Господи, прости заранее за кощунство, но эти люди говорят, что тебя нет, и что в жизни нашей нет абсолютно никакого смысла. Получается, что:
- Литература - занятие бесовское, потому как отображает мученические переживания самого автора, а среди них - святых, к сожалению нет. К тому же она (литература) вгоняет в тревогу, отчаяние, пессимизм, смакует насилие и обман.
- Все люди - практически, в той или иной степени, пациенты психбольницы. И не удивительно, ведь смысла жизни-то НЕТ.
Я не согласна с тем, что нет смысла. Люди просто не хотят его искать, потому что это трудно и нужно напрягаться. Но зато, когда ты занят смыслом своей жизни, или хотя бы даже поиском его, тебе становится не 'до глупостей', ты как бы вырастаешь из того 'дурдома' как из детских штанишек, но одновременно осознаёшь своё полное одиночество, потому что твои друзья и знакомые зачастую остаются в 'прошлой жизни' или если и вырываются за её пределы, то так же как и ты, остаются один на один со своим собственным 'Я'.
Здесь, в этом новом мире, не работают ни философские, ни религиозные, ни научные, ни медицинские (психологические в том числе) толки. Ты рождаешь заново, каждый день, каждый миг новую религию, философию и науку, соответствующую отражению твоего собственного 'Я'. Можно написать тома о том, что такое это 'Я', и как это всё происходит, но:
- Люди из 'дурдома' этого всё равно не поймут, им это не надо.
- а человека, приблизившегося к своему 'Я' может сбить с верного, одного единственного, для него предназначенного Пути.
Вот такая вот картина маслом. Не могу удержаться, чтобы не постебаться над трактовкой высказывания, приписываемого Христу. В евангелии прописано: 'Богу -Богово, а кесарю - кесарево'. Когда самаритяне, уставшие от поборов и налогов, спросили у Христа: 'А почему, если мы бого-люди, то платим налоги кесарю?' На что им Иисус и ответил знаменитым изречением, подразумевая, что богу - богово, кесарю-кесарево, а идиотам, уж извините - идиотово.
Но самаритяне этого не допетрили, так как не обладали ни умом кесаря, ни всеведением Бога, да к тому же проблемы с самооценкой. За 2000 лет эту загадку разгадали единицы. Возникает вопрос, зачем Христос пошёл на верную мучительную смерть в расцвете лет (33 года)?
Религиозные деятели отвечают, что во спасение человечества, что дескать души вознесутся на небо и станут богами, многие, причём посмертно, к тому же оптом.
Наука этот бред отвергает за невозможностью, т.к. ещё ни один умерший не восстал. Клетки мозга безвозвратно утрачивают свои функции через шесть минут после прекращения сердцебиения.
Я, не относящая себя ни к науке, ни к религии, позволю себе задать вопрос: 'А когда это будет?' Помню, когда я пошла в школу в 1976 году, учительница первая моя, хорошо поставленным голосом доносила до нас хорошо заученные фразы: 'Наша страна строит коммунизм, и вот нам с вами выпала почётная миссия - быть строителями коммунизма'. Я представила это в своём детском воображении, и идея коммунизма мне понравилась, в нетерпении и предвкушении я спросила: 'А когда?' Учительница зыркнула на меня недовольно и ответила, уже без энтузиазма: 'К 1980 году обещали'. Я три года наблюдала за происходящим. Время шло, а коммунизм задерживался. В третьем классе я снова спросила: 'А когда? Вот уж 1980 год на пороге, а коммунизма нет'. В моём дневнике появилась жирная двойка, а в душе кризис веры.
Итак, прошло уже 2000лет, и ничего не изменилось, и ничего не произошло. Как был бардак в головах, так и остаётся. Материальные блага выросли, но люди также несчастны, как и 2000 лет назад, и думаю, что от самого сотворения мира. Страх и невежество неистребимы в рамках всего человечества. Всеобщее счастье невозможно. Если 'я' побеждаю невежество, 'я' могу посмотреть своему страху 'в глаза', 'я' изучаю его, и он растворяется. Страха нет. Невежество трансформируется в Знание, значит 'я' имею право на счастье. Это происходит в рамках моей, отдельно взятой личности. Это акт моей доброй воли, это моё желание, и моя цель.
Заблуждаясь долгое время на тему 'осчастливить' или дать Знания людям, я поняла однажды, мучительно, с болью и слезами то, что недоговорил Иисус, или затёрли трактователи: 'идиотам-идиотово'. Когда же это до меня дошло, то слёзы мои превратились в смех. Я потешалась над своим тупым упорством 'осчастливить' человечество, превратив свою жизнь в повторение подвигов Сизифа, и чуть было не надорвав пупок в повторении нескончаемой и неблагодарной работы. Я прилагала все мыслимые и не мыслимые усилия, каждый раз надеясь, что в этот раз, возможно, мне удастся 'закатить этот камень на гору', но он всё равно падал.
Смех этот, отнюдь, не был радостным, он был насквозь пропитан горечью. Я сижу на этом камне и думаю: 'На кой хрен я его пру на гору, нехай тут лежит. Кто сказал, что я его должна катить на гору? Все катят. Но я не все. 'Я' имею право собственного выбора. Но 'я' не знаю, что выбрать. Кто мне подскажет? Никто. Потому что никто не знает. Я стою в чистом поле, у камня, на котором написано: - Налево пойдёшь... - Направо пойдёшь... Кто это написал? Тот, кто был здесь раньше, до меня'.
Не этими ли же вопросами задавался Иисус, испытывая свои искушения в ночь, накануне казни? Он выбрал смерть публичную. Во спасение ли человечества, или просто чтобы потешить толпу, удовлетворив тем самым свои скрытые 'садо-мазо' наклонности?
Представляю гнев праведников, уповающих на чудо в своём бессилии 2000 лет. Но знают ли они, мало кому известный факт, что Пилат, пожалев Иисуса, организовал всё так, что его сняли с креста невредимого и устроили его побег? Если у Иисуса хватило здравого смысла сохранить себе жизнь, то я преклоняю колена пред ним. Если же я не найду доказательств того, что он дожил до старости и умер своей смертью, то на фига мне эта религия страдания и невежества, когда смерть - есть единственный путь прекратить эти страдания.
Что интересно, люди занимаются саморазрушением, каждый день убивая себя алкоголем, наркотиками, работой, едой, мыслями, словами и поступками. Христианство развязало руки самоистреблению человека, где смерть - единственный выход из невротического существования, где каждый подсознательно чувствует - если не убью себя я, то убьют меня. Об этом не говорят. Очень силён страх быть затоптанным религиозной машиной, управляемой толпой праведников.
Но позвольте спросить, если вы праведники, то как вы можете позволить растоптать ближнего своего? А если можете, то какие же вы праведники?