Аннотация: Первая глава истории о балерине и её ангеле-хранителе. Думаю, из этого может получиться что-то серьёзное.
Потянувшись тонкими кистями рук за последней нотой, трепетно выведенной виолончелью, девушка упала на сцену. Десять секунд тишины. А потом овации лавиной обрушились на неё вместе с россыпью кроваво-красных роз. Огромный театральный зал поднялся на ноги, чтобы прокричать ей "Браво!". Девушка изящно поднялась на ноги и легко поклонившись, убежала за кулисы почти не касаясь пола. Зал ещё долго не умолкал, но девушка не обращала на это никакого внимания. Она присела на стул и принялась развязывать ленты пуант. Освободившись от тесной, неудобной обуви, она небрежно кинула её на пол и прикрыла глаза, откинувшись на твёрдую спинку стула. К ней подошёл молодой парень и скрестил руки на груди.
- Ей аплодируют, а она сидит за кулисами, закрыв глаза, - возмущённым тоном произнёс он.
- Андрей, если пришёл меня позлить, у тебя ничего не выйдет.
- Хоты бы из уважения к своему зрителю, ты могла бы выйти ещё на один поклон, - не отставал парень.
- Не могла бы, - резко произнесла девушка, так и не открыв глаз.
- Как хочешь. Но это не правильно с твоей стороны так относиться к собственному успеху.
- Хватить говорить это после каждого спектакля, - девушка, наконец, открыла глаза и посмотрела на своего "мучителя".
- Ладно, ладно. Не обижайся, - Андрей мягко улыбнулся, - В качестве извинения приглашаю тебя в ресторан.
- Нет, - девушка поднялась со стула и подняв с пола пуанты двинулась в сторону гримёрок.
- Ева, ну почему ты всегда мне отказываешь, - он сел на тот же стул, с которого только что встала девушка.
- Потому что я так хочу, - она, не оборачиваясь, скрылась за дверью. О её присутствии напоминали лишь несмолкающие аплодисменты, не стихшие до сих пор.
***
В гримёрке царил приятный полумрак. Ева встала напротив огромного старинного зеркала в серебряной раме. Ей подарил его один из её страстных обожателей, коллекционер антиквариата. Он прислал зеркало в гробу, заполненном алыми розами, вложив туда письмо с признанием в любви. Для неё это были обыденные, ничего не значащие слова, которые она слышала постоянно. Но вот последние строчки её очень заинтересовали.
"P.S. Это зеркало называется "Глаза ангела". По самым скромным подсчётам ему пять сотен лет. По легенде его создатель был так влюблён в своего ангела-хранителя, что сделал это зеркало. В нём он, наконец, увидел отражение своего любимого ангела. Может быть, и Ваши бесподобные глаза разглядят в нём своего хранителя, наделившего Вас таким восхитительным талантом".
И вот сейчас она стояла перед зеркалом и по одной вытаскивала шпильки из немного растрепавшейся причёски. Неосторожно уколовшись, она уронила шпильку, но та не упала на пол со звонким металлическим звуком, а зависла в воздухе.
Тут же в зеркале появилась ещё одна фигура: высокая, сильная, властная и гордая.
- Ты была великолепна, - у Михаила был мягкий приятный голос, который казалось обволакивал всё пространство гримёрной, отражаясь от стен.
- Ты говоришь это после каждого моего выступления.
- Но тебе всё равно приятно слышать это, - он протянул ей шпильку, которую поймал в воздухе.
- Не стану скрывать, мне это льстит, - на лице Евы появилась улыбка.
В дверь постучались.
- Госпожа Санд, Вам цветы.
- Войдите, - сказала Ева не оборачиваясь.
В гримёрку забежала молоденькая девушка, занося с собой корзину алых роз.
- Поставьте сюда, - Ева показала на столик рядом с зеркалом.
Девушка оставила корзину и ушла, так и не увидев в зеркале молодого, крепкого мужчину в белом костюме и с серебристыми крыльями за широкой спиной. Она не видела его прекрасные, светло-голубые глаза, его серебряные кудри, тонко очерченные губы, тронутые доброжелательной улыбкой.
- Михаил, почему ты подарил всё это именно мне? - Ева вопросительно посмотрела на отражение глаз своего ангела-хранителя.
- Что - это?
- Славу, успех, талант...
- Не я подарил тебе это. Это дар божий. Я лишь охраняю твою душу, - расправив крылья, Михаил обвил ими Еву, - Я буду хранить тебя до самого твоего последнего вздоха.
- Я не просила его об этом даре! - вырвавшись из плена ангельских крыльев, Ева принялась стирать грим, - Ну? Чего молчишь?
- Почему ты так ненавидишь Бога и свой талант? - Михаил обречённо вздохнул.
- Не знаю, - Ева уже переоделась и надевала серьги. Маленькие колечки с подвесками в виде черепков.
- Ты опять идёшь туда? - спросил Михаил.
- Да, опять.
- Я знал, что ты ответишь именно так, - ангел опустил глаза в пол.
- А зачем тогда спрашивал?
- Почему ты ходишь туда?
Ева молча подошла к двери.
- Ты прожигаешь свой талант! Ты губишь свою жизнь! Ты проклинаешь свою душу! Зачем? - его голос сорвался на крик.
Ева, не посмотрев на своего ангела-хранителя, рывком открыла дверь.
- Потому что это - мой мир, - едва различимый шёпот донёсся до Михаила.
***
Да, это был её мир: мир ночей с разрывающими перепонки тяжёлыми басами, с неоновыми огнями, с лазерными лучами, яркими вспышками, отражающимися от пластиковых корсетов, с разноцветными бликами на латексных одеждах. Мир извращенных удовольствий и запретных развлечений, мир одурманивающих коктейлей и наркоты, мир, в котором все желания могут быть исполнены. Мир, где нет запретов. И она жила только этим миром. Её глаза загорались только в свете неона, движения её становились по-настоящему завораживающими только тогда, когда неудобные балетные тапочки сменялись ещё более неудобными туфлями на невообразимо высокой платформе. Но она двигалась в них так грациозно, так легко, будто платформа была её продолжением. Она любила своё тело только тогда, когда оно было закутано не в лёгкое воздушное облако тюля и кружев, а затянуто в гладкий блестящий латексный костюм. Её лицо становилось настоящим не с лёгким макияжем балерины, а под слоем бледного грима, с тенями и помадой кислотных цветов, с огромным количеством пирсинга. Она просто обожала нацеплять на себя эти маленькие серебряные колечки, острые металлические шипы, разноцветные лабретки и штанги. Её запястья казались ещё более хрупкими, когда были закованы железными шипованными браслетами. А свою причёску она признавала только тогда, когда вместо игривых кудряшек и локонов она закрепляла на голове тяжёлые пряди неестественных цветов из искусственных волос и провода.
Её доставляло особое удовольствие медленно натягивать узкие чулки на стройные ноги, резко зашнуровывать корсет, дёргая за ленты так, что перехватывало дыхание. Она дрожала от наслаждения, застёгивая молнии на узкой длинной лаковой юбке, покрывая лицо толстым слоем бледного грима, размазывая чёрные тени под глазами и рисуя на верхнем веке разноцветные стрелки. Она прикрывала ярко накрашенные глаза, крася длинные ногти в кислотные цвета. Она чувствовала невероятное возбуждение, когда её изящная стопа неестественно выгибалась на толстой платформе. Когда она перетягивала руки ремешками и резинками перчаток, ей хотелось стонать. Но больше всего её нравилось вдевать маленькие украшения в незаметные дырочки по всему телу. Пирсинг был её болезнью, её фетишем. Она бы хотела покрыть всю себя паутиной татуировок, но она - балерина. По сути её тело ей не принадлежит. Поэтому она обходилась пирсингом, и иногда этого ей казалось вполне достаточно.
Сегодня как и всегда она наслаждалась своим перевоплощением под Deftones - Change. Ева почему-то считала эту песню дико сексуальной. Вообще-то она сама не знала почему. Просто её тело самопроизвольно начинало извиваться, когда она едва слышала первые звуки этой песни. Прослушав её раз десять как минимум, она закинула за спину рюкзачок-гробик и, выбежав на улицу, села в давно поджидающем её такси. Водитель пристально рассматривал её в зеркало заднего вида, не скрывая удивления. Еве показалось, что он оцепенел. Тихонечно хихикнув, она откинулась на спинку сиденья и сказала:
- В "КиберРай".
Водитель, наконец, моргнул, молча включил счётчик и выехал на трассу.