Аннотация: О том, как предметы живут своей жизнью.
Много я последнее время стал замечать за собой свои скрытые итальянские корни: стал таким-же макаронником, подумываю начинать свои разные повествования с римлян. Так ещё я узнал, что мой главный инструмент в показе моих, эт самое, повествований, тоже имеет итальянские корни. А так как Италия- страна маленькая, но со вкусом, возможно, мы с ним настоящая родня. Так о каком-же инструменте, спросите вы, идёт речь? О стеке для глины.
Верю ли я, что любые предметы живут своей жизнью? Конечно. Сами посудите: часики на ручке перебирают стрелочками, ходят со звуком стаи муравьёв, будильник на полке бережёт своё здоровье и не стремится кричать как барыня и подпрыгивать, будто бы пуганный, и из-за этого сваливаться со своего места прямо в землю; люстра качается, кружится в своём вечном танце, и ей подтанцовывает вода в собачьем корытце, хоть и немного отличаются, но шастают нога в ногу; кресло также крутится на одном месте, прямо сидя, да ещё и так прямо, с такой прямой спиной- любой горбыль обзавидуется; силач-герань поддерживает навесу нагнувшегося повара-окошко, что накладывает проголодавшейся комнате всё новую и новую порцию свежего воздуха; два разноцветных медвежонка, ёжик и жирафик своими глазками-угольками глядят на всё это поприще со стороны; и стека-старожил, которому медвежата, жирафик и ёжик обязанные своим созданием, лежит на боку, коси́тся своим острым длинным носом направо-налево, то на свой зоопарк, то на дуэт временнико́в, то на полу-световой-полу-водяной дуэт, то на прямо сидящего, то на кормильцев.
Но особенно меня всегда занимала одна любопытная чёрточка в житии вещей- не всех, а некоторых. Это страсть к путешествиям. Такие вот, как спичечный коробок, карандаш, цЮръкуль, шАтангин цЮръкуль, ножницы- такие-же крикуньи, как и будильник- клей, платки, шарфы, шапки, прищепки, стеки, ещё некоторые. Много годков внимательно следя за их похождениями, я предположил, а потом эти предположения подтвердил, что эти вещички время от времени уходят прогуляться- на минутку, на часик, на полтора, бывает, и более. Есть случаи исторические (деревца, мостики, полотна, Колизей, и так далее), но в таких исчезновениях замешана воля человека, злой умысел; вот на примере мелких вещиц легче установить полную самостоятельность коих.
Вы ведь обычно объясняете пропажи свой рассеянностью, чужой неаккуратностью, а возможно и воровством. Так, честно признаться, думал и я. Не приди мне в голову заняться наблюдением за предметами, без предвзятого осознания их "нежи́вости", я бы и по сею пору думал также.
Все любители кроссвордов и просто читатели перед сном лёжа в кроватке знают, как-же хитро́ "исчезает" карандашик под складчатым покрывалом: кладёте привычным жестом писа́лку, через минуту- как в воду канула. Вы всё злитесь да злитесь, всё ищете да ищете: нет как нет. Ворча встаёте, лезете в сандалии, ищете под одеялом, под подушечкой, под самой постелью, находите под постелью спичечки, горшочек, клей- но не то, что надо сейчас. Корчась от холода берёте новый (он обычно бывает на заострённый), точите его, возвращаетесь. Наконец, берёте книжку обратно, раскрываете её- потерянный карандаш тут как тут.
И понятно, что сам он не мог туда попасть; никто его туда не клал. Обычно такие события не замечают. Так вот, очень зря. Смотрите внимательно, оденьте очки, и тогда вам откроется целый новый дивный мир маленьких принадлежностей, живущий отдельно того бытия, что мы запланировали для них.
Я помню ярчайший случай с моей стекой: простейшая стека, острая для бумаги- красная да удобная.
Сидя в кресле у стены я ваял; на последней складочке хотел передохнуть, потянулся за водой, только прислонил руку со стекой к столу, гляжу- стека исчезла. Компетентный по таким делам, я обыскал не только всё кресло сверху до низу, складки одежды, отведённое для ваяния пространство- досочку- всё безрезультатно.
Не подумайте, что стека моя оказалась в другой руке; в таких случаях я просматриваю сам себя; на мне была старая добрая одёжка и ничего более. Я выдвинул кресло, осмотрел его в последний раз- нету, залез под стол- нету.
Усомнившись в себе, я прошёл к соседнему столу, пробежался глазами по кухонному белому шкафу, источающему холод- всё бесполезно.
Тогда я вспомнил, что слышал определённый звук падения этого лезвия. И вот я опять пускаюсь на пол и ползаю по нему, смотрю вверх, вниз, влево, вправо, стучу ладошкой по полу, чтоб поднять пыль и вместе с ней эту красную палку на красном ковре, проклятущую.
Прошла неделька, другая, третья. Про эту утрату я не забыл и всегда рассказывал о ней, показывал место происшествия. Мы вместе, целой поисковой бригадой, кинологами, нюхачами искали, вымыли все полы, полки, стены, потолки. Весь дом захорошел да посвежел, но вот стеки, будь она неладна, не было.
И вот сидел я как-то раз за тем-же столом, в том-же кресле, по обычайности делая фундамент нового строения. В руках у меня был уже другой инструмент, новенький, тугой, а потому раздражающий. И вдруг- хрясь!- и падает другой агрегат. Перепуганный по-настоящему, я бросаюсь вдогонку. Мне почему-то казалось, он сейчас умчится в неизвестность, за своим собратом. Но он докатился до параллельной стены. Взяв его, я решил посмотреть что там, вдоль стены, под шкафы протяжённостью во всю стену (они все стоят на достаточно длинных ножках). Вижу- упёршись в угол, будто дитё после шалости, виновато смотрит на меня та самая стека.
Вы можете, естественно, сказать, что незряч я, что слепы Мы все здесь, что это просто курьёз и несуразица, и прочее, прочее, прочее. Ведь каждый реалист и скептик имеет при себе свой ответ.
Ещё поблёскивая своей запылённой краснотой, она являла собой такую смиренность и трусость, будто не она здесь мастерски вырезает глиняные формы, и будто не я без неё, а она без меня дальше быть не может.
И где она шастала? Что она повидала? И чем объяснить такую непонятную привязанность вещичек к человеку, что заставляет их вернуться?
На все эти вопросы ответить сложно. Но что моя стека гуляла, гуляла долго, до изнеможения, до поседения, до предгибельной устали- этого я, как свидетель возвращения блудного лезвия, отрицать не могу.
Я наказывал гулящую; оставлял её стоять там на подольше, показывал другим, мол- "вот, не уследили!"- чтоб неповадно было. В ответ от окружающих слыхивал я только рассуждения, как она по непонятной траектории упала.
Прошу заметить, закончила эта стека трагично. В тот-же вечер пытался я отрезать большой кусманище; давил всё сильнее и сильнее; она отпустила свой хват, и- бах!- разломилась, лезвие оторвалось от рукояти и осталось стоять в этом срубе.
И что могло побудить такую стойкую душонку на такой роковой шаг? Ходьба по свету? Публично устроенное мною опозоривание?
Словом, жалко мне стеку-беднягу. Мы долго жили в согласии, распилили много животворящей глины, из которой мы показывали и разум, и сознательность, и радость, и страх, а вещичкам не дают права на какое-либо волеизъявление, на мельчайшее проявление индивидуальности.