Аннотация: Не каждый шизофреник - псих, и не каждый псих - шизофреник.
В старинной международной конторе работа непыльная - разъезжаешь по многим городам Европы, живешь в хороших гостиницах, посещаешь помпезные конференции-банкеты и размеренно ведешь дела с покладистыми цивилизованными клиентами. Такой работе многие завидуют - еще бы, фирма оплачивает тебе такси, мобильный телефон, питание, и я согласен, окружает тебя максимальным комфортом. Единственное, что слегка меня утомляет - это дорога. Тот, кто действительно часто ездит в командировки, поймет, насколько утомительны 7-часовые переезды в поездах, нервирующие пробки на автомагистралях, бесконечные шатания по залам аэропорта в ожидании задержавшихся рейсов. Даже если ты путешествуешь бизнес-классом, дорога выматывает. Гул машин, суета людей, затекшие от сидения ноги - все это лишает остроты ума и сосредоточенности, поэтому работать, читать, вообще заниматься чем-либо полезным в пути невозможно.
Кто-то дремлет, кто-то рассеянно листает прессу, кто-то отстраненно смотрит в телевизор. Я предпочитаю смотреть по сторонам: эмоции уезжающих, нетерпение встречающих, перепалки супругов, прощальные поцелуи влюбленных. Накал страстей здесь достигает резонанса, так как все знают, что времени осталось мало. И благодаря этому театру, время для меня пролетает незаметно.
Когда это началось, я уже не помню. Наблюдая за происходящим, я постепенно осознал, что каждую поездку меня преследует какая-нибудь одна деталь, постоянно на протяжении всего пути бросается в глаза, назойливо сверлит ухо, или липнет к коже. Например, однажды, в течение всей командировки меня преследовало оранжево-синее сочетание цветов. Сначала, садясь в такси, я обратил внимание на женщину в оранжевой юбке и синей блузе, потом я сидел в оранжево-синем кресле Люфтганзы, и, в конце концов, в гостинице мне подали кофе в оранжевой чашке с шоколадкой в синей обертке. Вот так, оттенок и глубина цвета - один к одному. Или на протяжении другого путешествия меня преследовало упоминание о Рейгане: то книжка о нем на глаза попалась, то в разговоре кто-то вспомнит. Или меня навязчиво догоняет какой-нибудь аромат, или - редкое словцо типа "эпатаж" или "готика", или вовсе что-то неуловимое, как предчувствие.
Я будто бы замечал все окружающие детали, а потом мое сознание выхватывало совпадающие факты и выстраивало их в цепочку. Но для чего? Ведь в конце каждого путешествия цепочка прерывалась. Тогда я пролистал медицинскую энциклопедию и поставил себе диагноз "навязчивые явления". В статье говорилось, что этой легкой формой шизофрении страдает около 30% населения земного шара, поэтому я особо не расстроился и постарался впредь не придавать значения подобным событиям. Но однажды, приключилась история, которая дала мне повод думать, что эта моя особенность связана с причинами совершенно другого рода.
Случилось это ранней осенью. Стояло прекрасная погода, которую я предпочитаю называть на западный манер, индийским летом. Какое же это бабье лето, когда тебя обвевает нежный ветерок, ласково трогает солнышко - бабы так не умеют, а индианки, очень может быть, что да. В общем, я собирался в очередную командировку в благодушном настроении. Внизу меня ожидало такси. Я допивал кофе и краем глаза смотрел утреннюю телепередачу. Показывали репортаж, главная идея которого заключалась в том, что рыжие люди приносят несчастье. Если так, подумал я, улыбнувшись, то дьявол рыжеволосый и конопатый.
В такси я услышал то же самое по радио, а таксист, пожилой мужчина с деревенским выговором, с жаром подтвердил:
- Все правда! Мой брат был рыжий. Однажды в грозу к нему притянулась молния, и весь наш дом сгорел.
- Вы действительно в это верите? - хмыкнул я, лениво потягиваясь в неудобном, но уже таком привычном кресле "Волги".
Он косо посмотрел на меня, будто недоумевая, что взрослый парень в галстуке не может уяснить таких простых вещей. Потом, видимо решив, что препираться со мной бессмысленно, угрюмо резюмировал:
- Все так и было.
Кстати, пока таксист смотрел на меня, как на идиота, в нас чуть не врезалась грязная "Газель".
В аэропорту я с опаской покосился на рыжего мальчугана, который с воодушевлением сталкивал между собой игрушечные грузовики. Играя, мальчик медленно приближался ко мне и, в конце концов, больно ударил меня машинкой. Конечно, не специально, но я невольно ойкнул и погрозил ребенку кулаком. Настроение мое потихоньку улетучивалось.
Уже в самолете на меня пролила вино рыжая стюардесса, но, я радушно пощебетал с ней, и заверил, что это было даже приятно. Вытирая мои брюки бумажной салфеткой, стюардесса волнительно потрясала перед моим лицом внушительным бюстом, и было действительно приятно. Я не желал думать ничего плохого о рыжих, но пообещал себе быть осторожнее.
Несмотря на мои опасения, рабочий день прошел без приключений. Правда, я на всякий случай сменил ярко-оранжевую биковскую ручку на другую, более скромной расцветки, и за обедом отказался от апельсинового сока. За митингами и петтингами время прошло быстро, и когда я поздним вечером спустился в метро, станция была уже безлюдной. Я прислонился к колонне у южного выхода и разглядывал отвратительно красные панели, которыми были выложены стены метро. И кто додумался красить метро в цвет запекшейся крови?
Мои размышления прервал звук шагов. Я повернул голову и... увидел его. Ослепительно рыжий мужчина в серой куртке. Цвет его волос был того оттенка, который, на мой взгляд, действительно мог принести несчастье: нечто среднее между чистейшей медью и апельсиновой коркой. Он был пронзительно, почти неестественно рыжим, и бледность его лица зловеще подчеркивалась яркостью волос.
Незнакомец появился у другого конца платформы, но, несмотря на то, что нас разделяло не менее пятидесяти метров, я почувствовал незримую угрозу, исходящую от него и сделал два шага назад. Тихо и аккуратно, скорее инстинктивно, чем осознанно, я скрылся от незнакомца за колонной.
Теперь я мог следить за ним только по звуку. Он быстрыми, стремительными шагами обошел всю платформу, приближаясь то к одному ее краю, то к другому, иногда замирая, будто вслушиваясь в тишину, заглядывая за колонны. Мне показалось, он что-то искал, и, как я не пытался убедить себя, что он обыкновенный пассажир, просто немного беспокойный, я не мог унять волнение. Меня рыжий не заметил только потому, что моя колонна была не совсем стандартной, с вертикальным углублением наподобие ниши, наверное, для каких-то технических целей. В нише как раз хватало места для меня, и даже для моего неуклюжего портфеля.
Стоял я и думал, как смешно выгляжу. А если рыжий подойдет ко мне и вежливо спросит, который час, я просто наложу в штаны. Будто успокаивая мои мысли, незнакомец перестал сновать по станции, и на платформе воцарилась тишина, которую нарушали только случайные шорохи. Где-то булькнула капля воды, хлопнул турникет, с платформы донесся сухой щелчок зажигалки. Наверно, это рыжий балуется с кремнем от скуки.
Знакомый теплый звук зажигалки вызывал во мне ужасное желание закурить - нельзя, конечно, но ведь полиции здесь нет. Я нащупал у себя в кармане сигареты, и это движение вывело меня из оцепенения, в которое, в общем-то, я сам себя ввел - старый шизофреник. Сверху послышались шаги еще одного позднего пассажира, и я совсем расслабился. Я уже поднял ногу, чтобы выйти из своего укрытия, как вдруг возле моего уха громыхнуло. Громыхнуло так громко и внезапно, что сначала мое тело метнулось назад в укрытие, а потом уже разум осознал, что это был выстрел.
Эхом прозвучали легкие стремительные шаги, и рыжий незнакомец покинул станцию: в том, что стрелял именно он, у меня не было сомнений. Долгое время я стоял оглушенный, раздумывая, как это я перепутал щелчок зажигалки и предохранителя. Наконец с гулким свистом подошла электричка. С удивлением я понял, что с момента появления рыжего и до его исчезновения прошло не больше пяти минут, если поезда ходили по расписанию. А для меня эти прятки тянулись целую вечность. Пустым взглядом я проводил электричку, и когда она умчалась, вернув мне тишину, я решился выйти из своего убежища и взглянуть на произошедшее.
На холодном каменном полу... в таком же как у меня бежевом плаще, в такой же бежевой шляпе, лежал ..я. Вокруг меня, то есть вокруг человека, поразительно похожего на меня, медленно, но неотвратимо растекалась темно-красная клякса. Рядом с ним лежал коричневый портфель, такой же, как у меня: один из углов был надорван и небрежно заклеен скотчем. Я перевел взгляд на свой портфель и облегченно вздохнул - мой был абсолютно цел.