как разбаловавшаяся девочка и, смеясь, увлекла Наташу под прохладные
струйки душа. Они купались вместе под одним оживляюще-щекотным потоком, и
Вероника крепко прижимала Наташу к своему упругому тёплому животу, а Наташа,
обхватив ручками пышный женский стан, мечтала раствориться в этом белоснежном
прелестном животике.
А потом
Вероника сделала воду потеплей, и её проворные руки волшебно заскользили по
Наташиному тельцу, намыливая и тут же смывая душистую пену, и при этом они так
и норовили задержаться на самых щекотных местах. Наташе эта игра очень
нравилась, она жмурилась под струями воды, замирая в самые чувствительные
моменты, и с удовольствием позволяла Веронике проникать озорными пальчиками в
свои сокровенные уголочки. И когда Наташа была уже вымыта тщательнейшим образом
от кончиков пальцев до кончиков ушек, Вероника страстно обняла её и, сама уже
доведённая до крайности этим податливым принимающим её ласки нежным тельцем,
поцеловала Наташу вдруг прямо в губы, каким-то жарким, задержавшимся на
мгновение и очень вкусным поцелуем. Наташа так и осталась стоять с приоткрытым
в изумлении от этого поцелуя любимой воспитательницы ротиком... Вероника же уже,
сгорая от смущения, стояла спиной к девочке под горячими струйками душа и,
подставляя всё тело согревающим его потокам воды, какими-то уж очень ритмичными
движениями намыливала себе писю...
Через
несколько секунд уже она нашла в себе силы обернуться, как ни в чём не бывало.
И вновь улыбнувшись на замершую Наташу, она произнесла:
-
Подожди минутку, я быстренько!
И
сильно наклонилась, изо всех сил натирая намыленной мочалкой лодыжки, чтобы
скрыть следы крупной дрожи от настигшего её прямо при девочке весёлого оргазма.
Наташе же стало очень хорошо видно большую и красивую взрослую писю
воспитательницы, розовые мокрые лепестки которой разошлись в стороны и
напоминали какой-то самый прекрасный цветочек на свете... Быстро ополоснувшись и
стряхнув с тела остатки нечаянной неги, Вероника обняла всё ещё терпеливо
ожидавшую её девочку за мокрые плечики и шепнула Наташе:
-
Теперь пошли я тебе сделаю очень хорошо...
Наташа
почувствовала, как от необычности происходящего будто что-то затрепетало под
сердцем в её маленьком животике.
Они
вышли в раздевалку, и Вероника тщательно вытерла пушистым полотенцем Наташу и
себя. Она посадила розовую после купания девочку на столик, стоявший посреди
раздевалки, на котором в обычные дни детей ожидало чистое бельё. Наташа по
девичьей привычке держала ножки плотно сдвинутыми, и Вероника, поцеловав
девочку в пупок, тихонько произнесла:
-
Сим-сим, открой дверки!
И
потихоньку раздвинула в стороны Наташины коленки до возможного предела. Наташа
посмотрела вниз и увидела, как её волшебное сокровище полностью открывается
взгляду Вероники Сергеевны, которая умилённо смотрела на тугой нетронутый
девичий бутончик. Как завороженная она тронула кончиками пальцев капризно
сжатые пухлые губки Наташи, слегка покрытые начинающим темнеть пушком. Наташа
вздрогнула, но только с ещё большим трепетом стала следить за своим местечком.
Вероника медленно, осторожно и очень волнующе водила кончиками пальцев по
губкам, и Наташа, увидев, как пытаются сжиматься расслабленные ножки, сама
взяла их за коленки и развела как можно шире перед лицом Вероники Сергеевны.
Вероника чуть робко подняла взгляд:
- Тебе
нравится, Наташенька?
И не
нуждаясь в ответе, который был очевиден, присела перед ней и мягко поцеловала
Наташу между широко раздвинутых ножек. Потом она осторожно взяла пальчиками обе
надутые шёлковые Наташины губки и раскрыла их потихоньку, как чудесную морскую
раковинку. Губки разошлись в стороны, обнажив розово-малиновую щелку с
крохотными капельками росинок пота. Вероника потянула чуть-чуть сильнее, и
расступились две прелестные, обворожительные маленькие губки девочки. Крохотная
узенькая дырочка раскрылась в створке малых губок Наташи, и Вероника, простонав
"О, боже, Наташенька, ты принцесса!", безумно впилась в страстном поцелуе в эти
алые, дразнящие и заманивающие детские губки.
Наташа
только ещё шире раздвинула ножки, и Вероникин язычок оказался в щёлочке между
двумя затрепетавшими маленькими лепесточками. Но Вероника смогла обуздать свою
страсть и, оторвавшись от горячего влагалища девочки, она стала медленно и
очень нежно водить язычком вдоль розовой щелки, собирая солоноватые Наташины
росинки и чувствуя, как над лепестками маленьких губок напрягается совсем
небольшая шишечка девичьих страстей. Наташа замерла от удовольствия. Волна,
тёплая и приятная, зародилась под лобком и разошлась по всему телу до кончиков
пальцев на ножках...
А
Вероника ещё принялась щекотать оба набухших розовых сосочка, и Наташа стала
задыхаться от охватившего её волнения. Сердце девочки забилось быстрее
обычного, и она томно вздохнула. Вероника, поняв состояние несчастной девочки,
несколько раз продолжительно поцеловала распустившиеся и опухшие створки
девичьего влагалища и начала быстро двигать язычком, массируя крохотный бугорок
Наташиного клиторка. И тут Наташа не выдержала, опустилась спиной на столик и,
полностью расслабившись, потеряла контроль над собой. Она чувствовала себя в
каком-то сказочном мире, она охала, прижимала обеими руками за мягкие волосы
голову Вероники Сергеевны к своему животику, стонала, вскрикивала и сжимала изо
всех сил ножки. И пришёл миг, который был подобен бесподобному. Наташа первый
раз в своей жизни кончила. Оргазм сотряс распалённое и покрытое потом тело
девочки. Наташа вздрогнула и затряслась в конвульсиях, а на язычок Вероники
Сергеевны пролилась капелька бесценного девочкиного сока...
...Идти
тёплой летней ночью от купального домика к детскому дому было почти как летать
во сне. Огромные яркие звёзды казались близкими настолько, что к ним хотелось
прикоснуться рукой. Лишь на пороге своей спальной комнаты Наташа почувствовала,
как слипаются от набегающей дрёмы глаза. Вероника поцеловала нежные
полуприкрытые веки, шепнула "Спокойной ночи, Наташенька!", улыбнулась и
прикрыла за Наташенькой дверь.
После
этого Вероника Сергеевна, всё также чуть улыбаясь уже лишь самой себе, тихонько
прошла по спящему детскому дому к своей комнате. Закрыв за собой двери, она, не
зажигая света, постелила постель, сняла халат и, оставшись обнажённой,
почувствовала чудесную послебанную лёгкость во всём теле. Сладко потянувшись,
Вероника опустилась в прохладный уют простыней и с наслаждением утонула в
мягкой постели. Спать было решительно невозможно: красота и лёгкая волнующая
радость словно исполяли собой всё её тело. Прекрасное возбуждение окутало всё
её существо теплом, нежностью и уютом. Рука Вероники Сергеевны пальчиками
пробежала по чуть подрагивающему животику и ладошкой-лодочкой скользнула в
мягкие губки вниз...
Ножки
самопроизвольно раздвинулись нешироко, Вероника чуть слышно вздохнула, вспомнив
свой "беглый" оргазм под душем перед глазами застывшей Наташи, и свободная рука
самостоятельно коснулась снизу объёмной упругой груди. Сосок встретил привычную
ласку уже в полной готовности: он стоял, напружинившись, так, что свободно
приподымал немного над собой лёгкую ткань простыни. Вероника сильно сжала это
чуть ли не окаменевшее маленькое изваяние на своей груди, размяла, покручивая
его во все стороны, и потянулась к другому такому же застывшему в ожидании напряжённому
навершию своей груди. Игра с сосками стремительно отдалась под низом живота
влажным чувством промокающего нежного разреза. Вероника раздвинула губки
посильней и всей ладошкой мягко зашевелилась в жарком трепещущем пространстве. Вздутый
клитор заиграл у основания ладони, животик Вероники завибрировал, Наташенька
перед её глазами опять никак не решалась снять трусики... Вероника стиснула
зубами нижнюю губку, чтобы не вскрикнуть слишком громко, задрожала "от локтей
до подмышек", стремительно переворачиваясь на живот в скручивающем её
сильнейшем оргазме и, не в силах больше удерживаться, до отчаянного весело,
взахлёб, рассмеялась, зарывшись лицом в подушку...
Весь
детдом находился в радостно возбуждённом состоянии: все уходили в поход на два
дня. Ещё с вечера были приготовлены палатки и уложены вещи, а с самого раннего
утра ребята быстро позавтракали и, выстроившись в цепочку, двинулись в путь. В
доме оставались только директор и два дежурных, Вероника Сергеевна и Коля с
Наташей, которые махали руками уходящим ребятам и явно жалели, что они сейчас
не находятся вместе с ними.
Но с
Вероникой Сергеевной скучать не приходилось. Увидев пригорюнившихся ребят, она
задорно рассмеялась:
- Ну
что носы повесили? Не проводить же нам целых два дня в печали! А ну хватайте
полотенца и побежали на речку купаться!
И Коля
с Наташей подумали, что не так уж плохо оставаться дежурить с весёлой
Вероникой, и через несколько минут они уже все втроём неслись на пляж их
маленькой речки. Солнце только входило в свою по-летнему яркую силу, было не
жарко, но очень-очень тепло. Быстро прогревающийся песок разлетался песчинками
под босыми ногами, почти не оставляя на себе следов. Стаи недоумённо
таращившихся кузнечиков перепрыгивались в траве под неугомонный стрёкот самых
разных сверчков.
На
берегу Вероника Сергеевна сняла юбку и лёгкую блузку и осталась в маленьких
кружевных трусиках и в лифчике. И раздевающаяся Наташа тут же вспомнила, как
приятно было смотреть на это стройное и упругое, загорелое, а местами совсем белоснежное
тело, когда Вероника Сергеевна была совсем без ничего...
А вот
Коля ещё никогда не видел любимую воспитательницу раздетой до трусиков и
лифчика... Такое неожиданное счастье свалилось на него в первый раз! О чём он
думал за минуту до этого, когда бежал по песчаной дорожке, было непонятно: ведь
не предполагал же он, что Вероника Сергеевна будет купаться прямо в платье! Да,
не предполагал - он, вообще, тогда думал неизвестно, о чём - и теперь
полуобнажённое, прекрасное женское тело просто ошеломило его. Несколько
мгновений он просто смотрел на Веронику Сергеевну, не отрывая глаз... И вдруг
почувствовав, как что-то шевельнулось в его собственных трусах и боясь быть
уличённым, быстро кинулся в прохладную воду, немедленно спасительно охладившую
его пыл.
Целый
день они купались, играли и загорали. Особенно всем нравилось гонять в ловита
на берегу и по мелководью. Трудней всего, конечно, приходилось Наташе, как
самой младшей. Но, во-первых, она оказалась не только самой маленькой, но и
самой ловкой, особенно когда приходилось уныривать от них всех на глубину в
речку. А, во-вторых, никто её в ловах долго и не держал, чтобы одинаково было
интересно. Коле понравилось ловить Веронику Сергеевну, которая хоть и бегала
быстрей всех, но воды боялась и заставляла обоих вылезать на берег, "а то я так
не буду играть!".
А ближе
к вечеру, когда солнце палило уже не так жарко, Наташа с Колей сбегали за "сухим
пайком", как назвала Вероника бутерброды с маслом и сыром в сопровождении
пакета молока, и все втроём после лёгкого полдника, успешно заменившего обед,
блаженно растянулись на горячем песке в ласковых летних лучах.
- Наташ,
ты умеешь делать массаж? - спросила Вероника из-под мышки - было лень даже
пытаться приподнять голову от рук, так было хорошо на этом прогретом солнцем
песке лежать абсолютно не двигаясь...
- Нет,
я только "рельсы-рельсы" знаю! - честно призналась Наташа, садясь на попу и не
притворно вздыхая.
- Пойдёт,
Наташенька! Сделаешь, а? - Вероника Сергеевна потянулась обеими руками и
расстегнула на спине лямки лифчика.
У
Наташи слегка отпал вниз подбородок, а Коля, увидев, как полуобнажились вздутые
белые шарики грудей приплюснутых телом Вероники, резко сменил позицию и
перевернулся с бока на живот. Впрочем, видно почти ничего не было, просто
Наташа и не думала никогда, что так можно загорать. Через несколько секунд она
уже устраивалась поудобней на мягкой Вероникиной попе, проводя ладошками по
стройной загорелой спине с полоской от лифчика и рассказывая историю о поезде
просыпающем горох подобно манне небесной на радость курам, гу́сям и многим
другим представителям животноводческой фауны. Коля осторожно поднялся, неловко
прикрывая руками топорщащиеся трусы и сказал, что пойдёт "на минуту,
окунуться".
- Наташ,
а мне? - он вернулся минут через пять мокрый и улыбающийся как всегда.
- Ага!
- легко согласилась Наташа, и Вероника осталась загорать с так и не застёгнутым
лифчиком.
Колины
мокрые трусы тут же промочили Наташу до письки, но это её только забавляло. А
спина у Коли оказалась твёрдая, мокрая и холодная после речки, не то что мягкая
и горячая спинка Вероники. Наташа несколько раз поведала Коле о железнодорожном
происшествии, и Коля сказал: "Теперь на животе!". И ловко перевернулся прямо
под едва привставшей Наташей. Наташа отряхнула его грудь и живот от налипших
песчинок и начала заново бесконечное повествование, топочась ладошками о
мальчишеские Колины рельефы. И всё было бы ничего, только её очень тревожила
мысль о том, на чём же теперь она сидит. Мягкий небольшой бугорок в Колиных
трусах пришёлся как раз на маленький разрез её письки, и сидеть на нём было
немного неудобно и жутко интересно. К тому же по ходу поезда бугорок этот начал
твердеть и увеличиваться в размерах... Коля, как ни в чём не бывало, лежал,
закинув руки за голову, и блаженно щурился на лучи предзакатного солнышка.
Наташа даже поёрзала чуть-чуть на ставшей толстой и упругой палочке - в
животике её всё сильнее теплело.
- Всё,
Наташ, давай я тебе теперь! - Коля приподнялся на локтях, стряхивая Наташу на
свои коленки.
На миг
перед Наташей мелькнули вздутые колом чёрные сатиновые трусы и показавшееся из
одной их штанины розовое яичко... Совершенно обалдевшая Наташа с наслаждением
растянулась на горячем песке, а Коля устроился где-то позади неё, стараясь не
давить всем весом на маленькие ножки. Он, похоже, не знал ничего о поездах, и
поэтому просто лапал Наташину небольшую спинку, упираясь всё тем же бугром в
расщелину трусиков облегающих её попку. Его осторожные пощипывания, нежные
похлопывания и сильные тисканья привели, в конце концов, Наташу в какое-то
чудесное и не совсем понятное состояние. Ей до того понравилось лежать на
тёплом песке и чувствовать, как мнут её горячие Колины руки, как крепко
стискивают её бёдрышки его коленки, как что-то сильно толкается прямо в её попу
- она чуть не замурлыкала вслух от накатившего лёгкого удовольствия во всём
теле!..
Вероника
из-под мышки украдкой наблюдала за играющими детьми. Потом потянулась, не
приподымаясь, всем телом и произнесла тихонько: "И мне!..".
Наташа
беззвучно хихикала, глядя, как Коля изо всех сил старается сидеть над Вероникой
Сергеевной, не касаясь её попы своей. Неудобно ему было при этом страшно, но он
мял и тискал спину Вероники с каким-то напряжённым лицом и сосредоточенным
усердием. "А животик?", Вероника перевернулась под ним с той же ловкостью, что
он сам переворачивался под Наташей, умудрившись при этом ещё и придержать на
груди белые чашечки лифчика. Теперь торчащие Колины трусы были отлично видны не
только Наташе... Но Вероника, казалось, не обратила на это никакого внимания.
Подложив руки под голову, она улыбалась яркому солнцу, лифчик свободно лежал на
её объёмных грудях, а под мышками оказался полностью обнажённым лёгкий
золотистый пушок. Коля с полминуты усердно стряхивал песок с бархатистого
животика воспитательницы, а тот ещё, как нарочно забивался в её маленький
изящный пупок и оттуда его можно было разве что только выдуть, но на это Коля
уже никак не мог решиться... Он обессиленно опустился попою на большие мягкие
бёдра Вероники Сергеевны и всё его измученное "достояние" благополучно
опустилось прямо на её выпуклый под трусиками лобок. Коля принялся начинающими
подрагивать руками "массировать" животик, панически боясь коснуться нижних чуть
выглядывающих из-под лифчика краёв грудей. Через пять минут он был красный, как
рак, и спасло его только весёлое Вероникино "А теперь купаться, быстро! В
последний раз сегодня!".
* * *
Так пролетел
первый день. Поздним вечером тёплого лета Вероника Сергеевна устроила отличный
ужин на небольшом столике прямо на улице. А после ужина, когда уже совсем
стемнело, они все вместе умылись, и Вероника Сергеевна отвела ребят в дежурную
комнату, находившуюся рядом с её комнатой.
-
Наташа, ты ляжешь на этой кровати, а ты, Коля, на той - у окна. Устраивайтесь и
спокойного сна. Я здесь рядом у себя. Всё, спокойной ночи!
-
Спокойной ночи, Вероника Сергеевна! - чуть ли не в один голос ответили Наташа и
Коля.
И
остались в почти полной темноте - только свет высокой луны падал через окно на
Колину кровать. В этом таинственном свете ребята разделись до трусиков и
нырнули в свои кровати.
Наташе
долго не спалось. То ночь казалась душной, то постель слишком горячо обнимала,
то подушка сбивалась на сторону, норовя улизнуть под кровать. Наташа вспомнила
ту ночь, проведённую в баньке с Вероникой Сергеевной и попыталась сама щекотать
пальчиками свои небольшие соски. Выходило, конечно, не так здорово, как у
Вероники, но немножко всё-таки получалось, и всё вокруг потихоньку начало
становиться тёплым и приятным...
Внезапно
Наташа заметила, что бодрствует не одна - тихий скрип донёсся до её ушек. Она
выглянула из-за одеялка осторожно и замерла: в лучах лунного света тихонько
подрагивало одеяло на Колиной постели, образовав небольшой, но заметный бугорок
над животом мальчика. "Коля тоже почему-то не спит...", подумала Наташа, и игривая
мысль мелькнула у неё в голове. Девочка села на постели и откинула одеяло.
Колино одеяло тут же замерло. Наташа в одних трусиках подошла к Коле и тихо
прошептала:
- Коля,
я боюсь там спать, пусти меня к себе. Пожалуйста!..
Коля
сделал вид, что только что проснулся и, как будто спросонья, ответил сквозь
напускную дрёму:
-
Что-что?.. Ага, конечно... залезай скорей... наверно замёрзла вся...
И
Наташа проворно нырнула под его приоткрытое одеяло. Она в самом деле чуть
остыла за недолгое путешествие от своей кровати и с удовольствием прижалась к
большому тёплому телу мальчика. Коля, только что увлечённо онанировавший на
Наташу и Веронику Сергеевну, образы полуобнажённых тел которых не давали ему
покоя весь вечер, оказался просто вне себя от возбуждения, когда эта милая
маленькая девочка оказалась тесно прижатой к нему, и совсем ничего уже не мог
поделать со своим торчащим колом членом, с особым трепетом внутри сознавая, что
Наташин животик ощущает его упругую плоть.
- Коля,
что это такое? - тихо прошептала Наташа.
-
Писька! Спи давай! - прошептал Коля в ответ, крепко обнимая Наташу за плечики.
Наташа
замерла ненадолго, чувствуя как пульсирует прижатая к её животику горячая даже
через трусы Колина плоть. Спать у неё охота пропала совершенно. "Коль... А, Коль?
Давай письки показывать...", Наташа во все распахнутые глазки смотрела на Колю.
Коля подумал несколько секунд, наверное для важности, потом чуть отстранился,
чтобы было удобнее и произнёс: "Ну, давай...". Он приподнял свой край одеяла и
приспустил резинку трусов. Возбуждённый член его вынырнул и задрожал, почти
упираясь Наташе в животик. "Коль, мне видно плохо! Можно я свет включу?",
Наташа потянулась ладошкой к ночнику, висевшему в изголовье. "Ага, погоди...",
Колина рука опередила Наташину ладошку. Включив неяркий свет, Коля быстро
подсмыкнул трусы, встал на кровати и задёрнул поплотнее шторы на окне.
Опустившись на колени, Коля снял перед онемевшей девочкой свои трусы почти до
коленок и прошептал: "На, смотри...". Наташа присела на корточки, и уже почти
совсем не детский, сильно надутый член закачался у самого лица Наташи. В
восхищении она стала рассматривать эту живую дубинку подростка. Это был уже
вполне сложившийся мужской член, обрамлённый густой кудрявой порослью, с
полными овалами покрытых редкими волосками яичек. Он был похож на ракету с
розовым венчиком кожицы на конце. "Ох ты, Коля! Это у тебя такая писька?
Большая какая... Я раньше только маленькие видела...". Не решаясь коснуться, Наташа
разглядывала его со всех сторон, стараясь не пропустить ни малейшей
подробности. Коля, всё более захватываемый чувствами нежности к этому очаровательному
существу, сжал член в кулаке, оттянул кожицу назад, и перед глазами изумлённой
девочки из розового венчика легко вышла вздутая блестящая малиновая головка.
"Ой, что это? Тебе не больно, Коля?..", Наташа даже чуть-чуть испугалась.
-
Пососи, Наташенька! - простонал Коля и несильно качнул бёдрами.
И
поблёскивающая головка оказалась перед самым ротиком девочки, полуоткрытым в
немом восторге.
- А
как, Коля? - Наташа подняла вопросительно глаза, желая как можно быстрее помочь
Коле.
-
Ротиком из самого кончика... чуть-чуть...
Трепетный
сияющий шарик уже скользил по её губам. Он источал какой-то необыкновенно-приятный,
чарующий мужской запах. Тёплый, гладкий и немного щекотный он будто сам
просился к ней в рот... И Наташа не смогла удержаться от соблазна - широко
растопырив губки, она натянула свой маленький ротик на возбуждённую головку
Колиного члена.
-
Осторожно, Наташа, сейчас молочко брызнет, не захлебнись, глотай сразу, - успел
проговорить Коля, и лицо его исказилось, член задрожал, яички подобрались.
Набрав
полную грудь воздуха и задыхаясь от нехватки его, мальчик несколько раз качнул
бёдрами, напрягся до предела, подался вперёд и выстрелил стремительным густым
потоком спермы в Наташино горло. Наташа почувствовала, как мужское молоко
заполняет её ротик, и принялась быстрыми глотками проглатывать сперму, порцию
за порцией, пока последние капельки не ушли в неё с горячей головки. Наташа
продолжала посасывать член, но он стал словно воздушный шарик съёживаться и
сдуваться. Так что, в конце концов, весь уже помещался в ротик Наташи и приятно
щекотал венчиком нёбо девочки.
- А
теперь ты мне покажешь? - Коля улыбался и гладил ещё играющую с его притихшим
членом Наташу по головке.
-
Угу!.. - Наташа с готовностью выпустила член из ротика и встала перед Колей на
коленки, как только что он стоял перед ней.
Но тут
неожиданно вся решимость покинула её: трусиков перед мальчиками она не снимала
с первого класса, да и до первого класса делала это не так уж часто. Ещё довольно
отважно выставив вперёд небольшой свой лобок, Наташа вдруг обнаружила, что
отвага куда-то пропала и собственные руки не хотят её слушаться. Она лишь
капельку приспустила краешек трусиков, и теперь из-за них было видно только
самое начало её маленького разреза с полоской тёмного пушка. "Наташ, мне не видно
так ничего!..", Коля присел теперь перед Наташей и терпеливо ожидал. Наташа
смущённо отвернулась, ещё сильнее для решительности выпятила лобок и спустила
резинку на ляжки. Пися её пугливо поджималась и напоминала мягкую показывающую
вниз стрелочку. Коля с интересом смотрел, чувствуя, как вновь начинает
напрягаться под его животом только что успокоившийся член. "Мне всё равно так
плохо видно, Наташ!.. Сними совсем...", попросил Коля.
У
Наташи от Колиного внимания начинало всё сильнее теплеть под животом. Стоять
голой перед мальчиком оказалось настолько интересно, что Наташа начала вновь
утрачивать проснувшуюся было стыдливость. Уже смелее она стянула трусики с
ножек и снова встала перед вовсю разглядывающим её Колей. "Можно я тебя
потрогаю? Там...", Коля осторожно гладил Наташу по лёгкому пушку на лобке.
"Ага...", Наташа немножко раздвинула ножки, и Колина ладонь нырнула ей под лобок.
Тепло стало невероятно и почти сразу. Коля нежно стискивал мягкий девочкин
орган, трогал по очереди пальцами её за губки, а средний палец его то и дело
скользил по влажной чуть приоткрывающейся щелке. Наташа задышала чуть быстрее,
и Коля, увидев, как хорошо становится девочке, быстрее заскользил уже
специально одним только пальцем по податливому маленькому разрезу персика её
писи.
Наташе
становилось хорошо до невыносимого: она почувствовала, как предательски
начинают дрожать ножки. "Коля, можно я лягу?". "Конечно, Наташенька!", Коля
только обрадовался - так ему было и самому гораздо удобней и лучше смотреть и
трогать Наташу. Наташа легла и, совсем уже не испытывая никакого смущения,
широко раздвинула ножки. У Коли даже дух немного захватило от раскрывшегося
перед ним вида девочкиного полового органа. Он потрогал руками Наташу за
небольшие мокрые губки, поводил ещё немного пальцем по серединке маленького
влагалища, а потом вдруг предложил: "Наташ, а давай я тебя в письку твою
поцелую. Я осторожно. Может тебе тоже понравится?". Наташа с интересом смотрела
под свой животик. "Ага...". Коля раздвинул надутые губки и мягко коснулся губами
горячих маленьких створочек. Наташе очень понравилось! Чувство первой щекотки
мгновенно улетучилось, и горячие волны из-под животика покатились по всему её
телу. Наташе совсем немного пришлось напрячься животиком и уже через миг она
вздохнула глубоко и тут же стремительно расслабилась, растворяясь будто всем
своим телом в окружающем пространстве. Колин поцелуй чуть захлебнулся в соке
любви случившегося с Наташей нежного и стремительного оргазма. Наташа
обессилено откинулась на подушке...
Коля же
только всё очевидней входил во вкус. Несколько минут он гладил и трогал совсем
расслабившееся тельце Наташи, а потом помог ей вскарабкаться на стульчик,
чуть-чуть развёл в стороны загорелые ножки и начал откровенно лизать её щель
под тёмным пушком. Наташа немного даже смутилась от этого. Но Коле, похоже, это
на самом деле нравилось, и, чувствуя поднимающийся знакомый трепет во всём
тельце, она полностью сдалась мальчику и только чуть-чуть присела и пошире
развела коленки, давая Колиному языку проникать как можно глубже в горячую
розовую пещерку, и сама стараясь заглянуть под свой лобок на растворённую
щелку. Было очень приятно, тёплая волна поднималась из-под письки до самых
плечей и спускалась обратно, заставляя подрагивать грудь и животик, но не
доводя до знакомого уже стремительного головокружения. А Коля, вдоволь насладившись
пухлой розочкой Наташи, предложил:
- Давай
я сделаю тебе массаж! Как на пляже, только без трусиков!
Наташа
с охотой согласилась и легла перед Колей на постель. Коля с большим
удовольствием рассматривал голую девочку и вожделенно тискал её интимные места,
доверчиво предоставленные ему Наташей. Постепенно жаркая истома вновь наполнила
всю маленькую Наташу и Коля, в очередной раз трогая её между ног, почувствовал
как горячо и скользко увлажнилось створками влагалище девочки. Оценив момент,
он стал средним пальцем тереть маленький клитор, скользя вдоль пылающей
возбуждённой щелки. Девочка задышала быстрей и прикрыла глаза от наслаждения.
Тут Коле в голову пришла интересная мысль, он приостановил свой палец и
произнёс:
-
Наташа, хочешь, я научу тебя так делать? Давай свою ручку. Вот здесь... попробуй...
пощекочи...
Наташа
с интересом посмотрела на то место, которое указал Коля, и увидела между своих
пухлых губок влагалища маленький надутый розовый холмик клитора. Она коснулась
его указательным пальцем и уже не смогла оторваться - прежняя волна всё
согревающей страсти нахлынула на неё, заставив чуть приоткрыться маленький
ротик и сбив дыхание на учащённые глубокие порывы.
Коля
тут же устроился поудобней между её раздвинутых в любовном порыве ножек и стал
увлечённо наблюдать за мастурбирующей девочкой. Её занятие до предела возбудило
его и без того уже несколько минут вновь стоявший член, он крепко сжал в кулаке
свою вздутую плоть и стал, не стесняясь Наташи, быстро онанировать, впившись
взглядом в мокрый розовый орган девочки. Оба они забылись напрочь в
удовольствии, и когда Наташина попка задёргалась и щелка пустила сок, Коля
стремительно напрягся сводимым судорогой животом и изверг тугую струю прямо
Наташе на живот...
Когда
утром Вероника Сергеевна зашла к ребятам, они крепко спали на одной кровати... Увидев
на полу возле кровати Наташины трусики, Вероника Сергеевна всё поняла и,
улыбнувшись, тихонько вышла, чтобы не смущать детей застав их врасплох.
Вернувшись
в свою комнату, воспитательница разделась и вновь одела свою ночную рубашечку,
плотно облегавшую её пышноформую фигурку. Лёгкая ночнушка была отделана по
краям кружевами, имела очень большой вырез на груди и очень небольшую длину. Не
то что коленки, даже бёдра женщины были почти открытыми. Такой покрой явно
подразумевал ношение трусиков, но Вероника Сергеевна решила пренебречь ими.
Любуясь, она посмотрела на себя в большое зеркало, и решила сегодня провести
весь день только в этом наряде. Надев шлёпанцы из лёгкой кожи, Вероника
Сергеевна вышла в коридор и проверила, заперты ли все двери: выходить на улицу
сегодня необходимости не было, а все дети вернуться из похода только завтра.
Затем она приготовила лёгкий завтрак и уже после этого снова пошла будить своих
налюбившихся за ночь дежурных. На этот раз она легонько постучала в дверь к
ребятам.
-
Вставайте, маленькие сони, уже одиннадцать часов - пора завтракать!
За
дверью послышалась возня. Вероника Сергеевна подождала минутку и вошла, когда
уже Коля и Наташа в трусиках сидели каждый на своей кровати. Сонные и
взъерошенные, но улыбающиеся в ответ своей любимой воспитательнице. А Коля,
когда проморгался и разглядел, что Вероника Сергеевна пришла в одной ночнушке,
даже рот приоткрыл от удивления.
-
Птичку проглотишь! - рассмеялась Вероника Сергеевна. - Быстренько убирать
постель и будем кушать.
Солнце
уже светило вовсю, и его косые лучи наполняли комнату. Вероника Сергеевна, пока
дети умывались, одевались и заправляли кровати, накрыла на стол. Причём,
украдкой наблюдая за Колей, она видела, что взгляд его так и скользит по её
обнажённым ногам и полуоткрытой груди. Мальчик был весь в смятении и завтракать
смог, только глухо уставившись в поверхность стола. А Наташа с открытым
интересом глядела на столь привлекательную Веронику Сергеевну и, в конце
концов, восхищённо произнесла:
- Какая
вы сегодня красивая, Вероника Сергеевна! Правда, Коль?
На что
Коля, казалось, с ушами приготовился нырнуть в свою тарелку.
После
завтрака Вероника Сергеевна предложила пойти в её комнату. Сама она несколько
задержалась на кухне, и Коля за это время успел основательно ощупать Наташины
интимные прелести, пытаясь сбить возбуждение от утреннего туалета
воспитательницы. Но он только усугубил положение: член его напрягся и
предательски выпирал вперёд через штаны. Поэтому, когда вошла Вероника
Сергеевна, он остался сидеть на мягком ковре и вставать категорически
отказался.
-
Сегодня будем загорать прямо в комнате, - сказала, улыбаясь, Вероника Сергеевна
и открыла окно нараспашку, позволяя солнечным лучам падать на пушистый зелёный
ковёр.
Наташа
быстро скинула платьице, Коля провозился со штанами и сразу лёг на живот.
Вероника Сергеевна села на ковёр вместе с ребятами и оценивающе посмотрела на
красивую девичью фигурку Наташи.
-
Наташа, тебе давно пора носить лифчик, - сказала она, остановившись взглядом на
ярко-розовых торчащих сосочках маленькой девочкиной грудки. - Смотри, какие у
тебя уже хорошенькие сисечки!
И
Вероника Сергеевна пальчиками обеих рук легко оттянула и без того напряжённые
Наташины соски-пуговки.
- Ой,
щекотно, Вероника Сергеевна! - вырываясь, засмеялась Наташа. И набравшись
неожиданной смелости, вдруг спросила: - Вероника Сергеевна, а можно на ваши
сиси посмотреть?
Вероника
Сергеевна улыбнулась в ответ и ответила полушёпотом:
- Наташенька,
ну ты что? Здесь же Коля!.. Ну ладно, посмотри...
Она
чуть повела плечами и легко скинула с них шёлковые бретельки ночнушки.
Приспустив немного ночную рубашку, она обнажила налитую снежно-белую грудь с
крупными розовыми сосками и с сильно растянутой окружностью бледно-розовой
околососковой области.
- Ой! -
Наташа в восторге внимательно рассматривала Вероникину грудь. - Вероника...
Сергеевна, у вас такие большие соски!
Вероника
весело рассмеялась, наблюдая выражение изумлённой Наташиной мордашки.
А Коля
сначала онемел при виде полуголой воспитательницы, но быстро оправился, подошёл
к Веронике и стал помогать ей полностью снять рубашку. Наташа открыла рот, а
Вероника Сергеевна только покорно улыбалась.
- Коленька,
ты же уже совсем взрослый... - ласково сказала Вероника Сергеевна, спустив трусы
с мальчика и поглаживая светлую шёрстку его лобка и яичек.
Коля
вожделенно смотрел на раздетую перед ним воспитательницу, член его предельно
надулся, головка в напряжении обнажилась и лоснилась обильно смоченная мужским
соком перед самыми глазами Вероники Сергеевны. Не в силах больше сдерживаться,
Коля попросил:
-
Вероника Сергеевна, наклонитесь, пожалуйста - я больше не могу!
-
Ладно, только делай это мне в попку, - разрешила Вероника Сергеевна и, став
перед мальчиком на четвереньки, обхватила руками и сильно оттопырила булочки своего
мягкого зада.
Коля
задохнулся от обилия впечатлений. Попа у Вероники Сергеевны была большая,
белая, с маленькой розовой дырочкой посередине. Она обворожительно покачивалась
перед опухшей подростковой дубинкой. Коля направил правой рукой член и упёр его
в нежную кожицу розового отверстия Вероники Сергеевны. Взяв Веронику Сергеевну
обеими руками за бёдра, он крепко сжал их и, громко застонав, изо всей силы всадил
ей член настолько, насколько позволяли пышные горячие булочки воспитательницы.
Ощутив в попе твёрдый член, Вероника Сергеевна окончательно расслабилась,
чувствуя приятную истому от начавшихся ритмичных покачиваний Колиного естества
в своём заднем проходе. Коля же просто блаженствовал от того, как сильно
сжимало его член упругое колечко Вероникиной попочки. Но возбуждение его
оказалось слишком сильным и он не смог затянуть удовольствия. Почувствовав
близость конца, он несколько раз сильными толчками насадил Веронику на член и
испустил ей в зад горячую струю. Вероника вздохнула от наслаждения.
Наташа
наблюдала за сценой, онемев от восторга. Подобного она себе ещё и не
представляла. Но увидев Колю и Веронику Сергеевну абсолютно голыми, Наташа тут
же сняла свои трусики и, когда Коля, вздохнув, засунул свою торчащую багровую
палочку Веронике Сергеевне в попу, начала делать то, чему прошедшей ночью Коля
её научил. Присев и широко раздвинув ноги, она запустила ручку себе под лобок и
стала с наслаждением тискать свои половые органы. Мастурбируя, Наташа во все
глаза наблюдала за половым актом Коли и воспитательницы. А когда Коля
задергался в конвульсиях над Вероникой Сергеевной, Наташа так увлеклась, что
очнулась только через несколько минут и увидела, что Коля и Вероника Сергеевна
уже пришли в себя и, сидя напротив её широко раскинутых коленок, улыбаются и
наблюдают с интересом за её действиями. Наташина же рука по-прежнему
автоматически двигалась взад и вперёд вдоль возбуждённой выставленной на
всеобщий обзор щелки.
-
Молодец, Наташенька, не скучала без нас! - рассмеялась над изумлённым видом
очнувшейся девочки Вероника Сергеевна. - И нам было хорошо. Правда, Коля?
Коля
смущённо улыбался и сжимал в кулаке полуспущенный член, желая вновь возбудить
его на эти две прекрасные попки и писечки.
- Давай
я тебе помогу! - Вероника мягко отвела его руку в сторону, наклонилась к животу
мальчика и взяла его орган себе в рот.
Он
полностью поместился во рту женщины сначала. Но по мере того как мужская плоть
начала крепнуть в губах Вероники Сергеевны, член стал заполнять весь рот, и
Вероника Сергеевна была вынуждена понемногу отпускать своего упругого
любовника. Наташе надоела роль стороннего наблюдателя и, подумав немного, она
решила сделать любимой Веронике так же приятно, как только что делала себе.
Вероника с удовольствием раздвинула ножки, и Наташа стала двигать пальчиком в
распалённой алой промежности сосущей женщины.
-
Язычком, Наташенька, полижи язычком! Помнишь, как я тебе... - проговорила,
возбуждаясь, Вероника, и Наташа припала личиком к широко раздвинутым пальцами
Вероники горячим губам женского влагалища.
- Вот
здесь... Вот этот бугорок, - подсказывала Вероника, на мгновение отрываясь от
Колиного члена во рту, и вдруг застонала, когда Наташин язычок плавно
заскользил по её большому набухшему клитору.
-
Лижи-м-м, лижи, Наташенька! - простонала Вероника, со страстью заглатывая
торчащий уже колом член мальчика.
И когда
Коля уже судорожно сжимал голову Вероники на своём члене готовый вот-вот
кончить, Вероника Сергеевна перестала сосать и, задыхаясь от Наташиной ласки,
сказала:
- Коля,
попробуй Наташеньку в попку!
Коля
быстро переключился, подполз к стоявшей на четвереньках Наташе и, примерившись,
медленно, но уверенно ввёл скользкий член в узенькую дырочку. Томная боль
заныла в маленькой Наташиной заднице, она несколько раз очень сильно и быстро
провела язычком по Вероникиной щели и одновременно почувствовала, как тёплая
волна наполняет её попку и терпкого чудесного вкуса струйки льются в её ротик.
Втроём
усталые лежали они под тёплыми лучами наступающего вечера, и наступающий вечер
казался им самым прекрасным, добрым и очень-очень долгим...
- Подъём!
Подъём! Подъём! - рыжим весёлым солнышком бегал шалопай-младшеклассник Антошка
по спальной комнате девочек, дёргая за концы свесившихся с кроватей одеял и
уворачиваясь от подзатыльников старших девчонок. - Уже на завтрак тётя Зина
позвала всех, соньки-засоньки, вставайте!
Всерьёз
пылающего улыбкой веснушчатого Антошку никто не воспринимал, и девочки
продолжали зевать и потягиваться, щурясь лучам проницающего всю спальню яркого
утреннего солнца.
- Девочки,
хорошие мои, через пять минут - все в столовой! - на пороге стояла Вероника
Сергеевна. - Антошка, ты что здесь делаешь?
- Бужу!..
- хотел было весело обернуться обрадованный персонаж к воспитательнице, но
застыл вполоборота с открытым ртом: десятиклассница Нина Ланкина, прикрыв ротик
ладошкой, зевнула и потянула через голову ночную рубашку-комбинашку. - Ох,
ты!!!
На Нине
под рубашкой оказались только белые трусики, а две довольно объёмные её грудки
закачались, чуть ли не обдавая своим спальным теплом нос оторопевшего от
радости малолетнего обалдуя. Нина похлопала ещё полусонными глазами на Антошку
и выдала ему дежурный подзатыльник:
- Вероника
Сергеевна, выгоните его!
- Антошка,
кыш! - Вероника сопроводила проскальзывающего мимо неё улыбающегося преступника
ещё одним хлопком по шее, который у неё всегда получался больше похожим на
ласковое поглаживание. - Всё, девочки, жду!
Через каких-то
полчаса столовая комната оживлённо гудела, приступая к завтраку. Вероника
Сергеевна сидела за воспитательским столиком с Кириллом Алексеевичем, учителем
физкультуры, и прислушивалась к приглушённому, но очень оживлённому диалогу
Антошки с его приятелем Мишкой Кораблёвым. Мишка был старше Антона на несколько
лет, дружил с ним давно, и доверял редко. Оба сидели у самого края стола, почти
рядом с Вероникой. "На сиське... родинка... маленькая совсем!.. Вот фома
неверующая!..", горячился Антошка, что-то с жаром доказывая и позабыв о тарелке
с едой. "Не... Не может быть!..", спокойно возражал Мишка, но свою тарелку тоже
не замечал, "Врёшь, как всегда!".
- Вероника
Сергеевна, Мишка с Антошкою не едят! - рядом с воспитательницей стояла Наташа,
дежурившая по столовой. - Скажите им - мы же опоздаем в кино!
- Мишка-Антошка,
ко мне! - Вероника чуть повысила голос, чтобы быть услышанной двумя увлечёнными
собеседниками, которые тут же и встали перед ней в полный свой от горшка два
вершка рост. - Рассказывайте!
- Что
рассказывать? - Мишка, как старший, первый сообразил, что попались.
- Ну,
что - у кого и где родинка! - Вероника аккуратно облокотила вилочку о тарелку,
демонстрируя своё обращение в полное внимание.
- У
Нинки... Ланкиной! - отважно приступил Антошка, воспылавший щеками больше
обычного. - Я ему говорю, а он не верит!
- И где
же? - Вероника Сергеевна подмигнула прячущему улыбку Кирилл Алексеевичу.
- На
сиське! Я сам видел! А он говорит - не бывает!
- О,
боже, Антошка! - Вероника Сергеевна поправила задравшийся воротник рубашки
Антошки. - Ты опять все пуговицы пообрывал? Ну, хорошо. А есть-то вы когда
собираетесь?
- Мы...
сейчас... - забормотали оба по очереди.
- Так.
Ладно. Пошли! - Вероника Сергеевна резко встала, кивнув лишь Кирилл
Алексеевичу: "Присмотрите? Я на минутку!".
Она грациозно
и быстро продефилировала между в меру гомонящими столиками, уводя за собой и
Антошку и Мишку. "Ниночка, выйди со мной на секундочку!", склонилась Вероника к
одному из столов, и к процессии присоединилась Нина Ланкина.
В
прихожей-коридорчике перед столовой Вероника Сергеевна обернулась:
- Ниночка,
эти два ужаса спорят вместо еды о твоей родинке! Покажи им, пожалуйста, свои
грудки!
- Может,
обойдутся? - Нина с сомнением посмотрела на притихших мелкокалиберных
спорщиков. - Они вдвоём вчера весь вечер в чижа жулили!
- Правда?
- Вероника Сергеевна внимательно прищурилась на Антошку и Мишку.
Оба,
глядя ей прямо в глаза, с невероятной серьёзностью замотали отрицательно
головами: по всему было - нет, жулили не они!
- Ладно...
Поверим! Ниночка, покажи, - Вероника Сергеевна склонилась к ушку
десятиклассницы и шепнула: "Я тоже хочу посмотреть...".
Нина
Ланкина вытащила края заправленной в юбку блузки и задрала до плеч. Лифчика на
ней по-прежнему не было, и белые грудки озорно выскочили наружу. На розовом
левом сосочке действительно красовалась очаровательная крошечная родинка.
- Я же
говорил тебе! Вот, не верил, балда! - Антошка толкнул замершего в наблюдении
Мишку в бок. - Прямо на сиське!
- Антошенька,
у девочек это называется "грудь"! - укоризненно вздохнула Вероника Сергеевна. -
Всё, Ниночка, спасибо!
- А у
мальчиков? - неугомонный Антошка даже чуть подпрыгивал на обоих ногах от
приступа радости.
- А у
мальчиков - как хочешь! - Вероника ловко помогла заправить блузку Нине,
поцеловала её и обернулась к всё ещё присутствующим малышам: - А ну, брысь,
теперь за стол, и с аппетитом, не торопясь, завтракаем быстрей всех!
В
радостном возбуждении Мишка с Антошкой скрылись за дверями.
Наташа
была права - киномеханик Василь Палыч или, как его звали воспитанники
"Вася-Пася", опозданий в своём деле не признавал и киносеанс начинал всегда
ровно в обозначенное его флотским будильником время. Последние задержавшиеся
зрители тенями прошмыгивали в приоткрывающийся просвет двери актового зала, а в
зашторенной полутьме уже веселились на экране вступительные титры "Кавказской
пленницы".
Дежурить
Наташе с двумя ребятами из старших классов предстояло весь день, на
кинопросмотр это тоже распространялось, и Наташа, к своему сожалению, оказалась
сидящей не в первых, самых радующихся приключениям Шурика рядах, а на самых
последних стульях для воспитателей и дежурных. Несколько утешали два
обстоятельства. Во-первых, лента добытая Васей-Пасей чуть ли не в самой Москве,
как любой стоящий кинораритет просматривалась почти до разрывов и сейчас
крутилась примерно раз в двадцать восьмой, что, правда, никак не сказывалось на
проявляемом к ней интересе. А, во-вторых, рядом с Наташей сидели Вероника
Сергеевна и Кирилл Алексеевич...
Вероника
с неподдельным, почти детским интересом увлечённо наблюдала все перепитии новой
судьбы женщины гор, пока весёлый разбойник Юрий Никулин не предложил
кардинально решить судьбу "третьего-лишнего" Шурика, скрестив в угрожающем
жесте руки у себя на горле. Начиная с этого места Вероника сама почувствовала
лёгкую нехватку воздуха, и мысли её стали всё сильней увиливать от экранного
сюжета. Сидящий рядом Кирилл Алексеевич совершенно ничего не замечал и даже не
чувствовал, что стул Вероники Сергеевны уже просто столкнулся с его стулом
краями. В решающий момент похищения кавказской пленницы, когда Юрий Никулин в
сердцах похлопал ошеломительную вырывающуюся попу Натальи Варлей в обтягивающем
спальном мешке, Вероника не вынесла и тихо напряжённо произнесла: "А родинка у
неё всё-таки есть...". "Что-что?", обернулся к ней Кирилл Алексеевич, и был
поражён чрезвычайно серьёзным выражением её лица: "Что-то случилось, Ника?..
Какая... родинка?.. У кого?". "У Нины... Ланкиной... на груди...", с прежней
неприличествующей фильму серьёзностью объясняла Вероника терпеливо, "На
левой...". "А!", чуть успокоился ничего не понявший Кирилл Алексеевич, "Ну и
что?". "Ну и то!", Вероника в своей серьёзности показалась сама себе похожей на
обиженную девочку и еле сдержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Она нахмурила
изо всех сил брови и чуть громче зашептала, внятно разграничивая слова: "В
конце концов, Кирилл Алексеевич! Я, в конце концов, являюсь вашей
непосредственной начальницей! Должна быть, в конце концов, какая-то
субординация! Вы никакого права не имели залезать ко мне в трусы! Немедленно
уберите вашу руку из моих трусиков!". "Но я...", чуть опешил Кирилл Алексеевич,
спешно предъявляя в полутьме сразу обе зачем-то свои руки, "Я не залезал!".
"Да?", Вероника взглянула на него почти расстроено и совсем тихо произнесла: "А
жаль...". На что, сообразивший, наконец, в чём дело, учитель физкультуры запустил
ей под платье снова чуть ли не две руки сразу.
Сидевшую
рядом с Вероникой Наташу возбуждённое шушуканье привлекло словом "начальница".
Кем-кем, а начальницей Веронику Сергеевну она представить могла лишь с большим
трудом: ладно ещё воспитательницей или даже директором, но на строгую
начальницу вечно весёлая Вероника походила почти никак! Наташа с интересом
осторожно скосила глаза на животик Вероники Сергеевны - за талию её обнимала
одна ладонь Кирилла Алексеевича, а вторая недвусмысленно шевелилась под
затянутым пояском платья между широко расставленных ножек Вероники. Наташа
перевела взгляд на лицо "начальницы": на нём не обнаруживалось и следа
случившегося недавно с Вероникой озабоченного беспокойства - воспитательница с
самым оживлённым участием смотрела продолжение новых приключений Шурика и его
кавказских кунаков. Радовалась вместе со всем детским залом и в положенных
местах искренне смеялась...
Радоваться
и искренне смеяться Веронике приходилось под сугубо жёстким внутренним
контролем. Волна безумного чувства исходившего из-под живота так и норовила
захлестнуть её с головой, и приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы
естественно вызванный смех не перешёл за рамки приличествующих временных
границ. Ладонь Кирилла Алексеевича скользила под туго натянутыми трусиками
Вероники Сергеевны в её сочном разрезе. Резинки до боли впивались в тело,
временами становилось невыносимо жарко, два раза приходила напоминанием дикая
мысль о том, что платье наверняка теперь промокнет, и она рискует выйти из
полутьмы зала на свет божий с влажными пятнами на самых импозантных местах... Но
до чего же ей было всё это равно!.. Чувства волна за волной обуревали изо всех
сил удерживающую внешнее спокойствие Веронику. Будто паря в лёгком скольжении,
она кончила уже два раза, сильно стискивая коленки, вжимая руку Кирилл
Алексеевича в своё лоно и заразительно смеясь сияющим горным вершинам экранного
действа. Но Кирилл Алексеевич с лёгкой озабоченностью и мастерством игрового
тренера продолжал подёргивать зажатый между вспотевшими пальцами вздутый клювик
клитора. Концы его сложенных вместе пальцев время от времени очень удачно и
ловко заныривали под самый низ и чуть поддевали на себя чувствительную переднюю
стеночку Вероникиной мокрой пещерки. Когда пальцы медленно выскальзывали из
влагалища, Веронике казалось, что она сейчас просто слегка уписяется от
восторга...
Наташа
потянулась к собственной дырочке. Она задрала край платья и запустила руку в
трусики. Писька была похожа на сонный, надутый, как маленький мячик, бутон. От
первого же прикосновения она влажно лопнула мягким тёплым разрезом, и пальчики
утонули в податливой встревоженной мякоти. Наташа стиснула зубками нижнюю губку
и быстро заскользила кончиком среднего пальчика вниз и вверх по всей щелке.
Вероника
двумя руками вцепилась в волосатое мускулистое запястье учителя физкультуры,
еле сдерживая рвущееся наружу приступами и вздохами дыхание. Её нежные половые
губки и торчащий клитор были напрочь зажаты в пальцах Кирилла Алексеевича, а его
ладонь стремительно пульсировала и подёргивалась в её чуть не рвущихся
трусиках. Волна горячего сладострастия подымалась всё выше, исходясь всё более
частыми порывами нервно-весёлого смеха. Вероника сидела с широко раздвинутыми
ногами и одной коленкой даже касалась подрагивающей рядом Наташи. Но Вероника
Сергеевна уже не замечала ничего вокруг, кроме, казалось, до предела увлекшего
её фильма и, в самом деле, охватывающей её безумной эйфории чувств. На экране в
полный ход шла погоня по горным трассам Северного Кавказа, зрительный зал
покатывался в приступах детского хохота, а Вероника чувствовала, что через миг
не на шутку промочит трусы от овладевающего её телом сумасшедшего восторга. Кирилл
Алексеевич до предела нарастил темп и резко остановился, крепко стиснув сочный
персик Вероникиной пизды всей своей горячей сильной ладонью. На экране Шурик
дохохотался, и в рот ему влетел какой-то совершенно фаллической, на взгляд Вероники,
формы, огромный, к тому же ещё чуть ли не надкушенный, зелёный огурец. А Вероника
вместе с детворой заливалась почти истерическим смехом: невероятной силы оргазм
дёргал её просто раскоряченные в стороны ножки и взвивался судорожными
вздрагиваниями по всему взмокшему горячему телу...
Наташа
оказалась скромней воспитательницы: она тихо кончила ещё в самом начале погони,
аккуратно одёрнула платьице и теперь терпеливо ждала, когда успокоится её
любимая Вероника Сергеевна. Она придвинула свой стул поближе к воспитательнице
и левой ладошкой гладила её подрагивающее возбуждённо тело по груди и животику.
"Наташенька,
выйдем?", Вероника впоймала Наташину ладошку на одной из своих сись, и через
мгновенье они уже бесшумно пробирались в весёлой взбудораженной полутьме. От
Вероники исходил волнующий лёгкий запах недавнего секса и тонких духов, и Наташа,
прикрыв глаза, следовала за ней, представляя себе, что пролетает над полянкой
ночных фиалок.
- Наташ,
срочно переодеть трусики! Встречаемся здесь же! - они стояли обе слегка
обалдевшие от прилива чувств, солнечных лучей и свежего воздуха посреди коридора,
и Вероника Сергеевна улыбалась Наташе с разъезжающимися в стороны глазами.
Наташа
убежала в спальную комнату, а Вероника на подкашивающихся ногах пошла к себе. В
комнате она сбросила вымокшее насквозь платье и обнаружила зияющую прореху на
не выдержавших всё-таки трусах. "Аккуратней надо, моя ненаглядная!",
наставительно подумала сама себе Вероника, "Успевать снять трусики до того
как...". Она посмотрела на свои дрожащие ещё мелкой дрожью коленки и, не
сдержавшись, прыснула в кулачок: Кирилл Алексеевич, этот заслуженный кандидат в
какие-то там спортивные мастера, выдрочил её, без слов, просто сказочно! Вероника
наклонилась, рассматривая свою приутихшую дырочку, и осторожно потрогала её
сложенные тепло-липкие губки. Похоже дырочка просила не беспокоить не только до
вечера, а и на ближайшие несколько дней. Что, вообще-то, с ней случалось не
часто... Вероника выполоскала бритые губки своей пизды над тазиком с тёплой водой
и с ощущением небесного комфорта поджала их свежими трусиками. Накинув новое
платье, она выпорхнула в сияющий солнцем коридор.
- Вероника
Сергеевна, быстрее, закончилось уже! - Наташа стояла у приоткрытой двери
комнаты кинозала.
- А,
ерунда! - Вероника Сергеевна с наслаждением потянулась посреди пустого пока
коридора. - Иди лучше ко мне, я тебя поцелую!
И
чмокнула засмеявшуюся мотающую головой Наташу по очереди в оба виска и в носик.
Двери
зала с шумом распахнулись и навстречу улыбающейся Веронике Сергеевне и
смеющейся Наташе хлынул поток навеселившихся вдоволь кинозрителей...
Медкабинет
детского дома находился за одной из малозаметных дверей проходного коридора и
был хорошо известен любителям отлыниваний от школьных уроков своей милой
сестричкой Тайечкой. Юная медсестра совершенно не умела отказывать в просьбах
освобождения от занятий представителям абсолютно всех возрастов и могла
выписать справку не только за натёртую красным перцем подмышку, но даже за
виртуальную головную боль. Школьные парты классных комнат понесли бы очень
ощутимые потери, если бы в медицинском кабинете помимо Тайечки не присутствовал
ещё и доктор Георгий Далиевич.
Давно
вышедший на пенсию, но продолжавший работать детский врач обладал здоровьем
горца и темпераментом скандинава. Справок он не выписывал никогда. Из средств
врачевания признавал, казалось, только архаичные солнце, воздух и воду. И
добиться от седого большеносого Георгий Далиевича освобождения от уроков было
решительно невозможно даже при самых явных признаках одолевающего обширного
насморка.
Наташа
не относилась к частым визитёрам медкабинета - учиться ей, как это ни странно,
очень нравилось. Поэтому медсестричку Тайечку она больше знала по приглашениям
на редкие прививки, а Георгий Далиевича долгое время вообще считала одиноким
начальником завхоза Семёныча, в каптёрку которого часто заходил в своём строгом
костюме детдомовский доктор на партию шахмат.
Поэтому
случившийся в детдоме медосмотр Наташей воспринялся, как забавное внеочередное
приключение вместо плановых уроков по расписанию. Сначала на два первых урока
из классов исчезли мальчишки, что сразу же внесло оживление в их ряды и вернуть
их на стезю образования к третьему уроку оказалось для воспитателей делом не
очень простым. А потом все пацаны были оставлены вести поезда из пункта А в
пункт Б и считать яблоки с грушами, девочки же, продемонстрировав положенное
количество высунутых языков, ручейками покинули классные комнаты и сбились в
ожидающую стайку в коридоре у двери медкабинета.
В
кабинет запускали по трое, и первая же троица сообщила волнующимся ожидающим,
что "уколов не делают", но зато раздеваться приходится до "без ничего".
Прошедшие медосмотр в класс не возвращались, а ускользали на улицу. И Наташа не
стала затягивать томительное ожидание в ритуально побаивающейся очереди и вошла
в кабинет уже в третьей тройке.
Про
"без ничего" первые любительницы домашних сенсаций явно погорячились: раздеться
было сказано только "до нижней одежды". Наташа осталась в своих трусиках в
цветочек, а Лика из седьмого и Женя из девятого были ещё и в белых ситцевых
лифчиках. Начались какие-то непонятные весёлые приседания, наклоны и замеры.
Медсестра Тайечка по очереди подводила девочек к большой стойке со шкалой роста,
стоявшей у окна, сообщала показания планки сидящему за столом Георгий
Далиевичу, обнимала растущие показатели ленточкой сантиметра и отпускала к
доктору. Перед столом Георгий Далиевич внимательно осматривал каждую девочку,
стучал маленьким резиновым молоточком по смешно подпрыгивающим коленкам и в
довершение всего, серьёзно нахмурившись, произносил "Приспускай!", указывая
глазами на трусы. Наташа с интересом смотрела на мохнатые лобки своих
смущающихся старших подружек, пока саму её Тайечка опоясывала оранжевым
сантиметром. У Лики тёмно-русые волоски кучерявились аккуратным треугольничком
под животом и оставляли ещё почти не прикрытыми девственный убегающий вниз
разрез, а у Жени вся писька была покрыта будто пушистым чёрным облаком -
волосинки выбивались у неё даже из-под надетых трусов. Наташе понравилось
ощущение прохладной пластмассовой линейки, приложеной Тайечкой к её розовым
чуть выпирающим сосочкам, она улыбнулась и перед Георгий Далиевичем потом
стягивала трусики без тени всякого смущения. Доктор потрогал её почти совсем
неопушённые губки, средним пальцем подтолкнул под разрез письки и с минуту мял
и растягивал Наташин живот. Вся процедура осмотра заняла не более десяти минут,
и скоро Наташа уже прыгала в "классики" на дорожке у порога их дома. Напомнил о
себе медосмотр нечаянно ночью...
Наташа
лежала в ставшей до невыносимого жаркой постели посреди давно мирно уснувшей
спальной и отчаянно мастурбировала на пальцы доктора Гергий Далиевича
оттопыривающие по очереди тесно сжатые губки её письки. Ощущения приходили
самые волшебные, за исключением стойкого разочарования от быстротечности и
неповторимости в ближайшее время медосмотра. Всё время придумывались какие-то
невероятные продолжения, но Наташа с трудом могла представить себе возможность
хоть какой-нибудь реализации своих будоражащих письку и душу грёз. Возможно
поэтому на следующий день у Наташи впервые вместо первого урока "заболел
живот".
- Здравствуйте,
у меня живот болит! - Наташа совершенно была незнакома с правилами поведения
рвущегося на бюллетень воспитаника и даже не состроила мало-мальски
опечаленно-бледнеющего образа на своём личике; единственно на что её хватило,
это на то, чтобы перестать улыбаться по заведённой детдомовской привычке.
- Правда?
- медсестричка Тайечка реагировала на каждое подобное заявление со свойственной
ей душевной ранимостью, не взирая на лица.
- Правда...
- не отрываясь от записей за столом и не поднимая глаз, ответил за Наташу
Георгий Далиевич. - Готовьте самую большую клизму, Тайечка! Или может всё-таки
на уроки?
Он
поднял вопросительный взгляд на Наташу. Обычно магическое упоминание о самой
большой клизме исцеляло мгновенно добрую половину пошедших неверной тропой
уклонения от знаний воспитанников. Но тут ожидаемого эффекта не состоялось.
- Сами
вы, Георгий Далиевич, большая клизма! У меня честно живот болит, а какала я уже
сто раз без всяких ваших клизм! - Наташа от отчаяния внезапной любви к этому старому
доброму доктору обиженно смотрела прямо в его веселящиеся на солнце очки, потом
опустила глаза и добавила тихо: - Правда...
- Да? -
Георгий Далиевич несколько озадаченно снял очки и повертел их в руках, в упор
глядя на взволнованную Наташу. - Ну, тогда... раздевайся и на кушетку... Тайечка, термометр
и потрогайте ей животик осторожно! Я буду через пару минут и осмотрю. У меня
звонок срочный в горбольницу с утра висит, я быстро...
Он
сбросил белый халат на вешалку и торопливо скрылся за дверью, причём, минуя
Наташу, машинально приобнял её, загораживающую проход, за плечики, отчего
Наташе стало немного весело и хорошо.
Тайечка
сняла с Наташи её школьную форму и уложила Наташу на застеленную простынёй
небольшую кушетку у стены кабинета. Нежные пальчики медсестры коснулись мягкого
Наташиного животика.
- Где
болит, Наташенька? Сильно?
- Нет... -
Наташа совершенно не в силах была врать в широко распахнутые голубые глаза
Тайечки: одно дело было убеждать в наспех придуманной болезни доброго, но
твердо-каменного доктора и совсем другое - окончательно расстраивать это
полуэфирное существо. - Тайечка, у меня совсем ничего не болит! Не бойся,
пожалуйста...
- А как
же?.. - Тайечка растерянно заморгала глазами, опустив обе ладошки на "выздоровевший"
Наташин животик.
- Он не
болит - он изводится весь! Я сама не знаю почему... Положи мне пальчик сюда!
Наташа
взяла одну ладошку Тайечки и сунула её пальчик к себе между ножек, прижав его к
мягкой ткани трусиков. "Это всё из-за медосмотра вчерашнего!.. Только ты не
говори Георгий Далиевичу, ладно?.. Пожалуйста...", горячо зашептала Наташа. "Ну,
хорошо...", Тайечка, ничего почти не понимая, трогала пальчиком тёплую ложбинку
письки Наташи и отдёрнула руку, когда в дверях показался доктор.
- Так.
И что тут у нас? - Георгий Далиевич присел вместо вспорхнувшей с кушетки
Тайечки рядом с Наташей. - Здесь болит? Здесь? Здесь? Здесь?
Наташа
прикрыла глаза, наслаждаясь теплом больших сильных рук сжимающих её животик и
через силу произнесла чуть слышно: "Ага... Очень...". Пожилой хирург с пожизненным
стажем внимательно посмотрел на неприлично юную пациентку закатывающую глаза
под его руками и нахмурился:
- Прелесть
моя, а вот здесь? - одна ладонь его прилегла на Наташины трусики и основанием
мягко надавила вниз.
- Здесь
особенно!.. - Наташа широко распахнула глаза. - Очень-очень!.. Я всю ночь не
могла даже заснуть!..
- Хм!
Очень интересное, редкое и малоисследованное наукой заболевание! - Георгий
Далиевич ущипнул Наташу обеими руками за бёдра. - А ну, снимай-ка, крошка,
немедленно трусишки - посмотрим, как можно тебя полечить!
Наташа
с готовностью сдёрнула трусики и осталась совсем голой.
- Коленки
к груди! Держи руками и не отпускай. Крепче. Вот, так...
Наташа
сильно прижала обе ножки к своим маленьким возбуждённым соскам. Её пухлая
писька персиком выпятилась перед доктором. Георгий Далиевич взял в щепотку
вздутые голые губки, сжал и осторожно пошевелил рукой. Наташа затаила дыхание
от полноты хлынувших из-под низа животика чувств. Между стиснутых губок вверху
высунулся её скользкий розовый клиторок. "Тайечка, найдите карточку ребёнка и
заполните, пожалуйста! Как твоя фамилия, пионер?", Георгий Далиевич продолжал
теребить зажатые створки её небольшой письки, и у Наташи с трудом нашлись силы
на ответ ему. "Наташа... Большова...", почти со стоном произнесла она, начиная
пошевеливать попкой, будто от лёгкого неудобства. "И давно ты мастурбируешь,
Наташа Большова?", доктор отпустил чуть зарозовевшие внешние губки и скользнул
средним пальцем по влажному разрезу. "Со вчерашнего вечера...", Наташа искренне
не поняла сложного медицинского термина. "Понятно! А как давно ты умеешь
щекотать себе пальчиками вот здесь?", палец доктора живописно обрисовывал где
именно. "Только с прошлого лета!..", вздохнула Наташа, твёрдый большой палец
доктора ей откровенно нравился, "Мне Коля Смирнов показал, а до этого никто не
показывал, вот я и не умела...". "Отлично!", оправдательный тон Наташи почему-то
вызвал улыбку под орлиным носом Георгий Далиевича, "Тайечка, сверьте возраст по
году рождения и запишите в примерные сроки начала самоудовлетворения". Наташа
внезапно охнула и заёрзала попкой сильней на сминаемой простыне кушетки.
Средний палец детского доктора поджимал её горячую пещерку, а большой быстро
скользил подушечкой по надутому клитору. Георгий Далиевич успел лишь обратить
свой вопросительно взирающий взгляд на неё, а Наташа уже сильно содрогалась в
коленках, кончая на его ловких горячих пальчиках. Оргазм приподымал попку
зажмурившей глаза от радости Наташи и пытался насадить маленькую пещерку
влагалища на средний палец доктора, но тот крепко держался за самый край
маленькой письки и скакал вместе с ней не проваливаясь в глубину с ловкостью
джигита-наездника. "О-о-й... спасибо...", Наташа расслабленно отпустила ножки и
улыбнулась доктору.
- Это и
есть, я так понимаю, вся наша болезнь, да? Уже не болит? Нигде? - Гергий
Далиевич ещё раз мягко ущипнул Наташу за попку.
Она
засмеялась и честно согласилась: "Ни капельки!".
Наташа
быстро натянула трусики, побарахталась в грудках помогающей ей натягивать
платье Тайечки, подпрыгнула и таки чмокнула Георгия Далиевича в сухую колючую
щёку. Через мгновенье её словно подхваченную порывом ветра вынесло в коридор из
медкабинета, и дверь за ней весело захлопнулась.
Георгий
Далиевич стоял, несколько озадаченно потирая свою смуглую щеку, потом на всякий
случай поцеловал медсестру Тайечку, обратившуюся к нему с каким-то вопросом,
прямо в пунцовые губки, произнёс непонятно к кому обращаясь "...Мы пионеры - дети
рабочих...", и полез в карман костюма под халатом в поисках сигарет - с Семёнычем
предстояло окончание их отложенного накануне шахматного этюда...
Случилось
это оголтело поздней весной. Наташин класс, и без того насчитывавший всего пять
учеников, поредел на целых две недели всего до трёх учащихся - близняшки-отличницы
Вика и Лика Мальцевы улетели куда-то в Москву на математическую олимпиаду. С
Наташей остались остались только совсем не отличники Вовка Степнов и Витька
Малахов. Причём, Вовка, по свойственной его душе романтичности больше любил
присутствовать на уроках любых других классов, а никак не в своём собственном,
и каждую весну, вдобавок, заболевал рыбалкой и сбегал на дальние пруды вместе с
безответственным пионервожатым Артёмом на несколько дней.
Естественным
образом отношение учительского педсостава детского дома к несерьёзному
количеству четвероклашек сказывалось самым расслябляющим образом для обеих
сторон - ученики чувствовали себя на уроках, как на вечерних гостях-посиделках
у кого-нибудь из воспитателей, а учителя при первой возможности "цепляли" класс
из двух-трёх человек к другому классу, что было реже, или просили "не шуметь -
я через пять минут вернусь!" и смывались до конца урока, что было чаще.
Кирилл Алексеевич,
ведший жизнь исключительно по составленным расписаниям, случайных "окон" не
уважал и с уроков своих сбежать не стремился, но и ему пришлось оставить педагогически-физкультурный
свой пост, когда из роно сообщили, что кожаных мячей осталось только три, а
резиновых сколько хотите. Резиновых и у самого Кирилла Алексеевича в маленькой
кладовой при спорткомнате было хоть отбавляй, а учитель мечтал научить игре в
футбол не только мальчиков, но и девочек. Поэтому он построил ещё на перемене
перед своим уроком четвёртый класс, критически осмотрел стройные ряды,
состоящие по случаю похода "на сома" Вовки Степнова только из Наташи и Витьки, и
строго проинструктировал состав о гимнастических упражнениях на предстоящий
урок. Чтобы закрепить свою уверенность в том, что урок состоится, Кирилл
Алексеевич впоймал за руку пробегавшего мимо десятиклассника Тимура Белкина,
который традиционно блистал отличными отметками только по физкультуре.
- Тимур,
какой урок у тебя? Знаю, что последний! Я спрашиваю - какой? Биология? Я
поговорю с Тайей Георгиевной. Останешься за меня - вести урок в четвёртом
классе. Задание я выдал, проследишь!
Стоит
ли говорить, что у Тимура Белкина протестов по поводу снятия его с биологии не
было.
Когда
прозвенел звонок, опустошая школьные коридоры, Наташа с Витькой Малаховым,
переодевшись, уже прыгали через "козла" в маленькой спортивной комнате,
заменявшей детскому дому спортзал. Тимур Белкин в спортивном костюме с видом
настоящего учителя физкультуры подавал указания и советы, лишь иногда
оборачиваясь к гимнастическому зеркалу во всю стену, чтобы скорчить ему
лохматую чернобровую рожу. Но строить рожи ему скоро надоело и он объявил
распрыгавшимся малявкам, что сегодня они будут заниматься "растяжкой".
- Оба
сюда! Закинули ноги выше головы и приседаем на счёт "раз"! - он прицепил Наташу
и Витьку ногами за гимнастический поручень у зеркала и стал помогать Наташе не
упасть из сложно-спортивного трюка.
Помогать
скорей нужно было Витьке, который то и дело срывался ногой с поручня чуть ли не
при каждой попытке присесть. Но Витька Тимура интересовал постольку-поскольку,
а Наташу можно было потрогать за пухлые бёдра и мягкий живот. Руки Тимура очень
бережно "стерегли" Наташу от попыток соскользнуть вниз вытягиваемой ногой,
правая его ладонь постоянно блуждала по маленьким надутым холмикам Наташиных
грудок, а левая вполне спокойно держала Наташу за трусики между растягиваемых в
стороны ног. Наташе трудно было тянуть коленку, к тому же эта рука - она чуть
краснела и тихонько сопела носиком.
- Теперь
спину! - отмучав все ноги своим "ученикам", произнёс Тимур. - Ноги шире плеч,
зацепились руками и пытаемся пупком достать пола!
Попыталась
только Наташа - упавший на маты Витька Малахов норовил избежать внимания
строгого "учителя" и притих. Наташа взялась за поручень и сильно прогнула вниз
спинку. "Так. Молодец!", Тимур Белкин одобрительно похлопал её по выставленной
попе в белых трусиках, и Наташа увидела в зеркале, что, взяв её за бёдра, Тимур
имитирует оживлённые недвусмысленные помахивания своим животом над её талией.
Послышалось сдавленное хихиканье, и Тимур обернулся:
- А ты
чего развалился?! Витька - к стойке! Считаю до трёх! Два, ...
Витька
Малахов, улыбаясь и ворча, выдвинулся к зеркалу и занял позицию рядом с
Наташей. Пока он гнулся и кривлялся перед зеркалом, Тимур Белкин присел и
внимательно рассматривал Наташину попу, чуть приподняв край её длинной
спортивной маечки. Под белыми трусиками её писька от всех этих растяжек и
упражнений сильно врезалась в ткань и выпирала надутыми немного вспотевшими
губками сквозь мягкий хлопок. "Сильней прогибаемся! Ноги шире!", Тимур подцепил
одним пальцем трусики Наташи за серединку и отвёл в сторону, любуясь её
безволосой небольшой вздутой щелкой. Потом он опустил край майки и подошёл к
Витьке Малахову. Наташа увидела в зеркале, что у десятиклассника в его
спортивных трико вырос продолговатый бугор под животом, будто он нечаянно
уронил в трусы к себе фигуру из игры в городки. Тимур выгнул колесом в обратную
сторону спину пыхтящего Витьки Малахова, похлопал его по заднице, а потом
сильно вжался бугром в штанах между Витькиных половинок под трусами: "Ууф-х!
Всё, хватит висеть, как обезьяны! Становитесь на четвереньки!". Наташа и Витька
опустились на застеленный матами пол, а Тимур стал деловито ощупывать их
выставленные рядом друг с другом попы. У Витьки в его детских семейных трусах
тут же набух писюн, и Тимур вытащил его с одной стороны из свободно
оттопыривающихся трусов. |