Дверь ему открыл типичный психиатр. Сергею это было очевидно даже без врачебного белого колпака и халата. Лица всех психиатров, попадавшихся на пути Сергея были точно скроены по одному шаблону: все были возрастом за пятьдесят, скуластые, седые, слегка кудреватые, имели носы хоть с небольшой, но с горбинкой, тонкобуравчатый взгляд. Эта солидная седая голова выглянула на уровне дверной ручки. Сергей не ожидал увидеть лилипута,(черт, парни, могли бы и предупредить) весь изогнулся, стараясь стать как можно меньше ростом и произнес: -Здравствуйте, Модераст Эдуардович. Дверь захлопнулась у него перед носом и через секунду открылась, и голова уже с нормальной высоты произнесла сконфуженному и изогнувшемуся Сергею:
-Модест Эрастович. Да ладно, не извиняйтесь. Постойте.- Он высунул руку с метелкой какого-то нероссийского происхожения с тонкими коричневыми прутиками, быстро обмел плечи, спину Сергея, и сделал несколько выпадов ею вглубь площадки. Он втянул Сергея в коридор квартиры, успев махнуть метелкой в щель двери и сразу заворчал:
-Вот так всегда. Все приходят одновременно, совершенно не соблюдая никакой субординации.
Коридор уходил в небольшую кухню, видную почти полностью. Обе комнаты, большая и маленькая, просматривались почти насквозь, но там никого не было. Может, гости прятались, прижавшись в плотную к стене?
-Я не вовремя? У Вас еще кто-то на приеме? Мы же договаривались обо времени.
-У меня? Ещё кто-то? Это мне нравится. "У Вас ещё кто-то?" У Вас ещё кто-то...Передразнивая Сергея, бормотал психиатр:- Завтра опять поползут слухи, что психиатр сам псих.
Сергей огляделся: Квартира, видимо, была получена психиатром в момент взлета его карьеры и то, прежнее благополучие, укоризненно смотрело стеклами модного когда-то варшавского шкафа на нынешнее запустение. Мебель, когда-то дорогая, была обшарпана и обгрызена собакой, большой диван потерт и просижен, кое-где прожжен сигаретой.Обои местами выцвели, местами лоснились от многолетних прикосновений. На стенах белели пятна от висевших некогда, а потом, подумал Сергей, проданных реликвий. В очертаниях пятен он угадал фигуры идолов. Только Сергей собрался, в подражание Шерлоку Холмсу, потрясти психиатра вопросом, не работал ли он в Африке, как
тот взял горсть порошка из пепельницы на столе и бросил Сергею в глаза. Когда он разжал руку, движение времени и летящих песчинок стало замедленным, тягучим, точно во сне, но Сергей все равно не смог уклониться, он замер, окаменел, и молча ждал, пока частицы медленно долетят до его глаз. Он не издал ни звука, боясь признаться даже себе, в том, что ощущает все это, не как случайный провал в сознании или внезапный сон. Он спрятался во внутренний окоп внутри себя и затих. А пепел все летел, достиг глаз и вместе с жжением вернулось ощущение времени. Какого черта! - вскричал он, и хотел было кинуться в ванную или в кухню, как вдруг ощутил, что с глазами все в абсолютном порядке, как будто ничего не произошло, а вот зрение...Он вдруг увидел то, чего не видел раньше. На диване лежала прелестная женщина, в том возрасте, когда уже накапливается сладость зрелости и еще не утрачена ни одна из прелестей молодости. Где-то он видел такую моду во всей её отстраненности, удаленности по времени: небольшая шляпка, едва прикрывающая волосы, великолепное декольте на обольстительной груди . Персиковая кожа бюста почти полностью открыта и обсыпана сладко пахнущей пудрой, а руки закрыты до самых пальцев, тоненькие веревочки притягивают край рукавов к ладони. Кружевная юбка из многих оборочек, лежащих одна на другой, из - под которой были видны ноги, прелестные, округлые, с полными икрами и особо трогателен шов на шелковых чулках в тонкую сетку. Сергей вспомнил - таких девушек он видел на открытках времен начала фотографии. Но они были однотонные: либо черно-белые, либо коричневые, либо розовые, и существовали, казалось, лишь в своем пастельно-одноцветном мире. А эта девушка, нет, мадемуазель, очаровывала и ярким, слегка лихорадочным румянцем и сверканием серых глаз, и прелестными ножками, и бархатным бардовым оттенком темной кофточки, которая оттеняла безупречную белизну и гладкость её кожи. Лежала она на боку, в самой соблазнительной позе, когда рельефы тела одновременно и скульптурно безупречны, и нестерпимо притягательны. Грудь её была простонародно велика, на боку подленько собрался в складку жирок. Но запястья и щиколотки были тонки, точно старательно пропущены по ГОСТу с отметкой: высший сорт. Она была жгуче манерна и кокетлива.
-Мосье Модест, ну когда же Вы обратите внимание на Вашу бедную пленницу, на птичку, попавшую в Вашу клетку! -проворковала она, томно поводя глазами, обведенными широкой черной линией, как у роковых женщин из немых фильмах.
-Мадемуазель Гликерия, я не приглашал Вас.
- О, Модест, да , Вы не приглашали, но Вы желали, чтобы я пришла, а это даже больше.
-Да, хотел, но только не сейчас.
-Модест, прекратите придираться. Извольте продолжать задавать Ваши вопросы. Итак...Почему я удушила купца Кривоглазова? А Вы представьте, представьте себе толстую, красную, сивушную морду, с отвратительным запахом изо рта, хоть он и курит дорогие сигары, пьет и жрет "У Петроффа", и эта морда трясется над Вами , и колет своей бородой, и с жирного лица, и с волос, и с вонючей бороды капает пот, огромные противные капли, как дождь. Час, другой....Что бы Вы сказали?
-Хм, -сказал психиатр, покосившись на Сергея. -Мне такое сложно представить.
Гостья нахмурилась, помрачнела.
-Не сочтите за сарказм, мадемуазель Гликерия. Я бы сказал, что у купца была отменная потенция.- Гостья совсем замолчала, глаза её потемнели и тяжело зависли на психиатре, затем она произнесла:
-Здесь что, кто-то есть?
И в этот миг проявилась её бесовская натура: она не видела Сергея, но остановила на нем взгляд, и смотрела, наклонив голову, исподлобья, в упор, а правой рукой обнимала себя за левое плечо, как будто мерзла. Именно так обычно смотрела на него Оксана, когда в ней начинало искрить желание. В этот момент и Сергей вспомнил о своем существовании и о своем долге, встряхнул головой и плечами. Встав, он проговорил:
-Мадам, Вы произнесли признание в том, что Вы лишили жизни, -бог знает, почему Сергей начал изъясняться в устаревшем стиле,- некоего гражданина Кривоглазова. Таким образом, я обязан задержать Вас до произведения дознания.
Дама уже резким голосом спросила:
-Модест, кто здесь?
Психиатр отрицательно покачал головой: никого. Это возмутило Сергея.
Пытаясь как-то примирить то что он видит, с реальностью, он подошел к Гликерии.
-Позвольте Вашу ручку. Мой долг задержать Вас.
Но та, демонстративно игнорируя его, откинулась на спину и легла на подушку и махнула рукой по направлению к психиатру: -Ну, иди же ко мне. Ну, скорее, потом я тебе все расскажу, ну же. Почти век без мужчины! Скорее! Она подняла юбку, оголились ноги в черных кружевных чулках на подвязках и виднелось нежное белое тело повыше чулка.
-Опустите юбку! -сказал Сергей, хотя не прочь был изучить столь сложную сбрую, и глаза его уже любопытствующе отмечали: подвязочки, панталончики с дырчатой вышивкой на животе. Чтобы не соблазняться более, он сделал резкое движение, ухватил край юбки, и одернул книзу, чтобы прикрыть все это искушение. И замер. Наихудшие его предуствия потвердились. Юбка девушки не ощущалась, не было ни сопротивления ткани, ни тепла от ноги - ничего. Это был искусный мираж, гипноз, фантом. Но фантом столь правдивый, столь соблазнительный, столь живой.
- Мадемуазель Гликерия, я боюсь, как бы наше свидание не закончилось для меня столь же печально, как для купца Кривоглазова. -Как ни в чем не бывало, произнес Модест
-Ну что ты, глупыш, ведь прошлый раз все замечательно получилось! Я хочу ещё! Ну же!
Сергей крякнул.
-Ни фига Вы, психиатры, развлекаетесь.
-Я не могу Вам в данный момент ничего объяснять. Это новая теория разрушит весь фрейдистский фундамент психиатрии. - Сказал психиатр Сергею.
Гликерия отозвалась:
-Глупыш, и не надо ничего объяснять, иди же ко мне. -Ну!
В этот момент что-то произошло сзади. Сергей обернулся.Через дверь вошла нервная девушка, про которую Сергей сразу бог знает почему, подумал: -Бомбистка - революционерка. Она вошла именно через дверь, а не "в дверь" - дверь при этом не открывалась. За ней следом тем же путем вошел высокий военный в старой летчицкой куртке, строгая маленькая старушка в фартуке, тетка в бигудях и халате, мужчина инженерного типа и много, целая толпа трудноклассифицируемых личностей беззвучно заполнила комнату. Вперед выбилась бомбистка. Гликерия недовольно скривилась, затем лениво оправила юбку и перевалилась на бок, чтобы ей было удобнее наблюдать с дивана.
- Пустите, пустите меня!- бомбистка вплотную подскочила к психиатру и закричала: - Ну, и что же? Почему даже после смерти Вы вызываете её? Известные убийцы, известные террористы, известные ученые...А мы? Нам обещали , что после смерти нас оценят, что рассмотрят наши души. -Это же смешно, Вы , лекарь больных душ, заинтересовались её душой!
-А зачем Вам нужно, чтобы я Вас вызывал?
-Поставим вопрос по-другому, зачем Вам нужно её вызывать. Да у неё души-то нет! Нет, Вы заинтересовались ее телом! Но и тела -то нет.
Гликерия рассмеялась грудным голосом:
-А это что?- она оттянула декольте и почти обнажила пышный бюст. Бомбистка подскочила к ней, быстрым движение протянула руку и вынула что-то серенькое из-за пазухи Гликерии: вот, смотрите, это - её душа. Она развернула невзрачную серую тряпицу, похожую на несвежий платок. Гликерия томно потянулась, вырвала у бомбистки платок и спрятала на груди.
-Знаете, почему она дорожит этим? Её без этого развеют, растворят, распылят. А у меня, посмотрите, какая у меня душа: бомбистка засунула руку в узкую щель платья, и вынула , точно фокусник, великолепное шелковое цветастое покрывало, оно не кончалось, местами оно сияло, сверкало, местами тускнело, местами горело яркими красками. Наконец, оно закончилось и легло на пол прекрасной кучкой. Это вызвало нервозную реакцию в толпе. Все начали вытаскивать из-за пазухи и разворачивать, точно на рынке, свои души. Сергей засмотрелся: военный со словами:
- Вот, смотрите, какую крепкую душу надо было иметь, чтобы прожить жизнь подполковника!- начал разворачивать сеть, крепкую, местами металлическую, кольчужную, местами похожую на маскировочную сетку.- За весь Афган, за всю перестройку -ни одной дыры, пробоины. Ни разу не чиненная ни у каких врачей.
Они так усердно, так увлеченно вытаскивали, так любовно разворачивали свои души, что Сергею вдруг стало нестерпимо тоскливо и невыносимо захотелось уйти. -А ведь я могу уйти. Все равно с психиатром сейчас не побеседовать. Но -достойно ли бросить его здесь одного? Впрочем, чем же я могу помочь ему? Ведь они - неощутимы для меня. Я лишь удовлетворяю тут свое любопытство, но я и так увидел уже чрезмерно больше, чем хотел видеть. "Умножая познания, умножаешь скорбь".Психиатр, как бы услышав его мысли, поднял на Сергея глаза, и указал ими на дверь. Это движение не оказался незамеченным. Вся толпа прекратила возню и шевеление и уставилась в угол, где находился Сергей, пытаясь проникнуть взглядом из того мира в этот.
Первый опомнился полковник: -Здесь посторонние. Нас обнаружили. Немедленно нейтрализовать. Он быстро свернул свою душу-сеть за пазуху, и, слепо растопырив глаза, направился в угол, где стоял Сергей, пугающе нагнув голову и решительно расставив руки.
Сергей в который раз удивился, сколько дилемм сегодня перед ним ставит судьба. Улизнуть - почувствуешь себя трусом, а направить удар в бесплотное облако привидения-означает сознаться в собственном сумасшествии. И он сделал нечто среднее: не зажмуривая глаз, прошел к двери прям сквозь полковника, сквозь его синие с красной поволокой глаза, сквозь его напряженную фигуру, потом сквозь всю встревоженную толпу, добрался до ручки двери и вышел. Он закроет дверь и весь этот кошмар, вся странность окажутся позади, как будто ничего и не было. Но за дверью он увидел, что вся лестничная площадка запружена жаждущими, и вдоль лестницы стоят люди разных мастей, полов и возрастов, неуловимо объединенные чем-то общим. Он снова, вдохнув единожды и не выдыхая, ринулся в эту наполненную пустоту, шел сквозь них, предпочитая лучше пройти сквозь строй с шомполами, и наконец, последний призрак, старый бородатый дед, в очках на веревочках, петлями обхватывающими уши, стукнул его палкой и молодецки гаркнул: -Смотри, куда прешься, вахлак!
Сергей, уже от входной спасительной двери подъезда обернулся, и проговорил:
-Дед, ты меня видишь? И я тебя вижу.Кто из нас умер: ты, или я?
-Я тебе! Умер! Сейчас отхожу вот, палкой! Ходют тут! Я сейчас позвоню вот...Дед достал из сумки допотопный огромный мобильник и угрожающе им замахал.
Так, похоже дед настоящий.
Сергей вышел в залитый солнцем двор, точно вернулся с того света. Он был потрясен этим неожиданным путешествием, и даже ухватил за край юбки первую проходившую мимо женщину. Ухватил на секунду, но это ощущение настоящей ткани под пальцами вытащило его в реальность. Он глупо улыбался женщине, назвавшей его придурком.
Однако, каков Модест Эрастович! Вот так запросто вызывает к себе красоток. Кто у него там только не лежал, на этой кушетка. Она не видела его, но почему он видел? Ах, да, Модест бросил ему в глаза какой-то жгучий порошок.
Пожалуй, впервые за долгое время, он, Сергей, позволил себе отступить, уйти, не выполнив намеченное. Эдак войдет в привычку. Но и ситуация была не простая, можно сказать форс-мажорная. Только - попробуй Палычу этот форс-мажор описать.
Он сел на лавку немного отдышаться, и в этот момент в кармане завибрировал телефон, звонил Модест Эрастович:
-Сергей, это Вы?
-Дда, как Вы узнали номер?
- Я Вас умоляю, сейчас не время объяснять. Вы же видели, что происходит. Я звоню из туалета, мне не удастся тут долго скрываться,- сказал психиатр и замолчал.
-Может, как-то можно помочь, пожарных прислать...-спросил Сергей
-Я Вас умоляю. Они сейчас записываются в очередь, на прием, благо почти у всех опыт стояния в очередях есть. Уже на три месяца вперед записались, а народу еще не меряно.
-Какого народу? И как же мне вписаться в эту очередь?Я бы предпочел в живом виде.
-Живые ближайшие лет 5 уже не попадут. Черт побери, какой я популярный доктор, жаль об этом никто не знает на этом свете.
-Не, но выход то какой-то должен быть.
-Выхода два. Либо они ко мне, либо я к ним.
-Модест Эрастович...
-Сергей Леонидович!
-Что?
-Прекратите уже прятаться.
-Я? Прячусь? От кого?
-От самого себя, вот от кого!
Непонятно, почему, но Сергей не стал спорить и опротестовывать, а замер: возможно, он сейчас услышит что-то интересное и важное для себя.
-Сергей, отвечайте не раздумывая и быстро: у Вас часто случаются совпадения?
-Что, что?
-Совпадения. Вот, к примеру, Вы вспоминаете какой-нибудь фильм и он идет по ТВ. Или, Вы вспоминаете о жене, и она звонит.
-Я о ней всегда думаю.
-Ну, не о жене, о каком-нибудь однокурснике, сослуживце, а он появляется в Вашей жизни. Или покупаете деталь в магазине, а старая тут же ломается.
-Ну, бывают совпадения.
- Не надо себя обманывать! Это не совпадение, это предчувствие, это экстрасенсорика, так что не надо, не надо прятаться от себя.
-Но...
-Что "но"? Вам мало того, что Вы сейчас видели?
-Я думал, это спецпорошок.
-Это обычный детский тальк. Всего-то. Но Ваше сознание вырвалось в иную сущность, потому что не могло упустить такого случая.
-Модест...И... Далеко оно вырвалось? Оно вернется?
-А Вы хотите этого?
-Да, конечно, хочу! -без тени сомнения выкрикнул Сергей.
-Это говорит Ваше сознание. А что говорит подсознание? Вы не привыкли его учитывать. Но рано или поздно Вам придется. Вы можете.
-Что я могу?
-Вы можете быть ясновидящим, предсказателем будущего.
-Модест Эрастович, я чего угодно ожидал от Вас, только не этой пошлости. Я - экстрасенс! Как какая - нибудь неврастеничка!
-Я знаю, чего Вы ожидали от меня. Вы хотели узнать о...- Модест назвал имя, но в этот момент в трубке раздался шум и треск. -Я Вам ничего не скажу. Вы все должны узнать сами.
-Как, как? О ком? Я не расслышал! Модест Эрастович, ответьте, пожалуйста. Ведь я не по блажи к Вам пришел. Я пришел к Вам по неофициальной просьбе...
-Полковника Марковского. Знаю я. -Психиатр помолчал несколько тягучих секунд.-Сергей Леонидович! Вы никогда не видели его глаз?
-Чьих глаз? Марковского?
-Нет. ЕГО глаз. Понимаете: ЕГО. Глубокой ночью, когда ни одной звезды нет в небе, не надо смотреть в небо. Днем с неба смотрят глаза бога, так говорят, но я этого не видел. А ЕГО глаза я видел. Они едва различимые в темноте, страшные, темно - серые, без зрачков и глазных яблок, просто серые. Но они смотрят. Они смотрят. Не на меня. Всегда он находит другую жертву. Пока находит. Но я знаю, он посмотрит. Его глаза все ближе и ближе .
-И что будет тогда?
-Внешне ничего не произойдет, но станет ненужным то, чем я ещё дорожу сегодня. То, что радует бессознательно: солнце, пение птиц, чья-то улыбка. Такие мелочи...Это совсем не мелочи, это лакмусовая бумажка, посмотрел ли на тебя ОН. Сопротивляться бесполезно. Дело лишь во времени и в уверенности, что он посмотрит.
-И когда же он посмотрит?
-Когда ты будешь готов к этому.
-Я? -Невольно вырвалось у Сергея.
-Вы? Да нет, при чем тут Вы...Вы слишком мало думаете...
-Я? - Сергея задело. Вообще-то мне не хватило одной пятерки до красного диплома.
-Я неправильно выразился, Вы слишком редко пытаетесь смотреть на мир его глазами.
-Да я вообще не пытаюсь. А Вы?
-Как всякий настоящий философ, я пытаюсь найти истину где-то посередине.
-Посередине между кем и кем?
-А если я отвечу: между богом и дъяволом, что Вы скажете? У Модеста Эрастовича мания величия?
-Нет, не скажу.
-Ну, подумаете. Да, это мания великого любопытства. Так вот, в последнее время я подозреваю, что нет никакой середины. Нет никакой точки равновесия. Или ты принадлежишь богу или дьяволу.
-Кто же это решает?
-Мы рождаемся принадлежащими богу. Но потом сами ищем дорогу к дъяволу. А он всегда ждет ищущих и высматривает их в темноте.
- И что же? И когда я смогу поговорить с Вами у деле?
-Простите, меня зовут. -В трубке послышались короткие гудки.