Людям нужна Земля. Это я понял, уже находясь здесь. Не какая-нибудь планета, где можно выживать, ютясь в куполах или подземных норах, а именно Земля: чтобы солнце грело спину и плечи, чтобы лёгкий ветерок касался щеки, и пахло скошенной травой или морской солью.
В каждой освоенной планете ищут люди Землю, я так думаю. Пусть планета будет похожа на тундру, пусть она будет похожа на пустыню - только пусть она будет хоть немного похожа на Землю. Конечно, в конце концов, можно переделать любую планету на манер Земли, лишь бы сила тяжести не была бы слишком большой, да расстояние до звезды было бы подходящим... Можно-то можно, но это будет означать сотни лет труда многих людей, сотни лет их жизни в тяжёлых условиях - в куполах или под поверхностью.
К сожалению, планеты земного типа - редкость. Можно всю жизнь пролетать с поисковой группой и не найти ни одной такой.
Сам я на Земле ни разу не был, но когда я был маленький, меня возили в Эрсленд, земной парк. Такие парки, насколько я знаю, устраивают на всех планетах. Наверное, мы ездили туда несколько раз, но лучше всего я помню первое посещение, хотя я был тогда совсем маленький.
Помню свой восторг от грохочущего по камням водопада, и от влажной духоты джунглей, и от суровости таёжного леса... А в сегменте Средней полосы даже был устроен настоящий дождь! Невозможно было поверить, что столько ландшафтов уместилось в стандартном двухкилометровом куполе!
И в каждом ландшафтном сегменте были животные - золотистые львы, шумные обезьяны, фыркающие лошади, огромные птицы страусы - да всех не перечислить! Ко многим животным подходить не разрешалось, но кроликов мне разрешили погладить - тёплых живых кроликов с полупрозрачными розовыми ушами и шевелящимися носами.
Уже будучи постарше я узнал, что не все животные в Эрслендах настоящие, часть из них - специализированные киберы, а часть - вообще панорамное видео.
Да, первая поездка в Эрсленд была необыкновенной, потрясающей. Ещё помню, мне купили сладости, я ехал домой уставший и довольный, и думал, что когда я вырасту большим, наша планета тоже станет такой же прекрасной как Земля.
Чужие миры не нужны людям - нужна Земля. Потому и носят они с собой частицу её - на каждом корабле есть живой уголок, где растёт мох, трава, деревце в кадке, живёт черепаха, или ящерица, или креветки, или ещё какая-то живность.
Живые уголки вроде бы ни к чему на кораблях, но без них люди не могут: болеть начинают, работают хуже, и всё такое. Это док Ларсен так говорит, и я с ним согласен: невозможно жить в металлических или пластиковых стенах всё время, это не то что работать хуже станешь - свихнёшься через полгода.
На нашем корабле в живом уголке живут жабы - толстая розовая Мадам Крапо и зелёноватый Мистер Тодд. Это Жан и Бобби из гидротехников так их прозвали. Живой уголок относится к их хозяйству - то есть, они следят, чтобы у жаб вода всегда была чистая, и чтобы растения были политы, и всё такое.
В живом уголке как в бане - все равны. Любой, кто свободен от вахты, хоть офицер, хоть матрос, может придти в живой уголок, покормить жаб, расслабиться, поболтать с такими же как он отдыхающими, не соблюдая субординации, или просто посидеть, вытянув ноги, и послушать как шумит море, как птицы поют в лесу - в записи, конечно.
Кормить жаб приходят все. Наверное, потому, что это чуть ли не единственное, - да что там, единственное, что не автоматизировано в нашей коробке. Приятно сознавать, что вот этим вот живым тварям ты нужен. Это - самое настоящее, что есть на корабле, честное слово.
Перегрузки жабы переносят легко, отсиживаются в воде в своём аквариуме, а в спокойные периоды выбираются на бережок, греются под лампой, лакомятся тараканами.
Тараканы тоже тут живут, их ящик стоит под фикусами. Бобби с Жаном кормят их хлореллой - баки хлорелловых плантаций находятся прямо за живым уголком. Тараканы перегрузок и вовсе не боятся, сидят себе по стенкам своего прозрачного пластикового ящика, шевелят усами. За ними тоже бывает интересно понаблюдать, но самое интересное - взять такого усача да подсадить к жабам. Сперва таракан сидит, вытягивает свои антенны: алло, алло, приём! - и понять не может, куда это он попал? Потом забегает, забегает - то ли пахнет ему по-новому, то ли понял уже, что дело швах... Вот как начнёт бегать, тогда Мистер Тодд или Мадам - кто ближе окажется, или кто первей успеет - рраз! схватит своим липким языком бедолагу. Вот он только что бежал по камушкам, а теперь только усищи торчат из жабьей пасти.
Вот что значит попасть в безвыходную ситуацию.
Нам невообразимо повезло. Астрономы, вроде, предполагали, что здесь может найтись что-нибудь сносное, но уверенности никакой не было. Тем не менее, планета, что вращается вокруг жёлтой звезды класса G, похожа на Землю, будто они сошли с одного конвейера: диаметр, плотность, тяготение, наклон к эклиптике, обращение, состав атмосферы, наличие воды - всё как на родной планете человечества. И жизнь, конечно, есть - даже с высокой орбиты видны в разрывах облаков зелёные моря и зелёные континенты.
Конечно, видны они лишь на экране монитора, по-другому окружающее пространство из корабля не увидеть. Зато терминалы компьютерной сети есть всюду на корабле: в каютах, в общих помещениях, на каждом рабочем месте. Даже в живом уголке выведен терминал, даже за реакторным кольцом, где бывают только ребята из двигателистов, да мы с напарником - и то лишь раз в декаду с очередной рутинной проверкой нашего хозяйства.
Мы стоим в пятидесяти диаметрах над планетой уже скоро месяц. За это время скауты корабля обследовали планету сначала с низких орбит, потом с помощью проб и зондов, засылаемых на поверхность.
Для высадки мы присмотрели местечко на обширном плато экваториального континента, неподалёку от устья большой реки. Зонды и роботы особенно тщательно исследовали эту область, их было послано туда неимоверное количество.
По докладам автоматов выходило, что планетка - просто райское место, зелёный тропический остров в океане пустоты. Когда на Эсмеральде появятся первые поселенцы, им не придётся ютиться в атмосферных куполах - так мы думали.
Планету, кстати, мы про себя окрестили Эсмеральдой. Это, конечно не официальное название, и возможно когда-нибудь колонисты её переименуют, но называть такую планету по номеру неправильно, что ли. Эсмеральда - вот подходящее название для такой зеленоглазой красотки.
Мне вот довелось пожить в куполе в детстве. Мои родители работали на Воле в те времена, когда она проходила последние стадии терраформинга. Многие говорят, что жить в куполах не сладко, но я бы не назвал своё детство несчастным.
Я хорошо помню - это одно из первых ярких воспоминаний моего детства, - как мы с отцом выходили за купол, чтобы выпустить нашего старого хомяка Сусла. Мне было тогда лет пять.
Мы были в кислородных масках - воздух был ещё не очень пригоден для дыхания человека, но хомяку кислорода должно хватать - так сказал мой отец. Мой отец был инженером по вентиляционным установкам и кислородному обеспечению и здорово разбирался в этих делах.
Мне было здорово страшно, кажется, это был самый первый раз, когда я вышел из купола. Мальчишки рассказывали разные страшилки про людей, выходивших наружу, у которых отказывало жизнеобеспечение - правда, я думаю, никто из них сам наружу не выходил. Но ведь взрослые же выходили и работали, и многие, и ничего с ними не случалось. Наверное, этим россказням было лет сто и они остались от первых поселенцев, когда Воля не была ещё Волей, а просто номерной планетой с агрессивной атмосферой.
И я тогда побаивался, что со мной что-нибудь произойдёт, например, откажет маска. Сейчас эти детские страхи кажутся мне смешными и наивными, ведь если для защиты человеку нужна только маска, то дела не так уж и плохи и в принципе какое-то время он может обойтись и без неё. Конечно, в инструкциях написано другое, там всё по правилам, но что может быть ещё написано в инструкциях?
В жизни-то не всё бывает по инструкции. Всего не предусмотришь, как ни старайся.
В шлюзе папа подогнал для меня маску, проверил, как она прилегает к щекам и переносице, и показал мне большой палец - отлично. И я успокоился - ведь рядом был папа, и значит ничего плохого со мной не могло произойти.
И мы вышли.
Открытое пространство оказалось не таким и пугающим, просто было очень непривычным: огромное фиолетовое небо, такое непохожее на перекрытия, и ветер. Ветер был самым непривычным из того, что меня встретило на поверхности. Он дул бесшумно и как будто со всех сторон сразу, нет, воздух словно огромной ладонью давил на всё тело, обхватывал и подталкивал. Не подумайте, это не был сильный ветер, просто слабый ветерок, просто он был не как струйка воздуха из вентиляции, и не как тепловая завеса на входе в отсек, и не как сквозняк у вытяжки - он был другой.
Я вырос и тоже стал вентиляционщиком, но у меня нет слов, чтобы описать тот, самый первый ветер.
Надо было отнести Сусла подальше от купола, чтобы он не пытался вернуться или не стал грызть пластик коммуникаций, и мы стали подниматься на ближайший холм. Я устал и запыхался, потому что не привык ходить по наклонным поверхностям. Маска у меня сбивалась, и я постоянно поправлял её. Всё-таки я боялся, что надышусь какими-нибудь газами.
Когда мы добрались до вершины, пространство вдруг распахнулось вширь, горизонт ушёл в невидимую даль, а небо наоборот надвинулось. Мне перестало хватать воздуха, и закружилась голова, но это было не от высоты, и не от ветра - просто я никогда не видел столько места сразу. Я пошатнулся, и папа подхватил меня, придержал за плечи. Мы немного постояли на вершине, я закрыл глаза и глубоко подышал, как посоветовал папа, и мне стало легче.
Видно было далеко, и куда ни глянь, до самого горизонта уходили округлые холмы. Их вершины, покрытые питательной минеральной сетью, где-то были ещё серые, а где-то уже зеленели молодой травой.
Потом мы стали спускаться в соседнюю долину. Это только кажется, что вниз по склону идти легче, чем вверх - ну не знаю, мне было ничуть не легче. Ноги сами несут тебя вниз, но надо тормозить, ступать осторожно, а не то зацепишься за складку сети или земляной комок и полетишь носом вниз - страшно. И схватиться не за что...
Чем ниже мы опускались, тем выше и гуще была трава, а внизу, в долине она покрывала землю сплошным ковром. Я шёл за папой и почти ничего не видел, потому что трава была ростом почти с меня
- Смотри, видишь, трава вышла в колос, - папа показал мне кисточки на травяных стебельках. - Нашему Суслу будет, что есть.
- А ему не будет скучно одному? - спросил я.
- Думаю, нет, он же и так жил у нас один, - ответил папа. - Ну и ты сможешь приходить к нему.
Я отпустил хомяка на землю, он покрутил носом, и пошёл в заросли. А мы пошли домой. Больше я старого Сусла не видел. Мы, правда, ходили потом два или три раза с папой на это место, но так его и не встретили.
На обратном пути мы снова постояли на вершине холма. Солнце садилось, небо окрасилось в лиловый цвет, и впереди нас ждал наш купол - такой маленький, если смотреть на него сверху. Эта картинка очень хорошо запечатлелась в моей памяти - зеленеющие холмы, садящееся солнце и купол в долине.
Папа тоже смотрел на закатное солнце и думал о том же, что и я.
- Он заслужил свободу, - просто сказал папа.
Всякой живой твари надо жить свободно, а человеку - особенно, это тоже говорил мне отец. Но мои родители, несмотря на это, всю свою жизнь провели в куполах. Они так и не решились переехать в посёлок в долину - или куда-нибудь ещё. "Кто-то же должен следить за здешним хозяйством", - говорили они.
Когда я был маленький, у нас всегда жили грызуны. Они были нужны отцу по работе, но некоторых он приносил домой. Ни один прибор не может реагировать на любые изменения состава и плотности атмосферы, и быть при этом таким компактным, - говорил отец.
Маме хомяки не очень нравились, но папа настаивал, чтобы в доме была какая-нибудь живность. Он говорил, что человек не должен оставаться один, и мама согласилась.
Старый Сусел жил у нас долго - насколько я помню, всегда. Папа говорил, что однажды он помог найти течь и предотвратил аварию. В детстве это были для меня непонятные слова, поэтому подробностей я не удосужился выяснить, но мне было ясно, что наш хомяк - настоящий герой. Потом у нас жили другие хомяки, и их тоже по традиции звали Суслами. Ещё у нас, бывало, жили мыши и морские свинки.
Мои родители очень хотели, чтобы я стал космоплавателем. Не дело молодому парню сидеть на планете, говорили они. Человеку нужен простор, он должен постоянно расширять ареал обитания. Впрочем, это не только они говорили, а все - по вещательной сети, и на собраниях, и вообще. И я, когда вырос, поступил в космическое училище на специальность "установки жизнеобеспечения". "Молодец, сын, мы гордимся тобой", - говорили родители. "Теперь ты увидишь такие просторы!" - говорили они.
Прошло время, я выучился и поступил на службу. Но весь фокус в том, что всё пространство, какое я вижу, это тесные закутки и шахты, а в них - венткороба, газообменники, блоки фильтров, одораторы, регенерационные установки. Всё пространство корабля меньше, чем купол средних размеров на Воле. Стоило пыжиться и мечтать о просторах, чтобы залезть в коробочку ещё более маленькую!
Если ты вентиляционщик, то, как не крути, куда не подайся, а будешь ты сидеть в замкнутом пространстве.
Наши жабы из корабельного живого уголка, Мистер Тодд и Мадам, всю свою жизнь просидели в аквариуме. Раньше я как-то не задумывался об этом. Каково это - просидеть всю свою чёртову жабью жизнь в стеклянном ящике? Но ведь для них аквариум - это родной дом. Там есть вода, кварцевая лампа, и вкусные тараканы. О них заботятся гидротехники и те, кто свободен от вахты.
Вряд ли они могут считать, что попали в безвыходную ситуацию.
Глядя на них я частенько вспоминал, как мы с отцом отпустили хомяка, и думал, правильно ли мы сделали? Понравилось ли ему, прожившему всю свою героическую жизнь у людей, жить на воле? Неужто он заслужил именно такую свободу?
Мне не повезло. Надо же мне было свалиться именно тогда, когда экипаж первого исследовательского шлюпа возвращался на корабль. У меня поднялась температура, заложило нос. Я заболел, может, и не сильно, но медиком порекомендовал изолировать меня до выздоровления.
Показания медикома обычно не носят директивного характера, но, как правило, исполняются беспрекословно. Впрочем, бывают и исключения. Вот, например, было дело: так же расчихался Винтер - это наш штурман, - когда мы собирались становиться в доки на траверзе Весты. В чистом пространстве он оказался бы в изоляторе через три минуты после первого чиха, но тогда, несмотря на писк медикома, он стоял вахту до стыковки.
Потому что стыковка - дело тонкое, а стандартные процедуры автоматов не могут предусмотреть всего. Правда, на стыковке никаких непредвиденных ситуаций не случилось, автоматы сработали чисто, а потом в изолятор попали и кэп с вахтенным пилотом, которые находились с Винтером в рубке.
Решение же о том, кто попадает в изолятор (как и о том, кто может его покинуть), выносит док, и его слово является в этом вопросе последним. Конечно, док ставит диагнозы не сам. Что и говорить, медиком определит любую болезнь точнее и быстрее, чем человек, но оценить ситуацию в целом ему не по силам. Что было опасней - оставить Винтера с соплями в контакте с двумя офицерами или удалить штурмана из рубки во время тонких манёвров сближения и швартовки? Для медикома здесь нет дилеммы, поэтому ему и не дают полной власти. Медиком - мудрая штуковина, но он не может видеть всю картину.
Люди не перестали болеть в космосе. А так как каждый корабль - это замкнутый мир, отрезанный от других миров на долгие месяцы плавания меж звёздами, то здесь критичным может стать любое, даже лёгкое недомогание. Поэтому перед рейсом каждый член экипажа проходит проверки и медкомиссии, но никакие медкомиссии не могут уберечь от случайности.
Дело в том, что в каждом человеке живут мириады микроорганизмов, на коже, в волосах, в кишечнике и желудке - везде. Некоторые из них вредны и опасны, но многие - полезны и необходимы.
Перед рейсом каждый член экипажа среди всего прочего проходит процедуру санобработки - вместе с комплексом прививок это даёт почти полную гарантию того, что известные болезнетворные микроорганизмы будут обезврежены. Но фишка в том, что любая, даже полезная бактерия может мутировать во что угодно. В большинстве случаев такие мутантные штаммы не опасны, но бывает всякое - вон, не спроста же колонию на АльКаиде до сих пор называют Чумой, а ведь прошло несколько столетий с тех пор, как на поверхность сошёл экипаж с лёгким недомоганием и кашлем.
Сейчас подобное невозможно - или почти невозможно, ведь нельзя же предусмотреть всего. Хотя бортовой медиком не может сравниться с планетарными или орбитальными карантинными госпиталями, но распознавать всякую заразу на ранних стадиях он натаскан чётко.
Конечно, проще всего было бы потравить всех микротварей внутри, чтоб неповадно было мутировать чёрте во что, но человек не может жить сам по себе, один, стерильный, как стеклянная пробирка. Точно так же, как необходим ему кусочек Земли хотя бы в виде живого уголка, необходим ему и весь этот зоопарк внутри.
Да и по-любому просто невозможно вытравить всю микрофлору так, чтобы не потравить при этом самого хозяина - так док Ларсен говорит.
Выходит, мы все несём свою Землю с собой - в себе.
Забавно, но я вот подумал, что не только наше самочувствие и прочее пищеварение зависит от бактерий. Терраформинг планеты обычно начинается с того, что в атмосферу и почву высеваются специально выведенные штаммы простейших - именно они поглощают вредные газы, связывают вещества, растворённые в океанах, вырабатывают кислород и всё такое. Готовят среду, одним словом. Уже после них запускают водоросли и дальше по нарастающей - вплоть до высших млекопитающих и деревьев. И только тогда, когда сформируется устойчивая биосистема, когда трава сможет расти сама без минеральных подкормок, а птицы и мыши смогут сами найти себе пропитание - только тогда люди выходят на поверхность без масок. Эту, заключительную уже стадию приведения планеты в вид, соответствующий человеческим потребностям, застал я ребёнком на Воле.
Одним словом, терраформирование повторяет все основные этапы эволюции - но в сжатые сроки. Как здорово, что на Эсмеральде не придётся проводить все эти длительные процедуры, потому что природа уже позаботилась об этом. Какие же счастливчики те, кто обоснуется в этом гостеприимном мире!
Мы, люди, мним себя отдельным видом, но мы можем существовать только в симбиозе, в равновесии с десятками других видов - пускай большинство из них видно только в микроскоп с хорошим увеличением.
А в изоляторе у нас неплохо. Иногда, в долгих рейсах, док кладёт сюда всех членов экипажа по очереди, на пару деньков каждого - отдохнуть от рутины. Сам док называл, то есть, почему называл? - называет, называет эти дни профосмотром.
Когда сидишь месяцами - а то и годами - в керамической коробке (а что такое наш корабль, как не коробка?), то сколько бы ни было добавлено витаминных пилюль в хлорелловый рацион, сколько бы времени не отводилось на посещение солярия, а рутина достаёт любого. Каждый по своему старается бороться с этим: кэп, например, время от времени устраивает учебные авралы, а док вот закладывает экипаж на свои профосмотры.
Мне думается, что находись мы на планете, было бы полегче, потому что никакие кварцевые лампы с пилюлями не заменят настоящего Солнца и натуральной свежей пищи. Но, увы, в долгом плавании это только мечты, а изолятор в этом раскладе - неплохая перемена обстановки, этакий бортовой санаторий.
Раньше мне тоже нравилось ложиться сюда на профосмотры, но сейчас уже охота выбраться отсюда.
Официально изолятор называется карантинным медблоком, но все, даже док, называют его изолятором. И не зря - это и в самом деле блок, совершенно изолированный от палуб корабля керамической бронёй, такой же точно, что и внешняя обшивка корабля. И энерго-, и даже жизнеобеспечение здесь автономное: все системы изолятора, вплоть до регенерации воздуха и воды, синтеза пищи, утилизации отходов действуют независимо от основных систем.
Проще говоря, изолятор - это корабль в корабле.
Попасть в изолятор можно через санационный шлюз-тамбур, устроенный так же, как и внешний шлюз: обе его герметичные двери не могут быть открытыми одновременно. Шлюзовые двери снабжены иллюминаторами, и когда кто-нибудь находится на профосмотре или сидит в карантине, то свободные от вахты приходят навещать больного. Конечно, легче пообщаться с изолированным по сети - много ли объяснишь через иллюминатор жестами! - но эти посещения так же, как и кормёжка жаб, являются своеобразным развлечением в долгом плавании.
Выбраться из изолятора проще простого: должен придти док, ознакомиться с показаниями медикома, признать меня здоровым и нажать на кнопку. Тогда откроется внутренняя дверь, я смогу войти в тамбур, где меня облучат у-ви, опрыскают вонючей медикаментозой, заставят пройти разные процедуры - короче, санируют по полной программе, и лишь после тамбурной проверки я смогу выйти на свободу.
Изнутри же изолятор не открыть никак. Было дело, Дики Дерек из двигателистов переутомился и стал слегка не в себе: хотел выйти из корабля на прогулку. Когда его поместили сюда, в изолятор, он рычал, пеной исходил, пытался грызть пластик обивки. Бесполезно: если из корабля можно ухитриться выйти, то уж изолятор изнутри не открыть никак. Открыть изолятор можно лишь снаружи.
Медиком не дал Дики причинить себе вред. Он моментально активировал свои одораторы и усыпил беднягу газом без цвета и запаха. Дики тогда недолго продержали здесь, но до конца рейса он ходил сонный и какой-то заторможенный, видать медиком готовил ему кашку по спецзаказу.
Его списали на планету при первом удобном случае, благо рейс у нас был не слишком продолжительный. Не думаю, чтоб он смог наняться теперь на какой-то другой корабль.
Он урождённый землянин, и ему, конечно, было непривычно сидеть столько времени в помещении с регенерированным воздухом на хлорелловом рационе. Земляне вообще довольно редко попадают в пространство - ведь им нечего искать.
Да, выбраться отсюда самому не получится, но только кому придёт в голову выбираться отсюда? Случай с Дики - исключение, чаще-то сюда попадают здоровые.
В изоляторе у нас неплохо: можно слушать музыку, можно смотреть фильмы. Есть даже терминал сети - правда, никакими системами корабля отсюда управлять нельзя, даже просматривать рабочую информацию нельзя, какой бы уровень допуска у тебя не был, хоть даже капитанский, - зато можно початиться с ребятами свободными от вахты. Это сделано для того, чтобы полностью разгрузить человека, дать передых от рутинной работы. Ведь предполагается, что клиент изолятора болен и поэтому не может адекватно управлять чем бы то ни было.
А никто и не против такого расклада.
Ещё можно любоваться видом за бортом. Сейчас внешние камеры показывают Эсмеральду, зелёную красавицу. Но иногда медиком и эту возможность отключает. Например, когда Дики так хотел выйти погулять в пространство, думаю, вряд ли ему было полезно наблюдать пустоту.
А можно вызвать на экран изображение аквариума. Яркие рыбки плавают себе меж лениво шевелящихся растений, заплывают в грот. Грот всегда один и тот же, а рыбок можно менять. Рыбки выглядят точь-в-точь как живые, но всё равно это не то. Вот жабы в живом уголке настоящие, и за ними интересно наблюдать. Пускай они даже не такие красивые, зато настоящие.
Можно ещё заниматься на тренажёрах - в меру, конечно, можно играть с компьютером в шахматы и другие настольные игры, слушать музыку... А, про музыку я уже говорил. Можно початиться с командой, но сейчас все заняты, дел невпроворот - ещё бы, такое событие, планета-конфета! - и последние дни в сети никого не бывает.
Даже в пищу здесь медиком добавляет какие-то вкусовые добавки, каких нет в стандартном рационе, и это здорово.
Вообще отдыхать в изоляторе здорово. Правда, до сих пор я не знал, что отдых может надоесть до такой степени.
Представляю, что творится сейчас на борту! По программе исследований мы должны теперь развернуть лагерь - там, внизу, у зелёной реки, и часть экипажа на ближайшие полгода переселится на Эсмеральду, а корабль станет орбитальной базой. Работы, небось, невпроворот: команда расконсервирует планетарное снаряжение, киберов, транспорт, купола, прогоняет тесты на экспедиционном оборудовании, связисты развешивают спутники над планетой, биологи, геологи обрабатывают пробу за пробой из привезённых шлюпом образцов, и бортовой компьютер подтормаживает, столько вычислений ему приходится выполнять... Это вам не рутинные вахты, тужур-дежур, соар-боар - никто не захочет бросить такую работу, док, конечно против, говорит о режиме, о нервном истощении, но кэп понимает: нельзя командным порядком унять энтузиазм, и доку приходится подчиниться и, хмурясь, раздавать тонизирующие таблетки, и унимать постоянно пищащий медиком, и его ещё постоянно дёргают биологи - док ведь по второй специальности тоже биолог, - потому что биологов у нас не хватает, а никто не мог и предположить, что мы найдём такую прекрасную, богатую жизнью планету, и поэтому биологи, конечно же не справляются.
Насколько я знаю, разумных видов при первом обследовании не было обнаружено, с орбиты компьютер не выявил никакой упорядоченности ни в нагромождениях скал, ни в буйстве тропических джунглей и лесов средней полосы, ни на дне морей и океанов. Разум ведь всегда проявляет себя, организуя среду своего обитания, правильно? Но, быть может, первая экспедиция обнаружила его? Впрочем, это только мои фантазии, ни на чём не основанные предположения. Знаю только, что шлюп возвращался в спешном порядке, но причины не объяснялись - и как раз тогда я загремел в изолятор.
Но и без разума дел сейчас на корабле хватает, об этом можно судить хотя бы потому, что в сети никого нету - значит, несмотря на тонизирующее, люди валятся с ног. Мой напарник-то точно, ведь сейчас некому его подменить... Да, конечно же, никто не сидит без дела. Никто, кроме тех, кто в изоляторе.
Кроме меня.
Если честно, то я не ахти какой вентиляционщик. Нет, я знаю, конечно, своё хозяйство, но если что вдруг выйдет из строя, то ни определить точно неисправность, ни починить её я без компьютеров и киберов не смогу. Но вся штука в том, что ничего не выходит из строя, а если и выходит, то я узнаю об этом уже после замены или ремонта блока.
И кем бы я ни был по профессии - хоть даже самим кэпом! - ноль бы я был без своих автоматов. Ведь компьютеры точнее и быстрее могут рассчитать траекторию, или выполнить манёвры схода с орбиты или швартовки, а киберы безошибочно и быстро находят и чинят выгоревшие блоки. Компьютеры совершенны - в отличие от нас, живых людей.
Все мы пассажиры на корабле, беспомощные заложники высоких технологий, и все придумываем себе и друг другу занятия, чтобы не сойти с ума. Вот для того и разработаны должностные инструкции и индивидуальные графики, чтобы каждый чувствовал себя занятым. Вот взять того же Ларсена с его кнопкой - ведь он чувствует себя нужным именно потому, что нажимает её, хотя медиком отлично бы справился с этим и без дока.
Это такая игра, которую надо принять всерьёз - о том, что мы нужны здесь, на корабле. Потому что если сказать себе, что ты всего лишь пассажир, балласт, то от безделья уже через неделю полезешь на стенку, как Дики. Это я теперь точно знаю.
Бывают, конечно, ситуации, о которых не написано в инструкциях, и тут-то человек может пригодиться. Потому что никто не может сделать выбор в неопределённой ситуации лучше несовершенного, небыстрого, несообразительного человека. Но надеяться на экстренный случай можно полжизни - а он так и не случится.
Самое хреновое - когда ты лишён выбора. Человеку нужна цель, без неё нет смысла ни в чём. Нам страшно повезло, мы взяли джек-пот - нашли красотку-Эсмеральду, но на такие удачи нельзя полагаться.
Эсмеральда - не только выигрыш в лотерею у великой пустоты, но и настоящая работа. Это именно тот случай, не предусмотренный инструкциями, когда автоматы ждут приказов человека, так что я не удивлюсь, что наши так кинулись в работу, что напрочь обо мне забыли.
Хотя иногда может случиться что-то, не предусмотренное никакими инструкциями. Раньше я думал, что это здорово - чрезвычайное происшествие, внештатная ситуация, адреналин, добрая нервная встряска. Надо же было попасть сюда, чтобы понять, как я ошибался.
Всё это весело, если бы это был очередной профосмотр, или взаправдашнее лёгкое недомогание, но я-то давно уже чувствую себя здоровым. Чёрт, чёрт, чёрт, ну где же чёртов Ларсен!
Спокойно, спокойно. Конечно, чувствовать себя здоровым и быть здоровым не одно и то же. Я вспоминаю Дики - он, поди, тоже считал себя здоровым, когда кидался на стенки и требовал, чтоб его выпустили. Но стены в изоляторе обшиты мягким белым пружинящим пластиком - кидайся себе сколько влезет.
Да, но Дики посадили сюда не за сопли, и лечили по-другому. Надо будет проследить, сколько я сплю - может и мне медиком добавляет транквилизаторы. Но это подождёт до завтра, а сейчас я устал, и мысли начинают путаться.
Интересно, может так получится, что карантин медикома пропустит какую-нибудь заразу? Конечно, он вычисляет и обезвреживает девяносто девять целых и чёрт знает сколько девяток после запятой процентов активной живности, но нельзя же предусмотреть всего. А уж напоминание о том, что исключительные случаи всё-таки бывают, висит у меня на экране терминала, и жёлтое солнце отражается в изумрудной щеке океане...
Ведь если так подумать, то с тех пор, как причалил шлюп с первыми исследователями, я не видел никого - ни в сети, ни в тамбуре. И на помощь извне рассчитывать не приходится: даже если мы дали сигнал о находке Эсмеральды, то следующие пришедшие сюда найдут лишь пустой корабль на тщательно корректируемой навигационным компьютером стационарной орбите. Это только бортовое время течёт быстро, а по планетарному я несколько раз успею состариться и помереть - даже если буду рекордсменом-долгожителем.
Ай, всё это, конечно, ерунда, скоро придёт старый добрый док, нажмёт свою кнопку, и мы вместе посмеёмся над моими глупыми страхами.
Чёрт побери, но пошёл уже десятый день с тех пор, как я не видел ни одного живого человека и не общался ни с кем в сети! Хочешь - не хочешь, а в голову лезет всякое, но я гоню безнадёжные мысли прочь, стараюсь не думать об... об этом. Я всё ещё надеюсь, что экипаж занят исследованиями планеты и разворачиванием лагеря...
Интересно, интересно... А как там жабы в живом уголке?
|