Горы, расположенные к северо-западу от селения ассабейцев хранили тайну племени, о которой знали лишь избранные, такие, как старейшина Арубал и члены его семьи. Здесь, в одной из малоприметных долин, попасть в которую можно было лишь зная тайные тропы, находился вход в пещеру, с виду совсем небольшую и неглубокую. Однако стоило войти в неё, пройти по извилистому коридору меньше полусотни шагов и человек попадал в пещеру колоссальных размеров, а из неё вели пути в другие, так называемые Нижние пещеры. Сюда то, Асанти - дочь старейшины и привела соплеменников, как только в море были замечены корабли чужеземцев.
Нижние пещеры были огромны, в них имелись пресноводные озера и ручьи, здесь были оборудованы загоны для животных и имелись плантации для выращивания больших питательных грибов. Гора, под которой располагались эти пещеры, вся снизу до верху была пронизана ходами и коридорами и некоторые из них выводили либо на вершину, либо на располагавшиеся ниже террасы - маленькие высокогорные луга, покрытые сочной травой. Здесь, можно было выпасать скот и даже держать небольшие огороды.
В это место, в минуту величайшей опасности приходил весь народ ассабейцев. В первый раз это случилось более ста лет назад. И вот теперь, снова. Единственный вход заваливался огромным камнем и островитяне могли жить внутри горы в течении всего времени, пока опасность не минует.
Четверо усталых, угрюмых воинов, покрытых ранами и кровью, внесли тело Лота в пещеру и положили его у ног старейшины. Старик не произнёс ни слова, ни шевельнулся, лишь глаза его наполненные слезами выдавали всю глубину и силу, охватившего его горя.
- Он храбро сражался, - сказал один из воинов по имени Свам. - Был лучшим из нас.
Старейшина наклонился. Протянул руку и коснулся холодного чела сына. Пальцы Арубала заметно дрожали. Так, он просидел с минуту. Тишину, вновь нарушил Свам.
- Мы ничего не смогли сделать с чужаками. Нас было.... больше тысячи, но они убивали и убивали, словно не люди, а вышедшие из преисподнии демоны. Наши копья были бесполезны против их доспехов, их же удары были искусны и ловки. Чужеземцы привыкли убивать.
- Заберите тело моего сына, - приказал старейшина подошедшим женщинам. - Приготовьте его для погребения.
Пещера наполнилась плачем и стенаниями. Лота все знали и любили. Со временем, он должен был стать их старейшиной и верховным жрецом. Среди женщин была и Асанти. Её душили рыдания и сердце сдавливало отчаяние и боль. В один день она потеряла и брата и лучших подруг. Но, не смотря на охватившее её горе, она заметила, как отец быстро вышел в коридор, уводящий вглубь горы. Асанти постояла немного в нерешительности, потом отправилась вслед за отцом. Она знала, куда он отправился. Несколько поворотов и витков и вот, она вошла в Пещеру Скорби.
Это, немалых размеров помещение, освещалось столь большим числом факелов, что свет проникал даже в самые дальние его уголки, прогоняя тени и сумрак. Посреди пещеры было озеро в форме круглой чаши, а на противоположном от входа берегу возвышался громадный гранитный алтарь. Отец, склонившись, стоял у алтаря. Он тихо, слегка нараспев читал молитвы и бросал в большое чашеобразное углубление посреди алтаря щепотки травяного порошка. Пламя, вырывавшееся оттуда, приобретало, то зеленоватый, то фиолетовый, оттенок.
Отблески от огня отражались в глазах старейшины. Это были страшные глаза. В них уже не было ничего человеческого, только зияющая черна бездна.
Асанти не видела лица отца, поскольку тот стоял к ней полубоком но, расслышав слова молитвы, в ужасе застыла.
- Взываю к вам, предки, молю вас о прощении за то, что собираюсь сделать, за то зло, которое хочу совершить. И к вашим душам, погибшие сегодня воины, я взываю. От вас прощения я не жду, лишь понимания. Моя собственная душа будет проклята и потомки будут плеваться, услышав моё имя. Но пути назад нет. Ради спасения всего народа, я позволю злу овладеть вашими телами. Они пойдут по земле убивая и разрушая, они уничтожат жестоких чужеземцев, ибо иного спасения от врагов у нас нет. Я призову Дендрарира - владыку мёртвых и он станет хозяином ваших тел. Тел, но ни душ.
- Отец!
Арубал замолчал и, вздрогнув, оглянулся. Огибая озеро, к нему бежала Асанти. Глаза её были наполнены слезами, губы дрожали.
- Я слышала отец! Ты хочешь призвать Дендрарира?
- Да, Асанти, я собираюсь это сделать.
- Но отец, это великое зло! Твоя душа будет проклята! Разве ты забыл, что случилось тогда? Разве не за те же злые деяния были прокляты и изгнаны из Та-Кемпт(1) наши предки?
- Я помню эту историю, - кивнул Арубал. - Она передаётся в нашем роду из поколения в поколение. Но сейчас, я вынужден обратиться к владыке мрака. Чужеземцы должны быть наказаны. Моё сердце переполнено болью и отчаянием. Румина, Кеми, Лот погибли и сотни, сотни наших храбрых воинов. Разве ты сама не жаждешь мести? Разве тебя не сжигает ярость?
- Да отец! - воскликнула Асанти. - Мои подруги погибли у меня на глазах. Как я могу не желать возмездия чужеземцам? Но я не хочу платить за гибель и страдания врагов такую ужасную цену, которую хочешь заплатить ты!
- Нам придётся, - глухо произнёс старейшина. - Иного пути нет. Моя собственная жизнь ничего не стоит и душа ответит за содеянное, но жертвы буду, не напрасны, твой брат, подруги все наши люди, будут отомщены.
- Отец, я умоляю тебя, не призывай Дендрарира! Он жесток и неразборчив, его помощь нам, обернется погибелью всех людей.
- Какое нам дело до других?! - разгневанно вскричал старейшина. - Ступай Асанти! Скажи всем, чтобы поскорее уходили в Нижние пещеры. Женщины пусть берут детей, воины, те что остались, пусть тоже уходят. Скажи им, чтобы они не помышляли о мести чужакам. За них отомстят их павшие братья. Закройте входы в пещеру огромными камнями. И целый год вы не должны выходить наружу. Потом отправите разведчиков. Если слуги Дендрарира всё ещё будут бродить по острову, выждите ещё год.
Асанти плакала, умоляла отца не совершать страшного, противного и светлым богам и людям. Но старейшина, уже не слушал её. Выйдя из Пещеры Скорби, Арубал обнял дочь и после, приказал двум воинам увести ее. Затем, он сказал приблизившемуся Сваму:
- Подбери троих воинов и ступайте в деревню. Возьмите трупы чужаков и тащите их к старому храму на болотах.
- К Проклятым холмам? - вскричал Свам.
-Да. Ты не ослышался. Никаких больше вопросов! Поторопись.
Свам кивнул. Подойдя к группе воинов, наблюдавших, как толпы женщин и детей входят в Нижние пещеры, он позвал:
- Каван, Мирха, Саркан, следуйте за мной.
Как и приказал старейшина, четверо воинов вернулись в деревню. Трупы чужаков, всё также валялись возле хижины. Ухватив их за ноги и немало не заботясь о том, что тела и головы римлян немилосердно бьются о землю, воины направились в сторону болот.
Старейшина, прибывший туда первым, ждал возле полуразрушенного храма. Уже начало темнеть. С моря дул холодный ветер, что было весьма странно для этих южных широт. Жизнь в окружающих джунглях, словно замерла, затаилась, в предчувствии чего-то страшного. Ни щебета птиц, ни жужжания насекомых, ни криков животных. Лишь, шумела листва, и шум этот, порой походил на чей-то зловещий шепот.
- Следуйте за мной, - приказал Арубал воинам.
Они направились к дверям храма, внутри которого тоскливо завывал ветер. Жрец остановился в центре большого зала перед алтарем из чёрного камня в форме кинжала, направленного острием вверх. Подойдя в плотную к алтарю, он коснулся его рукой два раза в одном и том же месте. Тотчас послышался тяжёлый приглушённый гул. Воины, встревожено начали озираться по сторонам. Звук шёл, казалось, отовсюду и с каждым мгновением сила его нарастала. И вот, вокруг алтаря пол заходил ходуном. Начали подниматься вверх шесть каменных плит, которые до этого казались такими же, как все остальные, которыми был выложен пол в храме. Эти плиты, оказавшиеся монолитными, обтёсанными глыбами, поднялись на высоту в половину человеческого роста и замерли. Вновь в зале наступила тишина, если не считать ветра, завывавшего среди каменных стен на разные тона..
- Кладите тела на пьедесталы, - приказал Арубал воинам.
Когда это было сделано, жрец вновь коснулся алтаря. Через мгновение, тот пришёл в движение. Снизу до верху его прорезали, идущие параллельно друг другу щели, разделившие чёрную глыбу на дюжину равных частей. И все они начали одновременно вращаться, каждая в свою сторону. При этом, сам алтарь начал отъезжать назад и под ним открылась круглая яма, окутанная непроницаемой тьмой. Оттуда потянуло могильным холодом и вонью разлагающихся растений.
Арубал ступил на край ямы и повернувшись к воинам сказал:
- Теперь уходите. Я должен сосредоточиться на совершении древнего ритуала.
Видя колебания воинов, старейшина сердито топнул и воскликнул:
- Бегите же! Здесь опасно оставаться! Бегите!
Более, не обращая внимания на растерявшихся соплеменников, жрец принялся нараспев читать заклинания. Время от времени, некая мелодичная тональность его голоса срывалась и жрец начинал, что-то яростно кричать. Никто из воинов не понимал языка, на котором говорил сейчас Арубал, но в том, как произносились звуки, как складывались слова и фразы было что-то жуткое, зловещее, чуждое человеческому восприятию. Мрачность ритуала подчёркивалась и время от времени издаваемыми криками, полными злобы и ярости и жестами жреца, преисполненные чем-то диким, первобытным пришедшими из той эпохи, когда человек ещё жил в пещерах, а в мире царило зло порождённое космосом.
Воины, заворожённые зрелищем не уходили. Из ямы, вскоре пополз зеленоватый дым. А затем, начало подниматься и распрямляться нечто, похожее на огромный толстый стебель. На конце его набухал, раздувался и пульсировал красными прожилками огромный кокон. Воины разом вскрикнули и отступили от алтаря, поражённые сильнейшим страхом. Между тем, достигнув определённых размеров и более не в силах сдерживать накопившуюся внутри себя массу, кокон, с влажным хлюпаньем раскрылся. Во все стоны брызнуло чем-то зелёным и липким. Несколько капель попали на руку Сваму. Волосы на его голове встали дыбом, а из глотки вырвался вопль ужаса, когда он увидел и ощутил, как эти капли двигаются. Он начал судорожно стряхивать их со своих рук. Зелёные, пульсирующие комочки слизи падали на каменный пол и продолжали шевелиться там, пытаясь ползти.
Кокон, раскрывшийся наподобие бутона цветка, выбросил из своей сердцевины мотки толстых, блестящих щупалец, покрытых по краям острыми, загнутыми колючками. Щупальца начали расползаться в разные стороны, слепо тыкаясь туда-сюда, словно безглазые черви.
- Дендрарир, прими подношение! - вдруг пронзительно закричал Арубал, воздев обе руки вверх, в сторону раскачивающегося над его головой бутона. - Пусть их кровь питает тебя! Пусть твоя сила растёт! Наполни мёртвое жизнью и пусть твои дети кормят тебя!
Вопли жреца, словно послужили чудовищу сигналом. Щупальца добрались до трупов, лежащих на пьедесталах и принялись опутывать их. Одновременно, они проникали во все доступные для них отверстия и жадно учащённо пульсировали. Через мгновение послышалось омерзительное чавканье и с пьедесталов начала стекать кровь. Щупальца толстели и разбухали прямо на глазах. Острые колючки разрывали плоть, а губчатые наросты, расположенные на конце каждого щупальца жадно заглатывали человеческое мясо.
- Отец, нет!
Крик, наполненный ужасом и отчаянием раздался со стороны входа в храм. Арубал, Свам и все остальные обернулись. К алтарю, заламывая руки и обливаясь слезами, бежала Асанти.
- Нет, отец! Не призывай больше Дендрарира! Закрой яму!
Тут, одно из щупалец, рванулось в сторону девушки. Та взвизгнула и отскочила в сторону. Но её резкие движения, ещё больше привлекли внимание чудовища. За беглянкой устремилось, уже сразу пять щупалец. Одно из них случайно наткнулось на воина по имени Мирха и сразу же обвилось вокруг его горла. Тот, успел издать, лишь сдавленный крик, как был поднят в воздух. На него набросилось ещё несколько щупалец. Они принялись рвать и терзать жертву. Несчастный пронзительно кричал и извивался. Его пожирали живьём. Кровь хлестала во все стороны. Ещё будучи живым, оставаясь в сознании и понимая, что происходит, он чувствовал, как рвётся его кожа, как щупальца жадно проникают в его живот и между рёбер, как они поедают его внутренности и всасывают кровь.
- Уведите её! - закричал Арубал воинам. - Бегите в пещеры! Теперь, я не могу остановить Дендрарира! Он вкусил крови! Ему ещё нужна пища!
Свам схватил девушку и несмотря на её душераздирающие крики и отчаянное сопротивление поволок из зала. Каван и Саркан, выставив перед собой копья, пятились следом. Оба были бледны, глаза расширены от ужаса. За миг до того, как выскочить из храма, Свам увидел, как щупальца схватили жреца, подняли его и потащили к пульсирующей, громко чмокающей зелёной слизью сердцевине бутона.
Старый Арубал не кричал и не сопротивлялся. Он знал, какую принесёт жертву, явившись сюда и пробудив древнего кровожадного бога. Более ста лет назад один из его предков по отцовской линии, тоже пробудил Дендрарира и тогда, это закончилось гибелью сотен людей. Как потом удалось усмирить Дендрарира и вернуть его в яму под алтарём, так и осталось неизвестным. Рассказов об этом не дошло. В семье потомственных жрецов народа ассабейцев от поколения к поколению передавался, лишь секрет пробуждения бога и история, приведшая их сюда на этот благословенный остров, в действительности ставший местом пристанища ужасного существа.
Арубал не закричал, даже тогда, когда острые зубья впились в его тело, а кровь начала сочиться сквозь одежду и капать на алтарь. Старик уже терял сознание. Последнее, что он увидел в своей жизни, как сердцевина бутона раскрылась и вытянулась в темно-красную глотку, усеянную бессчетным количеством шипов и игл.
Щупальца, сожравшие трупы на пьедесталах начали сливаться и сплетаться друг с другом, образовав в конечном итоге четыре отдельных толстых стебля, темно-зелёных, мясистых, покрытых слизью, и бешено пульсирующих. На конце каждом из них начал расти и набухать бесформенный нарост. Но вот, сердцевины этих образований с приглушённым хлопком лопнули и принялись выбрасывать во все стороны зеленоватые облака из триллионов микроскопических спор. Ветер поднял их и понёс сквозь заросли. Издали могло бы показаться, что джунгли начал окутывать зеленоватый, сияющий позолотой туман. Он медленно полз через болота, среди корявых стволов и камней.
- Гляди-ка, какой странный туман, - сказал Ариваз своему приятелю Ксанту, указывая на зеленовато-золотистую дымку, ползущую из зарослей.
Оба стражника находились на северо-восточной башне обращённой к джунглям. Они только-только заступили на дежурство, сменив двоих прежних часовых. Ариваз был сирийцем родом из Лаодикеи, Ксант греком с острова Крит. И тот и другой прекрасно стреляли из луков и служили в римском флоте уже восьмой год. Оба опытные и бывалые воины много чего повидавшие в своей жизни. В недавнем сражении с островитянами и Ариваз и Крисп положили немало противников. Такие бои - одно удовольствие. Никакого риска, враг слабый и неумелый, просто бей его и всё.
При виде странного тумана, медленно, но неотвратимо ползущего между кустами и деревьями и постепенно приближающегося к стенам лагеря, Ксант испытал какое-то неясное беспокойство. Нехорошее предчувствие и необъяснимая тревога охватили его.
- Думаешь это туман? - спросил он сирийца.
- А что ещё может быть? На дым не похоже.
- Скорее, похоже на густое молоко, - хмыкнул грек.
Ещё, он обратил внимание, что туман, кроме несвойственного ему цвета и чрезмерной густоты, обладает ещё одной странностью. Создавалось впечатление, что состоит он из тяжёлых частиц, поскольку не поднимался выше уровня груди обычного человека. Разве что иногда, его поднимали выше порывы ветра.
- Может, это пыльца? - пробормотал Ксант.
- Пыльца? - удивился Ариваз.
- Ну да. С каких-нибудь цветов.
- Так много пыльцы? Взгляни! - Сириец сделал широкий жест рукой, указывая на джунгли, водопад и реку. - Этот туман везде.
Зеленое марево, достигнув стен лагеря, разделилось на несколько самостоятельных потоков, которые поползли дальше в сторону побережья. Но отдельные клочья тумана проникли через естественные щели ограды и потекли во всех направлениях по территории лагеря. Внизу возле ворот послышались возгласы удивления и лёгкой тревоги. По мере того, как туман заволакивал лагерь, подобные возгласы раздавались то здесь, то там. Воины, спавшие в своих палатках, выбегали наружу. А те, кто бодрствовал, лихорадочно отряхивали от чего-то свои ноги.
- Туман живой!
Это воскликнул один из стражников возле ворот.
- По мне, что-то ползает! - крикнул другой солдат.
Теперь уже, отовсюду, то и дело доносилось:
- О боги! Это что такое? Шевелиться! Пыльца живая! Это какие-то жуки! Это мухи! Отряхни, отряхни меня! В волосах! Это ползает! Проклятие, надо помыться!
- Всем быть начеку! - гаркнул центурион Гай Фалиск, прохаживаясь вдоль стен и проверяя, как несут караул воины на башнях. - Чего разорались? Это всего лишь какая-то мошкара!
Впрочем, ощущения своих подчиненных он понимал. По его собственным ногам ползали тысячи этих мелких зелёных созданий, и избавиться от них было нелегко. Он смог стряхнуть эту живую пыльцу с колен, голеней и икр, но мерзкая шевелящаяся пыльца или мошкара, кто её разберёт, набилась в обувь, и избавиться от неё было можно, лишь помывшись. Совсем паршиво приходилось тем, кто спал в палатках, когда странный туман проник в лагерь. Зелёная пыльца покрывала их с ног до головы, набилась в горло и нос. Не дожидаясь разрешения командиров, что было серьёзнейшим нарушением дисциплины, наиболее "пострадавшие" бегом направились к озеру. Гай Фалиск не стал их останавливать. Он направился к палатке Сабина, чтобы доложить о случившемся. Проходя мимо того места, где были сложены тела убитых римлян, центурион застыл, пораженный увиденным. Зелёная, светящаяся золотистыми всполохами пыльца, полностью облепила трупы. От того, что она беспрестанно шевелилась и перемещалась, создавалось жуткое впечатление, что это шевелятся мертвецы. Гай Фалиск был не из робкого десятка и всякого повидал за свою жизнь, но сейчас ему стало не по себе. Он прошёл мимо тел быстрым шагом, стараясь больше не смотреть на мертвецов. Скорее бы уже сжечь тела, вместе с этой зелёной дрянью.
Шум и переполох, поднявшийся в лагере разбудил трибуна Сабина и келевста Марка Петрия. От того, что их палатки имели плотно закрывающиеся пологи, пыльца не проникла к ним и они не представляли с чем столкнулись их люди.
Гай Фалиск подбежал к Сабину.
- Что случилось? - спросил тот, встревожено.
Центурион вкратце рассказал. Сабин и Марк Петрий захотели взглянуть на странные облака, но к тому времени их отнесло ветром далеко к западу, так что теперь их не было видно за деревьями. Клочки тумана проникшие в лагерь, тоже развеялись, поэтому командиры вынуждены были довольствоваться осмотром трупов и брошенной одежды на берегу озера.
Вид мертвецов, покрытых зелёной, шевелящейся пыльцой поразил Сабина и Марка Петрия до глубины души.
- Немедленно сжечь! - бросил младший трибун. Его желудок скрутило, к горлу подступила тошнота и он поспешно отвернулся.
В то время, пока солдаты приводили себя в порядок, а их командиры гадали, что же это за пыльца такая, или насекомые, часовые на башнях продолжали наблюдать за местностью. Всё пространство перед лагерем теперь было покрыто сияющей зелёной пылью. Сначала, стражники с ужасом наблюдали за "шевелящимися" трупами островитян, но затем, пыльца начала блекнуть и исчезать. Через несколько минут от неё не осталось и следа. Тела, по-прежнему лежали на своих местах и никакого движения больше не наблюдалось. То же самое Сабин, Марк Петрий и Гай Фалиск могли наблюдать во дворе лагеря. Пыльца, покрывавшая трупы их погибших товарищей, вдруг исчезла. Точнее, создалось такое впечатление, что она вся впиталась в тела, проникнув через естественные отверстия и кожу.
- Трупы сжечь, - повторил Сабин. - Всю одежду и снаряжение помыть. Кто знает, не ядовита ли эта дрянь?
- Пока, вроде бы, никто не умер, - пошутил Марк Петрий.
Рабам, запертым в загоне повезло. Загадочное зелёное марево не добралось до них. Оно стелилось по земле, редко поднимаясь выше. Загон же был сооружен на земляном возвышении. Достигнув препятствия, туман, как-то осел ещё ниже и начал обтекать насыпь и ползти дальше в сторону озера и реки.
- Что это такое? - со страхом спросил Бакий, наблюдая за медленно текущим туманом. - Я никогда такого не видел.
- Что бы это ни было, я уверен, опять римляне напакостили, - хмыкнул Одакс.
- Точно, вся дрянь и дерьмо от них, - хохотнул Диас.
Другие рабы поддержали фракийцев. Многие смеялись и зло подшучивали над орущими, мечущимися либурнариями.
Вместе с тем, несмотря на показное веселье, переполох, поднявшийся в лагере, встревожил рабов не меньше чем римлян. И хотя, никто вроде бы не пострадал и туман отогнало ветром на запад, в душе каждого человека, находившегося в лагере осталось какое-то гнетущее чувство, словно они соприкоснулись со смертью.