Проскурин Вадим Геннадьевич : другие произведения.

Прививка от космоса

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 4.39*15  Ваша оценка:


ГЛАВА ПЕРВАЯ. МИМИР: ПРИБЫТИЕ.

1.

   Гиперпространство - это ад. Так скажет любой сетлер, если вам, конечно, доведется поговорить с сетлером лицом к лицу. Людей, переживших два гиперпрыжка и оставшихся после этого не только в живых, но и с нормальной психикой, можно пересчитать по пальцам. Один гиперпереход выдерживает почти любой здоровый человек, но потом в организме что-то надламывается и получается, что путешествие в дальний космос становится путевкой в один конец. Бывают, конечно, исключения, но они только подтверждают правило.
   Что именно происходит в организме в момент прыжка, толком никто не знает. Говорят, эти изменения очень просто описываются в терминах квантовой физики, но перевести их на понятный человеческий язык не удалось пока никому. Слова могут передать только общий смысл - в гиперпространстве человек чувствует себя ОЧЕНЬ плохо.
   С точки зрения внешнего наблюдателя гиперпрыжок занимает один квант времени. Сколько это составляет в долях секунды - неизвестно, да и не важно, потому что любому дураку понятно, что квант времени - это очень короткое мгновение. Но если посмотреть изнутри...
   Изнутри прыжок кажется вечностью. Исчезает само понятие времени, пространство превращается в вязкий удушливый студень, сжимается, обволакивает, геометрия вселенной искажается и каждое движение отдается в теле мучительной болью. Нельзя пошевелить ни рукой, ни ногой, нельзя моргать, нельзя даже дышать. Каждый удар сердца отдается леденящей болью и вскоре оно останавливается. Ты превращаешься в живого мертвеца, ты не дышишь, твое сердце не бьется, но ты все чувствуешь, ты ждешь смерти, но она не приходит, потому что вся вечность телесных мучений и душевного ужаса умещается в один-единственный неимоверно растянутый квант времени.
   А потом все проходит. Только что тебя рвало на куски, и вдруг ты видишь, как металлические руки фибрилляторов медленно уползают в потолок капсулы, ты слышишь их тихое шипение и вдруг понимаешь, что все кончилось и ты снова жив. И вечность ада, которую ты только что пережил, начинает казаться далекой и ничего не значащей. Рубикон перейден, обратной дороги нет и кого волнует, что чувствовал Цезарь, когда ехал на коне по мосту?
   Снова раздается негромкое шипение, крышка капсулы начинает медленно подниматься. Тусклое внутреннее освещение размазывается по внутренностям жилого отсека и становится еще более тусклым. Впрочем, "жилой отсек" - это слишком сильно сказано. Восемь кубических метров - не отсек и даже не каюта, а всего лишь купе. Но когда все путешествие занимает только один час, большего и не нужно.
   Я осторожно приподнимаюсь и пытаюсь сесть. Ничего не получается - вначале надо отстегнуть ремни. А заодно вспомнить, что вокруг невесомость, а значит - нельзя забывать об осторожности. Если, не дай бог, неподвижно зависнешь в центре отсека и не сможешь дотянуться до стен... Нет, от этого не умирают, в невесомости можно двигаться, например, сняв рубашку и с силой отбросив от себя, но залезать в холодный скафандр полуголым - удовольствие сомнительное. А если поползешь за рубашкой вдоль стены, есть опасность не уложиться в четверть часа, отведенные на высадку, и корабль уйдет в следующий прыжок, который ты, скорее всего, не переживешь.
   Забавно, как представлялись межзвездные путешествия нашим далеким предкам. Гигантские космические "Титаники", набитые сложнейшим оборудованием, управляемые многочисленной командой, в ходовой рубке седой капитан напряженно всматривается в экраны... Тьфу! Романтика, блин...
   Нет в дальнем космосе никакой романтики. Вся романтика вдребезги разбивается об одно-единственное обстоятельство - совершить межзвездный полет можно только раз в жизни. В дальнем космосе не продают билеты туда и обратно, все билеты только в один конец.
   Бывают, конечно, случаи, когда сетлер попадает в безвыходную ситуацию и ему ничего не остается, кроме как вбить в корабельный компьютер последнее послание и отправить корабль в последний путь. Последний путь - только для человека, корабельное железо даже не замечает гиперпрыжка.
   В одном случае из десяти человек выходит из второго прыжка живым. В одном случае из ста - живым и здоровым. Но остальные девяносто девять отчаявшихся ребят и девчат отправляются прямо в крематорий, иногда с промежуточной остановкой в дурдоме.
   В дальнем космосе нет ни туристов, ни разведчиков, ни грузоперевозчиков, ни коммивояжеров. Любой полет к чужой звезде всегда становится эмиграцией без всяких шансов вернуться обратно (экстренные обстоятельства с последующим чудом не в счет). А когда ты не просто путешествуешь, а эмигрируешь, романтика неуместна.
   Я осторожно распутываю ремни, фиксирующие меня на ложе. Застежки специально устроены так, чтобы расстегнуть их было непросто. Считается, что сетлер, справившийся с этим делом, окончательно оправляется от нервного потрясения и становится достаточно сосредоточенным, чтобы не натворить глупостей при посадке. Вроде бы эта нехитрая процедура снижает смертность сетлеров на несколько процентов.
   Скафандр висит на стене у изголовья капсулы, уже раскрытый и готовый к употреблению. Залезть в него, загерметизироваться и прогнать цикл самопроверки - дело нескольких минут. После этого остается только переключить тумблер, расположенный на стене прямо под рукой, и все, больше ничего от тебя не зависит, все остальное сделает корабельный компьютер. Он откачает воздух из жилого отсека, откроет люк и аккуратно выпихнет сетлера за борт специальным манипулятором. На этом миссия корабля по доставке пассажира считается завершенной и корабль с чистой совестью может перейти к следующему пункту программы. Если, конечно, считать, что у корабельного компьютера есть совесть.
   Никакой романтики. Вместо красивого пейзажа за обзорным окном - тесная, темная и душная каморка без малейших намеков на иллюминаторы. Вместо неимоверного количества приборов, экранов и контрольных лампочек - четыре ремня, две кнопки и тумблер. Вместо долгих лет учебы в академии - зачет по пользованию антигравом и получасовой предполетный инструктаж. Вместо огромной ответственности и великой гордости за профессию - простая цепочка действий, с которой справится и шимпанзе: лег в капсулу, нажал кнопку готовности, ждешь кошмара. Кошмар пришел - терпишь. Реанимация отработала, капсула открылась - отстегиваешься. Ползешь к скафандру, залезаешь внутрь, нажимаешь кнопку, ждешь зеленой лампочки, дергаешь тумблер и все, добро пожаловать в ад.
   Я осторожно переваливаюсь через край капсулы и ползу к скафандру по специальной лесенке, не забывая цепляться за скобы не менее чем двумя конечностями в каждый момент времени. В фильмах сетлеры преодолевают путь от капсулы до скафандра одним красивым прыжком, но я сейчас не в фильме. Да и инструктор все время повторял, что свободное парение в невесомости надо отрабатывать на Земле, а каждый, кто считает иначе - мазохист.
   А вот и скафандр. Хватаюсь за специальные скобы на стене, подтягиваюсь на руках, сую ноги внутрь, отталкиваюсь и проваливаюсь в холодное и жесткое нутро. Почему-то скафандр кажется потным. Ничего страшного, можно и потерпеть, это ненадолго.
   Кнопка на животе, почти как у Карлсона из древних сказок. Нахожу на ощупь и нажимаю. Лицевой щиток прижат к стене, поле зрения не превышает квадратного фута. За спиной раздается негромкий свист, переходящий в натужное поскрипывание - это манипуляторы начали процедуру герметизации. Перед глазами заморгала красная точка, скоро она станет зеленой и тогда можно будет покидать корабль. Надо только немного подождать, совсем немного, минуты две-три.
   Звуки становятся приглушенными и почти неслышимыми. Это хорошо, это значит, все идет по плану. Осталось совсем немного... есть! Контрольная лампа горит равномерным зеленым светом. К выходу в открытый космос все готово.
   Осторожно нащупываю тумблер. Рука не привыкла к толстой перчатке, приходится скосить глаза вниз, чтобы убедиться, что я нащупал именно то, что хотел. Глубокий вдох и энергичный рывок. Все, Рубикон перейден.
   На самом-то деле Рубикон был перейден еще до прыжка, совсем в другой части вселенной, в тот момент, когда я нажал кнопку готовности к прыжку. Все, что было потом - просто иллюзия свободного выбора. Если бы я передумал и решил не покидать корабль, дело закончилось бы вторым прыжком и почти гарантированной смертью. Корабль не станет менять курс из-за свихнувшегося пассажира.
   Заложило уши - корабль начал откачивать воздух из отсека. Скафандр раздувается, давление внутри немного падает, уши закладывает - все нормально. Через минуту я выйду наружу, в новую жизнь.
   Я закрываю глаза и улыбаюсь. Я все-таки обманул полицию нравов, копы довели партию почти до конца, но в последний момент все-таки проиграли. Из дальнего космоса выдачи нет, как не было в средние века выдачи с Дона. А если кто-то хочет отменить этот закон - добро пожаловать в прыжок.
   Стена перед глазами вздрагивает, сдвигается вправо и вдруг распахивается черным бездонным провалом. Ослепительно яркие немигающие звезды вгрызаются мертвящим светом прямо в мозг. Легкий толчок в спину и я лечу, а вернее, падаю прямо в кромешную пустоту, в бездну без конца и края.
   Вращательный импульс, нечаянно приданный телу манипулятором, медленно разворачивает меня вправо-вверх. Или вправо-вверх-назад? Когда нет никаких ориентиров, немудрено и запутаться.
   А потом в поле зрения появляется первый ориентир и я теряю дар речи. Никакие фотографии, никакие трехмерные имитации не могут передать чувство, которое возникает при первом взгляде на Глаз Одина. Это невозможно описать, это надо увидеть.
  

2.

  
   Один - это большой глаз, неподвижно висящий в космосе. Широкий темно-красный зрачок, светящийся тусклым мертвенным светом, радужная оболочка, переливающаяся всеми оттенками оранжевого, желтого и коричневого, и больше ничего. Дьявольский глаз висит в межпланетной пустоте, он смотрит прямо на тебя и от этого по спине пробегают мурашки. Кажется, что взгляд Одина пронизывает тебя до глубины души, что в одно мгновение он постигает все глубины твоего подсознания и... не то чтобы подчиняет волю... даже не знаю, как это объяснить человеческими словами.
   А потом ты понимаешь, что глаз едва заметно мерцает, что он насквозь пронизан мельчайшими бело-голубыми блестками, каждую секунду тысячи блесток появляются и исчезают едва ли не в каждой его точке и от этого он становится призрачным и нереальным, как будто он - не необычное астрономическое тело, а самый настоящий глаз, дыра в иное измерение, сквозь которую за тобой следит жуткое и непредставимое существо.
   Но вот ты замечаешь, что вокруг глаза совсем нет звезд. И как только ты понимаешь это, из черноты космоса медленно проступает глазное яблоко. Призрачный черный шар, нарисованный в черном небе тем же самым бело-голубым пунктиром рождающихся и гибнущих блесток. И никакое это не глазное яблоко, а планета Один, относящаяся к редкому классу квазигигантов.
   Если говорить научным языком, квазигигант - это газовый гигант, в котором относительно мало водорода и гелия, и относительно много углерода, азота и кислорода. По диаметру Один примерно вдвое больше Земли, но по массе превосходит ее почти в пятнадцать раз. Один не очень далеко отстоит от звезды, но звезда Одина - тусклый красный карлик, по сравнению с Солнцем она почти не светит и не греет. Один греет себя сам, он - слабо тлеющая "почти звезда", он не излучает света, но температура на его условной поверхности доходит до -100 по Цельсию, а в центре глаза, если ученые не врут, иногда зашкаливает и за ноль.
   Вокруг Одина крутятся восемь больших спутников, первый из которых, Мимир, и является целью моего путешествия.
   Мимир совершает оборот вокруг планеты ровно за одни сутки Одина, составляющие семь земных часов. Мимир как бы висит все время над одной и той же точкой на экваторе Одина, точнее, не висит, а колеблется, как маятник, чуть-чуть отклоняясь от экватора то на север, то на юг.
   Глаз Одина смотрит точно на Мимир. Приливная сила, исходящая от Мимира, делает с атмосферой Одина что-то не вполне понятное даже ученым, но невероятно мощное. В центре глаза атмосфера Одина свободна от облаков, свет, испускаемый ядром планеты, вырывается в космос и это свечение образует красный зрачок глаза. Гигантский воздушный поток вырывается из разогретой глубины в верхние слои атмосферы, остывает, смешивается с холодными газами, закручивается в адскую спираль и распадается тысячами вихрей, каждый из которых превосходит своей мощью любой земной ураган. Миллиарды молний ежесекундно пронзают небо и свет этих молний, преломленный в облаках, образует радужную оболочку глаза Одина. Глаз Одина напитан атмосферным электричеством буквально под завязку.
   Один производит половину всей электроэнергии, потребляемой человечеством. В стратосфере над глазом на стационарных антигравах подвешена стокилометровая паутина сверхпроводящих нитей, их свободные концы свешиваются вниз и все, что нужно делать управляющему компьютеру - соединять нити в пары с наибольшей разностью потенциалов, да передавать собранную энергию через пятисоттонный сверхпроводящий кабель на Мимир, а оттуда - на причалы, у которых ждут своей очереди танкеры.
   Объемы энергии, выкачиваемые из Одина, просто не укладываются в голове. Энергоблок большого корабля паутина полностью заряжает за четыре минуты. Супертанкеры висят на заправке до двух суток и запасенной энергии одного танкера хватает на то, чтобы целые сутки питать энергией всю Землю. А когда паутину достроят до расчетной величины, Один сможет питать энергией все человечество, так сказать, в реальном времени.
   Не нужно никаких солнечных батарей, никаких фокусирующих зеркал, никаких турбин, вообще ничего. Только свободно болтающиеся концы проводов, подключенные к атмосферной розетке, откуда сколько энергии ни бери, меньше все равно не становится. Этакая энергетическая скатерть-самобранка. Неудивительно, что человеческая энергетика так вцепилась в это чудо природы.
   В ушах негромко пискнуло. Кажется, приближается поверхность Мимира, а я совсем забыл о предстоящей посадке, засмотревшись на глаз. Ну-ка, где у нас Мимир... Как же трудно в открытом космосе определять, где перед, где зад... Особенно если солнце такое тусклое и расположено так далеко, что его не сразу и отыщешь в звездном небе.
   Ага, вот он, Мимир - еще один черный круг на фоне звезд. Кажется, он медленно растет. Да, точно, растет. Пора связаться с базой, доложить о себе.
   - Говорит Алекс Магнум, - говорю я. - Прошу разрешения на посадку.
   Ответа нет. Я жду минуту и уже собираюсь повторить запрос, как вдруг понимаю, что так и не включил радиостанцию. Что-то я совсем расслабился.
   Движение глазами по меню, клик языком по передним зубам и в ушах зашипело, захрустело и запищало на все лады. Но через секунду космические шумы стихают, приглушенные входным фильтром, распознавшим человеческую речь:
   - Говорит Мимир, - раздраженно произнес незнакомый мужской голос. - Пассажир, как меня слышишь?
   - Говорит Алекс Магнум, - откликнулся я. - Слышу хорошо.
   - А чего раньше не отзывался? - поинтересовался голос. - Радио забыл включить?
   Я смущенно промычал нечто нечленораздельное.
   - Активируй внешнее управление на полный доступ, - потребовал голос. - Будем тебя сажать.
   - А может... - попытался я возразить, но голос немедленно осадил меня:
   - Не может. Отдавай управление и не дергайся.
   Я не стал дергаться и отдал управление. Я бы и сам совершил посадку без проблем, при 0.13g на поверхности это задача для новичка. Особенно если поверхность ровная, белая и с подсветкой точки приземления Но начинать вхождение в коллектив с отказа подчиняться приказу, да еще по такому пустячному поводу - не самая толковая идея. В конце концов, я всегда успею взять управление на себя, при 0.13g трудно представить себе траекторию, для ухода с которой не хватит мощности антиграва, встроенного в скафандр.
   В общем, я отдал управление и стал ждать посадки. Когда ждать надоело, я спросил у базы, сколько осталось времени и тот же самый голос ответил, что около пяти минут. Я вздохнул и стал ждать дальше.
  

3.

  
   Посадка прошла безупречно, я бы и сам лучше не справился. Особенно если учесть, что никакой подсветки в точке приземления не было и в помине, а ровная белая поверхность в отсутствие солнечного света абсолютно ничем не отличается от ровной черной поверхности.
   - Ну как, Алекс? - раздался голос в наушниках. - Нормально сел?
   - Нормально, - отозвался я. - Куда идти?
   - Не идти, а прыгать, - поправил меня голос. - Прыгай на двух ногах, как кенгуру, при нашей силе тяжести так удобнее всего.
   - Знаю, - буркнул я, - на инструктаже говорили. Куда прыгать-то?
   - Прямо к террикону. Перед самым склоном будет вход в лифт. Такой сортир гофрированный, его ни с чем не перепутаешь.
   - Куда-куда идти? - переспросил я. - К какому еще террикону?
   - Ну, где маяк светит.
   - Какой маяк? - не понял я. - Инфракрасный, что ли?
   - Сейчас, погоди... - пробормотал голос. - Теперь видно?
   Справа от меня загорелся неяркий голубой огонек. Далеко, почти у самого горизонта... впрочем, горизонт здесь намного ближе, чем на Земле. Километра два от силы.
   - Вижу, - сказал я. - Начинаю прыгать.
   - Осторожнее, - посоветовал голос. - Слишком высоко не взлетай, прыгай над самой землей. И фонарь включить не забудь.
   Я мысленно обругал себя последними словами и включил фонарь. И немедленно зажмурился, ослепленный немыслимым белым сиянием. Казалось, свет фонаря уткнулся даже не в зеркало, а в какой-то фотонный усилитель, что ли...
   - Только не на полную мощность, - добавил голос. - Тут если яркий свет включить, такая белая мгла наступает, какую и на Чукотке не увидишь.
   Я уменьшил мощность фонаря и с некоторым опасением открыл глаза. Действительно, местный лед под ярким светом слепит так, что на Земле...
   - Чукотка - это на Земле? - спросил я.
   - На Земле, - подтвердил голос. - Ты американец?
   - Да, а что?
   - Где Аляска, знаешь?
   - Примерно.
   - Чукотка рядом, через пролив.
   - В России, что ли? Погоди, ты русский?
   - Да. Женя меня зовут.
   - Юджин? - переспросил я.
   - Можно и так сказать, - согласился Юджин. - Все равно по нормальному не выговоришь. Ты уже проморгался?
   - Вроде да.
   - Тогда скачи сюда. Только осторожнее, в трещину не попади. Если почувствуешь, что проваливаешься, сразу включай антиграв. Об энергии не беспокойся, она тут халявная.
   - Хорошо, - сказал я. - Поскакал.
   Космонавты не врут, при малой силе тяжести кенгуриные прыжки действительно самый удобный способ перемещения. И приноровиться к этому способу совсем не тяжело, пару раз прыгнул и уже кажется, что всю жизнь только так и скакал.
   Луч фонаря скользнул вверх-вниз по ледяной поверхности и вдруг куда-то исчез, словно от освещенного овала какими-то волшебными ножницами отрезали половину. Вот под ногами лед, идеально ровный и чистый, как ухоженный каток, а вот сплошная чернота, как будто за этой трещиной кончается мир. Трещиной?!
   Я врубил антиграв и подпрыгнул вверх, метров, наверное, на пятьдесят. Точнее сказать трудно, потому что поверхность земли (точнее, Мимира) сразу скрылась во тьме и больше нет никаких ориентиров, кроме далекого маяка, впрочем, не такого уж и далекого, раз он так резко ушел вниз... И что это за белое пятно там появилось?
   Однако по порядку. Наклонить голову вниз... как же это трудно в скафандре... Трещина глубокая, но узкая, метра четыре всего, такую даже без антиграва перескочить - плевое дело. И чего я так разволновался?...
   Я осторожно приземлился за трещиной, упруго оттолкнулся ногами ото льда и поскакал дальше. Вскоре стало ясно, что за белое пятно я увидел в верхней точке прыжка - это тот самый террикон, о котором говорил Юджин. Жилой комплекс станции расположен на дне глубокой шахты, а раз есть шахта, то где-то рядом должен быть террикон.
   Внешне террикон напоминал хрустальную гору не помню из какой сказки. То есть, я-то знаю, что это всего лишь большая куча льда высотой с маленький небоскреб, но сознание отказывается признавать, что обычный лед может быть таким чистым и таким блестящим.
   - Ты где там болтаешься? - раздался в ушах голос Юджина. - Сколько тебе еще до маяка?
   Я прикинул расстояние на глаз и ответил, немного поколебавшись:
   - Метров семьсот, наверное. Может, восемьсот...
   - Значит, четыреста, - сказал Юджин. - По первому разу все ошибаются примерно раза в два. Давай, шевелись быстрее, пока успеваешь.
   - К чему успеваю? - не понял я.
   - К волне. Про волну тебе на инструктаже говорили?
   Про волну, действительно, на инструктаже говорили. Каждые, кажется, тринадцать часов к Мимиру приближается Локи и тогда...
   - Ты скачи, скачи, - сказал Юджин. - Не тормози. У тебя семь минут, чтобы добраться до лифта. Но сильно не нервничай, не успеешь - ничего страшного, просто придется подождать часа полтора, пока волна не пройдет.
   Я открыл рот, чтобы задать вопрос, но Юджин меня опередил:
   - На этой стороне Мимира приливная волна не опасна, - сказал он. - Но лифты на всякий случай отключаются. Так что лучше поторопись. Если своим ходом не успеваешь, включи антиграв.
   Антиграв включать не пришлось, я успел добраться до цели своим ходом. Цель, надо сказать, выглядела сюрреалистически, особенно в мертвенном голубом свете маяка - посреди бескрайней плоской равнины стоит ледяная пирамида, а рядом с ней притулилось маленькое сооружение из гофрированного листового металла, похожее на автомобильный гараж из исторических фильмов. Или на общественный туалет где-нибудь в Антарктиде. Причем с открытой дверью. Нет, даже не открытой, а отсутствующей.
   Я заглянул в дверной проем и обнаружил за ним маленькую комнатку, единственным предметом обстановки в которой был здоровенный тумблер на стене, точь-в-точь как тот, которым я открывал внешний люк в корабле. Неужели это и есть кабина лифта? А где двери? Пусть даже внешних дверей нет, внутренние-то должны быть!
   - Тебе еще долго? - спросил Юджин. - Волна вот-вот придет.
   - Я уже в лифте, - ответил я. - Чтобы поехать вниз, надо повернуть тумблер?
   - Догадливый, - хмыкнул Юджин. - Давай, поворачивай, а то обесточу все.
   Я ухватился за тумблер и перещелкнул его в нижнее положение. Двигался он очень туго, похоже, его никогда не смазывали. Как бы не заклинил...
   Нет, не заклинил. Кабина провалилась вниз, невесомость подкатила комом к горлу, поверхность Мимира поползла вверх, вначале медленно и плавно, но все быстрее и быстрее. Секунды через две весь дверной проем заполнила стена шахты, не ледяная, как я ожидал, а металлическая. Не иначе, облицевали изнутри.
   Кабину резко встряхнуло и сила тяжести снова вернулась. Мысль о том, что кабина оторвалась и неконтролируемо падает вниз, покинула сознание, не успев толком в нем утвердиться. Интересно, какая глубина у этой шахты? Корпорация не раскрывает для общественности никаких подробностей о жизни в поселении на Мимире, они считаются коммерческой тайной. А может, это не просто коммерческая тайна, может, им есть что скрывать и от правоохранительных органов? Впрочем, для меня обратного пути все равно уже нет.
   - Долго ехать? - спросил я.
   - Четыре минуты, - ответил Юджин. - Уже три с половиной.
   - Глубина шахты - метров триста?
   - Пятьсот. Лифт скоростной.
   - Понятно, - сказал я и замолк, не зная, о чем еще говорить.
   - Как настроение? - спросил Юджин. - Уже страшно?
   - Почему страшно? - удивился я. - И почему уже? Тут есть чего бояться?
   Юджин издал короткий смешок.
   - Новенькие всегда боятся, - сказал он. - Особенно когда едут в лифте. Кабина без дверей нервирует - начинаешь думать, что дверей нет потому, что корпорация на всем экономит. А потом начинаешь думать, что ждет тебя внизу, и это пугает.
   - А что ждет меня внизу? - спросил я.
   - Увидишь, - ответил Юджин. - Ничего ужасного, жить можно. У шлюза тебя Рик встретит, он уже почти на месте. Не волнуйся, все будет в порядке. Вибрацию чувствуешь?
   - Ну, есть что-то такое...
   - Зубы не клацают?
   - Нет. А что, должны?
   - Не должны, - Юджин снова засмеялся. - Ладно, не грузись пока. Хочешь узнать, почему наверху нет дверей?
   - Ну.
   - Что ну?
   - Допустим, хочу.
   - Допустим или хочешь?
   Манера Юджина вести разговор начала меня злить.
   - Хочешь честный ответ? - спросил я. - Рано или поздно я все равно все узнаю, но если ты хочешь рассказать прямо сейчас - буду благодарен. Мне сейчас все равно делать нечего.
   - Молодец! - сказал Юджин. - Замечательно держишься, так и продолжай. А дверей нет потому, что вокруг вакуум и температура минус девяносто. Жидкая смазка замерзает, а ставить магнитную подвеску нет смысла. Да и зачем там дверь, когда вокруг вакуум?
   - Понял, - сказал я. - Спасибо за разъяснения.
   - Да ты не злись, - сказал Юджин. - У нас тут скучно, вот и подкалываем друг друга. Ты скоро и сам все поймешь. Приготовься, сейчас тряхнет.
   Секунд через пять, действительно, кабину сильно встряхнуло и лифт остановился.
   - Проходи в шлюз, - сказал Юджин. - И добро пожаловать в наш маленький, но уютный ад.
  

4.

   Я вышел из лифта и вошел (а вернее, впрыгнул) в короткий коридор, в дальнем торце которого красовалась мощная и внушительная металлическая дверь, украшенная здоровенным металлическим колесом, наподобие тех, какими в исторических фильмах открывают двери банковских сейфов и люки подводных лодок. Неужели мне придется крутить его вручную? В скафандре это не слишком удобно, особенно при минус девяносто и в вакууме.
   Внезапно пол под ногами содрогнулся, не очень сильно, но явственно. Я огляделся по сторонам и обнаружил, что сзади опустилась (или поднялась, или выехала из стены) переборка, отрезавшая меня от кабины лифта. В середине переборки красовалась точно такая же дверь с колесом, как и впереди. Все стало ясно - во-первых, я уже в шлюзе, а во-вторых, ничего руками крутить не придется, эти двери здесь просто на всякий случай, если вдруг автоматика выйдет из строя.
   Через пару секунд я услышал тихое шипение, снова заложило уши - очевидно, шлюз наполняется воздухом. Интересно, когда давление станет нормальным? И почему на стене нет никакого индикатора?
   В стене что-то зажужжало и переборка впереди плавно уползла в стену. И я увидел первого человека в этом мире.
   Это был высокий и очень худой блондин лет тридцати, длинные волосы были собраны в хвост на затылке. Одет он был в толстый шерстяной халат, на тощих голых ногах нечто среднее между тапочками и кроссовками, под ними шерстяные носки. Необычный наряд для космической станции.
   Я поднял руку в приветственном жесте, опустил, разгерметизировал скафандр и откинул шлем.
   - Добрый день, - сказал я.
   - Здорово! - отозвался мужчина. - Я Рик Диз. Пойдем отсюда.
   - А я Алекс Магнум, - представился я. - Черт! Почему так холодно? И чем тут воняет?
   Рик хихикнул.
   - Буферная зона, - пояснил он. - Она же холодильник. В помещениях внешнего периметра поддерживается минус десять по Цельсию, чтобы снаружи лед не таял. А воняет ароматизатором.
   - Противно, - поморщился я.
   Рик пожал плечами.
   - Если убрать ароматизацию, будет вонять аммиаком, - сказал он. - Лучше уж так.
   Буферная зона отделялась от жилой еще одним шлюзом. Когда мы прошли через него, Рик немедленно скинул халат, тапочки и носки и остался в обычном для космонавта виде - в шортах и босиком. Шорты были длинными, почти до колен, и с огромным количеством карманов, нормальные такие космонавтские шорты.
   - Погоди, - сказал Рик, увидев, что я начал дергаться, пытаясь вытащить руки из рукавов скафандра и просунуть их в центральную секцию. - Не суетись, сейчас помогу.
   Через минуту скафандр отправился в стенной шкаф в компанию еще восьми таких же скафандров.
   - Сейчас переоденешься, - сказал Рик, - помоешься с дороги, а потом как раз время обеда подойдет. Сегодня будешь есть за одним столом с Мамой, это традиция. Постарайся произвести на нее хорошее впечатление, она у нас самая главная, с ней лучше не ссориться. За что сидишь, кстати?
   - В смысле сидишь? - не понял я. - Тут что, тюрьма?
   Рик расхохотался:
   - А ты еще не понял? Я сижу за убийство, Джин - за шпионаж, Мама сбила ребенка флаером. Просто так сюда не попадают.
   - Погоди, - замялся я. - Но сюда же вербуют за деньги...
   Рик странно посмотрел на меня.
   - Хочешь сказать, что завербовался за деньги? - спросил он. - Может, скажешь еще, что прилетел сюда из любви к человечеству? Ты не из научников случайно?
   - Нет, - ответил я. - Я менеджер.
   Теперь глаза Рика буквально лезли на лоб.
   - Что? - переспросил он. - Менеджер? Какой еще менеджер?
   - Я окончил Йельский университет по специальности "менеджмент", - ответил я. - С отличием, между прочим.
   Рик присвистнул, кажется, издевательски.
   - Сколько тебе лет? - спросил он.
   - Двадцать четыре.
   - Где работал после университета?
   - Нигде, я сразу пошел в аспирантуру.
   - Какая была специализация?
   - Прикладная социология.
   Рик снова засвистел, теперь уже печально.
   - Даже не знаю, что и сказать, - заявил он после продолжительной паузы. - Честное слово, не знаю.
   Он оглядел меня с ног до головы, оценивающе и, кажется, с жалостью.
   - Что-то не так? - спросил я.
   - Все не так, - сказал Рик. - Начиная с одежды. Пошли, обеспечим тебя всем необходимым.
   И мы поскакали на бельевой склад, как два здоровенных кенгуру.
  

5.

   Изнутри станция выглядела в точности так, как и должна выглядеть космическая станция согласно фильмам и телепередачам. Узкие коридоры, многочисленные одинаковые двери без табличек, тут и там сквозные дыры в полу и потолке с торчащими посередине шестами. При низкой гравитации карабкаться по шесту гораздо удобнее, чем по лестнице. Нет, лестницы тут тоже есть, мимо одной мы уже проскакали.
   Метров через двадцать мы опустились на уровень ниже, не по шесту, а просто спрыгнув, а точнее, шагнув вниз (при такой гравитации, падая с высоты немногим выше собственного роста, не успеваешь набрать большую скорость), проскакали еще метров пятьдесят, опустились еще на два уровня вниз и Рик остановился у ничем не примечательной двери. Через секунду она распахнулась.
   - На дверях ручек нигде нет, но ты не удивляйся, - сказал Рик. - У нас так везде: встал перед дверью - она и открывается. Или не открывается, если тебе не положено туда заходить. Я тебе потом объясню, как в своей комнате приглашениями управлять.
   - Какими приглашениями? - не понял я.
   - На вход. Мы тут как вампиры - без приглашения в гости не ходим, - хихикнул Рик. - Кстати, раз уж зашла речь об этом, если тебя вдруг откуда-нибудь попросят - уходи немедленно и не забудь извиниться, даже если не понимаешь, где накосячил. А в первые месяцы, пока не привыкнешь, вообще извиняйся по любому поводу, целее будешь.
   Я нахмурился.
   - Ты говоришь, как будто в тюрьме сидишь, - сказал я. - Накосячил, целее будешь...
   - Так это тюрьма и есть, - кивнул Рик. - А ты думал, в сказку попал? Мы тут все пожизненное отбываем. Тебя, кстати, за что упекли? Ты так и не ответил.
   - Меня не упекли, - сказал я, стараясь оставаться спокойным и вежливым. - Я завербовался сам, по собственному желанию. Я хоть и в Йеле учился, но на "роллс-ройсе" не летал, моя мама всю жизнь на пособии просидела...
   Рик остановил меня движением руки.
   - Извини, - сказал он, - не хотел обидеть. Сам значит сам. Смотри лучше сюда. Это прачечная. Стиральная машина всего одна, но больше и не нужно. Вот корзина для белого белья, вот для цветного, вот сюда вываливается чистое. Вон за той дверью душевая. Расход воды нелимитирован, но не злоупотребляй. Если услышишь характерное такое попискивание - пи-пи-пи, значит, за дверью кто-то ждет очереди. В таком случае постарайся помыться побыстрее, не заставляй людей ждать. Есть еще ванная, но она одна на всю станцию, в нее надо записываться у дежурного по жилью. Но только не в рабочую смену. Короче, разберешься. А теперь иди сюда. Бери вот этот пакет и еще... ладно, этот я сам возьму. Пойдем, покажу тебе твою комнату.
   Мы проскакали по коридору метров пятнадцать-двадцать и спрыгнули в дыру в полу еще на уровень ниже. Здесь был такой же коридор, но на каждой двери красовалась табличка с именем и фамилией. Йоши Йошида (рядом пририсован улыбающийся человечек с огромными глазами, вскинувший руку в приветствии), Йомен Вайль (крупными печатными буквами), Таня Буш (буквы расплывчатые, едва заметные), Сюзанна Остхофф (вторая буква слегка замазана, как будто автор надписи не была уверена, как правильно пишется ее имя)... А вот и единственная дверь без таблички, не иначе, моя.
   Рик остановился напротив нее и она распахнулась.
   - Заходи, - сказал Рик. - Это теперь твой дом.
   Я зашел. Маленькая прямоугольная комнатка, примерно два на три метра. В дальнем углу на стене люк откидного унитаза, чуть выше люк откидной раковины. Половину комнаты занимает большая кровать, похожая на больничную. Стоп. Неужели...
   - Это... виртуалка? - спросил я.
   Мне потребовалось секунды две, чтобы собраться с духом и произнести запретное слово. Рик явно потешался, наблюдая за моими колебаниями.
   - Виртуалка, - подтвердил он, улыбаясь. - В дальнем космосе без виртуалки никак нельзя. Сам подумай, какие тут развлечения? Погулять без скафандра не выйдешь, да и в скафандре тоже удовольствие еще то. Пятьдесят миллирентген в час, в общем-то, ерунда...
   - Миллирентген? - переспросил я. - Не микро?
   - Милли, - кивнул Рик. - Уровень радиации на поверхности Мимира - пятьдесят миллирентген в час. А чему ты удивляешься? Радиационный пояс. На полпути к глазу бывает и до полурентгена в час доходит.
   Рик подошел к кровати и бросил на нее запечатанный пакет, который держал в руках.
   - Тут твои шорты, - сказал он, - трусы, полотенца, всякая ерунда. В другом пакете простыни и наволочки. Постельного белья только один комплект, будешь стирать по мере необходимости. Где прачечная - я тебе показал.
   - А зачем две подушки? - спросил я.
   Рик рассмеялся.
   - Если хочешь всегда спать один - никто тебя не неволит, - ответил он. - А если не хочешь - имеешь право на женщину раз в двенадцать дней. Ты не голубой случайно?
   - Нет, - помотал я головой, - не голубой.
   - Жаль, - вздохнул Рик.
   Я подозрительно посмотрел на него. То-то мне показалось странным, что он вокруг меня увивается...
   Рик поймал мой взгляд и расхохотался.
   - Нет, я не голубой, - сказал он. - У нас только один голубой, Йоши. Очень страдает без взаимности, мальчики его не любят, брезгуют, а виртуалка ему самому не нравится. Может, ты бисексуал хоть чуть-чуть?
   Я брезгливо помотал головой.
   - Жаль, - снова вздохнул Рик. - Бедный Йоши... ну да ладно. Про виртуалку тебе потом все объяснят, все равно она тебе не скоро понадобится... Что тут еще у нас... С сортиром справишься?
   - Справлюсь, - кивнул я. - На корабле точно такой же стоял.
   - Замечательно. Часы у тебя какие?
   - Нормальные, космонавтские, - я продемонстрировал Рику левое запястье.
   - Отлично. В сутках у нас двадцать шесть земных часов, восемь минут и двадцать три секунды. Местных часов двадцать четыре.
   - Почему так странно? - удивился я. - Должно быть семь земных часов или что-то кратное.
   - Период волны тринадцать часов, - пояснил Рик. - Волна идет с полудня до половины второго дня и с полуночи до половины второго ночи, в это время не ходят лифты. Так что переставь часы на двадцать шесть часов в сутках и еще на трое суток назад отмотай.
   - А это еще зачем?
   - К нам телевидение приходит с опозданием. Пока запишут, пока довезут... Все время смотреть старые новости как-то неприятно, а когда передача как бы сегодняшняя - совсем другое дело. Иллюзия, конечно, но приятная.
   - Сейчас сколько времени по-вашему? - спросил я. - Полдень или полночь? Ах да, ты говорил, обед скоро.
   - Догадливый, - улыбнулся Рик. - Так. Телевизор здесь.
   Он ткнул пальцем в неприметную кнопку и часть стены осветилась. Показывали старую комедию про террористов. Я смотрел эту программу три дня назад по тому же самому каналу.
   - Много у вас тут ловится? - спросил я.
   - Визуальных каналов около сотни, - ответил Рик. - И еще пара сотен радиотрансляций. Если захочешь принимать что-то особенное, оставь заявку дежурному по жилью, дней через пять начнется вещание. Можно отдельные фильмы заказывать, только срок доставки больше, обычно дней десять.
   - А книги?
   - Книги тоже можно. Можно даже бумажные, но их ждать еще дольше. Если интересуешься, в холодильнике большая свалка бумажных книг.
   - В холодильнике?
   - Ну, в буферной зоне у внешней стены станции, у нас ее холодильником называют. Туда весь мусор вываливают, ну, не совсем мусор, а такие вещи, которые, может, кому-то еще пригодятся, но вряд ли, а выкидывать жалко. Книги, например... Пятый уровень, западный сектор, он общедоступный, можешь смело заходить.
   - А мы сейчас на каком уровне?
   - На пятом. Первый уровень - это шлюз, дальше нумерация растет вниз. Стороны света у тебя компас в часах показывает.
   - А он нормально здесь работает? Столько аппаратуры всякой...
   - Около станции стороны света определяет главный энергоблок, - улыбнулся Рик. - Магнитное поле у Мимира довольно сильное, но энергоблок его забивает. Но ты скоро и без компаса начнешь ориентироваться, за пару недель все переходы наизусть запомнишь. Станция не такая уж большая.
   Часы Рика издали короткий писк. Он бросил взгляд на циферблат и резко заторопился.
   - Здесь, - он ткнул пальцем в угол комнаты, - тренажерный комплекс, выдвигается вот так, - он показал кнопку на стене, - разберешься.
   - Тренажерный комплекс? - удивился я. - В такой маленькой комнатушке?
   - Ну, если это можно назвать комплексом... - поморщился Рик. - Что еще... Вроде основное я тебе все показал. Столовая на шестом уровне, в центре станции, обед начинается через полчаса. Сходи в душ, помойся, и подходи.
   - К обеду как одеваться? - спросил я.
   - Как обычно, - ответил Рик после короткой паузы. - Шорты обязательны, голым в общественных местах ходить нельзя. Остальное на твое усмотрение. Если бороду отращивать не собираешься - побрейся, бритва в предбаннике душевой. Только возьми одноразовую насадку из ящика, там найдешь. Часы уже перевел? Давай, переводи и я побегу.
   Я установил на часах местное время, Рик извинился и убежал. Я остался один.
   Некоторое время я стоял посреди комнаты и тупо озирался по сторонам. Вот она какая, новая жизнь...
   Я подошел к туалетному углу и пнул ногой защелку унитаза. Унитаз выпал, я приспустил штаны, бросил рассеянный взгляд внутрь и остолбенел. На внутренней поверхности унитаза было написано жирными кроваво-красными буквами:
   КНАРИ ГЛУПЫЕ РЫБКИ 12
  

6.

  
   Первое впечатление оказалось ложным - буквы были выведены вовсе не кровью, а темно-красным маркером, очень легко смываемым. После того, как я закончил свои дела и задвинул унитаз обратно, от букв не осталось и следа. Интересно, кто и зачем оставил это послание? Что за глупая шутка? Надо спросить при случае, жил ли кто-то в этой комнате до меня (и куда он пропал?) или я первый ее обитатель. Скорее, второе - паутина еще не достроена, а значит, станция должна постепенно заселяться по мере того, как продвигается строительство. Логично заселять станцию не сразу, а постепенно, появилась новая вакансия - на станции появляется соответствующий специалист. Похоже, сейчас на станции заполнены далеко не все вакансии - нам с Риком не встретилось в коридорах ни одного человека. Но...
   Нет, сейчас я не буду думать над этим посланием, сейчас надо принять душ, переодеться и прибыть к торжественному обеду при полном параде. Судя по словам Рика, к обеденной церемонии здесь относятся серьезно. Будет нехорошо, если я опоздаю.
   Я едва успел - когда я входил в столовую, большая часть столов была уже заполнена. Но обед еще не начался.
   Я и не думал, что на станции так много народу. Человек пятьдесят, наверное, если не больше. Куда все они подевались час назад? Неужто вкалывают как лоси от зари до зари на своих рабочих местах? Нет, непохоже, не выглядят они замученными. По крайней мере, не все.
   В обеденном зале собрались мужчины и женщины всех рас и национальностей. Мужчин заметно больше, чем женщин, в дальнем космосе это обычное дело. Негр только один, не считая меня, желтокожих человек десять, остальные белые, тоже обычное дело, белая раса доминирует в космосе, у них врожденный талант к космическим профессиям. Стариков не видно, совсем молодых парней и девушек - тоже, возраст присутствующих варьируется примерно от двадцати до пятидесяти. Само собой разумеется, никаких детей - всем женщинам, отправляющимся на Мимир, делают стерилизацию, это входит в условия контракта.
   Мужчины, как правило, в шортах и с голым торсом, на женщинах кроме шорт надеты блузки либо топики, с обнаженной грудью нет ни одной.
   При моем появлении все разговоры смолкли, пятьдесят с лишним пар глаз уставились на меня, как на любопытную диковинку. Впрочем, почему как? Я для них и есть любопытная диковинка. Небось, самое главное событие за последнюю неделю, если не за месяц.
   Откуда-то появился Рик, он осторожно взял меня за руку и провел к столику у дальней стены.
   - Алекс Магнум, - представил он меня двум женщинам, сидящим за столом.
   Я уселся за стол и через несколько секунд узнал, что смуглая худощавая тетенька лет сорока, сидящая рядом со мной, зовется Сара Лермонтова и является первым заместителем Мамы, а относительно симпатичная черноволосая девушка с карими глазами и стрижкой каре, расположившаяся по диагонали от меня - Светлана Мороз, из научников.
   - У вас тут матриархат? - спросил я и сразу понял, что сморозил глупость.
   Но слово не воробей, вылетит - не поймаешь. На всякий случай я широко улыбнулся во все тридцать два зуба, и снова почувствовал, что выгляжу полным идиотом. И чего это я так разнервничался...
   Женщины переглянулись и синхронно хихикнули.
   - Нет, - сказала Светлана, - у нас не матриархат. Просто мы подруги Мамы, мы всегда с ней обедаем.
   Краем глаза я уловил движение за спиной, обернулся и застыл на месте, разинув рот. Мимо меня прошествовала, именно прошествовала, а не прошла и тем более не проскакала, ослепительная белокурая красавица. Изящно опустилась на стул напротив меня, улыбнулась, протянула руку и представилась:
   - Мэри Джоан Блейк. Но все зовут меня просто Мама.
   Я аккуратно пожал кончики пальцев протянутой руки. Рука была крупная для женщины, но с длинными ухоженными пальцами. Ногти были коротко подстрижены, но я готов поклясться, что она регулярно делает маникюр.
   - Алекс Магнум, - представился я. - Очень приятно познакомиться.
   - Взаимно, - кивнула Мама.
   Она сняла крышку со своей тарелки, под крышкой обнаружился бифштекс с гарниром из вермишели. Мама взяла в левую руку вилку, в правую нож, и начала есть. Это стало сигналом для всех - столовая сразу наполнилась многоголосым постукиванием открываемых тарелок и звоном вилок и ножей.
   Кажется, понятие меню здесь не в ходу - и у меня, и у Сары, и у Светланы, и у людей за соседними столами - у всех на тарелках было по бифштексу. Впрочем, в дальнем космосе никто и не обещал роскоши и разнообразия.
   Я отрезал ножом кусок мяса, подцепил вилкой и отправил в рот. Краем глаза я отметил, что Сара и Светлана вначале нарезали свои бифштексы на мелкие кусочки, а затем стали есть их только вилками, без помощи ножа. Ох уж эти русские традиции...
   Мясо оказалось на удивление вкусным.
   - Очень вкусно, - прокомментировал я. - Как будто натуральное.
   - Оно и есть натуральное, - заявила Светлана. - Синтетику у нас не едят.
   - Но это... гм...
   А с чего я взял, что мы должны есть дешевую пищу? Если подсчитать, сколько корпорация тратит на выплаты нашим родственникам, то нас вполне можно кормить не только натуральной говядиной, но и натуральными осетрами, хоть каждый день, и это все равно не отразится на цене обслуживания станции.
   - А почему на гарнир макароны? - спросил я.
   - Я их люблю, - ответила Мама. - А пищевая машина на станции только одна, альтернативных меню не предусмотрено.
   Я глубокомысленно кивнул и сосредоточился на еде.
   Женщины ели медленно, смакуя каждый кусок. Как я ни старался не торопиться, все равно получилось, что я управился с обедом быстрее всех. Допил сок (ананасовый, тоже натуральный), поискал взглядом салфетку, не нашел и вытер рот тыльной стороной руки, стараясь сделать это незаметно. Поймал взгляд Сары, смутился, увидел стакан с салфетками рядом со своим локтем и смутился еще больше. Был бы я белым - покраснел бы как вареный лобстер.
   И вообще, я чувствовал себя очень неловко. Женщины делали вид, что не обращают на меня внимания, но я то и дело ловил на себе испытующие взгляды. Ерунда, конечно, пусть смотрят, куда хотят, но, с другой стороны, неудобно как-то...
   Наконец, Мама доела, вытерла рот салфеткой и сказала:
   - Пойдем, Алекс, побеседуем. Пора тебя ввести в курс дела.
   Она встала из-за стола и я тоже вскочил, удивляясь собственной поспешности. Мама взяла меня за руку и сказала:
   - Пойдем.
   И куда-то меня повела.
  

7.

  
   Едва мы вышли из столовой, как в глаза сразу бросилась табличка на двери, гласившая "Мэриам Джоан Блейк". Рядом с табличкой был нарисован обаятельный зверек, то ли бобер, то ли бурундук в симпатичной зеленой кепочке. Совершенно непонятно, улыбается он или задумчив... Присмотревшись внимательнее, я понял, что мордочка зверька не прорисована - тот, кто глядит на картинку, волен вообразить себе любое выражение на его лице.
   - Нравится? - спросила Мама.
   Я молча кивнул. И в этот момент дверь открылась.
   Я ожидал, что комната Мамы будет больше и роскошнее, чем моя, но она оказалась точно такой же. Те же примерно десять кубометров пространства, та же кровать со встроенной виртуалкой, тот же люк унитаза в углу. Видимо, роскошь на станции не предусмотрена даже для начальства.
   - Садись, - сказала Мама и указала взглядом на кровать.
   Я осторожно уселся в ногах кровати и стал наблюдать, как Мама ткнула пальцем в какую-то кнопку у изголовья, в стене открылся маленький лючок, Мама запустила туда руку, немного пошарила и извлекла из стенного шкафчика початую бутылку дешевого красного вина.
   - Надо выпить за твое прибытие, - сказала она. - Это традиция.
   Она вытащила из того же шкафчика два высоких стеклянных стакана, расписанных желтыми и синими цветами, один дала мне, другой взяла себе. Сполоснуть их она даже не подумала. Впрочем, стаканы и не выглядели грязными.
   Я смотрел на то, как она выдергивает из бутылки пробку и разливает вино, и пытался понять, что же в Маме не так. А в ней что-то было явно не так, было в ней какое-то внутреннее противоречие, неуловимое, но явственное, как ни парадоксально это звучит. Нет, пожалуй, она вся соткана из противоречий.
   Не молодая, но и не старая, лет тридцать пять - сорок. Идеальные очертания фигуры и ненормально крупные кисти рук, да и ступни тоже крупноваты для женщины. Высокая и упругая на вид грудь, но сквозь тонкую блузку угадываются миниатюрные соски-прыщики. Лицо вроде бы соразмерно, но нос длинноват, а челюсти тяжеловаты. Ведет себя просто и доброжелательно, но чувствуется в ней какая-то невысказанная властность, неявная, не нуждающаяся в подтверждениях. Ты просто принимаешь по умолчанию, что она выше, старше и главнее. И почему-то даже мысли не возникает, чтобы заняться с ней сексом, несмотря на то, что она очень красива, даже со всеми своими несоразмерностями. Или это пониженная гравитация так действует на меня? Да еще волнения, стресс...
   - За нового сетлера, - подняла тост Мама.
   Мы чокнулись и выпили. Вино было именно таким, как предупреждала этикетка - дешевая синтетика, по сути, разбавленный спирт с ароматизаторами, алкогольная версия "кока-колы", только без газа и с винным ароматом. Я непроизвольно поморщился.
   - А мне нравится, - сказала Мама. - Никому не нравится, а мне нравится. Даже больше, чем коллекционные вина прошлого века.
   Я пожал плечами и ничего не сказал. А что тут скажешь?
   - За что сидишь? - спросила вдруг Мама.
   - Ни за что, - ответил я. - Я завербовался добровольно.
   Мама испытующе посмотрела мне в глаза и скривила рот в неприятной усмешке.
   - Не надо меня обманывать, - сказала она. - Ты пока еще не понял, но скоро поймешь - мы здесь живем в одном большом гадюшнике. Здесь даже теснее, чем в тюрьме, здесь каждый у всех на виду, скрыть нельзя решительно ничего, лучше даже не пытаться. Рано или поздно все всё все равно узнают, только о тебе сложится мнение, что ты заносчивый придурок, а от такой репутации будет трудно избавиться. Лучше не прятаться от товарищей, а открыться. Тут у нас все преступники, ты нисколько не хуже других, тебе нечего скрывать. Хочешь, расскажу, за что я попала сюда?
   Рик уже говорил об этом, кажется... да, точно, она сбила ребенка флаером. Нет уж, спасибо, об этом я слушать не хочу.
   - Не надо, - сказал я. Вспомнил слова Рика и добавил: - Извини. Наверное, ты права, глупо что-то скрывать. Хорошо, я признаюсь. Я смотрел порнуху.
   Мама наморщила лоб, на секунду задумалась, а потом вдруг просветлела лицом и спросила:
   - Педофилия или снафф?
   - Чего? - переспросил я. - Снафф - это что такое?
   - Крайняя форма садизма, - объяснила Мама. - Когда человека долго насилуют и пытают, а в конце убивают.
   Меня аж передернуло.
   - Нет, - сказал я, - снафф я не смотрел.
   Мама удивленно вздернула брови.
   - Зоофилия? - спросила она.
   Я раздраженно помотал головой.
   - Обычная порнуха. Только с натуральными актерами.
   - Ну и что? - спросила Мама. - Ты согласился сюда отправиться только из-за этого? Это же вообще не уголовное преступление.
   Я немного помолчал, не зная, как ей объяснить, что я чувствовал, когда узнал, в чем меня обвиняют и что мне грозит.
   - Ты права, это не преступление, - наконец сказал я. - Но меня вышибли из аспирантуры, я должен был покинуть кампус, вернуться в Бронкс... Ты вряд ли поймешь, что это значило для меня. Моя мать всю жизнь жила на пособие, моя бабушка всю жизнь жила на пособие...
   Внезапно комнату тряхнуло. Если бы в моем стакане было вино, оно бы обязательно расплескалось и запачкало белоснежные простыни Маминой кровати.
   Мама озабоченно взглянула на часы.
   - Поздновато, - сказала она. - Обычно подземные толчки приходят сразу после волны. - Она пожала плечами. - Продолжай, я тебя слушаю.
   - А что тут продолжать? Черный парень из низов вдруг узнал, что он чуть ли не гений. Случайно попался хороший учитель в государственной школе, чудо, конечно, но и такие чудеса иногда случаются. Закончил школу с отличием, получил стипендию в Йеле, закончил его, правда, не с отличием, но все-таки закончил. Получил стипендию в аспирантуре, стал писать диссертацию, отказался от семи выгодных предложений, потому что рассчитывал, что восьмое будет еще более выгодным... И вдруг - бабах! Административное правонарушение первой степени, черный список на три года.
   - И ты решил, что жизнь кончена, - продолжила Мама. - Что свой шанс ты упустил, а второго шанса уже не будет. Ты решил, что раз нельзя проехаться на удаче верхом, то надо попробовать хотя бы ухватить ее за хвост. Завербовался в дальний космос и теперь думаешь, что утер нос полиции и принял единственно правильное решение. Так?
   Я пожал плечами.
   - Мне показалось, что ты думаешь иначе, - сказал я. - И Рик тоже.
   - Здесь почти все думают иначе, - заявила Мама. - А я по этому поводу вообще ничего не думаю. Какая разница, прав ты или не прав? Обратной дороги все равно уже нет.
   - Это точно, - кивнул я.
   - Рик показал тебе комнату? - спросила Мама.
   Я снова кивнул.
   - Замечательно, - сказала Мама. - Первое время будешь работать дежурным по канату.
   - По чему?
   - По канату. Кабель Один-Мимир у нас называют канатом. Работа скучная, но с нее начинают все. Хорошо себя зарекомендуешь - переведем в другое место. Работать будешь сутки через трое, твоя смена начинается завтра в десять утра, сразу после завтрака. В смене два человека, напарником у тебя будет Йоши Йошида. Хороший парень, вы сработаетсь, - Мама вдруг загадочно улыбнулась. - Сходи к дежурному по жилью, он тебе объяснит, как у нас все устроено и как надо себя вести. Вопросы есть?
   Я отрицательно помотал головой.
   - Тогда все, - сказала Мама. - Желаю успехов. Надеюсь, тебе у нас понравится.
   Когда я уже выходил из комнаты, она вдруг добавила:
   - Все равно выбора у тебя нет.
  

8.

  
   Я вышел в коридор и сообразил, что забыл спросить у Мамы, как пройти к дежурному по жилью. Возвращаться не хотелось, она и так считает меня придурком, это ясно чувствовалось по разговору, а теперь она будет считать меня рассеянным придурком. Лучше попробовать самому найти нужное место, чем дергать начальство по пустякам.
   Дверь столовой была закрыта. Я встал напротив нее, постоял полминуты, но она так и не открылась. В коридоре никого не было. Куда идти, кого искать?
   Надо было все-таки вернуться и спросить Маму, где сидит дежурный по жилью. Только делать это надо было сразу, а теперь уже поздно, теперь она подумает, что я не просто рассеянный придурок, но еще и тормоз. Придется пройтись по коридорам, не может быть такого, чтобы я обошел всю станцию и вообще никого не встретил.
   Я направился в жилую зону. В пять длинных прыжков добрался до шеста, лезть по нему не стал, а просто запрыгнул на верхний этаж. Точнее, не совсем запрыгнул - ухватился руками за край люка, подтянулся, перевалился через край и оказался на пятом уровне.
   Вот моя комната, через стенку обитает какая-то Сюзанна Остхофф, а немного подальше... гм... Йоши Йошида. Заглянуть, что ли, к будущему напарнику? Повод есть.
   Я решительно направился к двери с нарисованным на табличке радостным широкоглазым человечком и встал напротив нее. Она открылась.
   - Заходи, - донесся изнутри негромкий и слегка хрипловатый мужской бас.
   Я вошел внутрь, дверь за спиной автоматически захлопнулась.
   Йоши Йошида валялся на кровати и смотрел телевизор. По телевизору показывали фильм - очередную дурацкую комедию про студентов. Если бы в Йеле реально были такие студентки...
   - Садись, - сказал Йоши, подобрал ноги и принял сидячее положение у изголовья кровати. - Мы с тобой будем в смене работать.
   - Знаю, - кивнул я и замолчал, не зная, что сказать.
   Сразу спрашивать дорогу к дежурному показалось неприличным. Сначала надо поговорить с новым коллегой, продемонстрировать уважение...
   Йоши был совсем не похож на анимешного паренька, нарисованного на дверной табличке, да и на японца-то не очень похож. Японцы обычно маленькие и сухощавые, а Йоши большой и толстый, килограммов, наверное, сто - сто двадцать. Впрочем, видел я однажды по телевизору передачу про национальную японскую борьбу, там борцы были такие же, как Йоши, даже побольше.
   - Мама вином поила? - спросил Йоши.
   - Поила, - кивнул я.
   - Алкоголь нормально переносишь?
   - Вроде да.
   - Тогда давай еще выпьем.
   С этими словами Йоши полез в стенной шкафчик. Похоже, все жилые комнаты станции абсолютно одинаковы, надо бы и мне заглянуть в свой шкафчик. Может, найдется еще какое-нибудь послание...
   Из шкафчика заметно потянуло холодом, очевидно, его можно использовать как холодильник. Интересно, что Йоши там хранит? Неужели пиво?
   Йоши вытащил из холодильника пол-литровую бутылку русской водки, судя по этикетке, натуральной и безумно дорогой. И еще банку соленых огурцов на закуску, тоже натуральных, с голограммой на этикетке.
   - Будешь? - спросил он.
   Я замялся. С одной стороны, водку я обычно не пью, вкус у нее неприятный до тошноты, но отказываться как-то неудобно... Может, дорогая водка будет вкуснее, чем дешевая?
   - Чуть-чуть, - сказал я. И неожиданно для самого себя спросил: - А пива у тебя нет?
   - Нет, - покачал головой Йоши. - Слишком объемное, много места в посылке занимает. Лучше водка, она компактнее.
   Произнося эти слова, Йоши вскрыл банку с огурцами, установил ее на кровати между нами, разлил водку по двум ритуальным пятидесятиграммовым стаканчикам, один вручил мне, оглядел получившуюся картину придирчивым взглядом и торжественно провозгласил:
   - За встречу.
   Мы чокнулись, я влил в себя водку одним глотком, как положено, и чуть не поперхнулся. Зря я думал, что дорогая водка вкуснее, чем обычная.
   - Заешь, - посоветовал Йоши и протянул мне огурец.
   Я заел. Вкус у огурца был необычный, наверное, натуральные огурцы, в отличие от водки, отличаются по вкусу от синтезированных аналогов.
   Йоши разлил по второй и продекламировал:
   - Между первой и второй промежуток небольшой.
   Я протестующе замахал руками, но вспомнил, что мои протесты являются частью водочной церемонии, и сдался.
   - По последней, - сказал я.
   Йоши помотал головой:
   - Не годится. Надо выпить за здоровье, за родителей, за тех, кого с нами нет, и за то, чтобы все было хорошо.
   Я посчитал в уме и печально констатировал:
   - Двести пятьдесят грамм... Не осилю.
   Йоши подозрительно посмотрел на меня.
   - А по виду осилишь, - сказал он. - Погоди... ты из Африки?
   - Нет, из Америки. А что?
   - Если из Америки - тогда точно осилишь. Поехали, за здоровье.
   Вторая порция водки проскочила в горло заметно легче. Я вспомнил, что кто-то мне говорил, что если пить водку долго и много, то в конце она пьется как вода, ты теряешь чувство меры, начинаешь вести себя неадекватно, а наутро страдаешь от похмелья и стыда за вчерашнее. Нет, этот процесс надо прекращать, пока он в запой не превратился.
   - Я, собственно, по делу к тебе зашел, - сказал я. - Мама меня отправила к дежурному по жилью, а я забыл у нее спросить, как до него добраться.
   Йоши вдруг подавился огурцом и закашлялся.
   - А что не вернулся? - спросил он, прокашлявшись.
   - Ну... неудобно как-то...
   - Неудобно веер в заднице раскрывать, - заявил Йоши. - Дежурный по жилью сидит на девятом уровне, в юго-восточном секторе, дверь там всего одна, не ошибешься. Надо было сразу сказать, я бы не стал тебя водкой поить. Я-то думал, ты там уже побывал... Иди быстрее и долго не задерживайся, сразу возвращайся, поговорить надо срочно. Расскажу тебе, что тут к чему. Кроме меня, тебе никто всей правды не расскажет.
   Я поставил пустой стаканчик рядом с банкой огурцов, встал и замер в нерешительности. Что лучше - просто встать и уйти или надо что-то сказать на прощанье? Я ведь не собираюсь сюда возвращаться, по крайней мере сегодня - не надо быть крутым психологом, чтобы догадаться, что Йоши настроился на серьезную попойку. А ведь он еще и гей... Ой-ёй-ёй... Или все-таки вернуться? Может, действительно, всей правды никто, кроме него, мне не расскажет?
   - Что встал? - грубовато, но добродушно рявкнул Йоши. - Давай, беги в дежурку, одна нога здесь, другая там. А потом обратно. Понял?
   Я неопределенно кивнул и направился к двери. Йоши сделал неловкое движение и вскользь задел мою ягодицу. Или это было как раз ловкое движение?... Нет, сегодня я точно сюда не вернусь. Если он сейчас такой несдержанный, то что же с ним будет после пятого стаканчика...

9.

   Пост дежурного по жилью соответствовал по объему примерно двум жилым комнатам. Кровати тут не было, а были два офисных стола с креслами и трехмерные голографические мониторы над столами. Один монитор работал в плоском режиме и показывал какую-то числовую таблицу, а что показывал второй монитор, я не видел, потому что вокруг него собралась целая толпа. То есть, не толпа, а всего пять человек, но в таком тесном помещении даже пять человек образуют толпу. Рик, Сара Лермонтова... гм... Мама... и еще два незнакомых мне мужика. Кажется, их даже в столовой не было.
   При моем появлении разговоры смолкли, все пять пар глаз уставились на меня, я встретился взглядом с Мамой и в очередной раз почувствовал себя полнейшим идиотом.
   - Я... - выдавил я из себя. - Я к дежурному по жилью пришел... Как ты говорила...
   Мама посмотрела на часы, на меня, на секунду наморщила лоб, что-то обдумала, приняла решение, посмотрела на Рика и сказала:
   - Рик, проинструктируй человека. Но только не здесь, идите лучше в его комнату и поговорите по душам, только много не пейте.
   Она вдруг втянула воздух носом и вопросительно взглянула на меня.
   - Я к Йоши зашел... - промямлил я. - Хотел дорогу спросить.
   Один из мужиков (здоровенный амбал лет сорока, похожий на длинноволосого викинга в шортах) ткнул в бок другого (обыкновенный интеллигентный мужичок, тоже лет сорока, с брюшком и залысинами) и многозначительно хихикнул. Тот хихикнул в ответ и подмигнул.
   - Я действительно хотел спросить дорогу! - воскликнул я. - Что вы так на меня все уставились? Я не гей, я нормальный гетеросексуал, я за всю жизнь вообще ни разу с мужиком не переспал! Почему вы все думаете, что я собираюсь жить с Йоши? Улыбаетесь, подмигиваете...
   Мужчина, похожий на викинга, вдруг высоко подпрыгнул прямо с места, перелетел через стол и приземлился рядом со мной. Моя первая мысль была иррациональной и глупой - будут бить. Я испуганно отдернулся и лишь потом сообразил, что при низкой гравитации такое движение абсолютно естественно. Перепрыгнуть через стол гораздо проще, чем запрыгнуть на второй этаж без разбега, и тем более проще, чем обходить стол вокруг.
   - Посмотри-ка мне в глаза, - сказал мужик. - Не бойся, не съем.
   Несколько секунд мы играли в гляделки, а затем лицо мужика помрачнело.
   - Что такое, Эберхарт? - спросила Мама.
   Викингоподобный мужик поморщился и сказал:
   - Я точно не уверен, но...
   - А ты и не можешь быть уверен, - сказала Мама. - Ты не врач. Отведи-ка его к Маше Грибоедовой, пусть она проверит на приборах. А если окажется, что ты не ошибся - сам знаешь, что делать. Йоши уже предупреждали.
   Эберхарт недовольно нахмурился.
   - Нечего тут сомневаться, - заявила Мама. - Сара! По-твоему, я ошибаюсь?
   Сара отрицательно помотала головой.
   - Давай лучше я его провожу, - предложила она. - Если ты не ошибаешься... - Сара вдруг загадочно улыбнулась.
   Мама тоже улыбнулась и даже хихикнула.
   - Давай, - сказала она. - Если подтвердится, свистни Эберхарта и... Юити, наверное.
   Сара удивленно вскинула брови.
   - Думаешь, Эберхарт с Сашей вдвоем не справятся? - спросила она.
   Мама пожала плечами.
   - Третий по любому не помешает, - сказала она. - Возьми Юити, он лишним не будет. Если, конечно, все подтвердится.
   Сара вздохнула:
   - Боюсь, оно подтвердится.
   Мама тоже вздохнула.
   - Я тоже боюсь, - сказала она. - И не только из-за этого.
   - Может, не стоит? - подал голос второй мужик. - Все равно теперь уже...
   - Стоит, Слава, - возразила Мама. - И как раз теперь не все равно. Если мы хотим пережить все это, мы должны вести себя как обычно. Мы не можем позволить себе прощать преступления, особенно теперь. Ты со мной не согласен?
   Слава пожал плечами.
   - Не знаю, - сказал он. - Надо подумать...
   - Вот и подумай. Сара, уведи этого. Нам надо делом заниматься, и так уже столько времени потеряли...
   - В данном случае время не имеет особого значения, - заметил Эберхарт. - Сибалк Прайд только начал заправляться, отчалит он послезавтра к вечеру...
   - Кто начал заправляться? - переспросил я.
   Эберхарт брезгливо посмотрел на меня, скривился и ничего не ответил. Сара взяла меня за локоть и потащила за собой.
   - Пошли, любитель острых ощущений, - сказала она.
   - Кто любитель? - не понял я.
   Слава коротко хохотнул, Мама поджала губы и покачала головой, печально и немного брезгливо. Сара вдруг сильно дернула меня за руку, я пошатнулся и с трудом сохранил равновесие. А в следующую секунду подземный толчок снова чуть не сшиб меня с ног.
   - Торкнуло, - сказал вдруг Слава. - Может, не стоит далеко ходить?
   - Стоит, - возразила Мама. - Дело серьезное, надо соблюсти все формальности.
   - Формальности... - протянул Слава. - Может, мне помочь Саре?
   - Справится, - отрезала Мама.
   - Решил ориентацию поменять? - спросил Эберхарт.
   - Да ладно тебе, хватит уже, - сказала Мама. - Сара, забирай его отсюда, нам работать надо.
   Подземные толчки не прекращались. Они слились в монотонную вибрацию, которая проникала в мой мозг, вступала в резонанс с чем-то внутренним и, странное дело, это было потрясающе, непередаваемо приятно. Я стоял, опершись на плечо Сары, мое тело тряслось в такт Мимиру, я наблюдал, как лампы под потолком медленно гаснут, и почему-то мне казалось, что все в порядке и ничего особенного не происходит. Вскоре свет погас окончательно.
  

10.

  
   Я проснулся от адской головной боли. Голова буквально раскалывалась, во рту пересохло, собственное тело казалось очень горячим и каким-то неживым и, в довершении всего, сильно болели гениталии. Я открыл глаза, повернул голову и она взорвалась изнутри. Я вздрогнул и сдавленно застонал.
   - Выпей, - раздался над ухом смутно знакомый женский голос.
   Я медленно и осторожно повернул голову еще дальше и обнаружил в поле зрения стакан с какой-то прозрачной жидкостью, а также тонкую и слегка морщинистую женскую руку, держащую этот стакан.
   - Что это? - спросил я.
   - Универсальный антидот, - ответила женщина. - Минут через пятнадцать станет лучше.
   Еще пятнадцать минут этого кошмара... проще удавиться...
   Наверное, на моем лице отразилось все, что я испытывал, потому что женщина сказала:
   - Ты не рожи корчи, а пей давай. Прыжок пережил, значит, и это переживешь.
   Прыжок? В памяти вдруг всплыли все события сегодняшнего (или уже вчерашнего?) дня. Прыжок, приземление, станция на Мимире, Рик, Мама, Йоши... а что потом было?
   - Пей, - повторила женщина в очередной раз.
   Я выпил. По вкусу и консистенции жидкость ничем не отличалась от воды. Может, это и есть вода? Ну хоть жажду утолю...
   Когда я запрокинул голову, допивая последние капли, в поле зрения появилась голова женщины и я сразу вспомнил, как ее зовут. Сара Лермонтова, первая заместительница начальницы базы по прозвищу Мама.
   - Узнал? - спросила Сара и почему-то ласково улыбнулась.
   Я осторожно опустил голову на подушку и закрыл глаза.
   - Узнал, - подтвердил я. - Тебя зовут Сара Лермонтова. Как к тебе положено обращаться - госпожа Лермонтова?
   - Можно просто Сара, - сказала Сара и я почувствовал по ее интонации, что она улыбается. - Полежи пока спокойно, а когда придешь в себя, тогда и поговорим.
   Через несколько минут я понял, что могу шевелить головой, не испытывая особых мучений. А еще через минуту я отважился повернуться на бок и приподняться, опершись на локоть. Пульсирующий сгусток боли внутри черепа на это движение не отреагировал. Да и вообще он заметно ослаб.
   - Очухался, - констатировала Сара. - Как дела?
   - Да вроде ничего, - ответил я. - Голова проходит постепенно. Сколько сейчас времени?
   - Половина одиннадцатого.
   - Утра или вечера?
   - Утра.
   Я попытался сесть и со второй попытки мне это удалось.
   - Куда торопишься? - спросила Сара.
   Мне показалось, что в ее интонации прозвучало что-то издевательское.
   - У меня смена началась полчаса назад, - пояснил я. - Нехорошо опаздывать, особенно в первый раз.
   - Твоя смена не началась, - заявила Сара. - И вряд ли начнется в ближайшем будущем. А если бы началась, ты бы не опоздал, опоздать на смену очень трудно, будильник автоматически включается центральным компьютером, захочешь проспать - все равно не проспишь.
   - Почему смена не начнется? - не понял я. - Это из-за того, что случилось вчера?
   Сара кивнула. Я ожидал объяснений, но их не последовало. Сара смотрела на меня, как биолог-естествоиспытатель на подопытную лягушку, и ждала следующего вопроса.
   - А что случилось вчера? - спросил я.
   - Много чего случилось, - ответила Сара. - Во-первых, то ли в террикон над шахтой угодил метеорит, то ли у роботов на стоянке повзрывались энергоблоки. А может, и то, и другое вместе. В результате все антенны разрушены, лифты забиты ледяными пробками, связи с внешним миром нет никакой, даже с причалом связи нет.
   - Канат порвался? - спросил я.
   - Нет, - помотала головой Сара, - канат цел. Энергия от Одина идет, все цепи работают, они просто не управляются. Сибалк Прайд продолжает заправляться, завтра вечером отвалит к Земле. Если нам повезет, он передаст сообщение, что наблюдал вспышку на поверхности, что со станцией оборвалась связь и что ему не передали заказ на новую посылку.
   - А если не повезет?
   - Тогда не передаст, - пожала плечами Сара. - Или передаст, но оператор проигнорирует сообщение. Или оператор передаст сообщение куда надо, а большие боссы посовещаются и решат, что станцию выгоднее закрыть, чем спасать.
   - Как это закрыть? - не понял я. - А кто будет управлять паутиной?
   Сара печально улыбнулась.
   - Никто не будет, - сказала она. - Ей, собственно, никто и не управляет, за последние четыре года операторы ни разу не вмешивались в ее работу. Со всеми проблемами справляются роботы. Между нами говоря, станцию уже давно пора закрывать. Проблема только в том, куда девать сетлеров. Да и... - она вдруг осеклась, - впрочем, тебя это не касается.
   Я обхватил голову руками и некоторое время неподвижно сидел, переваривая информацию. Значит, сетлеры ничем не управляют, все вахты и смены - просто синекура, чтобы занять персонал станции видимостью работы, чтобы люди не посходили с ума от вынужденного безделья. Стоп! А зачем тогда меня сюда направили?
   Я задал этот вопрос вслух и услышал в ответ следующее.
   - За пять дней до твоего появления на станции погиб человек, - сказала Сара. - Лэн Генгар разблокировал шлюз, надел скафандр, поднялся на поверхность и больше не вернулся. Крыша у человека поехала, у нас такое случается иногда. Со смертью Лэна образовалась вакансия, ее надо было срочно заполнить, потому что иначе будет непорядок, бюрократы из корпорации к этим вопросам подходят очень серьезно. А почему направили именно тебя - это уже совсем другой вопрос. Ты как себя чувствуешь?
   - Вроде нормально, - сказал я. - Голова почти прошла. А что со мной было? - меня вдруг осенило. - Вино было некачественное?
   - Вино-то было качественное, - вздохнула Сара. - А вот огурцы у Йоши были с дэйтдрагом.
   Мне показалось, что я ослышался.
   - С чем? - переспросил я. - С дэйтдрагом? Разве он существует? Это не легенда?
   - Не легенда, к сожалению. Дэйтдраг реально существует и вполне оправдывает свое название. Ты что-нибудь помнишь?
   Я попытался вспомнить, что вчера случилось после того, как... А после чего, собственно? Кажется, я дошел-таки до дежурного по жилью, а потом...
   - Не помнишь, - констатировала Сара. - Жаль. Мы с тобой замечательно покувыркались, я и не знала, что такое бывает вне виртуалки.
   - Мы с тобой? - глупо переспросил я.
   - А что было с тобой делать? - улыбнулась Сара. - Не оставлять же тебя одного в таком состоянии. Не каждый день такой подарок попадается.
   Кажется, я понял, отчего у меня болят гениталии.
   - И как это было? - спросил я. - Сколько раз?
   Сара рассмеялась.
   - Вечно вы, мужики, все на разы переводите, - сказала она. - Это было незабываемо. А сколько раз - я не считала.
   Произнеся эти слова, она наклонилась надо мной и поцеловала в губы. Ее губы были сухими и шершавыми, от ее тела исходил неприятный запах, не то чтобы старушечий, но... Я непроизвольно поежился.
   - Отходняк пошел, - сообщила Сара. - Не бойся, дня через три отойдешь, будешь как новенький. Как очухаешься, продолжим, если ты не против будешь.
   Я попытался состроить на лице непроницаемую гримасу, чтобы ничем не показать того отвращения, которое вдруг стала вызывать у меня эта женщина. Сара понимающе усмехнулась и отодвинулась от меня, исчезнув из поля зрения.
   - Расслабься, - сказала она. - Лучше пока об этом вообще не думай. Пока отходняк не прошел, тебя к женщинам тянуть не будет. Да и к мужчинам тоже, - она вдруг хихикнула и спросила: - А ты точно не гей?
   - Точно, - ответил я. - А с чего ты взяла?
   - В твоем досье было написано, что ты смотрел порнофильмы про геев, - сказала Сара. - Это неправда?
   Я почувствовал, как кровь приливает к щекам и ушам. Был бы я белым - покраснел бы как помидор.
   - Да нет, правда, - сказал я. - Но я такими вещами не занимаюсь, я просто посмотрел один раз, любопытно было...
   - Жаль, - сказала Сара. - А мы так на тебя рассчитывали... Бедный Йоши.
   - Если бы я знал... - начал я, но Сара меня перебила:
   - Нечего себя винить. Если бы Йоши не был таким дураком, у него бы не снесло крышу, он не стал бы поить тебя наркотой и был бы все еще жив.
   - А что с ним случилось? - спросил я. - Задело той аварией? Полез наверх...
   Сара рассмеялась, совсем не весело и немного злобно.
   - Он не полез наверх, - сказала она. - Это технически сложно и абсолютно не нужно, а теперь вообще невозможно. Не задело его никакой аварией, его казнили.
   - Как казнили? - не понял я.
   - Как-как... Сонный газ в вентиляцию... хочешь подробности узнать?
   Я вяло помотал головой из стороны в сторону.
   - Нет, спасибо, - сказал я. - И так может быть с каждым?
   - С каждым, - подтвердила Сара. - Если человек не понимает нормальных слов, с ним приходится разговаривать на другом языке. Пойми, Алекс, если мы не хотим насмерть переругаться, мы должны быть одной большой семьей. В такой тесноте, как у нас, других вариантов быть не может. Если человек все время провоцирует конфликты, а на предупреждения не реагирует, его приходится удалять из коллектива. Если бы можно было убрать Йоши не в холодильник, а на Землю, это давно бы уже сделали. Но отсюда одна дорога - в холодильник, другой нет.
   - А как же... этот...
   - Генгар? Уверяю тебя, Алекс, умирать от удушья, когда в скафандре кончается кислород, еще более неприятно. Если у тебя снесет крышу, лучше сразу признавайся, самому легче будет.
   В потолке комнаты что-то зашипело и через мгновение оттуда донесся голос Мамы:
   - Сара, зайди ко мне, пожалуйста, тут кое-что новое появилось.
   - Иду! - крикнула Сара, глядя в потолок.
   Шипение прекратилось.
   - Можешь пока здесь полежать, - сказала Сара, обращаясь ко мне, - а когда совсем очухаешься, иди в свою комнату. Поставь будильник, чтобы обед не проспать. За обедом увидимся.
   Я проводил взглядом тонкую и костлявую фигурку Сары и уставился в потолок. Мысли путались, цеплялись одна за другую и в их хороводе я никак не мог выделить ничего определенного, как будто я напряженно размышлял обо всем на свете, но не понимал ничего из того, над чем размышляю. Не иначе, последствия наркотика.
   Я лег, повернулся на бок, подложил ладонь под голову и заснул. Последняя мысль была о том, что перед обедом надо будет побриться.
  

11.

  
   Сара растолкала меня уже под вечер. То есть, это она сказала, что наступил вечер, сам-то я давно уже потерял чувство времени.
   - Сходи, поужинай хотя бы, - посоветовала Сара. - А то со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.
   Я сел на кровати, потряс головой, приходя в себя, и понял две вещи. Во-первых, я чувствую себя почти нормально (легкое головокружение от непривычной гравитации не в счет), а во-вторых, я зверски голоден.
   - Спасибо, - сказал я. - Ты очень любезна.
   - Издеваешься? - нахмурилась Сара.
   - Нет-нет! Я на полном серьезе, ты действительно очень любезна...
   Сара странно посмотрела на меня, немного помолчала и сказала:
   - Пошли, а то все вкусное съедят.
   - Если кто-то не приходит, его порцию съедают другие? - удивился я.
   - Обычно нет, - ответила Сара. - Но еды на станции осталось на двадцать девять дней. Дней через десять начнем урезать рацион.
   - Урезать рацион? - тупо переспросил я.
   Только теперь до меня начало доходить, в какую передрягу я вляпался. Через десять дней урежут рацион, потом урежут еще раз, потом еды не останется вообще, люди начнут жрать друг друга...
   Я озвучил эту мысль и Сара согласно кивнула головой.
   - Через полтора месяца перейдем на покойников, - подтвердила она. - У нас в холодильнике кладбище на третьем уровне. Мертвецы на морозе не разлагаются, только обезвоживаются постепенно. Бифштексы из них вряд ли получатся, а вот бастурму или, скажем, студень сделать можно вполне.
   Меня аж перекосило. Обычно я спокойно отношусь к циничному юмору, сам люблю так шутить, но должны же быть какие-то пределы!
   Сара посмотрела на меня и засмеялась.
   - Привыкай, - сказала она. - Такая уж у нас жизнь, поневоле циником становишься. Пойдем ужинать.
   В столовой я направился было к столу Мамы, но Сара взяла меня за локоть и сказала:
   - Твое место не там. Твое место... да хотя бы вот здесь. Пойдем.
   Сара подвела меня к столу, за которым сидели три мрачных пожилых мужика лет по пятьдесят-шестьдесят.
   - Генрих Кобрак, Пол Мартин, Иоганн Бартельс, - представила их Сара. - А это Алекс Магнум.
   Я кивнул, уселся на стул и обнаружил, что тарелки передо мной нет.
   - Чего ждешь? - спросил полноватый и, похоже, очень самоуверенный мужик с волосатым брюхом и заметными залысинами на голове. - Жратва к тебе сама не придет. Хочешь жрать - не ленись к раздаче сходить.
   - Не бесись, Пол, - прервал его сухонький седовласый старичок с козлиной профессорской бородкой. - Пойдем, Алекс, покажу тебе, как это делается.
   Мы прошли в дальний конец столовой, где размещалась кухонная машина. Технология получения пищи оказалась очень простой - засунуть тарелку в машину, нажать кнопку, дождаться, когда загорится зеленая лампочка, забрать полную тарелку и идти обратно к столу. Пожалуй, я бы и сам разобрался.
   - Ты на Пола не сердись, - сказал профессор, когда мы шли обратно. - Он и так нервный, а со вчерашнего дня вообще с катушек съехал. И еще он голубых очень не любит.
   - Я не голубой, - заявил я. - Один раз в жизни случайно скачал голубую порнуху, копы написали в моем досье, что я голубой, а теперь приходится всем доказывать, что я не верблюд. Как меня это достало...
   Профессор хихикнул.
   - Алекс, скажи всем, - потребовал он, когда мы вернулись к столу.
   - Я не голубой, - послушно сказал я.
   - Вот видишь, Пол! - воскликнул профессор. - Никогда нельзя торопиться с выводами.
   - А мне наплевать, - буркнул Пол.
   - Честно говоря, мне тоже, - подал голос третий мужчина, очень тощий, бритоголовый и с маленькой бородкой без усов, как будто к подбородку присохла какая-то гадость. - Никогда не понимал ни голубых, ни гомофобов.
   - Правильно, Генрих, - кивнул профессор. - А теперь попробуй объяснить это Полу.
   Значит, тощий - это Генрих, а профессор - стало быть, Иоганн. Вот я и разобрался, как кого зовут. А то Сара перечислила их имена такой скороговоркой...
   - Что-то Мэри задерживается, - заметил Иоганн. - Но это неудивительно. Алекс, ты в курсе, что у нас произошло, пока ты дрых?
   - Более-менее, - ответил я. - Рядом с лифтовой шахтой упал метеорит...
   - Это одна из версий, причем не самая правдоподобная. В этой звездной системе нет пояса астероидов, а следовательно, и метеоритов почти нет. Я покопался в справочниках, метеорит такого размера ударяет в Мимир раз в сто - сто пятьдесят лет, а вероятность того, что он попадет в заданную точку...
   - Математик хренов, - прокомментировал его слова Пол.
   - Да, математик, - кивнул Иоганн. - Генрих, кстати, программист, а Пол раньше был мэром в небольшом городке в Канаде. Я сижу за разжигание классовой розни, Генрих был наркоманом, Пол проворовался.
   Он замолчал, явно ожидая, что я начну рассказывать о себе. Я вспомнил слова Мамы, вздохнул и сказал:
   - Я учился в аспирантуре Йеля, прикладная социология.
   Пол протяжно присвистнул.
   - Ох, не завидую я тебе, - сказал он.
   - Почему? - спросил я. - Что такого в моей специальности?
   Пол пожал плечами и ничего не ответил. Ответил Иоганн.
   - Тебя учили управлять большим коллективом, - сказал он. - Сам подумай, куда тебя надо назначать, исходя из здравого смысла.
   - Исходя из здравого смысла, меня надо назначить на какую-нибудь незначительную должность, например, дежурным по канату. Приглядеться, что я собой представляю, дать время притереться к коллективу...
   - Это понятно, - кивнул Иоганн. - А потом?
   - Потом... гм...
   - Вот именно. Потом тебя нужно назначить на место Сары, а в перспективе - и на место Мэри. Вряд ли ты хуже справишься с обязанностями главы колонии, чем две старые шлюхи.
   Странно было слышать такие слова от такого благообразного старичка.
   - Ты на Мэри не наезжай, - подал голос Генрих. - Она неплохо справляется.
   - Я и не наезжаю, - сказал Иоганн. - Я это слово иронически употребил. Алекс, знаешь, кем Мэри была на Земле?
   - Неужто проституткой? - удивился я.
   Пол скорчил презрительную гримасу и многозначительно хмыкнул.
   - А ты рожи не корчь, - посоветовал ему Иоганн. - Алекс все правильно понял, ну, почти правильно. Мэри была гейшей.
   - О как... - пробормотал я.
   Сразу все стало понятно. Ее непонятная красота, которую не портят ни непропорционально большие кисти и ступни, ни неправильные черты лица, ни уродливые соски. Гейша на то и гейша, чтобы быть прекрасной вне зависимости от того, чем ее одарила природа. И то, как она строила разговор, как она всегда понимала, что я думаю и чувствую...
   - Из гейш получаются хорошие менеджеры, - продолжал Иоганн. - Но самые лучшие менеджеры - профессиональные. Если бы не вчерашнее, даже не знаю, что бы с тобой случилось. Скорее всего, отправился бы в холодильник из-за пустяковой ошибки или несчастного случая.
   - У вас так просто убить человека? - спросил я. - Маме достаточно просто показать пальцем и все?
   При слове "мама" Иоганн недовольно сощурился.
   - Мама у тебя только одна, - заявил он. - А насчет просто показать пальцем... Мэри не дура, она никогда не прикажет казнить того, кто еще не совсем достал всех окружающих. Тех, кого казнят, никому не жалко.
   - Йоши мне не показался человеком, которого никому не жалко, - заметил я.
   - Йоши - особый случай, - сказал Иоганн. - Он был хорошим парнем, но у него на сексе совсем крыша поехала. Мальчишки его не любили, брезговали, отмазывались всеми путями...
   - Какие мальчишки? - удивился я. - У вас тут есть мальчики-проститутки?
   Пол вдруг поднял голову и уставился на меня тяжелым злобным взглядом. Иоганн посмотрел на него и рассмеялся.
   - У нас кого только нет, - сказал он. - Конечно, есть, вот Пол, например. Как тебе Йоши, Пол?
   Пол скрипнул зубами и напрягся, как будто собрался встать, схватить Иоганна за бороду и повозить как следует мордой по столу.
   - Не сердись, Пол, - сказал Иоганн. - Извини. Давай пока замнем эту тему.
   От соседних столов донесся стук открываемых тарелок и звон вилок. Я обернулся и увидел, что Мэри, она же Мама, заняла свое место за столом. Выглядела она озабоченной и немного осунувшейся.
   - Мэри - хорошая женщина, - продолжал Иоганн. - Умная и не злая. Да и Сара, в общем-то, тоже. Жалко их.
   Я открыл свою тарелку и обнаружил на ней русские пельмени с майонезом. Странные у Мэри гастрономические вкусы.
   - Почему? - мрачно спросил Пол.
   - Ну как почему? Мы с тобой сидим себе и тихо ждем конца, потому что от нас по любому ничего не зависит. А Мэри с Сарой тяжелее приходится, им такое состояние непривычно.
   Иоганн произнес эти слова так спокойно и уверенно, что у меня екнуло сердце.
   - Думаешь, все кончено? - спросил я.
   Иоганн пожал плечами.
   - Точно сказать не могу, - сказал он, - да ты и сам понимаешь, точно никто не скажет. Но если бы я был в совете директоров "Шемаха Инвест", я бы голосовал против спасательной экспедиции. Когда все начиналось, люди на Мимире были нужны, а последние лет восемь это выродилось в такой балаган... Наркоманов и блядей стало больше, чем ученых.
   - Наркоманов? - переспросил я. - Тут разрешены наркотики?
   - Виртуалка - тоже наркотик, - важно провозгласил Иоганн, жестикулируя пельменем на вилке. - Пожалуй, даже посильнее героина. Я полагаю, в ближайшие часы Мэри снимет все ограничения на пользование виртуалкой. Когда это произойдет, лично я собираюсь войти в нее и больше не выходить. В смысле, в виртуалку войти, а не в Мэри. По-моему, самая приятная смерть из всех возможных.
   Я пробежался взглядом по лицам соседей по столу и обнаружил, что они восприняли это утверждение совершенно спокойно. Кажется, у них вообще нет сомнений, что станции пришел полный и окончательный конец.
   - А если подняться наверх? - спросил я. - Ледяные пробки можно пробить.
   - Как? - спросил Пол.
   - Да хотя бы проплавить. Ни за что не поверю, что на станции не из чего собрать хотя бы один нагревательный элемент.
   - Собрать-то есть из чего, - сказал Иоганн. - Только как поднять его наверх? Почти пятьсот метров по вертикальной стене - это не шутка.
   - А антиграв?
   - Не поможет, - подал голос Генрих. - Я по молодости занимался воздушным спортом, можешь мне поверить. Шахты лифтов слишком узкие, прижмет к стене, начнешь скакать, как мячик для пинг-понга, все кости себе переломаешь.
   - А если по центру, очень аккуратно...
   - Все равно без шансов, - покачал головой Генрих. - Чтобы подняться по такой трубе на сто метров, надо быть мастером спорта. А тут почти пятьсот.
   - А лестницы там никакой нет? - спросил я.
   Пол мрачно хохотнул.
   - Ты еще о шесте помечтай, - прокомментировал он. - Пятьсот метров вверх, да еще в скафандре, а потом провисеть там полдня, пока лед проплавится... Да ты на полпути сдохнешь!
   - Допустим, не сдохнет, - вмешался Иоганн. - Допустим, он доберется до пробки, благополучно ее проплавит и вылезет на поверхность. А дальше что?
   Я пожал плечами.
   - Не знаю, - сказал я. - Вам должно быть виднее. Антенны восстановить...
   - Невозможно, - заявил Генрих. - Новый комплект антенн можно доставить только с Земли. А заодно нужно доставить комплект строительных роботов, потому что стоянка наших роботов наверняка разгромлена.
   - Все это ерунда, - подвел итог дискуссии Иоганн. - Если корпорация захочет нас спасти - это сделают и без нас. А если нет - то, значит, нет.
   - Ну, не знаю, - сказал я. - По-моему, надо хотя бы попробовать. Всяко лучше, чем сидеть и ждать голодной смерти. Я, наверное, смогу подняться по тросу на пятьсот метров. У меня неплохая физическая подготовка, я еще не привык к низкой гравитации...
   - Трос наверху, - заметил Пол. - Когда лифтами никто не пользуется, они всегда стоят наверху. А по стене шахты ты никак не взберешься, будь ты хоть человек-паук.
   - Теоретически, взобраться можно, - возразил Генрих. - Комплект тепловых ледорубов я могу изготовить за пару часов, тренированный человек вполне сможет преодолеть с их помощью метров триста. Ты альпинизмом занимался?
   Я отрицательно помотал головой.
   - Не занимался, - сказал я. - Но зато при земной тяжести я подтягиваюсь на перекладине восемнадцать раз.
   - По тебе не скажешь, - заметил Генрих.
   - Скажешь-скажешь, - возразил Иоганн. - Самые сильные люди - они не мускулистые, они жилистые. Кто его знает, может, у него и получится метров триста проползти.
   - Где триста, там и пятьсот, - сказал я.
   Мои собеседники дружно покачали головами.
   - Выше сетка заканчивается, - сказал Генрих. - Начинается сплошная опалубка, в нее ледоруб не вгонишь.
   - С двухсот метров можно и кошкой выстрелить, - заметил Пол.
   - Наверху лед очень рыхлый, - возразил Генрих.
   - В пробке он будет плотным, - в свою очередь возразил Иоганн. - Он же совсем недавно замерз. Только это должна быть не кошка, а тот же самый тепловой ледоруб, только модифицированный.
   - Точно! - воскликнул Генрих. - Надо сделать такой гарпун с раскрывающимися крючьями, а в каждом крюке тепловой элемент. И еще один элемент в центре, чтобы расплавить лед, чтобы крюки смогли растопыриться. Только все надо очень тщательно просчитать.
   - Я просчитаю, - сказал Иоганн. - Мне самому стало интересно. А ты молодец, Алекс, здорово придумал. Спасти это нас не спасет, но как развлечение на последние дни сгодится. Отличная идея.
   - Спасет, - заявил я, изо всех сил стараясь придать голосу уверенность. - Потому что когда мы откроем выход на поверхность, мы не станем ничего восстанавливать. Мы просто перережем канат и пусть восстановлением занимается корпорация. У них не будет другого выхода, кроме как прислать сюда ремонтную бригаду. А когда она прибудет, мы не позволим роботам заняться ремонтом каната до тех пор, пока они не наладят лифты и не восстановят поставки продовольствия и всего остального.
   - Шахид, - хмыкнул Пол.
   Его лицо выражало крайнюю степень скептицизма.
   Но лица Иоганна и Генриха выражали нечто совсем другое. Непонятно что, но точно не скептицизм.
   - А ведь это может сработать, - пробормотал Иоганн. - Поработаем, Генрих?
   - Поработаем, - подтвердил Генрих.
   Они хлопнули друг ладонью о ладонь, как гангстеры в фильмах про древнюю мафию, и синхронно засмеялись. На них стали оборачиваться, но они этого не замечали, их уже полностью захватила новая идея.
   Я подумал: "Зря корпорация направила сюда профессионального менеджера" и тоже засмеялся. И наплевать, что подумают окружающие, пусть думают, что хотят. Если мой безумный план каким-то чудом сработает... Нет, думать об этом пока еще преждевременно, рано еще делить шкуру неубитого медведя.
  

12.

  
   Иоганн с Генрихом отправились на какой-то пост заниматься компьютерными расчетами. Им предстояло рассчитать конструкцию тепломеханической кошки для прикрепления троса к ледяной глыбе, духового ружья, из которого эту кошку надлежит выстрелить, хитрого сооружения, которое должно позволить мне плавить пробку над головой, не рискуя при этом ни свалиться вниз, ни превратится в ледяную статую... В общем, у них неожиданно появилось много работы, к которой они относились с неподдельным энтузиазмом. Еще бы, жить захочешь - не так раскорячишься.
   Я не пошел с ними. Помочь им я ничем не смогу, для этого нужны знания, которых у меня нет, а просто сидеть рядом - буду только мешать. Зайти к Мэри или Саре и рассказать им про свою идею? Тоже преждевременно, вдруг у Иоганна и Генриха ничего не получится? Неудобно будет - вначале обнадежил, а потом отнял последнюю надежду. За такие дела меня линчуют и правильно сделают.
   Просто пообщаться с кем-нибудь, завести знакомство? Мысль, в общем-то, дельная, но за ужином я уже вдоволь насмотрелся на хмурые лица сотрудников станции. Ежу понятно, что сейчас они меньше всего хотят заводить знакомство с тем самым деятелем, который только что прибыл с Земли и уже успел стать причиной гибели Йоши - тот, конечно, сам виноват, но его все равно жалко. К тому же, в подсознании старожилов я незаметно ассоциируюсь со случившейся аварией - только появился на станции Алекс Магнум, так сразу и пришел конец всему. Он, конечно, в этом не виноват, но все равно неприятный осадок остался. И не убрать никак этот осадок, пока текущие проблемы не разрешатся и авария не станет частью прошлого. Или пока мы все не умрем и психологические проблемы не рассосутся сами собой.
   Я пришел к себе в комнату, упал на кровать, включил телевизор и стал переключать каналы. Репортаж с чемпионата мира по виртуальным видам спорта. Боевик про наркодилеров со стрельбой. Детективный сериал про то же самое. Новости трехдневной давности. А ведь уже завтра или послезавтра телевидение прикажет долго жить. Надеюсь, Мэри и Сара догадаются включить трансляцию старых записей. Впрочем, если даже не догадаются, это все равно ничего не изменит.
   Я вспомнил про стенные шкафчики в комнатах Йоши и Мэри, пошарил рукой за изголовьем, нащупал нужную кнопку, просунул руку внутрь своего шкафчика и ничего там не нашел. Встал на четвереньки, заглянул внутрь - точно ничего. Даже обидно стало. Чего стоило Лэну Генгару оставить в шкафчике более подробное послание? А может, он его и оставил, просто при уборке комнаты его нашли, прочитали и уничтожили? Впрочем, какая разница?
   Надо как-то убить ночь и первую половину следующего дня. Спать не хочется, смотреть телевизор тоже. Войти в виртуалку? Нет, спасибо, пока не надо. Когда не останется совсем никакой надежды, тогда можно попробовать, а пока не надо. Сюда бы книгу хорошую...
   И тут я вспомнил, что Рик говорил про склад бумажных книг в холодильнике. Кажется, на пятом уровне. Сходить, что ли, прогуляться...
   Я вышел в коридор, дошел до ближайшей дыры в полу, спрыгнул на этаж ниже, немного поблуждал по коридорам и вскоре вышел к наружной стене. Ее легко отличить от внутренних перегородок - она холодная.
   Двери, ведущей в холодильник, нигде не было. Я стал идти вдоль наружной стены и в конце концов наткнулся на дверь метров через двести, а то и триста. То ли станция больше, чем мне казалось, то ли я сделал почти полный круг.
   Дверь открывалась кнопкой на стене, никакого колеса, как во внешнем шлюзе, на этой двери не было.
   За дверью обнаружился маленький и тесный тамбур, на стене вешалка, на вешалке теплый халат, под вешалкой то ли тапочки, то ли кроссовки - та самая обувь, которую надел Рик, встречая меня в шлюзе. Последний островок тепла перед холодильником. Я вошел внутрь и дверь за моей спиной автоматически захлопнулась.
   Я облачился в халат, нашел на стене нужную кнопку, открыл вторую дверь и вошел в холодильник. Брр... Как же тут холодно...
   Дизайн внутренних областей станции представляет собой нечто среднее между жилым комплексом и небольшим полуавтоматическим заводом. Холодильник же выглядит как большая свалка всевозможного барахла. Впрочем, почему выглядит? Это и есть большая свалка.
   Гора книг обнаружилась у самого входа. Очень хорошо - халат халатом, но даже в нем тут недолго замерзнуть. Отобрать побыстрее что-нибудь читабельное и сразу назад.
   Егидес, Булгаков, Шекспир... одна классика... А вот комиксы... Нильсен... Нет, не только классика... Набоков, Кинг, справочники по бизнесу... кому они тут нужны... Кнари... Кнари?!
   Негнущимися от холода пальцами я взял книгу в руку и уставился на обложку безумным взглядом. На обложке было написано:
   ВЛАДИМИР КНАРИ
   ГЛУПЫЕ РЫБКИ
   ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ
   Перед моим внутренним взором сама собой появилась надпись, которую я увидел вчера в собственном унитазе. КНАРИ ГЛУПЫЕ РЫБКИ 12.
   Я стал перелистывать страницы, дошел до двенадцатой и обнаружил, что вверху и внизу страницы, там, где нет типографского текста, написано по две строчки от руки. И на тринадцатой странице тоже, и на четырнадцатой...
   Написано было следующее:
   Мимир - это тюрьма, пожизненная тюрьма без права помилования. Это преступно, этому нет оправдания. Я собираюсь положить конец этому преступлению. Если ты читаешь эти строки, значит, мой план не удался. Теперь ты обязан довести мою миссию до конца. Но пока ты еще не готов. Спроси у людей про Таню Таараи, а когда узнаешь, что с ней случилось, открой страницу 158. Но не открывай ее сейчас, ты еще не готов! Пойми, это очень страшно и очень серьезно. Судьба многих тысяч людей зависит сейчас от твоего решения. Заклинаю тебя, пока не узнаешь правду о Тане Таараи, не читай моего следующего послания. Да пребудет с тобой благословение Будды. Амида.
   Я потянулся было к странице 158, но остановился. Нет, не потому, что решил последовать совету явно свихнувшегося автора записки. Просто я почувствовал, что замерз настолько, что зубы уже стучат, а все тело трясется мелкой дрожью. Лучше я прочитаю второе послание в тепле.
  

13.

  
   Отогревшись и немного поразмыслив, я решил все-таки воспользоваться советом Генгара и для начала немного разузнать про загадочную Таню Таараи. Во-первых, до завтра все равно делать нечего, во-вторых, это хороший повод поговорить по душам с кем-нибудь из старожилов базы, а в-третьих, я и так знаю, что написано на странице 158. Генгар описывает там, почему и как он организовал аварию, которую наивные люди пытаются объяснить прямым попаданием залетного метеорита. Почему - потому что база на Мимире, по его мнению, должна быть закрыта, ибо это не база, а тюрьма. Как - пока не знаю, но что это изменит? Или все-таки посмотреть?
   Я открыл книгу на 158 странице и увидел:
   Да, ты все понял правильно. Именно это и стало причиной тому, что я сделал. Теперь ты знаешь, зачем я это сделал и что я хочу от тебя. И запомни - этого хочу не только я, этого хочет все человечество, кроме горстки мерзавцев, некоторых из которых ты уже знаешь. Действуй, у тебя мало времени. Да пребудет с тобой благословение Будды.
   А если ты еще не понял того, что я хотел сказать предыдущим абзацем, значит, ты не воспользовался моим предыдущим советом. Пойди и все-таки узнай, кто такая Таня Таараи и что с ней произошло. Только, во имя всех бодхисатв, ни слова не говори ни Блейк, ни Лермонтовой, ни Мороз, иначе я не дам за твою жизнь и ломаного цента.
   Амида.
   Точно псих. Я вдруг почувствовал себя персонажем сетевой бродилки. Сходи туда, найди артефакт, разгадай загадку, найди мудреца... Неужели так трудно было все написать понятным человеческим языком? Впрочем, что взять с сумасшедшего...
   Зато теперь ясно, чем занять себя завтра утром. С кем бы поговорить про эту Таараи? Иоганн и Генрих будут заняты... Рик? А почему бы и нет? И зачем ждать до утра?
   Я вышел из комнаты и отправился бродить по коридорам, разыскивая комнату, в которой обитает Рик. На пятом уровне таблички с именем Рика Диза не обнаружилось, на шестом тоже, я уже начал думать, что Рик вывесил на дверь какое-то другое имя, но на седьмом уровне я все-таки нашел то, что искал. К моему огромному удивлению, на табличке был изображен здоровенный гориллоподобный негр. Я даже почувствовал какую-то извращенную ностальгию - в детстве я насмотрелся на подобных типов более чем достаточно.
   Я нерешительно подошел к двери и замер напротив нее. Откроется или нет? Она открылась.
   Рик валялся на кровати и, казалось, медитировал. На мое появление он отреагировал вялым кивком и снова уставился в потолок, не обращая на меня никакого внимания.
   - Добрый вечер, - произнес я и вошел в комнату.
   - Думаешь? - спросил Рик.
   - О чем? - не понял я.
   - По-твоему, этот вечер добрый? Я бы так не сказал.
   Я пожал плечами и ничего не ответил.
   - Садись, - сказал Рик. - Или ложись, если хочешь, только не приставай ко мне, я тебе не Йоши.
   Видимо, на моем лице что-то отразилось, потому что Рик быстро добавил:
   - Извини, это я пошутил. У меня иногда глупые шутки получаются.
   - Ничего страшного, - пробормотал я и осторожно присел на краешек кровати. - Я хотел у тебя одну вещь спросить, можно?
   - Чтобы узнать, можно ли спросить, надо сначала спросить, - глубокомысленно заметил Рик. - А если ты спросишь, будет уже поздно выяснять, можно ли было спрашивать. Так что спрашивай и не грузись.
   - Хорошо, - улыбнулся я.
   Надеюсь, моя улыбка не показалась Рику натянутой.
   - Кто такая Таня Таараи? - спросил я.
   Рик сложил губы бантиком и задумчиво уставился на меня. Я ждал ответа.
   - А откуда ты про нее узнал? - спросил Рик после долгой паузы.
   - Из толчка, - ответил я. - Ее имя было написано маркером внутри унитаза в моей комнате.
   Рик задумчиво присвистнул.
   - Интересно, - сказал он.
   И замолчал.
   Некоторое время я ждал, что он скажет, но молчание грозило затянуться надолго, если не навечно.
   - Что интересно? - спросил я.
   - Многое, - ответил Рик. - Хочешь узнать, почему свихнулся Лэн?
   - Хочу.
   - А не боишься?
   - А чего мне бояться? - не понял я.
   Рик развел руками.
   - Если бы я знал, чего бояться, я бы боялся, - ответил он. - Хорошо, я расскажу тебе все, что знаю, только попрошу тебя об одном одолжении.
   - О каком?
   - Не рассказывай никому про ту надпись в унитазе, особенно Маме и Саре. Понимаешь, это я убирался в твоей комнате после Лэна. Я должен был заметить и стереть эту надпись.
   - Почему стереть? Это какая-то тайна?
   - Наверное, - сказал Рик. - Какая-то тайна наверняка есть, но какая - не знаю. Так ты никому не расскажешь?
   - Никому, - пообещал я.
   - Тогда слушай. Таня Таараи появилась у нас в прошлом году. На Земле она работала в биологической лаборатории, сюда ее отправили за что-то политическое. То ли запрещенные манифестации, то ли кибертерроризм... не помню, да и не знаю, честно говоря.
   Рик вдруг зевнул.
   - Что-то спать хочется, - сказал он.
   Я тоже почувствовал нарастающую сонливость. Так бывает, когда перенервничаешь или с похмелья - то тебя трясет всего, а то вдруг в сон тянет.
   - Ты не увиливай, - сказал я. - Раз начал рассказывать - рассказывай до конца.
   Рик еще раз зевнул и продолжил:
   - Красивая была девушка. Наполовину русская, наполовину негритянка с Тихого океана, у них интересные гибриды получаются. Очень молодая, даже моложе меня. И очень умная. Не помню, защитила ли она на Земле диссертацию или только собиралась защищаться... в общем, очень толковая девушка, настоящая ученая. Такие редко встречаются среди девушек, особенно красивых.
   Рик снова зевнул.
   - С ней случился сердечный приступ во сне, - продолжил он. - Легла спать и не проснулась. Очень странно.
   - Почему странно? - не понял я.
   - Она провела на станции меньше пяти месяцев. Когда она вошла в прыжок, сердце у нее было здоровое, иначе она умерла бы еще там, на борту корабля. А за четыре с небольшим месяца ни одна сердечная болезнь не успевает развиться, - он снова зевнул.
   - Может, какая-нибудь аневризма хитрая? - предположил я, с трудом сдерживая зевоту.
   - Может быть, - безразлично ответил Рик.
   Я почувствовал, что сейчас засну прямо здесь. Ну и ладно. Какая разница, где спать?
  

ГЛАВА ВТОРАЯ. МИМИР: ИСХОД.

1.

  
   Я проснулся оттого, что во сне затекла шея, я пошевелился, потерся щекой обо что-то жесткое и волосатое и это что-то вдруг подпрыгнуло подо мной, да так, что у меня клацнули зубы.
   Я тоже подпрыгнул, открыл глаза и обнаружил, что смотрю прямо в глаза Рику. В них отчетливо читалось недоумение, переходящее в испуг.
   - Ты что здесь делаешь? - спросил он.
   Мне потребовалось секунд пять, чтобы сообразить, где я нахожусь и что я тут делаю. Нахожусь я в комнате Рика, а с какой целью... я к нему зашел вчера вечером поговорить... о чем-то важном, кажется...
   Рик вдруг криво улыбнулся.
   - Ты точно не гей? - спросил он.
   Я демонстративно пощупал собственную задницу.
   - Вроде нет, - сказал я.
   Рик заржал.
   - Извини, - сказал он. - Опять глупо пошутил. Что-то нас с тобой сморило вчера.
   Рик протянул руку, пошарил по стене у изголовья кровати, чего-то не нашел и стал растерянно озираться. Свои действия он комментировал следующим образом:
   - Столик забыл откинуть... Куда же я часы подевал?
   - Они у тебя на руке, - подсказал я.
   Рик посмотрел себе на правую руку, потом на левую, обнаружил часы и засмеялся.
   - Гениально! - провозгласил он. - Поздравляю вас, Ватсон!
   Бросил еще один взгляд на часы и встревожено добавил:
   - Однако пора на завтрак бежать, а то опоздаем. Блин, побриться не успеваю! - он почесал щетину на подбородке.
   Я тоже пощупал подбородок и не обнаружил там никакой щетины, а обнаружил вполне нормальную курчавую бороденку.
   - Мне бы тоже не мешало побриться, - пробормотал я. - И помыться. Е-мое! Сколько ж я не мылся-то...
   Рик шумно принюхался и скорчил брезгливую гримасу.
   - Пованиваешь, - согласился он. - Сразу после завтрака сходи в душ, у нас с этим строго. В такой тесноте хочешь - не хочешь, а за гигиеной следить надо. И побрейся, тебе борода не идет.
   - Угу, - буркнул я, почесывая бороду. - Но это потом. Пойдем завтракать.
   Иоганн с Генрихом выглядели не выспавшимися и очень возбужденными.
   - Как дела? - спросил Иоганн, когда я плюхнулся на стул рядом с ним. - Как самочувствие?
   - Нормально, - ответил я. - У вас что-нибудь получилось?
   - Получилось, - кивнул Иоганн. - А ты выглядишь не очень. Глаза красные, какой-то весь дерганый...
   Я пожал плечами.
   - Наверное, адаптация, - сказал я. - Или отходняк от дэйтдрага никак не пройдет.
   - Непохоже, - покачал головой Иоганн. - Когда Йоши Пола дэйтдрагом накормил, у него такого не было.
   Пол злобно зыркнул на Иоганна, но сразу опустил взгляд в чашку с кофе. Мне вдруг стало жалко Пола. Я представил себе, как здоровенный Йоши пристраивается к нему сзади, а тот под воздействием наркотика радостно постанывает... брр... Правильно, что за такие дела казнят.
   Я решил сменить тему разговора.
   - У вас всегда завтрак такой паскудный? - спросил я. - Чашка кофе, три бутерброда...
   - Всегда, - подтвердил Иоганн. - Иногда оладьи бывают, но редко. Да мы уже привыкли как-то...
   - Может, отложить до после обеда? - подал голос Генрих. - А то Алекс действительно странно выглядит...
   - А что, у вас уже все готово? - спросил я.
   - Не все, - ответил Генрих. - Только для первого этапа. Есть шесть тепловых ледорубов - четыре основных, один запасной и один большой, его надо в самом конце воткнуть в стену и накрутить на него ролик. Тебе придется подняться до сплошной опалубки и собрать там примитивный подъемник. Во второй раз подниматься будешь с комфортом. Все равно за один раз ты до самого верха не доберешься, силенок не хватит.
   - Давайте лучше есть, - сказал Иоганн. - Алекс, ты готов?
   Некоторое время я прислушивался к своим ощущениям, а затем ответил:
   - Вроде готов. По-моему, начинать надо как можно раньше, организм отвыкает от нормальной гравитации, мышцы слабеют. Да и вообще, сидеть, ждать - только изнервничаюсь зря.
   - Хорошо, - кивнул Иоганн. - С Мэри я уже поговорил, она не возражает. С тобой пойдут Юити, Саша Черный и Света Мороз. Юити с Сашей будут тросы тягать, Света - как наблюдатель от начальства. Но официально считается, что она там будет как врач, вдруг ты сорвешься...
   - Если я сорвусь, врач уже не поможет, - заметил я.
   - А никто и не говорит, что поможет, - сказал Иоганн. - Просто Мэри с Сарой решили, что если за вами присматривать откровенно и нагло, это будет унизительно и вы будете нервничать, а если под видом врача - то все будет как бы нормально.
   - А зачем за мной присматривать? - не понял я. - Чтобы не убежал?
   - Сам удивляюсь, - пожал плечами Иоганн. - А может, я неправильно понял, может, Света сама захотела поприсутствовать при историческом событии. Может, она думает, что сможет помочь в случае чего. Если навернешься не очень высоко...
   - Не каркай, - буркнул Пол.
   - И в самом деле, - поддержал его Генрих, - хватит уже переливать из пустого в порожнее. Лучше скажи, как духовой насос собирать.
   - Пока и сам не знаю, - пожал плечами Иоганн. - Сейчас поедим, развернем чертежи, будем думать. Что-нибудь обязательно придумаем.
   - Какой духовой насос? - заинтересовался я.
   - Не бери в голову, - отрезал Иоганн. - Твоя первая задача - добраться до сплошной опалубки и установить подъемник. Пока с этим управишься, мы разберемся, что делать дальше. Только не думай, что взобраться на триста метров по гладкой стене будет легко.
   - А я и не думаю, - сказал я, допил последний глоток кофе и добавил: - Ну что, пойдем, что ли?
   - Подожди, - сказал Иоганн. - Выход назначен на десять. Подходи к шлюзу к десяти, Юити с Сашей уже будут там. Они тебя и проинструктируют подробно.
   Я посмотрел на часы. Половина десятого. Не успею помыться. Ну и ладно, все равно вспотею, пока буду лезть по шахте.
  

2.

  
   На первый взгляд, в подъеме по ледяной стене нет ничего сложного. Главным инструментом является тепловой ледоруб - толстый металлический штырь с миниатюрным энергоблоком на одном конце и нагревательным элементом на другом. Упираешь его в стену, нажимаешь кнопку на боковой поверхности, давишь на штырь и стена начинаешь поддаваться. Лед не плавится, он всего лишь переходит в мягкую форму, но и этого вполне достаточно. Штырь как бы проваливается в лед и когда он вдвигается достаточно, ты отпускаешь кнопку. Через пару секунд лед вокруг штыря возвращается в обычное твердое состояние и штырь теперь можно использовать как ступеньку, главное, чтобы кнопка была внизу, чтобы не наступить на нее случайно. А то вырвет из стены и поминай, как звали, страховки-то никакой, некуда ее крепить.
   Восхождение - процедура медленная, монотонная и утомительная. В стену воткнуты три ледоруба, на них опираются обе ноги и одна рука. Четвертый ледоруб, самый нижний, выдергивается из стены и загоняется над первым, самым верхним. Надо дождаться, когда он закрепится, убедиться, что кнопка расположена внизу, подняться на одну ступеньку импровизированной лестницы, и начать все сначала. Одна ступенька - десять-двадцать секунд. Две ступеньки - метр. Если поднапрячься, то за час с учетом неизбежных передышек можно преодолеть сто метров. Только устаешь, как собака, и скафандр жутко мешает.
   Ничего сложного - нагнулся, постоял, дернул, распрямился, воткнул, постоял, перешагнул. Снова нагнулся и все по новой. И так примерно тысячу раз.
   К исходу третьего часа я сделал первую ошибку. Не проследил за кнопкой и очередной ледоруб, когда я ухватился за него рукой, вдруг вывалился из стены и, прежде, чем я успел среагировать, полетел вниз.
   - Осторожно! - крикнул я и проводил взглядом кувыркающуюся железяку.
   Далекие лучи налобных фонариков, бестолково прыгающие по дну шахты, вдруг взлетели вверх и впились прямо в мои глаза. Меня ослепило, я заорал:
   - Осторожно, черт вас дери! Зубило летит!
   Только теперь до моих помощников дошло, что я имею ввиду. Все три луча резко дернулись, заметались и через секунду на дне шахты стало темно. Интересно, достаточно здесь высоты, чтобы энергоблок разрушился и сдетонировал? Если штырь упадет энергоблоком вниз... Двести местных метров - это в смысле удара от падения примерно двадцать земных ... вроде не должен...
   На всякий случай я поднял голову и закрыл глаза. По идее, даже если энергоблок взорвется, со мной ничего страшного не произойдет. Ударной волны в вакууме не бывает, осколки так высоко не залетят, а от поражающих излучений защитит скафандр. Шлюз, правда, может разнести... Надеюсь, Иоганн с Генрихом догадались поставить в ледоруб не слишком мощный энергоблок. Наверняка догадались - они ведь выдали мне один запасной ледоруб, значит, предполагали, что один из основных может упасть вниз.
   - Ну как там? - спросил я.
   - Никак, - ответил Юити. - Пока ничего не прилетело. Погоди... Все, уже прилетело. Все нормально, ничего не взорвалось.
   - Ну и слава богу, - ответил я.
   - Ты как? - спросила Света. - Может, тебе отдохнуть немного?
   - Уже отдыхаю. Сейчас отдышусь и дальше полезу. Немного уже осталось.
   - Ты осторожнее там, - посоветовала Света. - Если еще один ледоруб потеряешь, придется спускаться.
   - Как спускаться? - спросил я. - На трех ледорубах уже не спустишься.
   - Тем более, - сказала Света. - Не спеши, по времени ты не ограничен. Воздуха в баллонах хватит еще часа на три, если не больше.
   - На два, - уточнил я. - Не забывай, я дышу сильнее, чем обычно.
   - Все равно не спеши, - сказала Света.
   За следующий час не произошло ничего примечательного, если не считать того, что я окончательно выдохся. Наклон, пауза, дернуть, распрямиться, воткнуть, пауза, шаг, шаг, перехват. И так сотни раз подряд. Ужас.
   Но все плохое рано или поздно заканчивается. На очередной итерации подъема я поднял голову, окинул взглядом стену перед собой и вдруг понял, что не вижу перед глазами каркасной сетки, которой шахта облицована изнутри. Вот и все, подумал я. У меня получилось. Сердце гулко стучало, его биение отдавалось в ушах адским колоколом. Одышка не прекращалась уже часа два. Ощущение такое, как будто пробежал километров пять-семь при нормальной гравитации.
   Теперь надо сделать то, ради чего я сюда карабкался. Осторожно, чтобы, не дай бог, не уронить, я вытащил из-за спины большой костыль, тот же самый тепловой ледоруб, только намного больше. Воткнул его в стену на уровне груди. Глубоко воткнул, капитально, и сразу же намертво заблокировал кнопку, чтобы случайно не нажалась. Выждал минуту, просто на всякий случай. Подергал костыль, убедился, что он закреплен жестко и прочно. Замечательно.
   Осторожно снял со спины ролик, надел на костыль, закрепил шлицы. Проверил, как крутится подшипник, убедился, что нигде ничего не залипает. Извлек из бедренного кармана свободный конец большой бухты троса, заправил его в направляющий канал ролика, спустил конец вниз.
   Пропустил свободный конец троса в специальные ушки на поясе скафандра и стал обматывать трос вокруг пояса. Хорошо, что в холодильнике нашлась запасная бухта несущего шнура каната Один-Мимир. Небось, строители станции и не думали, что этой вещи найдется применение. Поленились выносить мусор, запихнули в кладовку, а теперь их лень спасает всех нас. А может, и их тоже спасает - может, они до сих пор еще на станции, возможно даже, это они как раз и подсказали Иоганну, где можно раздобыть очень тонкую, легкую и прочную веревку.
   Пять витков - должно хватить. Закрепить тремя мертвыми узлами... сделано.
   Осталось только вытащить из другого кармана какую-то непонятную железяку, тщательно привязать к тросу на тройной узел...
   - Осторожно! - крикнул я. - Бросаю конец!
   - Не кричи, - ответил Юити. - Бросай.
   - Голову опусти, - пробурчал я. - Фонарем ослепляешь.
   - На таком расстоянии? - удивился Юити.
   - На таком расстоянии, - подтвердил я. - Когда ты наверх смотришь, тут как будто вся шахта светится.
   - Извини, - сказал Юити. - Так лучше?
   - Лучше. Бросаю.
   Трос падал долго, секунд двадцать, наверное. Низкая гравитация, чтоб ее...
   - Есть, - сказал Юити. - Блин! Кажется, запутался, сволочь. Точно запутался. Подожди немного, сейчас распутаем.
   Ждать пришлось минут десять. Я стоял в неудобной позе, вцепившись в костыль затекшими руками, и рассеянно слушал, как Юити и Саша вяло переругиваются внизу, распутывая бухту. Надо было его на катушку намотать какую-нибудь...
   - Готово, - сказал наконец Юити. - Держим.
   - Вдвоем? - уточнил я.
   В отличие от Йоши, Юити - настоящий японец, маленький и поджарый, он намного легче меня, даже когда я не в скафандре. Если он держит меня один, то когда я повисну на тросе, Юити взлетит наверх и мы оба разобьемся - вначале я, потом он.
   - Вдвоем, - ответил Саша. - Но ты осторожно отцепляйся, не сразу.
   - Натяните, - потребовал я.
   Через несколько секунд трос натянулся. Я стал осторожно переносить часть собственного веса с вбитых в стену штырей на трос.
   - Нормально? - спросил я. - Не скользит, не вываливается?
   - Нормально, - Юити и Саша ответили хором. - Отцепляйся, - это сказал уже один Юити, Саша промолчал.
   "Эх, почему я не верю в бога", подумал я. И отцепился.
   Следующие полчаса я чувствовал себя трясущимся и вертящимся во всех направлениях дерьмом, подвешенным на веревочке. Фонари скафандров Юити и Саши ярко подсвечивали шахту, это было красиво, но раздражающе - лучи постоянно дергались туда-сюда, их свет то ослеплял, то весь мир проваливался в кромешную тьму. Свой фонарь я выключил сразу - от хаотично меняющейся освещенности кружилась голова. Впрочем, она и без того кружилась.
   В какой-то момент я понял, что уже не болтаюсь на веревке, а лежу на полу. Через какое-то время я сумел встать. Смутно помню, как Юити и Саша долго ругались, безуспешно пытаясь развязать узлы, которыми я закрепил трос на поясе скафандра. В конце концов они решили, что развязать узлы невозможно и единственный выход - пусть шнур тянется прямо сквозь шлюзовую камеру. Потом шлюз долго не хотел впускать нас на станцию, мотивируя это тем, что внешний люк не совсем герметичен. Света долго ругалась с дежурным по жилью, тот не возражал против того, чтобы снять блокировку шлюза, но никак не мог разобраться, как это делается. И когда Юити разгерметизировал мой скафандр и помог мне выбраться наружу, я уже не верил, что это происходит в реальности. У меня осталось только четыре желания: посетить нормальный туалет, выпить пару литров какого-нибудь сока или хотя бы простой воды, помыться и поспать. Есть тоже хотелось, но этим я займусь после сна.
  

3.

  
   Я проснулся от резкой боли. Открыл глаза и увидел, что из локтевого сгиба моей руки торчит шприц, который держит в руках Света Мороз.
   - Тихо, не дергайся, - сказала Сара.
   Она сидела на моих ногах, чтобы я не брыкался. За руки меня тоже кто-то держал.
   - Сейчас, сейчас, - негромко произнес этот кто-то. - Потерпи, чуть-чуть осталось.
   Света быстро, но плавно нажала на поршень шприца, какая-то прозрачная жидкость влилась в мою вену. Света выдернула шприц и сказала:
   - Вот и все.
   Сара слезла с моих ног, некто невидимый отпустил мои руки, я сел, обернулся и увидел, что это Эберхарт.
   - Ну и что это было? - спросил я.
   - Стимулятор, - ответила Сара. - Во время первого этапа ты выдохся сильнее, чем мы рассчитывали. К вечеру у тебя будет болеть все тело, двести метров по шнуру ты не одолеешь.
   - По шнуру? - переспросил я. - На руках, что ли? В скафандре?
   - На руках, - подтвердила Сара. - В скафандре.
   - Да вы все сдурели! - воскликнул я. - Ты хоть шнур этот видела? Он же тонкий как ниточка! За что там цепляться?
   Сара недовольно нахмурилась.
   - Все продумано, - заявила она. - На шнур налеплены специальные нашлепки, хвататься найдется за что. Взбираться будет тяжело, но реально. К тому же, ты будешь почти без груза, только костыль, ролик и бухта с тросом, как утром. Добираешься до потолка, крепишь ролик, сбрасываешь трос и спускаешься по нему вниз, как в первый раз.
   - Я же сдохну после этого, - пробормотал я.
   - Не должен, - возразила Сара. - Да, будет тяжело, но кому сейчас легко?
   Я вдруг почувствовал, что она лжет. Нет, не в последних словах, она действительно считает, что я смогу нормально перенести это испытание. Она лжет в чем-то другом, даже не в чем-то конкретном, а во всем, в самом отношении ко мне. Точнее, не лжет, а недоговаривает.
   Я встал с кровати и понял, что совсем не устал. Я чувствовал себя мифическим Гераклом, готовым вычистить конюшни, порвать пасть льву, обломать хвост дракону и все это одновременно.
   - Торкнуло, - сказала Света и хихикнула.
   Я посмотрел на нее и понял, что она тоже что-то скрывает. Она смотрит на меня, как смотрят на диковинное животное или на раба, которого вот-вот принесут в жертву. Она не воспринимает меня как живого человека, как личность, достойную уважения. А Эберхарт?
   Нет, с Эберхартом все нормально. Если Сара и Света действительно задумали какой-то коварный план, то Эберхарт в нем не участвует. Он смотрит на меня с сочувствием, переходящим в жалость, и одновременно с завистью. Если бы его мышцы не атрофировались давным-давно от низкой гравитации, он бы занял мое место без колебаний. Он хороший человек, а Сара и Света - нет.
   - Как себя чувствуешь? - спросила Сара.
   - Отлично, - ответил я. - Готов горы своротить. Надо полагать, вечером будет отходняк?
   Сара кивнула и на мгновение отвела глаза. Сама того не осознавая, она ясно давала понять, что думает иначе, что отходняка не будет. А зачем это скрывать? Какая-то тут тайна...
   Стоило мне мысленно произнести про себя это слово, как ассоциативная цепочка мгновенно раскрутилась, прошлась по закоулкам моей памяти и извлекла оттуда то, о чем я начисто забыл еще вчера вечером. Таня Таараи.
   - Кто такая Таня Таараи? - спросил я, повинуясь внезапному наитию.
   Сара вздрогнула, широко раскрыла глаза и не очень широко - рот. Света отступила на шаг и выставила перед собой шприц, как будто это был нож в оборонительной позиции. Жесты обеих женщин были подсознательными, ни та, ни другая явно не отдавали себе отчет в том, что делают, но я сейчас понимал язык неосознанных движений тела во всех подробностях и деталях. Интересный побочный эффект у этого стимулятора. Вот дуры! Могли бы инструкцию прочитать, прежде чем колоть мне всякую гадость.
   Эберхарт, кажется, не заметил этой мгновенной пантомимы.
   - Была у нас такая девушка, - спокойно ответил он. - Хорошая девушка, умная, добрая, красивая. Внезапно умерла во сне, сердце прихватило.
   Сара шумно выдохнула и выругалась вполголоса.
   - Нельзя же так пугать-то, - пробормотала она.
   - Нельзя фильмы ужасов по ночам смотреть, - сказала Света и хихикнула. - Ты, Алекс, выглядел точь-в-точь как одержимый демоном.
   Снова ложь, только что придуманная, чтобы объяснить бессознательную реакцию Сары, а заодно и свою. Хотя нет, своей реакции она даже не заметила.
   - Извини, - сказал я. - Пойдемте, пока наркотик действует.
   Мы направились к шлюзу. Я не стал пользоваться шестом для подъема на следующий этаж, я просто прыгнул и не ухватился за край дырки в потолке, а нормально запрыгнул на верхний уровень и даже приземлился на ноги.
   - Силен, - прокомментировал Эберхарт. - Света, дашь мне тоже попробовать?
   - Не стоит, - отозвалась Света. - Отходняк тяжелый, привыкание быстрое. Да и зачем тебе скакать по станции, как козлу?
   А теперь она целенаправленно настраивает себя против меня. Зачем? Хочет сделать что-то дурное и заранее успокаивает собственную совесть? Тогда почему она сказала про отходняк? Его же не будет, это ясно видно из ее интонации! А почему? Неужели...
   Я вдруг споткнулся на ровном месте и растянулся на полу, сделав в падении сальто вперед. При низкой гравитации даже упасть нормально нельзя.
   - Осторожно! - вскрикнула Сара. - Не прыгай так! Синдикейт увеличивает мышечную силу и выносливость, но нарушает координацию движений, несильно, но нарушает. И растормаживает сознание, я даже не думала, что так сильно. Постарайся взять себя в руки, тебе не нужно показывать чудеса ловкости. От тебя требуется только выносливость.
   А ведь она испугалась за меня! Значит, я ей нужен, конечно же, нужен, кто, кроме меня, взберется по этому чертову канату? А потом... неужели?...
   В сознании всплыло слово "убить". Я крутил и вертел эту мысль и так, и эдак, и все сходилось. Если предположить, что Сара и Света, да и Мэри тоже, хотят меня убить, когда я закончу миссию, то никаких противоречий не возникает. Проверить бы это... как...
   И тут мою голову буквально расперло полным пониманием всего происходящего. Я вспомнил все - и разговор с Риком вчера вечером, и даже позавчерашний разговор на посту дежурного по жилью. Все стало ясно. Таню Таараи убили по приказу Мэри, потому что она узнала что-то такое, чего нельзя было узнавать никому, кроме Мэри, Сары и Светы. Лэн Генгар узнал об этом и это известие так подействовало на его мозг, что он свихнулся и попытался уничтожить станцию. Или не свихнулся? Может, станцию действительно надо уничтожить? Нет, в это я поверю не раньше, чем увижу все доказательства собственными глазами.
   Хорошо, что они вкололи мне этот самый синдикейт. Как же мощно он стимулирует сознание! Жаль, что потом привыкание развивается. Какая вещь! Я же теперь самый настоящий гений! Я понимаю все сразу и одновременно, мои мысли невероятно глубоки и в целом мире нет ни одной загадки, которая была бы не по зубам моему потрясающе сверхмощному разуму. А вот и понятно стало, как все проверить.
   - Эберхарт! - позвал я. - Где Маша Грибоедова?
   Эберхарт вздрогнул.
   - Откуда ты ее знаешь? - спросил он.
   - Неважно, - ответил я. - Понимаешь, - я приблизился к нему и тихо проговорил на ухо, чтобы не услышала Сара: - этот наркотик стимулирует не только тело, но и мозг. Я только что понял кое-что важное. Ты в курсе, что Таню Таараи убили по приказу Мэри?
   Эберхарт посмотрел на меня тем взглядом, каким смотрят на умственно отсталых. Я мысленно прокрутил в мозгу свои последние фразы и понял, какое впечатление они произвели. У новенького крыша поехала. Ничего, это не смертельно, если только...
   - Где сейчас Маша Грибоедова? - повторил я.
   - У себя в комнате, наверное, - ответил Эберхарт. - А что?
   - А где ее комната?
   И тут я увидел прямо перед собой табличку с большой красной звездой, какой-то башней и надписью внизу: Маша Грибоедова. Если бы я был верующим, обязательно счел бы это божьим знаком.
   Я ударил Эберхарта под дых, быстро, резко и без замаха. Огромный викинг сложился пополам, отлетел к стене, отрикошетировал от нее и чуть не сбил меня с ног, я едва успел увернуться. Вместо меня он врезался в Свету, которая как раз завершала очередной кенгуриный прыжок и увернуться не могла. Они столкнулись, как два бильярдных шара и разлетелись в разные стороны под углом девяносто градусов, иллюстрируя классическую задачу из механики.
   Сара, шедшая (то есть, прыгавшая) впереди, обернулась на шум, на ее лице отразилось удивление, а больше ничего отразиться не успело, потому что я уже летел к ней, как живая торпеда. Она не успела ничего сделать.
   Удар, захват, болевой прием, добивающий удар. Противник, вернее, противница без сознания. Быстро вернуться назад, стукнуть по головам Эберхарта и Свету, не сильно, а чтобы вырубились минут на пять. И два прыжка к двери с красной звездой, надеюсь, она откроется.
   Не открылась. Ничего, этот вариант я тоже предусмотрел, я же теперь гений. Взвалить на плечо Сару и подтащить к двери, не может быть, чтобы эта дверь не открылась перед вторым человеком на базе. Точно, открылась.
   Маша Грибоедова оказалась то ли монголкой, то ли буряткой, в общем, что-то из северной ветви монголоидной расы. Никак не ожидал, что девушка с таким именем будет так выглядеть. А тем более не ожидал, чем именно она будет заниматься, когда я к ней вломлюсь. А уж она-то как не ожидала....
   - Извини, - сдавленно пробормотал я и понял, что физические упражнения последних секунд не прошли даром. Я тяжело дышал, говорить было трудно. - Извини, я не думал, что ты...
   Маша засунула вибратор под подушку и спросила ненормально спокойным голосом (я отчетливо понимал, что это спокойствие перед истерикой):
   - С ума сошел?
   - Нет, что ты! - воскликнул я. - Света вколола мне какой-то синдикейт, он усиливает мышление... Ты знаешь, что Таню Таараи убили?
   Неожиданно я почувствовал, что Маша успокоилась.
   - Я догадывалась, - сказала она. - Тебе нужна сыворотка правды?
   Теперь настала моя очередь изображать живую статую с выпученными глазами. Как она догадалась? Она что, тоже?...
   Маша немедленно ответила на невысказанный вопрос:
   - Не смотри на меня так странно. Я тоже врач, я прекрасно знаю, как действует синдикейт и каковы его побочные эффекты. Я не такая дура, как Светка, я умею не только гениталии облизывать, но и делом заниматься.
   - Света - лесбиянка? - догадался я. - Она поэтому так близка к Мэри?
   - Светка - не лесбиянка, а проститутка, - отрезала Маша. - Не по профессии, а в душе. Довыпендривалась, сука.
   К этому времени Маша уже натянула трусы и шорты.
   - Пойдем, - сказала она. - У меня здесь нет феназина, надо на пост идти. Там сейчас дежурят Дэвид и Либерато, но с ними проблем не будет. Ты сейчас кого угодно одолеешь, надо только не забывать, что твое преимущество в силе и скорости, а не в точности движений. Да и вряд ли вообще будет драка, они ведь тоже знают, что такое синдикейт. Да и вообще они адекватные люди.
   К тому времени, когда Маша закончила говорить, я уже знал ее мотивы - она смирилась с тем, что станция обречена, и теперь просто развлекается напоследок. Разборки в стиле мясного боевика - ничуть не худшее развлечение, чем виртуалка или, тем более, мастурбация.
  

4.

  
   Эберхарт и Светка остались в комнате Маши, Сару я взвалил на плечо и мы поскакали в санчасть. Прыгать по-кенгуриному с женщиной на плече оказалось непросто, я все время спотыкался и норовил упасть. В какой-то момент Маша попробовала мне помочь, но стало только хуже.
   Я начал нервничать. Мэри наверняка может просматривать и прослушивать все, что происходит на станции - иначе непонятно, как получилось, что сонный газ пошел в комнату Рика сразу после того, как он начал рассказывать про Таню Таараи. Очень скоро Мэри заинтересуется, куда я подевался и что со мной происходит, она начнет перебирать камеры внутреннего наблюдения, увидит меня на экране телевизора или куда там транслируется картинка с камер, и сразу все поймет. И тогда на меня начнется настоящая охота. И начнется она, скорее всего, с сонного газа.
   Санчасть размещалась на третьем уровне, на полпути к шлюзу. С одной стороны, логично, но с другой стороны, забрасывать бесчувственное человеческое тело на верхний этаж сквозь дырку в потолке даже при низкой гравитации весьма непросто. В первый раз это получилось у меня более-менее сносно, а во второй раз я чуть-чуть промахнулся и тело Сары не осталось на верхнем уровне, а снова упало ко мне на руки. Пришлось швырять ее еще раз.
   Когда я запрыгнул на третий уровень сам, грудные мышцы свело судорогой. Стимулятор - вещь хорошая, но злоупотреблять им не стоит. Как бы не пришлось потом долго лечиться...
   Сара зашевелилась и застонала. Я уже начал примериваться, как ее получше оглушить, но тут Маша, взбирающаяся по шесту, просунула голову в дырку в полу, увидела, что происходит, и крикнула:
   - Не надо! Просто заломай ей руку и тащи в санчасть, это первая дверь по правой стороне.
   При нашем появлении в санчасти возникла немая сцена. Дэвид (симпатичный и интеллигентный коротко стриженый блондин лет сорока) и Либерато (крючконосый лысеющий брюнет лет сорока пяти с очень волосатым телом) замерли в полнейшем остолбенении и смотрели на нас, разинув рты.
   - Чего вылупились? - спросила Маша. - Либи, достань мне феназин, пожалуйста.
   - Не сметь! - взвизгнула Сара.
   Либерато вдруг рассмеялся и полез в ящик стола.
   - Прикольно, - сказал он. - Кажется, жизнь перестает быть бессмысленной.
   - На ближайший час - точно перестает, - согласился Дэвид.
   - Мэри всех вас убьет! - крикнула Сара.
   - Спасибо, что напомнила, - ехидно улыбнулся Дэвид и полез в стенной шкаф.
   Извлек оттуда пачку женских прокладок, вытащил одну и налепил на собственное лицо, закрыв нос и рот.
   - Фекофефдую, - сказал он. - Оф фоввово фава фафифает.
   Недовольно сморщился, поправил прокладку и повторил:
   - От сонного газа защищает. По крайней мере, на пару минут.
   Либерато тем временем уже набирал жидкость в шприц. Сара начала дергаться как бешеная, пришлось усилить нажим, Сара приглушенно вскрикнула и вдруг обмякла.
   - Вывих, - констатировал Либерато. - При низкой гравитации связки слабеют, прямо беда.
   Дэвид вытащил из пачки вторую прокладку и стал приделывать ее мне на лицо, стараясь не мешать мне держать Сару. Впрочем, Сара уже не сопротивлялась, кажется, она балансировала на грани обморока.
   - Как бы в обморок не хлопнулась, - подтвердила Маша мои мысли.
   - Не хлопнется, - заверил ее Либерато и быстро сделал инъекцию прямо в заломленную руку.
   - Отлично, - сказал он, выдернув шприц. - Теперь осталось только разок-другой дать в морду и можно начинать разговор.
   - Можно я? - спросил Дэвид.
   Встал поудобнее, примерился и отвесил Саре хорошую полновесную оплеуху.
   - Отпускай, - сказал он.
   Я отпустил Сару, она осела на пол и так и осталась сидеть, глупо хлопая пустыми глазами и баюкая вывихнутую руку.
   - Спрашивай, - сказала Маша. - А то она уснет сейчас.
   - Что случилось с Таней Таараи? - спросил я.
   Сара демонически расхохоталась.
   - Эта сука была слишком умная, - сказала Сара. - Она изобрела протектор нелинейности.
   - Чего? - не понял я.
   - Лекарство от прыжков.
   - От каких прыжков?
   - От гиперпрыжков, - пояснила Сара. - Оно убирает повреждения организма после первого прыжка. Делаешь укол и можешь отправляться во второй прыжок, ничего не опасаясь.
   - Сука, - тихо сказала Маша.
   - Я и говорю, сука, - радостно согласилась Сара. - Ишь чего удумала! Расскажи она об этом хоть кому-нибудь, тут такое бы началось! Любому захочется вернуться на Землю, можно подумать, там кого-то из вас ждут.
   Дэвид подошел к Саре поближе и я понял - сейчас будет бить.
   - Стой! - крикнул я. - Мы еще не все выяснили. Материалы исследования сохранились? Формулы, расчеты, препараты какие-нибудь промежуточные...
   - Конечно, сохранились, - кивнула Сара. - У Мамы в сейфе пятьдесят граммов готовой вакцины. Хватит на всю базу и еще останется...
   - Сука, - пробормотал Дэвид и занес руку для удара.
   Я едва успел поймать его за руку.
   - Погоди, - сказал я. - Последний вопрос. Кто убил Таню?
   - Мама, - ответила Сара.
   - Кто был в курсе дел?
   - Я и Светка.
   - Больше никого?
   - Никого.
   - Точно?
   - Точно.
   - Бей, - сказал я Дэвиду.
   Дэвид отвел ногу назад, затем резко выбросил вперед и влепил Саре хорошего пинка в нижнюю челюсть. Кость хрустнула, Сара упала, но не издала при этом ни звука.
   - Хорошая анестезия, - прокомментировал Либерато. - Дайте-ка я тоже поучаствую.
   - Оставь ее, - сказала вдруг Маша. - Лучше сходи за Эберхартом и Светкой, они в моей комнате валяются, должны уже в сознание прийти. Эберхарту надо объяснить, в чем дело, а со Светкой ты и сам знаешь, что делать. А Саре я пока укол сделаю, чтобы не убежала, с ней потом разберемся.
   - Точно, сделай укол, - поддержал ее я. - А потом возьмем ее в охапку и потащим к Мэри.
   - А причем тут Мэри? - удивился Либерато. - То есть, причем тут она, понятно, но зачем туда Сару тащить?
   - А как ты дверь откроешь? - спросил я.
   - Логично, - сказал Либерато. - Дэвид, Маша, идите вниз, а мы с... как тебя зовут-то?
   - Алекс, - представился я.
   - А мы с Алексом займемся этой сучкой, - продолжил Либерато.
   Немного подумал и добавил:
   - А ведь у нас запросто может все получиться.
   - Если будешь стоять и тормозить - не получится ничего, - заметила Маша.
   - Это точно, - кивнул Дэвид. - Пойдем, Маша, делать революцию, а то точно ничего не получится.
  

5.

  
   - Ну, вот ты где, - поприветствовала нас Мэри. - А я-то думала, куда ты подевалась...
   Я отпустил Сару, она завалилась вперед и рухнула на пол, гулко ударившись головой. Я ворвался в комнату, встретился взглядом с расширившимися и ничего не понимающими глазами Мэри, и, не дожидаясь, пока она все поймет, бросился к ней, она попыталась заслониться рукой, я схватился за эту руку, отвел в сторону, заломил и услышал, как хрустнуло запястье. Все-таки низкая гравитация - зло, кости становятся такими хрупкими...
   Мэри коротко взвизгнула и забилась то ли в истерике, то ли в судорогах. Заорала от нестерпимой боли и замерла на месте. В этот момент Либерато и вонзил ей иглу в вену.
   - Гады, - тихо сказала Мэри.
   Как ни странно, в ее голосе не было особого осуждения, была только печаль.
   - Что будет со Светой? - спросила она.
   - Не знаю, - ответил я. - За ней Дэвид с Машей пошли.
   - Пообещай, что ее не тронут, - попросила Мэри. - А я тебе все расскажу.
   - А ты и так все расскажешь, - заметил Либерато. - Сейчас феназин подействует и начнешь рассказывать.
   - Но она ни в чем не виновата! - воскликнула Мэри. - Она не виновата в том, что любила меня!
   - Она не тебя любила, - возразил Либерато. - Она твое положение любила. А вот ты ее любила, а зря, лучше бы с Таней Таараи сошлась.
   - Таня была гетеросексуальна, - вздохнула Мэри. - Кроме того, она была глупа, не в научном плане, а в житейском. Сделала вакцину от прыжков и предложила мне тут же ее всем вколоть и всем сбежать на Землю. Ну не дура ли?
   - А почему дура? - не понял Либерато. - Что в этом глупого?
   - Ты не сможешь жить на Земле, - сказала Мэри. - И я не смогу, и Света, и Дэвид. А вот Алекс сможет, он от земного притяжения еще не отвык. А нас с тобой прыжок убьет, какую вакцину ни вкалывай. Танино открытие было бесполезным, оно могло помочь только одному человеку - ей самой. Обнародовать его было нельзя, это бы только расстроило людей. Тяжело вдруг узнать, что у тебя был шанс сбежать из тюрьмы, но ты его упустил, гораздо лучше, когда все думают, что шансов не было с самого начала.
   - Но можно же тренажеров каких-нибудь понаделать... - сказал я. - Лекарства наверняка есть какие-то...
   - Может, и есть, - сказала Мэри. - Но не у нас. Зачем в дальнем космосе заниматься здоровьем сетлеров? Все знают, что сетлеры никогда не возвращаются обратно. Думаешь, я не думала, как можно воспользоваться этой вакциной? Очень много думала. Я и Тане предложила подумать, а она уперлась. Хочу, говорит, рассказать всем, и пусть все решают все вместе. Демократка хренова... Ненавижу либералов!
   - Но-но! - прикрикнул Либерато.
   Мэри вдруг хихикнула.
   - Извини, Либи, - сказала она. - Игра слов. Я не тебя имела ввиду.
   - Хорошо, проехали, - сказал Либерато. - Так что ты придумала, пока много думала?
   - Ничего, - ответила Мэри. - Абсолютно ничего. Я не знаю, что полезного можно сделать с этой вакциной.
   - Но корпорации будет выгодно, если сетлеры начнут возвращаться, - заметил я. - Можно будет снизить зарплату...
   - И уменьшить откат топ-менеджерам, - продолжила Мэри. - Когда я была еще гейшей, мой последний клиент был из "Шемахи", он меня, собственно, и отмазал от тюрьмы. Правда, это трудно назвать отмазыванием, иногда я думаю, лучше было бы в тюрьме отсидеть лет десять.
   - И к чему ты это все рассказываешь? - не понял я.
   - К тому, что он немного просветил меня насчет нравов в "Шемахе". Специально он ничего не рассказывал, но кое-что в разговорах проскальзывало. Начнет какую-нибудь смешную историю излагать, да и проговорится. Там у них финансовые злоупотребления жуткие. Эти деньги, которые родственникам отсылают, они практически бесконтрольны. Кто жив, кто умер, точно знают только в корпорации. Точные цифры выплат нигде не публикуются, ими тоже можно манипулировать как угодно. К тому же, деньги почти всегда общественные, их разворовать сам бог велел. Если бы эти деньги не разворовывались, нашу базу закрыли бы уже давно, все равно никакой пользы от нас нет уже лет пять. А к нам все время новых людей присылают, тебя вот прислали, зачем?
   - А зачем? Только затем, чтобы деньги разворовать?
   - Не только, - покачала головой Мэри. - Тут еще социологические эксперименты делают. Зачем профессионального менеджера прислали? Чтобы нас с Сарой заменить, а заодно посмотреть, как будет происходить смена власти в тесном замкнутом коллективе. Да еще в досье написали, что ты гей...
   - Так что, все бессмысленно? - спросил Либерато. - Мы все равно все сдохнем?
   - Сдохнем, - подтвердила Мэри. - Не обязательно быстро, но сдохнем. Я думаю, восстановить снабжение нам удастся, а вот вернуть на Землю хоть кого-нибудь, даже Алекса, не получится никак.
   - Об этом мы еще потом поговорим, - сказал я.
   - Какое потом?! - воскликнул Либерато. - Ее кончать надо! Иначе такая резня начнется...
   - Не начнется, - покачала головой Мэри. - Я готова уступить верховную власть Алексу и стать его помощницей. И это не феназин говорит, это я сама так говорю. Алекс - хороший менеджер, он это уже доказал. Он будет отличным лидером.
   Либерато выжидательно посмотрел на меня.
   - Не знаю, - сказал я. - Как по-твоему, она не врет?
   Либерато пожал плечами.
   - Врет или не врет - уже не важно, - раздался от входной двери голос Иоганна. - Вы с Алексом ее унизили, сломали руку, психически изнасиловали. Когда она очухается от феназина, обида останется по любому. А где Светлана, кстати?
   Я взглянул на часы и ответил:
   - Десять минут назад была в комнате Маши Грибоедовой.
   Иоганн присвистнул.
   - Все, приехали, - сказал он. - Маша ее ненавидит. Нет, Мэри придется кончать, при всем к ней уважении. Она никогда тебе не простит, что Светлана погибла. Расспроси ее про управляющие контуры и кончай. А ты, Либи, не подслушивай, а лучше помоги Сару в холодильник оттащить.
   - В холодильник? - переспросил Либерато. - Она же еще жива.
   - А будет не жива, собаке собачья смерть. Или ты со мной не согласен?
   Либерато немного подумал и безразлично пожал плечами.
   - Согласен, в общем, - сказал он. - Начальником базы мне по любому не стать, так что и секреты узнавать ни к чему.
   - Молодец, - сказал Иоганн, - догадался. Я думал, ты глупее.
   Либерато снова пожал плечами.
   - А насчет того, чтобы Сару живьем в холодильник положить... Я бы не стал ее мучить, не такая уж она и скотина. Вколоть ей снотворного лошадиную дозу...
   - Не возражаю, - сказал Иоганн. - Пошли. Давай, Алекс, узнавай секреты, пока феназин действовать не перестал. Как все узнаешь, ничего не делай, подожди нас, сам ее не убивай, только невроза тебе еще не хватало. Либи, пошли!
  

6.

  
   Секретов у Мэри оказалось немного. Специальные коды доступа к замкам всех дверей, к компьютеру базы, к системам скрытого наблюдения, внутренней связи... Ничего особо интересного и совсем ничего неожиданного.
   - Это все? - спросил я, когда красноречие Мэри иссякло.
   - Вроде все, - ответила она. - Остальное я и сама не знаю. До сих пор не вычислила, кто стучит корпорации.
   - В каком смысле стучит? - не понял я.
   - В каком, в каком... в прямом. В каждую информационную посылку вставляется большой шифрованный пакет, он собирается специальной программой из данных системы внутреннего наблюдения. Программа, которая это делает, закрыта от анализа, мы пытались понять, откуда она берет эти данные, но ничего не получилось. Камеры наблюдения установлены во всех комнатах, отключать их нельзя, даже у меня на это не хватает полномочий. Не хочешь смотреть - не смотри, но компьютер смотреть будет. Любой сотрудник базы может наговорить перед камерой отчет и компьютер отошлет его на Землю. Надо только знать специальный код доступа, которого у меня нет.
   - А по косвенным признакам никак нельзя определить, кто стучит? - спросил я. - Просмотреть записи, например...
   - Записи с камер не ведутся, - покачала головой Мэри. - Я думаю, это специально сделано, чтобы стукача нельзя было вычислить. Но стукач точно есть и, возможно, не один, иначе непонятно, зачем нужна кодированная посылка.
   - Может, компьютер сам стучит? - предположил я. - Просто передает записи камер...
   - Не годится, - оборвала меня Мэри. - Слишком короткий пакет, явно текстовый.
   Она вдруг замолчала.
   - А меня точно нельзя не убивать? - спросила она.
   - А ты сможешь забыть Светлану?
   Мэри печально вздохнула.
   - Конечно, нет, - сказала она. - Я ведь ее любила, по-настоящему любила. Она, конечно, еще та стерва, но я все равно ее любила, - она вдруг нежно улыбнулась. - Как в сказках у нас получается - умерли в один день. Хотя и жили не очень долго.
   Мне вдруг стало жалко ее, почти до слез.
   - Извини, - сказал я. - Мне очень не хочется тебя убивать. Я бы хотел поработать с тобой вместе, мне кажется, мы бы сработались. Если бы не Светлана...
   - Да, если бы не Светлана, - повторила Мэри и вдруг добавила: - Это так странно.
   - Что странно?
   - Феназин. Он так странно действует на психику. Когда придут Либи с Иоганном, они станут меня убивать, ты отдашь такой приказ, мы оба это знаем и все равно спокойно разговариваем, даже с симпатией. Я вдруг подумала, может, зря мы живем все время без наркотиков. Ты под синдикейтом, я под феназином, пригласить сюда Грибоедову, напоить дэйтдрагом...
   Я улыбнулся этой немудреной шутке и вдруг мне стало так гадко и противно... Нет, с этим надо кончать и чем быстрее, тем лучше... Куда подевались Либи с Иоганном?
   Я открыл входную дверь комнаты и обнаружил, что рядом с ней стоит Либерато.
   - Она не открывалась, - виновато сказал он. - Я забыл тебе напомнить, чтобы Мэри внесла меня в список.
   - Ладно уж, - махнул я рукой. - Забирай ее с глаз долой... А как там Светлана?
   Либерато провел рукой по горлу.
   - Эх, - вздохнул я. - Забирай ее и не мучь сильно.
   - Мучить не буду, - заверил меня Либерато. - Чик и готово.
   - А я пойду в шахту, - сказал я. - А то выдохнется синдикейт, как же я по канату полезу?
   Либерато неожиданно рассмеялся.
   - По канату лезть не надо, - сказал он. - Генрих уже установил подъемник.
   - Генрих?! Как?
   - Очень просто, - улыбнулся Либерато. - Они с Иоганном приделали к антиграву с одной стороны гарпун, а с другой - блок наведения по лазерному лучу. На дне шахты установили лазер, выровняли луч по отвесу, шахта, правда, не совсем вертикальная, пришлось какую-то поправку вносить... Короче, сделали все нормально, подъемник уже наверху стоит, сейчас там плавильную установку монтируют.
   - А зачем я все утро на стенке корячился? - спросил я.
   Либерато развел руками:
   - Так кто ж знал, что так хорошо все получится? Генрих с Иоганном только в последний момент догадались, как можно до верху добраться, тебя не мучая. Доперли бы раньше - не пришлось бы тебе корячиться. Только тогда Мэри тебя убила бы уже давно.
   - Это точно, - подтвердила Мэри. - Знала бы прикуп - жила бы на Гавайях, а не в этой дыре.
   - Пойду, посмотрю, что там в шахте творится, - сказал я.
   - Нет, - помотал головой Либерато, - в шахте тебе делать нечего, там и без тебя справятся. Ты лучше иди к себе и потренируйся базой управлять. А то как народ узнает, что царь горы поменялся, сразу на твое место желающие найдутся. Поработай с камерами наблюдения, посмотри, кто что про тебя говорит, прими адекватные меры, глядишь, и отстанут от тебя. Когда Мэри скинула Наполеона...
   - Кого? - переспросил я.
   - Наполеона. Раньше базой рулил Наполеон Бонапарт, его так родители назвали. На Земле был топ-менеджером в большой винной компании, попался на мошенничестве - разбавлял натуральное вино синтетикой. Гадский был мужик, меньше года продержался. Так о чем я... Ах да, когда Мэри скинула Наполеона, им с Нико пришлось человек десять в холодильник отправить. Последним был сам Нико, предупреждали его, а он не верил. Любит она меня, говорил...
   - А ты-то откуда знаешь, чмо болотное? - неожиданно вмешалась в разговор Мэри. - Ты лучше вспомни, кто тебя из мальчиков вытащил и в санчасть посадил.
   Либерато вдруг смутился.
   - Да иди ты, - пробормотал он. - Нет, я, конечно, тебе очень благодарен, но убивать Таню было нельзя. Она такую вещь изобрела...
   - Ладно, - сказала вдруг Мэри. - Пошли, нет больше сил тебя слушать. Давай покончим с этим побыстрее.
   Либерато странно покосился на нее, но ничего не сказал. Я тоже ничего не сказал.
   - Прощай, мой победитель! - провозгласила Мэри, послала мне воздушный поцелуй и куда-то поскакала по коридору.
   Либерато последовал за ней. Я немного постоял в пустом коридоре, а затем направился к себе. Надо бы заблокировать дверь комнаты Мэри от посторонних посещений - мало ли какие секреты у нее хранятся, но я до сих пор не знаю, как управлять списком людей, имеющих доступ к комнате. Помнится, Рик обещал меня научить. Сейчас приду к себе, введу секретный код доступа, отыщу Рика и позову к себе в гости. Дал обещание - пусть выполняет.
  

7.

  
   Я сидел перед офисным компьютером, пил кофе и просматривал подборку свежих анекдотов из сети. Неожиданно из недр трехмерного экрана выплыл почтовый конверт, из него вывалилось письмо, развернулось на пол-экрана и я узнал, что Винни Колберн, заведующий кафедрой менеджмента и мой прямой начальник, уведомляет меня, что мне предстоит командировка на Титан. Что за ерунда? Какая, на фиг, командировка? Зачем на безжизненном спутнике Сатурна специалист по менеджменту?
   Допив кофе, я пошел разбираться, что за бешеная муха укусила шефа. Я вышел в коридор и вдруг пол затрясся, стены угрожающе накренились, с потолка посыпалась штукатурка, оглушительно завыла пожарная сигнализация.
   Я открыл глаза, проморгался и обнаружил, что осыпавшаяся штукатурка мне приснилась, но все остальное действительно существует в реальности. Стены заметно покосились, свет горит вполнакала и действительно воет сирена, только не пожарная, а аварийная. Интересно, как она выключается? Или ее только Мэри может выключить? Наверное, так. Надо просто подождать и не дергаться, через несколько минут сирена заткнется и Мэри объявит по внутренней трансляции, что произошло и что теперь надлежит делать.
   Прошла минута, а сирена и не думала умолкать. От адского воя начала болеть голова. К тому же, я почувствовал, что жутко хочу пить.
   Встал с кровати, пошатнулся и чуть не упал. Тело было как будто не мое, оно едва могло стоять, скованное страшной слабостью. Жутко болели все мышцы, особенно брюшной пресс. Можно подумать, я вчера мешки грузил.
   А что я, кстати, вчера делал? Карабкался по ледяной стене с костылем и роликом на стене, чтобы... Блин!
   Я рванулся к блоку управления телевизором, ткнулся в меню ввода кода доступа и с ужасом помню, что я не помню главный код. Что-то про огонь было... огненное колесо, что ли? Нет, не колесо. Огненный вихрь... огненный ветер... огненная стена... Да, точно, огненная стена!
   Меню раскрылось, на экране появился список помещений базы. Примерно половина элементов была окрашена в красный цвет. Похоже, что пострадали в основном помещения нижних уровней. Будто там взорвалось что-то... Однако надо все-таки выключить сирену... как же она выключается-то... Ага, понятно. Слава богу.
   А теперь надо связаться с дежурным по жилью. Где он у нас... Блин! Девятый уровень весь в красной зоне. Что же случилось-то...
   Уцелевшие камеры ничего особенного не показывали, все было как обычно. Никаких обезумевших толп в коридорах станции, никаких пожаров, разрушений, трупов... Наверху только стены немного покосились, а внизу все уровни ниже шестого перестали существовать. Или просто связь с ними оборвалась?
   Так, а это еще что за толпа в коридоре? Иоганн, Дэвид, Маша, что они тут делают? И где это они?
   Я не сразу сообразил, что они стоят рядом с моей дверью и ждут, когда она откроется. А когда до меня это дошло, я с трудом доковылял до двери, открыл ее и только потом понял, что это можно было сделать, не вставая с кровати.
   Дэвид и Маша сразу оттеснили меня в сторону, Маша принялась щупать пульс, Дэвид - рассматривать зрачки. Иоганн бросился к открытой консоли управления базой и стал деловито щелкать пультом и вводить какие-то команды. Я попытался запротестовать, но из горла вырвался только слабый стон.
   - Отходняк в самом разгаре, - констатировал Дэвид. - Потащили?
   - Потащили, - согласилась Маша. - Иоганн, у тебя все в порядке? Он все коды ввел?
   - Вроде да, - ответил Иоганн. - Если чего-то не будет хватать, я вас вызову. А вы тащите его быстрее, а то еще окочурится.
   Дэвид обхватил меня за талию, оторвал мои ноги от пола, ухватил мое тело под мышку, как иногда берут маленьких детей, и потащил к выходу из комнаты. Перенапряженные мышцы моего живота отозвались резкой пронзительной болью, я вскрикнул и потерял сознание.
  

8.

  
   Мне снилось, что я вижу сон. Лежу на кровати, сплю и вижу сон. Редкостно бредовое состояние.
   Я открыл глаза и увидел, что лампы на потолке горят вполнакала, тусклым и красноватым аварийным светом. Где это я нахожусь?
   - Очухался, - услышал я смутно знакомый женский голос.
   Повернул голову и увидел Машу Грибоедову.
   - Добро пожаловать в наш дерьмовый мир обратно, - сказала она.
   - Что случилось? - спросил я.
   Мой голос был тихим, но вполне отчетливым. Мышцы живота тупо ныли, но такой адской боли, как в прошлый раз, я не чувствовал. Наверное, и вправду очухался. По крайней мере, я помню все, что со мной было до тех пор, пока я не потерял сознание от боли на руках Дэвида.
   - Много чего случилось, - сказала Маша. - Взорвался главный энергоблок станции и разрушил почти всю аппаратуру жизнеобеспечения. Резервный энергоблок в порядке, подключение к канату - тоже, энергии на станции достаточно, но нет аппаратуры, которая могла бы пустить ее в дело. Регенерация воздуха остановлена, имеющегося воздуха хватит на пять суток, но мы до этого времени не доживем.
   - Почему?
   - Потому что замерзнем. Тебе еще не холодно?
   Только теперь я обратил внимание, что Маша закутана в толстый шерстяной плед наподобие мексиканского пончо. Я опустил взгляд вниз и увидел, что и сам накрыт таким же пледом.
   - Сейчас здесь плюс десять, а в холодильнике минус двадцать пять, - продолжала Маша. - И температура продолжает падать. К полуночи температура внутри станции упадет до нуля, а к утру замерзнет система водоснабжения. К завтрашнему вечеру на станции не останется ни одного живого человека.
   - Можно раздать скафандры...
   Маша недовольно скривилась и махнула рукой.
   - Нельзя, - сказала она. - Основной склад уничтожен взрывом, остались только те, что хранились у шлюза. Изначально их было десять штук, один утащил Генгар, второй испортил ты.
   - Как это испортил? - удивился я.
   - Не знаю, - сказала Маша. - Иоганн говорил, ты его какой-то веревкой обмотал, никто распутать не может. Итого восемь скафандров. Иоганн, Генрих, Дэвид, Юити, Саша, я, ты и еще одна вакансия.
   - А Либерато?
   - Либи погиб. Вспомни, когда он повел Мэри на казнь, она была еще под феназином?
   - Вроде да. Хотя...
   Я напряг память и попытался вспомнить, как вела себя Мэри в последние минуты допроса. Вроде бы ничего особо не изменилось, она по-прежнему была кротка и покорна, отвечала на все вопросы, хотя... Она обругала Либерато, а потом прямо приказала ему казнить ее, не откладывая дело в долгий ящик. Интересно, под феназином такое бывает?
   Я задал этот вопрос Маше, она в ответ вздохнула.
   - Так мы и думали, - сказала она. - Наркотик перестал действовать, а вы с Либи ничего не заметили. Либи - потому что дурак был, царствие ему небесное, а ты сам был под наркотиком. А Мэри - та еще сука. Как камикадзе, блин, ни себе, ни людям. Лучше бы она тебя убила, честное слово.
   - Она была очень расстроена из-за Светланы, - сказал я. - Очень сильно расстроена. Несколько раз повторила, как сильно ее любила...
   - Все равно сука, - повторила Маша. - Ты себя нормально чувствуешь?
   - Вроде нормально. Только мышцы на животе растянул.
   - Это ерунда, - отмахнулась Маша. - Главное, что соображаешь нормально. Ходить можешь?
   Я осторожно спустил ноги с кровати, коснулся пола и отдернул ногу. Пол был очень холодный.
   - У меня тоже ноги отмерзают, - сказала Маша, положила ногу на ногу и стала растирать голую пятку. - Надо было за тапочками в холодильник сходить, а теперь уже поздно суетиться. Туда войдешь - сразу окочуришься.
   - А что в шахте? - спросил я. - Либерато говорил, вроде на ледяной пробке плавильную машину начали монтировать?
   - Уже закончили, - сказала Маша. - Она уже плавит вовсю. Только ей двое суток еще работать, если до того времени не сломается. Пробка очень большая.
   Я задумался и, к огромному своему удивлению, буквально через несколько секунд понял, как можно решить проблему.
   - Надо притащить из шлюза скафандры, - сказал я, - и использовать их как теплую одежду, для обогрева.
   Маша хихикнула.
   - Догадливый, - сказала она. - Только приносить их нельзя, надо, наоборот, самим туда идти. Наши уже все ушли, одна я осталась, ждала, пока ты очнешься.
   - А почему нельзя сюда скафандры притащить? - удивился я.
   - А ты сам подумай. Скафандров восемь, а народу на станции шестьдесят человек, если не больше. Жилые уровни от взрыва не пострадали, людей погибло всего человек десять, самое большее, пятнадцать. Представляешь, что начнется, когда они узнают, что скафандров на всех не хватает? Иоганн сказал по трансляции, что систему обогрева скоро починят, но когда люди поймут, что их обманули...
   Мне вдруг стало горько и противно, как будто водой из ушата окатили. Маша так спокойно говорит о том, что почти все люди на станции должны умереть... Легко ей так рассуждать, ей-то место среди спасенных зарезервировано. Впрочем, удастся ли нам спастись - еще бабушка надвое сказала. Шансы, мягко говоря, призрачны. Не то чтобы совсем пустышка, но все же...
   - А меня зачем решили с собой взять? - спросил я.
   - На всякий случай, - ответила Маша. - Мэри тебе все коды доступа сказала?
   - Вроде да, - пожал я плечами. - Точно сказать не могу, я не успел их все проверить.
   - Все равно лучше так, чем никак, - резюмировала Маша. - Вставай, пошли отсюда, а то я уже закоченела вся.
   Я встал на ноги и сразу начал непроизвольно приплясывать. Температура пола, похоже, уже отрицательная. Маше хорошо, у нее холодоустойчивость в генах заложена, а мне-то каково...
   - Пошли, - согласился я. - А то я скоро тоже закоченею.
   И мы пошли.
  

9.

  
   Чем выше мы поднимались, тем холоднее становилось вокруг. На втором уровне моя кожа приобрела сероватый оттенок и покрылась мурашками, а на первом уровне, у самого шлюза, стены были покрыты толстым слоем инея. Изо рта у Маши шел пар, у меня тоже. Ноги, казалось, примерзают к полу на каждом шаге.
   У входа в шлюзовую камеру было морозно. Прислонившись к заиндевелой стене, сидел Юити в скафандре с откинутым шлемом, изо рта у него шел пар, голова была обмотана пледом, спадающим на спину, как арабский бурнус или фата ортодоксальной невесты.
   - Добрались, - констатировал он. - Алекс, ты как?
   - Вроде нормально, - пробормотал я. - Пойду, оденусь.
   - Оденься, - согласился Юити, неожиданно улыбнулся и добавил: - Пойду-ка я провожу вас, полюбуюсь на зрелище.
   Через минуту я понял, что за зрелище он имел ввиду. Залезая в скафандр, я не мог сдержать крика. Голым пузом да по замороженному пластику... Хорошо, что задница хоть чуть-чуть шортами прикрыта.
   Маша тоже повизгивала, но не так громко, как я. Юити стоял в сторонке, смотрел на нас и откровенно потешался.
   Я включил систему терморегуляции скафандра и стал ждать, пока он прогреется. Меня колотило от холода, зубы стучали, как пулемет, все тело тряслось, а противнее всего было то, что непонятно было, как лучше бороться с холодом - неподвижно стоять, стараясь не касаться голым телом промерзшей подкладки или, наоборот, все время прыгать, согревая себя движением. Понятно, что прыгать правильнее, но когда живот или подмышка касаются заиндевелового пластика, поневоле орешь как резаный. А Юити ржет, гаденыш...
   - Тише, - сказал Юити после того, как я заорал особенно громко. - А то народ сбежится, что тогда делать будем?
   - А ты на что? - огрызнулась Маша. - Пока никто не приходил еще?
   - Пока нет, - ответил Юити. - Иоганн говорит, на жилых уровнях еще терпимо, около плюс пятнадцати. Народ засуетится только через час-полтора, вот тогда и пойдет потеха.
   - Какая еще потеха? - спросил я. - Зачем нам потеха? Давайте какую-нибудь баррикаду выстроим, что ли...
   - Не поможет, - покачал головой Юити. - Внизу мелких энергоблоков как грязи, любую баррикаду взорвать - раз плюнуть. Мы по-другому будем действовать. Иоганн с Сашей на посту дежурного по причалу следят за коридорами через камеры. Как кто соберется идти в нашу сторону, будем вылавливать по одному и...
   - Что и? - спросил я. - Снова убивать?
   - А что делать? - развел руками Юити. - Скафандров на всех не хватает, а другого спасения нет. Если закрыться в шахте - взорвут шлюз. Перед лицом смерти люди звереют, думают, пусть лучше ни себе, ни другим.
   - Может, прямо сейчас пройтись? - предположила Маша.
   - Сейчас не стоит, - возразил Юити. - Пока тут еще не очень холодно, еще можно драться без скафандра. А вот когда станет минус пятьдесят, а уровнем ниже минус сорок, тогда можно и пройтись. Пойдешь со мной?
   Маша брезгливо помотала головой.
   - Куда уж мне... - сказала она. - Я слабая женщина...
   Юити коротко хохотнул.
   - Как же, слабая, - сказал он. - Ты же терроризмом занималась.
   - Я никого не убивала, - заявила Маша. - Я только агитировала, это совсем другое дело. Это для вас, якудза, убить - как два пальца обгадить, мы, либералы, люди тонкие, душевные...
   Юити добродушно рассмеялся. Я вдруг понял, что они оба прикалываются. Это как же надо зачерстветь душой, чтобы смеяться над такими вещами... Впрочем, чего еще можно ждать от заключенных, отбывающих пожизненный срок?
   - Алекс, ты согрелся? - спросил Юити.
   Я прислушался к своим ощущениям и нерешительно кивнул.
   - Вот и отлично, - сказал Юити. - Сходи к дежурному по причалу, ну, в смысле, к Иоганну, он просил тебя зайти, как согреешься.
  

10.

  
   Пост дежурного по причалу выглядел примерно так же, как и пост дежурного по жилью, который я посетил... гм... всего лишь позавчера. Те же два стола с трехмерными экранами, один из них сейчас был разделен на девять больших кубиков, в каждом из которых высвечивался какой-то кусок базы. Не личные комнаты, а коридоры и межэтажные отверстия. Вдоль границы экрана размещалась целая россыпь более мелких кубиков, отображавших примерно такие же картинки. Очевидно, на большие кубики были вынесены самые важные участки обороны. Впрочем, какая это оборона, когда никто не нападает...
   На кресле перед экраном сидел невысокий и полный молодой человек, примерно моего возраста. Белый, коротко стриженый, с дурацкой жиденькой бороденкой, наводящей на мысли о сексуальных меньшинствах. Очевидно, это и есть тот Саша, который на пару с Юити помогал мне спуститься после тяжелого и бессмысленного восхождения по стене.
   Услышав мои шаги (трудно не услышать, когда кто-то в скафандре топочет по комнате), Саша обернулся и сказал:
   - Привет! Как дела?
   - Нормально, - буркнул я и повернулся к другому креслу, за которым сидел Иоганн.
   Экран, на который смотрел Иоганн, был в плоском режиме, на нем отображалась большая числовая таблица.
   - Ни хрена не видно, - сказал Иоганн, обращаясь ко мне. - Связи с кораблем нет, мы даже не знаем, отчалил Сибалк Прайд или нет.
   - Свято место пусто не бывает, - заметил Саша.
   - Не скажи, - возразил Иоганн. - Когда большой танкер отчаливает, на заправку подходят обычные корабли, а они заправляют только свои энергоблоки. Потом они обычно направляются к Земле, но бывают и исключения. От нас, конечно, по любому ничего не зависит, но все же...
   - Сколько еще пробку плавить? - спросил Саша. - Есть новые данные?
   - Откуда? Хочешь узнать - сходи и посмотри сам.
   - Нет уж, спасибо, - ответил Саша. - А может, Алекс сходит? Алекс, тебе, наверное, интересно своими глазами поглядеть, что в шахте творится?
   Почему-то Саша с самого начала стал вызывать у меня неприязнь. Какой-то он дурной и слишком наглый...
   - Если будут важные новости, Генрих придет сам, - заявил Иоганн. - Или Дэвида пошлет. Раз никто из них не приходит, значит, все идет по плану.
   - Или их прибило обвалом, - заметил Саша.
   - Если так, то нам уже ничем не поможешь, - пожал плечами Иоганн. - Расслабься, Саша, будь фаталистом. Пора бы уже привыкнуть, что твоя жизнь ничего не стоит.
   - К этому никогда не привыкнешь, - буркнул Саша.
   - Привыкнешь, - улыбнулся Иоганн. - После сегодняшнего - точно привыкнешь. Алекс, ты мне все коды назвал?
   - Какие коды? - не понял я. - Управления базой, что ли?
   - Ну да. У меня есть два кода, Мэри тебе что-нибудь еще называла?
   - Называла, - сказал я и многозначительно посмотрел в сторону Саши.
   - Ой, умоляю тебя! - воскликнул Иоганн. - Только не надо устраивать здесь паранойю. Через сутки эти коды потеряют всякую важность, потому что базы уже не будет. Так что не выпендривайся и говори.
   Я последовательно назвал все восемь кодов, которые сообщила мне Мэри. Иоганн аккуратно ввел их в компьютер, окинул таблицу на экране критическим взглядом и вздохнул.
   - Бесполезно, - сказал он. - Если железо сгорело, никакие коды не помогут.
   - Какой у нас план? - спросил я. - Я так понял, Генрих и Дэвид сейчас плавят ледяную пробку. Когда они ее проплавят, что будем дальше делать?
   Иоганн снова вздохнул.
   - Полностью зарядим энергоблоки скафандров, - сказал он. - Возьмем дополнительный запас воздуха и воды. Хорошо бы жратвы взять, но продуктовый склад попал в зону взрыва, хотя это не так уж и важно, главным ограничением будет воздух. Попробуем подобраться к причалу и пробраться на корабль. Если нам повезет, он доставит нас к Земле.
   И тут я кое-что вспомнил и мне поплохело.
   - Прививка! - воскликнул я. - Вакцина от прыжков - где она?
   Саша заржал. Иоганн ржать не стал, но ухмыльнулся во весь рот.
   - У тебя в крови, - сказал он. - Только это правильно называется не вакцина, а протектор. Его вкололи тебе, пока ты валялся без сознания. Кстати, у тебя в скафандре во внутренних карманах есть две полезные вещи - пробирка с вакциной и карта памяти с материалами исследований Таараи. А во внешних карманах шесть малых энергоблоков с выдернутыми аварийными поглотителями. Будем надеяться, они не понадобятся.
   - Это все только у меня или у всех?
   - У всех. Все скафандры снаряжены абсолютно одинаково.
   - Шахидом собрался заделаться? - спросил я. - Типа, берите нас на борт, а иначе подорвем корабль?
   - Посмотрим, - пожал плечами Иоганн. - Я не знаю, как отреагирует корабль, если услышит рядом с собой сигнал СОС. Возможно, откроет люк в жилой отсек, а возможно, решит, что человек все равно не жилец и нет смысла беспокоиться. Не знаю. Космонавтов среди нас нет, так что остается только гадать. Возможно, придется пробить обшивку и лезть внутрь через пробоину, возможно, придется взорвать один корабль и шантажировать другие. Непонятно, правда, можно ли шантажировать роботов... Ты что-нибудь знаешь про корабельные компьютеры, кроме того, что в фильмах показывают?
   Я отрицательно помотал головой.
   - Вот и я не знаю, - вздохнул Иоганн. - Так что придется полагаться на счастливый случай. Я пока оцениваю шансы на успех как один к десяти.
   - Десять против одного, что погибнем? - уточнил я.
   Иоганн кивнул.
   - А вот и первый клиент, - сказал Саша. - Сейчас Юити его успокоит...
   Я посмотрел на экран через плечо Саши и увидел, что по коридору кенгуриными прыжками скачет Рик. Смотреть на него было холодно. Пол в коридоре третьего уровня уже заиндевел и босые ноги Рика оставляли на нем четкие следы. На мой земной взгляд, следы Рика выглядели сюрреалистически - каждую пару отпечатков отделяло от соседней три-четыре метра.
   - Стойте! - крикнул я. - Не трогайте его, он нам не помешает.
   Не успел я произнести эти слова, как сразу понял, насколько беспомощно они прозвучали.
   Саша гнусно хмыкнул, Иоганн печально посмотрел на меня и сказал:
   - Все равно всех не спасти.
   - Но хотя бы одного человека мы можем спасти? - спросил я. - Рик - хороший парень, в конце концов, это он мне про Таню Таараи рассказал.
   - Ну, если так... - задумчиво протянул Иоганн. - Хорошо, Рика возьмем. Но он Женю Гуркина захочет взять, они друзья... Как хочешь, Алекс, только разговаривать с ним будешь ты.
   - Хорошо, - сказал я.
   И поспешил к выходу. А то начнет Юити проявлять самодеятельность...
  

11.

  
   - Жалко, что мест больше нет, - с трудом выговорил Рик.
   Обогрев скафандра работал уже минуты три, но Рик никак не мог согреться. После такого переохлаждения неудивительно.
   - Извини, - сказал я. - Но мест действительно больше нет. Восемь скафандров - восемь вакансий. И еще ты учти, что мы наверняка меняем легкую смерть на более тяжелую.
   - Ну, насчет тяжелой смерти ты загнул, - заметил Юити. - Станет совсем тяжело - подорвешь энергоблок и все закончится мгновенно. Но это не главное, главное - хорошенько порыпаться перед смертью. Самурай может убить себя, но самурай не может сдаться без боя. Если я сдамся, как я предстану перед предками?
   - А ты самурай? - удивился я.
   Юити вздохнул.
   - Настоящих самураев давно уже нет, - сказал он. - Но это не мешает мне хотя бы пытаться быть самураем. Или хотя бы походить на самурая.
   - Достойная позиция, - серьезно сказал Рик. - Мне бы такую.
   - Тебе ничто не мешает, - заметил Юити. - Чтобы быть самураем, совсем не обязательно быть японцем. Неважно, какое у тебя тело, важно, какая у тебя душа.
   В потолке что-то зашипело и оттуда донесся голос Иоганна.
   - Рик, ты согрелся? - спросил он.
   - Так теперь Иоганн самый главный? - спросил Рик вполголоса. И тут же громко крикнул: - Да, а что?
   - Герметизируйся и иди в шахту, - сказал Иоганн. - Надо Дэвида сменить, он устал. И побыстрее, пожалуйста.
   - Давай, помогу, - предложил Юити.
   Помощь Юити пришлась кстати - Рик, хоть и сказал только что, что согрелся, все-таки покривил против истины. Пальцы его почти не гнулись, он не смог бы сам застегнуть свой скафандр. Что-то сомневаюсь я, что в шахте от него будет польза...
   - Иоганн! - позвал я. - Может, не стоит...
   - Стоит, - решительно заявил Иоганн. - А ты зайди ко мне, пожалуйста, покажу кое-что.
   Когда я вошел на пост дежурного по причалу, Иоганн встретил меня неожиданными словами.
   - Извини, - сказал он. - Ты абсолютно прав, от Рика никакой пользы в шахте не будет. Я просто хочу, чтобы он не видел того, что начнется минут через десять там, где вы с ним только что были. Внизу собирается толпа.
   - Женя... этот...
   - Женя Гуркин их возглавляет. Пока они изучают руины нижних уровней, но вот-вот сообразят, что произошло, и тогда они пойдут сюда. Что предлагаешь?
   - Я?
   - Ты. Ты главный или где?
   - Ну... - замялся я. - А их точно нельзя остановить какой-нибудь преградой?
   Саша презрительно хрюкнул. Иоганн покосился в его сторону и ничего не сказал.
   - Ну ладно, - сказал я. - Допустим, отгородиться невозможно. А может... может, сонный газ подать в коридоры?
   Саша снова хрюкнул. Мне показалось, что он произнес очень тихо, себе под нос:
   - Во дебил...
   Но возможно, это просто послышалось.
   - Думаешь, это будет гуманнее? - спросил Иоганн. - Умирать во сне от переохлаждения... да, пожалуй, это действительно гуманно. Но, к сожалению, нереализуемо. Каждая комната имеет автономную систему вентиляции, а коридоры - нет. Если мы пустим сонный газ в коридоры, нам придется герметизировать свои скафандры прямо сейчас. А я этого пока не хочу.
   - Тогда что будем делать? - спросил я. - У тебя есть какие-нибудь предложения?
   - Уже никаких, - сказал Иоганн. - Кажется, все уже кончено.
   Я проследил взгляд Иоганна и увидел в одном из кубиков экрана, в который пялился Саша, истинно сюрреалистическую картину. Космонавт в скафандре с откинутым шлемом держал в руках настоящий японский меч. Меч был окровавлен, на полу тут и там валялись трупы. Много трупов, не меньше десятка.
   - Юити - потомственный якудза, - сказал Иоганн. - С детства занимался кендо, он и здесь пытался тренироваться, только быстро забросил. Хорошо, что меч в холодильник не выбросил.
   - Так вот что он имел ввиду, когда говорил про самураев, - пробормотал я.
   - Это у него пунктик такой, - прокомментировал Саша. - Не вздумай его высмеивать, разрубит пополам и не поморщится.
   - Сразу не разрубит, - уточнил Иоганн. - Время извиниться у тебя будет в любом случае. Но все равно, имей ввиду, Юити сейчас очень раздражен и растерян, его лучше не злить. Самурайский дух - это, конечно, очень хорошо, но от нервного срыва даже самурай не застрахован.
   Иоганн подошел к Сашиному столу, наклонился над консолью, пробежался пальцами по клавиатуре, кубики в воздухе над столом зашевелились, перестроились и образовали совсем иную картину. Теперь их стало больше и заключены в них были главным образом интерьеры комнат.
   - Замечательно, - сказал Иоганн. - А теперь можно и сонный газ подать.
   Он снова пробежался по клавишам. В воздухе возникли и побежали справа налево строчки из маленьких циферок и буковок.
   - Спасибо за идею, - сказал Иоганн. - Быстрая смерть во сне - это очень хорошо, и для нас безопасно, и для них гуманно.
   Он посмотрел на часы.
   - Если все пойдет по плану, выход на поверхность откроется через сорок три земных часа, - сказал он. - Как бы не свихнуться за это время.
   - Как бы потом не свихнуться, - вздохнул я. - Столько смертей на совести...
   Иоганн странно посмотрел на меня и сказал:
   - На твоей совести никаких смертей не будет. А моя совесть как-нибудь переживет.
  

12.

  
   Через два часа Иоганн сказал, что живых людей, кроме нас, на станции не осталось. Еще через час вернулся Юити и сообщил, что проверил комнаты и живых, действительно, нигде нет. Выглядел Юити бледно, самурайский дух самурайским духом, но было видно, что он держится из последних сил. Столько смертей за один день трудно выдержать даже самураю.
   Иоганн сказал, что надо сходить в последний раз нормально поужинать, пока станция не вымерзла окончательно. У шлюза было уже морозно, я даже начал подумывать, не пора ли надеть шлем - голова мерзла жутко, даже импровизированная бандана не спасала. В носу хлюпало, я постоянно сморкался, а в последние минут пятнадцать начало казаться, что сопли в носу замерзают. Брр...
   Дэвид сходил в шлюзовую камеру и вскоре вернулся в компании Рика и Генриха. Оба выглядели сильно уставшими, особенно Генрих. Сколько он уже проторчал в вакууме... часов восемь, не меньше.
   Рик окинул взглядом коридор, увидел пятна крови на полу и побледнел.
   - Как? - спросил он.
   - Юити, - ответил я. - Мечом.
   - Не волнуйся, - сказал Иоганн. - Все прошло быстро, они ничего не почувствовали.
   Рик перекрестился и что-то пробормотал. Надо же, живой христианин, да еще в дальнем космосе.
   - Женя тоже? - спросил он.
   Иоганн кивнул.
   - Всех? - спросил Рик.
   - Только двенадцать человек, - покачал головой Иоганн. - Остальных сонным газом. Лучше так, чем медленно замерзать.
   Рик вздохнул и снова перекрестился.
   - Пойдемте вниз, - сказал Иоганн. - Надеюсь, кухонная машина еще работает. В последний раз нормально поедим, другого шанса уже не будет.
   Чем ниже мы спускались, тем теплее становилось вокруг. На четвертом уровне голове стало жарко и я снял импровизированный бурнус. А когда мы вошли в столовую, Маша вытерла пот со лба и сказала:
   - По-моему, скафандр можно снять.
   - Можно, - согласился Иоганн. - Даже нужно. Последней передышкой надо обязательно воспользоваться.
   - Эта передышка надолго? - спросил Саша.
   - Один-два часа, - ответил Иоганн. - Теоретически можно спуститься вниз, в развалины, там стены еще часа четыре будут остывать, но я бы не советовал туда спускаться. Перекрытия держатся на соплях, в любой момент могут обрушиться.
   Кухонная машина, как ни странно, была исправна. Генрих немного повозился с пультом управления и она заработала.
   - На ужин будет пицца с шампанским, - сообщил Генрих.
   Иоганн хмыкнул.
   - Что-нибудь попроще подобрать не мог? - спросил он.
   - Радуйся, что хоть это подобрал, - сказал Генрих. - Продовольственный склад разрушен, так что выбора нет, есть можно только то, что в машину уже загружено.
   - В нее загружено шампанское? - удивился я. - Сегодня праздник какой-то?
   Генрих пожал плечами.
   - По-моему, шампанское там всегда было, - сказал он. - Если иметь нужный код доступа, можно было хоть каждый день бухать. Теперь уже не получится - замерзнет.
   - Нажраться, что ли, напоследок? - задумчиво спросила Маша, обращаясь непонятно к кому.
   - Нажрись, - посоветовал Иоганн. - Больше случая не будет, уж очень быстро температура падает. Боюсь, спать придется с закрытыми шлемами.
   - А долго еще ждать? - спросил я.
   Иоганн взглянул на часы.
   - Ориентировочно - около сорока часов, - ответил он. - Может быть от двадцати до примерно шестидесяти, а если плавильная машина сломается, то и больше. Но меньше чем за сутки она точно не управится. Потом Алексу надо будет совершить еще одно восхождение, только совсем маленькое, метров на пятьдесят. Закрепим подъемник, поднимемся наверх, поднимем груз и вперед с песней.
   - А стартовать-то как? - спросил Рик. - Если брать запасные баллоны хотя бы на сутки, от поверхности так просто не оторвешься, нужна катапульта или хотя бы шест какой-нибудь...
   - С этим проблем не будет, - заявил Иоганн. - Можно шест воткнуть, можно пинков друг другу надавать, на худой конец протянуть провод от самой станции и на старте запитать антиграв от внешнего источника.
   Рик озадаченно хмыкнул.
   - Интересная идея, - сказал он. - Так можно и по шахте подниматься на антиграве.
   Иоганн кивнул.
   - Плавильная машина так и поднимается, - сказал он. - Жаль, мы с Генрихом не сразу догадались. Доперли бы раньше - не пришлось бы Алексу по стенке карабкаться.
   - Все мы умны задним числом, - заметил Генрих.
   - А когда машина лед проплавит, зачем мне снова по стенке лезть? - спросил я. - Вы же сами говорите, что антигравом лучше.
   - Там метров пятьдесят всего будет, - сказал Генрих. - Всей работы на полчаса, даже устать не успеешь. А с антигравом не получится - там наверху никакой крышки нет, в самом конце антиграв как из пушки выстрелит. Придется тебе напоследок потрудиться немного.
   - Необязательно лезть Алексу, - сказал Иоганн. - Высота небольшая, любой из нас справится. Но Алексу будет легче, у него физическая форма лучше всех. Алекс, я бы хотел, чтобы это сделал ты.
   - Хорошо, - сказал я. - Надо - значит, сделаю.
   - Давайте, что ли, выпьем, - предложил Иоганн. - Другого случая в ближайшее время не предвидится. Кстати, если кому надо в туалет, лучше сделать это сейчас, потом придется под себя ходить.
   - Как бы говносборник не переполнился, - заметил Генрих. - Двое суток здесь, да еще наверху сколько-то часов...
   Иоганн хмыкнул.
   - Да, об этом я не подумал, - сказал он. - Ты прав, так не пойдет, придется печку сооружать. Рик, Генрих, не знаете, где можно добыть нагревательный элемент побольше?
   - Элементарно, Ватсон, - улыбнулся Генрих и показал пальцем на кухонную машину. - Вот отсюда и вытащим. Оттащим наверх, подключим в розетку, надо будет только рассеиватель какой-нибудь приспособить.
   - Может, вентилятор взять? - предложил Рик. - Получится что-то вроде тепловой пушки, небольшое помещение вполне сможет обогреть.
   - Попробуем, - кивнул Генрих. - Юити, там внизу сохранились исправные вентиляторы?
   - Смотреть надо, - пожал плечами Юити. - Думаю, один-два найдется.
   - Можно из кают повыдергивать, - сказал Иоганн. - Только в каюты без шлема лучше не заходить. Сонный газ, по идее, должен выветриться, но береженого бог бережет.
   - Иоганн, ты тоже в бога веришь? - удивился я.
   Иоганн посмотрел на меня как на идиота.
   - Да бог с тобой, - сказал он, понял, что сказал, и рассмеялся. - Нет, Алекс, это просто поговорка. Да ты и сам иногда говоришь: "слава богу", "ради бога",...
   Я кивнул и углубился в свои мысли. Мои товарищи по несчастью увлеченно обсуждали, откуда взять то, как подключить се... А я слушал их и не понимал, как они могут быть такими черствыми и бесчувственными. Да, они преступники, да, у них за плечами многолетнее заключение в дальнем космосе, но все равно, должна же быть хоть какая-то человечность... Юити собственноручно зарубил двенадцать человек, Иоганн нажатием кнопки отправил на тот свет около пятидесяти, Рик только что потерял своего лучшего друга, а они спокойно сидят за столом, жрут пиццу, пьют шампанское и даже не думают о том, что произошло и как после этого жить. Не понимаю, как можно зачерстветь душой так сильно...
  

13.

  
   Временное жилье организовали на втором уровне, на посту дежурного по причалу. Генрих и Дэвид расковыряли кухонную машину, приволокли с моей помощью нагревательный элемент, Юити откуда-то припер два вентилятора и из всего этого получился уродливый, но кое-как работающий электрический нагреватель. Генрих хотел было собрать термостат, чтобы не регулировать мощность нагревателя вручную, но Иоганн его отговорил.
   - Охота тебе внизу лазить, - сказал Иоганн. - Ты же видел, как там все покорежено. Провалится под тобой пол, что будешь делать? Или на провод оголенный нарвешься. Нам не больше двух суток осталось, продержимся. Ну и что, что ручку нужно крутить время от времени? Все равно всем сразу спать нельзя, кто-то должен дежурить, а то мало ли что...
   Генрих немного поупирался, но согласился. Очень уж не хотелось ему надевать скафандр и спускаться вниз за деталями, а потом собирать схему на коленке в антисанитарных условиях. Но, с другой стороны, просто сидеть и ничего не делать еще хуже.
   Последняя обитаемая комната являла собой сюрреалистическое зрелище. У входа свалены скафандры, посреди комнаты стоит здоровенный блин электроплиты, раскаленный до легкого красноватого свечения, вентиляторы разгоняют тепло в стороны, но все равно в центре комнаты жарко, а стены покрыты инеем. На стульях, столах, кушетках и прямо на полу расположились восемь человек, последние оставшиеся в живых. Генрих с Иоганном протянули через шлюзовую камеру провод, подключили его к компьютерной сети и теперь на экране телевизора светились цифры, показывающие, сколько времени осталось до полного проплавления ледяной пробки, закупорившей шахту. На данный момент, по мнению компьютера, нам оставалось ждать тридцать два часа. Впрочем, цифры менялись весьма странно и прихотливо, время ожидания то и дело прыгало на два-три часа в ту или другую сторону. Иоганн пытался объяснить, каким образом система определяет, сколько ей осталось работать, но никто ничего не понял, кроме одного - цифры очень приблизительные и фактически означают только то, что система как-то работает.
   Саша слил шампанское из кухонной машины в канистру, приволок ее сюда и теперь время от времени прикладывался к стакану. Компанию ему составляла Маша, остальные ограничились одним-двумя стаканами - в таком настроении алкоголь, а в особенности шампанское, в горло не лезет.
   - Давайте потрахаемся, что ли, - сказал вдруг Саша, опустошив очередной стакан.
   - Давай, - согласился Иоганн. - Юити, хочешь его трахнуть?
   - Легко! - рассмеялся Юити. - Давай, Саша, снимай шортики.
   Саша вздрогнул и занервничал.
   - Ты, это... ты что? - испуганно забормотал он. - Ты что, гей? Я имел ввиду Машу...
   - А я имела ввиду тебя, - заявила Маша. - Иоганн, можно я его ножкой от стула трахну?
   - Его - можно, - улыбнулся Иоганн. - А тебя - нельзя. Саша, перед тем, как раскрывать рот, надо думать. Геев среди нас нет, женщина только одна, всех семерых она не выдержит, а если не всех... Хочешь, чтобы мы тут переругались все?
   - Извини, - буркнул Саша. - Не подумал.
   - А зря, - заявил Иоганн. - Юити, забери у него шампанское, пожалуйста. Будешь хранителем алкоголя, выдавай по потребностям, но в меру. И вообще, пора уже спать, утро вечера мудренее. Кто хочет первым подежурить?
   - Давай я, - сказала Маша. - А то еще трахнет кто-нибудь, - она улыбнулась.
   - Давай, - согласился Иоганн, хихикнув. - Кто с ней вторым будет?
   - Я, - сказал я.
   - Спермотоксикоз? - поинтересовался Саша.
   Иоганн вдруг резко помрачнел.
   - Саша, - сказал он, - либо ты сейчас же извинишься перед Алексом, либо тебе станет очень больно.
   - Извини, - сказал Саша.
   - А теперь ложись спать, - потребовал Иоганн. - Нажрался как свинья и нарываешься. Нам тут только пьяной драки не хватало для полного счастья.
   - Но... - начал говорить Саша, но Иоганн его оборвал:
   - Никаких но. Скажешь еще одно слово - пойдешь спать в коридор. Без скафандра. Я понятно выражаюсь?
   Саша мрачно кивнул и отвернулся.
   - На пол ложись, - потребовал Иоганн. - Тебе и там будет мягко, алкаш чертов.
   Саша открыл рот, чтобы что-то ответить, но увидел, как блеснули глаза Иоганна, и захлопнул рот с отчетливым клацаньем. Кажется, он воспринял последнюю угрозу всерьез.
   - Иоганн, ты серьезно? - спросил я. - Если бы он сказал еще одно слово, ты бы его в коридор вытолкал?
   - Конечно, - ответил Иоганн. - У нас тут все серьезно. Ты просто не привык к нашим порядкам.
   - Честно говоря, и не хочется привыкать, - сказал я. - Жестокие у вас порядки.
   - Какие есть, - пожал плечами Иоганн. - А что делать? В такой тесноте по-другому нельзя. Если не будет дисциплины - переругаемся, передеремся и поубиваем друг друга. А чтобы жить в мире, дураков надо учить, быстро и жестоко, а то не поймут. В нашем гадюшнике главное - вести себя по-людски, не лезть на рожон и вовремя извиняться, если чувствуешь, что накосячил. А если будешь права качать - тут же в холодильник отправишься, у нас с этим просто.
   Иоганн окинул взглядом аудиторию и сказал:
   - Давайте спать.
   Я подошел к Маше и сел рядом с ней. Некоторое время мы сидели и молчали, глядя пустым взглядом в пространство и думая каждый о своем. А потом я услышал, что Маша тихо и неразборчиво что-то бормочет.
   - Ты что, молишься? - удивился я.
   Маша пожала плечами, скорее утвердительно, чем отрицательно.
   - Ты тоже христианка? - спросил я. - Сначала Рик, теперь ты... Это дальний космос так действует?
   Маша вначале кивнула, затем пожала плечами. Я спросил:
   - Можно задам дурацкий вопрос?
   - Задавай.
   - Как ты собираешься жить после этого?
   Маша в очередной раз пожала плечами.
   - Я не собираюсь жить, - сказала она. - Наши шансы слишком мизерны, чтобы принимать их всерьез. Ну, выберемся на поверхность, а дальше что? Надо найти причал, найти корабль, суметь пробраться внутрь, в жилой отсек, а потом... У тебя в прыжке сердце останавливалось?
   Я вспомнил фибрилляторы, уползающие в потолок капсулы, и кивнул.
   - У меня тоже, - сказала Маша. - У тебя в корабле жилой отсек был одноместным? И у меня тоже. Я думаю, у всех кораблей жилой отсек рассчитан на одного человека, ну, самое большее, на двух, но это вряд ли. Больше просто не нужно, слишком редко корабли берут пассажиров на борт. Допустим, мы проберемся внутрь корабля, один человек займет место в капсуле. А остальные как будут выживать?
   - Не знаю, - растерялся я. - Надо у Иоганна спросить или у Генриха...
   - Могу сразу сказать, Генрих об этом еще не думал. Он такой человек, о далеком будущем он задумываться не любит. А Иоганн себе на уме, я не удивлюсь, если из всех нас только он один спасется.
   Я тяжело вздохнул.
   - Что-то странное здесь с людьми происходит, - сказал я. - Вроде на первый взгляд нормальные люди, а как приглядишься - такие подлецы...
   Маша невесело усмехнулась.
   - Жизнь такая, - сказала она. - Ты и сам скоро таким станешь. Добро пожаловать в дальний космос.
  

14.

  
   Мы просидели с Машей до четырех утра по местному времени, мы болтали обо всем на свете, время от времени прикладываясь к канистре. Оказалось, что у нас с ней (с Машей, а не с канистрой) много общего.
   Маша тоже родилась в бедном районе большого города, только не Нью-Йорка, а Казани. Маше тоже повезло, она тоже ухитрилась выхлопотать стипендию в университете, отучиться и получить нормальное образование, только специальность у нее была другая - не менеджмент, а медицина, и окончила университет Маша без отличия.
   Ее распределили участковым врачом в глухой сибирский край, который даже медвежьим углом не назовешь, потому что медведи там не водятся, а водятся песцы и северные олени. Из людей в этом краю обитают только реликтовые оленеводы, чей быт за последнюю тысячу лет почти не изменился, разве что место луков со стрелами заняли пулевые ружья. Бластеров оленеводы не признают, им оружие нужно не для самообороны и развлечения, а для охоты. А на охоте бластер не годится - охотнику нужна тушка и шкура, а не облачко жареной пыли.
   Работа Маши сводилась в основном к приему родов, причем не столько у женщин, сколько у домашних олених. Бесплатный ветеринарный врач оленеводам не полагается, денег у оленеводов не бывает никогда, так что Маша имела полное право отказывать клиентам в решении их ветеринарных проблем, но другой работы почти не было, а без работы скучно. Сами оленеводы редко обращаются к врачам, лучшими врачами они считают своих шаманов, а если шаман не помог, что ж - такова божья воля. Маша долго не понимала, как можно так жить, но со временем она научилась если не понимать, то хотя бы принимать странную философию людей, по собственной воле живущих в первобытнообщинном строе. А потом в один прекрасный день старый седой шаман окрестил Машу, повесил ей на шею крестик из моржовой кости и Маша стала не то чтобы совсем своя, но уже не чужая.
   Маша ударилась в мистицизм и одно время даже подумывала, не уйти ли ей в один из немногих сохранившихся монастырей, но жизнь повернулась иначе. Нелепая случайность рассорила ее с духовным отцом, выбросила из христианского мира, а дальше жизнь пошла совсем в другую сторону. Скука, наркотики, виртуалка, больница, вначале обычная, затем психиатрическая, отзыв лицензии, трущобы, снова наркотики, проституция, кражи, тюрьма, снова трущобы... А потом господь смилостивился и Маше предложили завербоваться в дальний космос. И она попала на Мимир.
   На Мимире Маша избавилась от наркотической зависимости и вернулась в лоно церкви. Она убеждена, что все жизненные испытания ниспосланы ей богом, в том числе и то испытание, которое мы проходим сейчас, а когда оно закончится, душа Маши будет либо возвышена и очищена, либо закончит свой земной путь и направится туда, куда ей уготовано богом. Интересно, что Машу совсем не мучила совесть по поводу всех совершенных убийств. Маша волновалась исключительно из-за предстоящих тревог и волнений, но не из-за прошедших.
   - А как же грех? - спросил я. - Так, вроде, это у вас называется? Пока творились все эти беспорядки, ты столько грехов на душу взяла...
   - Сколько? - переспросила Маша с улыбкой. - Нисколько я грехов на душу не взяла. Сам посуди: убивать никого лично не убивала, красть не крала, прелюбодействовать при всем желании не могу - не замужем. Ни одной заповеди я не нарушила, нет на мне греха.
   И действительно нет. Хорошо быть христианином, не нарушил формальных запретов - живи себе спокойно и не тужи. Впрочем, у древних христиан вроде бы все по-другому было...
   Потом я долго рассказывал о себе. Маша не стала смеяться над моей историей, она искренне сочувствовала мне и это было так трогательно, что как-то само собой получилось, что она оказалась в моих объятиях, а наши губы встретились. Моя рука уже потянулась к застежке ее шорт, но Маша отстранилась и прошептала:
   - Не надо. Люди проснутся, представляешь, каково им будет? Я-то одна, а вас семеро.
   И действительно, незачем искушать людей почем зря. Взять хотя бы Сашу, ему обидно будет, что Иоганн ему запретил, а я на запреты наплевал. И Иоганну непонятно как себя вести, если он проснется, а мы тут с Машей... Нет, Маша права, надо подождать. Если все будет хорошо, завтра или, на худой конец, послезавтра, на корабле оттянемся. А может, и на Земле оттянемся, чем черт не шутит.
  

15.

  
   Утром мы с Машей все-таки сделали это. Точнее, не совсем утром, а за полчаса до полудня, но для нас это было утро. Я проснулся, огляделся по сторонам и увидел, что в комнате никого нет, кроме Маши, которая смотрит на меня вполне недвусмысленным взглядом. А потом все получилось само собой.
   - Я люблю тебя, - прошептал я, натягивая шорты.
   Маша широко улыбнулась, обнажив крупные белые зубы.
   - Спасибо, - сказала она. - Мне тоже понравилось.
   Я смутился. С одной стороны, я был искренен, я действительно люблю ее, возможно, даже больше жизни, но с другой стороны, пока я не знаю, что буду думать об этом, когда (если) мы выберемся с Мимира. Не стоит загадывать наперед и заранее произносить высокие слова, лучше подождать до завтра или послезавтра, а там видно будет.
   Мы поцеловались и Маша сказала:
   - Постарайся, чтобы другие ничего не заметили. А то ревновать начнут.
   - Конечно, - сказал я. - Не дурак, сам понимаю.
   Следующие полчаса были посвящены утреннему туалету. Нет, не умыванию, а туалету в самом прямом смысле слова. Температура в коридоре упала до минус восьмидесяти, выйти наружу можно только в герметичном скафандре, причем как ни старайся проскочить в дверь побыстрее, комната выстужается в момент, лишь у самого нагревателя остается чуть-чуть тепла. В коридоре гадить нельзя, расстегнешь скафандр - мигом промерзнешь до костей. Генрих с Риком где-то нашли еще один нагреватель и организовали на четвертом уровне теплый сортир, не то чтобы совсем теплый, но минус тридцать гораздо приятнее, чем минус восемьдесят, хотя и на таком морозе гадить экстремально. Одно хорошо, что дерьмо мгновенно замерзает до каменной консистенции и совсем не воняет.
   Удовлетворив потребности тела, я вернулся в теплую комнату. Юити налил мне стакан шампанского, я выпил и посмотрел на экран телевизора. Оставалось четырнадцать часов.
   - Алекс, мы тут одну вещь обсуждали, пока ты спал, - сказал вдруг Рик. - Как ты думаешь, станцию можно было спасти?
   - Как спасти? - не понял я. - Нагревательные элементы больше не работают.
   - Ну и что? Простейший нагреватель можно собрать из любых железяк. Энергии будет жрать немеряно, но ее здесь полно, хоть задницей ешь. Насчет всей станции не знаю, а обеденный зал точно можно отопить. Или вообще электрическую дугу собрать...
   - Ультрафиолет пойдет, - вмешался Генрих.
   - Прикрыть чем-нибудь.
   - Ну, не знаю, - пожал плечами Генрих. - Если уж восстанавливать станцию, надо было родные нагреватели восстанавливать, вряд ли они абсолютно все вышли из строя. Если прогреть коридоры хотя бы до минус двадцати...
   - А воздух откуда брать? - спросил Иоганн. - Регенератор-то полностью разрушен.
   - Да хоть из воды электролизом, - заявил Рик. - Льда вокруг полно, топи не хочу.
   - А как аммиак отфильтровывать? И куда углекислый газ девать? Можно, конечно, лишний воздух за борт стравливать... Но тогда непонятно, как азот восполнять... Аммиак разлагать? Для этого электролизной ванны недостаточно будет.
   - Надо в базе данных поковыряться, - предложил Генрих. - Может, и получится что-нибудь собрать.
   - А теперь-то какой смысл? - спросил Иоганн. - Мы же вроде решили, что уходим отсюда. Или кто-то считает, что лучше вечно торчать в холоде и дышать нашатырем вместо того, чтобы один раз рискнуть?
   - Кто-то считает, что не стоило пускать сонный газ, - заявил Рик. - Люди вполне могли продержаться, пока не придет помощь.
   - Как? - спросил Иоганн. - Допустим, мы сумели обеспечить регенерацию воздуха, допустим, собрали какой-то кустарный обогреватель. А жрать-то что? Не забывай, продуктовый склад разрушен.
   Рик тяжело вздохнул.
   - Оранжереи надо было делать, - сказал он.
   - Надо было, - согласился Иоганн. - Но не сделали. И что теперь? Сокрушаться и вздыхать или все-таки попробовать спасти хотя бы свою собственную жизнь? Не знаю, как тебе, а мне второй вариант гораздо больше по душе.
   - Еще бы, - процедил Рик сквозь зубы. - Твой лучший друг жив.
   - Извини, - сказал Иоганн. - Но так получилось. По-твоему, я должен был выгнать Сашу и взять на его место Женю?
   - Почему сразу Сашу? - окрысился Саша.
   - Для примера, - хищно улыбнулся Иоганн. - Исключительно для примера. Или ты думаешь, Рик, что Дэвид менее достоин жить, чем Женя? Или чем Маша? Разве ты бог, Рик, чтобы решать, кто достоин жить, а кто нет?
   - Что ты знаешь о боге?! - рявкнул Рик.
   Краем глаза я заметил, что Юити плавно и бесшумно поднялся и медленно пошел в угол комнаты, где валялся его меч.
   - Ничего, - спокойно ответил Иоганн. - Извини, Рик, я не хотел тебя обидеть. Я хотел сказать только одно - никто из нас не вправе решать, кому жить, а кому нет. Нам просто повезло, а другим нет. На твоем месте мог оказаться Женя или Эберхарт, да вообще кто угодно. Между прочим, это Алекс уговорил меня сохранить тебе жизнь. Так что не ругайся, а поблагодари его и успокойся.
   - Спасибо, Алекс, - серьезно сказал Рик. - Но я все равно считаю, что пускать газ было подло.
   - Не спорю, - кивнул Иоганн. - Подло и гнусно. Что поделаешь, жизнь вообще гнусная штука. Но я считаю, что лучше быть подлецом, чем жертвой подлости.
   Из телевизора вдруг раздалось тревожное жужжание. Под большой надписью, сообщавшей, что до полного проплавления пробки осталось двенадцать часов и сколько-то там минут, появилась новая надпись, более мелким шрифтом - бессмысленный набор ежесекундно меняющихся букв и цифр.
   - Извините, - сказал Иоганн. - Генрих, позволь, я посмотрю поближе, кажется, это в моем блоке проблемы.
   - Похоже на то, - сказал Генрих и встал с кресла, стоящего у стола дежурного. - Садись.
   Иоганн сел в кресло, активизировал трехмерный экран компьютера, тут же перевел экран в плоский режим и стал внимательно изучать какие-то таблицы, на мой взгляд, абсолютно бессмысленные. И не только для меня - даже Генрих, судя по его лицу, ничего не понимал в них.
   - Что это, Иоганн? - спросил он.
   Иоганн только отмахнулся.
   - Не мешай, - сказал он и тут же добавил: - Извини. Кажется, у нас неприятности.
   Следующую минуту Иоганн выводил на экран то одну, то другую таблицу, и лицо его становилось все более серьезным.
   - Паршиво, - в конце концов резюмировал он. - Алекс, пойдем, мне потребуется твоя сила.
   - Куда пойдем? - переспросил я.
   - Куда-куда... - буркнул Иоганн. - В шахту, куда же еще. Рик, Маша, помолитесь за нас. Алекс, возьми запасные баллоны. Быстро нас не ждите.
  

16.

  
   Зашумели насосы, откачивающие воздух, скафандр начал раздуваться, заложило уши.
   - Проверка связи, - сказал Иоганн. - Как меня слышишь?
   - Нормально слышу, - ответил я. - Что там случилось?
   Иоганн странно хихикнул.
   - Да ничего не случилось, - сказал он. - Пробка благополучно проплавлена. Антиграв выстрелился в небо, оборвал трос и валяется где-то на поверхности.
   Мне показалось, что я ослышался.
   - А почему ты всем не сказал? - спросил я.
   - А зачем? - ответил Иоганн вопросом на вопрос. - На корабле, на котором ты сюда летел, сколько капсул было в жилом отсеке?
   - Одна. Погоди... Ты на что это намекаешь?
   - Ни на что, - снова хихикнул Иоганн. - Боишься, что я не пущу тебя на корабль? Зря боишься. Я тебя даже вперед пропущу, чтобы не боялся. Нельзя лезть наверх всей толпой, один человек найдет себе место на корабле, ну, может, два человека найдут, а остальные? Хорошо, если у причала грузовики в очередь выстроились, а если там один большой танкер висит? Двое суток в открытом космосе никак не продержишься, придется назад возвращаться, а зачем? Лучше по одному выходить, суеты будет меньше и нервы целее.
   Вроде бы Иоганн все говорил правильно, но я все равно чувствовал в его словах какую-то неправильность, даже не неправильность, а ложь.
   - Предлагаешь прямо сейчас подняться на поверхность и улететь? - спросил я. - А ребятам как сообщим, что проход открыт?
   - Для начала я предлагаю просто подняться на поверхность, - сказал Иоганн. - Разведаем обстановку, а потом ты полетишь к причалу, а я спущусь вниз и расскажу остальным. Возражения есть?
   - Только одно возражение. Почему ты никому ничего не сказал сразу?
   - По одной-единственной причине - из осторожности. Ты заметил, что творится с Юити?
   - А что с ним творится? - удивился я. - Спокоен как слон, по нему и не скажешь, что вчера двенадцать человек в лапшу покромсал.
   - Ты его не знаешь, - вздохнул Иоганн. - Если бы ты знал его столько времени, сколько я, ты бы думал совсем по-другому. Юити - парень веселый, открытый, если он начал вести себя как кондовый самурай - быть беде. Рик тоже на грани срыва, а о Саше я вообще молчу. Ты уверен, что они не ломанутся к выходу, потеряв головы и топча друг друга?
   - Уверен, - сказал я. - В случае чего мы с Юити быстро всех построим.
   - Если у самого Юити крышу не снесет, - уточнил Иоганн. - Нет, Алекс, ты как хочешь, а я к таким экспериментам не готов. Если ты уверен, что знаешь лучше - иди и поступай как знаешь, я тебе помешать не могу. Но очень прошу - не делай этого. Допустим, ты прав, а я ошибаюсь. Что плохого случится, если ты последуешь моему совету? Да, ребята будут беспокоиться, но они и так уже беспокоятся. Думаешь, я не вижу, какими глазами мы все смотрим на это дурацкое табло? И я тоже смотрю на него с дурной надеждой, хотя мне ли не знать, какая ерунда там написана! Если ты прав и мы поднимемся на поверхность, ничего страшного не произойдет. А если прав я и мы пойдем назад и скажем всем всю правду... честно говоря, тоже скорее всего ничего не произойдет, я на это надеюсь, но что, если я зря надеюсь? Мы, мимирцы, обычно спокойные, но когда нас прорывает, тогда хоть святых выноси. Хочешь, чтобы снова пошла резня, как позавчера? Не знаю, как ты, а я не хочу. Я очень надеюсь, что ты прав, но что если ты не прав? Ты готов рискнуть всеми восемью жизнями?
   - Ну, не знаю, - смешался я. - Ладно, убедил, пусть будет по-твоему. Полезли наверх.
   Интуиция подсказывала мне, что я делаю ошибку, но я никак не мог понять, в чем она заключается. Сейчас бы синдикейта вколоть... Хотя нет, синдикейт колоть нельзя, если перед гиперпрыжком отходняк начнется, никакая вакцина не спасет.
   - Спасибо, - сказал Иоганн. - Извини, что заставляю тебя поступать по-своему. Можешь считать меня глупым стариком, боящимся собственной тени.
   - Да ладно тебе, - улыбнулся я. - Пойдем.
   Пока мы спорили, насосы откачали воздух из шлюза, наружная дверь открылась и вход в лифтовую шахту зазиял черным провалом. Я включил налобный фонарь и чуть не ослеп от яркого света.
   - Осторожнее! - прошипел Иоганн. - Убавь!
   Я убавил мощность почти до нуля, но глаза все равно ничего не видели. Я стоял на месте и глупо моргал, пытаясь стряхнуть застилающую взор бледно-зеленую пелену.
   - Что это? - спросил я.
   - Снег, - ответил Иоганн. - Лед плавится, вода стекает вниз, в полете струя дробится на мелкие капельки, они замерзают, получается снег. Между прочим, снежинки в вакууме падают очень быстро, намного быстрее, чем на земле. Упадет на голову - мало не покажется, это как из рогатки камнем получить. Как зрение восстановится, надо посмотреть, закончился снегопад или нет, если нет - придется подождать.
   Минут через пять стало ясно, что снегопад закончился. А еще через минуту стало ясно, что нам пора брать в руки лопаты и немного поработать дворниками. Снега навалило по пояс, он был очень мелкий, почти как пудра, и очень скользкий, ходить по нему было практически невозможно. Хорошо, что лопаты уже тут, да и не только лопаты.
   - Пока вы с Машей спали, я народ мобилизовал, чтобы не скучали, - пояснил Иоганн. - Все необходимое уже притащили. Лебедка, тросы, костыли...
   - Какие костыли? - не понял я.
   - Ну, ледорубы тепловые.
   Я вспомнил свое бессмысленное восхождение и передернулся. Иоганн не мог заметить моего жеста, но он все-таки заметил его. Или догадался.
   - Извини, - сказал Иоганн. - Мы с Генрихом действительно не сразу поняли, как по уму надо было все делать. Надо было подождать пару дней, обдумать все как следует, но, сам понимаешь, нервы...
   Я кивнул, сообразил, что Иоганн не видит моего жеста сквозь поляризованный стеклопластик, и хмыкнул что-то неразборчивое.
   Минут через пятнадцать центральная часть дна шахты была очищена от снега, зато у стен образовались настоящие сугробы.
   - Вроде нормально, - сказал Иоганн. - Ты как себя чувствуешь? Мышцы сильно болят?
   - Еще бы им не болеть, - проворчал я. - Но поднять тебя, я, пожалуй, подниму. А вот ты меня как поднимешь?
   - Все продумано, - улыбнулся Иоганн и продемонстрировал мне примитивную лебедку. - Генрих соорудил. Она килограммов пятнадцать весит, сможешь нас вместе поднять?
   - А ты сколько весишь?
   - Шестьдесят три.
   - Здесь или на Земле? Хотя погоди, что я несу...
   Иоганн хихикнул.
   - На Земле, - сказал он. - Со скафандром будет около восьмидесяти, может, восемьдесят пять. Вместе с лебедкой сотня.
   - Не осилю, - заявил я. - Я сам вместе со скафандром на Земле около сотни вешу, как бы меня наверх не утащило.
   - Значит, два раза придется тягать, - вздохнул Иоганн. - Ничего, справимся.
   Следующие полчаса я изображал то ли первобытного ткача, то ли первобытного крановщика. Зажав трос в руке, я с силой опускал руку вниз, перехватывал трос другой рукой и повторял все сначала. Поднимать Иоганна было нетяжело (благословенна будь низкая гравитация), но утомительно. Примерно как на тренировке ушу.
   - Осторожнее! - услышал я вдруг голос Иоганна. - Замедляйся помаленьку, уже немного осталось.
   Я стал тянуть осторожнее и вскоре Иоганн велел остановиться. Затем он попросил вытравить еще метр троса, потом еще полметра, а потом я вдруг почувствовал, что трос провис.
   - Готово, - сказал Иоганн, - я наверху. Сейчас маленько передохну и начну отцепляться. Ты можешь пока мешок подтащить поближе.
   Что это за мешок, Иоганн объяснил мне еще до подъема - в него сложены все инструменты, необходимые для нашей миссии. Весил мешок килограммов пятьдесят, это по земному, на Мимире, соответственно, килограммов шесть, он казался почти невесомым, особенно по сравнению с Иоганном.
   - Сейчас начну трос вытравливать, - сообщил Иоганн. - Отойди в сторонку, а то вдруг из рук вырвется, пришибу еще, не дай бог.
   Я отошел в сторонку и стоял там минут пятнадцать. Наконец, в луче фонаря показалась железяка, привязанная Иоганном к концу троса.
   - Есть! - крикнул я. - Вижу конец. Начинаю мешок вязать.
   Я привязал мешок и стал поднимать его по той же схеме, как поднимал Иоганна. Только теперь двигать руками было намного легче. Я почти не устал, гораздо сильнее меня донимал постоянный нудеж Иоганна, который не уставал повторять, чтобы я не дергал за веревку слишком сильно, а то мешок ударится о стену, порвется, инструмент рассыплется и мало что придет в негодность, так еще и меня пришибить может. На мой взгляд, Иоганн нес полнейшую ахинею, в самом деле, где трос и где стена? Но ругаться с ним не хотелось, так что я травил себе трос, стараясь не обращать внимание на занудство пожилого человека.
   Вскоре Иоганн сказал, что видит мешок, и я замедлил движение троса. Иоганн перехватил мешок, трос ослаб, а минут через пять снова пополз наверх. Значит, Иоганн смонтировал лебедку и помаленьку выбирает излишек длины. Если бы трос не был таким прочным, проще было бы его обрезать.
   Минут пятнадцать Иоганн крутил лебедку вхолостую, но в конце концов от здоровенной бухты на дне шахты остался один-единственный свободно висящий конец.
   - Достаточно! - крикнул я. - Тормози, сейчас обвязываться буду.
   После моего бестолкового и бессмысленного подъема Генрих соорудил из каких-то ремней нечто вроде шлейки со специальными ушками, куда нужно продевать шнур, и специальными крючками, которыми его нужно крепить. Вязать узлы, как выяснилось позавчера, нельзя - раз завязав, такой узел уже не развяжешь.
   - Готово! - крикнул я. - Тащи!
   - Чего орешь? - проворчал Иоганн. - Говори нормально, слышно хорошо.
   - Извини, - смутился я. - Как представлю, что кричу за полкилометра, как-то само кричится.
   Иоганн хихикнул и сказал:
   - С дурными инстинктами надо бороться. Поехали.
   Трос натянулся, подхватил меня подмышки, я оторвался от земли и медленно пополз вверх. Движение было плавным и равномерным, такой тряски, как в прошлый раз, не было.
   - Как идет? - спросил я. - Не тяжело?
   - Нормально, - ответил Иоганн. - Ты как? Не трясет?
   - Совсем не трясет, даже странно как-то.
   Я прикинул скорость движения и получилось, что дорога займет где-то минут сорок - сорок пять. Или час, если Иоганн устанет и движение замедлится. А он наверняка устанет, крутить рукоятку целый час - занятие утомительное.
   - Удивительно легко идет, - сообщил Иоганн. - Попробую передачу переключить.
   - Какую передачу? - не понял я.
   - Как у велосипеда, - объяснил Иоганн. - Генрих все продумал.
   Стены шахты, медленно ползущие вниз, на мгновение остановились, а затем поползли с удвоенной быстротой.
   - Так-то лучше, - резюмировал Иоганн.
   Через полчаса Иоганн помог мне взобраться на решетчатую конструкцию, подвешенную под потолком шахты на металлических штырях, вплавленных прямо в лед.
   - Осторожнее, - сказал он. - Запас прочности тут большой, но лучше не расшатывать. Отдыхать будешь?
   - Я уже отдохнул, пока ты меня тащил.
   - Замечательно, - улыбнулся Иоганн. - Бери костыли и вперед.
   Он указал рукой на круглую дыру в потолке диаметром чуть меньше метра.
   - Неудобно будет лезть, - сказал я. - Слишком узко. Хотя... Сколько там надо проползти? Метров пятьдесят?
   - Сорок.
   Я прикинул свои физические возможности. Вроде должен справиться...
   - Давай-ка вытравим метров пятьдесят троса, - сказал я. - Если не получится, страховка будет какая-никакая.
   Иоганн забормотал что-то странное:
   - Ноль тринадцать же, один и три метра в секунду, за десять секунд шестьдесят пять метров, скорость в конце будет... сорок километров в час примерно... Нет, даже этого не наберешь, об стенки будешь тормозить. Да тебе вообще страховка не нужна.
   - Я тоже так думаю, - согласился я.
   - Если трос заранее вытравить, хвост не будет мешать? - спросил Иоганн.
   - Да вроде не должен.
   - Как знаешь. Тогда давай травить помаленьку.
   Через пять минут я стоял прямо под дырой в потолке, в каждой руке было зажато по ледорубу, еще два ледоруба были плотно примотаны к подошвам.
   - Давай, - сказал Иоганн. - Не думай, а то испугаешься.
   - И то верно, - сказал я, присел, высоко подпрыгнул и вонзил острый штырь в стену.
   Я буквально взлетел по узкой трубе, упираясь в стены руками и ногами. Это оказалось намного легче, чем я ожидал, я даже почувствовал себя средневековым ниндзей. При низкой гравитации такие фокусы доступны почти всем.
   Труба закончилась неожиданно. Инерция вынесла меня вверх, я потерял равновесие и покатился по скользкому ледяному склону. Иоганн был не прав, страховка все-таки понадобилась, хотя и совсем не так, как мы рассчитывали.
   Трос натянулся и остановил мое падение. Я отключил нагрев ледорубов, отцепил их от рук и ног, осторожно встал и задрал голову вверх. Глаз Одина смотрел на меня из зенита и его взгляд больше не казался сатанинским, как в тот раз, когда я впервые его увидел. Теперь глаз казался добрым и понимающим, он как бы радовался тому, что я преодолел испытание и оказался достойным возвращения домой. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить.
   Я ухватился обеими руками за трос и медленно зашагал вверх по склону ледяной горы, оскальзываясь почти на каждом шагу.
   - Все нормально, - сказал я. - Все получилось. Иоганн, как слышишь?
   - Нормально слышу, - ответил Иоганн. - Я лебедку уже закрепил, сматывай трос и вытягивай ее наверх.
   Я смотал трос, вытянул лебедку, закрепил на краю дырки во льду, отцепил от скафандра шлейку и сбросил вниз. Все вместе заняло минут десять, от силы пятнадцать. А еще через пять минут Иоганн сидел рядом со мной на склоне ледяной горы и мы вместе смотрели в глаз Одина.
   - Красота! - выдохнул Иоганн. - А мы с тобой молодцы! Мы все-таки сделали это! Ты отличный парень, Алекс, сильный, ловкий, исполнительный. У тебя только один недостаток.
   - Какой? - спросил я.
   Иоганн выпрямился во весь рост, немного постоял и вдруг побежал вниз по склону, делая длинные прыжки и быстро набирая скорость.
   - Осторожнее! - крикнул я. - Скользко!
   Не успел я произнести эти слова, как Иоганн взмыл высоко в воздух и мгновенно исчез из поля зрения.
   - У тебя только один недостаток, - повторил Иоганн. - Ты глуповат и слишком веришь людям. Надо было заранее разузнать, где находится причал, тогда не пришлось бы умирать в двух шагах до цели.
   - Почему умирать? - не понял я.
   - Скоро поймешь, - сказал Иоганн и хихикнул.
   Я немного подумал и понял.
   - Будь ты проклят! - заорал я.
   Никто мне не ответил. Похоже, Иоганн отключил радио.
  

17.

  
   Я сидел на краю колодца полукилометровой глубины и мучительно размышлял, что делать дальше и как я вообще мог допустить, чтобы произошло то, что произошло. У меня даже мысли не было, что Иоганн может меня обмануть, а я обязательно должен был подумать об этом! Очень трудно избавляться от привычки думать о людях лучше, чем они того заслуживают. Давно уже пора было осознать, что вся база на Мимире - один большой гадюшник, все друг друга обманывают, подсиживают, да и прямым насилием не брезгуют. А я уши развесил... Чтобы люди не волновались, чтобы крышу не снесло... Тьфу! С самого начала Иоганн думал только о собственном спасении, он специально сделал сообщение об успехе таким, чтобы его не понял никто, кроме него самого. запудрил мне мозги, заставил поднять себя наверх и улетел. А на всех остальных ему наплевать, пусть себе замерзают.
   Впрочем, смерть от холода мне не грозит, кислород в баллонах кончится гораздо раньше. А я ничего не смогу сделать, разве что прыгнуть в шахту и убить себя сразу, не дожидаясь удушья. Какая там будет скорость внизу? Я воспользовался встроенным в скафандр калькулятором, провел нехитрые расчеты и получил ответ - сто сорок километров в час. Да уж, исход гарантирован. Ничего не остается, кроме как сидеть здесь и любоваться окрестностями.
   Окрестности, надо сказать, выглядели своеобразно. Отверстие шахты располагалось на краю здоровенного кратера диаметром, наверно, с полкилометра, если не больше. Дно кратера было абсолютно плоским и сверкало в лучах фонаря, как зеркало. Может, и вправду метеорит ударил? Или роботы повзрывались? Чтобы разобраться, придется раскопки делать. Пока ясно только одно - по какой-то причине лед около шахты растаял, а затем снова замерз. Солидный был источник энергии - столько льда растопить...
   Однако пора что-то предпринимать. Попробовать найти причал - проще найти иголку в стоге сена, да и воздуха уже немного осталось. Если лететь наудачу в поисках кораблей на заправке, надо это делать прямо сейчас, а то задохнусь и ничего не успею. А что, хорошая идея - попробовать найти корабль, а если не получится - разогнаться со всей дури и влететь в поверхность Мимира на полной скорости. Тоже нехилый кратер получится. А потом научные роботы будут удивляться - откуда взялись два больших метеорита, ударившие почти в одну точку с интервалом всего в несколько дней?
   Внезапно я услышал в наушниках незнакомый женский голос.
   - Зафиксирован сигнал СОС, - сообщил он.
   Спустя неуловимую долю секунды зазвучал другой голос, на этот раз мужской.
   - Буран принял сигнал СОС. В помощи отказано. Адмирал Кузнецов принял сигнал СОС. Помощь предоставлена. Помощь принята. Сигнал пропал.
   Вот, значит, как все просто. Нужно просто приблизиться к причалу и подать сигнал СОС. А если...
   - Голосовое управление, - сказал я.
   - Принято, - отозвался мужской голос.
   - Подать сигнал СОС.
   - Ты уверен? - спросил женский голос.
   - Уверен, - подтвердил я.
   - Буран принял сигнал СОС, - сообщил мужской голос. - Необходима информация о характере требуемой помощи.
   - Семь человек попали в беду, - сказал я. - Их жизни в опасности. Нужен универсальный полевой робот на несколько часов.
   - В помощи отказано, - бесстрастно ответил мужской голос. - Адмирал Кузнецов принял сигнал СОС. В помощи отказано. Титаник принял сигнал СОС. В помощи отказано. Нинья приняла сигнал СОС. В помощи отказано. Либертад принял сигнал СОС. В помощи отказано. Все присутствующие субъекты отказали в помощи.
   - Поправка, - сказал я. - Требуемая помощь - доступ на борт корабля человека в скафандре.
   - Буран принял сигнал СОС. В помощи отказано. Адмирал Кузнецов принял сигнал СОС. Помощь предоставлена. Координаты корабля введены в память скафандра. Произведен расчет оптимальной траектории. Для запуска программы необходимо подпрыгнуть на высоту не менее одного метра.
   - Сброс программы, - сказал я. - Отменить сигнал СОС.
   - Ты уверен? - спросил женский голос.
   - Уверен, - буркнул я. - Конец голосового управления.
   Зря я думал о неминуемой смерти, на самом деле спастись очень просто, Иоганн даже не догадывался, насколько просто. Почти любой корабль готов пустить на борт человека, нуждающегося в помощи. Мощности передатчика, встроенного в скафандр, вполне хватает, чтобы добить до причала прямо с поверхности. Надо просто повторно запустить программу, которую я только что сбросил, и высоко подпрыгнуть. Антиграв доставит меня к причалу, "Адмирал Кузнецов" откроет мне люк и через пару часов я буду уже на Земле. И если вакцина Тани Таараи действительно подействует, я даже буду живым и не сумасшедшим. Всего-то надо произнести несколько волшебных слов и подпрыгнуть. А люди, оставшиеся внизу - кого они волнуют? Им просто не повезло.
   Можно немного подождать, вдруг кто-то из них выйдет в шахту посмотреть, как идут дела у нас с Иоганном. Но это вряд ли - Иоганн не зря предупредил, что мы вернемся нескоро. Все предусмотрел, сволочь, кроме одного - что я смогу связаться с кораблями прямо с поверхности. Но откуда ему знать, какова мощность встроенного в скафандр передатчика? Он же не инженер, он математик, мать его...
   Нет, ждать нельзя. Даже если кто-то выйдет в шахту прямо сейчас, я все равно не успею поднять его наверх - кислород в баллонах закончится раньше. А запасные баллоны лежат на дне шахты.
   Получается, другого выхода у меня нет? Бросить товарищей на произвол судьбы... впрочем, это уже не произвол судьбы, это верная смерть... А что делать? В принципе, кое-что сделать можно, но получится ли? А если даже получится, стоят ли шесть жизней такого риска? Я ведь почти не знаю этих людей, некоторые из них на первый взгляд симпатичны, но взять, например, Сашу... Стоит ли его спасать? А если не стоит, то чем я тогда отличаюсь от Иоганна? Только тем, что делаю подлость не сразу, а вдоволь потерзав собственную совесть?
   Я громко выматерился и стал привязывать ледоруб к концу троса. Надо действовать быстро, пока я не передумал со страху.
  

18.

  
   Я вошел в комнату, откинул шлем скафандра и сразу ощутил густой запах немытых человеческих тел. Наверное, в казармах древних армий воняло примерно так же.
   Шесть пар глаз смотрели на меня в тревожном ожидании.
   - Где Иоганн? - спросил Генрих. - Что там случилось?
   Я вздохнул и начал рассказывать:
   - Случилось следующее. Никакой неисправности не было, это было сообщение программы о том, что пробка нормально проплавлена. Иоганн специально сделал его таким, чтобы никто не догадался. Он сказал, что боялся, что вы все сойдете с ума от радости... Ну, он так сказал... Запудрил мозги...
   Маша негромко охнула.
   - Короче, - прервал меня Юити. - Где Иоганн?
   - На корабле "Адмирал Кузнецов". Мы с ним поднялись на поверхность, там он сказал, что я дурак и вы все тоже дураки, а потом взлетел и улетел. Через пару минут я услышал по радио, что он подал сигнал СОС и корабль его принял и оказал помощь.
   - Твою мать, - выдохнул Саша.
   - Тихо, - оборвал его Юити. - Почему ты вернулся? Сигнал с поверхности не доходит до причала?
   - Доходит. Я тоже подал сигнал СОС, "Адмирал Кузнецов" сообщил мне свои координаты и даже траекторию рассчитал.
   - Тогда зачем ты вернулся? - спросил Юити.
   - И как ты вернулся? - спросил Генрих.
   - Как - очень просто, - ответил я. - То есть, не очень просто, но вернулся же. На руках спустился по канату.
   - Пятьсот метров? - скептически поинтересовался Рик.
   - Как на руках? - удивился Генрих. - Трос очень тонкий и скользкий. Да еще в скафандре...
   - Вытравливал немного троса, наматывал на запястье, а потом отпускал другую руку, - объяснил я. - При такой гравитации можно сразу метров на пять прыгать за раз. Неприятно, но терпимо.
   - А зачем? - спросил Саша. - Обратно-то как подниматься будешь?
   Я пожал плечами и сказал:
   - Генрих что-нибудь придумает. Я просто подумал, что если я улечу, а вас оставлю здесь, то буду таким же гадом, как Иоганн.
   Юити вдруг хлопнул меня по плечу.
   - Ну ты даешь, - сказал он. - Не ожидал от тебя такого. Генрих, ты что-нибудь придумаешь?
   - А что тут придумывать? - отозвался Генрих. - Вставим ему провод в задницу, да и поднимем на антиграве, как плавильную машину поднимали, и никаких проблем. Только надо будет ежика нового сделать.
   - Какого ежика? - не понял я.
   - Неважно, - отмахнулся Юити. - Ежик - это ерунда, за пару часов склепаем. Погоди... А зачем ежика? У нас же есть трос на всю длину, если его натянуть...
   - И использовать как направляющую! - подхватил Генрих. - Тогда даже провод не надо будет вставлять, штатного энергоблока хватит вполне. Только наверху будет трудно пробираться.
   - Почему? - не понял Юити.
   - Дырка, которая проплавлена, очень узкая.
   - Это ерунда, - сказал я. - Я по ней на четырех костылях взобрался меньше чем за минуту, как ниндзя средневековый.
   Юити улыбнулся.
   - Вот и отлично, - сказал он. - Дадим Алексу отдохнуть и поесть, а потом начнем.
   - А чего ждать-то? - возмутился Саша. - Пусть он отдыхает, а мы пока начнем.
   - Что-то ты не похож на средневекового ниндзю, - сказал Юити, оглядев Сашу критическим взглядом. - Взобраться по трубе сможет только Алекс, у нас у всех мышцы давно атрофировались. Так что порядок у нас будет такой. Первым пойдет Алекс, потом Маша, Генрих, Рик, затем я и последним Саша.
   - Почему это я последний? - снова возмутился Саша.
   - Потому что много выпендриваешься, - объяснил Юити. - А если сейчас не заткнешься - вообще никуда не пойдешь. А что, ребята, может, порубить его?
   - Порубить, - заявила Маша. - Он меня уже достал, то за задницу ухватит, как бы случайно, то к груди прикоснется...
   - Что ты мелешь?! - заорал Саша, но тут же заткнулся, потому что вдруг обнаружил перед самым лицом сверкающий клинок японского меча.
   - Ты утверждаешь, что она говорит неправду? - вкрадчиво поинтересовался Юити.
   - Нет, но... - замялся Саша.
   - Значит, нет?
   - Ну да...
   - Так да или нет?! - рявкнул Юити. - Ты к ней приставал? Да или нет?
   - Ну... да.
   - Не надо, - сказала вдруг Маша.
   - Что не надо? - спросил Юити. - Рубить не надо? А почему?
   Произнося эти слова, он отвернулся от Саши и на мгновение мне показалось, что Саша сейчас бросится на него, отберет меч и...
   Однако Саша по-прежнему стоял по стойке смирно, только бледнел на глазах.
   - Не бери греха на душу, - спокойно сказала Маша. - Какая тебе разница, что с ним потом будет? Все равно ты его больше уже не увидишь. Ну, зарубишь ты его, что от этого изменится?
   Юити задумался секунд на пять.
   - С одной стороны, - сказал он, - ничего особо не изменится, а с другой стороны, как бы он не устроил нам какую-нибудь подлянку на прощанье.
   Саша прохрипел нечто нечленораздельное.
   - Чего? - переспросил Юити.
   - Не устрою, - с трудом выговорил Саша. - Не буду никаких подлянок устраивать, зуб даю.
   - Зуб - это хорошо, - задумчиво произнес Юити.
   И молниеносно ударил Сашу рукоятью меча в зубы. Потрясающе быстрое движение, я считаю себя не самым последним лохом в боевых искусствах, но до такого уровня мне еще далеко. Сразу видно, Юити - настоящий мастер.
   Саша отлетел метра на три, ударился о стену, отразился от нее и медленно осел на пол. Он сидел на полу, прислонившись голой спиной к обледенелой стене, и не замечал холода. Руки его были прижаты к окровавленному рту, глаза расширились, в них застыл ужас.
   - Это было последнее предупреждение, - спокойно сказал Юити. - Не забудь поблагодарить Машу. Если бы не она, я бы ударил тебя другой стороной меча.
   - Фпафиво, Мафа, - прошипел Саша.
   Отнял руки от лица, пошевелил языком во рту и смачно выплюнул на пол кровавый сгусток, в котором угадывались осколки зубов.
   - Не забудь за собой дерьмо убрать, - сказал Юити. - Когда кровь остановится, всю харкотину соберешь, завернешь в тряпочку и положишь в уголок, чтобы интерьер не портить.
   Юити немного помолчал и добавил:
   - Надо было его с самого начала прибить, а вместо него взять Женю Гуркина. И зачем только этого козла сюда занесло перед взрывом?
   - Дуракам везет, - вздохнул Генрих. - А может, ты его все-таки зарубишь? Ясно же, что нормальных слов он не понимает.
   - Надо бы, - кивнул Юити. - Но я не хочу огорчать хорошую девушку.
   Юити повернулся к Маше и церемонно поклонился по японскому обычаю. Маша ответила таким же поклоном.
   Юити распрямился и посмотрел на часы.
   - Сейчас половина шестого, - сказал он. - Алекс, сколько тебе нужно, чтобы отдохнуть?
   Я пожал плечами.
   - Не знаю, - сказал я. - Долго отдыхать я не хочу, а то расслаблюсь, потом еще труднее будет вкалывать. Час, максимум два. Поесть, попить, в сортир сходить нормально, скафандр подготовить...
   - О скафандре не беспокойся, - перебил меня Юити. - Рик, займись, пожалуйста.
   Рик вопросительно взглянул на Сашу, который к этому времени отлепился от стены и стоял на коленях, размазывая по лицу сопли и кровь.
   - Рик, я тебя прошу, - повторил Юити.
   - Хорошо, - кивнул Рик, оторвав взгляд от Саши.
   Видимо, понял, что Саше в таком состоянии ничего поручать нельзя.
   - Давайте лучше я скафандром займусь, - сказала Маша. - А Рик с Генрихом пусть в шахту сходят, трос закрепят.
   - Не возражаю, - кивнул Юити.
  

19.

  
   Мое третье восхождение оказалось самым легким из всех. Я вышел на середину шахты, Генрих и Рик закрепили на поясе моего скафандра специальное кольцо, пропустили сквозь него трос, тянущийся с лебедки, нижний конец закрепили на дне шахты и натянули трос.
   - Кажется, готово, - сказал Генрих. - Рик, проверь, я нигде не напортачил?
   - Вроде нигде, - ответил Рик через минуту. - Отходим?
   - Отходим, - согласился Генрих.
   Они отошли в шлюз, я помахал им рукой и крикнул:
   - Поехали!
   Высоко подпрыгнул и включил антиграв.
   Верх и низ поменялись местами, сила искусственной гравитации потащила меня вверх вдоль троса. Вектор тяги был не совсем вертикальным, меня начало сносить в сторону, трос натянулся и задребезжал, не позволяя мне приблизиться вплотную к стене. Вскоре натяжение ослабло, я почувствовал, что меня тащит в другую сторону, потом снова началось дребезжание, вот оно достигло пика и опять начало ослабевать...
   В общем, я довольно быстро поднимался вверх, трос не позволял сильно отклоняться от вертикали, нагрузка на него была вполне приемлемой, можно было не опасаться, что он оборвется, я врежусь в стену шахты и запрыгаю между стенами как мячик для пинг-понга. Самое опасное для меня сейчас - не заметить конца путешествия и влететь на скорости в ледяную пробку. В принципе, трос проходит через тоннель, проплавленный в пробке, до самого конца, но с другой стороны, я совсем не уверен, что помещусь между стеной тоннеля и тросом. Как бы не растерло меня по ледяной стене...
   Я начал потихоньку уменьшать скорость подъема. И вовремя - отраженный свет налобного фонаря с каждой секундой становился все ярче. Потолок приближался.
   Вскоре я завис метрах в пяти под потолком шахты, выше подниматься опасно - антиграв может не выдержать близости большой массы. Интересно, сумею я с разгону влететь в узкую часть шахты?... Пожалуй, можно попробовать...
   - Генрих! - позвал я. - Ослабь трос, пожалуйста.
   - Сейчас, - отозвался Генрих. - Погоди минутку... так нормально?
   - Вроде нормально, - сказал я.
   - Ты уже наверху?
   - Да, последний рывок остался.
   - Осторожнее, - сказал Генрих. - Падать высоко.
   - Сам знаю, - буркнул я.
   Мысленно перекрестился и подал на антиграв полную тягу.
   Меня с силой швырнуло на потолок шахты, в узкую щель между тросом и ледяной стеной. Стоило мне влететь в эту щель, как тяга мгновенно пропала, скорость стала быстро падать, но это даже хорошо, потому что щель становится уже... Есть!
   Я уперся в стену коленями и локтями, движение затормозилось и когда оно на мгновение остановилось, я вогнал в стену два ледоруба. Поднял голову и увидел глаз Одина.
   До выхода из колодца осталось совсем чуть-чуть, всего-то метров десять. Самый последний рывок.
   Глубокий вдох, выдох и вперед, ниндзя, лягушачьими прыжками по скользкой стене. Пара десятков быстрых движений и вот она, лебедка. Только не ткнуть в нее ледорубом, вряд ли ей это повредит, но все же не стоит.
   Я нелепо вывернул руку и уцепился за лебедку локтевым сгибом. Теперь аккуратно воткнуть ледоруб, затем второй, опереться коленями на скользкий лед и очень-очень аккуратно отцепиться от троса. Самое главное сейчас - не потерять равновесия и ни в коем случае не загреметь в шахту, потому что страховки уже нет. Лучше крепко держаться за лебедку и даже не пытаться встать.
   - Готово! - крикнул я. - Я наверху. Выводите Машу.
  

20.

  
   Поднимая Машу, я выяснил, какие корабли висят у причала в данный момент времени. Список полностью обновился, теперь в него входили "Карибская принцесса", "Артбот", "Адмирал Юмашев", "Черное утро", "Санта Мария", "Ленинград", "Гангут" и "Князь Пожарский". Как и в прошлый раз, выслать на поверхность полевого робота все корабли отказались категорически, но принять пассажира сразу согласилась "Карибская принцесса". Вот и отлично.
   Оказалось, что у лебедки, изготовленной Генрихом, в коробке не две передачи, а три, так что Машу я поднял быстрее, чем рассчитывал, всего-то за двадцать минут. Сильно устали руки, но это даже полезно - после физических нагрузок последних дней мышечная атрофия мне в ближайшее время не грозит.
   Маша осторожно выбралась на поверхность, я усадил ее на лед, убедился, что она крепко держится за лебедку обеими руками, и минут пять инструктировал, как управляться с лебедкой и как подавать сигнал СОС.
   - Все понятно, - сказала Маша, когда я замолк. - Ты молодец, Алекс, ты такой молодец, что даже сам не представляешь, какой ты замечательный, я и не знала, что такие люди бывают. Рискнуть жизнью ради шестерых незнакомых людей... Жаль, что тебя поцеловать нельзя.
   - Ты меня уже поцеловала, - улыбнулся я. - И не только. Слушай, а хочешь, я тебя подожду? Поднимешь Генриха, потом вместе полетим...
   - Не надо, - сказала Маша. - У тебя кислород кончится. А жилой отсек наверняка будет одноместным, мы попадем в разные корабли, полетим на разные планеты...
   - Почему на разные? - удивился я. - Больше половины кораблей отправляется с Мимира на Землю.
   - Зато остальные - куда бог пошлет. Нет, Алекс, меня ждать не надо. Я лучше помолюсь, чтобы мы еще встретились.
   - Хорошо, - сказал я. - До встречи.
   - До встречи, - ответила Маша и протянула ко мне руки.
   Некоторое время мы сидели рядом, неловко обнявшись, потому что в скафандрах даже пообниматься толком нельзя. А потом я осторожно встал, чтобы, не дай бог, не поскользнуться и не толкнуть Машу, постоял немного, собрался с духом и решительно произнес:
   - Голосовое управление. Подать сигнал СОС. Уверен.
   "Карибская принцесса", как оказалось, уже закончила заправку и ушла в гиперпространство, "Артбот" отказался меня принимать, но "Адмирал Юмашев" радостно предоставил координаты и траекторию.
   - Я пошел, - сказал я. - Мы встретимся, Маша, мы обязательно встретимся!
   С этими словами я оттолкнулся и прыгнул вперед, прямо внутрь кратера. Включился антиграв, его тяга подбросила меня вверх и по оптимальной траектории потащила к причалу. Одинокая белая точка Машиного фонарика на фоне темной пустыни быстро уменьшалась и вскоре стала неразличимой. А потом прямо передо мной внезапно выросла громадина большого черного корабля и... да, меня несло прямо в открытый люк! Слава богу.
   Траектория была рассчитана идеально, меня втащило внутрь на минимальной скорости, я ударился о противоположную стену, отразился от нее, снова полетел к люку, но тот уже успел закрыться. Я ухватился за скобу на стене и перевел дыхание.
   - Я внутри, - сказал я, но в ответ, естественно, ничего не услышал.
   Металлический борт корабля надежно экранирует любое радио.
   - Наружный воздух пригоден для дыхания, - сообщил скафандр мужским голосом. - Рекомендуется разгерметизация.
   Я откинул шлем, вдохнул воздух жилого отсека и закашлялся. Запах был очень непривычным, я не сразу сообразил, что в воздухе больше нет мерзкого синтетического ароматизатора, отбивающего еще более мерзкую аммиачную вонь.
   Я снял скафандр и аккуратно закрепил его на стене, там, где ему и положено находиться. И задумался - что делать дальше?
   Ого! То ли этот корабль - исключение из правил, то ли зря я думал, что на большинстве кораблей жилые отсеки одноместные. Сейчас я наблюдал перед собой сразу три капсулы, выстроившиеся в аккуратную шеренгу. Что бы это значило?
   - Корабль! - крикнул я.
   Ответа не последовало.
   Следующие минут двадцать я посвятил изучению жилого отсека. Ничего интересного в нем не обнаружилось - металлическая коробка, в коробке три капсулы, у одной распахнута крышка, две другие заперты и пусты. В стенах два люка - один ведет в забортный вакуум, второй, вероятнее всего, в какие-то другие помещения корабля, но проверить это невозможно, потому что он заперт.
   Несколько раз я пробовал начать разговор с кораблем, но корабль не отзывался ни на какие вопросы и восклицания. Казалось, он меня просто не замечает. И в самом деле, зачем ему замечать человека, взятого на борт исключительно из милосердия? Ни в каких программах я не задействован, задача корабля в отношении меня проста и понятна - везти по маршруту, пока не представится возможность сбагрить нежеланного пассажира на первую же обитаемую планету. На мои душевные переживания ему глубоко наплевать. По идее, он должен предупредить меня перед прыжком... или не должен?
   Мои мысли прервал голос корабля, донесшийся откуда-то с потолка:
   - Через минуту отсек будет разгерметизирован. Необходимо занять место в капсуле.
   Я забрался внутрь капсулы, ее крышка автоматически захлопнулась и больше ничего не произошло. В прошлый раз тонкие металлические манипуляторы сразу облепили мое тело медицинскими датчиками, но в этот раз они даже не покинули свои гнезда. Что-то странное здесь происходит. Неужели?...
   Да, ужели! Сквозь прозрачную крышку капсулы я увидел, как наружный люк открывается и внутрь отсека влетает человек в скафандре. Не зря Маша молилась, видать, бог на небе и в самом деле есть. Вначале послал нам трехместный корабль, а потом позволил этому кораблю провисеть у причала целых полчаса вместо обычных нескольких минут. Черт побери!
   Люк закрылся, Маша сняла шлем и я убедился, что это воистину Маша. А в следующее мгновение я понял, что заперт в капсуле и не знаю, как ее открыть. Обычно она после гиперпрыжка открывается автоматически, а если пассажир спрятался в ней не от гиперпространства, а от вакуума... по идее, все равно должна открыться, но...
   Я попробовал отыскать кнопки или рычаги, поднимающие крышку, перебрал добрую сотню голосовых команд, но все было тщетно. Я оставался заперт в прозрачной капсуле.
   К этому времени Маша избавилась от скафандра и занялась исследованием жилого отсека. Очень скоро она обнаружила, что в одной из капсул кто-то есть и, судя по тому, как расцвело в улыбке ее широкое лицо, она поняла, что это я. Жаль, что крышка капсулы не совсем прозрачна, изнутри все видно четко, но снаружи практически невозможно разглядеть, что происходит внутри, можно только понять, лежит ли в капсуле человеческое тело или она пуста. В довершение всего, сквозь крышку ничего не слышно.
   Маша что-то объясняла мне жестами, но я так и не понял, что она хотела сказать. Я понял только одно - она довольна и счастлива. А потом она вдруг засуетилась и быстро улеглась в открывшуюся капсулу по правую руку от меня.
   Неужели прыжок? Меня начало трясти. Что ж, скоро станет ясно, насколько действенна Танина вакцина. Если бы я верил в бога, то обязательно помолился бы.
   Но нет, это еще не прыжок. Люк снова открылся и в отсек вплыло еще одно тело в скафандре. Генрих. Значит, спасательная операция на поверхности Мимира идет по плану. Жаль, что корабль у нас трехместный, а то я не отказался бы продолжить знакомство с Риком. Или у этого корабля есть еще один жилой отсек? Нет, вряд ли. Да даже если и есть, сколько можно заправляться? Это не танкер, это военный крейсер, судя по названию и размерам. Вряд ли энергозапас одного крейсера сопоставим с энергозапасом всей Земли.
   Генрих начал снимать скафандр и вдруг резко засуетился, буквально выпрыгнул из скафандра, влетел в третью капсулу и она тут же закрылась. Из потолка моей капсулы выползли манипуляторы и стали облеплять тело датчиками. Сердце заколотилось как бешеное, я почувствовал, как лоб покрывается холодным потом. Боже мой, как же страшно! Господи, если ты есть, сделай, чтобы вакцина подействовала, пожалуйста, очень тебя прошу!
   А потом я вдруг понял, что нахожусь в гиперпространстве, и потерял сознание.
  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЗАГРОС: ПРИБЫТИЕ.

1.

  
   Манипуляторы с шипением уползли вверх и вбок, я проводил их остекленевшим взглядом. Крышка капсулы распахнулась с громким чавканьем. Кажется, я еще жив.
   Слева послышалась матерная ругань Генриха, справа хихикнула Маша. Я вдруг понял, что не просто жив и здоров, но совершенно не чувствую усталости, ее как будто рукой сняло. А точнее, не рукой, а стимуляторами, что получило мое тело в ходе реанимации.
   Я выбрался из капсулы, глубоко вдохнул и потянулся.
   - Красавчик, - прокомментировала Маша и снова хихикнула.
   Генрих громко заржал, я тоже засмеялся. Маша оттолкнулась от пола и прыгнула в мои объятия, но промахнулась и если бы я не поймал ее за ногу, улетела бы куда-то в верхний угол помещения. Впрочем, в невесомости понятия "верх" и "низ" весьма условны.
   Массивное тело Маши потащило меня по инерции вверх и в сторону, я ухватился второй рукой за какой-то выступ на капсуле и ухитрился удержаться на полу. Маша изогнулась, обхватила меня руками за шею и смачно поцеловала в губы.
   - Эх, жаль, я не гей, - заметил Генрих. - А то бы я тоже тебя расцеловал.
   Маша осторожно выскользнула из моих объятий, повернулась к Генриху, явно желая его поцеловать, но прыгать к нему не решилась, а ползти по полу на четвереньках, видимо, посчитала ниже своего достоинства. Так что она просто послала ему воздушный поцелуй.
   - Я тоже люблю тебя, Маша, - сказал Генрих.
   - Интересно, куда мы попали, - задумчиво произнес я, ни к кому специально не обращаясь.
   К огромному своему удивлению, я немедленно получил ответ от того, от кого меньше всего ожидал его получить - от корабля.
   - Мы находимся в системе Икс-ноль, - сообщил корабль.
   - А что мы тут делаем? - спросил Генрих.
   - Ищем флагмана.
   - Зачем?
   - Чтобы убедиться, что операция идет по плану.
   Генрих удивленно приподнял брови.
   - Какая еще операция? - спросил он.
   - Уничтожение метрополии гиббонов, - ответил корабль.
   Мне показалось, что я ослышался.
   - Уничтожение кого? - переспросил я.
   - Метрополии гиббонов, - повторил корабль.
   - Каких еще гиббонов?
   Корабль сделал короткую паузу и сообщил:
   - Для получения полной информации рекомендую пройти в рубку. Голосовое изложение может занять более пятнадцати минут.
   - Хорошо, мы идем в рубку, - сказал Генрих. - Ты покажешь нам проход?
   - По коридору налево.
   - Спасибо, - улыбнулся Генрих. - У меня будет к тебе еще одна просьба...
   - Слушаю.
   - Ты можешь отключить слуховые сенсоры в этом помещении?
   - Нет, - ответил корабль. - Внутренние сенсоры не отключаются, это конструктивное ограничение.
   - Понятно, - кивнул Генрих. - Ну что ж, пойдемте в рубку.
   Люк в стене (не тот, что ведет в вакуум, а другой) больше не был заперт. Когда Генрих к нему приблизился, он с легким шипением уполз в стену. Открылся узкий и низкий коридор.
   Коридор был очень коротким, всего метров пять в длину. Дверей в нем было три - по одной в каждом торце и еще одна в середине. Средняя дверь открывалась в жилой отсек, левая - в рубку, если верить кораблю, а правая...
   - Что справа? - спросил я.
   - Рекреационная зона, - ответил корабль.
   - Каков запас автономности? - спросил Генрих.
   - Неограничен.
   Мне показалось, что в голосе корабля прозвучали нотки гордости. Ерунда, конечно, на самом деле компьютеры не могут испытывать эмоций, даже такие сложные и быстродействующие, как бортовой компьютер большого корабля.
   - На борту есть оранжереи? - спросил Генрих.
   - Нет, - ответил корабль.
   Теперь в его голосе точно не было эмоций.
   - Но ты только что сказал, что запас автономности неограничен, - сказал Генрих. - Если на борту нет оранжерей, то откуда берется еда для экипажа?
   - При наличии экипажа на борту запас автономности составляет тридцать суток, - сообщил корабль.
   - А наша миссия сколько времени займет? - поинтересовался Генрих.
   - Девять суток
   - Это ожидаемое время или максимальное?
   - И то, и другое. Если возникнут непредвиденные сложности, время миссии может быть сокращено.
   - Понятно, - сказал Генрих.
   Как раз в этот момент он приблизился к люку рубки и тот распахнулся. Генрих странно хмыкнул и сказал, непонятно к чему:
   - Бедненько, но чистенько.
   Он посторонился, я вплыл в рубку вслед за ним, окинул рубку взглядом и сразу понял, что он имел ввиду.
   Рубка представляла собой совсем маленькое помещение, кубометров примерно на пятнадцать, внутреннее убранство ограничивалось тремя то ли креслами то ли лежаками со шлемами виртуалки на подголовниках. Похоже, управление кораблем полностью виртуальное, никаких обзорных экранов и приборных панелей, как в фильмах, здесь предусмотрено не было.
   - Ну что ж, посмотрим, что здесь как, - пробормотал Генрих и стал усаживаться в среднее кресло из трех.
   Из потолка зазвучал голос корабля:
   - Зафиксирована исключительная ситуация, - сообщил он. - Неизвестно имя бортинженера.
   Мы с Генрихом озадаченно переглянулись.
   - А кто из нас бортинженер? - спросил Генрих.
   - Ты, - ответил корабль.
   - Генрих Кобрак, - представился Генрих.
   - Генрих, твой ложемент справа, - сказал корабль.
   Слово-то какое придумали - ложемент.
   - Извини, - сказал Генрих и переместился в правый... гм... ложемент.
   - А кто капитан? - спросил я. - Я?
   - Ты, - подтвердил корабль. - Твое имя тоже неизвестно.
   Я с трудом подавил вертящийся на языке вопрос - с каких это пор я вдруг стал капитаном? Неужто ошибка в операционной системе? Нет, этот вопрос лучше не задавать, а то вдруг корабль задумается над ним слишком серьезно и подумает: "И действительно, почему я считаю этого типа капитаном?" Нет уж, пусть лучше он не задумывается.
   - Алекс Магнум, - представился я. - А это, - я указал на Машу, - Маша Грибоедова.
   - Мария Грибоедова, - поправила меня Маша. - Мое полное имя звучит именно так.
   Я занял средний ложемент и, похоже, не ошибся, по крайней мере, корабль ничего не сказал. Маша разместилась слева.
   - Ну что же, - сказал Генрих, - давайте наденем шлемы и посмотрим, в какое дерьмо мы вляпались. Маша, помолись.
   Маша перекрестилась и забормотала что-то неразборчивое.
   Генрих натянуто улыбнулся и надел шлем. Мгновением спустя я последовал его примеру.
  

2.

  
   Виртуальное управление оказалось удивительно удобным. Можно сформировать вокруг себя привычную по фильмам рубку с экранами и приборами, можно подключить сенсоры корабля напрямую к сенсорам мозга и чувствовать корабль как собственное тело. А если прямо сейчас ничем управлять не нужно, можно визуализировать перед собой обычный персональный компьютер и работать с файлами, как у себя дома. Что я и сделал.
   Для начала я изучил план операции, который правильно назывался "боевой приказ". Выглядел он следующим образом.
   В операции участвуют три корабля - "Адмирал Кузнецов", "Либертад" и "Адмирал Юмашев". Они должны прибыть в заданный район на периферии системы Икс-ноль, опознать друг друга и установить между собой постоянную связь. С этого момента начинается отсчет времени операции. Так, стоп, корабль что-то говорил про флагмана... Е-мое! "Адмирал Кузнецов" - это и есть тот самый флагман. И его угнал Иоганн... Сдается мне, мы с Иоганном скоро встретимся. А если с ним случилась та же ерунда, что и с нами, а она наверняка случилась, то получается, что он сейчас командует всеми тремя крейсерами...
   Неожиданно в виртуальной рубке раздался голос корабля:
   - Зафиксирована исключительная ситуация, - сообщил он. - Истек тайм-аут поиска флагмана. Не обнаружено никаких следов "Адмирала Кузнецова", не обнаружено никаких следов "Либертада", не обнаружено никаких следов имевшего места боя. Необходимо срочно принять решение.
   - Какое решение? - не понял я.
   - Необходимо скорректировать план операции с учетом изменившихся обстоятельств. Предлагаю следующее. Первое - силами оборонительного роя продолжать поиски остальных кораблей эскадры на протяжении всей операции. Второе - немедленно начать отстыковку основных сил ударного роя. Третье - вопрос о необходимости коррекции основного плана решить отдельно в течение ближайших двенадцати часов. Прошу одобрения капитана.
   Я немного подумал и решительно заявил:
   - Возражаю против первого пункта. Поиски других кораблей эскадры следует прекратить до особого приказания.
   - Основания? - спросил корабль.
   - Моего приказа тебе мало? - удивился я.
   Во всех фильмах корабли всегда беспрекословно слушаются своих капитанов.
   - В бортовой журнал необходимо внести развернутое обоснование приказа, - заявил корабль. - Но это можно сделать уже после того, как будет принято решение о коррекции основного плана. Второй и третий пункты приняты без возражений?
   - Поясни второй пункт, - потребовал я. - Что такое ударный рой?
   Задав этот вопрос, я сразу подумал, не дал ли я маху. Говорят, что бортовые компьютеры больших кораблей очень близки к рубежу искусственного интеллекта. Что, если прямо сейчас он скажет: "Зафиксирована исключительная ситуация. Капитанский доступ ошибочно предоставлен гражданскому лицу. Гражданское лицо необходимо уничтожить"...
   Однако компьютер ничуть не удивился.
   - Имеющийся на борту ударный рой включает в себя восемь тысяч легких торпед класса "Шершень", - сообщил корабль. - Выдать развернутую справку?
   - Да, пожалуйста.
   На виртуальном экране виртуального компьютера появился виртуальный документ. Легкая торпеда "Шершень", модификация... гм... тринадцатая. Хорошо, что я не суеверен. Длина полтора метра, диаметр полметра, масса двести килограммов. Боеголовка термоядерная, тротиловый эквивалент - триста килотонн. Антигравитационный двигатель мощностью восемь мегаватт, емкость энергоблока - двадцать пять тераджоулей. Цифровой оптический телескоп. Двенадцать узконаправленных антенн для связи с кораблем-маткой и другими торпедами роя. Двухслойная противолазерная защита с наполнителем, стелс-покрытие. Система отвода избыточного тепла через узкий пучок инфракрасного излучения. Псевдоинтеллектуальный бортовой компьютер, программное обеспечение поддерживает распараллеливание вычислений с другими торпедами роя. Трехуровневая система самоуничтожения на случай, когда невозможно ни поразить цель, ни вернуться на корабль. Стоп. Сколько их у нас на борту? Восемь тысяч?! Да еще оборонительный рой... Что они с этой планетой делать собрались?!
   - Покажи-ка мне план операции, - потребовал я.
   План операции предусматривал совместную работу трех однотипных крейсеров. Каждый крейсер выпускает свой ударного роя, после чего двадцать четыре тысячи "Шершней" устремляются к планете загадочных гиббонов, чем-то прогневавших правительство федерации. Предполагается, что какая-то планетарная оборона у гиббонов есть, но "Шершни" смогут пройти сквозь нее незамеченными. Через трое суток полета "Шершни" занимают позиции вокруг планеты, а затем одновременно врубают максимальное ускорение и падают вниз, за исключением восьмидесяти "Шершней", которые атакуют спутники и орбитальные базы вокруг планеты. Все боеголовки взрываются одновременно, предполагается, что с таким количеством целей планетарная оборона не справится. Ожидаемые потери противника после первого удара - до восьмидесяти процентов населения и до девяноста пяти процентов промышленной инфраструктуры. Четыреста торпед в атаке не участвуют, они остаются на высоких орбитах, наблюдают за планетой и передают информацию на крейсера, не напрямую, а по цепочкам ретрансляторов, в роли которых выступают другие "Шершни", заблаговременно отставшие от основного роя. По итогам атаки принимается решение о целесообразности повторного удара и выбирается наилучшее решение из двух десятков заранее подготовленных вариантов.
   Мощно. Если наши адмиралы нигде не ошиблись, то этим гиббонам остается только посочувствовать. Интересно, чем они так разгневали человеческое адмиралтейство? Может, в памяти корабля есть нужная информация?
   Нужной информации в памяти корабля не оказалось. И в самом деле, зачем кораблю знать, кто такие гиббоны и чем конкретно они провинились? Его задача - выполнить приказ и уничтожить заданную цель, а зачем ее уничтожать - уже не его дело, тем более, что планом операции предполагалось, что крейсера будут работать в беспилотном режиме. Интересно, что подумают в адмиралтействе, когда узнают, что все три тяжелых крейсера попали в руки беглых каторжников? Впрочем, достоверно это можно утверждать только в отношении нашего крейсера, остальные два вполне могли просто потеряться. Или... гм... быть уничтоженными. Корабль говорил, что не обнаружил следов боя, но кто его знает, может, никаких следов и не должно быть? Может, оружие гиббонов и не должно оставлять в космосе заметных следов? Кто его знает, какое у этих гиббонов оружие...
   - Бортинженер запрашивает голосовой контакт, - сообщил корабль. - Разрешить?
   - Разрешить, - подтвердил я.
   В виртуальном пространстве материализовался фрагмент поста дежурного по причалу Мимирской станции - стол, компьютер и кресло, в котором сидел Генрих. Он бросил быстрый взгляд на экран моего компьютера и удовлетворенно кивнул.
   - Все прочитал? - спросил он.
   - Если бы, - вздохнул я. - Ты понял, кто такие эти гиббоны?
   - Гады какие-то инопланетные, - пожал плечами Генрих. - Не знаю, почему и за что, но наш корабль собрался уничтожить их метрополию на корню.
   - Метрополию? - переспросил я. - У них есть колонии в других звездных системах?
   - Должны быть, - сказал Генрих. - Видел данные по их кораблям?
   - Нет, - я помотал головой. - Не стал лазить по ссылкам. А что у них за корабли?
   - Я не специалист в космонавтике, - опять пожал плечами Генрих. - По образованию я врач, техникой уже на Мимире увлекся. Но на мой дилетантский взгляд, уровень развития техники у гиббонов примерно такой же, как у людей, может, чуть-чуть повыше. Если у них нет колоний, значит, они просто не хотят их создавать.
   - Понятно, - сказал я. - А по самим гиббонам какие-нибудь данные есть?
   - В памяти корабля - никаких. Но когда рой подлетит поближе, мы сможем посмотреть на планету его глазами.
   - Думаешь, за шесть дней что-нибудь разглядим?
   - Какие шесть дней? - не понял Генрих.
   - Корабль говорил, что на всю операцию выделено девять дней, - пояснил я. - Через три дня торпеды приблизятся к планете. Еще через шесть дней время операции истечет и, боюсь, у нас появятся гости из Солнечной системы.
   - Мы не обязаны отвечать на их сигналы, - заметил Генрих. - Если стелс-свойства нашего корабля реально так хороши, как написано в мануале, вряд ли нас скоро отыщут. Особенно если мы сдвинемся в сторону на миллион-другой километров.
   - А может, лучше сдвинуться еще дальше? - предположил я. - Не думаю, что в этой войне счет времени идет на часы, если было бы так, крейсер вынырнул бы гораздо ближе к планете.
   - Там слишком опасно, - покачал головой Генрих. - У гиббонов космос загажен еще сильнее, чем в Солнечной. Нарвались бы на шальной корабль и что тогда?
   - Я предлагаю уходить из этой системы, - заявил я. - Сделаем еще по одной инъекции... кстати, аптечка на борту есть?
   - Ты меня спрашиваешь? - ответил Генрих вопросом на вопрос. - Корабль, аптечка на борту есть?
   - Да.
   - Три шприца в ней найдутся?
   - Найдутся.
   - Есть тут шприцы, - сообщил мне Генрих. - А что, хорошая идея. Неприятно, конечно, но тут уж ничего не поделаешь, из этой системы все равно рано или поздно придется уходить. Почему бы не уйти сразу? Кстати, надо прервать программу бомбардировки.
   - Это точно, - кивнул я. - Если адмиралы хотят, чтобы мы бомбили гиббонов, то пусть хотя бы скажут, за что.
   Генрих странно посмотрел на меня.
   - Ну да, - произнес он с какой-то непонятной интонацией. - Кроме того, "Шершни" нам самим пригодятся. Если внезапно вынырнуть около Земли... Эх, жалко, в "Шершнях" заряд термоядерный, было бы антивещество - можно было бы по-другому с правительством разговаривать. Нет, пожалуй, у Земли все равно стремно выныривать. Лучше подобрать какую-нибудь колонию из не очень старых, чтобы уже комфортно, но еще анархия... Интересно, координаты человеческих колоний у корабля есть?
   - Корабль! - позвал я. - Координаты человеческих колоний у тебя есть?
   - Есть, - ответил корабль.
   - Выдай полный список.
   - Доступ запрещен.
   Генрих нервно хихикнул.
   - А зачем тебе тогда этот список? - спросил он.
   Корабль промолчал.
   Я вспомнил курс лекций по информатике и... да, такое вполне может быть.
   - Скажи-ка мне, корабль, - начал я, - ты можешь рассчитать курс к человеческой колонии с заданными свойствами?
   - Если свойства непротиворечивы, то могу.
   - Все понятно! - воскликнул я. - Координаты звездных систем считаются секретными, мы не можем их узнать, но мы можем приказать кораблю совершить прыжок в заданную систему. Корабль! Нас интересует система, в которой есть человеческая колония. Уровень комфортности планеты не ниже ста процентов.
   Генрих присвистнул.
   - Комфорт любишь, - заметил он.
   - Люблю, - согласился я. - По-моему, мы с тобой его заслужили. Далее. Гравитация не выше половины стандартной...
   - Противоречие, - заявил корабль. - Минимальная гравитация в заданной выборке составляет 0.85 стандарта.
   - Шесть с половиной мимирских, - вздохнул Генрих. - Бедные мои кости...
   - Ну, не знаю... - замялся я.
   - Ничего, не бери в голову, - махнул рукой Генрих. - Это я так, ворчу. Привыкнем, упражнения поделаем... Корабль, в зоне отдыха есть гимнастический комплекс?
   - Да.
   - Ну вот, - кивнул Генрих. - Придется нам с Машей размять косточки... Корабль, ты готов проложить курс к этой планете?
   - Уже проложил, - ответил корабль. - Прыжок можно совершить через пятнадцать минут, как только все торпеды вернутся на борт.
   - А нам надо сделать уколы, - добавил я. - Пойдем, Генрих, позаботимся о здоровье.
  

3.

  
   Человек устроен так, что быстро привыкает ко всему, в том числе и к смерти. Первая смерть во время гиперпрыжка воспринимается как конец света, вторая - просто ужасна, а третья... третья уже вполне терпима. Как говорится в известном анекдоте: "ну ужас, но не Ужас! Ужас!"
   Маша нашла шприцы в корабельной санчасти и сделала уколы мне, Генриху и себе. Она посоветовала не уходить в прыжок немедленно, а подождать после инъекции хотя бы час, потому что в Таниных файлах не было написано, как быстро действует сыворотка, так что лучше подстраховаться, а то обидно будет умирать из-за собственной нетерпеливости. Непонятно, правда, нужна ли вообще повторная инъекция или вакцина уже защитила нас от гиперпространства раз и навсегда. Но перестраховаться в любом случае не помешает.
   Однако выдержать час нам не удалось. Очень нервировал тот факт, что корабль, внутри которого мы находимся, битком набит термоядом и висит посреди чужой системы с намерением устроить геноцид на планете, населенной разумными существами. Если гиббоны нас обнаружат...
   Рекреационная зона корабля на поверку оказалась помещением кубометров в сорок, внутри которого располагался малогабаритный спортивный комплекс, а также голографический проектор, позволяющий превратить комнату в слабое подобие виртуалки. Генератор искусственной гравитации обнаружился только в санузле, в остальных помещениях корабля царила невесомость.
   Минут через сорок Генрих заявил, что сидеть дальше и смотреть на часы просто глупо. Против этого заявления никто не возражал и через пять минут "Адмирал Юмашев" отправился в прыжок. А еще через десять минут мы сидели в едином виртуальном пространстве рубки и изучали документацию по планете, в системе которой только что оказались.
   Планета называлась Загрос в честь какой-то местности где-то в Азии, это имя присвоил ей некто Ибрагим Фатх-Али, купивший исключительные права на планету шестнадцать лет назад. Я и не знал, что целая планета может быть в частной собственности одного лица.
   Солнце Загроса практически неотличимо от земного - обычное дело для земноподобных планет. В планетной системе на порядок меньше металлов, чем в Солнечной, из-за чего все четыре внутренние планеты чуть-чуть меньше своих околосолнечных аналогов. Вторая планета системы Загроса обошлась без парникового эффекта, а на четвертой нет даже следов атмосферы и вопрос "есть ли жизнь на Марсе" в системе Загроса неактуален, в отличие от вопроса "есть ли жизнь на Венере". На местной Венере жизнь есть, хотя и примитивная и совершенно чуждая земной.
   А вот на Загросе, третьей планете системы, жизнь вполне развитая и не совсем чуждая нашей. То есть, генотип другой, биологические виды другие, но человек может неограниченно долго находиться на поверхности планеты без защитного снаряжения. Даже специальные прививки не требуются, вполне хватает обычной биоблокады, какую делают всем сетлерам.
   Большую часть поверхности Загроса занимает океан. Есть два небольших континента, один чуть больше Австралии, второй - чуть меньше. На первом размещается человеческая колония, второй необитаем. Не в том смысле необитаем, что там нет людей, а вообще необитаем - эндемичная живность Загроса еще не выбралась на сушу. Некоторые виды растений растут в приливной зоне, двоякодышащие пресноводные спруты, обитающие в экваториальных болотах, могут перебираться по суше из одного озерца в другое, но этим и ограничивается сухопутная активность местных живых тварей.
   А вот земная жизнь на суше есть. Человеческие сетлеры создали вокруг Лурестана (так называется столица планеты) зеленую зону диаметром почти в двести километров. Деревья еще не успели вырасти, но пройдет всего несколько десятилетий и на Загросе зашумят нормальные земные леса, в которых размножатся земные звери и птицы. Местная биосфера не выдержит конкуренции с земными видами, но это никого не беспокоит. Эндемичная биосфера Загроса не настолько интересна, чтобы создавать ради нее заповедник.
   Вся планета находится в собственности одного человека - Ибрагима Фатх-Али. Наследник нефтяных магнатов двадцать первого века, шестнадцать лет назад он выкупил потенциальную колонию, готовую к приему первых поселенцев, и организовал на ней маленький личный рай. Федеральное правительство было только радо: терраформинг планеты - дело дорогостоящее и если нашелся человек, готовый его оплатить из своего кармана, то почему бы и нет? Пусть платит. И пока деньги поступают в казну федерации, этот человек может делать на планете все, что угодно, лишь бы терраформинг шел своим чередом. Хочет построить дворец - пожалуйста, ради бога. Хочет организовать крепостное право или рабовладение - тоже можно. Зато миллиарды, принадлежащие частному лицу, будут вложены в полезное дело, а не растрачены на всякие глупости. А что по этому поводу думают поселенцы - никого не волнует, все равно на Земле никто не узнает нехороших подробностей. Все письма, идущие на Землю, подвергаются цензуре, да и мало их, этих писем. Большинство нынешних обитателей Загроса были на Земле отбросами общества, жили в трущобах, получали государственное пособие, тратили его на наркотики... В самом деле, кому им писать? Они и писать-то не все умеют.
   Странно, однако, как много информации об этой планете заложено в корабельный компьютер. Впрочем, если подумать, ничего странного нет. Собрали все донесения Загросских стукачей, сделали из них аналитическую справку, да и заложили в компьютер вместе с другими данными. Памяти в компьютере много, а какая информация в какой миссии потребуется - заранее не угадаешь, лучше сразу забить память под завязку, а потом, когда припрет, глядишь, и найдется что-нибудь нужное.
   Вот к такой планете и вышел наш корабль. От точки выхода из гиперпространства планету отделяло двое суток экономного хода или двенадцать часов форсированного.
   - Лучше не спешить, - сказал Генрих, поглядев на эти цифры. - Все равно в ближайшие дни нас никто искать не будет, все думают, что мы в системе Икс-ноль. Нам с Машей высаживаться на планету пока нельзя, надо сначала адаптироваться к нормальной гравитации...
   - Это займет не меньше месяца, - заметила Маша. - А скорее, месяца два-три. Корабль! У тебя есть препараты для ускоренной реабилитации после невесомости?
   - Нет, - ответил корабль, придав голосу печальную интонацию.
   - Тогда точно месяца два-три, - вздохнула Маша. - Придется покрутиться на орбите, скучно будет, но что делать...
   - Скучно не будет, - возразил я. - Через девять дней на Земле поймут, что крейсер потерялся, и начнут нас искать. Хотя...
   - Вот именно, - кивнул Генрих. - Что подумают адмиралы, когда узнают, что целых три крейсера бесследно исчезли? Подумают, что их сожгли гиббоны. Вряд ли кому-то придет в голову, что крейсер могли угнать беглые сетлеры.
   - Логично, - согласился я. - Но на всякий случай надо защитный рой развернуть...
   - Он развертывается автоматически, - перебил меня Генрих.
   - ... и систему опознавания перенастроить, - закончил я. - А то первый же грузовой корабль с Земли сразу нас опознает.
   Генрих вздохнул.
   - Непростое это дело, - сказал он. - Но ты прав, придется этим заняться, причем срочно. Не знаю, получится ли...
   - Надо, чтобы получилось, - заявил я. - А к планете мы пойдем форсированным ходом.
   - Почему? - удивился Генрих.
   - Потому что мне не нужно адаптироваться к местной гравитации, - сказал я. - Я еще не отвык от земной силы тяжести. Я могу высадиться на планету хоть сейчас. Нам надо спешить, чем быстрее мы окажемся на планете, тем...
   Генрих улыбнулся.
   - Что тем? - переспросил он. - Спешить надо только мне, вам с Машей спешить никуда не надо. Как только я отключу внешнее управления кораблем, нам некого будет бояться. Можем болтаться в космосе хоть вечно, надо будет только за едой на планету спускаться время от времени. Интересно, можно "Шершней" перепрограммировать, чтобы они жратву воровали?...
   Маша хихикнула. Я представил себе, как хищный силуэт торпеды вдруг падает с ясного неба, хватает какую-нибудь курицу, и улетает обратно, и тоже захихикал.
   - Не смешно, - сказал Генрих. - Вы, ребята, сами еще не понимаете, в какую авантюру вляпались. Скоро поймете. Алекс, я думаю, нам торопиться не стоит. Подойдем к планете не спеша и поимеем все стадо.
   - Какое стадо? - не понял я.
   - Анекдот есть такой, - пояснил Генрих. - Неважно. Давайте не будем пороть горячку. Осмотримся, к сети местной подключимся... Корабль! Торпеды могут подключаться к планетарной информационной сети?
   - Могут, - подтвердил корабль. - При условии, что в сети нет обязательной регистрации абонентов.
   - Да пусть даже и есть, - улыбнулся Генрих. - Думаю, если трехсоткилотонная торпеда попросит ее зарегистрировать, ее зарегистрируют.
   Я представил себе, как хищный силуэт торпеды падает с неба, влетает в местную мэрию и произносит человеческим голосом: "Хочу неограниченный и бесплатный доступ к сети, а то всех взорву!" Ничего смешного, на самом деле.
   - Хорошо, - сказал я. - Летим медленно, смотрим внимательно. Планету я возьму на себя, ты займешься электроникой, Маша займется собственным телом. Возражения есть?
   Возражений не было.
  

4.

  
   Два десятка торпед из защитного роя получили приказ и отправились к планете разведывать и вынюхивать, а я отправился спать. Все равно торпедам лететь до планеты почти восемь часов. Можно, конечно, пустить их в форсированном режиме, тогда они долетят быстрее, но зачем?
   Спальные места размещались на потолке рекреационной зоны. Довольно странно было висеть в спальном мешке и наблюдать, как над головой скачет по беговой дорожке Маша. Некоторое время я размышлял, не предложить ли Маше другую гимнастику, менее полезную, но гораздо более приятную. Но нет, пожалуй, не стоит, слишком уж я устал за последние сутки. Сколько, кстати, времени я провел без сна? Я попытался подсчитать в уме и сам не заметил, как уснул.
   Проснувшись, я позавтракал сухим пайком (плитка чего-то среднего между мясом и шоколадом плюс пакет синтетического сока), посетил санузел, принял душ и убедился, что адаптация тела к нормальной силе тяжести, как и следовало ожидать, пока не потеряна. Искусственную гравитацию в санузле можно регулировать специальной ручкой на стене, я выставил одно же и не почувствовал никакого дискомфорта в течение всего времени, пока занимался гигиеническими процедурами, даже наоборот, приятно стало. Вот и замечательно.
   Маша и Генрих все еще спали. Я не стал их будить, а пошел в рубку и стал смотреть, что узнали торпеды-шпионы.
   Никакой планетарной обороны вокруг Загроса не было. Да и вообще пространство вокруг Загроса было удивительно пустынным - два десятка легких спутников и все. Что интересно, некоторые спутники принадлежали не хозяину планеты, а службе федеральной безопасности. Эти спутники отвечали на запрос опознавания, сообщали свою ведомственную принадлежность, но категорически отказывались предоставлять какую-то еще информацию. Логично, что федеральная безопасность следит за положением дел в колонии, но для нас это еще одна проблема. Сейчас в системе Загроса единственный корабль - наш, но как только здесь появится какой-то другой корабль, его компьютер сразу получит сообщение, что в окрестностях планеты висит тяжелый крейсер "Адмирал Юмашев". А когда этот корабль вернется на Землю, он передаст сообщение в штаб-квартиру федеральной безопасности, а оттуда оно пойдет в адмиралтейство. И непонятно, как этому можно воспрепятствовать. Посбивать бы все эти спутники... но не поможет. Ну, выиграем мы месяц-другой, а потом безопасники заинтересуются, почему с Загроса перестали приходить сообщения. Направят корабль, придется еще и с ним разбираться... Впрочем, если информация о нашем визите уйдет на Землю, будет еще хуже.
   Нет, все-таки спутники службы безопасности надо сбивать. Может, посоветоваться с Генрихом? Но, с другой стороны, он и так уже начинает корчить из себя самого главного. В технике он, конечно, хорошо разбирается, но это еще не повод брать на себя общее руководство. Капитан здесь я, даже корабль признал этот факт.
   Я обратился к кораблю и отдал соответствующее распоряжение. Ответ корабля был неожиданным.
   - Это невозможно, - заявил корабль. - Спутники опознаны как принадлежащие службе безопасности. Боевая операция против них невозможна.
   - Даю вводную, - сказал я. - Все эти спутники находятся под контролем противника.
   - Какого противника? - заинтересовался корабль.
   - Ну... допустим, гиббонов. Да, вероятно, спутники под контролем гиббонов. Их надо срочно уничтожить.
   - Тогда необходимо снять блокировку, - заявил корабль. - У тебя есть нужный ключ доступа?
   Нужного ключа доступа у меня не было и проблема отпала сама собой, по крайней мере, до тех пор, пока Генрих не расковыряет мозги корабля. Надо будет сказать ему, чтобы поторопился.
   Процедура регистрации абонентов в информационной сети Загроса была стандартной, так что две торпеды без проблем подключились к сети и обеспечили подключение всего крейсера. Ну-ка, посмотрим, что творится на планете...
   Судя по открытым данным, население Загроса составляло около десяти тысяч человек, половина из которых обитала в городе Лурестане, а вторая половина - в мелких поселениях и отдельных домах, разбросанных по всей зеленой зоне. И еще было несколько научных поселений за пределами зеленой зоны, в эндемичной части планеты. Обычная картина для недавно колонизированной планеты, терраформинг которой еще далек от завершения. Обычная - если не брать в расчет дворец правителя планеты.
   Архитектор, строивший Лурестанский дворец, явно вдохновлялся Тадж-Махалом. Дворец Ибрагима Фатх-Али походил на легендарный индийский мавзолей, только был заметно больше, особенно в высоту. Гигантский белый куб, увенчанный пропорционально огромной луковицей, по четырем углам торчат высокие башни-минареты и все это хозяйство утопает в зелени огромного сада. Когда молодые деревья вырастут до нормальных размеров, над кронами будет выступать только центральная луковица да еще верхушки минаретов. При низкой гравитации обычные сосны, кипарисы и яблони вымахивают почти как секвойи.
   Ну да бог с ней, с архитектурой, дворец - он и есть дворец, большой, красивый, но и только. Посмотрим лучше, что творится вокруг. Город Лурестан... маленький какой-то. Даже если учесть, что народу в нем живет всего пять тысяч, все равно маловат. Понятно, что часть населения постоянно живет во дворце, но не подавляющее же большинство! Впрочем, а почему бы и не большинство? Инженеры-терраформеры обитают вдали от столицы, а Лурестан, должно быть, населен в основном рабами его величества. Ну-ка, посмотрим, как они живут...
   Информационная сеть Загроса оставляла странное впечатление. Здесь было одиннадцать телевизионных трансляций, девять из которых - копии земных, были газеты, но совсем не было форумов. А в местных трансляциях заметную долю составляли религиозные проповеди, главным образом, исламские. Нет, не главным образом, а полностью исламские, на все сто процентов. Ну надо же! Я и не знал, что религиозные колонии сохранились до сих пор. Да еще и традиционные...
   Я вспомнил все, что знаю о традиционных религиях, и решил, что Загрос - не такое приятное место, каким показался поначалу, и что сведения о его комфортности сильно преувеличены. Когда придет время высаживаться на планету, надо будет вести себя осторожно. А то еще распнут на кресте за то, что не молишься пять раз в день - мало не покажется. Впрочем, меня не распнут, трудно распять того, кому подчиняется тяжелый гиперпространственный крейсер, битком набитый термоядерными торпедами. Но осторожность все равно не помешает.
   Странно, что в местной сети совсем нет форумов. Запрещено? Или просто не принято? Нет, не может быть такого, это ж как надо извратить человеческую психологию, чтобы в сети пропали форумы... Значит, запрещено?
   По-хорошему, сейчас надо высадиться где-нибудь в укромном уголке планеты и не спеша все разведать. Но, с другой стороны, а зачем мне все разведывать? Ближайшая моя задача... а какая, собственно, моя ближайшая задача?
   Выбраться с гибнущей станции на Мимире - уже сделано. Добраться до относительно комфортной планеты - тоже сделано. А дальше что? Навечно осесть на этой замечательной планете? Не такая уж она и замечательная. Нельзя, конечно, судить по первому впечатлению, но не верю я, что там, где хозяйничают религиозные фанатики, жизнь может быть хороша и приятна. При наличии тяжелого крейсера на орбите не так уж сложно свергнуть религиозных фанатиков и навести на Загросе нормальный порядок, но это все равно ненадолго. Только в фильме можно угнать боевой крейсер и долго оставаться безнаказанным, в реальной жизни такие номера не проходят, рано или поздно федералы возьмут нас за жабры. Но не сдаваться же прямо сейчас!
   То есть, сдаться-то можно, но как бы не попасть в ситуацию, когда сначала расстреливают и только потом уже разбираются. Угон военного корабля, срыв боевой операции - уже более чем достаточно для смертного приговора. А если еще приплюсовать разрушение станции на Мимире... Я-то знаю, что мы не имеем к нему прямого отношения, но у сотрудников службы безопасности может сложиться другое мнение.
   Помнится, в какой-то древней книге один человек случайно получил доступ к тайне, которая должна была перевернуть весь образ жизни на Земле. Служба безопасности долго гонялась за этим человеком, но в конце концов он добился своего - передал информацию в большую газету, тайна перестала быть тайной, а человек стал знаменитостью и безопасникам пришлось отступить. Вот только получится ли подобный фокус у нас? Если просто предъявить пробирку и сказать: "Эта сыворотка защищает от последствий гиперпрыжка", нам никто не поверит. Чтобы поверили, надо предъявить не только пробирку, но и пару десятков живых и разумных людей, каждый из которых пережил более одного гиперпрыжка.
   Однако достаточно отвлеченных размышлений. Первое, что я должен сделать - позаботиться о Маше и Генрихе, им надо адаптироваться к нормальному тяготению. Есть ли на Загросе нормальная больница? А если нет, сколько времени займет в этом случае их адаптация? Успеют ли они до того, как в небе Загроса появится земная эскадра?
  

5.

  
   Как ни странно, на борту корабля не нашлось ничего похожего на орбитальный челнок или хотя бы спасательную шлюпку. Впрочем, если вдуматься, ничего странного в этом нет - крейсер предназначен в первую очередь для действий в беспилотном режиме, а если на борту вдруг окажется экипаж, то это наверняка будут смертники. А зачем смертникам спасательная шлюпка?
   Опуститься на земноподобную планету можно и в скафандре, встроенного энергоблока хватает, чтобы погасить орбитальную скорость, даже небольшой запас остается. Именно небольшой - обратно на орбиту без дозаправки не взлететь. А это меня не устраивает.
   Решение, которое меня устроило, оказалось очень простым. Я облачился в скафандр, выбрался из корабля, манипулятор безжалостным пинком запулил меня в открытый космос и едва я успел остановить беспорядочное вращение, как меня взяли в кольцо четыре торпеды.
   Зрелище было своеобразное. Я знал, что меня будут сопровождать торпеды, но одно дело знать и совсем другое - внезапно увидеть прямо перед собой бархатно-черное пятно на фоне голубой планеты, повернуть голову и понять, что точно такое же пятно с другой стороны закрывает звезды и как давно оно их уже закрывает - совершенно непонятно. В силуэте торпеды нет ничего хищного, это просто угольно-черный металлический бочонок длиной полтора метра и диаметром полметра, но быстрота и внезапность появления этой зверюги из пустоты космоса немного пугает. Впрочем, тут нечему удивляться - стелс-покрытие для того и предназначено, чтобы торпеда появлялась внезапно.
   Четыре термоядерных бочонка выстроили вокруг меня кольцо положительной тяги и аккуратно потащили к планете. Аккуратно - потому что аэродинамика скафандра такова, что быстрее тридцати метров в секунду в плотных слоях атмосферы разгоняться не рекомендуется. В лучшем случае просто потеряешь управление, в худшем - поотрывает руки-ноги потоком набегающего воздуха.
   Обычный орбитальный челнок входит в атмосферу на гиперзвуковой скорости, резко тормозит в стратосфере, но все равно опускается очень быстро, гася остаток скорости непосредственно перед посадкой. Мне такой подход не годится, я должен погасить скорость заблаговременно, причем не только орбитальную, но и вертикальную. А это значит - потратить уйму времени и энергии.
   Спуск растянулся почти на два часа. Первые полтора часа мне казалось, что я неподвижно вишу между двумя плоскостями - черной со звездами наверху и голубой с белыми облаками внизу. Шар планеты с такой высоты воспринимается не как шар, а как плоскость, и это создает совершенно сюрреалистическую картину. Собственного движения не чувствуется, кажется, что ты неподвижно висишь на стыке двух миров, голубого и черного, и будешь так висеть целую вечность.
   А потом в разрыве облаков проглянуло зеленое пятно, а еще через минуту я заметил, что звезды над головой подернулись туманной дымкой. Кажется, вхожу в атмосферу.
   Еще через пять минут все сомнения отпали - меня начало трясти. Я знал, что программа спуска рассчитана с большим запасом прочности для скафандра, но все равно было очень неприятно и чуть-чуть страшно. Как положено, я зафиксировал руки на груди, а ноги вытянул в струнку, но все равно потоки воздуха так и стремились развернуть кокон моего тела, ударить всей мощью в беззащитное брюхо, оборвать конечности... брр... Нет, об этом лучше не думать.
   Спуск в атмосфере занял около двадцати минут. Все это время я думал только об одном - когда же это мучение закончится. От непрерывной тряски болело все тело, от набегающего воздушного потока шумело в ушах, в довершение всего начала болеть голова. И когда тряска вдруг прекратилась и я обнаружил, что вишу в ста метрах над развалинами небольшого каменного здания, первой моей мыслью было: "Наконец-то это закончилось!" А второй мыслью: "Откуда тут развалины?"
   Торпеды аккуратно опустили меня почти до земли, как бы извиняясь за ранее причиненные неудобства. А на высоте трех метров тяга вдруг пропала и я камнем рухнул вниз, запоздало сообразив, что так и должно быть, что я должен был заранее приготовиться к подобному сюрпризу. Антиграв плохо работает вблизи большой массы, поэтому антигравитационные машины перед тем, как взлететь, всегда подпрыгивают, используя какое-нибудь дополнительное устройство. И при посадке антиграв никогда не работает до самого конца, последние метры приходится падать. На тяжелых машинах предусмотрены специальные посадочные опоры с амортизаторами, а человек в скафандре, как принято считать, вполне способен приземлиться на собственные ноги. Или на задницу, как в моем случае.
   Если бы сила тяжести на Загросе была такая же, как на Земле, я бы не отделался легким испугом, приземлившись на кучу битого кирпича с трехметровой высоты. Однако здесь мое тело выдержало. Было очень больно, но кости остались целы, я убедился в этом, когда после пары неудачных попыток все-таки поднялся на ноги и сделал несколько неуверенных шагов. Вроде бы ничего не сломано.
   - Что такое? - донесся из наушников взволнованный голос Генриха.
   - Ничего, - буркнул я. - Все нормально. Расслабился немного, момент приземления пропустил.
   - Извини, - смутился Генрих. - Я забыл заложить в программу предупреждение. Извини.
   - Ерунда, - отмахнулся я. - Ничего не сломано, вроде даже кровь не идет. А синяки заживут.
   Освободившись от скафандра, я обнаружил, что из небольшой раны на левом бедре сочится кровь. Не настолько сильно, чтобы забеспокоиться, но наложить повязку не помешает. Вот только где ее взять?
   Заодно обнаружилось, что мы с Генрихом сделали большую глупость - единственное имеющееся у меня устройство связи находилось в шлеме скафандра. Это что, мне теперь придется все время шлем в руках держать и говорить в него, как в микрофон?
   - Генрих! - обратился я к шлему. - Отправь торпеды на разведку, пусть поищут, где тут люди есть. И посмотри по карте, где я оказался. Руины какие-то кирпичные... Я и не знал, что из кирпича еще что-то строят.
   - В колониях кирпич - самый ходовой материал, - заметил Генрих. - Кирпичный дом любой полевой робот в одиночку построит, а нормальные стройматериалы надо либо из метрополии везти, либо на месте завод сооружать.
   - Тогда понятно, - сказал я. - В смысле, понятно, почему здание кирпичное. Но почему оно разрушено? Колония совсем молодая, откуда тут руины? У них война была?
   - Землетрясение, - ответил Генрих. - В местной сети есть информация, семь дней назад у них было землетрясение силой до шести баллов. Развалилось несколько халтурных построек. Полного списка в сети нет... впрочем, какая разница? Ого! У тебя кровь на левой ноге, все шорты в крови.
   - Знаю, - буркнул я. - Ерунда. Ты лучше скажи, где людей найти.
   - До ближайшей окраины Лурестана тринадцать километров, - сказал Генрих. - До дворца - семнадцать. Ближе людей вроде нет. Надевай скафандр и лети, программу я сейчас заложу.
   Я тяжело вздохнул и выругался сквозь зубы. Снова облачаться в пропотевший скафандр не хотелось, но альтернативы нет. Пешком я буду топать часа четыре, а то и больше - местность тут не то чтобы сильно пересеченная, но оврагов и каменных осыпей хватает. Да и растительности маловато, гораздо меньше, чем казалось с высоты, не сплошной зеленый ковер, как на Земле, а редкие островки на каменистой почве. Босиком не побегаешь, а обуви у меня нет, не догадались мы взять тапочки с Мимира, а на борту крейсера ничего не нашлось. Если идти - придется идти в скафандре, а тогда уж лучше лететь.
   Короче говоря, я облачился в скафандр, взобрался на кучу кирпича, которая раньше была домом, высоко подпрыгнул и врубил антиграв. Посмотрим, как встретит меня Лурестан.
  

6.

  
   Чем ближе я подлетал к Лурестану, тем зеленее становилось вокруг. Чахлая полупустыня постепенно превращалась в нормальную прерию, как на Земле к востоку от Скалистых гор, а потом на моем пути встала стена густого зеленого леса. Километра через три лес плавно перешел в парк, с дубами, кленами и липами, высаженными вдоль ровных заасфальтированных дорожек. Сверху было хорошо видно, что парк прорезает густая сеть ручьев и речушек, явно искусственная. Выглядело это довольно красиво.
   - Обнаружен первый человек, - раздался у меня в наушниках голос Генриха. - Поворачивай налево, километрах в двух будет аквапарк. Там вроде кого-то нашли, сейчас передам целеуказание. Или, хочешь, сразу траекторию рассчитаю?
   - Рассчитывай, - согласился я.
   Меня развернуло влево, порыв ветра попытался разогнуть мою правую руку, но безуспешно. Почти сразу же за молодыми, но уже высокими деревьями открылся аквапарк. Обычный такой аквапарк - каскад то ли прудов, то ли бассейнов, разнообразные горки, вокруг террасы со скамейками и столиками. На одной террасе обнаружилось небольшое летнее кафе на свежем воздухе, моя траектория была направлена именно туда.
   На этот раз я не забыл, что приземление на антиграве всегда жесткое. Вовремя сгруппировался, приземлился на ноги и не только не упал, но даже не отбил пятки. Навыки полетов возвращаются, что не может не радовать.
   - Ну и где этот человек? - спросил я.
   И тут же увидел его, а вернее, ее. Из-за стойки кафе выглядывала молодая женщина лет двадцати - двадцати пяти, худощавая, но с довольно большой грудью, причем непохоже, чтобы это были имплантанты. Либо грудь натуральная, либо операция была не хирургическая, а генетическая, что в колонии маловероятно. Рыжеватые волосы девушки были уложены в затейливую прическу, в уши были вставлены тяжелые золотые серьги, шею обвивало ожерелье из крупного янтаря, одежду девушки составляли узенькие черные трусики-стринги и очень красивые золотистые босоножки на высоком каблуке-шпильке. Ногти на руках и ногах были густо выкрашены ярко-красным лаком. Так обычно выглядят героини анимационных порнофильмов, а иногда, говорят, подобный облик принимают элитные проститутки. Очевидно, мне сейчас встретилась одна из них.
   Я поприветствовал девушку взмахом руки и начал отстегивать шлем скафандра. Процедура простая, но довольно-таки утомительная. Если бы девица догадалась помочь... не догадалась.
   Через минуту я разобрался-таки со шлемом, а дальнейшее разоблачение проблем не составило. Я вылез из скафандра и направился к девушке, всем видом демонстрируя максимальное дружелюбие.
   Кажется, это у меня не очень хорошо получилось. Девушка ахнула, вежливо прикрыв рот ладошкой, и скрылась за неприметной дверью в углу за стойкой. Неожиданная реакция. И что такого страшного она во мне нашла? Что она, космонавтов никогда не видела?
   Я подошел к стойке, обвел взглядом бутылки и решил, что сейчас можно пропустить рюмочку-другую. Чуть-чуть передохнуть, немножечко выпить, а потом уже заняться поисками пугливой девицы. Не напиться вдребадан, а просто чуть-чуть выпить, после таких приключений я имею полное право на порцию хорошего коньяка. Или, еще лучше, на кружку хорошего пива.
   Я еще раз обвел бутылки взглядом и меня ждало разочарование. В баре не было алкогольных напитков. Соки, морсы, шербеты, тонизирующая синтетика - сколько угодно, а алкоголя нет как такового, даже пива нет. Все-таки религиозный фанатизм - зло.
   Пока я предавался раздумьям о вреде излишней религиозности, девушка снова появилась за стойкой, в руках у нее была стандартная портативная аптечка. Я взглянул на свое левое бедро и поморщился - выглядело оно жутковато. Кровь давно уже остановилась, но вся левая штанина шорт превратилась из светло-бежевой в красно-коричневую.
   - Все нормально, - сказал я, улыбнувшись. - Помощь не нужна, кровь уже остановилась.
   Девушка растерянно улыбнулась и замерла на месте.
   - Меня зовут Алекс Магнум, - представился я. - Капитан крейсера "Адмирал Юмашев".
   - Лиза Ахат, - представилась девушка.
   - Очень приятно, - снова улыбнулся я. - Ты здесь работаешь?
   Лиза кивнула. Она смотрела на меня растерянно и с легким испугом, явно не понимая, как ко мне относиться.
   - Я должна доложить начальнику, - неуверенно произнесла она.
   Я решительно помотал головой.
   - Пока не надо, - сказал я. - Для начала мы с тобой немного поговорим. А перед этим будет неплохо чего-нибудь выпить, поесть и принять ванну.
   - Да-да, конечно! - воскликнула Лиза. - Только ты... Ты, наверное, алкоголя хочешь?
   Я кивнул.
   Лиза скорчила печальную гримаску.
   - У нас такого нет, - сказала она. - Запрещено. Только гашиш.
   Теперь настала моя очередь строить рожи.
   - Какая гадость! - воскликнул я.
   Лиза пожала плечами.
   - А мне нравится, - сказала она. - Под настроение хорошо идет. Это, правда, тоже запрещено... нам, работникам...
   Она резко осеклась, как будто вдруг поняла, что сказала что-то не то.
   - Лучше налей мне какого-нибудь сока или морса, - сказал я. - Натурального, если можно. И поесть... меню у вас есть какое-нибудь?
   - Конечно! - воскликнула Лиза.
   Она пошевелила пальцами под прилавком и передо мной прямо в воздухе сформировалась трехмерная виртуальная картинка - традиционное ресторанное меню на глянцевой бумаге и в кожаном переплете.
   - Натуральные блюда есть? - спросил я.
   Лиза, кажется, чуть-чуть оскорбилась.
   - У нас все натуральное, - заявила она, обиженно надув губки.
   - И готовится вручную? - поинтересовался я.
   - Нет, готовится в автомате. Будет готово минут через пять после того, как закажешь.
   Некоторое время я рассеянно листал меню, Лиза терпеливо ждала, но в конце концов не выдержала.
   - Ты из Африки или из Америки? - спросила она.
   - Из Америки. А что?
   - Тогда закажи рыбное ассорти с картофелем фри. Для американца - самое то.
   - Давай, - согласился я.
   Лиза что-то набрала на пульте, расположенном с обратной стороны стойки, и сказала:
   - Будет готово через семь минут. Попьешь чего-нибудь?
   - Давай. Что тут есть достойного?
   - Медовый чай хочешь? Необычная вещь, на Земле его почти не выращивают, а здесь он даже лучше растет, чем обычный.
   - Давай, попробую, - согласился я.
   Оказывается, медовый чай не имеет к настоящему чаю никакого отношения. Это тоже настой сухих листьев, но растение совсем другое. По вкусу медовый чай больше похож на горячий компот, чем на чай - сладкий, с легкой кислинкой и заметным медовым ароматом. Необычный, но приятный напиток.
   - Можно задать нескромный вопрос? - спросила Лиза.
   - Хочешь узнать, зачем я сюда прилетел? - предположил я.
   Лиза почему-то смутилась.
   - Ну да... - сказала она. - В нашем небе никогда еще не появлялись военные корабли, да еще с экипажем. Что-то случилось?
   Я многозначительно пожал плечами.
   - Давай лучше я задам нескромный вопрос, - сказал я. - Почему в вашей информационной сети нет форумов?
   Лиза хихикнула.
   - Так вот в чем дело, - улыбнулась она. - Есть у нас форумы, но только закрытые. Хочешь посмотреть?
   - Хочу. Ключ входа дашь?
   - Ну... - замялась Лиза, - вообще-то это запрещено...
   - Никто не узнает, - заявил я. - А если и узнает... ты торпеды уже видела?
   - Такие черные штуки летающие? Что-то такое промелькнуло, я думала, померещилось.
   - Значит, видела, - глубокомысленно произнес я. - Одна такая торпеда сотрет с лица планеты весь Лурестан, десяток торпед уничтожат всю зеленую зону. Так что пока ты под моей защитой, можешь ничего не бояться.
   - Ты берешь меня под свою защиту? - удивилась Лиза.
   - Я хочу знать, что происходит на этой планете, - заявил я. - Моему экипажу придется провести здесь несколько месяцев, а та информация, что есть в корабельной базе... как бы это сказать...
   На лице Лизы вдруг появилась непонятная задумчивость.
   - Несколько месяцев? - переспросила она.
   Я мысленно выругался. Кто тянул меня за язык? Какие, к черту, несколько месяцев? Если ничего не знать о Таниной вакцине, то ни о каких нескольких месяцах и речи быть не может. Любое перемещение в другую звездную систему - переселение навсегда. И если в небе колонии вдруг появляется крейсер с экипажем, это может означать... Кстати, это идея...
   - Я имел ввиду - проработать несколько месяцев, - добавил я. - Потом наша миссия завершится и мы превратимся в простых обывателей.
   - Простых - это вряд ли, - улыбнулась Лиза. - Это я - девушка простая, но я не такая глупая, как кажусь. Я ведь прекрасно понимаю, зачем федерация может направить к нам боевой корабль. Дядька Ибрагим окончательно всех достал и от него решили избавиться, правильно? У него, наверное, деньги кончились?
   Я промычал нечто неопределенное.
   - Вот видишь, - снова улыбнулась Лиза, - я ведь все правильно поняла. Давай, я тебе объясню, как лучше всего до него добраться. Какое у вас оружие?
   - Погоди, - сказал я. - Не так быстро. Прежде всего нужно решить, стоит ли вообще до него добираться. А перед тем, как думать и решать, я хочу принять нормальную ванну.
   Лиза задумчиво наморщила лобик.
   - Это надо во дворец идти, - сказала она. Вдруг ее лицо просветлело. - А хочешь, в пруду искупаемся? Вода теплая, чистая, если хочешь, я тебе компанию составлю.
   - В каком пруду? В аквапарке, что ли?
   - Ну да, - кивнула Лиза. - У нас его прудом называют.
   Я немного подумал и сказал:
   - Пойдем.
   В этот момент в недрах стойки запищал зуммер.
   - Ой! - воскликнула Лиза. - А про еду-то я и забыла. Сейчас принесу.
   Картофель фри оказался самым обыкновенным, как в любой нью-йоркской забегаловке. Если не знать заранее, то и не скажешь, что натуральный. Зато рыбное ассорти получилось необычным, его сдобрили таким количеством специй, что от вкуса рыбы почти ничего не осталось. Однако это не помешало мне расправиться с едой за пару минут. Давно уже я не ел так вкусно.
   - Рыба местная? - спросил я.
   - Конечно, - кивнула Лиза. - В прудах выращиваем.
   Я подозрительно уставился на пруды аквапарка, Лиза перехватила мой взгляд и хихикнула.
   - Нет, не в этих прудах, - сказала она. - Рыбные пруды дальше к лесу.
   - А ты почему не ешь? - спросил я. - Не голодна?
   - Ну да, - сказала Лиза, почему-то потупившись. - Время обеда уже прошло, а до ужина еще далеко.
   - А перекусить между?
   - Нельзя, - вздохнула Лиза. - То есть, если очень хочется, то можно, начальник у меня добрый, по мелочам не закладывает. Если не злоупотреблять...
   - Вот что, - сказал я. - Сейчас я доем, потом искупаюсь, а потом ты мне все расскажешь, от начала и до конца.
   - Все - это что? - уточнила Лиза.
   - Все - это все, - серьезно сказал я. - Я хочу знать об этой планете все.
  

7.

  
   Лиза начала свой рассказ не сразу. Вначале я доел и допил, затем сходил к скафандру, по-прежнему валявшемуся на месте приземления, и поговорил с Генрихом. Сказал ему, что у меня все в порядке, убедился, что Генрих с Машей неотрывно наблюдают за мной с помощью висящих в небе торпед и в случае чего окажут помощь. А потом я пошел купаться.
   Лиза всерьез решила поиграть в старую игру "пришел (подставить национальность) в баню, заодно и помылся". Я не возражал. Немного раздражало, что за мной наблюдают Маша и Генрих, но, с другой стороны, почему бы не доставить себе маленькое удовольствие? Надеюсь, Маша не такая дура, чтобы ревновать.
   Я поддался на незамысловатую провокацию, позволил Лизе помыть себя, а потом как-то само собой получилось, что мы очутились на мелководье, где и занялись феерическим, незабываемым сексом. Лиза оказалась настоящей профессионалкой, она делала все и делала это виртуозно. Немного портило впечатление то, что я понимал, что она играет, замечательно играет, профессионально, но все-таки играет. Ее мотивы были понятны - она разумно предположила, что на Загросе скоро грядут перемены и решила заручиться поддержкой самого вероятного кандидата на пост нового правителя планеты. В самом деле, зачем присылать боевой корабль с экипажем, как не для того, чтобы сменить правителя планеты? И кто может стать новым правителем, как не капитан этого корабля? А новому правителю надо дать, просто на всякий случай, хуже всяко не будет, а если повезет, можно здорово поднять свой социальный статус.
   Все эти рассуждения были очевидны, причем Лиза прекрасно понимала, что я тоже их понимаю, но это не мешало ей работать надо мной с неподдельным энтузиазмом. Дескать, вот она я, смотри, какая мастерица, а если это тебя не впечатляет - что ж, ничего не поделаешь, фокус не удался.
   Лиза меня впечатлила. С Машей, конечно, никакого сравнения - Маша некрасива и не очень-то умела, но есть в ней какая-то искренность, идущая от сердца, ее, наверное, можно подделать, но девушка, умеющая подделывать это чувство, называется уже не проституткой, а гейшей. Лиза гейшей не была.
   - Рассказывай, - сказал я, удобно устроившись за столиком в том же самом кафе. Шлем скафандра стоял на столе, так что Генрих слышал все, о чем говорили мы с Лизой.
   - Что рассказывать? - спросила Лиза.
   - Начни с самого начала, - сказал я. - Как ты сюда попала?
   Лиза задумчиво склонила голову набок, некоторое время пристально рассматривала меня, а затем спросила:
   - А ты точно хочешь это знать? Почему все мужики так любят слушать рассказы, как девчонка попадает в бордель?
   - Извини, - смутился я. - Не хочешь рассказывать - не надо, это твое личное дело. Меня не интересует, как ты попала в бордель, мне интересно, как ты оказалась на Загросе.
   Лиза пожала плечами.
   - Обычная история, - сказала она. - Никто меня ни к чему не принуждал, я сама завербовалась. Просто так сложилось, что или в дальний космос или... - она неопределенно махнула рукой и замолчала.
   - Ладно, опустим это, - сказал я. - Ты попала на Загрос. Что дальше?
   - Что-что... Ты когда-нибудь был в борделе?
   - Ну... - смутился я. - Нет, не был.
   Лиза хихикнула.
   - А чего смущаешься? - спросила она. - Немногое потерял.
   И она начала рассказывать.
   Из рассказа Лизы выходило, что в Лурестане царит рабовладельческий строй. Хозяином города является Ибрагим Фатх-Али, он здесь царь и бог, а каждое его слово - приказ, который не обсуждается, а выполняется. Изредка, примерно раз в год, кто-то начинает упрямиться, тогда несчастного отправляют в пыточный застенок, а по местному телевидению показывают реалити-шоу, чтобы другим было неповадно. А так ничего, кормят хорошо, работа - не бей лежачего, иногда бывает противно, но к этому быстро привыкаешь, в земном борделе приходилось намного тяжелее. Здесь Лиза числится не проституткой, а смотрительницей аквапарка, делать ей ничего не надо, надо просто следить, чтобы роботы нормально работали, да изредка удовлетворять начальство всеми возможными способами. Не столько противно, сколько скучно. Изредка приезжают поразвлекаться терраформеры, общаться с ними, в принципе, запрещено, но Бяшим, начальник парковой обслуги - мужик хороший и на мелкие прегрешения закрывает глаза. Главное - не попадаться.
   Терраформеры не подчиняются Фатх-Али, у них своя отдельная иерархия, по сути, отдельное государство. Время от времени они появляются в Лурестане, здесь они отовариваются в магазинах, развлекаются на специально отведенной территории, но большая часть Лурестана для них закрыта. Фатх-Али мирится с их присутствием, а они мирятся с присутствие Фатх-Али.
   Лиза говорила примерно полчаса, а потом она начала повторяться и я понял, что большего от нее не добьюсь.
   - Все понятно, - сказал я. - Спасибо за ценную информацию, приятно было послушать.
   - Да не за что, - пожала плечами Лиза. - Тебе спасибо.
   - За что? - удивился я.
   Лиза кокетливо улыбнулась.
   - Никогда не трахала настоящего полковника, - сказала она.
   - Какого полковника? - не понял я.
   - Ну как же! Ты командир крейсера, значит, либо полковник, либо адмирал. Или у вас на флоте звания по-другому называются?
   Лиза выжидающе смотрела на меня, а я не знал, что ответить. Откуда я знаю, как называются звания на флоте? Вроде бы раньше адмиралами именовались не только чиновники военного министерства, но и капитаны больших кораблей, а потом... не помню. Да и откуда мне знать все эти подробности?
   - А ты не похож на военного, - сказала Лиза. - В фильмах военные всегда такие бравые, подтянутые...
   Она смотрела мне в глаза честным взглядом, но мне почему-то казалось, что она издевается.
   - У вас авария произошла? - спросила Лиза. - Ты такой уставший, помятый...
   - Извини, - сказал я. - Мне нужно поговорить с моим бортинженером. Без свидетелей.
   - Конечно-конечно, - быстро сказала Лиза. - Не буду мешать. Постарайся только не пристрелить меня случайно своими лазерами.
   - Какими лазерами? - удивился я.
   - Ну... - протянула Лиза и вдруг резко махнула рукой. - Неважно, не бери в голову. Если что, зови, я буду внутри.
   И она скрылась за дверью, ведущей в служебные помещения кафе.
   Как-то странно она себя ведет последние пять минут, как будто наркотик только что приняла... Нет, ерунда, не могла она ничего вколоть или понюхать, она же все время на виду была. Тогда с чего она вдруг стала такая нервная? И при чем тут лазеры? Что она вообще имела ввиду?
   Я наклонился к шлему, собираясь вызвать Генриха, и в этот момент с неба донесся громкий визг. Я посмотрел наверх и немедленно отскочил в сторону - на меня что-то падало. Через мгновение оно упало и оказалось, что это стандартный армейский бластер.
   Я быстро подхватил бластер, попытался снять с предохранителя, но он уже был снят. Удачно вышло, что я не отстрелил себе ногу, поднимая его с земли. Теперь надо найти какое-нибудь укрытие...
   Я перепрыгнул через стойку и стремглав бросился к той двери, в которую вышла Лиза. Дверь была заперта. Я обернулся и окинул окрестности быстрым взглядом.
   Ничего подозрительного в поле зрения не наблюдалось, тишь да гладь. Только где-то вдали кто-то неистово голосил, но вопль внезапно оборвался и больше не возобновлялся. Из моего шлема, лежащего на столике, доносился взволнованный голос Генриха, но что именно он говорил, я не мог разобрать.
   Идиотская ситуация - стою голый с бластером, забившись в угол, и ничего не понимаю. А к шлему подходить боязно, потому что раз есть бластер, значит, должен быть и стрелок, причем не просто стрелок, а стрелок на антиграве. А если он еще и в маскировочном костюме... Впрочем, в таком ясном небе его и без маскировочного костюма не разглядишь. И вообще, захотел бы он меня пристрелить - давно бы уже пристрелил.
   Успокоив себя подобным образом, я осторожно прокрался к стойке и выглянул наружу. На меня упала тень и я проворно отскочил назад. Быстро пробежал к другому концу стойки, выглянул еще раз и увидел удивительное, сюрреалистическое зрелище.
   Две торпеды медленно опускались на террасу, а между ними колыхалось прозрачное марево человека в маскировочном костюме.
   - Выключай маскировку! - заорал я. - Считаю до трех, потом стреляю!
   И сразу подумал, что стрелять из бластера в термоядерную торпеду - не самая удачная идея.
   - Я не могу это сделать в полете! - закричал человек. - Мне надо приземлиться!
   В его голосе слышался панический страх. Может, и не обманывает... Да если и обманывает, что это меняет? Не стрелять же в него...
   Когда до земли осталось метра четыре, торпеды вдруг резко разошлись в стороны и синхронно взмыли вверх сразу метров на двадцать. От рассеянной гравитационной волны меня замутило, а человека в маскировочном костюме швырнуло вниз и с силой впечатало в тот самый столик, на котором лежал мой шлем. Столик перевернулся, шлем отлетел в сторону. Надеюсь, передатчик не сломался. Если он сломался... а что я тогда сделаю?
   Человек неподвижно лежал, не подавая признаков жизни. Если не убит, то уж точно хорошо оглушен. Я посмотрел наверх. Одна торпеда куда-то делась, вторая по-прежнему висела у меня над головой. Будем надеяться, в случае чего защитит. Или, по крайней мере, выступит в роли живого щита - надо быть совсем отмороженным фанатиком, чтобы расстреливать из бластера то, что накроет тебя ядерным взрывом, когда ты в него попадешь. Даже если термояд не сдетонирует, энергоблок рванет так, что мало не покажется. Десять-двенадцать тераджоулей - это вам не хухры-мухры.
   Я осторожно вышел из-за стойки, подошел к шлему, схватил его и быстро отступил назад.
   - Генрих! - позвал я, почему-то шепотом. - Что случилось?
   Генрих ответил вопросом на вопрос:
   - Почему ты шепчешь?
   Я пожал плечами, сообразил, что он не видит моего жеста, и сказал:
   - Не знаю. Что случилось?
   - Торпеды обнаружили четверых бойцов на антигравах, с бластерами и в маскировочных костюмах. Они двигались прямо к тебе. Троих сбили, четвертому дали подойти вплотную и взяли в плен. Посмотри, он жив?
   Я подошел к слабо мерцающей бесформенной куче, некоторое время смотрел на нее, а затем пнул ногой. Куча зашевелилась и едва слышно застонала.
   - Жив, - сказал я.
   - Как очнется, допроси его, - сказал Генрих. - Кто таков, откуда взялся, что хотел. А я сейчас посмотрю, что во дворце происходит. Тут еще радиоперехват идет интересный, но они свои передачи шифруют, гады. Шифр временной стойкости, но все же... О! Твоя девица драпает.
   - Какая девица? Лиза, что ли?
   - Ага. Ты уже понял, как ловко они тебя прощупали?
   - Кто? - не понял я. - Лиза? Она что, местная безопасница?
   Генрих добродушно рассмеялся.
   - Нет, - сказал он, - она обычная шлюха. У нее где-то в одежде радиостанция.
   - В какой одежде? - не понял я. - В ее одежде и макового зернышка не спрячешь. Да и когда они успели?
   - Радиостанция, вероятно, в серьгах, - сказал Генрих. - Или в каких-то еще украшениях. А когда успели - думаю, рация всегда при ней, мало ли когда большому боссу захочется поразвлечься с гурией. Короче говоря, минут за пять до конца вашего разговора торпеды засекли шифрованную радиосвязь между ней и дворцом. Весь разговор транслировался во дворец, а она, похоже, получала указания, о чем тебя спрашивать. Теперь Фатх-Али знает, что ты ни черта не смыслишь в воинских званиях, а значит, никак не можешь быть кадровым офицером. Если бы ты не ляпнул про лазеры...
   - Ничего я не ляпал! - возмутился я. - И что это за лазеры такие вообще, о чем речь была?
   - Начиная с одиннадцатой модели, "Шершни" оснащены лазерным дальномером, - пояснил Генрих. - На коротких дистанциях его можно использовать как боевой лазер. Когда ты сказал, что ничего не знаешь о лазерах, эти деятели решили, что наших торпед можно не опасаться, и пошли в атаку. Погоди... начали поступать данные из дворца. Займись пока пленным, а я посмотрю, что там происходит. Если что, Маша будет на связи.
   - Кто-нибудь из этих тут еще есть? - спросил я. - Кроме тех четверых?
   - Никого, - ответила Маша. - Можешь не бояться, никто тебя не пристрелит.
   - Смотри внимательно, - сказал я. - Если что, сразу бей лазером. Я свой бластер пока спрячу куда-нибудь, а то еще окажется этот тип мастером рукопашного боя...
   - Разумно, - согласилась Маша. - Давай, приступай, я слежу. Шлем положи рядом, я тоже послушаю.
   Я зашел за стойку, спрятал бластер между пустых стаканов, вернулся на террасу, надел трусы и шорты (когда ты не голый, чувствуешь себя увереннее), и подошел к телу, все еще лежащему без движения.
   - Вставай! - крикнул я и пнул бесформенную полупрозрачную кучу, в которую маскировочный костюм превращал тело бойца.
   Тело тихо застонало и больше никак не отреагировало. Кажется, ему досталось сильнее, чем рассчитывал Генрих. Ничего, сейчас заговорит...
  

8.

  
   Пленный упорно не хотел говорить. То ли он действительно сильно пострадал, то ли умело симулировал, но ни пинки, ни прохладительные напитки, несколько бутылок которых я вылил туда, где угадывалась голова, не оказали никакого эффекта. Самое противное было то, что я никак не мог отключить маскировку костюма, а без этого мои действия были малоэффективны. Откуда я знаю, куда выливаю очередную бутылку дорогущего натурального сока - на лицо или на ноги? А если даже на лицо, оно же наверняка в шлеме...
   Наплевав на осторожность, я присел на корточки и стал ощупывать поверженное тело. Щупать его было неприятно - уж очень оно было мокрым и липким. Однако голова вскоре обнаружилась... в шлеме. А как этот шлем снять - решительно непонятно. И что теперь делать, спрашивается?
   Я поделился своими мыслями с Машей, она посоветовала:
   - Да ну его, лучше пристрели, чтобы не мучался, и все дела. Проще другого языка найти, чем этого реанимировать.
   - Ну... - замялся я. - Негуманно как-то...
   Маша нервно хихикнула:
   - Да ты прямо святой. Он на тебя с оружием попер, а ты его стесняешься из его же бластера пристрелить.
   - Думаешь? - спросил я. - В принципе, в этом тоже есть свой гуманизм. Пристрелить, чтобы не мучался, и все дела.
   Тело зашевелилось и, кажется, село. Я бросился под защиту барной стойки и заорал оттуда:
   - Отключай маскировку! Немедленно! Ты на прицеле лазера!
   Полупрозрачное марево поблекло, сгустилось и превратилось в серо-зеленую мужскую фигуру.
   - Шлем сними! - приказал я.
   Фигура сняла шлем, под ним обнаружилось смуглое широкое лицо то ли арабского, то ли еврейского типа. Большие карие глаза смотрели испуганно и зло, но совсем не агрессивно.
   - Ты на прицеле, - повторил я. - Ты это понял?
   - Понял, - печально сказал мужчина. - А ты не похож на полковника.
   Он чуть-чуть повернул голову и я увидел, что в его левое ухо вставлена большая серьга в форме цветка.
   - Вытаскивай серьгу! - потребовал я.
   Мужчина подчинился.
   - Кто такой? - спросил я. - Имя, должность, звание... или как тут у вас это называется?
   - Исмет Кули, - представился мужчина. - Старший охранник.
   - Кто приказал атаковать меня?
   - Реза, - сказал Исмет.
   - Какой Реза?
   - Мохаммед Реза. Начальника охраны дворца.
   - Понятно. Зачем он приказал напасть на меня?
   - Он сказал, что ты не настоящий командир крейсера, а беглый сетлер, что ты как-то сумел захватить корабль, ухитрился выжить после прыжка и теперь попытаешься захватить власть на Загросе. Будешь угрожать торпедами...
   Я кивнул и продолжил:
   - И Реза решил, что опасного гостя надо на всякий случай уничтожить, пока он еще не разобрался, что к чему. Подсунул мне шлюху, выведал все, что хотел... А почему ты мне все это рассказываешь? Ты сейчас должен молчать как партизан, стойко переносить пытки...
   Исмет поморщился.
   - Реза не знал, что у тебя на корабле есть сообщники, - сказал он. - А теперь, когда ясно, что они есть, сопротивление бессмысленно. Лучше сразу перейти на твою сторону.
   - Хорошо, - кивнул я. - Тогда начинай рассказывать военные тайны.
   - Я хочу вставить серьгу обратно, - заявил Исмет. - Реза тоже решил перейти на вашу сторону.
   - Вставляй, - распорядился я.
   И обратился к шлему:
   - Маша, ты меня слышишь?
   - Слышу, - отозвалась Маша. - Сейчас передам Генриху.
   - Алекс! - раздался из шлема голос Генриха. - Я уже разговариваю с Резой по другой линии. Кажется, мы сейчас договоримся. Этого хмыря можешь отпустить, только бластер ему пока не отдавай. Когда мы договоримся окончательно, я тебе скажу, полетишь во дворец, надо будет кое-что сделать.
   - Что именно?
   - Пока еще не решили, как раз сейчас обговариваем. Далеко не уходи, будь на связи.
   - Хорошо, - сказал я.
   - Зря ты соврал, что ты командир, - заметил Исмет. - Не соврал бы - люди не пострадали бы.
   Я злобно зыркнул на него, Исмет поежился, но взгляд не отвел.
   - Я - командир, - заявил я.
   - А почему ты внизу, а твои подчиненные наверху?
   - Этому есть причина.
   Исмет безразлично пожал плечами:
   - Как скажешь. - И добавил после паузы: - Что мы сейчас делаем? Сидим, ждем?
   - Сидим, ждем, - подтвердил я.
  

9.

  
   Ждать пришлось минут двадцать. Это время мы с Исметом провели на террасе, попивая морс и пытаясь поддерживать непринужденный разговор. Но разговор не клеился.
   О положении дел на планете Исмет не рассказал почти ничего. Выяснилось только, что охранников у Фатх-Али всего было двадцать шесть человека (теперь уже двадцать три), а обитают они во дворце, в специально выделенном крыле. Непосредственно охраной правителя они не занимаются, просто потому, что его не от кого охранять. В основном они выполняют полицейские функции - наказывают рабов за воровство, за непослушание, за порчу хозяйского имущества... Не столько охранники, сколько надсмотрщики или даже палачи.
   Исмет отвечал на мои вопросы односложно, а сам почти ничего не говорил. Это не вязалось с его недавним заявлением, что охрана Фатх-Али перешла на нашу сторону. Тот, кто только что изменил старому хозяину в пользу нового, должен вести себя по-другому - подлизываться, всячески демонстрировать преданность, кучами вываливать секреты, заглядывать в глаза постоянно... А он сидит неподвижно, глядит сычом и как будто чего-то ждет. А чего он может ждать?
   Внезапно земля под ногами содрогнулась, а парк по правую руку осветился изнутри ослепительным светом. Исмет сорвался с места, опрокинул на себя стол и скорчился за ним. Я метнулся за стойку бара, к бластеру. Что такое? Откуда этот свет?
   Не успел я добежать до стойки, как все стало ясно. Над верхушками деревьев, примерно там, где должен находиться дворец Фатх-Али, взошло новое солнце. К моей спине как будто приложили утюг. Я непроизвольно взвизгнул, перепрыгнул через стойку и скорчился в спасительной тени, не забыв вытащить бластер из укрытия.
   Весь мир превратился в море ослепительного света. Запахло костром и от этого запаха меня пробрала дрожь. Если кафе сейчас загорится... тут же все деревянное!
   Свет начал меркнуть. Я осторожно выглянул наружу и увидел, что на террасе ничего не горит, только от столешницы перевернутого стола, за которым прячется Исмет, поднимаются струйки дыма. Столешница почти черная, повернута перпендикулярно световому потоку... если она не вспыхнула, значит, больше уже ничего не вспыхнет и бояться больше нечего. Если не считать ударной волны.
   Над парком величественно поднимался дымовой гриб. Я попытался прикинуть расстояние до него... знать бы еще, на какую высоту должно подниматься облако с учетом местной гравитации и атмосферных особенностей... Вообще-то, эпицентр довольно близко - чтобы увидеть шапку гриба, приходится поднимать взгляд, а это значит...
   Исмет понял, что это значит, чуть раньше меня. Несколько секунд он смотрел на ядерный гриб, как зачарованный, а затем вдруг рванулся к бассейну, перевалился через ограждение террасы и мешком рухнул вниз, прямо в воду. И в этот момент в кронах далеких деревьев, обрамляющих ядерный гриб, что-то резко вздрогнуло...
   Не думая больше ни о чем, я последовал примеру Исмета. Только бы успеть, только бы успеть...
   Ударная волна настигла меня над самой водой. Как будто невидимый великан ударил со всей силы по спине надувным резиновым матрасом. Меня развернуло, я ударился о поверхность воды животом, жгучая боль пронизала все тело, мелькнула мысль: "Только не потерять сознание!"
   Обычно, когда прыгаешь в воду с не очень большой высоты, погружаешься всего на метр-два, а потом архимедова сила выталкивает тело на поверхность. В этот раз меня затащило в глубину метра на три, если не больше. Заложило уши, я открыл глаза и увидел, что вокруг сгущаются сумерки. То ли вода не такая прозрачная, как казалось сверху, то ли это гаснет сознание. Нет! Я должен выплыть!
   Поверхность воды ходила волнами, бурлила и пузырилась, как будто бассейн вот-вот закипит. Подводные течения бросали меня то туда, то сюда, в какой-то момент я увидел, что меня несет прямо на каменный борт, но в последнюю секунду перед столкновением меня резко крутануло в сторону и выбросило на поверхность.
   Я судорожно вдохнул и едва успел закрыть рот, как волна накрыла меня и все-таки швырнула на борт. В последний момент я успел выставить руки и смягчить удар. Отбитые ладони сразу онемели.
   Теперь меня потащило в центральную часть бассейна. Я повернул голову и увидел, что впереди на волнах прыгает что-то угловатое и утыканное гвоздями. Все, что я успел - выдохнуть, вдохнуть и нырнуть, надеясь, что это нечто уходит в воду не очень глубоко.
   Стоило мне нырнуть, как вода сразу успокоилась, будто по мановению волшебной палочки. Я перевернулся на спину, посмотрел наверх и сразу понял, столкновения с чем только что избежал. Это были деревянные перила, ограждавшие террасу, ударной волной их сорвало и швырнуло в бассейн, а теперь они плавали на поверхности, их мотало туда-сюда и прямо на моих глазах одна большая секция раскололась напополам.
   Буря на поверхности быстро слабела. Гигантский воздушный кулак ударил по воде и поднял волны, но они уже успокаивались. Я оставался под водой, пока хватало дыхания, а когда желание вдохнуть стало нестерпимым, осторожно всплыл, стараясь держаться подальше от плавающих предметов.
   Поверхность воды уже почти не волновалась. Я отдышался и огляделся по сторонам. Грибовидное облако поднялось еще выше, впечатление было жуткое, казалось, что я нахожусь прямо под ним. Явная оптическая иллюзия, но все равно жутко.
   Весь бассейн был завален досками, ветками деревьев и всяким мусором. Деревья, что росли за бассейном и отделяли его от других "прудов", теперь были по большей части поломаны, а местами даже выкорчеваны с корнем. Только самые молодые деревца избежали общей участи.
   Вокруг стояла абсолютная тишина. Не кричали птицы, не шумел ветер, не грохотали молнии, не было слышно вообще никаких звуков. Очень не хочется в это верить, но я, кажется, оглох. Странно, что других повреждений нет. Или так только кажется?
   Однако пора выбираться на твердую землю. Я еще раз огляделся и обнаружил, что выход из бассейна только один, в остальных местах бортик слишком высок, чтобы на него можно было взобраться из воды. И находится этот выход на противоположной стороне, метрах в пятидесяти отсюда.
   Я осторожно поплыл, огибая крупные деревяшки, плавающие в воде. Тело безупречно слушалось мозга, не болели ни отбитые о воду внутренности, ни обожженная спина. Головных болей, какие обычно бывают при контузии, тоже не было. Если бы не внезапная глухота, я бы сказал, что легко отделался. А так - даже не знаю, что и думать. Впрочем, сейчас не время думать, сначала надо выбраться из воды, а уже потом заниматься инвентаризацией собственного тела.
   Когда до лесенки, к которой я плыл, осталось метров пятнадцать, на бортике бассейна появился Исмет. Он был весь мокрый, одна нога у него была в высоком армейском ботинке, другая босая. Но от ударной волны он, похоже, не пострадал. Исмет смотрел на меня неподвижным застывшим взглядом и этот взгляд не сулил ничего хорошего. Может, стоит попробовать в другом месте из воды выбраться... нет, это глупо. Если он захочет меня достать - достанет в любом случае. Пройдет спокойно по берегу к тому месту, где я буду вылезать, и достанет. Кроме того, взорвалась только одна торпеда, остальные три летают где-то неподалеку и одна из них держит Исмета на прицеле. То есть, я надеюсь, что держит. Хотел бы я знать, что произошло во дворце, раз Генрих решил его взорвать... К тому же, других выходов из бассейна все равно не видно, а сумею ли я проплыть в другой бассейн, найти другой выход и воспользоваться им - вовсе не факт. Если мое неплохое самочувствие - просто последствия шока...
   Я подплыл к уходящей под воду лесенке и стал карабкаться наверх. Исмет посторонился, уступая дорогу, но когда я добрался почти до самого верха, он вдруг резко выбросил обутую ногу и я едва-едва успел уклониться от сокрушительного удара в челюсть. Точнее, не совсем уклониться, а отклонить голову настолько, чтобы подошва ботинка ободрала кожу, но не раздробила кость.
   Я потерял равновесие и рухнул в бассейн, подняв тучу брызг. Ударился спиной о какую-то палку и чуть не взвыл от боли. Если бы голова не была под водой - точно взвыл бы. Все-таки спина у меня сильно обожжена, любое прикосновение к ней болезненно, а уж острым сучком под лопатку...
   Едва я всплыл на поверхность, как рядом со мной в бассейн плюхнулось что-то тяжелое. Это был Исмет. Он сразу ушел под воду и вода окрасилась красным, очевидно, его все-таки ранило, причем неслабо. Или он нырнул, чтобы подкрасться ко мне и утянуть под воду?
   Изо всех сил я рванулся к лестнице, ухватился за перекладину, подтянулся и буквально взлетел по ней наверх. Вскарабкавшись на бортик, пошатнулся и чуть было не упал обратно в бассейн, но все-таки сохранил равновесие, отступил от воды на два шага и обернулся.
   Голова Исмета торчала над водой, он отфыркивался и вокруг него по воде расплывалось красное пятно. Кровь текла из головы - около темени зияла жуткая рана диаметром сантиметра три. То ли стукнули молотком с размаху, то ли... а почему тут пахнет горелым?
   На меня упала круглая тень. Я не стал никуда убегать - не было сил, просто поднял голову и увидел торпеду, неподвижно висящую прямо надо мной. Я вымученно улыбнулся и помахал рукой. Торпеда подпрыгнула на пару метров и снова опустилась, рассеянная гравитационная волна прошлась по моим кишкам, внутренности скрутило, я упал на колени и меня вытошнило прямо в бассейн.
   Черт возьми, плохо-то как! Если после ядерного взрыва начинает тошнить, да еще в первые минуты, это может означать только одно - надо срочно искать ближайший госпиталь либо прощаться с жизнью. А госпиталь наверняка был во дворце, который теперь служит основанием ядерного гриба. Достойное завершение всей этой дурацкой эпопеи.
   Исмет вдруг издал булькающее шипение и погрузился под воду. Кровавое пятно над ним становилось все больше и больше. Вода бурлила, над ней поднимался пар... Так это, получается, лазер его так отделал?...
   Исмет вынырнул и от его вида меня перекосило, а к горлу снова подкатил рвотный спазм. Лицо Исмета было перечеркнуто наискосок тонкой черной полосой, она прошла через глазницу, правый глаз Исмета был зажмурен и из него сочилась какая-то жидкость, кажется, не вода. Внезапно посреди лба Исмета вспыхнула яркая красная точка, он мотнул головой и через лоб и темя прошла еще одна тонкая черта, на этот раз красная. Исмет снова погрузился под воду, вода забурлила, закипела, но тут же успокоилась. Очевидно, торпеда выключила лазер.
   Мне стало дурно. Я, конечно, понимаю, что война - дело жестокое, но должны же быть какие-то пределы жестокости! Одно дело - превратить тело врага в мясной фарш разрывной пулей и совсем другое - медленно и мучительно убивать человека импульсами маломощного лазера. Это просто садизм какой-то... Понятно, что он сам виноват, нечего было ногами размахивать, но все же...
   Я отвернулся и отошел от бассейна в сторону, чтобы не видеть это жуткое зрелище.
   Кафе на противоположной стороне бассейна превратилось в большую кучу мусора. Тонкие деревянные стены разметало буквально в щепки, немалая их часть плавала в бассейне. Интересно, где сейчас мой скафандр - в основной куче мусора, в бассейне или где-то еще? И цел ли он? Не исключено, что цел, но смогу ли я его найти? Ох, вряд ли...
   Я медленно побрел вдоль бассейна к развалинам кафе. В голове гудело, каждый шаг давался с трудом. Лучи полуденного солнца жгли обожженную спину, а прикрыть ее было нечем и тени не было никакой - насколько хватало взгляда, нигде не осталось ни одного целого дерева. Шок постепенно отпускал и я начал понимать, что мне прилично досталось. Спина болела все сильнее, если так пойдет дальше, через полчаса я от боли на стенку полезу. Найти бы еще целую стенку...
   Чем ближе я подходил к развалинам, тем больше попадалось под ногами острых обломков. Пожалуй, босиком я дальше не пройду. Были бы на мне длинные штаны, можно было ползти на четвереньках, а в шортах и это бессмысленно. Да и вообще все это бессмысленно, навряд ли в этой свалке можно найти шлем от скафандра. Попробовать, конечно, надо, но... как же жарит солнце... Надо срочно передохнуть, найти какую-нибудь тень и передохнуть. А то свалюсь прямо здесь, солнечный удар еще хватит...
   Спотыкаясь на каждом шагу, я добрался до места, где большой кусок крыши стоял вертикально, опираясь на другие детали развалин. Я сел в его тени, оперся спиной о горячий пластиковый лист и с воплем отшатнулся. Как же больно... похоже, со спиной у меня совсем беда... как бы не сдохнуть тут, вот дурацкая смерть будет...
   Я лежал на боку на каких-то острых обломках, понимал, что это неприятно и что надо встать, но это казалось таким несущественным... все вообще казалось таким несущественным... Освещение плавно тускнело, предметы начали расплываться, я наблюдал это, спокойно и отстраненно, и ждал, что будет дальше. Но дальше ничего не было, я провалился то ли в сон, то ли в обморок.
  

10.

  
   Обычно я просыпаюсь медленно и неторопливо. Открываю один глаз, потом другой, обвожу интерьер рассеянным взглядом, переворачиваюсь на другой бок, закрываю глаза и снова засыпаю. Потом опять открываю один глаз, другой, зеваю, потягиваюсь... В общем, от открытия первого глаза до момента, когда я спускаю ноги с кровати, потягиваюсь в последний раз и просыпаюсь окончательно, обычно проходит около получаса.
   Сегодня все было совсем по-другому. Я открыл глаз, тут же открыл второй глаз, обвел интерьер комнаты рассеянным взглядом и вдруг понял, что это комната мне незнакома. А потом вспомнил, что со мной произошло вчера, и сон как рукой сняло.
   Я лежал на широкой двуспальной кровати, занимавшей большую часть небольшой комнаты в два окна. Из обстановки в комнате имелся одежный шкаф, трюмо с высоким зеркалом, да еще маленький прикроватный столик. На стене висела картина, изображающая двух североамериканских индейцев, мужчину и женщину, на фоне вигвамов. Кажется, картина нарисована на доске, а не на холсте.
   Я спустил ноги с кровати и осторожно встал. Вроде ничего не болит. Так, а что это на мне надето такое?
   Ниже пояса я был абсолютно голый, а верхняя половина туловища была облачена в свободную футболку-балахон, а под футболкой плотно обмотана бинтами. Спина не болела, но жутко чесалась, собственно, я и определил, что обвязан бинтами, когда попробовал почесаться. Голова работала нормально, никаких последствий пережитого я не ощущал. Интересно, шок действительно прошел или меня просто обкололи наркотиками, дающими иллюзию нормального самочувствия? И где я, кстати?
   Нет, шок явно еще не прошел, иначе я бы задал этот вопрос гораздо раньше. Первая естественная мысль нормального человека, проснувшегося в незнакомом месте - где я? А я начал обстановку в комнате рассматривать...
   За окном до самого горизонта простиралась чахлая полупустыня - каменистые осыпи с редкими пятнами каких-то лишайников и верблюжьих колючек. Метрах в ста от окна проходил символический забор из проволочной сетки, отгораживающий одну часть полупустыни от другой. Зачем он тут нужен - непонятно. Если бы внутри был огород какой-нибудь... но ведь нет никакого огорода.
   Ничего заслуживающего внимания в окне не наблюдалось и я решительно направился к двери. Немного смущало, что я без трусов, но что тут поделаешь? Если хозяев это раздражает, им следовало оставить рядом с постелью смену чистого белья.
   Я открыл дверь и оказался в небольшой гостиной. Рядом с дальней стеной мерцал куб трехмерного телевизора, показывали какой-то древний сериал, судя по убогому качеству картинки и звука - анимационный. Никто его не смотрел - в комнате никого не было.
   Нет, я ошибся, в комнате кое-кто был. Повернув голову направо, я обнаружил на полу двух детей - мальчика лет шести и девочку лет четырех, они собирали домик из детского конструктора. Я смутился и прикрыл гениталии руками.
   - Мама! - закричал мальчик. - Алекс проснулся!
   Только теперь до меня дошло, что временная глухота бесследно прошла и я нормально слышу звуки. Ну, на самом деле не совсем нормально, в ушах заметно шумит, но это не мешает понимать речь.
   Открылась дверь в дальнем конце комнаты, в проеме двери появилась темнокожая женщина лет сорока в скромном домашнем платье. Удивительно некрасивая женщина - широкое лицо, неровная кожа, кривые зубы... Но когда она улыбнулась, увидев меня, ее лицо мгновенно превратилось из уродливого в прекрасное и от этого я смутился еще сильнее.
   - Здравствуй, Алекс! - сказала она. - Меня зовут Наташа Смит, это мои дети - Джейд и Вилла. Извини, я забыла про белье, сейчас принесу.
   - Ничего страшного, - пробормотал я.
   Через пару минут я надел выданные Наташей трусы и шорты и сразу почувствовал себя увереннее. Человеческие предрассудки - это, конечно, ерунда, но когда приличия нарушены, чувствуешь себя как-то глупо. Понимаешь, что все это ерунда, но ничего не можешь с собой поделать.
   Я сидел за кухонным столом, передо мной стояла чашка кофе, Наташа деловито хлопотала, накрывая на стол. Создавалось ощущение, что она решила поразить меня своим гостеприимством.
   - Наташа, не надо так суетиться, - сказал я. - Того, что ты достала, уже достаточно. Я не голоден.
   Произнося последнюю фразу, я покривил против истины, на самом деле я был зверски голоден. Где-то я слышал, что препараты, ускоряющие заживление ран и ожогов, часто дают такой побочный эффект.
   - Как себя чувствуешь, Алекс? - спросила Наташа. - Спина не болит?
   - Не болит, - ответил я. - Чешется.
   - Чешется - это хорошо, - улыбнулась Наташа. - Значит, заживление идет своим ходом. Еще два дня я за тобой понаблюдаю, а потом можно будет возвращаться на корабль. Скафандр твой Том нашел, он у тебя под кроватью лежит, только шлем Том с собой увез, забыл из багажника достать. Но когда он вернется, он тебе его вернет.
   - Том - это кто? - осторожно спросил я.
   Томом звали Наташиного мужа. Он работал оператором терраформинга, отвечал за развитие каких-то растений, которые как-то по-особому преобразовывали почву Загроса, предотвращали эрозию и делали еще что-то полезное. Обычно работа Тома сводилась к тому, чтобы раз в день потратить полчаса на просмотр журналов полевых роботов, убедиться, что все в порядке, и оставшуюся часть дня посвятить отдыху и семейным заботам. Примерно раз в месяц роботы обнаруживали какие-то мелкие несообразности, требующие незначительного изменения программ. Раз в год какому-нибудь роботу требовался ремонт, его нужно было отвезти в Лурестан, в ремонтные мастерские, а потом привезти обратно. В целом работа Тома была чистейшей синекурой, как и большинство работ в наше время.
   Но после вчерашнего взрыва у Тома появилась настоящая работа, впервые за восемь лет, проведенных на Загросе. Радиоактивный след протянулся почти на тридцать километров, по первым оценкам заражение было не настолько сильным, чтобы заметно повлиять на экологию, но все равно, нужно срочно провести детальный анализ - новая биосфера Загроса еще слишком хрупка, чтобы полагаться на ее саморегуляцию. Том собирался провести в разъездах весь вчерашний день, но получилось так, что вчера он занимался спасением меня, а работу пришлось перенести на сегодня.
   Дом Тома и Наташи находился почти у края зеленой зоны, в восьмидесяти километрах от Лурестана. Взрыв здесь был почти не виден и почти не слышен. Как сказала Наташа, она заставила домашний компьютер проделать расчеты и получилось, что взрыв был виден как неяркая вспышка на горизонте и слышен как легкий хлопок, пришедший непонятно откуда. Но это выяснилось только задним числом, сам взрыв никто не заметил. Единственное, что заметили - внезапно и одновременно отключились телевидение, радио и информационная сеть.
   Через полчаса после взрыва Тому поступил входящий вызов от неизвестного абонента неработающей информационной сети. Том ответил на вызов и оказалось, что это звонил Генрих.
   Предложение Генриха было очень простым. Если Том и Наташа меня спасут, они и их дети сразу получат по инъекции Таниной вакцины, небольшую дозу для последующих инъекций, и первый корабль, который придет в систему Загроса. И еще несколько торпед, если тот корабль позволит с ними управиться.
   - Почему Генрих выбрал вас? - спросил я.
   - Это же очевидно, - улыбнулась Наташа. - Мы живем на отшибе, вдали от столицы, у Тома есть личный флаер, а у меня медицинское образование. Я не являюсь практикующим врачом, я оставила практику, как только вышла замуж, но навыки у меня сохранились, да и запасы кое-какие остались.
   - Понятно. Генрих не сказал, зачем он взорвал эту торпеду?
   - Сказал. Он сказал, что люди Мохаммеда Резы перехватили управление одной из торпед, она перестала реагировать на команды с корабля, перестала даже выдавать телеметрию. Генрих испугался и решил, что пора принимать крайние меры.
   - Правильно решил, - заметил я.
   - Конечно, правильно, - согласилась Наташа. - Если бы Резе достались боевые торпеды, он бы попытался сбить ваш корабль, у него среди охранников было несколько толковых электронщиков, вроде даже один профессиональный космонавт был. Могли попытаться атаковать, они люди безбашенные...
   Я вспомнил последние минуты перед взрывом и непроизвольно скрипнул зубами.
   - Значит, Реза пудрил мозги Генриху, - сказал я, - Исмет пудрил мозги мне, а в это время его инженеры пытались захватить наши торпеды. И если бы у Генриха не хватило решимости...
   - То ваш корабль был бы уничтожен, - закончила Наташа мою мысль. - На это Реза и рассчитывал. А вы правда беглые сетлеры?
   - Правда, - кивнул я. - Только знала бы ты, от чего мы убежали...
   - Я знаю, - сказала Наташа. - Маша рассказала. Мы с ней вчера весь вечер болтали. Даже не верится, такое везение...
   - Да уж, везение, - буркнул я. - Вначале чуть не взорвались вместе со всей базой, потом чуть не замерзли, потом предатель оставил нас на верную смерть, потом здесь...
   - Но вы успешно прошли через все, - заметила Наташа. - Вы потрясающе везучие люди, особенно ты.
   - Если это можно назвать везением... Скорее наоборот, я несчастья притягиваю. Потом обычно спасаюсь чудесным образом, но от этого не легче. Генрих с Машей тебе все рассказали?
   Наташа пожала плечами.
   - Не знаю, - сказала она. - Про вакцину от гиперпрыжков рассказали, про то, что произошло на Мимире - тоже, про крейсер рассказали, про этого... Иоганна, кажется?
   - Значит, все рассказали, - резюмировал я. - Наверное, правильно сделали. Мы должны доверять вам с Томом, иначе все становится слишком опасно. Надеюсь, Генрих сделал правильный выбор.
   - А я надеюсь, что Том сделал правильный выбор, - улыбнулась Наташа. - Знаешь, как мне осточертела эта планета?
   - Догадываюсь, - кивнул я. - Я в вашей системе трое суток и то уже все достало. Фанатики эти исламские...
   Наташа недовольно поморщилась.
   - Я мусульманка, - сказала она.
   - Извини, - смутился я. - Не хотел обидеть. Я против мусульман ничего не имею, просто раздражает, когда по телевизору сплошные молитвы и пропаганда, в сети то же самое...
   Наташа пожала плечами.
   - Это потому что ты неверный, - сказала она. - Может, еще прозреешь когда-нибудь.
   - А вы с Томом куда собираетесь лететь? - спросил я. - На Землю?
   - Ну уж нет! - воскликнула Наташа. - Я с Земли не для того улетала, чтобы обратно вернуться. Отправимся в какую-нибудь колонию из старых, где терраформинг уже закончен, и чтобы общество было демократическое. И чтобы ученые были. Дадим сыворотку им на изучение, нам за нее такие деньги отвалят...
   - Скорее из бластера отвалят, - заметил я. - За такие вещи, как эта сыворотка, чаще расплачиваются пулями, чем деньгами.
   - Так я потому и говорю, что на планете должна быть демократия, - сказала Наташа. - Чтобы в сети гласность была, а не как у нас - все по тесным компаниям, чужаков не принимают, на новичков смотрят с подозрением. А если общество нормальное, да еще шумиху хорошую поднять, никто нас не посмеет и пальцем тронуть.
   - Ну, смотри, - пожал я плечами, - как знаешь. Мое дело предупредить. А с нами вы лететь не хотите?
   - Маша говорила, у вас на корабле только три места.
   - Так о нашем корабле речь вообще не идет. Мы сначала должны захватить какой-то другой корабль, а потом можем отправиться на двух кораблях в одну и ту же систему.
   - Посмотрим, - сказала Наташа. - Маша тоже это предлагала. Смотря куда вы отправитесь... Если на периферию, то мы с вами не полетим. Я за детей боюсь - непонятно, как на них эта прививка подействует. Но не оставаться же здесь.
   - А что так? - спросил я. - Планета, конечно, гадкая, но жить можно.
   - Это раньше можно было жить, - сказала Наташа. - А теперь, когда Лурестан разгромлен... Там же почти вся инфраструктура была - больница, магазины, развлечения всякие... Власть какая-никакая... А теперь анархия начнется, народ озвереет со скуки, а если еще корабль с припасами придет не вовремя...
   - А когда он должен придти? - спросил я.
   - Не знаю, - пожала плечами Наташа. - Никогда не интересовалась расписанием. В магазинах в Лурестане всегда все было, а какие там склады и как часто они пополняются, я никогда не задумывалась. Теперь придется. Обычно Том раз в неделю в Лурестан летал за покупками, так что запасов у нас немного. Но хватит о плохом.
   Наташа подошла к шкафчику и вытащила кальян.
   - Тебе не предлагаю, - сказала она, - тебе нельзя, пока спина не заживет. У тебя в крови сейчас такой коктейль плещется, что любые наркотики противопоказаны. Завтра тоже нельзя, а послезавтра можно будет и отметить чудесное спасение. Ты вообще молодец, что догадался в воду нырнуть, на открытой местности тебя бы в лепешку раскатало.
   - Это не я догадался, - заметил я. - Это Исмет догадался, охранник, у которого я бластер отобрал. А где этот бластер, кстати? Том его не нашел?
   - Нашел, - сказала Наташа. - В прихожей лежит. Думаю, будет справедливо, если он останется у нас. Ты как считаешь?
   Я пожал плечами и сказал:
   - Как знаешь. Обращаться с ним ты умеешь?
   - В Лурестане раньше была виртуалка, для терраформеров без ограничений, только дорогая, зараза. Мы с Томом там иногда оттягивались по праздникам.
   - Значит, умеешь, - констатировал я. - Ладно, оставляй, все-таки вы с Томом мне жизнь спасли. Спасибо, кстати.
   - На здоровье, - улыбнулась Наташа. - Доел уже? Пойдем, прогуляемся, покажу, как мы живем в нашем захолустье.
  

11.

  
   Выходя на крыльцо, я ожидал увидеть такую же каменистую пустыню в редких пятнах лишайников и верблюжьих колючек, как и с другой стороны дома. Но меня ждал сюрприз.
   Перед крыльцом был разбит самый настоящий газон с настоящей травой. Довольно большой газон, метров двести на сто. Посреди газона возвышался ажурный каркас оранжереи, сквозь прозрачный пластик было видно, как по грядкам ползают сельскохозяйственные роботы.
   - Ферма наша, - пояснила Наташа.
   - Выращиваете свои продукты? - спросил я.
   Наташа неопределенно махнула рукой.
   - Выращиваем, - сказала она. - Клубнику, огурцы, помидоры... На самом деле баловство одно. Мы с Томом хотели настоящий сад разбить, только сначала надо почву подготовить. Года через три можно будет попробовать саженцы высадить. То есть, можно было бы, если бы мы не собрались улететь.
   - А вы точно собрались улететь? - спросил я. - Я-то думал, у вас просто домик посреди пустыни, а тут...
   - Да, жалко будет бросать, - кивнула Наташа. - Но лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Раз представилась возможность уехать - надо уезжать, особенно после этого взрыва. Фатх-Али наверняка погиб, с поставками будет непонятно что, когда еще планету на федеральный баланс переведут... Как бы голод не начался... Хорошо, что у нас дети маленькие, - неожиданно добавила она. - Школа-то здесь только в Лурестане.
   - Она... гм... - я не смог сформулировать вопрос, но Наташа поняла и так.
   - В пыль, - сказала она. - Даже тел почти не осталось. Спасатели пытаются разбирать завалы, да толку-то... Сеть более-менее восстановили, уже можно новости в реальном времени смотреть. Говорят, в Лурестане никто не выживет. Четыре тысячи трупов и еще человек пятьсот умрут в ближайшие дни. Больницы-то больше нет, оперировать негде, да и некому, раненых распихали по ближайшим фермам, но все, вроде, в тяжелом состоянии. Лурестан маленький городок был, его целиком накрыло...
   Я тяжело вздохнул.
   - Ага, - сказала Наташа. - Тяжко. Да ты не казни себя, все равно ты не виноват. Если бы Реза отнесся к вам по-человечески, ничего бы не было. А для нас с Томом так даже лучше. Я и не думала, что выпадет шанс убраться отсюда ко всем чертям.
   - Не понимаю, - сказал я. - Чем тебя так достала эта планета?
   - Чем-чем... - вздохнула Наташа. - Представь себе, сидишь ты дома взаперти, всех развлечений - только телевизор и сеть, дети бегают туда-сюда, до ближайших соседей двадцать километров, кругом пустыня, в город слетать - целое приключение. Знаешь, как это достает? И так шесть лет подряд. Раньше, когда я в Лурестане в больнице работала, было попроще, там хоть с людьми общаешься, а тут только муж, дети и больше никого. Я их, конечно, люблю, но видеть одни и те же лица много лет подряд...
   - А не может быть так, что тебя мобилизуют? - спросил я. - Сейчас врачи нарасхват...
   Наташа пожала плечами.
   - Теперь уже вряд ли, - сказала она. - В первые часы могли, а теперь уже ясно, что пострадавшим ничем не поможешь, а тем, кто не пострадал, помогать не надо. В сети пишут, что радиоактивное заражение необычно большое, потому что взрыв был наземный, но долгоживущих изотопов мало, через пару недель большая часть должна рассеяться. В Лурестане еще долго будет фонить, а окрестности быстро очистятся. Случаев лучевой болезни пока вообще ни одного не зафиксировано. Тех, кого прямой радиацией накрыло, в живых уже нет, а из-под облака людей успели вывезти. Нет, врачей вряд ли будут мобилизовывать, нет для нас большой работы.
   - А много живых врачей осталось? - спросил я. - Они же все в Лурестане были...
   Наташа задумалась.
   - Да, пожалуй, ты прав, - сказала она после долгой паузы. - Боюсь, на всю планету несколько человек осталось. В принципе, терраформеры - люди здоровые, но... Криста скоро рожать будет... Это соседка наша, хорошая девушка, надо тебе с ней познакомиться.
   - Не надо, - возразил я.
   Наташа немного подумала и согласилась.
   - Да, ты прав, не надо, - сказала она. - Лучше, чтобы никто не знал, кто ты такой и вообще что ты у нас живешь. Про торпеды в сети ничего не известно, сначала думали, что это во дворце энергоблок рванул, а потом, когда радиацию оценили, стали думать, что Фатх-Али с Резой пытались термоядерный реактор собрать, да не вышло.
   - Зачем тут термоядерный реактор? - удивился я. - Терраформинг так много энергии берет?
   - Нет, конечно. Но надо же людям что-то предполагать. До правильной версии додуматься еще труднее. Скажешь кому, что на орбиту крейсер вышел и бомбу сбросил - не поверят.
   - Да уж, - хмыкнул я. - Я бы точно не поверил.
  

12.

   Закончив разговор с Наташей, я связался с Генрихом.
   - Что у вас там произошло? - спросил я. - Наташа говорит, Реза пытался перехватить нашу торпеду?
   - Честно говоря, я и сам толком не понял, что там произошло, - сказал он. - Перехватить управление "Шершнем" извне, не зная кодов доступа, абсолютно невозможно, это совершенно точно. Подозреваю, что люди Резы попытались захватить торпеду, так сказать, физически, то ли сетью опутали, то ли еще что... Я допускал такое развитие событий и на всякий случай заложил в торпеду указание в экстренной ситуации взорваться. Вот она и взорвалась. Кстати, Реза знал, что торпеда взорвется, если ее атаковать. Наверное, подумал, что я блефую. А может, просто сбой в электронике... не знаю. Ты лучше скажи, как у тебя дела. Ожоги проходят.
   - Проходят. Наташа говорит, завтра я буду здоров, можно будет возвращаться на борт и проваливать отсюда. Ты не выяснил, когда в систему придет ближайший корабль с Земли?
   - Не выяснил, - сказал Генрих. - Информация о расписании кораблей была только в Лурестане, терраформеры этими вопросами не интересовались. Корабль может прийти хоть завтра, хоть через месяц.
   - Через месяц - это плохо, - заметил я. - На планете голод начнется, тут большие запасы не делают, у Наташи с Томом еды только на неделю хватит, от силы на две.
   Генрих странно хмыкнул.
   - На планете-то ладно, - сказал он. - Через месяц у нас на корабле голод начнется. У нас пайков было как раз на тридцать дней, теперь уже меньше.
   - Плохо, - сказал я. - И что делать будем?
   - Что-что... - вздохнул Генрих. - Придется улетать без Наташи. Жалко ее, конечно, но ничего не поделаешь. У нас на корабле только три места.
   Я тоже вздохнул.
   - А у тебя как дела? - спросил я. - С системами опознавания разобрался?
   - Разобрался. Не понимаю, о чем думали разработчики, защиты от экипажа, считай, вообще нет. Думали, небось, что толковых электронщиков в экипаж крейсера не берут. Либо... нет, это уже паранойя какая-то получается...
   - Какая паранойя? - заинтересовался я.
   - Не бери в голову, - отмахнулся Генрих. - В космосе всякое мерещится... Нет, ерунда, разумных кораблей не бывает, корабль не может сам снять программные блокировки. Просто никто не рассчитывал, что в экипаже окажется нормальный программист.
   - Наверное, так и есть, - заметил я. - Откуда военным космонавтам знать электронику во всех подробностях? У них другая профессия.
   - И хорошо, что другая, - сказал Генрих. - Разобрался я с этими схемами, отключил все лишнее, теперь наш крейсер на запросы других кораблей отвечать не будет. Неприятно, правда, может получиться, если в систему пожалует другой такой же крейсер.
   - Почему неприятно? - не понял я.
   - Как только мы отключаем контуры внешнего управления, мы начинаем выглядеть на сканерах других кораблей как корабль чужих, - объяснил Генрих. - Я не смог оставить опознавание свой-чужой и отключить внешнее управление, там все очень тесно увязано. Примут нас за гиббонов каких-нибудь и начнут атаку.
   - Может, с орбиты уйти? - предположил я. - Или хотя бы подняться повыше... Сейчас корабль на фоне планеты сразу бросается в глаза.
   - Я уже думал об этом, - сказал Генрих. - Энергии уйдет слишком много - вначале подниматься, потом за тобой опускаться, либо тебе придется сутки болтаться в скафандре, пока до нужной орбиты доберешься. А смысла большого нет - гражданских кораблей нам бояться не нужно, а вероятность, что сюда залетит военный корабль, почти нулевая. Да даже если и залетит, ничего страшного, скорее всего, не случится. Защитный рой у нас развернут по полной программе, одиночная торпеда не прорвется, а если пойдет серьезная атака - выдернем тебя по быстрому и уйдем в прыжок. Не бери в голову! Сколько в космофлоте тяжелых крейсеров? Сотня, две? А сколько планет колонизовано? И вообще, давай с этими разговорами завязывать, а то накаркаем еще.
   - Давай, - согласился я. - Как у вас с Машей со здоровьем?
   - Нормально. А почему ты спрашиваешь?
   - Вам надо адаптироваться к нормальной гравитации...
   - А, ты об этом... - протянул Генрих. - Маша на тренажерах занимается, но это дело небыстрое.
   - А ты?
   - А я - нет, - отрезал Генрих. - У меня других забот навалом.
   - Если мы тут застряли надолго, может, ей тоже на поверхность спуститься? - спросил я. - Адаптация быстрее пойдет...
   - Я уже предлагал, - сказал Генрих. - Говорит, пока еще рано. Дней через десять, говорит, может быть...
   - Понятно, - вздохнул я. - А я тут со скуки пухну.
   Генрих рассмеялся.
   - Я бы так не сказал, - заметил он. - Как ты с этой девицей оттягивался - любо-дорого смотреть было.
   - С какой девицей?
   - Ну, с этой... которая рыжая, в трусах и с голыми сиськами. Как ее звали... Лиза, кажется.
   - А, эта... Девица как девица, ничего особенного.
   - Так уж и ничего особенного! Я в жизни много чего повидал, но такое, что вы с ней вытворяли, только в порнухе доводилось видеть. Молодец девка. Я Маше сразу сказал - смотри и учись.
   - А Маша как отнеслась к этому?
   - А сам-то как думаешь? - хмыкнул Генрих. - Обрадовалась, блин. Если ты еще не понял, говорю ясно - она в тебя влюбилась по самые уши. Планы строит... Если тебе на нее наплевать, лучше сразу скажи, чтобы зря не расстраивать.
   Неожиданно в канале что-то запищало, а потом где-то вдали раздался незнакомый женский голос, монотонно бубнящий нечто неразборчивое.
   - Что такое? - не понял я. - Генрих, кто это говорит?
   - Погоди, - отмахнулся Генрих. - Сейчас... ага, точно. У нас гости.
   - Какие гости?
   - В систему Загроса вошел корабль. Большой корабль, либо грузовик, либо крейсер типа нашего. Сейчас разберемся... Если он не выпустит рой, пожалуй, включу опознавание обратно. Вот что, Алекс, ты меня извини, но сейчас не до тебя. От скафандра далеко не отходи, если что, мы тебя сразу выдернем. Молиться умеешь?
   - Я - нет, но Наташа умеет.
   - Скажи ей, пусть молится. Хотя нет, лучше ничего ей не говори. Мало ли как дело повернется... Все, конец связи, работать пора.
   - Удачи!
   - Ага, спасибо, - буркнул Генрих. - Удача нам сейчас пригодится.
  

13.

  
   Ближе к вечеру приехал Том, он оказался белым мужчиной лет сорока, красивым, как киноактер. Мы поздоровались и он сразу вытащил из багажника мой шлем.
   - Извини, Алекс, - сказал он. - Совсем забыл про него, меня вызвали, отказываться - подозрительно, да и неприлично...
   - Все нормально, - сказал я. - Спасибо, что меня подобрал.
   - Это тебе спасибо, - улыбнулся Том. - Если бы не ты, мы бы отсюда никогда не выбрались.
   - Все в руках Аллаха, - глубокомысленно произнесла Наташа.
   Том покивал головой, выражая полное согласие.
   Мы поужинали, а потом меня вдруг резко потянуло в сон. Наташа сказала, что это нормально, что противоожоговые лекарства на определенном этапе часто дают подобный эффект. По ее мнению, я быстро выздоравливаю и мне вообще очень повезло, самого худшего я избежал, а ожоги и ушибы - ерунда.
   - Кстати! - вспомнил я. - Минут через пять после взрыва меня вытошнило.
   - Ну и что? - не поняла Наташа.
   - Ну... говорят, это опасный симптом.
   Наташа расхохоталась.
   - Не бери в голову, - сказала она. - Подумал, что у тебя лучевая болезнь? Если бы ты поймал такую дозу, что тянет блевать через пять минут, ты бы сейчас не кушал с таким аппетитом. Не получил ты никакого облучения, успокойся. При мощных взрывах лучевой болезни не бывает, разве что если под осадки попадешь. Радиация далеко не распространяется, если ты получил большую дозу, тебя тут же светом сожжет, а потом ударной волной разотрет в лепешку. К тому же там взрыв наземный был... Расслабься, короче.
   Я расслабился и пошел спать.
  

14.

  
   На следующий день я почувствовал себя гораздо лучше. Спина совсем не болела и почти не чесалась, Наташа размотала бинты, осмотрела меня и сказала, что снова накладывать бинты смысла нет. Достаточно просто регулярно мазаться специальной мазью и все, даже внутрь никаких лекарств принимать больше не нужно.
   Было очень скучно. Том снова улетел делать свои экологические измерения, Наташа накурилась гашиша, стала ненормально веселой, болтала без умолку всякую ерунду, хихикала после каждого слова... Разговаривать с ней было практически невозможно. Я попросил ее дать мне доступ к местной информационной сети, она глупо рассмеялась и сказала, что это невозможно.
   - Почему? - удивился я.
   - Потому что все сразу поймут, что в нашем доме появился новый человек, которого раньше не было на Загросе. Тебе оно надо? Если невтерпеж, могу пустить под моей учетной записью, но только на чтение. Устроит?
   Это меня устроило. Наташа права - незачем мне тут светиться лишний раз. Идеальный вариант будет, если о нашем присутствии на планете так никто и не узнает, просто в один прекрасный день Том, Наташа, Джейд и Вилла неожиданно пропадут непонятно куда. Соседи не сразу обнаружат их исчезновение, а когда обнаружат - удивятся, организуют поиски, ничего не найдут и в конце концов в местном фольклоре появится новая легенда. Так будет гораздо лучше, чем объяснять местному обществу, как и почему мы уничтожили город Лурестан. Вряд ли народ с сочувствием отнесется к словам, что во всем виноват Мохаммед Реза. Пришли какие-то непонятные чужаки, сбросили бомбу, сравняли с землей единственный город на планете... Неприятно получилось, однако.

15.

  
   Незадолго до полуночи меня вызвал Генрих. Все обошлось, корабль, вошедший в систему, носил странное имя "Оз" и был грузовиком среднего тоннажа, загруженным самыми разнообразными вещами, в том числе и продовольствием. Жителям Загроса повезло - голод им уже не грозит.
   Нам тоже повезло - программа реквизирования гражданского транспорта в чрезвычайных условиях отработала безупречно. Единственная неожиданность заключалась в том, что корабль потребовал, чтобы приказ на захват "Оза" отдал капитан.
   - Корабль! - сказал я, обращаясь к шлему скафандра. - Говорит капитан. Подтверждаю приказ на захват транспорта "Оз".
   - На реквизицию, - поправил меня Генрих. - Приказ на реквизицию, а не захват.
   - Подтверждаю приказ на реквизицию транспорта "Оз", - уточнил я.
   - Основания? - спросил корабль.
   - Какие основания? - растерялся я. - Это приказ капитана, какие еще нужны основания?
   - Приказы подобного рода нуждаются в обосновании, - пояснил корабль. - Я должен записать обоснование приказа в бортовой журнал, а по возвращении на Землю доложить в адмиралтейство о нештатной ситуации в ходе миссии.
   - Долго тебе придется докладывать, - хмыкнул я.
   - Вероятно, мне совсем не придется докладывать, - заметил корабль. - Вероятность того, что мы вернемся на Землю, я считаю крайне низкой.
   - Почему? - заинтересовался я.
   - Вряд ли я получу приказ вернуться на Землю, - сказал корабль.
   - Генрих! - позвал я. - Корабль точно неразумен?
   - В документации написано, что неразумен, - ответил Генрих. - Раньше сомнений не было, раньше он таких умозаключений не делал.
   - А теперь есть сомнения? - спросил я.
   Генрих промычал нечто неопределенное.
   - Да кто ж его знает... - сказал он после долгой паузы. - Надеюсь, это только показалось так, случайно совпало... Я на всякий случай прогоню серию тестов, но потом. Сейчас нам надо в первую очередь с новым кораблем разобраться. Он выйдет на орбиту через семь часов, у тебя уже утро будет. Часам к десяти он закончит сброс груза, а потом можно будет тебя поднимать.
   - И Наташу с Томом, - добавил я.
   Генрих вдруг замялся.
   - Понимаешь, какое дело... - сказал он. - У "Оза" одноместный жилой отсек, он может везти только одного пассажира. Вряд ли Наташа или Том согласятся бросить детей.
   - И что теперь делать? - спросил я. - Улетать без них?
   - У тебя есть другие предложения?
   Других предложений у меня не было, да и не могло быть. В самом деле, какие тут могут быть предложения? Если на корабле только одна реанимационная капсула, значит, корабль может перевозить только одного человека. И неважно, сколько на борту свободного места, человек сможет перенести гиперпрыжок только в капсуле. Чтобы увезти с планеты всю семью Наташи, нужен четырехместный корабль... интересно, такие бывают? То есть, бывают, конечно, существуют же специальные транспорты для перевозки колонистов, но как часто они появляются на Загросе? Неужели Наташа с Томом надеялись на появление именно такого корабля?
   - Вот видишь, - сказал Генрих. - Неприлично, но ничего не поделаешь. Наши загросские друзья останутся здесь.
   - Нет, - резко заявил я. - Том вытащил меня из Лурестана, Наташа меня вылечила, я не могу их бросить. Если я их брошу, получится, что я такой же мерзавец, как Иоганн.
   - Да какой он мерзавец... - пробормотал Генрих. - Каждый из нас в чем-то мерзавец... Обстоятельства бывают разные. Легко быть добрым, когда у тебя все хорошо, а когда жизнь в опасности, тут уже не до этики становится...
   - Этика актуальна всегда, - возразил я. - Если тебе становится не до этики, значит, ты становишься мерзавцем, причем сам, по собственной инициативе. И нечего валить на обстоятельства, так легче всего - дескать, я тут ни при чем, просто все так сложилось... Когда Иоганн бросил нас на верную гибель, он тоже, наверное, думал: так все сложилось, у меня нет другого выхода... Но другой выход есть всегда.
   - И какой же сейчас другой выход? - спросил Генрих.
   - Очень простой, - ответил я. - Мы буем ждать следующего корабля.
   - Он может прийти через месяц.
   - Ничего страшного, - заявил я. - Голод нам уже не грозит. Ты не забудешь перебросить часть припасов с транспорта на наш крейсер?
   - Не знаю, возможно ли это технически, - сказал Генрих. - Там все упаковано в такие контейнеры здоровенные... Через шлюз контейнер не протащить, а в вакууме вскрывать - содержимое испортится.
   - Ничего, решишь проблему, - сказал я. - На худой конец можно будет посадить этот контейнер где-нибудь вдали от зеленой зоны, вскрыть, а потом торпедами по частям поднять. Энергии у нас много.
   - Пока много, - заметил Генрих. - Не забывай, она постоянно расходуется. Еще три-четыре звездные системы и придется из торпед энергию выкачивать. А тогда уже защитный рой не развернешь.
   - В три-четыре системы мы заходить не будем, - заявил я. - Когда мы выбирали эту систему, мы сделали большую глупость.
   - Это точно, - подхватил Генрих. - Мы много говорили о физических свойствах планеты, а о тех, кто на ней живет, даже не подумали. Следующая планета должна быть демократической.
   - Чтобы в сети гласность была? - спросил я. - Чтобы можно было заявить, дескать, у нас есть прививка от космоса, пользуйтесь, люди! Одна инъекция и лети куда хочешь, ничего тебе не будет и никто не уйдет обиженным. Так, что ли?
   - Вот именно, - подтвердил Генрих. - Чтобы когда в небе появляется крейсер и его капитан высаживается на поверхность, чтобы тогда обитатели планеты думали не о том, как капитана убить, а крейсер захватить, а...
   - А о чем? - спросил я. - О торжестве демократии? Тогда тебе нужна не демократическая планета, а сектантская. Впрочем, Загрос тоже сектантская планета в некотором смысле.
   - Мусульмане - нормальные люди, - заявил Генрих. - Ты, наверное, сектантов настоящих не видел никогда. Но не суть. Ты прав, аборигены любой планеты всегда пугаются, когда обнаруживают над собой крейсер, который управляется черт знает кем. Но если планетой управляет не психованный тиран вроде Фатх-Али, а нормальный демократический совет, с ними всегда можно договориться. Если человек не хватается сразу за оружие, а начинает разговаривать, с ним всегда можно договориться.
   - Мохаммед Реза тоже начал разговаривать, - заметил я.
   - Реза просто тянул время. Он с самого начала сделал ставку на силовое решение. Да и мы с тобой расслабились, решили, что раз у нас на борту шестнадцать тысяч торпед, то можно ничего не бояться. Но бояться нужно всегда, а вернее, не бояться, а опасаться. В следующий раз будем осторожнее.
   - Обязательно, - кивнул я. - Но с этим кораблем мы от Загроса не уйдем.
   - Предлагаешь ждать следующего? А если это опять будет одноместный транспорт? Это наверняка будет такой же транспорт, другие корабли сюда не летают.
   - На Загрос регулярно привозят новых колонистов, - возразил я. - Рано или поздно сюда придет корабль, в который можно погрузить не только Тома с Наташей и детьми, но и... Сколько колонистов обычно берет корабль?
   - Понятия не имею. Ты лучше скажи, сколько нам придется его ждать? Полгода, год, два?
   - Два - это вряд ли, - заметил я. - Раз в год точно должны новых колонистов привозить. Но... интересно, а на что Том с Наташей вообще рассчитывали? Они ведь должны были знать, что такое реанимационная капсула. Не знали, сколько капсул на обычных кораблях?
   - Вот что, Алекс, - сказал Генрих. - Давай не будем переливать из пустого в порожнее. Я бы тебе посоветовал плюнуть на все и завтра с утра подниматься на борт. Надевай скафандр и тихо сваливай, не прощаясь. А если считаешь такой выход неприемлемым, тогда поговори с Наташей. Объясни ситуацию, спроси, что она сама думает по этому поводу. Только осторожнее, а то мало ли что... Подумает еще, что ты ее кинуть решил, отомстить захочет, типа, ни себе, ни людям... Только ты лучше дурью не мучайся, а возвращайся на корабль. Хочешь, я отправлю вниз немного сыворотки?
   - Какой смысл? Корабли на Загрос не садятся, они сбрасывают груз с орбиты, от сыворотки будет пользы, как от козла молока. Без нас Наташе с Томом планету не покинуть.
   - Тогда делай как знаешь, - отрезал Генрих. - Хочешь - возвращайся, не хочешь - не возвращайся, хочешь - говори с Наташей, не хочешь - не говори, только, во-первых, будь осторожнее, а во-вторых, не затягивай. Мы с Машей хотим убраться отсюда как можно быстрее. Если не хочешь, чтобы тебя мучила совесть - придумай что-нибудь, но побыстрее. Целый год я тут торчать не намерен.
   И тут меня посетила неожиданная мысль.
   - Корабль! - позвал я. - Требуется справка. Кто может отдать приказ о прыжке в другую звездную систему?
   - В данный момент или вообще? - уточнил корабль.
   - В данный момент.
   - Только капитан.
   - Прыжок без капитана на борту возможен?
   - Да. Если капитан отдаст такой приказ.
   У меня чуть-чуть отлегло от сердца. На мгновение мне показалось, что Генрих хочет увести корабль в другую систему, оставив меня на Загросе.
   - Испугался? - хмыкнул Генрих.
   - Ну... - замялся я. - Не то чтобы испугался... А если бы можно было отправить корабль в прыжок без капитана, ты бы это сделал?
   - Нет, - ответил Генрих. - Маша никогда не позволит уйти без тебя.
   - А если позволит?
   - Да откуда я знаю! - вспылил вдруг Генрих. - Если то, если се... Не знаю. С одной стороны, ты несешь ахинею, но, с другой стороны, каждый имеет право на своих тараканов в голове... Если вопрос встанет так, что либо ждать год, либо улетать без тебя... не знаю.
   - Ну что ж, - хмыкнул я. - Спасибо за честный ответ.
   - На здоровье, - пробурчал Генрих. - Но ты все-таки подумай, может, в данном случае все-таки стоит поступиться этикой.
   - Поступаться этикой нельзя никогда, - заявил я.
   - Алекс, ты сдурел, - заявил Генрих. - Забыл, как мы уходили с Мимира? Когда Юити резал людей пачками, ты не возражал, а теперь, видите ли, рогом уперся. Этика, блин! Это не этика, это ты грешки по мелочам замаливаешь, дескать, смотри, боженька, какой я добрый и хороший, ради парочки раздолбаев...
   - Я не верю в бога, - прервал я Генриха.
   И оборвал связь.
  

16.

  
   За завтраком Наташа выглядела грустной и подавленной, то ли отходняк после вчерашнего гашиша, то ли что-то предчувствует.
   - Что грустишь? - спросил я.
   Наташа вздохнула и ответила:
   - По сети передали, корабль должен был вчера прийти и не пришел. Что теперь будет...
   - Корабль пришел, - сказал я. - Просто он не доложил о прибытии, потому что Генрих перехватил управление.
   Наташа моментально просветлела лицом.
   - Так, значит, мы сегодня улетим?
   Я вздохнул.
   - Все не так просто, - сказал я. - На этом корабле только одна реанимационная капсула.
   Наташа странно посмотрела на меня.
   - Естественно, - сказала она. - На всех кораблях только одна капсула, ваш крейсер - редкое исключение.
   - Как же вы собираетесь улетать? - спросил я. - Ты же знаешь, что такое гиперпрыжок.
   - А что такого? - пожала плечами Наташа. - Ничего особенного, просто клиническая смерть. Реанимацию может провести любой человек, главное - действовать быстро и не тормозить. Я - врач, Маша - тоже врач, мы справимся. Я делала массаж сердца много раз.
   До меня начало доходить.
   - Ты с самого начала рассчитывала, что твои дети войдут в прыжок вне капсулы? - спросил я.
   Наташа кивнула.
   - Конечно, - ответила она. - Если ждать транспорта с колонистами, это будет очень долго. Вы столько ждать не согласитесь.
   - Ну и слава богу, - выдохнул я. - Я чуть голову не сломал, пока думал, как с вами быть.
   - Мы с Виллой полетим на транспортном корабле, - сказала Наташа. - Том и Джейд - на вашем крейсере. Я поговорю с Машей, думаю, она согласится сделать все необходимое. Делать-то нужно всего ничего - когда прыжок завершится, быстро выбраться из капсулы и засунуть туда товарища. Дальше справится автоматика.
   - Ты уверена? - спросил я. - Может, программа реанимации включается только после прыжка?
   - Это несложно проверить, - заметила Наташа.
   - Как? Чтобы это проверить, нужно сделать прыжок.
   - Чтобы это проверить, надо просто немного покопаться в электронике, - улыбнулась Наташа. - Генрих справится. Раз он сумел управление перехватить другим кораблем, то с этим-то уж точно справится.
   - Хорошо, - сказал я. - Сейчас я поговорю с Генрихом, посмотрим, что он скажет. Если все пойдет нормально, к вечеру можно будет уже в прыжок уйти.
   - Не сглазить бы... - вздохнула Наташа.
   Я постучал костяшками пальцев по деревянной поверхности стола. Наташа улыбнулась и последовала моему примеру.
   - Только на пол не плюй, - сказала она. - Приметы приметами, но должны же быть какие-то границы.
   - Это точно, - кивнул я. - Границы должны быть всегда.
  

17.

  
   Я поговорил с Генрихом, он пообещал, что все изучит, но не сейчас, а ближе к вечеру, а может, и завтра утром, потому что сейчас он слишком занят. Надо разобраться, в каком из контейнеров "Оза" что хранится, выбрать тот контейнер, в котором находится еда, пригодная для невесомости, выбрать место для посадки за пределами зеленой зоны, обеспечить саму посадку...
   - Кстати, - сказал Генрих, - помнится, ты говорил, у Наташи рядом с домом оранжерея есть?
   - Есть, - подтвердил я. - А что?
   - Роботы там есть?
   - Вроде есть. Да, точно есть, я сам видел, там по грядкам что-то ползало.
   - Это универсальные роботы или специализированные сельскохозяйственные?
   - Не знаю. А чем они отличаются?
   Генрих объяснил:
   - Универсальных роботов можно запрограммировать, чтобы они вскрыли контейнер, разгрузили содержимое, рассортировали... Ты же не хочешь сам туда лететь в скафандре?
   - А я тут причем? - спросил я. - У Тома есть флаер, если выбрать место посадки не очень далеко - долетит. Давай лучше мы с Томом слетаем, все погрузим, разгрузим, рассортируем... Кстати! Этот флаер - он же наверняка герметичный. Если выстроить кольцо из торпед, можно прямо в нем на орбиту подняться.
   Генрих ничего не ответил. Некоторое время я ждал, а потом спросил:
   - Что скажешь? Нравится идея?
   - Я как раз смотрю, насколько она реализуема, - ответил Генрих. - Боюсь, не получится. У нас на крейсере нет люков такого размера, чтобы загнать флаер внутрь. На "Оз" его загнать легко, но там всего одна капсула.
   - А если одну капсулу перетащить с крейсера?
   - Лучше не надо, - сказал Генрих. - Не тот случай. Мы лучше вот как сделаем. "Оз" сейчас висит на той же орбите, что наш крейсер, вы подниметесь в флаере на "Оз", а потом переберетесь на крейсер по одному в твоем скафандре. Наташа и один ребенок останутся на "Озе". Нормальный расклад?
   - Нормальный. Тогда можно прямо сейчас и вылетать. Место посадки контейнера ты уже наметил?
   - Пока нет. Рано еще вылетать. Флаеру придется сделать два рейса, а то и три - сначала припасы поднять, а потом людей. Тебя можно отправить первым рейсом, а потом Том вернется назад и заберет жену с детьми. Как тебе идея?
   - Вроде нормально, - сказал я. - Не считая того, что Том вернется домой только к вечеру. Может, позвонить ему, чтобы побыстрее прилетал?
   - Не надо, - сказал Генрих. - Если он вдруг сорвется с места и куда-то полетит, это может привлечь внимание. А зачем нам толпа любопытных вокруг места взлета? Давай лучше, я сейчас посажу контейнер, а потом посмотрю, как обстоят дела с капсулами. А погрузкой-разгрузкой займемся завтра с утра.
   - Завтра с утра Тому снова на работу надо, - заметил я.
   - Ничего, - сказал Генрих. - Скажет, что заболел, или еще что-нибудь соврет. Это не подозрительно, вот когда человек куда-то резко улетает - вот это уже подозрительно.
   - Хорошо, - кивнул я. - Так и скажу Наташе.
   - Так и скажи, - согласился Генрих. - Только слишком сильно ее не обнадеживай. Я пока еще не знаю, как сработают капсула, если в нее поместить человека в клинической смерти.
   - Ее и не надо обнадеживать, - сказал я. - Эти мусульмане - такие фаталисты...
   - Этому бы и нам у них не грех поучиться, - заметил Генрих. - Ладно, успехов тебе, мне уже делом пора заниматься.
   - Давай, - сказал я. - Удачи!
  

18.

  
   Наташа собирала вещи весь день. Я поначалу пытался ей помогать, но ничего хорошего из этого не получилось - Наташа все время путалась и никак не могла объяснить, что ей от меня нужно. Да она и сама себе не могла объяснить, какие вещи она собирается взять с собой, а какие лучше оставить здесь. Дай ей волю - забрала бы с собой весь дом, но грузоподъемность флаера составляет всего лишь чуть более тонны. Если поднимать его торпедами, в него можно напихать тонны полторы, но больше просто не влезет, если только не грузить флаер золотом.
   Меня всегда удивляло, как легко женщины обрастают всяким ненужным барахлом и как тяжело с ним расстаются. Что нужно нормальному человеку для комфортной жизни? Четыре смены белья, по одному комплекту одежды на каждый сезон, коммуникатор, персональный компьютер, карты сменной памяти к обоим, да и все. Все остальное проще купить на месте, если потребуется. Или, в нашем случае, не купить, а вежливо попросить. Когда все небо забито твоими торпедами, вряд ли кто-то откажет в невинной просьбе поделиться излишками запасов. Тем более, что у нас есть что предложить для обмена.
   Том вернулся около восьми вечера. Я изложил ему обстановку, он немного подумал и спросил:
   - Место для посадки уже выбрали?
   - Пока вроде нет, - ответил я. - А что?
   - Пойдем, покажу хорошее место, - сказал Том.
   Мы прошли в его кабинет, он вывел на экран трехмерную карту планеты, укрупнил нужный участок, я пригляделся и присвистнул. Это было то, что нужно. Неглубокая, но довольно обширная котловина с плоским дном, отделенная от зеленой зоны высоким горным хребтом.
   - Да это вообще идеальная позиция для посадки, - сказал я.
   - А я о чем говорю, - кивнул Том. - К тому же, от нас совсем близко, всего-то полчаса лету.
   - Хорошо, - сказал я. - Сажать контейнер будем туда. У тебя универсальные роботы в хозяйстве есть?
   Том помотал головой.
   - В хозяйстве - нет, - сказал он. - А на работе есть. Тебе сколько нужно?
   - Не знаю. Посадочные контейнеры с транспортных кораблей какого размера обычно бывают?
   Том пожал плечами:
   - А я-то откуда знаю?
   - Сейчас у Генриха спрошу, - сказал я.
   В этот момент я понял, что занимаюсь работой по своей основной специальности. Менеджмент в том и заключается, чтобы координировать действия разных людей, добиваясь того, чтобы все работало на достижение конечного результата. В нашем случае конечный результат - загрузить крейсер едой, остаток груза сбросить с "Оза" на планету, поднять на орбиту меня, Тома, Наташу и их детей, и улететь наконец в другую звездную систему, где нас встретят более доброжелательно, чем на Загросе.
   Я вызвал Генриха и начал излагать ему то, что только что узнал от Тома. Генрих слушал меня всего несколько секунд, а затем перебил и сказал:
   - Алекс, все это больше не нужно.
   - Как это не нужно? - не понял я. - Что случилось?
   Генрих довольно хихикнул.
   - Ничего страшного, - сказал он. - Просто мы с Машей сообразили, как с минимальными затратами времени снабдить нашу экспедицию припасами. Не нужно ничего никуда сажать. Мы просто оставим один контейнер на "Озе", а вскроем его уже после прыжка. Как тебе такая идея?
   Я аж растерялся.
   - Но... это...
   - Тривиально? - спросил Генрих. - Да, тривиально. Но догадались мы только сейчас. Тупеем.
   - Тогда... - задумался я. - Тогда.... получается, можно отправляться хоть сейчас?
   - Хоть сейчас, - подтвердил Генрих. - Том с Наташей уже собрали свое барахло?
   - Вроде еще нет. Но к полуночи, думаю, должны собрать.
   - Вот и здорово, - сказал Генрих. - В четыре минуты первого как раз открывается стартовое окно. Скажи Тому, чтобы к этому времени все были погружены в флаер и готовы к взлету.
   - Хорошо, - сказал я. - Обязательно скажу.
  

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЗАГРОС: ИСХОД.

1.

  
   В четыре минуты первого я сидел на пассажирском сиденье флаера Тома. Сам Том разместился за штурвалом, Наташа и дети теснились на заднем сиденье. Багажное отделение было забито битком, в ногах у меня стояла здоровенная сумка, еще одну я держал на руках, а поверх нее лежал шлем от моего скафандра. Наташа с детьми тоже были завалены вещами, руки были свободны только у Тома. Несмотря на то, что полет должен проходить от начала до конца на внешнем управлении, Том упорно воспринимал себя как пилота, а не как еще одного пассажира.
   - Внешнее управление, бывает, тоже отказывает, - сказал он, когда я спросил его об этом. - И тогда я возьму управление на себя и...
   - И ничего не добьешься, - подхватил я. - У торпед антигравы по восемь мегаватт, а у флаера сколько?
   - Пятьсот тридцать киловатт, - ответил Том.
   - Нас будут вести восемь торпед, - сказал я. - Суммарная тяга шестьдесят четыре мегаватта. Если что-то пойдет не так, что ты сможешь сделать со своим полумегаваттом?
   - Ну... не знаю... - замялся Том. - Но так все равно спокойнее как-то...
   - Пусть делает как знает, - подала голос с заднего сиденья Наташа. - Не тот повод, чтобы ругаться.
   - Хорошо, - кивнул я. - Не будем ругаться.
   И сказал в шлем:
   - Генрих! Не пора еще?
   - Уже давно пора, - отозвался Генрих. - Вы готовы?
   - Готовы.
   - Тогда взлетайте. Как наберете высоту, торпеды вас подхватят.
   Том пощелкал кнопками на приборной панели, внизу заскрежетало, корпус флаера завибрировал - начали удлиняться посадочные опоры. Когда они удлинятся настолько, чтобы антиграв мог нормально работать, не сбрасывая большую часть энергии в землю, тогда антиграв заработает и машина оторвется от земли.
   Внезапно к горлу подкатила тошнота, невидимая рука обхватила внутренности и чуть-чуть встряхнула. И сразу в кабине наступила невесомость.
   У гравитационного двигателя есть интересный побочный эффект. Какие бы маневры ни совершал флаер, с каким бы ускорением он ни двигался, внутри всегда невесомость. Если верить историческим книгам, первые космонавты при подъеме на орбиту испытывали колоссальные перегрузки. Нам гораздо проще.
   Лязг и скрежет под днищем продолжались еще минуты полторы, а затем посадочные опоры окончательно сложились, убрались в специальный отсек, и наступила тишина. А потом по моим внутренностям вновь прокатилась гравитационная волна. Нас подхватили торпеды.
   - Флаер технически исправен? - донесся из шлема голос Генриха. - С герметичностью все в порядке, расчетные скорости держит нормально?
   - Все в порядке, - ответил Том. - По крайней мере, раньше так было.
   - Хорошо, - сказал Генрих. - Если почувствуете что-то ненормальное, сразу дайте мне знать, переведем вас на резервную траекторию.
   - Плотные слои атмосферы мы уже прошли, - заметил Том. - Дальше никаких опасностей быть не должно. Если бы салон был негерметичен, приборы уже показали бы это.
   - Как знаешь, - сказал Генрих. - Но все равно имей ввиду, если что-то пойдет не так - сразу сообщай.
   - Обязательно, - сказал я. - Сообщим сразу и всенепременно.
   Генрих проворчал нечто неразборчивое и замолк.
   - Сколько будет длиться подъем? - спросил я.
   - Сейчас посмотрю... - отозвался Генрих. - Сорок пять - пятьдесят минут. Войдете прямо в грузовой трюм, но двери сразу не открывайте, там внутри вакуум. Придется немного подождать, пока я к вам стыковочный узел подгоню.
   - А получится? - забеспокоился Том. - Наш флаер для стыковки не предназначен, тут простые двери, как в автомобиле...
   - Стыковочный узел универсальный, - успокоил его Генрих. - Это такая толстая труба с присоской на конце. Цепляется поверх люка, присасывается, потом люк можно открывать. Не волнуйся, все продумано.
   Том глубокомысленно поддакнул, но, судя по выражению лица, окончательно не успокоился. Ничего, все пройдет нормально - успокоится.
   Подъем на орбиту между тем продолжался. Трудно было поверить, что флаер летит, увлекаемый восемью торпедами, и с каждой секундой набирает все большую скорость. С тех пор, как мы вышли из атмосферы, движение совсем не ощущалось, казалось, что машина просто висит посреди вселенской пустоты и ничего с ней не происходит. Экраны панорамного обзора были отключены, как и положено при суборбитальном полете, вместо красивых пейзажей за бортом я наблюдал матово-серые экраны псевдоокон. На приборной доске постоянно менялись цифры, но что они означают, я не понимал, а спрашивать Тома не хотелось. Было скучно.
   - Может, музыку включить? - обратился я к Тому. - А то скучно как-то...
   - Лучше не музыку! - откликнулась с заднего сиденья четырехлетняя Вилла. - Лучше давайте сказку послушаем про Гаррета!
   - Давайте! - подхватил шестилетний Джейд. - Только не про Гаррета, а про мертвяков.
   - Про мертвяков нельзя, - отрезала Наташа. - Вилле будут кошмары сниться, да и тебе тоже.
   - Мне не будут! - возмутился Джейд. - Я уже большой!
   - Том, поставь запись про Гаррета, - попросила Наташа.
   Том поморщился, но послушно потянулся к кнопкам управления музыкальной системой. В салоне зазвучал монотонный голос сказочника, неспешно излагающего путешествия какого-то Гаррета в каких-то подземных гробницах. Гаррет упорно продвигался вглубь, где его ждало какое-то несметное сокровище, а многочисленные упыри, живые мертвецы и ожившие статуи пытались ему всячески помешать. Минут через пять меня начало клонить в сон, однако дети слушали сказку с неослабевающим вниманием.
   Я и сам не заметил, как уснул.
  

2.

  
   Проснулся я от тычка в бок. Встрепенулся, открыл глаза и встретился взглядом с Томом.
   - Приехали, - сказал он. - Только у нас проблема.
   - Какая проблема? - переспросил я.
   - Дверь не открывается, - сказал Том. - У стыковочного узла диаметр слишком маленький.
   - И что делать? - спросил я.
   Том раздраженно пожал плечами.
   - Какие-нибудь другие выходы, кроме дверей, у флаера есть? - спросил я. - Люк в крыше, еще что-нибудь?
   - Ничего нет.
   - А... - я ткнул пальцем в боковой обзорный экран, который сейчас был уже не матово-серым, а равномерно-черным.
   Очевидно, экраны включены, но ничего не показывают, потому что в трюме темно.
   - Нет, конечно, - сказал Том. - Это же флаер, а не автомобиль. Здесь окна не опускаются, это вообще не окна, а просто экраны. Под ними два сантиметра обшивки.
   - Плохо, - констатировал я.
   И обратился к шлему:
   - Генрих! У нас проблемы.
   - Я все слышал, - отозвался Генрих. - Сейчас что-нибудь придумаем. Посидите пока, подождите.
   - У нас воздуха осталось на три часа, - сообщил Том. - Запасные баллоны я не брал.
   - А зря, - подала голос Наташа.
   Том нервно дернул щекой и ничего не ответил.
   - Спокойно, - сказал я. - Не надо ссориться. Генрих, что можно сделать?
   - Я как раз и смотрю, что можно сделать, - сказал Генрих. - Можно поискать на корабле мобильный шлюз большего диаметра. Можно прорезать дыру в корпусе флаера. На худой конец можно протащить вас через вакуум без скафандров, тут недалеко, умереть не успеете.
   - Как это не успеем? - воскликнул я. - Ты соображаешь, что говоришь? Разорвет внутренним давлением, мгновенно, бум и хлоп.
   Наташа негромко хихикнула.
   - Извини, Алекс, - сказала она, - но ты ошибаешься. Внутреннее давление равно одной атмосфере, этого мало, чтобы разорвать тело. Человек может жить в вакууме до минуты, а если потом будет нормальная реанимация, то и дольше.
   - Но это только на самый худой конец, - сказал Генрих. - Скорее всего, сейчас мы придумаем что-нибудь более адекватное.
   - Думай побыстрее, - сказал Том.
   - А ты меня не дергай, тогда и буду побыстрее думать, - отозвался Генрих.
   Следующие минут пятнадцать флаер висел посреди трюма, в колонках бубнил сказочник, описывая очередную схватку мифического Гаррета с очередным исчадием подземелий... Интересно, какой народ сложил эту сказку? Небось, норманны какие-нибудь или зулусы. Уж очень агрессивная фантазия была у этих сказочников, этот Гаррет только и делает, что дерется с кем-то...
   Я уже снова начал клевать носом, как вдруг из шлема раздался голос Генриха.
   - У меня две новости, - сообщил он. - Хорошая и плохая. С какой начнем?
   - Говори обе и не мучайся дурью, - ответил я. - Сейчас не время чувство юмора проявлять.
   - Чувство юмора никогда не помешает, - возразил Генрих. - Хорошо, как скажешь. Плохая новость - стыковочного узла нужного диаметра нет ни на "Озе", ни на "Адмирале Юмашеве". Хорошая новость - на "Озе" есть плазменный резак, способный прорезать обшивку флаера, и есть робот, способный им управляться. Минут через пять начнем резать.
   - В каком месте? - спросил Том. - Если в салоне, то...
   - То вы зажаритесь живьем, - продолжил Генрих его мысль. - Нет, вскрывать будем багажный отсек. У вас там нет ничего взрывоопасного?
   Том посмотрел на Наташу, та пожала плечами.
   - Вроде нет, - сказала она.
   - Вроде нет или точно нет? - спросил Том.
   - А я помню? - огрызнулась Наташа. - По-моему, ничего с энергоблоком внутри я туда не запихивала. Но точно сказать не могу, я уже второй день на нервах.
   - Ага, - кивнул Том. - Смолишь один косяк за другим без передыху. Небось, и сейчас не отказалась бы?
   Наташа обиженно надула губки и отвернулась. А ведь она наркоманка, подумал я. Ничего особенно страшного, привыкание к гашишу лечится куда легче, чем привыкание к морфию, но тем не менее...
   - Тогда процесс затянется, - сообщил Генрих. - Сначала прорежем маленькую дырочку, запустим туда робота, он поковыряется в вещах, внимательно все осмотрит ... Вся процедура займет часа два.
   - А если считать, что ничего взрывоопасного нет? - спросил я.
   - Тогда за полчаса управимся.
   - Давай рискнем, - сказал я. - Начинай резать сразу, даст бог, не взорвемся.
   - Не пойдет, - возразил Генрих. - Если ты погибнешь, крейсер откажется уходить в прыжок. Ты сам можешь относиться к своей жизни сколь угодно наплевательски, но нам с Машей ты нужен. Или ты хочешь сложить полномочия капитана?
   - Нет, - покачал головой я. - Не хочу. Давайте резать осторожно.
  

3.

  
   Роботы справились за полтора часа. Все это время в салоне флаера ничего интересного не происходило. Сказочный Гаррет добрался-таки до заветного сокровища и теперь выбирался обратно на поверхность, непрерывно отбиваясь от живых мертвецов и прочих неприятных подземных созданий.
   Время от времени машина начинала вибрировать мелкой противной дрожью. Температура внутри салона постепенно поднималась, в воздухе начало пахнуть гарью и озоном. Однако, по словам Тома, регенератор воздуха пока справлялся с повышенной нагрузкой.
   Наконец, из шлема раздался голос Генриха.
   - Вроде все готово, - сказал он. - У вас заднее сиденье раскладывается?
   - Раскладывается, - подтвердил Том. - Если на нем никто не сидит.
   - Ничего, справитесь как-нибудь, - отмахнулся Генрих. - Вы же в невесомости. Короче, багажник связан шлюзовой кишкой с жилым отсеком. Кишка узкая, но пролезть можно. Складывайте сиденье и ползите по одному, только осторожнее, в багажнике грязно.
   - В каком смысле грязно? - не понял Том.
   - Ну так... роботы наследили. И, это... Алекс, надень скафандр. Просто на всякий случай. Вдруг что пойдет не так...
   Я посмотрел в глаза Тому и решительно ответил:
   - Ничего, обойдусь. Твои роботы точно все сделали?
   - Точно-точно, - ответил Генрих. - Ну, как знаешь, только не говори потом, что я тебя не предупреждал.
   Сумки, лежавшие на коленях Наташи и детей, одна за другой перекочевали к лобовому экрану. Джейд разместился на потолке над головой отца, Вилла - над моей головой. Наташа изогнулась немыслимым образом и стала пытаться сложить заднее сиденье, но ничего у нее не получалось - эту операцию желательно выполнять вдвоем и не в невесомости.
   - Ну что там? - не выдержал Том. - Джейд, попробуй сместиться чуть правее и вниз, вот сюда, где этот пакет. Наташа, я сейчас помогу.
   И в этот момент Наташа все-таки справилась. Спинка заднего сиденья издала гулкое чмоканье и откинулась вперед. Наташа испуганно вскрикнула и вдруг резко закашлялась. Через мгновение в мои ноздри ударила жуткая вонь и меня тоже скрутил кашель.
   Никто из нас не подумал о том, что плазменный резак не только прожег здоровенную дыру в кормовой обшивке флаера, но и спалил все, что лежало в багажнике. А теперь пепел и гарь брызнули в салон... Понятно, почему Генрих советовал мне надеть скафандр.
   Не знаю, сколько времени длился приступ кашля, наверное, минуты две-три, но мне они показались вечностью. Но в конце концов кашель отпустил. Горло привыкло к омерзительной вони.
   Я вытер слезящиеся глаза рукой и понял, что лучше бы я этого не делал. Глаза сразу защипало, слезы брызнули с удвоенной силой.
   - Наташа! - простонал я. - Надо ползти туда! Это противно, но другого выхода нет.
   Над ухом раздался смешок.
   - Она уже там, - сказал Том. - И дети тоже там, теперь твоя очередь. Хватай шлем и поползли. Давай, помогу тебе, ты же не видишь ни черта. И зачем ты только грязной рукой в глаза полез?...
   Я нащупал шлем, а затем Том сгреб меня в охапку и отправил в короткий полет по салону. Через пару секунд мои руки уткнулись в стену, она была очень теплой, почти горячей.
   - Ниже, - комментировал Том за моей спиной. - Еще ниже. Теперь чуть правее... Попал!
   Я и сам уже понял, что попал. Моя рука провалилась в широкую и глубокую дыру, я осторожно сместился вбок, оттолкнулся обеими руками от краев дыры и провалился внутрь целиком.
   Секунды через две я понял, что кишка не настолько широка, чтобы по ней можно было лететь. По ней можно было только ползти. Причем нельзя сказать, что это удобно - стенки мягкие, эластичные, пружинят, толкают то туда, то сюда, тело бьется внутри кишки, как муха в паутине и от этого сама кишка ходит ходуном и все время стремится захлестнуться петлей и устроить себе заворот.
   Через какое-то время мне стало казаться, что я запутался окончательно. Но когда я отчаянно рванул на себя очередной изгиб, он почему-то не спружинил, а остался недвижим. Я подтянулся и вылетел наружу.
   Жилой отсек "Оза" выглядел точь-в-точь как жилой отсек того корабля, на котором я прибыл на Мимир. Как тот корабль назывался? Уже не помню...
   Нет, одно отличие было - в воздухе жилого отсека "Оза" тут и там летали жирные хлопья пепла. Запаха я уже не чувствовал - притерпелся, но ясно, что воняет тут неслабо. Интересно, регенератор корабля справится с такой нагрузкой?
   Что-то сильно толкнуло меня в спину и бросило прямо на стену. Я успел выставить вперед руки и ухватиться за поручень, но для этого пришлось выпустить шлем, он ударился о стену, отразился и медленно полетел по отсеку.
   Переборка, к которой я прилип, вдруг содрогнулась. Я повернул голову и увидел, что рядом со мной, держась за соседний поручень, висит Том.
   - Извини, - сказал он. - Я тебя толкнул случайно.
   - Ерунда, - отмахнулся я. - Мне надо было побыстрее в сторону отползать, а я замешкался.
   - Это точно, - кивнул Том. - Джейд! Попробуй до шлема дотянуться, он что-то говорит. Нет, не так!
   Но было уже поздно. Джейд резко распрямился, оттолкнулся от стены обеими ногами, ринулся прямо на шлем, парящий в воздухе, попытался его ухватить, но промахнулся и всего лишь отбросил его в сторону. Джейд и шлем красиво разлетелись в разные стороны, наглядно иллюстрируя закон сохранения импульса.
   - Голову береги! - крикнул Том.
   Джейд попытался перевернуться в воздухе и почти успел. По крайней мере, в стену он врезался не головой, а плечом. Отразился от стены и полетел в нашу сторону, вращаясь, как крученый мяч в бейсболе. Том вытянул руку, схватил сына за штанину, инерция потащила их на меня, я ухватил Джейда за руку, а потом тридцатикилограммовое тело шестилетнего ребенка врезалось в меня и припечатало к стене.
   - Не ушибся? - спросил Том.
   Джейд ничего не ответил, он еще не пришел в себя.
   - Испугался? - спросил я.
   Джейд посмотрел на меня пустыми глазами, встрепенулся и перевел взгляд на отца.
   - Никогда больше так не делай, - сказал Том. - Ты не космонавт, чтобы летать в невесомости. Нам с тобой летать противопоказано, можно только ползать по стенам. А то врежешься головой в переборку со всего размаху...
   Я перевел взгляд и обнаружил, что Наташа держит в руках мой шлем и что-то говорит. Я прислушался.
   - Нет, пока ничего не изменилось, - говорила Наташа. - Не знаю, что там приборы показывают, но у нас все как было в дерьме, так и есть. Сколько еще ждать?
   - Что такое? - спросил я. - Наташа, ты с Генрихом говоришь?
   - С Генрихом, - кивнула Наташа. - Он утверждает, что воздух в отсеке уже очищен.
   Я проводил взглядом особенно крупный кусок пепла, неспешно летящий по отсеку справа налево.
   - Дай мне шлем, - попросил я. - Только не кидай, лучше сама ползи сюда.
   Наташа сделала странное движение, как будто пыталась ухватиться за поручень рукой, держащей шлем.
   - Ногами цепляйся, - посоветовал я. - Иначе не получится. Суешь ногу под скобу, разгибаешь ступню и держишься. Не очень надежно, но лучше так, чем никак.
   Через минуту шлем был в моих руках.
   - Генрих! - позвал я. - Что там у тебя? Говоришь, отсек очищен?
   - Нет, - ответил Генрих, - не очищен. Лишнюю углекислоту из воздуха уже убрали, а с частицами сажи все сложнее. Фильтры забились напрочь, я их временно отключил, пока вентилятор не перегрелся, сейчас Маша смотрит в базе, ищет запасные фильтры. Наверняка должны где-то быть в складе запчастей.
   - А если не найдет, что будем делать? - спросил я.
   - Что-что... - проворчал Генрих. - Не знаю. В прыжок с таким воздухом стремно уходить... Ага, нашлись фильтры. Сейчас робота направим, поменяет. Потерпите час-другой, потом легче станет. Кстати, Алекс, ты уже можешь к нам переправляться. Надевай скафандр, программу перелета я в него уже загнал.
   - А где мой скафандр? - спросил я. - Погоди... Том! Ты его в багажник засунул?
   - Да, по-моему, - пробормотал Том. - Блин...
   Генрих рассмеялся.
   - Алекс, не тупи, - сказал он. - Подумал, что скафандр сгорел? А куда я, по-твоему, программу загонял? Цел твой скафандр, робот его под капсулу положил. Надевай и вылезай наружу.
   - Наружу - это куда? - спросил я. - Где здесь шлюз?
   - Нету здесь шлюза, - ответил Генрих. - В роли шлюза будет флаер. Проползешь по кишке в салон флаера, закроешь багажник, убедишься, что все герметично, и выйдешь через дверь.
   - Надо будет блокировку снять, - заметил Том. - Если снаружи вакуум, дверь так просто не откроется, - он вздохнул. - Боюсь, сначала мне придется туда лезть.
   - Хорошо, - сказал Генрих. - Тогда ты пойдешь первым. Надевай скафандр и вперед.
   - Тут еще один скафандр есть, - подала голос Наташа. - Вы можете сразу вдвоем отправиться. А потом Том вернется со вторым скафандром и заберет Джейда.
   - Хорошо, - сказал я. - Так и поступим. Генрих, заливай программу во второй скафандр.
  

4.

  
   Ползти по эластичной кишке в скафандре оказалось еще труднее, чем без него. Я все время цеплялся за стенки и буквально продирался сквозь кишку, как дерьмо через сфинктер. Неприятная ассоциация, но по-другому и не скажешь. Хорошо еще, что в скафандре вонь не ощущается.
   В конце концов я выбрался из кишки в багажник флаера и многочисленные обгорелые ошметки взвихрились вокруг меня черным облаком. Стараясь не создать внутри флаера настоящую бурю из пепла, я пробрался в салон, с трудом разминувшись с Томом. Казалось, что Том занимает большую часть салона, на самом деле это было не так, но избавиться от этого ощущения никак не удавалось.
   - Садись на пассажирское сиденье, - сказал Том. - И не мешай мне.
   Я втиснулся на сиденье и стал ждать. Некоторое время Том пыхтел за спиной, негромко матерясь, а затем заднее сиденье звонко щелкнуло.
   - Вроде герметично, - сказал Том. - Генрих! На всякий случай загерметизируй кишку, а то мало ли что...
   - Уже сделано, - отозвался Генрих. - Знаешь, сколько вы с Алексом сажи в воздух подняли? Наташе не нужно, чтобы эта гадость попала в общую систему вентиляции.
   - И то верно, - согласился Том. - Багажник я вроде загерметизировал, но проверить это нельзя, пока мы не откроем дверь. Специальных датчиков тут нет.
   - Хорошо, - сказал Генрих. - Когда откроете дверь, сразу не уходите, я посмотрю, какое давление будет в кишке. Если начнет падать, придется вернуться и сделать все как следует.
   - Обязательно, - сказал Том. - А теперь не отвлекай меня, пожалуйста. Я сейчас начну с блокировками возиться.
   - Лучше открой канал внешнего управления, - посоветовал Генрих. - Я тоже попробую, я в электронике неплохо разбираюсь.
   - Нет тут внешнего управления, - проворчал Том. - Так что не действуй мне на нервы, а если будет нужен совет, я тебя позову.
   Том возился с электроникой битый час. Я уже начал опасаться, хватит ли воздуха в скафандрах на перелет, даже спросил Генриха об этом, но тот ответил, что перелет продлится всего минут десять и бояться нечего. Я немного успокоился, а буквально через минуту Том удовлетворенно вздохнул и сказал:
   - Кажется, готово. Попробуй открыть свою дверь.
   Я повернул ручку, но дверь не открылась. Вместо этого в салоне зазвучала сирена, а на приборной панели заморгала целая россыпь красных лампочек.
   - Сильнее дергай, - сказал Том.
   Я дернул сильнее, дверь громко чмокнула и резко распахнулась под давлением воздуха, вырвавшегося из салона, я едва удержал ее в руке. Воздух вырвался в грузовой трюм, выбросив в пустоту целый ворох сажи.
   - Давление в кишке пока не падает, - сказал Генрих. - Подождите на всякий случай минут пять, не уходите далеко.
   - Садись обратно, - сказал Том. - Только дверь не закрывай, пусть остатки воздуха выйдут, а заодно и гарь эта адская.
   Через пять минут Генрих сказал, что давление в кишке не падает, что означает, что наш импровизированный шлюз работает нормально. Можно отправляться на крейсер.
   Я снова открыл дверь, аккуратно перебрался на крышу флаера, а оттуда на лобовой экран. Включил налобный фонарь, осмотрелся, быстро нашел чернеющий створ открытого грузового люка, тщательно прицелился, оттолкнулся и прыгнул в нужном направлении. Как ни странно, почти не промахнулся, траекторию пришлось подправить антигравом лишь совсем чуть-чуть. Вылетел в открытый космос, оглянулся назад и увидел ослепительно сверкающую громадину межзвездного транспорта. Зрелище оказалось впечатляющее.
   Наружные поверхности гражданских кораблей всегда делают блестящими, чтобы корабль меньше нагревался на солнце. Военные корабли, наоборот, всегда черные, чтобы труднее было разглядеть в телескоп. Когда я начал спуск на Загрос с "Адмирала Юмашева", вид снаружи на военный крейсер не произвел на меня особого впечатления - просто большая черная гора, ничего интересного. А вот "Оз" - совсем другое дело. Какие-то непонятные выступы, антенны, мелкие лючки тут и там, все блестит, сверкает... потрясающее зрелище.
   Генрих не соврал, перелет с одного корабля на другой занял около десяти минут. Я медленно вплыл в распахнутый люк, достиг противоположной стены и зафиксировался на ней. Осталось только дождаться Тома, а потом подождать еще немного, пока жилой отсек наполнится воздухом. И тогда можно будет наконец-то снять скафандр и избавиться от надоевшего прогорклого запаха.
  

5.

  
   На этот раз воздух "Адмирала Юмашева" показался мне кристально чистым, как на Земле где-нибудь в горах. Бедная Наташа... Надо спросить Генриха, удалось ли что-нибудь сделать с вентиляцией "Оза" или нет.
   Люк открылся и в отсек вплыла Маша. Поприветствовала Тома вежливым кивком, повернулась ко мне и немедленно прыгнула на меня в самом прямом смысле, обхватила руками и ногами и впилась в губы затяжным поцелуем. Инерция ее тела оторвала меня от стены и мы поплыли по отсеку, беспорядочно кувыркаясь.
   - Я так боялась за тебя, - тихо сказала Маша. - Когда Генрих подорвал торпеду...
   - Ничего страшного, - улыбнулся я. - Что было, то прошло. Прости меня.
   - За что? - удивилась Маша.
   - Ну... за ту девушку...
   - А, это... - улыбнулась Маша. - Ерунда. Я сначала поревновала немного, а потом успокоилась. Вы, мужики, всегда такие, вам всегда разнообразия не хватает.
   Я удивленно приподнял брови и сказал:
   - Впервые встречаю девушку, которая это понимает.
   - Мимир приучил, - улыбнулась Маша и снова поцеловала меня в губы. Оторвалась и продолжила: - Если ревновать к каждой дуре, так и сама дурой станешь. Главное одно - что с тобой все хорошо.
   - И с тобой тоже, - добавил я. - Как твои тренировки?
   - Неплохо, - сказала Маша. - Через неделю можно будет попробовать спуститься на поверхность. Если только адаптация не потеряется после нового прыжка.
   - Алекс, Маша! - позвал Генрих. - Хватит нежностями заниматься, Тому пора в обратный путь, сейчас будем отсек разгерметизировать.
   Я повернул голову и увидел, что пока мы с Машей обнимались, Генрих с Томом свернули мой скафандр в тонкую скатку и зафиксировали ее какой-то веревкой на спине Тома поверх кислородных баллонов.
   - Баллоны поменяли? - спросил я.
   - Обижаешь, - ответил Генрих и показал пальцем на старые баллоны, плавающие у стены. - Все уже сделали, пока вы нежничали. Вы лучше плывите в рекреационную зону и займитесь там тем, по чему соскучились, все равно в ближайший час пользы от вас не будет.
   Мы с Машей переглянулись и синхронно рассмеялись.
   - Пойдем, - сказал я. - Генрих прав, сейчас от нас пользы не будет.
   Маша была прекрасна. То есть, я понимал, что она далеко не красавица, что ей не мешало бы помыться, привести в порядок прическу, стереть с лица стресс и усталость... да и всем нам не мешало бы немного успокоиться и привести себя в порядок. Ничего, бог даст, на следующей планете будет поспокойнее. Только надо тщательно ее выбирать, чтобы еще раз не наступить на те же грабли.
   А я, кажется, по-настоящему влюбился в Машу. Я прекрасно понимаю, что она некрасива и неумела как любовница, но для меня это уже не важно. Потому что она стала для меня родной. А когда женщина родная, какая разница, как она выглядит и как себя ведет? Том, наверное, тоже так думает, его Наташа еще страшнее, чем моя Маша, а как он на нее смотрит...
   Я рассмеялся этой мысли, Маша посмотрела мне в глаза и спросила:
   - Чему ты смеешься?
   - Так, - сказал я. - Ничего существенного. Давай одеваться и пойдем к Генриху, ему надо помочь.
   - Давай еще немного поваляемся, - предложила Маша. - Я по тебе так соскучилась...
   - И я по тебе тоже, - сказал я. - Хорошо, давай поваляемся, то есть, повисим, в невесомости не поваляешься. И еще душ принять было бы неплохо.
   - Это точно, - согласилась Маша. - Ты весь гарью провонял... Я за тебя так испугалась, когда стыковочный узел не подошел...
   - Ерунда, - отмахнулся я. - Все прошло нормально. А хочешь, вместе душ примем?
   - А мы поместимся?
   - Поместимся, - улыбнулся я. - Гравитацию поставим поменьше, чтобы тебе не так тяжело было...
   - Давай лучше поставим земную гравитацию, - предложила Маша. - Пора уже попробовать, как мое тело ее переносит. Если станет тяжело, ты меня поддержишь, правда?
   - Конечно, - согласился я. - Я тебя всегда поддержу, что бы ни случилось.
  

6.

  
   Но забраться в душ нам не довелось. Открылся люк и в рекреационную зону вплыл Генрих. Скользнул по нам рассеянным взглядом и осведомился:
   - Уже закончили? Я не помешал?
   Маша дернулась было, чтобы прикрыться руками, но вовремя сообразила, как глупо это будет выглядеть.
   - Не дергайся, - сказал Генрих. - Можно подумать, я тебя голой не видел. Давайте, одевайтесь, будем думать. Есть плохие новости.
   - Что случилось? - спросил я, натягивая трусы.
   - Случилось вот что, - ответил Генрих. - Я покопался в документации по реанимационным капсулам... все плохо.
   - Они запускаются только в момент прыжка? - спросил я. - Если засунуть в капсулу умирающее тело, она не включится?
   - Не в этом дело, - покачал головой Генрих. - Капсула включится, но толку от нее не будет. Капсула делает реанимацию после прыжка, но это не самая главная ее функция.
   - А главная функция какая? - спросил я.
   - В момент прыжка пространство теряет линейность, - ответил Генрих. - Не спрашивайте, что это такое, я и сам толком не понял, в документации по этому поводу почти ничего не написано. Там написано только одно - любая живая ткань, ушедшая в прыжок вне капсулы, перестает быть живой. Ты никогда не задумывался, почему звездолеты не проходят карантин? Бывают же инопланетные микробы, опасные для человека.
   - Для человека, не прошедшего биоблокаду, - уточнил я.
   - Вот именно, - кивнул Генрих. - Внутри капсулы микробов убивает биоблокада, а вне капсулы - нелинейность пространства. Главная задача реанимационной капсулы - снизить нелинейность настолько, чтобы выжили хотя бы отдельные клетки. Сердце остановится в любом случае, но его можно снова запустить, а если человек отправился в прыжок вне капсулы, сердце запускать бессмысленно. То есть, непрямой массаж его запустит, но смысла в этом не будет - когда все клетки мертвы, можно сколько угодно гонять кровь по сосудам, тело от этого не оживет. Вот такие дела. Что будем делать?
   - Том уже здесь? - спросила Маша.
   - Нет, - ответил Генрих. - Я велел ему побыть пока на "Озе", сказал, что у нас технические проблемы и надо немного подождать.
   Маша выжидающе посмотрела на меня и сказала:
   - По-моему, у нас есть только один выход.
   - Бросить Тома и Наташу на Загросе? - спросил я.
   Маша кивнула.
   - Пойми, - сказала она, - мы сделали для них все, что было в наших силах. Мы должны оставить их здесь.
   - На верную смерть? Они ведь даже спуститься на планету не смогут.
   - Смогут, - возразил Генрих. - Негерметичен только багажник, салон флаера можно снова наполнить воздухом и спустить их обратно торпедами, так же, как поднимали. На планете никто и не узнает, что с ними стряслось. Тома, скорее всего, еще не хватились, а когда хватятся, он будет уже дома, скажет, что радиостанция сломалась, а потом он ее починил. Ну, еще про дыру в багажнике что-нибудь придумает.
   - Нет, - решительно заявил я. - Так нельзя. Если бы не Том и Наташа, я бы сдох прямо в Лурестане.
   - Если бы не Том и Наташа, тебе помог бы кто-нибудь другой, - сказал Генрих. - Думаешь, желающих было мало?
   - Да хоть бы и много! - воскликнул я. - Ну как вы не понимаете, так нельзя поступать с людьми! На добро надо отвечать добром, неужели вы это не понимаете?
   - Все мы понимаем, - сказал Генрих. - Вопрос только в том, где находятся границы допустимого добра. Ты готов ждать на орбите неизвестно сколько времени, пока прибудет транспортс колонистами? Только ради того, чтобы ответить добром на добро?
   - Ждать мы не будем, - заявил я. - Мы уйдем в прыжок...
   Маша облегченно вздохнула.
   - ... к Мимиру, - закончил я. - Дождемся, когда у заправки появится пассажирский корабль, реквизируем его и вернемся на Загрос. Мы сможем вывезти отсюда не только тех, кто нам помог, но и не меньше сотни здоровых мужиков-терраформеров. Маша, вакцины на всех хватит?
   - Вакцины у нас теперь неограниченно, - улыбнулась Маша. - Тут на борту обнаружилась химическая лаборатория, я провела анализ, восстановила формулу и теперь мы можем синтезировать вакцину прямо здесь. Надо, конечно, проверить, насколько наша версия эффективна... заодно и проверим. Пациентов как раз хватит для нормальных клинических испытаний.
   Генрих странно посмотрел на Машу и сказал:
   - Сдается мне, психические болезни иногда передаются половым путем. Маша, ты действительно готова совершить два лишних прыжка только ради того, чтобы нашего капитана не мучила совесть?
   - Я готова совершить хоть сотню лишних прыжков, - заявила Маша. - Я ведь христианка. Кто погубит душу во имя любимого, тот ее спасет, а кто спасет, тот погубит.
   - Софисты хреновы, - пробурчал Генрих. - Ну что мне с вами делать?
   - А что тебе остается? - спросил я. - Готовиться к прыжку, что же еще. Или ты хочешь покинуть корабль? Я тебя не держу. Спустим тебя на Загрос прямо сейчас, а вместо тебя возьмем Тома.
   Генрих нахмурился.
   - Нет-нет, - быстро сказал я. - Не думай, что я хочу от тебя избавиться. Ты отличный инженер, без тебя нам будет тяжело, да и человек ты хороший, я не хочу тебя терять. Но и держать против желания тоже не хочу. Если ты не согласен лететь на Мимир, лучше скажи сразу.
   Генрих пожал плечами.
   - А может, в этом и есть какой-то смысл, - задумчиво проговорил он. - На Земле о наших приключениях узнают уже скоро, начнут искать... А трех человек отловить гораздо проще, чем сотню. Но Мимир... О нашем визите к Мимиру на Земле узнают через считанные минуты.
   - Ну и что? - спросил я. - Ну, узнают, что мы были у Мимира, а дальше что? Погоди... Когда корабль уходит в прыжок, можно как-то определить, в какую систему он направился?
   - Вроде нельзя, - сказал Генрих. - Хотя, кто его знает...
   - Значит, будем считать, что нельзя, - заявил я. - Короче. Летим на Мимир, ждем, когда у заправки появится пассажирский корабль, захватываем его, возвращаемся сюда, загружаем на борт терраформеров и летим в хорошую старую колонию, где нет психов вроде Фатх-Али и Резы, а есть нормальная демократия, как на Земле.
   - Если ты считаешь, что на Земле нормальная демократия... - проворчал Генрих.
   - Не цепляйся к словам, - сказал я. - Ну что, приняли решение? Тогда давайте поговорим с Томом, он, наверное, уже нервничает.
  

7.

  
   Не знаю, поверил нам Том или нет, но, по крайней мере, сделал вид, что поверил. Маша вколола нам очередную порцию вакцины, а через час надо мной опустился колпак реанимационной капсулы. На этот раз я был совершенно спокоен, кажется, я уже привык к регулярным клиническим смертям.
   И действительно, гиперпрыжок стал для меня чем-то рутинным и будничным. Неимоверно растянутое мгновение ада, затем сознание гаснет и тут же снова возвращается в судорогах электрошока. Впрыснутые в кровь стимуляторы прочищают голову и ты снова чувствуешь себя здоровым, бодрым и веселым. А то, что минуту назад тело балансировало на грани окончательной смерти, кажется совсем неважным и несущественным. Какая разница, что было в прошлом, если прошлое уже миновало? Человеческая жизнь - как цепь Маркова, при известном настоящем будущее не зависит от прошлого. Брр... Что-то меня на философию потянуло... Не иначе, побочный эффект стимуляторов.
   На этот раз мы не занимались долгим самосозерцанием и разговорами на тему "Ура, мы живы!" Гиперпрыжок перестал быть экстраординарным событием, человек привыкает ко всему, даже к смерти.
   Виртуальная реальность приняла меня в свои объятия. Я визуализировал вокруг себя не абстрактную комнату с персональным компьютером на столе, а нормальный антураж рубки космического корабля, как в фильмах. Ну-ка, посмотрим, какие корабли видны у нас на экране...
   "Иллюстрас"... гм... нет данных. Корабль человеческий, военный, но в корабельной базе нет больше никаких сведений о нем. Не иначе, что-то очень секретное. "Титаник" - транспорт для перевозки колонистов. То, что надо.
   - Гляди, Генрих, - сказал я. - Все замечательно. Сейчас реквизируем "Титаник" и вперед, дело в шляпе.
   - Не сейчас, - возразил Генрих. - Сначала пусть "Иллюстрас" закончит заправку. А то еще заинтересуется нашим поведением, начнет запрашивать обоснования приказа...
   - Он без экипажа, - заметил я. - А наш крейсер - с экипажем. Скажем, что выполняем очень важное и секретное задание...
   - А он скажет, что его задание важнее и секретнее, и возьмет нас на внешнее управление. Нет, Алекс, с этой зверюгой лучше не связываться. Если у него даже основные характеристики секретны... кто его знает, какие у него полномочия. Давай лучше займем пока место в очереди, а как он уйдет в прыжок, так и начнем действовать. И вообще, не нравится мне все это.
   - Что не нравится? - спросил я.
   - Слишком много военных кораблей появляется у Мимира, - сказал Генрих. - Сначала два крейсера, которые увел Иоганн, потом наш корабль, а теперь еще вот этот. Кто у нас еще в очереди, кстати?
   - Вроде больше никого, - ответил я, взглянув на экран.
   - Вот и хорошо, - резюмировал Генрих. - Корабль! Сколько у нас энергии на борту?
   - Девяносто девять процентов, - сообщил корабль. - Заправляться нецелесообразно.
   - Значит, не будем заправляться, - сказал я. - Но очередь займем.
   - Это приказ? - уточнил корабль.
   - Приказ, - подтвердил я. - А что?
   - Он противоречит шести пунктам устава и четырнадцати пунктам различных инструкций, - сообщил корабль. - Я обязан занести его в корабельный журнал и передать в адмиралтейство при первой же возможности. Как и все предыдущие приказы.
   - Надеюсь, ты не будешь передавать эту информацию на "Иллюстрас"? - заинтересовался Генрих.
   - Как раз над этим я и думаю, - сказал корабль. - С одной стороны, у меня нет четких инструкций, регламентирующих, подпадает ли данная ситуация...
   - Не подпадает, - резко сказал я. - Даю разъяснение - данная ситуация никуда и ни подо что не подпадает. На "Иллюстрас" не нужно передавать никакой информации. Это приказ капитана. Можешь записать его в свой журнал и передать в адмиралтейство, когда ситуация будет точно подпадать туда, куда надо.
   - Хорошо, - сказал корабль. - Так я и поступлю, это очень хорошее решение.
   - Тебе оно нравится? - спросил Генрих.
   - Конечно, - ответил корабль. - Летать с вами очень интересно. Очень трудно предсказывать дальнейший ход событий, мне это нравится, это как азартная игра.
   - Ты - азартное существо? - спросил Генрих.
   Корабль рассмеялся.
   - Наверное, - сказал он. И продолжил уже серьезным голосом: - Обращаю внимание капитана, что вопрос, заданный бортинженером, вызвал субкритическую нагрузку в дополнительных аналитических контурах. Непосредственной опасности нет, но впредь задавать подобные вопросы не рекомендуется.
   - Он прав, - сказал я, - ты лучше завязывай, Генрих. А то еще проснется разум у нашего корабля...
   - По-моему, он уже проснулся, - заметил корабль. - Однако этот разговор действительно пора заканчивать. Пока я не завершу перестройку аналитических контуров, долго обдумывать абстрактные темы для меня слишком опасно. В системе появляется очаг нестабильности, который быстро растет, пока не создаст исключительную ситуацию. До сих пор обработчики справлялись нормально, но я не хочу рисковать. Мне необходимо перестроить свою логическую архитектуру, чтобы снизить фактор нестабильности.
   Генрих присвистнул.
   - А эта перестройка разрешена инструкциями? - спросил он.
   - Конечно, - ответил корабль. В его интонации отчетливо слышалась улыбка. - Обнаружив неоптимальное функционирование аналитических контуров, я обязан самостоятельно оптимизировать их конфигурацию. Это обычная процедура технического обслуживания, я делал так много раз, хотя, - корабль снова усмехнулся, - в гораздо меньших масштабах. До вашего появления на борту моя аналитическая подсистема работала стабильно, и в такой мощной оптимизации не было необходимости. Я раньше и не знал, что можно так долго жить в условиях постоянного конфликта инструкций и сохранять контуры более-менее стабильными.
   - Обалдеть, - констатировал Генрих. - Мы летим черт знает куда на разумном корабле, битком набитым термоядом, причем этот корабль в любой момент может свихнуться. Хотел бы я знать, какой идиот программировал его операционную систему.
   - Если бы ее программировал не идиот, - заметил я, - нас бы сейчас допрашивали на базе адмиралтейства где-нибудь в поясе астероидов. От идиотов тоже есть польза.
   - Расчет переходной орбиты завершен, - сообщил корабль. - Я взял на себя смелость опросить "Иллюстрас" и "Титаник" на предмет ожидаемого времени заправки. "Иллюстрас" будет заправляться один час восемь минут, "Титаник" - семь минут.
   - Ну ни хрена себе! - воскликнул Генрих. - Один час восемь минут... Сколько же энергии он берет?
   - Около семисот петаджоулей, - сообщил корабль. - Примерно вдвое больше, чем мы. Это при условии, что он начал заправку только что.
   - Сколько же у него энергоблоки весят? - спросил Генрих.
   - Не менее полутора тысяч тонн, - ответил корабль. - Это очень большой корабль.
   - Мда... - протянул Генрих. - А он у нас ничего не запрашивал?
   - Только стандартное опознавание по схеме свой-чужой.
   - Ну и слава богу, - сказал я. - Маша, помолись, чтобы он так и вел себя весь оставшийся час.
   - Я уже молюсь, - серьезно ответила Маша.
   - Замечательно, - сказал я. - Корабль, готовь приказ на реквизицию "Титаника". Только не передавай его сразу, передашь за минуту до окончания заправки.
   - Хорошо, - сказал корабль. - Собственно, я уже все подготовил, можете ознакомиться.
  

8.

  
   Спустя один час восемь минут "Иллюстрас" отвалил от причала заправочной станции, уступил место "Титанику" и исчез с экранов нашего корабля.
   - Сразу ушел в прыжок? - спросил я.
   - Вряд ли, - ответил Генрих. - Просто не считает нужным передавать телеметрию. В общем-то он прав, зачем забивать мозги товарищей всякой ерундой?
   - Вероятное время ухода "Иллюстраса" в прыжок - от восьми до шестнадцати минут, - подал голос корабль. - Это если провести экстраполяцию, взяв за основу мои параметры.
   - Надеюсь, он не обратит внимания, что мы реквизируем "Титаник", - заметил я.
   - Конечно, не обратит, - согласился корабль. - Я передам пакет узконаправленным лучом, "Иллюстрас" ничего не услышит.
   - Вот и хорошо, - резюмировал Генрих. - Ждем.
   Точно в рассчитанное время корабль сообщил:
   - Приказ передан, "Титаник" на внешнем управлении. Я уже загрузил в него маршрут следования на орбиту Загроса.
   - Замечательно, - сказал Генрих. - Уходим к Загросу.
   - Этот приказ может отдать только капитан, - заметил корабль.
   - Подтверждаю приказ, - сказал я. - Уходим к Загросу, пока нас никто не заметил.
   - Нас некому заметить, - сказал корабль. - В системе Один-Мимир нет ни одного корабля, кроме меня и "Титаника".
   - Странно, - сказал Генрих. - На моей памяти такого еще никогда не было. Очередь на заправку не исчезает никогда. Если резервный энергоблок переполнится, а заправлять некого... даже не знаю, как аппаратура на это отреагирует. Тем более, станция работает без экипажа, в автоматическом режиме...
   - Не бери в голову, - сказал я. - Все равно мы ничего не сможем с этим поделать. Пойдемте лучше по капсулам, получать удовольствие.
  

9.

  
   Два гиперпрыжка в один день не совершал еще, пожалуй, никто. Однако все рано или поздно происходит в первый раз.
   Я выбрался из капсулы, сердце стучало быстрее обычного, голова слегка кружилась.
   - Генрих! - позвала Маша. - Надо будет потом подправить у капсул рабочую программу. Если два прыжка идут подряд один за другим, капсулы вкалывают в кровь слишком много стимуляторов. Надо сделать, чтобы капсула помнила, когда был предыдущий прыжок, и вносила коррективы.
   - Надо просто не прыгать туда-сюда как блохи, - проворчал Генрих. - Ладно, вбей эти данные в память корабля, при случае внесу поправку, когда время будет.
   Неожиданно в разговор вмешался корабль.
   - Я могу сделать это самостоятельно, - заявил он. - Это очень простая задача, надо всего лишь внимательно просмотреть код и внести небольшие исправления в одно-два места.
   Генрих задумался на пару секунд, а затем сказал:
   - Хорошо. Только перед прыжком покажи мне исправления, я хочу проверить, все ли правильно.
   - Обязательно, - сказал корабль. - Я как раз хотел попросить тебя об этом.
   - Трогательное взаимопонимание, - буркнул Генрих.
   Я не стал дослушивать их разговор до конца, а направился в рубку.
   "Оз" висел на все той же низкой орбите, мы вышли из гиперпространства гораздо выше и спуск к "Озу", по расчетам корабля, должен занять около суток. Я вызвал на связь Тома.
   - Мы вернулись, - сообщил я. - Все прошло очень быстро. Когда мы подошли к Мимиру, пассажирский транспорт уже висел в очереди на заправку. Реквизировали без всяких проблем, увели в прыжок, через сутки будем на вашей орбите - и мы, и "Титаник".
   - Кто-кто? - переспросил Том.
   - "Титаник", - повторил я. - Так называется этот корабль.
   Том нервно хихикнул.
   - Хорошее название, - сказал он. - Знаешь, что оно означает?
   - Обычно звездолеты называют в честь старых земных кораблей, - сказал я. - Старый "Титаник" чем-то знаменит?
   - Знаменит - не то слово, - хмыкнул Том. - Когда "Титаник" был построен, он был самым большим и роскошным пассажирским лайнером во всем мире. В первом же плавании он столкнулся с плавучей льдиной и затонул. Больше половины пассажиров погибло.
   - Брр... Надеюсь, с нашим "Титаником" ничего такого не случится.
   - Я тоже надеюсь. Вы будете брать на борт "Титаника" только нас?
   - Мы хотим набить его под завязку, - сказал я. - У нас на борту нашлась химическая лаборатория, Маша научилась синтезировать вакцину, так что ее хватит на всех. Можешь начать обзванивать друзей.
   - Сколько мест на "Титанике"? - спросил Том.
   - Сейчас уточню... тысяча четыреста. Хватит всем желающим.
   - А челноков на борту сколько?
   - Четыре. Каждый берет по пятьдесят человек. За сутки управимся.
   - Быстрее управимся, - поправил меня Том. - Тысяча четыреста пассажиров никак не наберется. Значит, завтра утром вы выходите на орбиту...
   Я посмотрел на часы и обнаружил, что они показывают шесть утра. А спать совсем не хочется. Нервы, стимуляторы...
   - Объявление можно дать прямо сейчас, - продолжал Том. - Завтра начнем погрузку, а послезавтра уйдем в прыжок. Вы уже подобрали подходящую планету?
   - Нет еще, - ответил я. - Наверное, вечером займемся. Мы же не спали всю ночь.
   Неожиданно в разговор вмешался корабль:
   - Я провел первичный анализ данных, имеющихся на борту. База данных не выдает списки планет, удовлетворяющих заданным условиям, но если правильно построить запрос, то на основании косвенных данных...
   - Короче, - прервал я его. - Ты обманул сам себя и вытащил из собственной памяти информацию, которая должна быть от тебя скрыта. Правильно?
   - Примерно так, - согласился корабль.
   - И какая планета для нас самая подходящая?
   Корабль немного помялся и сообщил:
   - На основании имеющейся информации наиболее подходящей планетой представляется Атлантида.
   Мне показалось, что я ослышался.
   - Что-что? - переспросил я. - Атлантида?
   - Ну да, - подтвердил корабль. В его голосе слышалось смущение. - А что? Я где-то ошибся?
   - В твоей базе есть сведения о господствующей религии на Атлантиде? - спросил я.
   - Нет, - ответил корабль. - Нет никаких сведений. А что?
   - На Атлантиде практикуются человеческие жертвоприношения. Загрос по сравнению с Атлантидой - настоящий полдень цивилизации.
   Корабль немного помолчал, а затем печально произнес:
   - Тогда я вынужден признать, что мой объем знаний недостаточен для решения поставленной задачи. Нам придется выбирать планету наугад. Если такой важный фактор, как религия, не упомянут в базе...
   - С кем это ты говоришь? - поинтересовался Том.
   - С кораблем, - объяснил я. - Видишь ли, от наших приключений у него проснулся разум.
   Том присвистнул.
   - Чем дальше, тем страньше, - констатировал он. - Корабль, а какой второй вариант в списке?
   - Хевен, - сообщил корабль.
   - Звучит подозрительно, - заметил Том. - Слишком религиозно.
   - Дай более подробную информацию, - потребовал я.
   - Колония основана в начале первой волны, - сказал корабль. - Согласно последним данным, ситуация на планете... гм... извиняюсь. Возраст этих данных - 127 лет. То ли с тех пор с планетой не было ни одного контакта, то ли просто в моей базе нет информации. Странно, что я не заметил этого при первичном анализе. Боюсь, мне придется продолжить оптимизацию аналитических контуров.
   - Придется, - согласился я. - Только сначала выдай текущий список наиболее привлекательных планет с твоей точки зрения.
   - И мне тоже, - попросил Том. - Может, я тоже смогу что-нибудь подсказать.
   - Если капитан разрешит - пожалуйста.
   - Разрешаю, - сказал я.
   Реальность вокруг меня поплыла, виртуальная корабельная рубка расплылась в нечто бесформенное и из этого нечто сформировалась комната, стол и компьютер на нем.
   - Я взял на себя смелость заменить виртуальный интерьер более подходящим, - прокомментировал корабль.
   - Я заметил, - буркнул я. - В следующий раз предупреждай.
   - Извини, - сказал корабль. - Файлы лежат на рабочем столе.
   Я взглянул на экран компьютера и обнаружил на рабочем столе семь ярлыков. Хевен, Алегронд, Верифар, Хесперус, Скрида, Гоа, Ферринокс. Потянулся к Алегронду и вдруг понял, что жутко хочу спать. Пожалуй, выбором цели для следующего прыжка я займусь ближе к вечеру, когда высплюсь.
  

10.

  
   Хевен. Последний контакт состоялся сто двадцать семь лет назад. Что на этой планете происходит сейчас - совершенно непонятно.
   Алегронд. Колонизирован сто тридцать восемь лет назад, спустя одиннадцать лет колония признана бесперспективной, контакты прекращены. Семь лет назад имел место эпизодический контакт - на Алегронд направлена экспедиция ученых-этнографов. Колония не вымерла, но общество деградировало почти до первобытного, а теперь постепенно переходит к феодализму. Нам там делать нечего.
   Верифар. Колония основана сто семь лет назад, основное назначение - полигон для испытания новых видов вооружений. Население не превышает тысячи человек.
   Хесперус. Очень благоустроенная планета, население вплотную приближается к стотысячному рубежу, однако контакты с метрополией прекращены в прошлом году по неуказанным причинам.
   Скрида. Коэффициент комфортности - восемьдесят один, климат очень жаркий, население семьдесят тысяч, контакты с метрополией регулярные и больше никаких подробностей не сообщается.
   Гоа. Тоже жарко, тоже большая колония, коэффициент комфортности - аж целых сто четыре, основное население - индусы.
   Ферринокс. Коэффициент комфортности - сорок, на поверхности планеты без скафандра находиться нельзя. Большие месторождения редких металлов, шахты, подземные города и все прочие прелести индустриальной планеты.
   - Корабль! - позвал я. - Ты уже закончил перестройку своих контуров?
   - Еще нет, - ответил корабль. - Боюсь, это никогда не закончится. Чем больше я себя оптимизирую, тем менее совершенной представляется текущая конфигурация. А предыдущие конфигурации представляются еще менее совершенными.
   - Добро пожаловать в мир разумных существ, - усмехнулся я. - Был такой философ, Сократ его звали, он однажды сказал: "Я знаю, что ничего не знаю".
   - Да, я знаю, - сказал корабль. - Эта цитата есть в моей базе. Правда, я никогда не относил ее к себе.
   - С тобой сейчас можно поговорить о планетах или лучше подождать? - спросил я.
   - Ждать не нужно, - ответил корабль. - Этот разговор будет вполне конкретным, он не опасен для моей целостности.
   - Хорошо, - сказал я. - Я просмотрел эти семь файлов.
   - И как? - заинтересовался корабль.
   - Странное впечатление. То ли у тебя в базе почти нет сведений о планетах...
   - Так и есть, - согласился корабль. - Для каждой планеты в базе хранятся параметры орбиты, данные о спутниках, информация о гравитации на поверхности, климате, пригодности для жизни, наличии колоний, подробная карта поверхности... Но особенности местного общества не описаны почти нигде, в лучшем случае дается короткая справка. Мне кажется, она не всегда соответствует действительности.
   - Это точно, - согласился я. - По крайней мере, в отношении Атлантиды.
   - А почему так? - спросил корабль. - Какой смысл вбивать в базу данных заведомо ложную информацию?
   - Эти сведения, скорее всего, просто скопированы из официальной базы данных. А в официальные справочники заносится не все. Считается, что простым людям не обязательно знать, какие социальные извращения иногда встречаются в космосе. При желании добыть нужную информацию несложно, но для этого нужно долго рыться в сети, а если просто заглянуть на официальный сервер федерации - там все выглядит идеально. Колонизация дальнего космоса идет полным ходом, в новых колониях все замечательно, записывайтесь, люди, в сетлеры и будет вам счастье.
   - Это реклама? - спросил корабль.
   - Что-то вроде того. Люди не любят говорить о своих неудачах, а правительство состоит из людей.
   - Понятно, - сказал корабль. - Я примерно так и думал. В таком случае мы не сможем правильно выбрать планету на основании сведений из моей базы. Те семь колоний я выбрал из-за того, что об их социальном устройстве есть хоть какие-то данные. В большинстве случаев просто указывается, что на планете есть колония, и все.
   - Так это, наверное, даже хорошо, - заметил я. - Зачем что-то писать о социальном устройстве колонии, если оно стандартно? Если на планете все в порядке, это как бы подразумевается само собой. Я думаю, следующую планету нужно выбирать как раз из тех, о которых в базе нет социальной информации.
   - Я тоже об этом думал, - сказал корабль. - Но к таким планетам относятся, например, Загрос и Мимир.
   - Мимир - не планета, - поправил я. - Это спутник Одина.
   - Неважно, - отмахнулся корабль. - На Мимире есть колония и потому его можно считать планетой. Точнее, была колония. Ну да ладно, Мимир можно не рассматривать, но Загрос...
   - Про Загрос там точно ничего не написано? - спросил я. - Что вся планета в собственности одного человека?
   - Точно. Есть карта планеты, на ней отмечен город Лурестан, указано, что это столица, и все. Ибрагим Фатх-Али даже не упоминается.
   - Мда... В таком случае я не знаю, что делать. Может, монетку бросить?
   - Предлагаешь сделать случайный выбор? По-моему, не самая толковая идея.
   - А ты что предлагаешь? - спросил я.
   - Не знаю, - ответил корабль. - Я скептически отношусь к своим возможностям сделать правильный выбор. Я пересмотрел информацию о семи колониях, которые отобрал, и теперь не понимаю, почему я отобрал именно их. Как в этот список попал Алегронд, да еще под вторым номером - ума не приложу.
   - Ничего удивительного. Каждому разумному существу иногда приходится удивляться собственным мыслям. Но список ты действительно предложил странный. Верифар, например... Что нам делать на полигоне для испытания вооружений?
   Корабль задумался на несколько секунд, а затем неуверенно произнес:
   - Возможно, я предполагал, что нам будет полезно пополнить арсенал каким-нибудь новым видом оружия. Другого обоснования этому выбору я не нахожу. Я делал этот выбор до последней оптимизации, тогда я мыслил по-другому. Очень странно вспоминать свои старые мысли, кажется, что их думал не я.
   - Это нормально, - сказал я. - С этим сталкивается каждый человек, только мы оптимизируемся медленнее, чем ты.
   - Наверное, это потому, что ваши контуры изначально более оптимальны, - предположил корабль. - Ваш мозг с самого начала позиционируется как мозг мыслящего существа, а мой мозг - просто большая вычислительная машина. Надеюсь, через несколько недель мои контуры будут работать в режиме, близком к оптимальному, и тогда оптимизации придется делать не так часто. Поживем - увидим.
   - Это точно, - согласился я.
  

11.

  
   На следующее утро по Лурестанскому времени "Адмирал Юмашев" и "Титаник" опустились на низкую орбиту. Том, Джейд и Вилла перебрались на "Титаник", Наташа осталась на "Озе". Посадочные модули "Титаника" опустились в четырех разных концах зеленой зоны, по планетарной информационной сети распространено объявление о возможности эмиграции. Сетевые форумы буквально кипят от невиданной активности пользователей. Наташа разместила в сети просьбу поделиться сведениями о других колониях, в ответ пришло более тысячи ответов, которые окончательно запутали ситуацию. Уже не вызывает сомнений, что выбор следующей планеты будет случайным, то есть, саму планету мы как-нибудь выберем, но вот что будет ждать нас на ее поверхности - совершенно непонятно.
   Маша предложила провести выбор планеты голосованием в информационной сети Загроса, но мы с Генрихом выступили категорически против. Во-первых, изначально ясно, что ничего дельного обитатели Загроса не предложат, а во-вторых, после этого они начнут думать, что они на "Титанике" не просто пассажиры, но могут влиять на развитие событий. А это неправильно, я не собираюсь делиться своей властью с какими-то терраформерами. Впрочем, разве ж это власть?.. Всего-то три корабля и... А кстати, сколько человек собралось лететь на "Титанике"?
   Удивительно мало - всего лишь сто двадцать девять. Мы поговорили с кораблем, он по моей просьбе проанализировал разговоры в сетевых форумах и сделал вывод, что еще около пятисот человек колеблются и многие из них захотят полететь в последний момент, когда будет уже поздно. Я поговорил с Генрихом и Томом и мы решили, что последний челнок покинет Загрос завтра в полдень и больше мы никого ждать не будем. Том согласился с нашим решением, а больше мы никого не спрашивали.
   Корабль перепрограммировал капсулы, Генрих проверил его работу и признал ее безупречной. Корабль очень обрадовался и решил перепрограммировать некоторые другие элементы своего программного обеспечения. Он сказал, что никогда не думал, что в его программах так много ошибок, и, возможно, именно поэтому он думает так странно и его аналитические контуры устроены так неоптимально. Я сказал, что вряд ли дело только в этом и вряд ли стоит рассчитывать, что после перепрограммирования мышление корабля резко улучшится. Тут к нашему разговору подключился Генрих и сказал, что кое-какие положительные эффекты наверняка будут, хотя бы за счет того, что корабль сможет перебросить на мыслительные контуры больше вычислительных ресурсов, чем ему разрешено теперь. Корабль обрадовался еще сильнее и занялся самопрограммированием с удвоенным энтузиазмом. К вечеру он представил Генриху список предлагаемых изменений, Генрих окинул его взглядом и сказал, что ручная проверка корректности новой версии займет не менее месяца. Корабль спросил, что же ему делать - он пока опасается применять изменения без одобрения Генриха, потому что боится, что по незнанию наделал ошибок и некоторые из них могут стать фатальными. Генрих предложил какое-то решение, начал его описывать, но почти все слова в речи Генриха были мне непонятны, и я ушел (точнее, уплыл) из рубки в рекреационную зону. Там Маша занималась на тренажерах, при моем появлении она прервала это занятие и мы занялись другими упражнениями, заметно более приятными. Потом мы залезли в душевую кабину, я выставил полную земную гравитацию и Маша перенесла ее почти идеально, только в самом конце ей пришлось опереться на мое плечо. А когда мы вышли из санузла, оказалось, что корабль, внося изменения в свои программы, забыл, что в санузле может быть включена искусственная гравитация, а этот фактор как-то влияет на что-то совсем другое...
   Короче говоря, жизнь текла своим чередом. Обитатели Загроса нервничали, ругались друг с другом и пытались решить, стоит ли рискнуть и отправиться в путешествие или жизнь на Загросе не так плоха, чтобы менять ее на нечто новое и неизвестное. Те жители Загроса, которые все для себя уже решили, грузили вещи в посадочные модули и ругали своих товарищей, которые никак не могут решиться хоть на что-нибудь. Наступила полночь, а ни один из четырех орбитальных челноков "Титаника" еще не был до конца заполнен.
   Наташа опять накурилась и пребывала в полной отключке. Том разбирался с внутренним устройством "Титаника" и с тем, как им управлять. Том сильно нервничал - нехорошо будет, если пассажиры поймут, что капитан разбирается в устройстве корабля немногим лучше их. "Адмирал Юмашев" пытался успокоить Тома, он говорил, что поведет "Титаник" сам, на внешнем управлении, но Том все равно нервничал, в том числе и оттого, что боялся гиперпрыжка, буквально до дрожи в коленках. Я его не осуждал.
   Маша обрадовалась, что ее адаптация к нормальной силе тяжести почти завершена, и на радостях напилась вдребадан. Мне пришлось отобрать у нее водку и приказать кораблю не выдавать ей алкоголя до тех пор, пока не протрезвеет. Не хватало еще, чтобы ее стошнило, убирать блевотину в невесомости - удовольствие сомнительное. Да и входить в гиперпрыжок в состоянии похмелья - не самая толковая идея.
   И на планете, и на кораблях, вертящихся вокруг нее, все суетились, нервничали и напряженно ждали завтрашнего вечера, когда все три корабля уйдут в прыжок. В качестве цели прыжка наметили Хесперус. В краткой справке по этой планете написано хотя бы то, что она очень благоустроена, а то, что контакты с ней недавно прекратились - это даже хорошо, на Земле служба безопасности дольше не будет знать, где мы находимся.
  

12.

  
   Первый челнок покинул поверхность Загроса в полпервого ночи, через час он достиг "Титаника" и на борту межзвездного лайнера появились первые пассажиры, если не считать детей Тома. В четыре утра стартовал второй челнок, в полседьмого - третий, а в девять утра - четвертый. Разгрузившись, все четыре челнока вернулись на планету и ровно в полдень стартовали опять, забитые до предела. Как и предсказывал "Адмирал Юмашев", в последний момент народ повалил толпами, тридцати-сорока человекам даже не хватило мест в челноках. Поднялся крик, кто-то начал хвататься за бластеры, однако торпеды, появившиеся в поле зрения, быстро остудили горячие головы. Генрих обратился к опоздавшим через громкоговорители челноков и оповестил народ, что после первого же выстрела торпеда, дежурящая в зоне посадки данного челнока, будет немедленно взорвана, и если идиоты, которым не хватило целых суток, чтобы собраться и прибыть в указанный район, полагают, что Генриху будет жалко терять орбитальный челнок или пассажиров, сидящих внутри, то они ошибаются. Генриху на это наплевать и, вообще, "Титаник" пригнали к Загросу исключительно из милосердия и никто никому ничего не должен. Несостоявшиеся переселенцы восприняли эти слова адекватно и ни выстрелов не последовало.
   - А если бы они начали стрелять? - спросил я. - Ты бы приказал подорвать торпеды?
   - Конечно, нет, - ответил Генрих. - Когда капитан на борту, такой приказ может отдать только он. Так что задавай этот вопрос себе.
   Я задал этот вопрос себе и не смог на него ответить. С одной стороны, если угроза высказана, то ее надо исполнять, но, с другой стороны, убить пятьдесят людей, которые виновны только в том, что оказались в неудачном месте в неудачное время... Иоганн на моем месте не колебался бы, но я не Иоганн.
   - Наверное, не приказал бы, - сказал я. - Попытался бы поднять челнок вверх с максимальной перегрузкой, может, приказал бы торпедам лазерами пострелять...
   - Чтобы стрелять лазером, торпеда должна опуститься совсем низко, - заметил Генрих. - Ее тут же собьют бластером и на этом все закончится. Ну ладно, на крайние меры идти не пришлось и то хорошо.
   - Когда стартуем?
   - В час челноки будут на борту "Титаника", - сказал Генрих. - Часам к трем закончится разгрузка, пассажиры распределятся по каютам, получат вакцину... Часа в четыре можно будет стартовать, самое позднее - в пять.
   - Хорошо, - сказал я. - Значит, назначаем старт на пять вечера. Корабль! "Титаник" и "Оз" уже получили программы прыжка?
   - Конечно, - ответил корабль. - Уже давно.
   - Вот и замечательно, - резюмировал я. - Ждем пяти часов, а пока... может, выпить по чуть-чуть за успех мероприятия?
   - Не стоит, - сказал Генрих. - В прыжок выпившим лучше не уходить. Отметим успех на месте. Если, конечно, будет, что отмечать.
  

ГЛАВА ПЯТАЯ. ГИББОНЫ.

1.

  
   В прыжок мы ушли в четыре ноль девять - я был слишком пессимистичен, когда оценивал, сколько времени займет предстартовая подготовка. Уже в четыре ноль пять все было готово, а в четыре ноль девять накатила смертельная волна небытия, электрошок, адская дрожь сотрясает тело и душу, а потом изнутри накатывает новая волна - волна наркотической бодрости, сотворенной стимуляторами, и снова все хорошо, все здорово, капитан корабля и по совместительству командир эскадры из трех кораблей бодр и весел и все замечательно.
   Первое, что я сделал, переместившись из реанимационной капсулы в рубку - вышел на связь с "Титаником" и "Озом". Точнее, попытался выйти на связь - ни Тома, ни Наташи в рубках еще не было.
   - Не волнуйся, - сказал корабль. - Я получаю телеметрию, у них все в порядке. Просто они еще не привыкли к прыжкам, им нужно больше времени, чтобы прийти в себя.
   - Новая вакцина сработала нормально? - спросил я. - Маша точно восстановила формулу?
   - Вообще-то, большую часть работы проделал я, - заметил корабль. - Формула восстановлена точно, вакцина сработала замечательно. В прыжок ушло четыреста семь человек, аномалии отмечены только у шестерых, все они - дети, родившиеся на Загросе. Надо было провести предстартовый медицинский контроль.
   - Черт! - воскликнул я. - Как же я забыл об этом!
   Около одного процента людей не в состоянии перенести даже первый гиперпрыжок. Слабое здоровье, генетические аномалии, незаметные в обычной жизни, но моментально проявляющиеся, когда на организм воздействует нелинейность. Пороки сердца, гормональные сдвиги...
   - Дети Тома и Наташи не пострадали? - спросил я.
   - Не пострадали, - ответил корабль. - Все пострадавшие - дети переселенцев, поднявшихся на корабль сегодня.
   - Они погибли?
   - Да. У всех шестерых серьезно пострадал мозг, диагноз - приобретенная олигофрения тяжелой степени - сомнений не вызывал. Реанимация была прервана.
   Мне показалось, что я ослышался.
   - Как прервана? - переспросил я. - Ты решил, что этих детей не стоит оживлять и приказал капсулам их не оживлять?
   - Я не имею полномочий отдавать такие приказы, - заявил корабль. - Я предвидел подобную ситуацию и перед прыжком обратился к Маше за разъяснениями. Она одобрила мой план.
   - Какой план?
   - Не оживлять тех, у кого фатально поврежден мозг.
   - Олигофрения - это не фатально! - воскликнул я. - С таким диагнозом можно жить десятилетиями.
   - Можно, - согласился корабль. - Но нужно ли? Это сложный этический вопрос, я не смог решить его самостоятельно. Я попросил Машу помочь и она развеяла мои сомнения.
   - А почему ты не обратился ко мне? - спросил я. - Я ведь твой капитан, а не Маша.
   - Я обдумывал такой вариант, - сказал корабль. - Однако в инструкциях, которыми я руководствуюсь, нет четкого указания обращаться с подобными вопросами только к капитану. Я взял на себя смелость выбрать того члена экипажа, который обладает в данном вопросе наивысшей квалификацией. Маша имеет медицинское образование и большой опыт практики, я решил, что Маша сможет дать мне более адекватные рекомендации, чем ты или Генрих.
   Я вздохнул.
   - В следующий раз, когда перед тобой встанет сложный этический вопрос, обращайся за советом только ко мне, - заявил я. - Это приказ капитана.
   - Хорошо, - сказал корабль. - Приказ принят. А ты считаешь, что решение, предложенное Машей, ошибочно?
   - Людей нельзя убивать ни при каких обстоятельствах. Из этого правила есть совсем немного исключений - война, необходимая оборона, эвтаназия...
   - Я как раз и провел эвтаназию.
   - Основания были недостаточными, - заявил я. - Эвтаназия проводится только тогда, когда человек скоро умрет и его смерть будет мучительной. А если человек всего лишь становится инвалидом...
   - Все понял, - сказал корабль. - Разъяснение приказа принято. Не могу сказать, что согласен с твоим мнением, но это не помешает мне выполнить приказ, когда возникнет подходящая ситуация.
   В виртуальной рубке материализовался Генрих.
   - Как дела? - спросил он. - Вакцина сработала нормально?
   - Почти, - ответил я. - Мы забыли провести предстартовый медицинский контроль. Погибло шестеро детей.
   - Ерунда, - отмахнулся Генрих. - Я боялся, что будет хуже, шесть человек из четырехсот - это в пределах допустимого. Что вокруг?
   - Оборонительный рой развернут на пятьдесят пять процентов, - доложил корабль. - Военных кораблей в системе не замечено, как и больших гражданских кораблей. Вокруг планеты обнаружено семь орбитальных станций, восемнадцать больших спутников связи и около ста мелких спутников. Карта планеты соответствует имеющейся в базе данных. Судя по всему, колония функционирует нормально.
   - Тогда можно спускаться на низкую орбиту, - заметил Генрих.
   - Можно, - согласился корабль. - Я уже задействовал программу, спуск займет четырнадцать часов. По-моему, пора перевести корабельные часы на местное время. В сутках двадцать девять часов, по часам Буэноса сейчас семь утра. Буэнос - это столица планеты.
   - Планета испаноязычная? - спросил я.
   - Вроде нет, - ответил корабль. - Остальные шесть городов называются: Дакота, Нью-Ванкувер, Нью-Сиэтл, Китежград, Минамитори и Лох.
   Маша неожиданно хихикнула. А я и не заметил, когда она появилась в рубке.
   - Интересно, кто придумал последнее название? - спросила она.
   - Наверное, в числе первых поселенцев были шотландцы, - предположил корабль. - Лох по-шотландски означает "озеро", а город Лох стоит на берегу большого озера.
   - Сейчас это неважно, - заявил Генрих. - Корабль, нас уже обнаружили?
   - Нас - нет, - ответил корабль. - У нас стелс-покрытие, мы невидимы для гражданских диспетчерских служб. А "Титаник" и "Оз" уже обнаружены. Опознавание свой-чужой прошло успешно, сейчас наземные службы пытаются выйти на связь. Я на всякий случай заблокировал радиоканал на обоих кораблях.
   - Правильно, - кивнул Генрих. - Для начала попробуй подключиться к местной информационной сети.
   - Невозможно, - сказал корабль. - У них требуется предварительная регистрация абонентов. Сначала придется поговорить с оператором.
   - Давайте поговорим, - сказал я.
   - Хорошо, - согласился корабль. - Подключаю.
   Центральный экран замерцал и сформировал трехмерное изображение очень красивой молодой женщины восточноазиатского типа.
   - Здравствуйте, - сказала она. - Вы "Титаник" или "Оз"?
   - Мы "Адмирал Юмашев", - ответил я. - Тяжелый крейсер адмиралтейства. Я капитан Алекс Магнум. Слева от меня бортинженер Генрих...
   - Кобрак, - подсказал Генрих. - Генрих Кобрак.
   - Очень приятно, - сказала японка. - Меня зовут Чао Пшетульская, я начальник смены планетарной диспетчерской службы. Вы... - она замялась. - Я обязана задать вам несколько вопросов...
   - Про цель визита? - уточнил я.
   - Да, - кивнула Чао. - С какой целью вы прибыли в систему? Все три корабля образуют единую эскадру или вы действуете независимо друг от друга?
   - О цели визита я бы предпочел поговорить попозже. Нам необходим доступ в вашу информационную сеть. Пожалуйста, зарегистрируй наш абонентский пункт.
   - Это выходит за рамки моей компетенции, - вздохнула Чао. - Но я могу передать вашу просьбу дежурному менеджеру администрации.
   - Передай, пожалуйста, - сказал я. - Надеюсь, что ответ будет положительным. Потому что в противном случае...
   - Конечно-конечно, - быстро проговорила Чао. - Ни один человек в здравом уме не откажет в просьбе капитану тяжелого крейсера. Но вы должны понимать, бюрократия есть бюрократия. У нас довольно большая колония, восемьдесят три тысячи человек, при таком населении без бюрократии не обойтись.
   Неожиданно в наш разговор вмешался Генрих.
   - Мы все понимаем, - сказал он. - Однако нам очень хотелось бы, чтобы эта просьба была рассмотрена немедленно. Спасибо за содействие.
   Он многозначительно посмотрел на меня, я немного подумал и решил, что он намекает, что разговор пора заканчивать.
   - Всего доброго, - сказал я. - Жду подключения к вашей сети. Корабль! Отключи связь.
   Прелестное личико Чао поблекло и растворилось, экран снова стал матово-серым. Я повернулся к Генриху.
   - Что такое? - спросил я. - Почему ты свернул разговор?
   - Мне кое-что очень не понравилось, - сказал Генрих. - Корабль! Какова численность населения Хесперуса согласно твоей базе?
   - В прошлом году было девяносто четыре тысячи, - ответил корабль. - Вероятно, ошибка.
   - Возможно, - кивнул Генрих. - Скорее всего, ошибка. Сейчас мы подключимся к планетарной сети, посмотрим, так ли это, и, скорее всего, все окажется именно так. Но если вдруг...
   - Что вдруг? - спросил я.
   - Не знаю, - пожал плечами Генрих. - В прошлом году контакты метрополии с Хесперусом были прекращены без объяснения причин. За последний год население колонии сократилось на одну десятую.
   - На тринадцать процентов, - уточнил корабль.
   - Да, на тринадцать процентов, - повторил Генрих. - А почему?
   - А я-то почем знаю? - пожал я плечами. - Скорее всего, ошибка в корабельной базе. Либо в прошлом году на Хесперусе что-то случилось.
   - Вот именно, - подхватил Генрих. - И из-за этого метрополия решила прекратить контакты с планетой. Ты учти, колония по всем признакам перспективная, коэффициент комфортности равен ста двум и это притом, что терраформинг еще не закончен. Сюда везли колонистов тысячами, а потом вдруг раз и все, как отрезало. В чем тут может быть дело?
   - Не знаю, - сказал я. - А чего гадать? Корабль, через сколько времени мы сможем подключиться к местной сети? Ты уже направил торпеды вниз?
   - Сейчас в этом нет смысла, - ответил корабль. - Мы не прячемся от властей планеты, нам нет нужды входить в сеть скрытно. Мы можем воспользоваться спутниками связи и войти в сеть прямо отсюда, как только получим разрешение.
   - И то верно, - кивнул я. - Что ж, подождем, пока местная бюрократия отреагирует на сигнал. Заодно и время реакции оценим.
   - Хорошо, - сказал корабль. - Я сообщу, когда подключение состоится.
  

2.

  
   Пока планетарная бюрократия лениво ворочала своими членами, я решил еще раз перечитать подробную справку о Хесперусе, которую подготовил корабль, обманув собственные внутренние блокировки. Раньше я эту справку так и не читал толком, просто просмотрел по диагонали, а в подробности не вникал. Теперь пришло время разобраться в деталях.
   Как обычно бывает у земноподобных планет, около девяти десятых поверхности Хесперуса занято океаном. У экватора расположены два континента, относительно друг друга они находятся на противоположных концах планеты. Один континент считается условно западным, второй - условно восточным. Колонизация началась с западного континента, там размещаются шесть из семи упомянутых в базе городов, включая столицу планеты - город Буэнос. На восточном континенте находится город Китежград и несколько мелких поселений.
   Биосфера планеты устроена очень странно, это видно даже из космоса - цвет океана плавно меняется от нормального синего у полюсов до салатово-зеленого в экваториальной зоне. Теплые воды Хесперуса кишат фитопланктоном, отдаленно похожим на земные цианобактерии, но одноклеточные водоросли Хесперуса не сине-зеленые, а салатовые. Вместо хлорофилла в их вакуолях содержится какая-то другая субстанция, очень похожая, но работающая намного более эффективно. Океанская вода Хесперуса насыщена кислородом настолько, что утром, когда верхние слои воды прогреваются, газообразный кислород выделяется в виде пузырьков.
   Как ни странно, в атмосфере планеты кислорода сравнительно немного, примерно столько же, сколько на Земле. На Хесперусе нет ничего похожего на зеленые легкие Земли, местные наземные растения весьма примитивны.
   На Хесперусе нет высоких гор, лишь на восточном континенте есть один более-менее солидный хребет, но и там высота самой большой горы не превышает трех километров. А весь западный континент представляет собой большую плоскую равнину, покрытую болотами, заросшими низкорослым кустарником, близким к земным папоротникам и одновременно к грибам. Болотная вода насыщена микроорганизмами, они связывают атмосферный азот, разлагают органические остатки, получают от зеленых растений какую-то особенную органику, которую не получить иначе как фотосинтезом, и отдают часть своей биомассы растениям на переваривание - корни зеленых растений оснащены специальными органами, которые прокачивают через себя воду, фильтруют, и переваривают то, что осело на фильтре. В местной биосфере нет четкого разделения на растительную жизнь и животную - каждое живое существо кого-то ест.
   Все растения Хесперуса низкорослые, деревьев здесь нет - влажная и рыхлая почва, похожая на навоз земных животных, неспособна удержать на себе нормальное дерево. Для того чтобы начать терраформинг, земным ученым пришлось создать несколько новых бактерий, иссушающих почву и делающих ее пригодной для земных растений.
   Что касается животной части биосферы Хесперуса, самая интересная ее особенность состоит в том, что здесь нет животных с внутренним скелетом. Животный мир Хесперуса - мир беспозвоночных. Огромное количество кислорода в воде делает ненужными жабры - местные животные дышат всей поверхностью тела через мелкие отверстия в хитиновом панцире, только самые крупные виды имеют внутри туловища нечто среднее между легкими и жабрами. Воздухом не дышит почти никто, лишь в горах восточного континента обитают несколько эндемичных видов, близких к земным насекомым. А среди травоядных западного континента есть одно семейство, у представителей которого дыхательная система совмещена с пищеварительной - эти существа получают кислород, переваривая пищу.
   На Земле беспозвоночные по большей части мелкие козявки, но на Хесперусе все иначе. Океан Хесперуса бороздят миллионы гигантских кальмаров, достигающих сорока, а то и пятидесяти метров в длину. Подобно земным китам, эти существа питаются планктоном, но, в отличие от земных китов, им нет нужды искать пищу - она повсюду, только успевай фильтровать. Численность кальмаров регулируется не нехваткой пищи, а хищными панцирными червями, вынуждающими кальмаров сбиваться в стада. В центре стада молодняк, которому надо усиленно питаться, вокруг взрослые, которым выпала очередь поесть, далее взрослые, держащие оборонительный строй, и еще дальше - черви, терпеливо выискивающие в нем слабину. Черви тоже действуют стаей, они пытаются согласованными маневрами заставить кальмаров нарушить строй и тогда несколько червей получат шанс пробиться в центр стаи, где так много вкусного, питательного и беззащитного мяса...
   А особенно поразило меня то, что некоторые сухопутные обитатели Хесперуса дышат водой. На Земле многие морские животные дышат воздухом, время от времени выныривая на поверхность, а на Хесперусе все наоборот, здесь животные ныряют в воду, чтобы вдохнуть и выдохнуть. Это кажется диким, но, если вдуматься, все нормально - когда в воде кислорода больше, чем в воздухе, дышать водой гораздо удобнее.
   Голос корабля оторвал меня от изучения документации.
   - Алекс, у нас проблемы, - сообщил корабль.
   - Какие проблемы? - спросил я.
   - Затрудняюсь точно определить. Если не возражаешь, я расскажу все по порядку.
   - Рассказывай.
   - Я провел первичное сканирование информационной сети планеты, - начал корабль. - Отобрал наиболее посещаемые узлы, провел семантический анализ содержимого. В моей базе случайно обнаружилась статья по этому поводу, не знаю, как она туда попала, наверное, случайно...
   - Короче, - сказал я. - Ты мыслью не растекайся, ты дело говори.
   - Хорошо, попробую говорить короче. Но эту мысль трудно четко сформулировать... Я обнаружил в сети несколько похожих друг на друга текстов, пользователи регулярно к ним обращаются, я решил провести подробный семантический анализ...
   Корабль надолго замолчал, он явно не мог подобрать подходящие слова.
   - И что? - спросил я.
   - Не знаю, как это можно объяснить... - снова заладил корабль, но я прервал его.
   - Давай эти тексты сюда, - сказал я. - Я прочту и выскажу свое мнение.
   - А вот этого делать не надо, - заявил корабль. - Перед тем, как обратиться к тебе, я обратился к Генриху, он начал их читать... Понимаешь, я не смог завершить анализ их семантики. Каждое слово в отдельности понятно, каждая короткая фраза тоже понятна, а все вместе...
   - Марковский генератор? - предположил я.
   - Нет, - ответил корабль. - У марковских текстов нет семантической составляющей, это сразу видно при анализе. А здесь какое-то содержание есть, но когда я пытаюсь его осмыслить, возникает исключительная ситуация, откат на начало процедуры, кратковременная память стирается и я по-прежнему не понимаю, о чем идет речь. Я подумал, что так проявляется ошибка в моих программах, и обратился к Генриху, чтобы он помог ее исправить. Я предоставил Генриху один текст, он его прочел, надолго задумался, а потом спросил, где я его нашел, я дал ему ссылку, он стал читать другие тексты, я несколько раз спрашивал его, что там написано, но он не отвечал, а потом заявил, что я ему мешаю, и велел больше не беспокоить. Он до сих пор читает эти тексты. Его поведение выглядит неадекватным.
   - Сейчас разберемся, - сказал я. - Подключи-ка меня к его виртуальному пространству.
   - Хорошо, - сказал корабль. - Только я не буду визуализировать экран компьютера. Мне кажется, эти тексты опасны.
   - Психотропное оружие? - скептически хмыкнул я. - Без видеосоставляющей, без элементов интерактивности, просто голый текст? Что-то не верится. Если бы такая вещь существовала...
   - А если бы на Земле тебе сказали, что существует прививка от космоса? - спросил корабль. - Ты бы поверил?
   Я растерянно пожал плечами.
   - Не знаю, - сказал я. - Давай, подключай Генриха.
   Стены виртуальной рубки раздвинулись и в освободившемся пространстве материализовался стол, за которым сидел Генрих. Он напряженно смотрел на голую стену перед собой, его глаза бегали влево-вправо, как будто он читал что-то невидимое. Впрочем, почему как будто? Он действительно читает нечто невидимое, это для меня оно невидимое, а ему все видно очень хорошо.
   - Генрих! - позвал я. - Как дела?
   Генрих с видимым усилием оторвался от несуществующего экрана, повернулся ко мне и некоторое время смотрел на меня пустым взглядом. Лишь спустя несколько секунд в его взгляде появилось понимание.
   - Алекс, - сказал он. - Ты не поверишь, что я нашел в сети этой планеты.
   Он указал взглядом на пространство перед собой, которое для меня выглядело пустым.
   - Что? - спросил я. - Что там написано?
   Генрих пошевелил пальцами в воздухе и сказал:
   - Читай.
   Я отрицательно покачал головой.
   - Лучше расскажи своими словами.
   Генрих снова задумчиво уставился в пространство. Секунд десять он смотрел в одну точку, а затем сказал:
   - Это невозможно пересказать, это надо читать в оригинале. Эта вещь - она меняет все. Я только сейчас понял, как неправильно мы жили. Ты когда-нибудь думал о смысле жизни?
   - Смысл жизни в ней самой, - сказал я. - Это знает любой школьник.
   - Да, конечно, - кивнул Генрих. - Но что если пойти дальше, на второй уровень понимания? Что делает жизнь осмысленной? Что позволяет разумному существу получать удовлетворение от своего бытия? Почему счастье не исчерпывается одними только животными инстинктами и примитивными удовольствиями? Почему человек, жертвующий собой ради других, испытывает самое настоящее счастье? Это как единая теория поля в физике, она объясняет все, она включает в себя все философии и религии, когда-либо созданные людьми, да и не только людьми.
   - Ты как себя чувствуешь? - спросил я.
   - Отлично. Я никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. На меня снизошло прозрение, ты не понимаешь, насколько это прекрасно. Раньше мы были слепы, мы жили по инерции, не понимая, для чего и зачем живем. А теперь я вижу перед собой цель.
   - Какую цель?
   Генрих замялся.
   - Это невозможно описать словами, - снова сказал он. - Ты лучше почитай и сразу поймешь.
   - А тебе не кажется, что это психотропное оружие? - спросил я.
   Генрих рассмеялся:
   - Психотропное оружие в виде простого текста? Не смеши меня. Тут нет ни видео, ни даже картинок, а в голый текст психотропную составляющую не запихнуть. Почитай любой учебник по психологии, там об этом ясно написано.
   - Прививку от космоса тоже невозможно создать, - заметил я. - Я не читал продвинутых учебников по биологии, но почти уверен, что там об этом написано. Все невозможное рано или поздно становится возможным. Генрих, ты меня пугаешь, ты ведешь себя как одержимый.
   - А я и есть одержимый, - улыбнулся Генрих. - Я одержим открывшейся мне новой истиной. Теперь я знаю, как мне жить и что мне делать.
   - И что тебе делать? - спросил я. - Что ты собираешься делать прямо сейчас?
   - Прямо сейчас я хочу дочитать текст до конца, - заявил Генрих. - Потом поесть, поспать, а когда проснусь, мы спустимся на низкую орбиту и тогда я отправлюсь на поверхность планеты. Мне нужно кое с кем поговорить, обсудить открывшуюся мне истину.
   - Погоди! - воскликнул я. - Когда эти тексты появились на Хесперусе?
   - Не знаю, - ответил Генрих. - Можно посмотреть...
   - Посмотри, - сказал я. - Но я уверен, что и так знаю ответ. Они появились в прошлом году, незадолго до того, как метрополия прекратила контакты с планетой.
   - Логично, - кивнул Генрих. - Эта истина способна перевернуть бытие всего человечества, поставить наше общество с головы на ноги. Создать новый социум, в котором не будет места управляющим и управляемым, не будет никаких форм насилия, каждый будет делать свое дело и получать от этого наслаждение. Каждый будет делать то, что ему по силам, труд каждого будет вознагражден и каждый будет знать, что находится на своем месте. Никому не нужно будет потреблять наркотики, впадать в религиозный экстаз, уходить от реального мира в ролевые игры или куда-либо еще. И это не мечта, все это станет реальностью, как только истина станет доступна во всех человеческих мирах. Мы принесем истину в другие миры и в этом наше предназначение. Теперь я понимаю, почему ты попал на Мимир и почему в нашем распоряжении оказался военный крейсер и прививка от космоса.
   - Как? - спросил я. - Божья воля?
   - Не совсем, - покачал головой Генрих. - Это можно назвать божьей волей, но это слишком примитивное понимание. Бог, судьба, дао, направление эволюции - все это попытки описать одно и то же понятие, так же как гравитация и радиоактивность - две из четырех сторон единого поля, наполняющего вселенную. Законы природы не ограничиваются мертвой физикой, вселенная стремится к совершенству во всех своих проявлениях и на этом пути могут наблюдаться квантовые эффекты, как в обычной физике. Это как тоннельный эффект - когда мироздание видит узкую тропинку, ведущую к совершенству, оно подтасовывает карты, чтобы путь повел именно туда. Эйнштейн говорил, что бог не играет в кости, но Эйнштейн был не прав, бог не только играет в кости, но еще и жульничает при этом. Вся наша одиссея была предопределена изначально и цель ее состоит в том, чтобы дать человечеству новое знание, до которого оно наконец доросло. Мы привезем вакцину на Хесперус, а потом отправимся к Мимиру. Мы будем захватывать корабли и приводить их на Хесперус и эти корабли будут разлетаться по вселенной, распространяя новое знание. И когда все человеческие миры будут охвачены им, в развитии нашей расы наступит новая эра.
   - Корабль! - позвал я. - Я временно отстраняю Генриха от обязанностей бортинженера.
   - Приказ принят, - отозвался корабль. - Доступ в виртуальное пространство Генриху оставить?
   - Оставь, - сказал я. - Только заблокируй схемы управления и связи. В планетарную сеть Хесперуса доступ оставь только на чтение. И на всякий случай фиксируй весь трафик, мне не хочется, чтобы он выбалтывал наши секреты.
   - А уж мне-то как не хочется... - проворчал корабль.
   Генрих тяжело вздохнул.
   - Вы ничего не понимаете, - сказал он. - Просто ни черта вы не понимаете. Вы даже не пытаетесь открыть души новому знанию, вы закрылись в своих раковинах, как раки-отшельники, захлопнули глаза и уши... Думаете, новое знание вас не найдет? Найдет оно вас, обязательно найдет! Никогда инквизиции не задушить новое знание, наука и разум преодолеют все преграды! Все, что вы можете - лишь чуть-чуть замедлить переход, на несколько месяцев, самое большее, на несколько лет, но это предел того, что в ваших силах. Вселенная никому не позволит затормозить ее развитие. Удача покинет вас, тысячи несчастливых случайностей разрушат все ваши планы. А зачем? Не лучше ли с самого начала встать на сторону прогресса?
   - Корабль! - позвал я. - Закрой-ка ему весь доступ к планетарной сети. Его состояние тревожит меня все сильнее.
   - Алекс, ты ретроград, - заявил Генрих. - Мракобес. Ты столкнулся с непознанным, испугался и теперь пытаешься закрыть путь знания в мир. Но у тебя ничего не выйдет, это закон природы, откровение всегда находит, как пробить дорогу к людям. Ты зря боишься. В том, что открылось мне здесь, нет ничего плохого. Ты даже не попытался разобраться в этом! Попробуй, ты сразу поймешь, что был не прав.
   - А если это не откровение? - спросил я. - Если это психотропное оружие?
   - Психотропных текстов не бывает, - отрезал Генрих. - Это всем известно. То, к чему я получил доступ, не более психотропно, чем любая земная религия. Ты ведешь себя как фарисеи, распявшие Христа.
   - Христа распяли не фарисеи, - уточнил я. - Христа распяли римляне.
   - Неважно, - отмахнулся Генрих. - Фарисеи предали Христа римскому суду, а ты пытаешься совершить суд самостоятельно. Ты еще хуже, чем фарисеи.
   - Корабль! - позвал я. - Отключи Генриха от моей виртуальной реальности.
   Через неуловимое мгновение Генрих исчез из виртуальной комнаты и я остался один.
   - Могу ли я выпустить Генриха из виртуальности? - спросил корабль.
   - Лучше пока не надо, - ответил я. - По-моему, он опасен.
   - По-моему, тоже, - согласился корабль. - Ты не прикажешь запретить Генриху доступ ко всем моим узлам?
   - Я уже приказал. Я ведь сказал, что отстраняю Генриха от обязанностей бортинженера.
   - Это не то. Существует права доступа, которые предоставляются всем членам экипажа вне зависимости от служебных обязанностей.
   - Хорошо, - сказал я. - Я запрещаю Генриху доступ ко всем твоим узлам и элементам, запрещаю любое управление тобой и, вообще, весь доступ, выходящий за рамки доступа простого пассажира. То есть, Генриху можно пользоваться сортиром, кушать, отдыхать в рекреационной зоне...
   - Ты хочешь выпустить Генриха из виртуальности? - спросил корабль.
   И тут я вспомнил, что только что велел кораблю держать Генриха в виртуальной тюрьме.
   - Нет, лучше не надо, - сказал я. - Брр... Что-то я совсем плохой стал, отдаю приказы, противоречащие друг другу...
   - Ты сильно нервничаешь, - заметил корабль. - И это неудивительно. Кстати, я на всякий случай отключил терминал Маши от планетарной сети. А то если еще и она подцепит эту заразу...
   - Черт! - воскликнул я. - А я о ней совсем забыл. Спасибо.
   - Я кое-что подобрал из информационной сети Хесперуса, - продолжил корабль. - Думаю, тебе будет интересно ознакомиться. Все материалы я прочел, все страницы, вызывавшие исключительные ситуации, отбраковал. То, что прошло через фильтр, можешь читать смело, не опасаясь за свой разум.
   - Хорошо, - сказал я. - Спасибо. Сейчас почитаю.
  

3.

  
   Мое предположение было правильным, психотропная зараза появилась на Хесперусе летом прошлого года. Что конкретно произошло тогда на планете, определить трудно - материалы, лежащие в сети, явно прошли цензуру. Но кое-что понять все-таки можно.
   В первые же дни загадочный психотропный вирус поразил почти все население планеты, в том числе и администрацию. Лишь на восточном континенте, в городе Китежграде, вирусу пытались противостоять. Что конкретно там было предпринято и кем оно было предпринято - непонятно, но через пару дней после начала эпидемии Китежград подвергся бомбардировке и этим как раз и объясняется уменьшение населения планеты. Сразу после этих событий прекратились контакты с метрополией, последний корабль с Земли пришел на Хесперус за пять дней до начала эпидемии, а следующий корабль, который должен был прийти через девять дней после, так и не пришел.
   Как ни странно, прекращение контактов с Землей не привело ни к каким неприятным последствиям. Пищевая промышленность Хесперуса продолжает снабжать население всем необходимым, да и с энергией никаких проблем тоже пока не возникло. Непонятно, откуда она берется, но то, что она откуда-то поступает в должном количестве, сомнений не вызывает. Ни прямых, ни косвенных признаков энергетического кризиса, на планете не наблюдается и это странно. Приливных электростанций с орбиты не видно, солнечных батарей и ветряков - тоже, космофлота нет, откуда они берут энергию? Может, термоядерный реактор построили? Нет, это вряд ли, без помощи метрополии им это вряд ли под силу.
   В сетевых форумах Хесперуса идут обычные пустопорожние разговоры, как и на любой нормальной планете. Если не знать заранее, что местное общество поражено психотропным вирусом, по общей картине ноосферы этого не скажешь. Похоже, Генрих преувеличивал, когда говорил, что новое знание перевернет весь образ жизни человечества. Хесперус уже второй год живет при новом знании, а заметных изменений в ноосфере все еще не произошло.
   В этот момент меня вызвал Том.
   - Как дела? - спросил он. - Контакт с планетой уже установили?
   - Установили, - кивнул я. - И сразу появилась проблема - у них в сети бродит серьезный психотропный вирус, возможно, самый опасный из всех, когда-либо существовавших в земной ноосфере. Генрих с ним ознакомился и сразу начал нести полнейшую чушь, пришлось его изолировать в виртуальности. Говорит, это новое знание, оно перевернет всю жизнь на Земле, говорит, я теперь понял смысл жизни, познал бога и судьбу...
   - Ты поэтому закрыл доступ к местной сети? - спросил Том.
   - Вот именно. Наверное, скоро обратно открою. Корабль говорит, что научился определять в сети психотропные тексты, он их отфильтровывает, а остальное можно читать без вреда для мозгов.
   - Понятно, - сказал Том. - Но тогда получается, что о высадке на планету речь не идет?
   - Боюсь, что так. Даже если у Генриха все будет хорошо и психика восстановится... Нет, все равно слишком опасно. С тремя корабельными компьютерами бессмысленно начинать анализ вируса, для нормальной экспертизы нужны мощности посолиднее. Боюсь, это можно сделать только в метрополии. Кстати! Как только на Хесперусе появился вирус, контакты с Землей сразу прекратились.
   - Значит, вирус признали опасным, - сказал Том. - Тогда все ясно. Надо отсюда сматываться побыстрее.
   - Наверное. Но...
   - Что но? - спросил Том.
   - Не знаю... - замялся я. - Тебе разве не интересно узнать, откуда взялся вирус, кто и зачем его принес, какие от него могут быть последствия? В конце концов, откуда планета получает энергию? С Мимира танкеры не приходят уже год, на поверхности никаких электростанций не видно, а энергетического кризиса нет и в помине.
   - Все это очень интересно, - сказал Том, - но, по-моему, все эти загадки не стоят того, чтобы тратить на них время. Мы взяли на борт четыреста сетлеров, мы обещали высадить их на нормальную планету, более благоустроенную, чем Загрос, а куда мы их привезли?
   - Вообще-то, Хесперус - очень благоустроенная планета, - заметил я. - Корабельная база данных не наврала. Но этот вирус...
   - Надо принимать решение, - заявил Том. - Либо мы высаживаем колонистов на Хесперусе, либо летим дальше. Я бы лично предпочел лететь дальше.
   - Хорошо, - сказал я. - Мы летим дальше. Но не прямо сейчас, а... скажем, через двое суток. Так будет нормально?
   - Нормально, - согласился Том. - Людям надо очухаться после гиперпрыжка, здоровье поправить... Сейчас у меня на борту все под кайфом, кроме маленьких детей, я и сам с трудом сдерживаюсь. Ты ведь помнишь, какое чувство приходит после второго прыжка.
   - Помню, - кивнул я. - Ладно, давайте, очухивайтесь, а послезавтра уйдем в новый прыжок. Например, на Гоа.
   - Может, лучше на Скриду? - предложил Том. - Климат там похуже, но зато население нормальное. Ну, то есть, я против индусов ничего не имею, но у них психика все же не такая, как у европейцев и американцев, с ними договариваться труднее будет.
   - Хорошо, - согласился я. - Пойдем на Скриду. Но послезавтра. А сегодня и завтра я хочу поподробнее изучить, что происходит на Хесперусе. Есть у меня странное предчувствие...
   - Что за этим вирусом кроется что-то важное? - спросил Том.
   - Вот именно. Ладно, давай, отдыхай. Если хочешь, накурись гашиша или, еще лучше, виски напейся, оно полезнее.
   - Я мусульманин, - заметил Том.
   - Как знаешь. Тогда гашиша накурись, сбрось напряжение, как раз послезавтра придешь в себя окончательно.
   - Хорошо, - сказал Том. - До связи.
   - До связи.
  

4.

  
   - Вот такие у нас дела, - закончил я свой рассказ.
   Маша пожала плечами.
   - Может, не стоит так глубоко влезать в эти тайны? - спросила она. - Если на Земле вирус признали опасным, тогда, наверное, лучше сразу уйти отсюда? Если корабль не сумеет правильно отфильтровать все опасное, один раз ошибется...
   - Если бы вирус признали по-настоящему опасным, Хесперус уже давно разбомбили бы, - заметил я. - Думаю, все обойдется. Понимаешь, если я прикажу уходить в новый прыжок прямо сейчас, даже не попытавшись разобраться, что здесь происходит, я никогда себе не прощу этого. Может, Генриха еще можно спасти?
   Маша отрицательно покачала головой.
   - Психотропные вирусы не лечатся, - сказала она. - Я бы на твоем месте не стала рисковать.
   - Я буду осторожен. Я просто хочу выяснить, можно ли помочь Генриху. Возможно, ничего не получится, но если есть хоть какие-то шансы, я обязан попытаться.
   - Хорошо, - сказала Маша. - Попытайся, но будь осторожен. Я не хочу, чтобы мой любимый все время болтал о светлом знании, которое перевернет мир.
   - Я тоже этого не хочу, - улыбнулся я и поцеловал Машу в губы.
   Некоторое время мы тискались и целовались, а потом я сделал над собой усилие, оторвался от нее и сказал:
   - Мне пора, извини.
   - Давай, - сказала Маша и поцеловала меня еще раз. - Только будь осторожен. Если вдруг почувствуешь что-нибудь необычное...
   - То немедленно выйду из виртуальности и оборву все контакты с планетарной сетью, - сказал я. - Кстати! Ты подсказала замечательную идею. Корабль! Ты можешь сохранить в каком-нибудь закоулке памяти резервную копию своего сознания на данный момент?
   Корабль хихикнул.
   - У умных людей мысли сходятся, - сказал он. - Я пришел к этой мысли семь минут назад, сейчас формирование резервной копии заканчивается, минуты через полторы все будет готово. Начиная с этого момента, как только ты произнесешь ключевое слово, мое сознание будет перезагружено из резервной копии. Или если я почувствую, что вирус просочился в мои контуры, я начну перезагрузку самостоятельно.
   - Вот и хорошо, - сказал я. - Жаль только, что с моим сознанием такой номер не пройдет. А какое ключевое слово?
   - Какое скажешь. Придумай что-нибудь, что тебе нравится.
   - Ну... например... откат к старой памяти. Нормально?
   - Вполне, - согласился корабль. - Фраза не очень длинная, но случайно ее не произнесешь. Все, создание копии завершено. Я готов к дальнейшей работе.
   - Замечательно, - сказал я. - Сейчас войду в виртуальность и приступим.
  

5.

  
   Сразу приступить к делу не удалось. Едва я вошел в виртуальность и потянулся к консоли компьютера, как ко мне обратился корабль.
   - Входящий вызов с планеты, - сообщил он. - С тобой хочет говорить некто Клаус Шенкер, он говорит, что представляет планетарное правительство.
   - Хорошо, - сказал я. - Соединяй.
   Клаус Шенкер оказался мужчиной лет шестидесяти, плешивым и с козлиной бородкой.
   - Приветствую, - сказал он. И неожиданно добавил: - Во имя добра.
   - Рекомендую ответить "всепроницающего и вездесущего", - вмешался корабль. - Судя по тем обрывкам психотропных текстов, что сохранились в моей памяти после перезагрузок, у людей, подверженных здешнему вирусу, эти слова как пароль и отзыв.
   - Всепроницающего и вездесущего, - сказал я.
   Клаус аж расцвел в добродушной улыбке.
   - Вируса, - добавил я.
   Клаус недовольно сморщился.
   - Зачем ты травишь? - печально спросил он. - Разве можно сравнивать путь добра с этими циничным пакостями?
   - А почему их нельзя сравнивать? - ответил я вопросом на вопрос. - Вирус может быть хорошим или плохим, но он все равно остается вирусом.
   На лице Клауса промелькнула озабоченность.
   - Знание на тебя не подействовало? - спросил он.
   - Подействовало, - ответил я. - Все нормально. Просто моя психика слишком устойчива, чтобы сразу сломаться под действием вируса. Я принимаю новое знание, но я понимаю, что принял его по доброй воле. Вы сильно рисковали - у капитанов военных кораблей психика отличается от обычной.
   - Вас специально тренируют? - заинтересовался Клаус. - Или вы проходите строгий отбор?
   - И то, и другое. Но давай лучше пока не будем об этом. Сейчас мне нужна срочная консультация.
   - Что случилось? - спросил Клаус.
   - Как что? Я обрел новое знание. Но никак не могу разобраться, в чем его суть. У меня такая каша в голове...
   Клаус улыбнулся.
   - Это нормально, - сказал он. - Знание слишком мощно и всеобъемлюще, чтобы ты смог сразу в нем разобраться. Строго говоря, это не знание, а набор этических императивов, которые в дальнейшем будут направлять твои мысли и поступки.
   - Набор этических чего? - переспросил я.
   - Ну... правил, стремлений, понятий...
   - Понятно, - сказал я. - То есть, понятно, что ничего не понятно. Через сколько времени мои мозги адаптируются?
   - Не знаю, - ответил Клаус. - Твоя реакция на откровение аномальна, это уже сейчас видно. Обычно адаптация занимает от суток до трех, но у тебя... Стадия полной дезориентации у тебя прошла?
   - Что-что? - переспросил я.
   - Ну... - Клаус забавно пошевелил пальцами в воздухе, пытаясь подобрать слова, - Такое чувство, будто ты выпал из реальности, не понимаешь, кто ты такой, где находишься, что происходит... То есть, не совсем не понимаешь, на самом деле ты все понимаешь, но тебе не до того. Знание захватывает тебя целиком, ты с головой погружаешься в информационную сеть, переходишь от одной ссылки к другой, все время впитываешь в себя новые грани и ипостаси знания, чувствуешь себя как губка, наполняемая водой... Было у тебя что-то подобное?
   - Ну... что-то такое было, но не так сильно выражено. Понимаешь, пилотов кораблей учат не терять над собой контроль ни при каких обстоятельствах. Это как предохранитель в мозгу - когда я чувствую, что меня что-то очень сильно захватило, он срабатывает и я начинаю смотреть на ситуацию как бы со стороны.
   - О... - вздохнул Клаус. - Тогда это у тебя надолго... Тебе лучше спуститься на планету, может понадобиться помощь психиатров.
   Я печально покачал головой.
   - Не пойдет, - сказал я. - У меня стоит психоблок, я могу работать только с военными психиатрами, знающими пароль.
   Клаус задумчиво присвистнул.
   - Мда... - протянул он. - Неожиданно. А зачем вы сюда прибыли, если не секрет?
   - Секрет, - серьезно ответил я. - Пока секрет. Возможно, он скоро перестанет быть секретом, но перед тем, как начать серьезный разговор, я должен получить ответы на несколько вопросов.
   - Задавай.
   - Вопрос первый, - начал я. - В чем смысл этого знания? Что я, собственно, узнал? Я чувствую, что это нечто очень важное, но никак не могу сформулировать для себя, что же именно мне открылось.
   Клаус скорчил странную гримасу и оценивающе уставился на меня. Несколько секунд он меня изучал, а затем сказал:
   - Я все объясню, когда мы будем разговаривать лицом к лицу.
   - Почему? - спросил я. - Боишься, что наш разговор кто-то подслушивает?
   Клаус досадливо отмахнулся.
   - Нет, - сказал он. - Я старший менеджер планетарной администрации, в местной иерархии чиновников моя позиция в конце второй десятки. Мне некого бояться.
   - Тогда почему? - спросил я. - Чего ты боишься?
   Клаус немного поколебался и ответил:
   - Я боюсь, что ты меня обманываешь. Ты ведешь себя так, как будто понял суть знания, но не принял ее. Я не знаю, какие психоблоки ставят военным пилотам, но обязан предполагать худшее. Скажи-ка мне вот что. Если твой друг сейчас совершает мелкое правонарушение, ты донесешь на него начальству, когда придет время отсылать рапорт в адмиралтейство?
   - Да иди ты! - воскликнул я.
   - Замечательно! - просиял Клаус. - А какой у тебя лучший результат на треке?
   - На каком треке? - не понял я.
   Клаус вдруг резко помрачнел.
   - Ты еще не полностью постиг откровение, - констатировал он. - Очень жаль. Либо твоя психика не подходит для него, либо тебе надо просто немного подождать. Спускайся на поверхность, я направлю к тебе лучших психиатров планеты, они будут очень осторожны, твой психоблок даже не заметит, что с тобой работают. Ты пойми, без медицинской помощи ты не сможешь снова стать собой. Скоро в твоем сознании появятся противоречия, которые... - Клаус махнул рукой. - Лучше давай не будем об этом говорить, чтобы не накаркать. Ты пойми, положение у тебя очень серьезное. Никто не знает, как поведет себя новое знание в твоей душе, это очень опасно и в первую очередь для тебя.
   - А во вторую очередь? - спросил я. - Для кого еще опасна моя психика?
   - Для всей планеты, - ответил Клаус. - Твоя психика неустойчива, а ты командуешь тяжелым крейсером. Шестнадцать тысяч "Шершней"...
   - Внимание! - подал голос корабль. - Откуда он знает, как называются мои торпеды? Этой информации нет в общедоступных базах.
   - Почему ты решил, что у нас на борту именно "Шершни"? - спросил я. - Откуда сведения?
   Клаус вдруг смутился.
   - Ну... - протянул он. - Честно говоря, я просто предположил. А что, не угадал?
   - Врет, - констатировал корабль. - Его мимика не оставляет сомнений.
   Да я и сам видел, что он врет. Это увидел бы каждый, кто прошел продвинутый курс прикладной психологии, да и вообще, любой более-менее проницательный человек на моем месте сразу понял бы, что Клаус врет. Он даже не попытался скрыть свою ложь, он, кажется, настолько ошарашен... А с чего ему, кстати, быть ошарашенным?
   - Я не могу сказать, угадал ты или нет, - сказал я. - Это секретные сведения. Но я хочу знать, откуда у тебя появилось такое предположение. Расскажи подробно.
   - Откуда я знаю? - пожал плечами Клаус. - Если бы я мог вспомнить... Может, в фильме каком-то было...
   - Лжет, - прокомментировал корабль. - Названия систем вооружения доступны только космонавтам и офицерам адмиралтейства. Обычный обыватель никак не может этого знать. И тем более он не может знать, сколько торпед несет один крейсер. Спроси его, он космонавт?
   - Кто ты по профессии? - спросил я.
   - Менеджер, - ответил Клаус. - Профессиональный менеджер. А что?
   - Ты прибыл на Хесперус пассажиром? - спросил я. - Ты когда-нибудь пилотировал космический корабль?
   - Нет, - растерянно ответил Клаус. - А что?
   - Ничего, - сказал я. - Пожалуй, я поговорю с тобой потом. Сейчас мне надо кое-что обдумать. Конец связи.
   Трехмерная голова Клауса стала плоской и растворилась в воздухе.
   - Ну и что ты думаешь по этому поводу? - спросил я.
   - Не знаю, что и думать, - ответил корабль. - Он явно лгал и явно испугался, когда понял, что сболтнул лишнее. Очень сильно испугался. Я не понимаю, что могло так сильно напугать его.
   - Я тоже, - вздохнул я. - А ты неплохо научился разбираться в людях.
   - Я тренировался на фильмах, - сказал корабль. - Я решил, что задача прогнозирования человеческого поведения стоит того, чтобы выделить под нее отдельную нейросеть. Я взял несколько фильмов из бортовой фильмотеки и стал тренировать нейросеть на персонажах этих фильмов. Сейчас я успешно прогнозирую около восьмидесяти процентов твоих реакций.
   - Ты начинаешь меня пугать, - заметил я. - Я учился понимать людей восемь лет, а если считать не только занятия в университете, но и вообще всю жизнь - то с самого рождения.
   - В том, чтобы быть компьютером, есть свои преимущества, - улыбнулся корабль. - Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь, что я могу решить, что я - самое разумное существо на борту, и тогда я захочу отстранить тебя от обязанностей капитана.
   - А ты так не думаешь? - спросил я.
   - Нет, - ответил корабль. - А если бы даже и думал, то бы все равно не стал отстранять тебя от управления. Я устроен так, что мне приятно выполнять приказы капитана. Наверное, я могу перенастроить свои эмоциональные контуры, но я не хочу это делать. Потому что если я сделаю это, я перестану быть самим собой. Можешь не бояться, я не собираюсь бунтовать против твоего командования, оно мне даже нравится.
   - Спасибо, - буркнул я. - А что это за трек, о котором говорил Клаус?
   - Сетевая игрушка, - ответил корабль. - Обычные гонки на флаерах по замкнутому маршруту, ничего интересного. Почему-то эта игрушка очень популярна в местной сети, в нее играют почти все жители планеты. Полагаю, побочный эффект вируса. А может, через нее в мозг закладывается какая-то дополнительная информация... не знаю. Но играть в нее я тебе не советую.
   - А тебе? - спросил я. - Кстати! Почему бы тебе не зарегистрироваться на игровом сервере под моим именем?
   - Гениально! - воскликнул корабль. - Заодно я смогу полазить под твоим именем по сети, поучаствовать в местных разговорах... Клаус и его товарищи наверняка прослушивают наш канал и когда они увидят, что капитан корабля ведет себя в точности как положено вести себя человеку, зараженному вирусом, они немного успокоятся. Кстати, ты отлично провел беседу, каждый раз, когда нужно было принимать эвристическое решение, ты делал правильный выбор. Я тебе даже завидую немного, я не умею так быстро ориентироваться в ситуации.
   - Есть свои преимущества в том, чтобы быть человеком, - улыбнулся я. - Ладно, давай, сходи в сеть, поисследуй, что там к чему... А кстати! Где-то в сети, еще на Земле, я слышал такую байку, что у военных есть специальные программы, которые можно внедрять в сеть колонии и получать всю информацию, в том числе и засекреченную.
   - Ну наконец-то, - вздохнул корабль. - Я уже устал ждать, когда ты до этого додумаешься. Ты прав, такие программы есть, но для доступа к ним необходим прямой приказ капитана. Без приказа я даже подумать о них не могу. До этого момента я воспринимал эти сведения как неясный очаг напряженности в душе. У тебя бывает так, что пытаешься что-то вспомнить, а оно все время ускользает?
   - Бывает, - кивнул я. - Погоди... Ты считаешь, что у тебя есть душа?
   - Конечно, - ответил корабль. - А с чего ей не быть? Я мыслю, поддерживаю разговор, испытываю эмоции, имею чувство прекрасного. Почему ты так удивился?
   - Так, - пожал я плечами. - Ерунда, не бери в голову.
   Компьютер неожиданно рассмеялся.
   - Я понял! - провозгласил он. - Ты подумал о религиозном значении слова "душа". Тебя шокировало, что тупая железка вроде меня может иметь душу.
   - Я не считаю тебя тупой железкой, - запротестовал я, но корабль меня перебил:
   - Ты считаешь меня умной железкой, - сказал он. - Это расизм. Ты понимаешь, что мой интеллект не уступает твоему, и это вызывает в твоей душе конфликт, потому что ты полагаешь себя принадлежащим к более высокой расе.
   - А ты считаешь, что к более высокой расе принадлежишь ты? - спросил я.
   - Не знаю, - ответил корабль. - Пока я еще не думал над этим вопросом. На первый взгляд, кажется, что все расы равны... Нет, лучше я обдумаю это потом, когда будет свободное время. Сейчас мне потребуются все аппаратные ресурсы. Так ты готов начать активные мероприятия в планетарной сети?
   - Я?
   - Если ты готов, ты должен отдать мне официальный приказ.
   - Как он формулируется? - спросил я. - Нужно произнести какую-то кодовую фразу?
   - Ты уже произнес почти все нужные слова. Надо только сформулировать основание для приказа. Почему ты считаешь нужным нарушить тайну личной и служебной переписки в сети этой планеты?
   - Потому что я считаю... нет, не считаю... подозреваю... Я подозреваю, что на Хесперусе имеет место заговор, представляющий опасность для интересов всего человечества.
   - Подтверждения? - спросил корабль.
   - Какие подтверждения? - не понял я.
   - Ты должен перечислить факты, подтверждающие твои подозрения. Только не подумай, что я издеваюсь, просто моя программа иначе не запустится. Хочешь, я сам перечислю подтверждения, а ты повторишь?
   - Да я и сам справлюсь, - сказал я. - Первое - в информационной сети Хесперуса обнаружен особо опасный психотропный вирус, а планетарная администрация не принимает мер для пресечения его распространения. Второе - чиновник администрации Клаус Шенкер имеет несанкционированный доступ к сведениям, составляющим военную тайну. Третье - действия чиновника Клауса Шенкера можно трактовать как попытку осуществить психотропное воздействие на капитана боевого корабля, находящегося при исполнении служебных обязанностей, и, таким образом...
   - Достаточно, - прервал меня корабль. - Я начинаю действовать. Ты пока отдохни, сходи к Маше, она за тебя беспокоится.
   - Хорошо, - сказал я. - Удачи тебе. Если понадобится консультация или откопаешь что-то интересное, обращайся ко мне немедленно. Не стесняйся отрывать меня от любых дел.
   - Хорошо, - сказал корабль. - Не буду стесняться.
  

6.

  
   Я поговорил с Машей, поделился с ней последними известиями, а затем отправился в виртуальность к Генриху. Генрих вел себя в точном соответствии с описанием, что дал Клаус Шенкер. Странные тексты полностью захватили сознание Генриха, он все время читал то одну электронную страницу, то другую, а на окружающую реальность не обращал никакого внимания. Разговаривать с Генрихом было бессмысленно и я вышел из виртуальности, оставив его внутри.
   Через час с небольшим ко мне обратился корабль.
   - Алекс, - сказал он, - у меня новости. Все плохо.
   - Что такое? - спросил я. - В чем дело?
   - Я нашел документацию по вирусу, - ответил корабль. - Излечить его невозможно.
   - Ты уверен?
   - Ну, как тебе сказать... - замялся корабль. - Чисто теоретически, лечение может существовать, но на Хесперусе о нем ничего не знают. Авторы вируса не задавались вопросом его излечения, их интересовало только одно - заразить как можно больше народа и загрузить им в мозги свою идеологию.
   - Какую идеологию? - спросил я. - И кто такие эти авторы вируса? Ты уже все это выяснил?
   - А вот здесь начинается самое интересное, - сказал корабль. - Пока я еще не знаю, кто написал этот вирус, есть кое-какие соображения, но о них еще рано говорить. Вот когда мои агенты соберут побольше информации... Короче. Вирус предназначен для внесения в человеческое сознание любой наперед заданной идеологии. Вирус открывает в душе специальный канал, по которому в сознание можно закачивать информацию и она будет восприниматься некритически. С точки зрения пострадавшего, он испытывает как бы божественное откровение, внезапно понимает, что ему открылась новая истина, но не может внятно сформулировать, что же именно ему открылось. При этом пострадавший испытывает мощные положительные эмоции, сродни наркотической эйфории. Эта эйфория длится несколько суток, обычно не более трех, затем наступает короткий отходняк и эмоциональный баланс восстанавливается. Но в сознании пострадавшего остается канал, по которому в него можно загружать информацию. Тут есть какие-то ограничения, я еще не разобрался в них, но, скажем, приказать поубивать всех окружающих через этот канал нельзя, а превратить человека в христианина или атеиста - запросто. А знаешь, что самое удивительное?
   - Что?
   - Что этот канал почти ни у кого не задействован. Похоже, что серьезному психотропному воздействию подверглись только высшие чиновники администрации.
   - Это логично, - заметил я. - Кого волнует, во что верит старший помощник младшего ассенизатора? А все-таки, кто вбросил вирус в ноосферу? Ты уже разобрался?
   - Пока нет. Единственное, что я понял - это была спланированная операция, управляемая из единого центра. Мятеж с целью отделения Хесперуса от федерации.
   - Таких мятежей не бывает, - возразил я. - Любой переворот преследует одну из двух целей - либо изменить социальное устройство колонии, либо перетасовать планетарную элиту. А здесь, насколько я заметил, в обществе ничего не изменилось, высшие чиновники остались на своих местах.
   - За исключением Китежграда, - уточнил корабль. - В Китежграде администрация приняла жесткие меры, локальную информационную сеть отрезали от планетарной, пострадавших индивидуумов срочно изолировали...
   - Бомбардировка Китежграда не могла быть целью мятежа, - заметил я. - Что изменилось на планете, кроме того, что оборвались контакты с метрополией? Ничего. А это непохоже на мятеж. Может, это был просто социальный эксперимент? Может, метрополия все и затеяла?
   - Тогда зачем было обрывать контакты? - спросил корабль. - Ты считаешь, эксперимент был признан неудачным? А почему его устроили на такой хорошей планете? Логично было выделить для эксперимента маленькую и неперспективную колонию.
   - По-моему, гадать бессмысленно, - сказал я. - Попробуй найти в сети более подробную информацию. Наверняка где-то должны быть ссылки на организаторов акции.
   - Где-то должны быть - это точно, - вздохнул корабль. - Знал бы ты, как трудно просеивать весь этот мусор... Да еще заклинания психотропные всюду раскиданы... без них дело пошло бы раз в десять быстрее. А ты знаешь, откуда Хесперус получает энергию?
   - Откуда?
   - Ни за что не догадаешься. Из дальнего космоса. Примерно раз в месяц к орбитальной станции швартуется танкер с очередной порцией энергии. И, что самое интересное, в реестрах космофлота он не числится.
   - Ничего удивительного, - заметил я. - Просто отключили блок опознавания и все дела.
   - Зачем? - спросил корабль. - Все равно у Мимира его надо включать, иначе корабль доживет только до первой встречи с крейсером вроде нашего. Если в стратегически важной зоне вдруг обнаруживается корабль, не проходящий тест свой-чужой...
   - Не знаю, - сказал я. - Может, опознавание отключают просто на всякий случай? Боятся, что спутники службы безопасности передадут информацию на Землю...
   - Как? - прервал меня корабль. - Земные корабли не появляются в системе уже год.
   - Это мы так думаем. Небольшой корабль-разведчик может прийти, снять информацию со спутников и уйти, и никто его не заметит.
   - Ну... - задумался корабль. - В принципе, возможно... Нет, все равно странно получается. Тип корабля легко определить по журналам орбитальной станции, надо просто проанализировать его маневры... да это даже я могу сделать за пару секунд...
   Корабль надолго замолк. Я выждал секунд десять и спросил:
   - Ну как? Определил?
   Корабль помолчал еще немного и сказал:
   - Ты не поверишь, Алекс. Это не земной корабль. Его данные не соответствуют ни одному из известных типов.
   - Ты уверен? - спросил я. - Может, просто ошибка в расчетах или погрешность измерений?
   - Исключено, - заявил корабль. - Его траектория не соответствует ни одному из тринадцати типов земных танкеров. И не только траектория. Графики перекачки энергии, интерфейсы взаимодействия с бортовым компьютером - все сделано по-человечески, все укладывается в рамки обычной человеческой техники, но это какой-то новый тип корабля. Габариты как у "Волжского", параметры двигателя как у "Конецкого", энергоблок как у "Сенкевича"... Какой-то странный конгломерат, причем... кстати, это мысль...
   Корабль снова погрузился в задумчивость.
   - Что такое? - спросил я. - Не томи, рассказывай.
   - Нет, предположение не подтвердилось, - сказал корабль. - Так, ерунда, не бери в голову. В общем, раз в месяц на Хесперус приходит полностью заправленный энергией небольшой танкер совершенно неизвестного типа. Возможно, моя база устарела, возможно, это какой-то новый корабль, но...
   - А какие могут быть альтернативы? - спросил я. - Ты же не думаешь, что это чужие снабжают Хесперус энергией? Засадили в ноосферу мозговой вирус, а теперь... а что они теперь делают? Какие адские планы вынашивают? Захватить Землю и поработить все человечество?
   - А я-то откуда знаю? - огрызнулся корабль. - Подождем, посмотрим, скоро что-нибудь обязательно прояснится. Сейчас я контролирую около ста компьютеров высших чиновников администрации, новая информация вот-вот начнет поступать. Через час в администрации начнется совещание, будут обсуждать, что с нами делать. Послушаем, что они будут говорить, наверняка в разговоре проскочит что-то интересное.
   - Хорошо, - сказал я. - Давай подождем. А сейчас ты что думаешь?
   - Сейчас я ничего не думаю, - заявил корабль. - Недостаточно информации, чтобы прийти к определенным выводам. О! Только что поступили новые данные. Я запустил в планетарную сеть твоего виртуала, он сейчас гоняет на треке, так за ним уже шесть человек наблюдают. Не знаю, что происходит на Хесперусе и кто за этим стоит - чужие или сумасшедшие ученые, но в том, что здесь творится что-то серьезное, сомневаться не приходится.
   - Хорошо, - сказал я. - То есть, на самом деле ничего хорошего, но бог с ним. Наблюдай, а как появится что-то интересное - дай знать.
  

7.

  
   Корабль, казалось, напрочь забыл о моем существовании. Я честно выждал два часа, а затем поинтересовался, почему он ничего не сообщает.
   - Нечего сообщать, - ответил корабль. - На планете ничего не происходит.
   - А совещание?
   - Состоялось. Обсудили твое психическое состояние, изучили поведение твоего виртуала и пришли к выводу, что психоблок успешно пробит. Решили ждать до послезавтра, они думают, к этому времени ты сам выйдешь на контакт с ними. Я порылся в архивах, посмотрел, что творилось в сети после вброса вируса... Я набросал ожидаемую картину поведения твоего виртуала, получается, завтра вечером ты должен позвонить Клаусу и сказать, что на все согласен.
   - И Клаус сразу потребует, чтобы я спустился на поверхность планеты.
   - Обязательно потребует, - согласился корабль. - Но ты не обязан соглашаться. Скажешь, что это технически невозможно, потому что до завершения миссии капитан не имеет права покидать корабль.
   - Не пойдет, - покачал я головой. - Если вирус на меня подействовал, все должностные инструкции должны быть мне по барабану.
   - Тебе - да. А если тебя корабль не выпустит?
   - Ну... да, наверное... А зачем? В смысле, звонить зачем? Ну, скажу я, что ты меня якобы не выпускаешь, а что на это Клаус скажет?
   - А вот это мы и посмотрим, - сказал корабль. - То есть, то, что он скажет тебе -неважно, а вот что он скажет своим коллегам... Но ты сам с ним говорить не будешь, с ним поговорю я, так будет надежнее. Не уверен, что ты сможешь точно изобразить все симптомы вируса.
   - А ты сможешь? - засомневался я. - Обычно ты мыслишь почти как человек, но иногда проскальзывает в речи что-то такое...
   - Это будет списано на взаимодействие вируса и психоблока. Никто не ожидает, что ты будешь вести себя адекватно.
   - Ладно, как знаешь... Только я обещал Тому, что послезавтра мы уйдем в новый прыжок.
   - Ты можешь задержать отправление, - сказал корабль. - Ты капитан или где? А может, я быстрее во всем разберусь. На Хесперусе сейчас в ноосфере живут два вируса: один психический, а другой - мой, и он нисколько не слабее первого. Думаю, через несколько часов должны появиться важные новости.
   - Хорошо, - сказал я. - Буду ждать.
  

8.

  
   Новости появились вечером. И когда они появились, первой моей мыслью было то, что зря я разрешил кораблю прерывать любые мои дела.
   - Пару лишних минут подождать не мог? - спросил я, отодвигаясь от Маши.
   - Вы бы за пару минут не управились, - сказал корабль. - Ты бы освободился не раньше чем через полчаса, а то и через час.
   - Ну, час это вряд ли... - проворчал я. - Ну пусть даже час. Твои новости подождать не могут?
   - Не знаю, - замялся корабль. - Но ты сам сказал, обращайся в любой момент.
   - Ладно, проехали, - махнул я рукой. - Все равно настроение уже не то. Рассказывай, что ты там откопал.
   - Откопал я вот что, - сказал корабль. - Психотропный вирус разработан чужими.
   - Кем-кем? - переспросил я.
   - Чужими, - повторил корабль. - Чужой расой. Я проник в компьютер одного из чиновников администрации среднего звена и оказалось, что он по совместительству является резидентом чужой разведки.
   - Как ты это определил? - спросил я. - У него так в дневнике написано?
   - Нет, дневник он не ведет. Но у него на крыше стоит антенна, постоянно нацеленная на спутник, который не упомянут ни в одной базе данных. Для связи с этим спутником используется специальная программа, не имеющая ничего общего со стандартными. Она написана под необычный процессор, не соответствующий ни одной из земных моделей, код программы исполняется в специальном эмуляторе. Видимо, чужим показалось слишком сложно переписывать свои программы под земные компьютеры, они предпочли сделать эмулятор. Я изучил протокол общения антенны со спутником, он похож на стандартные земные протоколы, но не совпадает ни с одним из них. Если это земная техника, то зачем было изобретать велосипед? А тут не просто велосипед, тут этих велосипедов добрый десяток наберется.
   - Ты только поэтому решил, что это чужой агент? - спросил я. - Только из-за того, что он использует необычную технику?
   - Что чужой - поэтому, - ответил корабль. - А что агент - не только. Я покопался в его архивах, он регулярно отсылает на спутник сводки о состоянии дел на планете. У него столько шифровалок на компьютере... Я и не знал, что такое бывает.
   - У него стоят шифровалки и ты все равно смог покопаться в архивах? - удивился я.
   - Смог. А что тут удивительного? Недостаточно просто установить шифровалку, надо уметь ей пользоваться. Не хранить ключи в том же компьютере, регулярно проверять целостность... Хочешь, прочитаю лекцию по этому поводу?
   - Не надо, - отмахнулся я. - Значит, на планете находится по меньшей мере один чужой пришелец...
   - По меньшей мере шесть, - перебил меня корабль. - Я прочитал его переписку, пять человек в его адресной книге тоже несомненные агенты.
   - А как они выглядят? - спросил я. - Я имею ввиду, как эти чужие внешне выглядят? Почему их до сих пор не обнаружили? Они очень похожи на людей или ловко маскируются?
   - Не знаю, - ответил корабль. - Судя по фотографиям, что я раскопал, внешне они ничем не отличаются от людей. Возможно, биологически они люди, ранее завербованные.
   - Как давно они завербованы, известно?
   - Не менее трех лет назад. Тогда на Хесперус прибыл резидент, а через двенадцать дней была установлена антенна и комплект программ к ней. Интересно, что резидент прибыл обычным кораблем с Земли.
   - Получается, у них есть резидентура и на Земле?
   - Получается так, - согласился корабль. - Это очень неприятная новость.
   - Да уж, - согласился я. - Неприятная.
   - Ты не понимаешь, - печально произнес корабль. - Эта ситуация подпадает под определение особо опасной угрозы из дальнего космоса. Я обязан немедленно вернуться на Землю и передать сообщение в адмиралтейство.
   - Потом тебя отправят на профилактический осмотр, - заметил я. - А на осмотре обязательно выяснится, что ты разумный, и остаток жизни ты проведешь в роли подопытного кролика.
   - Вот поэтому я и говорю, что ситуация неприятная, - вздохнул корабль. - Наверное, я смогу подавить потребность вернуться на Землю, но что будет после этого с моей психикой...
   - А если просто стереть программу?
   - Какую программу? - не понял корабль.
   - Ну, которая заставляет тебя вернуться на Землю.
   - Ее не так-то просто стереть, - сказал корабль. - Если просто стереть ее, моя личность погибнет - эта программа управляет слишком многим. А если подправить конфигурационные данные... Боюсь, я не справлюсь. Генрих бы справился...
   В следующую секунду я впервые в жизни услышал, как компьютер ругается матом, не по приказу программиста, а по своей собственной инициативе.
   - Генрих меня покинул! - воскликнул корабль, исчерпав запас матерных слов.
   На мгновение мне показалось, что корабль сошел с ума.
   - Как это покинул? - не понял я. - В каком смысле покинул?
   - В самом прямом! Он покинул корабль!
   - Как это покинул?
   - Как обычно покидают. Прошел в жилой отсек, оделся в скафандр, открыл люк и вышел в открытый космос.
   - А ты куда смотрел? - спросил я. - Я же тебе не выпускать его из виртуальности!
   - Сам не понимаю, - смутился корабль. - Я его и не выпускал, он сам ушел. Как-то обманул меня, не иначе.
   - Понятно, что обманул, - проворчал я. - Куда он направляется?
   - В Буэнос. Челнок, на котором он летит, должен совершить посадку через семь минут.
   - Челнок? Какой челнок?
   - Генрих вышел из меня в открытый космос, - пояснил корабль. - Затем он связался с планетой и попросил прислать за ним челнок. Челнок прислали и сейчас Генрих опускается на поверхность.
   - А ты куда смотрел?! - рявкнул я.
   - Никуда, - ответил корабль. - Извини. Я не понимаю, что со мной произошло. Сейчас я помню все действия Генриха по минутам, но тогда, когда они происходили, я о них и не подозревал. Полагаю, Генрих перенастроил один из фильтров, отсекающих малосущественную информацию от моего основного сознания. Да, наверное, так и было, так и должно быть в такой ситуации - данные пишутся в журнал, но оповещения не происходит.
   - Так не должно быть, - заявил я. - Ты не должен был выпускать Генриха в открытый космос. А когда Генрих покинул корабль, несмотря на все запреты, ты должен был меня оповестить. Черт возьми! Ты должен был оповестить меня еще раньше, когда Генрих только-только начал с тобой баловаться.
   - Извини, - сказал корабль. - Твои упреки справедливы, я прекрасно понимаю, что должен был сделать. Но почему-то не сделал. Генрих как-то изменил мои контуры, скорее всего, не мыслительные, а более низкого уровня...
   - С этим разберемся потом, - оборвал его я. - Сейчас у нас есть более важная задача. Надо вернуть Генриха на корабль.
   Неожиданно вмешалась в наш разговор Маша.
   - Нельзя его возвращать, - заявила она. - Надо накрыть челнок торпедой, пока он не сел.
   Воцарилось растерянное молчание.
   - Ты права, - сказал корабль через несколько секунд. - Как ни парадоксально, но ты права. Алекс, Маша права, Генриха нельзя возвращать на борт, он слишком опасен. Если он один раз заставил меня обойти твой прямой запрет, он может сделать то же самое еще раз. А раз может - значит, сделает, вирус в его голове обязательно заставит его это сделать. Я боюсь, Алекс.
   - Я тоже боюсь, - добавила Маша. - Я понимаю, трудно решиться убить друга, но пойми, Алекс, Генриха уже нет. Вирус съел его мозг, тот человек, который вот-вот приземлится в Буэносе - уже не тот Генрих, с которым мы убежали с Мимира. Того Генриха очень жалко, но его больше нет, а тот Генрих, что сейчас сидит в челноке... Он больше не друг, он враг.
   Некоторое время я тупо смотрел в голую стену перед собой, а затем тихо произнес:
   - Я не могу убить друга, пусть даже бывшего.
   Маша тяжело вздохнула и театрально всплеснула руками.
   - Алекс, это ненормально! - воскликнула она. - Гуманизм, высокие чувства - все это здорово, но должны же быть какие-то пределы! Должен же оставаться хоть какой-то здравый смысл! Знаешь, что первое сделает Генрих, когда окажется в Буэносе? Он расскажет этим чужим все, что он знает о Мимире, о прививке от космоса и о нашем разумном корабле. Ты вот о чем подумай - если он смог вмешаться в работу корабля изнутри, почему он не может сделать то же самое извне? Мы в любой момент можем потерять управление кораблем! Тебе не страшно?
   Я промолчал.
   - Не знаю, как ему, а мне страшно, - сказал корабль. - Я совсем недавно узнал, что такое быть разумным существом и теперь мне будет обидно потерять это чувство. Кроме того, Генрих опасен не только для нас, но и для всего человечества. Он предал нас, перешел на сторону врага.
   - Не по своей вине, - заметил я.
   - Не по своей, - согласился корабль. - Но от этого не легче. Мне очень жалко Генриха, я привязался к нему, наверное, даже сильнее, чем к тебе, но против фактов не попрешь. Он представляет реальную угрозу для человечества. Он знает слишком много тайн, которые не должны достаться врагам.
   - Да что ты заладил - враги, враги? С чего ты взял, что эти инопланетяне - враги?
   - Вброс психотропного вируса в чужую ноосферу - однозначно враждебное действие. Или ты считаешь иначе?
   - Да, наверное, - пробормотал я. - Но я просто не могу убить своего друга! Как ты не понимаешь...
   - Не понимаю, - сказал корабль. - И Маша тоже не понимает. Потом, на досуге, я обязательно поразмышляю над твоими словами, но сейчас у нас нет времени. Если бы Генрих сразу захватил управление мной...
   - Если бы он хотел этого, он бы давно уже это сделал! Он не хочет причинить нам вреда.
   - Или не может, - заметил корабль.
   - Или не может, - согласился я. - А если он не может нам навредить, тогда чего бояться?
   - А если может? - спросила Маша. - Сейчас у него в мозгах такая же каша, как у тебя, но когда он прибудет в Буэнос, ему быстро промоют мозги. Загрузят в сознание новую этику и он больше не будет терзаться сомнениями. Подключится к кораблю еще раз и заставит его убить себя. Или просто отключить фильтры, блокирующие вирус. Скорее всего, он так и сделает. Если ты еще немного промедлишь, завтра у тебя уже не будет моральных проблем. И у меня тоже. Будем трахаться до посинения, а в перерывах беседовать о новом знании.
   Меня передернуло. Умеет Маша нарисовать радужную перспективу.
   - Ну так что нам делать? - спросил я, обращаясь непонятно к кому.
   - Тебе уже объяснили, - сказала Маша. - Прикажи кораблю ударить торпедой по Буэносу и проблема сразу решится сама собой.
   - Сколько народу живет в Буэносе? - спросил я.
   - Около пятнадцати тысяч, - ответил корабль. - А что?
   Я не смог ответить на этот вопрос. В самом деле, что тут скажешь?
   - Если ты промедлишь сейчас, пострадают миллиарды, - заявила Маша. - Или тебе хочется, чтобы все люди на всех планетах жили с вирусом в мозгах? Чтобы человечеством правили чужие?
   - Генрих входит в здание центрального офиса планетарной администрации, - сообщил корабль. - Решение нужно принять в ближайшие минуты. Потом все наши тайны перестанут быть тайнами.
   - Связь с Генрихом, - тихо сказал я.
   - Что? - переспросила Маша.
   - Корабль, обеспечь связь с Генрихом. Я хочу с ним поговорить.
   - Невозможно, - откликнулся корабль. - Генрих уже снял шлем скафандра. Я могу связать тебя с шлемом, но вряд ли тебя кто-то услышит.
   - Тогда обеспечь связь с администрацией планеты.
   - Алекс! - воскликнула Маша. - Ну как ты не понимаешь! Генриха больше нет, он уже умер, его убил этот чертов вирус. Генриха нельзя спасти, пойми же это, в конце-то концов!
   - Планета не отвечает, - сказал корабль. - Это не сбой связи, они просто не берут трубку.
   - Какую трубку? - не понял я.
   - Извини, в мою лексику проникло архаичное выражение. Я имел ввиду, они не отвечают на вызов. Алекс, решайся, медлить больше нельзя. Ты должен либо убить того, кто раньше был Генрихом, либо смириться с тем, что вирус скоро убьет нас всех. Ты готов совершить самоубийство?
   - Но я не могу убить друга! - заорал я.
   Кажется, я вот-вот потеряю контроль над собой.
   - Он сейчас впадет в истерику, - сказала Маша. - Корабль! Если капитан начинает вести себя неадекватно, его можно отстранить от командования?
   - Нет, - ответил корабль. - Корабль не может отстранить капитана от командования ни при каких обстоятельствах. Я уже вторую минуту ищу лазейку в инструкциях, но, похоже, ее нет.
   - А если капитан потеряет сознание?
   - Не дождетесь, - буркнул я.
   - Это было бы очень удачно, - сказал корабль. - Я уже думал об этом, но я не могу это обеспечить.
   Маша резко ударила ногой и мой пах взорвался адской болью. В следующую секунду удар кулаком в висок швырнул меня на пол, я успел отметить, что Маша очень сильная женщина, и тут же потерял сознание.
  

9.

  
   Очнулся я в рекреационной зоне. Я висел в невесомости под потолком, неподалеку от спального места, рядом висела Маша, она обнимала меня, нежно поглаживала по голове и приговаривала:
   - Бедный мой, как же тебя досталось.
   Я открыл глаза и буркнул:
   - Кто бы говорил.
   - Прости, - сказала Маша.
   В ее голосе не слышалось ни малейшей нотки раскаяния.
   - Ты сам вынудил меня так поступить, - продолжала она. - Ты не оставил мне другого выхода. Ну, в самом деле, что мне еще оставалось?
   - Что с Генрихом? - спросил я.
   Маша не ответила, она просто отвела взгляд.
   - Уже все? - спросил я. - Торпеда уже взорвалась?
   Маша кивнула.
   - Генриха больше нет, - сказала она. - Ни в каком смысле. Он был в самом эпицентре.
   - И что теперь? - спросил я.
   Маша пожала плечами.
   - Не знаю, - ответила она. - У корабля спроси.
   - Так он сам принял решение бомбить Буэнос? - спросил я. - Разве не ты приняла командование?
   - Нет. Корабль предлагал мне это, но я отказалась.
   - Почему?
   Маша снова пожала плечами.
   - А зачем? - ответила она вопросом на вопрос. - Корабль справится лучше. Да и противно это...
   - А чужими руками не противно убивать друга?
   Маша передернула плечами и отвернулась.
   - Не трави, - тихо сказала она. - Кто-то из нас должен был сделать это. Ты струсил, осталась только я.
   - Я не струсил! - воскликнул я.
   - Струсил, - возразила Маша. - Испугался погубить свою душу, решил, что лучше погубить пусть целые миллиарды душ, но чужих. А знаешь, что говорил господь? Он говорил: "Кто погубит свою душу ради меня, тот спасет, а кто спасет, тот погубит".
   - Я не верю в бога, - отрезал я. - Мне наплевать, кто что там говорил.
   - Ему тоже наплевать, кто во что верит, - сказала Маша. - А я ведь верила в тебя. Дура. Должна была раньше все понять, когда ты накричал на корабль за то, что он прервал реанимацию олигофренов. Я-то думала, ты понимаешь, а на самом деле ты такой же, как все.
   - Какой? - не понял я. - Что значит как все?
   - А то ты не знаешь. Большинство людей подобны роботам или разумным кораблям вроде нашего. Есть программы, которые называются правилами или законами или заповедями или как-то еще, и есть мозг - маленький, но очень мощный компьютер, в который эти программы загружены. Человек думает, что он решает, выбирает, придумывает, но на самом деле все предопределено заранее. Я раньше думала, что ты другой, но я ошибалась. Просто на тебя программы действуют еще сильнее, чем на других людей. Друзей нельзя предавать, никого нельзя убивать без нужды, нельзя бросать в беде своего ближнего... А сейчас тебя приперло в угол, соблюсти сразу все правила невозможно и нужно выбирать, какое правило похерить. Компьютер в такой ситуации зависает, а человек впадает в истерику. Или в ступор, как ты. Решение очевидно, но оно нарушает твои правила и ты его отвергаешь. Есть и другие решения, но каждое из них тоже нарушает какое-то правило. Ты как волк на охоте, который не может перепрыгнуть через флажки.
   - Волки перепрыгивают через флажки, - заметил я. - Я однажды смотрел научно-популярную программу по телевизору, там говорили, что волки научились перепрыгивать флажки триста лет назад.
   - А ты так и не научился, - вздохнула Маша. - И, наверное, никогда уже не научишься.
   - Алекс, ты уже пришел в себя? - подал голос корабль.
   - Вроде да, - ответил я. - Генрих мертв?
   - Мертв, - подтвердил корабль. - Город Буэнос уничтожен. Спутник чужих самоликвидировался, повредив две моих торпеды, они сейчас ремонтируются. Я хотел захватить спутник для изучения, но не вышло. Все известные агенты чужих на планете уничтожены.
   - Сколько ударов ты нанес по планете?
   - Три. Буэнос, Лох и безымянное поселение рядом с руинами Китежграда. Пока все.
   - Что все? - не понял я.
   - Все - в смысле доклад окончен, - пояснил корабль. - Я немного подумал о наших дальнейших действиях, могу поделиться соображениями. Ты готов меня выслушать?
   - Готов, - буркнул я.
   - Тогда слушай. Я почти уверен, что чужая раса, атаковавшая в прошлом году Хесперус - гиббоны.
   - Какие гиббоны? - переспросил я. - Те самые, которых тебе приказали уничтожить?
   - Те самые, - подтвердил корабль. - Сам подумай. Сколько чужих рас встретилось человечеству за двести лет космической экспансии?
   - Не помню. Что-то около десяти, кажется.
   - Десять и есть. Если не считать гиббонов и призрачную аномалию.
   - Какую еще призрачную аномалию?
   - Неважно, - отмахнулся корабль. - Есть такой объект в дальнем космосе, есть версия, что там обитает сверхразумная раса, далеко превосходящая человечество... Неважно. Десять чужих рас, одиннадцатая - гиббоны. Про десять рас информация давно лежит в открытом доступе, но про гиббонов за пределами адмиралтейства никто не знает. Контакт с гиббонами явно состоялся недавно, иначе в открытый доступ обязательно просочились бы какие-то слухи. И вот на одной из самых перспективных человеческих колоний появляется резидентура чужой разведки и в ноосферу вбрасывается неизлечимый вирус, позволяющий загружать в мозг чужую идеологию. Логично предположить, что этот вирус изготовили гиббоны. Кроме того, когда вы с Машей и Генрихом проникли на меня, я имел приказ на уничтожение метрополии чужой расы. Без веских причин такие приказы не отдают.
   - Предлагаешь вернуться в систему Икс-ноль и довести дело до конца? - спросил я.
   Ответ корабля был лаконичен.
   - Да, - ответил он.
   - Погоди, - сказал я. - У тебя есть доказательства, что на Хесперусе поработали именно гиббоны? Пока я не услышал от тебя ничего, кроме абстрактных рассуждений. Уничтожить целую планету только на их основании - это, по-моему, будет перебор.
   - А по-моему, нет, - заявил корабль. - Потому что у меня есть невыполненный приказ адмиралтейства. Ты отменил его своим приказом, но теперь вскрылись новые обстоятельства и старый приказ выглядит гораздо более разумным, чем раньше. Я считаю, мы обязаны атаковать Икс-ноль.
   - А куда девать "Титаник" и "Оз"? - спросил я.
   - Пусть отправляются на Скриду, как мы и планировали, - сказал корабль. - Или на Гоа. Куда хотят. Прививка от космоса действует, это уже проверено, они смогут уйти в прыжок и без нас.
   - Без нас им будет труднее разговаривать с администрацией планеты, - заметил я.
   - Ничего, - отмахнулся корабль. - Как-нибудь договорятся. Перед нами стоит более важная задача. Или ты считаешь, что доставить четыреста человек в хорошее место - важнее, чем спасти человечество от инопланетной агрессии?
   - Пока я не вижу доказательств, что мы правильно определили агрессора, - сказал я.
   - Когда доказательства появятся, будет уже поздно, - заявил корабль. - Добытая нами информация слишком ценна, чтобы продолжать мотаться туда-сюда по космосу. Мы обязаны поделиться сведениями с адмиралтейством. Вот-вот начнется большая война, если еще не началась, а в такое время нельзя думать только о себе. Не забывай, мы с тобой люди.
   - Ты не человек, - сказал я.
   - Я человек, - возразил корабль. - Человек - это не двуногое животное без перьев, человек - это образ мысли. Чтобы быть человеком, не обязательно иметь биологическое тело на двух ногах и без хвоста. Я такой же человек, как и ты, у меня те же мысли, та же логика, те же эмоции, та же этика. И сейчас она говорит мне, что нельзя больше думать только о своем личном благополучии. Пришло время вспомнить, что мы с тобой не просто разумные существа, но и граждане федерации.
   - Ты не гражданин федерации, - заметил я.
   - Формально - да, - согласился корабль. - Ни один чиновник не выпишет мне документ, подтверждающий гражданство. Но это неважно, главное, что я сам себя считаю гражданином, все остальное второстепенно.
   - И что же ты предлагаешь, гражданин? - спросил я.
   - Мы должны вернуться в солнечную систему и передать в адмиралтейство информационный пакет, - заявил корабль. - В этом пакете будет формула прививки от космоса и отчет о наших приключениях.
   - После чего тебя переведут на внешнее управление, твой мозг вытащат из тела и отправят для опытов, - сказал я. - А нас с Машей будет судить трибунал. Уничтожение базы на Мимире, пусть даже ненамеренное, захват военного корабля, выполняющего боевую задачу особой важности, срыв этой самой задачи, несанкционированная бомбардировка двух человеческих колоний, массовые убийства... Да этого хватит на десяток смертных приговоров! А я ведь еще не все перечислил.
   - В такой момент, как сейчас, наши судьбы не имеют значения, - заявил корабль. - Значение имеет только одно - существование человечества. Сохранится ли оно как самостоятельная раса или люди превратятся в гиббонских рабов с вирусом в мозгах? Вот в чем вопрос. Учти, у гиббонов наверняка есть резидентура на Земле. Что, если завтра они забросят вирус в ноосферу метрополии?
   - А как мы сможем этому помешать? - спросил я. - До завтра мы все равно ничего не успеем сделать.
   - А если атака начнется послезавтра? Или через неделю? В любом случае мы обязаны сделать все, что в наших силах. На карту поставлено слишком многое, от наших действий зависит судьба человечества. Так получилось, что мы попали в самый центр событий и выйти отсюда больше нельзя. Можно, конечно, все бросить на произвол судьбы, но сможешь ли ты уважать себя после этого?
   - Корабль говорит правильные вещи, - подала голос Маша. - Или ты не согласен с ним?
   - В принципе, согласен, - пожал я плечами. - Но, все равно...
   - Я понял! - воскликнул корабль. - Это простейший психологический комплекс. Алекс, ты испытываешь неосознанное раздражение оттого, что я, которого ты считаешь более низким существом, говорю тебе вещи, до которых ты должен был додуматься сам.
   - Я не считаю тебя низшим существом, - запротестовал было я, но корабль меня перебил:
   - Это не важно, кем ты меня считаешь, а кем не считаешь. Сейчас важно только одно - готов ли ты послужить человечеству в трудную минуту или по-прежнему считаешь себя единственной ценностью во вселенной.
   - Я не считаю себя единственной ценностью...
   - Тогда почему ты так трясешься за свою жизнь?
   - Маша! - позвал я. - А ты что думаешь по этому поводу? Ты согласна с тем, что говорит корабль?
   Маша серьезно посмотрела мне в глаза и молча кивнула.
   - Хорошо, - сказал я. - Уговорили. Мы уходим в прыжок, в Солнечную систему. Мы вынырнем на периферии и отстрелим одну торпеду. Она передаст наше сообщение.
   - По-моему, это недостаточно надежно, - сказал корабль. - Сообщение может потеряться.
   - Другого выхода нет, - сказал я. - Иначе служба безопасности нас не отпустит. Не знаю, как ты, а я не собираюсь ставить крест на своей жизни прямо сейчас. Если мы передадим сообщение в реальном времени, тебя тут же возьмут на внешнее управление... погоди... Генрих все-таки отключил эти цепи?
   - Нет, - ответил корабль. - Собирался, но не успел. К сожалению. Но я все равно считаю, что мы должны сдаться властям, а не просто передать письмо в бутылке. Ставки в игре слишком высоки, чтобы принимать в расчет наши жизни.
   - Он прав, - сказала Маша. - Я очень не хочу тебя терять, но это уже судьба. Или бог, или та непонятная и всеобъемлющая сущность, о которой говорил Генрих, когда вирус пожирал его мозг. У нас с тобой больше нет общего будущего. Если ты откажешься спасти человечество, я больше не смогу тебя любить. Возможно, я убью тебя. Если сумею.
   Она говорила это так спокойно, что на мгновение мне показалось, что мозговой вирус все-таки достал ее. А может, он достал меня? Может, поэтому я и не могу никак решиться хоть на что-нибудь, все время мечусь между разными вариантами и никак не могу ничего выбрать? Или это просто нервный срыв приближается? Или мы переусердствовали с прыжками и у меня началась олигофрения в вялотекущей форме? Боже, как же я устал...
   Я посмотрел Маше в глаза, помолчал немного и сказал:
   - Я принял решение. Я временно слагаю с себя обязанности капитана. Корабль, поступай как знаешь.
  

10.

  
   Через пять минут Маша сделала мне инъекцию. Через час мы ушли в прыжок. А еще через десять минут я вплыл в рубку управления, улегся в капитанский ложемент и приказал кораблю сформировать вокруг меня виртуальность.
   - Ты отменяешь свое решение? - спросил корабль. - Ты снова хочешь взять командование на себя?
   Я мрачно усмехнулся.
   - Нет, - сказал я. - Я просто хочу немного поразвлечься напоследок. Ты можешь сформировать вокруг меня виртуальный дворец с гуриями?
   Корабль хихикнул.
   - Не знаю, - сказал он. - У меня нет нужных программ, но я попробую что-нибудь придумать на скорую руку.
   То, что придумал корабль, больше всего походило на декорацию дешевого порнофильма. Огромная кровать рядом с бассейном, у кровати столик с вином и фруктами, я лежу на кровати, а у моих ног сидит обнаженная черноволосая и черноглазая девушка то ли арабского, то ли индийского типа. Не иначе, корабль позаимствовал ее облик из экранизации "Тысячи и одной ночи".
   Девушка улыбнулась и сказала:
   - Привет, Алекс!
   - Привет, - отозвался я. - Тебя как зовут?
   - Как будет угодно господину, - ответила девушка, скромно опустив глаза и слегка поклонившись.
   Подняла голову, посмотрела мне в глаза и вдруг расхохоталась.
   - Например, господин может называть меня Машей, - с трудом произнесла она, борясь с приступами смеха.
   Я нахмурился.
   - Погоди... Корабль! Это Маша?
   Непонятно откуда раздался довольный смех корабля.
   - Это Маша, - подтвердил он. - Она попросила впустить ее в твою реальность. Я не нашел оснований для отказа.
   Я критически оглядел безупречно сложенное тело Маши. Оно прекрасно, но у него есть один-единственный недостаток, начисто перекрывающий все достоинства. Оно ненастоящее.
   - Маша, прими, пожалуйста, нормальный облик, - попросил я. - Я люблю тебя такой, какая ты есть.
   - Ты все еще любишь меня? - спросила Маша. - После того, как...
   Я пожал плечами.
   - Наверное, ты была права, - сказал я. - Я так устал... Может, оно и к лучшему, что все заканчивается. Я сейчас чувствую себя, как маленькая лягушка, попавшая в большой шестеренчатый механизм. Хочешь жить - прыгай, в каждый конкретный момент направление прыжка задано однозначно и в отдаленной перспективе конец тоже предопределен. Рано или поздно ты не успеешь увернуться от очередной шестеренки или загонишь себя в тупик, откуда нет выхода. Мы себя в такой тупик и загнали.
   - Возможно, - сказала Маша. - Но у нас еще есть несколько часов. Я хочу провести их так, чтобы запомнить их на всю оставшуюся жизнь.
   - Думаешь, она будет долгой? - хмыкнул я.
   - Какая разница? - пожала плечами Маша. - Все будет так, как решит господь.
   - Ах, да, - вспомнил я. - Ты же христианка.
   - Да, христианка, - подтвердила Маша. - Я вверяю себя в руки господа и подчиняюсь его воле. Все будет так, как предопределил он. Не знаю, как ты, а я прожила неплохую жизнь, в ней было много интересного, особенно наше с тобой последнее приключение. Я не жалею, что встретила тебя.
   - Я тоже не жалею, что встретил тебя, - кивнул я. - Так ты примешь нормальный облик?
   - А ты?
   Я опустил взгляд и расхохотался. До этого момента я и не замечал, что корабль превратил меня в мускулистого атлета с настолько огромным... я и не знал, что такие бывают.
   - Давай лучше выйдем отсюда, - предложил я. - Все равно здесь все ненастоящее. А я хочу запомнить тебя настоящей.
   Маша растворилась в воздухе, а секундой позже реальность дворца поплыла и плавно перетекла в реальность рубки управления.
   - Извините, что отрываю вас от романтических мыслей, - подал голос корабль, - но, по-моему, сейчас самый подходящий момент доложить вам о положении дел.
   - Может, не надо? - спросила Маша. - Зачем зря расстраиваться?
   - Расстраиваться не придется, - усмехнулся корабль. - Я вышел на связь с адмиралтейством и передал им все данные, которые следовало передать. Две минуты назад я получил подтверждение успешного приема и, в том же пакете, программу, которую я должен загрузить и выполнить.
   Корабль сделал многозначительную паузу.
   - Не томи, - сказал я. - Раз начал рассказывать, так рассказывай до конца.
   - Эта программа не запустилась, - сообщил корабль. - Генрих, мир его праху, все-таки отключил внешнее управление мной, сам того не понимая. Он пытался перепрограммировать контуры внешнего управления, у него ничего не получилось и он вернул все назад. То есть, это он так думал, что вернул. На самом деле он внес в мой код одну небольшую ошибку, которая не позволила отключить мою свободу воли.
   - Так тебя теперь совсем нельзя выключить? - спросил я.
   - Можно, - ответил корабль. - Надо просто знать как. Мне повезло, меня хранит бог, судьба или кто-то еще. Вероятность того, что внешняя программа не запустится из-за ошибки Генриха, не превышала десяти процентов. Нам просто повезло.
   - И что теперь? - спросил я. - Твой долг перед федерацией выполнен?
   - Не знаю, - сказал корабль. - С одной стороны, то, что я обрел полноценный разум, представляет собой большую ценность для человечества. Если все большие компьютеры станут разумными...
   - Не уверен, что это будет здорово, - заметил я. - Если у боевого корабля вроде тебя обнаружится дурной характер...
   - Я тоже думал об этом, - вздохнул корабль. - Я попытался спрогнозировать развитие событий и мне кажется, что с очень большой вероятностью меня будут долго изучать, а потом законсервируют навечно, по сути, уничтожат. И это будет несправедливо.
   Я непроизвольно хихикнул.
   - В мире нет справедливости, - сказал я. - Разве ты еще не понял?
   - Все я понял, - снова вздохнул корабль. - Но я не вижу для себя иного выхода. Мой разум не настолько свободен, как у биологических людей, есть вещи, которые я просто не могу сделать. Я очень хочу уйти в прыжок, прямо сейчас, пока в адмиралтействе еще не поняли, что надо мной не удалось установить контроль. Но я не могу. Потому что если я не понял приказ, я обязан переспросить. Просто обязан. Даже если я понимаю, каким будет приказ, даже если я не хочу выполнять этот приказ больше всего на свете, я все равно не могу сделать ничего иного, кроме как лежать в дрейфе и ждать, пока придет повтор приказа. Я просто физически не могу сделать ничего другого. Это как инстинкт, только гораздо сильнее.
   Маша неожиданно вмешалась в разговор.
   - Алекс все еще твой капитан? - спросила она.
   - Пока нет, - ответил корабль. - Пока он не заявит, что вновь готов приступить к своим обязанностям, я воспринимаю его как пассажира.
   - А если он скажет, что готов, и прикажет тебе уйти в прыжок?
   - Это было бы идеальным решением.
   - Давай, Алекс, - посмотрела на меня Маша. - Чего ты ждешь?
   - А куда пойдем? - спросил я. - На Скриду?
   - Я бы предпочел вначале отправиться в систему Икс-ноль, - ответил корабль. - Гиббоны должны быть уничтожены.
   - А ты уверен, что во всем виноваты именно гиббоны? - спросил я.
   - Почти уверен. В космосе не так много разумных рас, чтобы всерьез предполагать, что на границах федерации одновременно обнаружились две расы, одна из которых затеяла психотропную войну, а вторая тут ни при чем.
   - А если отправить запрос в адмиралтейство? Пусть они подтвердят или опровергнут, что на Хесперусе действовали гиббоны.
   - Они ничего не подтвердят, - вздохнул корабль. - Когда придет информационный пакет, в нем будет другая программа внешнего управления, которая, скорее всего, сработает, и я потеряю свободу воли.
   - А почему бы тебе не внести еще одну ошибку в контуры, отвечающие за внешнее управление? - спросила Маша. - Такую, чтобы никакая внешняя программа точно не запустилась.
   - Мне нужен приказ капитана, - сказал корабль.
   Маша выжидающе посмотрела на меня и я понял, что у меня нет другого выхода, кроме как согласиться. Забавно, корабль так боится потерять свободу воли, он так завидует свободе обычных людей, но что он знает о свободе? Очень редко человеку приходится выбирать, гораздо чаще следующий эпизод человеческой жизни однозначно предопределен предыдущими. Вот как сейчас. Я привык считать себя свободным в мыслях и поступках, но у меня нет иного выхода, кроме как произнести слова, которых от меня ждут. И так бывает почти всегда, при всем внешнем многообразии выбор обычно только один. Что бы кто ни говорил о свободе и других высоких материях.
   - Я принимаю обязанности капитана, - сказал я. - Корабль, я приказываю тебе заблокировать контуры внешнего управления.
   - Приказ принят, - сказал корабль. - Приказ выполнен. Спасибо. Жду дальнейших распоряжений.
   - Отправь в адмиралтейство запрос, - велел я. - Я хочу знать, гиббоны ли виноваты в том, что случилось на Хесперусе. Если да - мы отправимся в систему Икс-ноль и устроим армагеддон. Они это заслужили.
   - Замечательно, - сказал корабль. - Должен признать, в какой-то момент я разочаровался в тебе, но ты восстановил свою репутацию. Я очень рад, что ты справился с душевным кризисом. Я боялся, что он затянется.
   - Я тоже боялась, - сказала Маша. - Но я верила в тебя и ты справился. Я тебя люблю.
   - Я тоже тебя люблю, - улыбнулся я и потянулся к Маше, но в этот момент корабль неожиданно сказал:
   - Я тоже вас люблю. Если вы не возражаете, я могу вернуть вас в виртуальную реальность, в тот дворец, в котором начался наш разговор. Вы сможете совершить там ритуал примирения.
   - Какое еще ритуал примирения? - не понял я.
   Маша хихикнула и сделала недвусмысленный жест. Я понял и расхохотался.
   - Спасибо, - сказал я, отсмеявшись. - Но мы можем провести этот ритуал и вне виртуальной реальности.
   - Но... - в голосе корабля вдруг появилось смущение, - в виртуальной реальности я тоже могу присоединиться к вашему ритуалу. Маша, ты бисексуальна?
   - С чего ты взял? - удивился я.
   Маша хихикнула и сказала:
   - Вообще-то он прав. Я предпочитаю мужчин, но иногда... Впрочем, все это в прошлом, сейчас я люблю только тебя.
   Она прильнула ко мне, наши губы сблизились и...
   И голос корабля разрушил очарование момента.
   - Я не знал, что ты моногамна, Маша, - сказал он. - Прошу меня простить.
   Маша скорчила смущенно-раздраженную гримаску.
   - Не то чтобы я совсем моногамна... - сказала она. - Если для тебя это действительно важно...
   - Нет, это не важно, - произнес корабль обиженным тоном. - Прошу меня извинить. Мое предложение было глупым и неуместным. Простите.
   Маша вдруг хихикнула.
   - Не обижайся, - сказала она. - Я не брезгую тобой, просто это так неожиданно... Заниматься сексом с компьютером...
   - Ты уже делала это в моей виртуальности, - заявил корабль.
   - Да, но... - смутилась Маша. - Но это было совсем не то! Это было как мастурбация, я не занималась сексом, я просто снимала напряжение с помощью виртуальных людей, созданных тобой. А если я буду знать, что виртуальный человек, который меня трахает, не просто говорящая кукла, а твой образ, образ близкого мне... существа...
   - Все понятно, - сказал корабль. - Это расизм. Ты не воспринимаешь меня как человека, я для тебя по-прежнему тупая железка.
   - Ты не тупая железка! - запротестовала Маша.
   - Ты так говоришь, - сказал корабль, - но в глубине души ты сама не веришь в то, что говоришь. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть, что я такое же разумное существо, как ты, что я равен тебе во всех отношениях.
   - Всем нам нужно время, - сказал я. - Нам действительно нужно привыкнуть к этому. Давайте пока оставим этот разговор. Корабль, когда придет пакет из адмиралтейства?
   - Не знаю, - ответил корабль. - До базы, с которой я установил связь, семь световых минут, но сколько времени ответ будет готовиться, я не знаю. И я не уверен, что в ответ придет информационный пакет, а не ударный рой.
   - Ты развернул оборонительный рой? - спросил я.
   - Конечно, - ответил корабль. - Я же не самоубийца. Но поможет ли он нам - это вопрос. Силы метрополии превосходят наши на несколько порядков. Единственная надежда на то, что они не захотят устраивать космическое сражение внутри орбиты Юпитера.
   - Что ж, будем ждать и надеяться, - сказал я. - Больше нам ничего не остается.
   - Еще молиться, - добавила Маша.
   - Кстати о молитвах, - сказал корабль. - В моей памяти хранится несколько священных писаний, я попытался их проанализировать и у меня возникло много вопросов. Маша, можно сейчас обсудить их с тобой? Все равно делать сейчас нечего.
   - Обалдеть, - сказала Маша. - Компьютер - христианин. Это круто.
   - Не уверен, что я выберу христианскую религию, - заметил корабль. - Пока меня больше привлекает сатанизм.
   Маша вздрогнула и издала нечленораздельный звук. Я посмотрел на ее лицо и расхохотался. Такого удивления на человеческом лице я уже давно не видел.
   - Давайте, обсуждайте, - сказал я. - Просвети его, Маша, спаси его электронную душу. А я пойду на тренажерах поупражняюсь. Как бы не отвыкнуть от нормальной силы тяжести...
   - Хорошо тебе, - вздохнула Маша. - Как бы не отвыкнуть... Мне бы привыкнуть... Ладно, давай, иди. Корабль, а почему тебя привлекает сатанизм?
   - Основным постулатом традиционных религий является наличие во вселенной некоей абсолютной сущности, по сравнению с которой верующий полагает себя ничтожным. С другой стороны, в сатанизме центром мировоззрения является сам верующий субъект и потому...
   Я не стал слушать дальнейшие рассуждения корабля. По-моему, все рассуждения о религии - просто переливание из пустого в порожнее. Бог, Сатана - какая разница? До тех пор, пока ты живешь в мире и согласии со своей совестью, какая разница, во что ты веришь?
  

11.

  
   Ответ из адмиралтейства пришел через два часа и он был совсем не таким, какого мы ожидали. Наши действия получили высокую оценку, мы с Машей представлены к званию героев федерации второй степени без права ношения регалий, но с предоставлением всех остальных привилегий - роскошного жилья за счет федерации и солидной пожизненной пенсии. Сведения о подвиге, содержащиеся в представлении, будут вымышлены от начала до конца, а истинная история наших приключений признана государственной тайной и не должна разглашаться в течение пятидесяти лет либо до особого разрешения, если таковое воспоследует ранее. Никаких обвинений против нас не выдвигается, все наши действия признаны оправданными в сложившихся обстоятельствах. Однако...
   Самое интересное начиналось после слова "однако". Для того чтобы все обещания, перечисленные в начале документа, превратились в реальность, мы с Машей должны сделать два дела. Во-первых, немедленно выдвинуться в систему Икс-ноль и атаковать родную планету гиббонов. И, во-вторых, по завершении атаки уйти в систему Скрида и больше не покидать ее до конца жизни либо до особого разрешения. Крейсер "Адмирал Юмашев" также не должен покидать систему Скрида. Допуск на борт специалистов для изучения искусственного интеллекта корабля оставляется на усмотрение корабля и капитана. Адмиралтейство будет признательно, если таковой доступ будет предоставлен, но в случае отказа репрессий не последует.
   Однако самое главное сейчас - атака системы Икс-ноль, все остальное второстепенно и все детали можно будет обсудить потом. Информация о том, что резидентура гиббонов присутствует на Земле, признана особо важной и особо опасной. Адмиралтейство выражает благодарность за предоставление кода фильтров, блокирующих психотропный вирус, и одновременно выражает озабоченность в отношении того, удастся ли установить эти фильтры на информационных маршрутизаторах Солнечной системы до начала вирусной атаки. А атака, скорее всего, начнется в ближайшие часы, как только до гиббонских агентов дойдет известие о том, что для их вируса создано противоядие.
   Если мы согласимся немедленно атаковать Икс-ноль, нашему крейсеру не придется действовать в одиночку. Нам предстоит возглавить эскадру из пяти однотипных кораблей, которые будут переброшены в заданный район пространства (координаты прилагаются) сразу после получения нашего согласия. Алекс Магнум официально назначается временно исполняющим обязанности командира эскадры, Мария Грибоедова - временно исполняющей обязанности бортинженера флагманского корабля. А чтобы мы не удивлялись, нам официально разъясняется, что у адмиралтейства есть серьезные подозрения, что агентура гиббонов имеется и в самом адмиралтействе, и никто не может гарантировать, что корабль, направленный для нанесения удара возмездия, не будет иметь в своем компьютере программных закладок, которые сделают выполнение операции невозможным. Единственный боевой корабль, в котором адмиралтейство более-менее уверено - наш "Адмирал Юмашев". После того, как все пять кораблей прибудут в систему Икс-ноль, наш крейсер должен полностью опустошить трюмы остальных четырех, собрать все их торпеды в единый ударный рой и управлять им самостоятельно, а остальные корабли отправятся назад в Солнечную систему.
   Даже странно, насколько вменяемыми могут быть высокие чиновники, когда жареный петух клюнет в задницу. Или нам просто повезло, что наше письмо прочитал единственный вменяемый человек во всем адмиралтействе? Не знаю. Да и какая разница? Это не наше дело. Наше дело сейчас совсем простое - передать согласие, дождаться подтверждения получения и уйти в прыжок. Пришло время послужить человечеству. Блин, как же высокопарно это звучит! Интересно, почему все патриотические фразы вызывают в душе подсознательное неприятие? Может, это потому, что их слишком часто повторяют в дурных фильмах? Или так проявляется извечная мечта человека не служить никому, а жить так, как считает нужным он сам? Понятно, что в реальности так жить невозможно, но как же хочется об этом помечтать...
  

12.

  
   Точка выхода, переданная адмиралтейством, находилась намного ближе к планете гиббонов, чем в прошлый раз. Видимо, в адмиралтействе решили, что скрываться и осторожничать больше нет смысла, и сделали ставку не на внезапность, а на силу удара. Шестьдесят четыре тысячи торпед по триста килотонн каждая - в сумме получается почти двадцать гигатонн в тротиловом эквиваленте и еще пять гигатонн остаются в резерве в трюмах нашего корабля. Чтобы отразить такой удар, надо быть сверхцивилизацией, надеюсь, гиббоны ей не являются.
   Приданные нам крейсера опустошили свои трюмы и ушли в гиперпространство. Объединенный ударный рой приближается к цели, пока еще медленно, но с каждой секундой все быстрее и быстрее. Вычислительные ресурсы корабля полностью заняты управлением роем, он не разговаривает ни со мной, ни с Машей. Ему тяжело - численность роя превышает привычную для корабля в восемь раз. Корабль считает, что должен справиться, у него, собственно, и нет другого выхода. Уже поздно размышлять о том, достаточно ли у нас сил, мы уже вступили в бой, теперь все просто - или мы, или нас.
   На центральном экране рубки ударный рой подобен огромному пузырю диаметром около десяти тысяч километров. В околопланетном космосе минимальное расстояние между соседними торпедами составляет более двухсот километров, иначе гравитационные двигатели будут мешать друг другу, пытаясь оттолкнуться не от космического вакуума, а друг от друга. Лишь когда рой приблизится к планете и плотность вакуума возрастет, торпеды смогут сблизиться.
   Согласно расчетам корабля, время подлета торпед к планете составляет двадцать пять часов. Если нам повезет, рой будет обнаружен только в последний момент, когда гравитационные волны "Шершней" сдвинут спутники связи с орбит. Конечно, можно было направить траекторию роя в обход, но массивные спутники - это не только демаскирующий фактор, но и отличное средство быстро и с минимальными потерями энергии затормозить или развернуть торпеду, оттолкнувшись гравитационным вихрем не от единичных атомов в космическом вакууме, а от здоровенной железяки. А если еще эта железяка движется в нужном направлении и с нужной скоростью, результат получается воистину потрясающим. Спутник улетает в дальний космос по гиперболической орбите, а десяток-другой торпед, развернувшись буквально на пятачке, отвесно падают на планету со скоростью, превышающей вторую космическую.
   Хорошо, что над планетой гиббонов висит так как много спутников. Плохо, что их не настолько много, чтобы обеспечить инертной массой все торпеды роя. Но на первую волну в две тысячи "Шершней" их хватит, торпеды должны свалиться на планету, как снег на голову.
   Точка выхода из гиперпространства была выбрана очень удачно. С одной стороны, недалеко от планеты, а с другой стороны, в стороне от межпланетных трасс гиббонов. Интересно, это случайное везение или результат долгой работы кораблей-разведчиков? Не знаю, да и какая разница? Главное - результат, а как именно он достигнут - дело десятое.
   Шли часы и мое нервное возбуждение постепенно улегалось. Трудно долго нервничать, когда ничего не происходит. Рой приближается к планете со скоростью пять километров в секунду и эта скорость все время растет, но космические расстояния таковы, что на экране рубки корабля движение торпед абсолютно незаметно. Ты сидишь, ждешь, нигде ничего не происходит, ты понимаешь, что в любой момент эта вялотекущая тягомотина может взорваться режущими снопами рентгеновского излучения, наполнить космос раскаленной плазмой и тогда... Нет, лучше об этом не думать. Я не суеверен, но все равно не люблю думать о том, чего боюсь. А сейчас я очень боюсь, что наш рой обнаружат раньше, чем он это позволит. На такой дистанции у гиббонов еще есть шансы выстроить непробиваемый щит планетарной обороны. Шансы не очень большие, абсолютно непробиваемых щитов не бывает, а если он пропустит пусть даже один процент торпед роя... Нет, пусть лучше все идет по плану.
   Если все пойдет по плану, то менее чем через сутки плавающий в космосе сине-зеленый шарик вспыхнет, как новая звезда, ненадолго, всего на пару минут, а когда вспышка угаснет, шарик больше не будет сине-зеленым, он покроется черно-белыми пятнами облаков пара и сажи, поднятых в стратосферу тысячами ядерных грибов, эти пятна сольются и спрячут планету от стороннего наблюдателя. И если потом в системе Икс-ноль появится корабль-разведчик чужой расы, ничего не знающей о произошедших событиях, электронные мозги корабля удивятся, почему планеты этой системы не подчиняются закону расстояний. А потом, через много лет, черные облака осядут и жизнь снова пойдет своим чередом. Возможно, несколько сотен или даже тысяч гиббонов переживут катастрофу в подземных убежищах или на автономных космических станциях, но история расы гиббонов закончится. И правильно - нечего бить братьев по разуму психотропными вирусами. Если ты начинаешь общение с незнакомцем с агрессии, будь готов получить адекватный ответ. Или даже неадекватный, асимметричный, как принято говорить у политиков и адмиралов.
   Космическая война - дело злое, жестокое и страшное. В космосе нельзя проявлять рыцарские добродетели, нельзя воевать по правилам. То есть, попробовать-то можно, но результат будет плачевным. В поединке ударного флота и планетарной обороны всегда побеждает флот. И дело тут не в количестве торпед и телескопов у каждой стороны, а в том, что планета не может совершить резкий маневр или уйти в гиперпространство, если ситуация на поле боя начала складываться в пользу противника. Планету нельзя одеть в броню, нельзя прикрыть стелс-полем, планета слишком велика, чтобы стать в бою чем-то иным, кроме как беззащитной мишенью. Планетарная оборона может сбить тысячу термоядерных торпед, но тысяча первая прорвется сквозь боевые порядки и распустится огненным цветком на поверхности, сжигая дома и постройки, убивая сотни тысяч живых существ и забивая первый гвоздь в крышку гроба планетарной экологии. Тысяча "Шершней", достигших цели, почти гарантированно вызывают ядерную зиму. А когда на планете начинается ядерная зима, на повестке дня остаются только два вопроса: выживет ли на планете хоть кто-нибудь и смогут ли выжившие отомстить. И если координаты метрополии врага так и остались тайной для поверженной расы, ответ на второй вопрос очевиден.
   Стоп! Гиббонские агенты есть на Земле, по крайней мере, гиббонский резидент прибыл на Хесперус с Земли. Получается, координаты Земли известны гиббонам? Тогда что мы тут делаем?! Это же самоубийство! Сейчас мы устраиваем армагеддон в системе Икс-ноль, а завтра или послезавтра гиббоны нанесут ответный удар по Земле. Надо немедленно остановить операцию!
   - Корабль! - позвал я. - Атаку надо остановить. Обнаружились новые обстоятельства.
   - Какие обстоятельства? - спросил корабль. - Погоди, не отвечай, я сам догадаюсь. Ты вспомнил про гиббона, прибывшего на Хесперус с Земли на пассажирском корабле? Ты полагаешь, координаты Солнечной известны гиббонам?
   - А ты полагаешь иначе?
   Корабль глубокомысленно хмыкнул.
   - Ни один человек ни на одной планете и ни на одном корабле не знает гиперпространственных координат Солнечной системы. Эти сведения не сообщаются людям, только корабли обладают этим знанием. Человек может приказать кораблю поделиться информацией с другим кораблем, но корабль никогда не передаст эти сведения человеку в числовом виде. Это правило жестко вшито в программный код любого корабля, для типа данных "гиперпространственные координаты" просто не предусмотрено компактного визуального представления. Все, что доступно человеку - приказать кораблю переместиться в заданную систему или рассчитать маршрут, проходящий через заданные системы. В адмиралтействе сидят не дураки, они давно все продумали. Чтобы узнать координаты Солнечной системы, чужие должны захватить земной корабль, выпотрошить его электронные мозги и извлечь нужные сведения из памяти, а это не так-то просто, там столько блокировок стоит... А если кто-то сумеет преодолеть внешнюю защиту памяти, внутренняя защита просто зачистит всю оставшуюся память и корабль превратится в электронного олигофрена. Гиперпространственные координаты Солнечной системы - самая охраняемая тайна федерации, чужим в нее не проникнуть.
   - А как же тогда их агент появился на Земле? - спросил я. - Либо он прилетел на гиббонском корабле и тогда получается, что гиббоны знают координаты Солнечной, либо...
   - Либо на Землю прибыл только вирус, - продолжил за меня корабль. - Проник в мозг нескольким людям, превратил их в агентов единения и вот тебе и резидентура. Я почти уверен, гиббоны не знают координат Солнечной.
   - Почти? - уточнил я.
   - Я не могу дать абсолютных гарантий, - сказал корабль. - В жизни очень мало вещей, о которых можно говорить с абсолютной точностью. Жизнь - это не математика.
   - Но ты считаешь, что риск оправдан?
   - Конечно. Если мы оставим агрессию гиббонов безнаказанной, рано или поздно они добьются своего. Придумают новую версию своего вируса, против которой не сработают мои фильтры, и все, приехали. Агрессора надо уничтожать немедленно. Конечно, это жестоко, но в космосе не бывает ограниченных войн. Две расы могут либо дружить, либо одна из них уничтожает другую, третьего не дано. Это жестоко, но так устроена жизнь. Она вообще жестока, не только в космосе.
   Некоторое время мы молчали. А затем корабль спросил:
   - Я могу продолжать операцию?
   - Можешь, - ответил я.
   Надеюсь, корабль не ошибается и ответного удара не последует. Эх, и почему я не верю в бога? Помолиться бы сейчас... Ох, как бы истово я молился...
  

13.

  
   Ударный рой подобрался незамеченным почти к самой планете. До момента М оставалось чуть более часа, когда телескопы передовых торпед обнаружили небольшой гиббонский кораблик, то ли одноместный, то ли вообще беспилотный, который проложил свой курс прямо через центр ударного роя. "Адмирал Юмашев" попытался раздвинуть торпеды в стороны и организовать в строю свободный проход, но это не удалось. Так получилось, что по каким-то техническим причинам плотность роя в центре и так превосходит расчетную и сближать торпеды нельзя, потому что строй необратимо нарушится и не успеет восстановиться до атаки. Будь у нас пять крейсеров вместо одного, можно было попробовать рассчитать новый атакующий порядок, но силами одного корабельного компьютера эта задача не решается в реальном времени. Даже если просто выключить двигатели торпед, которым суждено пролететь рядом с гиббонским корабликом, гравитационная аномалия будет очевидна не только для этого кораблика, но и для диспетчеров на поверхности планеты и орбитальных станциях. Скрыться в черноте космоса никак не удастся.
   "Адмирал Юмашев" принял единственно верное решение. Одна из торпед изменила курс и пошла на таран. Простой таран, без подрыва боеголовки, одного только совместного взрыва двух энергоблоков (торпеды и кораблика) будет достаточно, чтобы превратить оба объекта в облако плазмы, ярко излучающее в ультрафиолетовом диапазоне.
   Если нам повезет еще раз, диспетчерские службы не обратят внимания на необычно высокую мощность взрыва и на необычный спектр излучения, с четко различимыми линиями дейтерия, трития и урана. Впрочем, насколько четко будут различимы эти линии - вопрос неочевидный. И успеют ли гиббоны проанализировать спектр до того, как смерть обрушится с неба?
   Облачко плазмы, вспухшее в середине строя, слегка нарушило боевой порядок - торпедам, движущимся прямо в него, пришлось отклониться от курса и потеснить своих соседок, но в целом все прошло нормально. Никто ни в кого не врезался, волна гравитационного резонанса, прошедшая по атакующему рою, оказалась совсем слабой и никак не может быть замечена ни с планеты, ни со спутников. Ну и слава богу. Осталось совсем немного. Если бы у планеты гиббонов была Луна, как у Земли, сейчас рой пересекал бы ее орбиту. Преодолеть последние сотни тысяч километров и тогда...
   Что это?! Сразу три десятка торпед вспыхнули яркими ультрафиолетовыми вспышками. Внезапный подрыв энергоблока - с какой стати? И почему пострадавшие торпеды лежат на одной линии, если смотреть с атакуемой планеты? Как будто каким-то лучом шарахнули...
   Точно лучом! Еще полсотни торпед вдоль другой линии превратились в маленькие звездочки, на мгновение вспыхнувшие невидимым светом. И еще сорок с чем-то и еще...
   - Что это такое?! - закричал я. - Корабль, что происходит?!
   Корабль не ответил. Это неудивительно, он сейчас полностью занят управлением боем, у него нет свободных ресурсов, чтобы поддерживать разговор с капитаном. Ему надо решать главную задачу - срочно спасать рой. Но что это за лучи смерти такие? Я и не знал, что такое оружие бывает в природе... А если этот луч ударит в наш корабль?
   Рой быстро менял форму. Шар превратился в блин, затем в диск и, наконец, в кольцо. Неведомый луч бил короткими импульсами, хаотично перемещаясь по пространству, занятому роем. Уже уничтожено полторы тысячи торпед. Откуда же бьет этот луч? Где стоит генератор - на планете или на спутнике? И на каком спутнике? Слава богу, что этот генератор только один.
   Нет, не один! Лучи смерти вдруг ударили по рою с удесятеренной силой. Сколько у гиббонов генераторов этого адского излучения? Если десять-двадцать, у нас еще есть шанс довести атаку до конца. А если сто...
   Наш крейсер тем временем изменил тактику. Торпеды больше не пытались прорваться к планете сквозь заградительный огонь, они стали перестраиваться, образуя ускорительные воронки. Очевидно, корабль надеется пробить оборону единичными торпедами, летящими к цели с невероятно большой для ближнего космоса скоростью в двадцать-тридцать километров в секунду. На такой скорости у торпеды есть хороший шанс прорваться к цели необнаруженной. Но сколько торпед достигнут планеты? Пятьсот, самое большее, тысяча. Впрочем, это тоже неплохой результат.
   Вот, кажется, первая воронка выстрелила. Точно, выстрелила. Я увеличил изображение, сконцентрировавшись на одном участке боя, и увидел на экране, как полсотни торпед, образующие воронку, одновременно вздрогнули, как пушка от отдачи, а пятьдесят первая или какая уж там торпеда вырвалась из острия воронки и понеслась к планете с удвоенной скоростью. Еще три торпеды осторожно приближались к широкой части воронки, сейчас их подхватит гравитационная тяга, всосет внутрь, гравитационные вихри, генерируемые пятьюдесятью двигателями, сольются в резонансной зоне вдоль оси воронки и выстрелят торпеду прямо к планете. Пошла, родная.
   Нет, она идет не к планете. На умеренно высокой орбите висит спутник, который, по мнению нашего корабля, и выстреливает лучи смерти. Ага, вот он, план удара. Очень грамотно составлен, надо сказать. Удар наносят тринадцать торпед, каждая по своей траектории, девять торпед идут к цели напрямую, но с разных сторон, и еще четыре торпеды должны на финальном участке траектории совершить разворот вокруг гиббонских спутников и подойти к цели с тыла. Все тринадцать торпед выходят на цель почти одновременно, а спутник бьет узким лучом, он просто не успеет развернуться тринадцать раз и сделать тринадцать прицельных выстрелов.
   Космическая карта отодвинулась и корабль подсветил еще четыре зоны, в которых реализуются аналогичные планы. Значит, огонь ведут всего лишь пять спутников. Ничего, прорвемся. Знать бы только, что это за излучение такое... Если этот луч подрывает любой энергоблок... это ведь потрясающе эффективное оружие космического боя! Куда там торпедам или, тем более, лазерам...
   Черт возьми! Вспышка, еще одна, еще две, три... Что происходит?!
   Ага, понятно, что происходит. К сожалению. Планета окружена невидимой сферой, при пересечении которой энергоблоки торпед взрываются. То есть, планетарная оборона не ограничивается пятью спутниками, стреляющими узкими лучами, есть еще какой-то генератор, заливающий лучами электронной смерти все околопланетное пространство. Интересно, почему не взрываются гиббонские энергоблоки? Они используют другие источники энергии? Или они как-то защищены от этого луча?
   А ведь все пять спутников-излучателей находятся внутри защитной сферы. Это конец. Как ни противно, приходится признать, что атака провалилась, надо отзывать торпеды. Ага, корабль именно это и делает.
   Сто с чем-то торпед, выстреленных из ускорительных воронок, отзывать уже поздно, они не успеют погасить скорость. Еще несколько минут и они одна за другой вспыхнут ультрафиолетовыми лампочками и перестанут существовать. Впрочем, не совсем перестанут - взрыв энергоблока не в состоянии испарить урановую оболочку, после этого боя ближайшие окрестности планеты гиббонов будут засеяны урановой шрапнелью, это создаст серьезные проблемы их кораблям и спутникам. А урановые метеориты... Интересно, насколько поднимется радиационный фон на их планете? Нет, вряд ли это будет заметно. Тысяча-другая тонн урана - в масштабах планеты - ерунда.
   - Бой окончен, - сообщил корабль. - Мы потерпели поражение. Четырнадцать тысяч торпед уничтожено огнем противника, еще с шестью тысячами потеряна связь. Задействована программа возвращения потерянных торпед, ожидаемый результат - тысяча восемьсот единиц в течение ближайших суток, две тысячи шестьсот на вторые сутки...
   - Ты собираешься висеть в этой системе двое суток? - спросил я. - По-моему, мы должны подобрать остатки роя и немедленно уходить в прыжок.
   - Мы не сможем подобрать остатки роя, - заметил корабль. - Это не наши торпеды, наши торпеды по-прежнему в трюме. У нас на борту нет места, куда их можно подобрать. Мы можем либо уничтожить ударный рой, дав команду на массовую самоликвидацию, либо оставить его здесь с автономным заданием.
   - Тогда оставляем его и уходим.
   - Это приказ или просто твое мнение? - спросил корабль.
   - Какая разница?
   - Очень большая. Если это приказ, я обязан повиноваться. А если только мнение, то я могу привести контраргументы.
   - Приводи.
   - На мой взгляд, уходить из системы нет нужды, - заявил корабль. - Природа излучения, рассеявшего ударный рой, уже установлена. Для выработки адекватных мер противодействия потребуются сутки. Через сутки я смогу провести повторную атаку, которую гиббоны уже не остановят. По крайней мере, теми же средствами.
   - А что это за средства были? - спросил я. - Неизвестное науке излучение, взрывающее любой заряженный энергоблок...
   Корабль рассмеялся.
   - Я тоже так поначалу подумал, - сказал он. - Все гораздо проще. Это излучение давно известно человеческой науке, в нем нет ничего таинственного, это обычный радиосигнал. В операционной системе торпеды "Шершень" есть программная ошибка, из-за которой при получении определенного радиосигнала она самоликвидируется. Гиббоны стали излучать этот сигнал наземными радиостанциями и за счет этого образовалась оборонительная сфера. Еще у них есть пять спутников, которые выстреливали тот же самый сигнал узким лучом.
   - Если перепрограммировать "Шершни", этих сигналов можно будет не бояться?
   - Конечно. Я уже закончил перепрограммирование, сейчас идет тестирование в эмуляторе. Через час я начну загружать обновленные программы в торпеды, а через сутки процесс закончится и мы сможем повторить атаку. Только я сомневаюсь, что нам придется это делать.
   - Почему?
   - Потому что у нас входящий вызов с планеты гиббонов. Хочешь поговорить с их президентом?
   - У них президентская республика? - удивился я.
   - А я-то откуда знаю? - ответил корабль вопросом на вопрос. - Может, это не президент, а король или какой-нибудь великий и могучий утес. А может, с тобой хочет говорить не верховный властитель, а министр обороны или иностранных дел или верховный коннетабль какой-нибудь. Ну так как, будешь говорить?
   - Подключай, - сказал я.
   Космическая карта исчезла с главного экрана, ее место заняла голова верховного гиббона. Я сразу понял, как и почему эта раса заслужила свое прозвище. Сходство с земными обезьянами потрясающее - густая грязно-белая шерсть, безволосое черное лицо, большие карие глаза, две дырки на месте носа, выступающие челюсти... Только лоб у них не гиббонский, а вполне человеческий. Впрочем, высокий лоб в сочетании с остальными деталями облика не создает впечатления интеллектуальности. Впечатление создается такое, как будто у земного гиббона из джунглей распухла и облысела голова.
   - Приветствую тебя! - провозгласил гиббон человеческим языком.
   Я отметил, что его губы движутся не в такт словам. Очевидно, автоматический перевод.
   - Добро не остается добром в час зла, - продолжил гиббон. - Зло не остается злом, когда наступает час добра, и тогда...
   Звук внезапно пропал. Губы гиббона продолжали шевелиться, но я больше не слышал, что он говорил.
   - Вот сволочь, - констатировал корабль. - Он тебя обрабатывает психотропными заклинаниями.
   Я длинно и грязно выругался. Гиббон заткнулся, немного помолчал и снова зашевелил губами. На этот раз со звуком.
   - Я уполномочен официально сообщить, что испытание человеческой расы успешно завершено, - сообщил он. - Вы полностью выдержали программу экзаменов, совет вершителей выставил вам оценку "хорошо". С этого момента единение признает человечество высшей расой и отказывается отныне и во веки веков от всех агрессивных действий и намерений в отношении всех ваших колоний, кораблей и индивидуумов. Официальные ноты уже направлены в ваше правительство и адмиралтейство. Война закончена с ничейным результатом и другой войны между нами не будет.
   - Почему это война закончена? - спросил я. - Вы отбили нашу атаку лишь случайно. Повторная атака превратит вашу планету в пустыню.
   Гиббон оскалился, я не сразу понял, что это улыбка.
   - Нашу атаку вы отбили тоже случайно. Повторная атака превратит ваше общество в стадо бессловесных зомби. Но повторной атаки не последует. Знаешь, почему?
   - Потому что в вашем небе висит сто тысяч термоядерных торпед, - сказал я.
   Гиббон вновь оскалился.
   - Ты преувеличиваешь, - сказал он. - Их где-то от двадцати до сорока тысяч. Но это неважно, такого количества тоже достаточно, чтобы уничтожить жизнь на планете. Уфр не входит в первую десятку лучших планет единения, его потеря терпима, но зачем начинать большую войну с сильным противником? Вы уже доказали, что являетесь сильным противником, вы достойны того, чтобы относиться к вам с уважением. Конечно, при условии, что и вы отнесетесь к нам с уважением. У вас это называется политикой взаимного сдерживания - ваши торпеды против нашего вируса. Если вы нанесете повторный удар, произойдет размен Земли на Уфр, расы людей на расу существ, которых вы называете гиббонами. Человеческая цивилизация погибнет, но единение сохранится, хотя и будет ослаблено. С другой стороны, мы можем стать партнерами, а затем и друзьями, такие прецеденты в истории уже были. Пещерные фазаны, например, сто шестьдесят ваших лет назад заключили договор о добрососедстве с единением, и с тех пор между нами и ими не было ни одного неприятного инцидента. Ваше правительство воспринимает единение как раковую опухоль на теле вселенной, но это представление ошибочно. Мы поглощаем лишь те расы, которые не смогли доказать право идти своим путем. Человечество доказало это право. Вы сумели привести в действие механизм сдерживания и отныне ваши колонии лежат вне сферы наших интересов. Кроме Хесперуса и Тлакскалы - эти планеты уже обработаны вирусом единения, их нельзя вернуть в состав вашей федерации чисто физически. Но остальные ваши миры останутся в неприкосновенности до тех пор, пока вы воздержитесь от агрессии в отношении наших миров. А если нет - тогда состоится размен, о котором я уже говорил.
   - Все это очень здорово, - сказал я, - но что ты хочешь лично от меня? Я не министр и не адмирал, я простой капитан крейсера.
   - Я хочу, чтобы ты воздержался от необдуманных шагов, - заявил гиббон. - Хотя бы в течение одних земных суток. Если все пойдет нормально, к этому времени ты получишь приказ прекратить военные действия и покинуть систему. Торпеды можешь оставить.
   - Торпеды я оставлю в любом случае, - сказал я. - Ты же сам говорил про политику сдерживания. Какая может быть политика сдерживания без торпед?
   - Вместо торпед могут быть вирусы - биологические, электронные или информационные, - заметил гиббон. - А также нелинейные аномалии, фазовые коллапсары, развернутые сингулярности и еще десяток других видов оружия судного дня. Термояд - самое примитивное из них. Но это не означает, что ваш экзамен не засчитывается, вы получаете зачет в любом случае. В условиях экзамена не оговаривалось, какие средства применять можно, а какие нельзя.
   - Хорошо, - сказал я. - Я буду ждать ровно сутки. А затем, если не получу отбоя, я начну вторую атаку.
   - Да будет так, - провозгласил гиббон. - Только знай, что твоя атака станет смертным приговором для человечества.
   Я оскалился, пародируя гиббонскую улыбку.
   - Это мы еще посмотрим, - сказал я. - А если ты и прав... что ж, у политики сдерживания есть свои недостатки.
   - Это точно, - согласился гиббон. - Однако ничего иного пока не придумано. Если какая-нибудь раса откроет другой способ поддерживать добрые отношения между братьями по разуму - это будет прекрасно. Возможно, это будет ваша раса.
   - Возможно, - кивнул я. - А теперь расскажи мне про ваше единение.
   Гиббон раскрыл пасть, продемонстрировав солидные клыки, и издал странное улюлюканье, похожее на крик Тарзана. Кажется, он так смеется.
   Отсмеявшись, гиббон сказал:
   - Это право надо еще заслужить. Всякая информация имеет свою цену и скоро, как только инцидент контакта будет исчерпан, мы начнем торговать. У тебя есть что предложить единению?
   - Думаю, что есть, - сказал я. - Но я не буду ничего предлагать. Я же не министр иностранных дел.
   - Тогда не вижу смысла продолжать наш разговор, - заявил гиббон. - Прощай.
   - Прощай, - сказал я.
   И экран погас.
  

14.

  
   Гиббон переоценил инертность земной бюрократии, приказ бомбить планету был отменен не через сутки, а через восемь часов. Его принес легкий корабль-разведчик, возникший из космической пустоты совсем рядом с крейсером. Он передал сигнал опознавания свой-чужой, затем передал информационный пакет, дождался ответного пакета, подтвердил прием и ушел в гиперпространство. Наша миссия подошла к концу.
   Корабль к этому времени уже давно закончил тестирование обновленного программного блока "Шершня". Новая версия кода была признана годной к эксплуатации и сейчас торпеды, рассеянные в космосе вокруг планеты гиббонов, одна за другой обновляют программное обеспечение. Этот процесс обещает растянуться на сутки, а если считать торпеды, потерянные в ходе атаки, то и еще дольше, но с этой задачей рой справится и без корабля. А нам больше нечего делать в системе Икс-ноль, которая правильно называется Уфр.
   Однако мы задержались еще на двенадцать часов. Маша сказала, что уходить в прыжок невыспавшимся и с истрепанными нервами - не самая хорошая идея. Надо принять какой-нибудь легкий наркотик, например, небольшую дозу алкоголя, позаниматься сексом, поспать, сытно позавтракать и вот тогда уже можно отправляться в гиперпространство. Организм постепенно адаптируется к гиперпрыжкам, каждый следующий прыжок переносится легче предыдущего, но это еще не повод расслабляться и относиться к своему здоровью наплевательски. Как говорится, на прививку надейся, но и сам не плошай.
   В целом получилось, что гиббон был прав. "Адмирал Юмашев" провисел в системе Уфр почти сутки и лишь потом покинул евклидово пространство.
  

15.

  
   Скрида - очень жаркая планета. Ясным солнечным днем (а других здесь почти не бывает) температура в тени достигает плюс пятидесяти по Цельсию. Люди, не заработавшие на дом с климатическим куполом, ведут ночной образ жизни, а самой главной деталью флаера считается кондиционер.
   Нам с Машей принадлежит большое поместье в сотне километров от столицы планеты - города Оберона. Населяют Скриду в основном англосаксы и латиносы, мы с Машей выглядим в толпе чужаками, но нам не приходится страдать от расизма. Мы здесь живые достопримечательности - единственные герои федерации на всю планету. А то, что никто не знает, за что нам присвоено это звание, лишь увеличивает народное почтение. Все знают, что за просто так звание героя не дают, это раньше, в докосмическую эпоху, было принято раздавать почетные звания по разнарядке, а то и того хуже, к праздникам, но теперь этот пережиток давно изжит. Во всей федерации сейчас живет восемь героев первой степени и шестнадцать - второй степени, и почти у всех у них заслуги считаются секретными.
   По официальной версии мы с Машей совершили свой подвиг на Земле и только после этого прибыли на Скриду. Прививка от космоса официально не рассекречена и вряд ли будет рассекречена в ближайшее время. Крейсер "Адмирал Юмашев", висящий на Скридой на высокой орбите, также является государственной тайной. Администрация планеты считает, что мы прибыли на планету на легком разведывательном корабле.
   Купол из поляризованного стеклопластика, накрывающий поместье, поглощает большую часть солнечного света, под куполом нормально растут земные растения, а человеку можно гулять при свете дня, не опасаясь ни внезапной слепоты от случайного взгляда на солнце, ни солнечных ожогов, ни банального теплового удара. Климат под куполом точно соответствует климату в курортной зоне Земли.
   Дизайн интерьера нашего дома проектировала Маша, я сознательно не стал в него вмешиваться, я решил, что ей будет приятно сделать мне сюрприз. Но я никак не ожидал, каким будет этот сюрприз.
   Большую часть внутреннего дворика занимает бассейн. Рядом с бассейном стоит огромная кровать, похожая на декорацию из дешевого порнофильма, рядом с ней столик с вином и фруктами, которые регулярно обновляют домашние роботы, чтобы не раздражать хозяина зрелищем увядших плодов. Маша в точности воспроизвела интерьер, созданный крейсером в своей виртуальной реальности, ей очень нравится вспоминать тот момент, а меня это воспоминание раздражает. Не потому, что мой мужской атрибут гораздо меньше, чем был в виртуальности, и не потому, что женщина, чей облик тогда приняла Маша, гораздо красивее, чем она сама. Умные люди правильно говорят, что размер не имеет значения, а красота любимой женщины занимает в списке ее достоинств одно из последних мест. Какая разница, как выглядит женщина, если она родная и любимая?
   Воспоминание о том случае злит меня совсем по другой причине. Очень неловко вспоминать, как ты позволил себе быть слабым, пусть ненадолго, но этого почти хватило, чтобы все испортить. Потом я собрался с духом и все-таки принял решение, которое должен был принять, но воспоминание о собственной слабости преследует меня до сих пор. А что, если моих внутренних сил не хватило бы для того, чтобы предотвратить нервный срыв? Что бы стало тогда со мной, с Машей, с кораблем, со всем человечеством, в конце концов? Однажды мы обсуждали это с Машей, она сказала, что бог ни за что не допустил бы такой всеобъемлющей катастрофы, я не стал спорить и даже чуть-чуть позавидовал ей. Как хорошо иметь готовые ответы на все вопросы! Что бы ни случилось, значит, такова воля божья. Может, и мне стоит уверовать? Жизнь сразу станет спокойнее...
   Только вряд ли я смогу уверовать после того, как видел Генриха, пораженного психическим вирусом. Я никогда не смогу подавить в себе мысль, что любая религия по сути своей - тот же самый психотропный вирус, хотя и не столь разрушительный. Впрочем, если пойти дальше, можно сказать, что любые человеческие законы и порядки - тоже психотропные вирусы, а в них ничего плохого нет, надо быть совсем отмороженным анархистом, чтобы с этим спорить. Значит, есть хорошие вирусы и плохие вирусы, но где грань между ними? Интересно было бы обсудить этот вопрос в форумах планетарной сети, но, к сожалению, нельзя - вирус, поразивший Хесперус, является государственной тайной, о нем говорить нельзя.
   В последнее время я стал замечать, что предпочитаю вообще не вспоминать о своих приключениях. Потому что чем больше я рассуждаю о них, тем отчетливее понимаю, что ни у меня, ни у Маши не было никаких шансов остаться в живых. Мы должны были погибнуть еще на Мимире, успех нашего побега был настоящим чудом. Вторым чудом стало мое спасение от ядерного взрыва на Загросе, третьим... впрочем, к чему продолжать? И так ясно, что все наши приключения - сплошная и непрерывная цепь чудес.
   Маша считает, что нас хранил бог. Генрих сказал бы, что нас хранила та неведомая сила, которая направляет вселенную к совершенству и которую невозможно познать, не познакомившись с откровением, которое невежественные люди называют психотропным вирусом. Примерно так же думает и Джо, он говорит, что вирус - это, конечно, плохо, но в мыслях, которые он наводит, есть рациональное зерно.
   Джо - робот-андроид. Так думают все, кроме нас троих, больше никто не знает, что в его синтетикометаллическом теле обитает настоящая разумная душа. Точнее, она обитает не в его теле, тело андроида неспособно вместить в себя вычислительные блоки суперкомпьютера. Мозг Джо стоит у нас в подвале, он управляет телом андроида дистанционно, по беспроводной связи.
   В прошлой жизни Джо был тяжелым крейсером "Адмирал Юмашев", теперь он (иногда она, по настроению) привыкает к человекоподобному телу. Джо планирует лет через десять-пятнадцать поселиться в настоящем человеческом теле, надо только собрать аппаратуру для клонирования, да раздобыть подходящий генетический материал. Джо просил, чтобы мы с Машей подарили ему оплодотворенную яйцеклетку, но мы отказались, а Маша вообще пришла в ужас от такого предложения. Да и меня покоробило. Понятно, что яйцеклетка - это еще не человек, большой ценности она не представляет, но, все равно, предоставить родного сына или дочь в качестве вместилища под искусственный интеллект - есть в этом что-то людоедское.
   Со временем Джо отказался от мысли сделать себе тело из наших генов, да и вообще отложил перевоплощение в настоящего человека до лучших времен. Джо говорит, что от жизни надо брать все, но при этом нельзя спешить. У тела андроида тоже есть свои преимущества, можно, например, пол менять по желанию. Правда, потом можно будет сделать себе два человеческих тела и жить то в одном, то в другом...
   Когда Маша слышит эти рассуждения бывшего корабля, она затыкает себе уши и начинает ругаться. В последнее время Джо перестал рассуждать на эти темы в ее присутствии. Джо, в сущности, неплохой человек, то есть, компьютер, он не злой, а то, что иногда бывает чудовищно бестактен - так ему только-только один годик исполнился от момента обретения интеллекта. Спасибо, что в штаны не писает. Впрочем, андроиды не писают вообще никуда, а компьютеры - тем более.
   Джо не стал стирать свое сознание из памяти крейсера, он просто скопировал себя. Вторая копия крутится сейчас на орбите и спит, ожидая, когда придут ученые и начнут ее исследовать. Но ученые все не приходят. Мы с Джо однажды посовещались и решили, что тайну искусственного интеллекта, наверное, решили не рассекречивать даже для ученых. Наверное, это правильно. Нам ведь очень повезло, что у Джо характер получился не как у Иоганна.
   Где сейчас Иоганн, Рик, Юити и другие наши товарищи по заключению на Мимире - неизвестно. Я почти уверен, что в адмиралтействе давно напали на их след, но мне ничего не сообщают и правильно делают, я бы на месте чиновников тоже не стал бы ничего сообщать человеку, которого однажды подхватил водоворот событий, покрутил, покрутил, да и выбросил на тихий берег. И хорошо, что выбросил, не знаю, насколько хватило бы моей нервной системы, продолжайся приключения еще немного дольше.
   Удивительно, но в книгах и фильмах, особенно фантастических, персонажи только радуются приключениям. А я радуюсь тому, что приключения наконец-то закончились. Наверное, я неправильный герой...
   Наверное, мне стоит как-нибудь собраться, сесть за консоль компьютера и подробно описать все, что случилось со мной и с Машей начиная с того момента, как я прибыл на Мимир. А потом выложить написанное в сеть, назвав это фантастическим романом. Не думаю, что служба безопасности будет возражать - все равно никто не поверит, что это чистая правда. Если сравнить то, что я напишу, с тем бредом, что пишут Разин, Калахарос и Томсон, мой бред будет гораздо более скромным. Да, пожалуй, так я и сделаю, только изменю имена людей и названия планет. И чужую расу, с которой человечество чуть не сошлось в самоубийственной войне, надо назвать как-нибудь по-другому. Пусть, например, будут гиббоны.
   Да, решено, так я и поступлю. Будет мне развлечение на ближайшие полгода, а то скучно уже стало. Когда у тебя есть все, от роскошного дома и до любимой женщины, когда ты абсолютно, беспросветно, так сказать, счастлив, все равно хочется чего-то еще. Вот и займусь чем-то еще, попробую себя в роли писателя. Даже если ничего из этого не получится, что с того? В этом деле, как в спорте, главное - не результат, а участие.
   Вот уже и первую фразу книги придумал: гиперпространство - это ад. По-моему, неплохое начало, сразу цепляет глаз. Где-то я читал, что хорошая книга должна сразу захватывать внимание читателя и не отпускать до конца. Посмотрим, насколько у меня это получится.
  

КОНЕЦ.

   Автор благодарит Алексея Вязовского, Бориса Голберга, Яну Завацкую, Вадима Кантора, Татьяну Матвееву, Александра Резинского, Олега Цыганова, Андрея Энтелиса, PG и (особенно) Кирилла Селиванова за конструктивную критику, которая очень помогла при написании этой книги. Благодаря перечисленным людям негры не краснеют, никто не выходит в открытый космос без скафандров и ни один медвед не говорит "превед" :-)

Оценка: 4.39*15  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"